Текст книги "Фабий Байл. Прародитель"

Автор книги: Джош Рейнольдс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

– Они молчат с тех пор, как ты ушел, – сказал Арриан.

– Никто, кроме меня, их не ценил, – ответил Олеандр.

– Мы здесь, чтобы раскрывать тайны жизни, а не слушать жалобы мертвых, – возразил Пожиратель Миров, – Ты, может, и сбежал в прошлое, но мы все никогда не прекращали двигаться вперед.

Олеандр засмеялся:

– Здесь нет никаких «мы». Только он. Остальные – лишь источники сырья, пока не разобранные по частям, – Он посмотрел на Арриана, – Чему он научил тебя за время, пока меня не было? Какие тайны ты раскрыл?

– Из числа тех, которыми я бы поделился с тобой, – никаких, – ответил Арриан. Его руки опустились к клинкам. – Но я с радостью их тебе продемонстрирую, если хочешь.

Олеандр покачал головой.

– Столько лет прошло, а ты до сих пор верен этому безумцу. – Он перевел взгляд обратно на фреску. – Интересно, не поэтому ли он держит тебя здесь? В плане хирургии ты действуешь скорее как мясник, и интереса к созданию монстров у тебя никогда не было. И тем не менее ты здесь и пользуешься неизменным расположением. Всегда готовый угождать.

Арриан не ответил. Бессмысленно было пытаться его спровоцировать, но Олеандр не мог не попробовать. Это было все равно, что наблюдать за спящим в клетке тигром и знать, что ему снятся кроваво-алые сны.

– Какого же зверя я мог бы из тебя сделать, брат, – тихо сказал он, – Какие прекрасные ужасы ты показал бы миру.

– Нет, брат. Я никогда не буду зверем, – сказал Арриан. Его голос звучал напряженно, а лицо стало каменным. Руки, лежавшие на рукоятях фальксов, слегка тряслись. Опутывающие его цепи тихо скрипнули, словно готовые в любой момент порваться.

Напряженное мгновение миновало. Олеандр склонил голову набок.

– Как ни приятно мне было с тобой пообщаться, я хочу его видеть. Отведи меня к нему, Арриан.

– Я это и делал. Он в лабораториуме, работает.

– Над чем?

– Над собой, – сказал Арриан и отвернулся. Олеандр секунду колебался, затем последовал за ним.

В центре дворца температура была заметно ниже. Охлаждающие установки громко пыхтели из укромных углов, наполняя коридоры холодным туманом с запахом антисептиков. Вокс-динамики и пиктеры на несущих колоннах и стенах гудели и жужжали. В гранд-апотекарионе ничто не ускользало от глаз и ушей. Где-то в темноте выли монстры. Один раз путь им преградили какие-то неясные силуэты, и Арриан жестом приказал Олеандру вести себя тихо. Существа беззвучно прошли сквозь туман, сверкая золотыми глазами. Пожиратель Миров поднял руку, и лабораторные устройства, встроенные в его наручи, с пронзительным воем ожили. Существа разбежались так же бесшумно, как появились.

– Что это? – спросил Олеандр.

– Пока – тестовые образцы, – ответил Арриан. Потом – как знать?

– Он теперь позволяет им свободно ходить по территории? При мне их запирали во внешних кругах.

Истинный размер дворца всегда был предметом споров. Он представлял собой лабиринт из концентрических кругов, одновременно меньших и больших, чем казалось с орбиты. Не одна группа самопровозглашенных исследователей исчезла во внешних кругах.

– Мы до сих пор так делаем, но иногда они выбираются. И возвращаются… иными, – сказал Арриан, – Его это заинтересовало, поэтому он не мешает им бродить по дворцу, а мы их изучаем, когда получается кого-нибудь поймать, – Он склонил голову набок, – К сожалению, это происходит нечасто, – Он оскалился в кривой улыбке. – Они умнеют, пока бродят в темноте.

Олеандр вдруг почувствовал тревогу и опустил руку к болт-пистолету. Чувство было приятное. Он скучал по дворцу и по ощущению, что за каждым углом прячется новый кошмар. К этому никогда нельзя было по-настоящему привыкнуть, и оно по-своему опьяняло.

Его внимание привлек звон оружия, раздавшийся по ту сторону надежно укрепленной двери, где на страже стояло несколько мужчин и женщин. Они были одеты в грязную военную форму, из защитного вооружения на них были лишь побитые панцирные нагрудники. Тактические пояса и патронташи дополняли образ оборванного планетарного ополчения. Но они не были обычными людьми. Мышцы на их руках и шеях вздувались, почти как у Астартес, а на щеках темнели вытатуированные серийные номера. От них воняло химикатами и другими, незнакомыми ему веществами.

Гландовые ищейки. Новое человечество, созданное Фабием Байлом. Они были сильнее, быстрее, агрессивнее тех мимолетных искр, что вспыхивали в тени Империума. Первое поколение получилось в результате частичной имплантации геносемени. Вскоре примитивные прототипы были усовершенствованы, когда повелитель изобрел собственный тип геносемени, уступающий оригинальному, но потому реже убивающий носителя сразу же.

Они мгновенно пришли в боевую готовность. В их отрешенном взгляде была какая-то приводящая в замешательство сила: словно они были быками, по незнанию забредшими в стаю карнозавров. Давно уже на Олеандра так не смотрели, и он задрожал от восторга.

– В землях слабости и печали говорят, что бледные отголоски наших погибших братьев не ведают страха, – сказал он Арриану, – Мне грустно об этом думать.

Пока он говорил, одна из ищеек вышла вперед, преграждая ему путь к двери. Она скрестила на груди мускулистые руки и пристально воззрилась на них.

– Игори, – позвал Арриан.

Олеандру показалось, что в голосе Пожирателя Миров звучит странный намек на уважение, и его передернуло. Арриан мог сколько угодно относиться к этому существу как к ровне, Олеандр же не считал себя обязанным так делать.

– Ты из новых, – сказал Олеандр, смотря на женщину – Игори, как назвал ее Арриан, – сверху вниз. Он принюхался и скривился. – Но я вижу, что ты из числа его работ. Отсюда чувствую запах.

Игори не ответила. Ее квадратное лицо было словно высечено из мрамора. Все в ней было идеально. Слишком идеально и слишком симметрично. Как будто она была лишь машиной из плоти и мышц.

– Где он? Отведи меня к нему, – приказал он.

Большинство людей боялись ему подобных. Даже самые сильные из смертных казались хрупкими рядом с ренегатом-космодесантником, особенно если тот был закален веками жизни в Оке. Но гландовые ищейки Байла не боялись. Во всяком случае, они не выражали страх так же, как обычные люди. Услышав его тон, она опустила руку к клинку, лежащему в ножнах на поясе. Остальные ищейки напряглись, готовые атаковать при малейшей провокации.

Олеандр усмехнулся. Он так давно не выпускал кишки игрушкам повелителя, а они всегда умирали восхитительно долго. Он потянулся к рукояти собственного меча, но остановился, когда его постучали по наплечнику. Повернувшись, он обнаружил, что керамита касается один из клинков Арриана.

– На твоем месте я бы этого не делал, брат, – мягко сказал Арриан. – На данный момент она его любимица. Взгляни на ее ожерелье. Что ты видишь?

– Зубы, – ответил Олеандр.

– Чьи? – промурлыкал Арриан.

– Пока они не мои, мне все равно, – сказал Олеандр.

– Ты никогда не отличался наблюдательностью, – Арриан наклонился к нему. – Это зубы космодесантников, брат.

Гландовых ищеек создали для охоты на космодесантников – точнее, на их геносемя. В бою один на один они никогда бы не справились со своей жертвой, но стая могла одолеть даже самого бешеного избранного Кхорна. Байл души в них не чаял. Он даже дарил их, когда у него было хорошее настроение. Их весьма ценили те, для кого малые запасы геносемени до сих пор оставались проблемой, – Железные Воины.

Олеандр отвел меч Арриана в сторону.

– Мне нет дела до того, откуда она их взяла. Ни один смертный не останется жив после того, как вздумал угрожать мне. Я сделаю из ее кожи отличный плащ.

– Не сделаешь, – сказал Арриан, – Не тебе распоряжаться ее жизнью.

Олеандр любезно закивал. Он больше не мог сдерживаться.

– Нет. Видимо, не мне.

Он развернулся, отбивая меч Арриана подальше, и прыгнул на товарища-апотекария. Они столкнулись, и Арриан отшатнулся. Олеандр выхватил меч из ножен как раз вовремя, чтобы парировать смертоносный удар фалькса.

– О, как я мечтал об этом! – сказал он. Гландовые ищейки отошли, не желая встревать между ними. Олеандр не обращал на них внимания. Какими бы яростными воинами эти смертные ни были, силы были неравны, и они это понимали. – Тебя давно следовало проучить, Пожиратель Миров.

Арриан сделал шаг назад и раскинул руки в стороны.

– Так вперед, брат. Атакуй, раз я того заслуживаю.

Олеандр прыгнул. Их клинки встретились, разошлись и встретились опять. Меняя хват меча, Олеандр крутился, прыгал и делал новые выпады. Ему нравилось считать себя мечником, но он понимал, что уровень у него в лучшем случае удовлетворительный. Увы, среди воинов Третьего была распространена подобная претенциозность. Все хотели быть Люцием – смертоносным сочетанием формы и мастерства.

Апотекарские познания Олеандра давали ему преимущество в большей части дуэлей: он прекрасно знал, куда надо атаковать, чтобы искалечить или убить. Многие воины о таких местах даже не знали.

Но Арриан тоже знал эти места. И он лучше владел мечом. К тому моменту он достал второй фалькс и ударил мечами друг об друга.

– Давно у меня не было возможности попрактиковаться на ком-либо кроме мутантов, – сказал он. – Полагаю, мне следует тебя поблагодарить.

Олеандр оскалился и шагнул вперед, со свистом рассекая мечом воздух. Арриан заблокировал удар обоими клинками и вынудил его опустить меч.

– Помнишь, как мы сражались за право помогать ему, апотекарий Олеандр? До первой крови, ибо мы знали, как ценны. Но твоя ценность сильно снизилась. – Он не давал Олеандру поднять меч, прижав оружие к полу, и прежде, чем тот успел его высвободить, бросился вперед. Их головы столкнулись, и Олеандр выпустил меч.

Он отшатнулся. Что-то ударило его по ногам сзади. И без того потеряв равновесие, он упал на колено, и к яремной вене прижалось острие клинка. Игори смотрела на него сверху вниз. Он замахнулся для удара, и она отступила, убирая нож от его горла. Он заставил себя подняться, собираясь наброситься на нее, но Арриан помешал ему, ногой отбросив к нему его меч.

– Подними его, – сказал Пожиратель Миров, – Сперва мы закончим, а потом уже будешь искать новых противников.

Олеандр помедлил, но наклонился за мечом. Когда он выпрямился, встроенный в стену вокс-передатчик вдруг с треском ожил.

– Утихомирьтесь. Арриан, убери оружие. Игори, отойди. Вот умница! Я долго ждал нашего гостя и не намерен больше откладывать воссоединение. Апотекарий Арриан… собери всех в аудиториуме. Уверен, им будет интересно услышать, что побудило нашего блудного брата вернуться.

Голос из вокса принадлежал бывшему главному апотекарию и капитану-лейтенанту Детей Императора. Воину, известному также как Прародитель, Владыка Клонов и Свежеватель. Воину, которого Олеандр Кох когда-то называл своим повелителем…

Фабию Байлу.

Глава 3
Глава апотекариона

Святилище Фабия Байла было местом чудес и ужасов. Оно занимало самое большое помещение во дворце, до отказа заполненное механизмами жизни и смерти. Высокие потолки скрывались под гофрами и искрящимися проводами. Связки кабелей свисали, как лианы в джунглях, тянулись через весь зал или вились по полу. В альковах стояли встроенные боевые сервиторы с гироскопической платформой вместо ног. Когда Олеандр проходил мимо, они взводили оружие и провожали его мертвым взглядом.

В некоторых местах в древних стенах проделали дыры, чтобы пустить силовые кабели, кровяные насосы и питающие трубки. С несущих колонн и скоб на стенах тускло мигали люминесцентные лампы, освещая резервуары, где в питательном составе плавали скопления неживой ткани для исследований. Мутные глаза бездумно моргали из переплетения оптических нервов, а новорожденные сердца свисали со жгутов из мышц и вен, как фрукты с изогнутых веток. В воздухе воняло антисептиком, и где-то вокс играл бойкую мелодию, добавляющую залу ужасов жуткости. Произведение Кински, немного скрипучее от времени.

Мощные холодильные установки вдоль стен изрыгали в зал морозный туман, лишая воздух тепла и скрывая неопределенного вида существ, которые шумно бегали по полу, негромко тараторя что-то непонятное. По всему залу были расставлены вокс– и пикт-камеры; они записывали все, что здесь происходило, и передавали записи на стоящие тут и там экраны, явно откуда-то позаимствованные. Олеандру предстало собственное изображение под сотней различных углов, но со всеми было что-то не так. Недоразвитых пробирочников тут было больше: они сновали по залу и бормотали что-то друг другу, подготавливая гигантскую коллекцию сырья, которая заполняла все свободное пространство.

Банки с каталептическими узлами, оккулобами и железами Бетчера стояли рядом со стальными стеллажами, на которых покоились оптоволоконные жгуты и протезы конечностей. Большинство из них, по-видимому, взяли у тел, свисавших с потолка на мясных крючьях. Их освежевали до самого черного панциря, а в некоторых случаях и дальше. В грудной клетке одного Олеандр заметил какой-то подрагивающий кокон, а другой явно использовали для выращивания кожных клеток. Пробирочники время от времени вскарабкивались на туши с обезьяньей ловкостью, чтобы отрезать кусок или проверить показания приборов.

Олеандр пробирался через лабораториум, следуя за хриплым голосом Байла.

– Начинаем со стандартного Y-образного надреза, сначала от центра в латеральном направлении… – Его слова акцентировались механическим жужжанием какой-то невидимой машины, приступившей к работе. Олеандр вздрогнул. Он слишком хорошо знал этот звук. Хирургеон Байла – паукообразный набор лезвий, пил, дрелей, ножниц, шприцов, который бывший главный апотекарий изобрел сам.

– После первого надреза хорошо заметны повреждения подкожных тканей, – Раздался влажный звук, с каким ломается череп ракообразного, – Обширная инфекция на реберном каркасе. Костяные наросты распространяются с впечатляющей скоростью. Дополнение: присутствует деформация кости.

В ноздри Олеандру ударил гнилой запах. Вонь горящих костей и плоти. Байл продолжал говорить. Олеандр наконец увидел его – полусидящего на операционном столе под мешаниной люминесцентных ламп и пиктеров.

Кожа на его груди была отогнута, и взгляду представал черный панцирь, располагавшийся под эпидермисом и дермой, в подкожных тканях. На нем виднелись передатчики крови и нейросенсоры различных размеров. Часть черного панциря отделили, и она теперь лежала на подносе, который балансировал на спине дрожащего пробирочника. Тонкие конечности хирургеона висели над худым телом Байла, придерживая лоскуты кожи.

Фабий Байл почти не изменился с их прошлой встречи, несмотря на открытую рану в груди. Те же впалые щеки, спутанные волосы, холодные, пустые глаза. От него несло смесью из десятка запахов, не меньше: формальдегида, свернувшейся крови, резкой химической вони стерилизующих мазей. По усиленному обонянию космодесантника его вонь била, словно материальная. Олеандр закрыл глаза и медленно вдохнул, пытаясь разделить гнилой букет на составные части. Вонь Фабия могла работать как отчет о его состоянии.

Олеандр округлил глаза.

– Повелитель, вы…

– Я умираю, – Байл показал на себя рукой. – Ты это носом чуешь, да, Олеандр? Вонь гнилого мяса, запах консервирующих составов. От меня несет смертью, как и положено ходячему трупу.

Он улыбнулся, и рука Олеандра сама опустилась к мечу. Это была та характерная улыбка, которая больше подходила мертвецу, чем живому человеку.

– Для умирающего вы выглядите на удивление здоровым, повелитель.

– Не называй меня так, Олеандр. Я уже давно не твой повелитель. Если хочешь обращаться ко мне формально, используй мой ранг – главный апотекарий. Передай щипцы, пожалуйста, – Байл протянул руку. Олеандр помедлил. Подвижные конечности хирургеона щелкали и жужжали со смутно различимой угрозой. Прибор нависал над Байлом, словно чрезмерно заботливый скорпион. Байл цокнул языком, – Олеандр, ты никогда не видел, чтобы человек сам себя препарировал? Врач, исцели себя сам. Щипцы, будь так любезен.

Олеандр взял инструмент и передал его. Байл залез в открытый живот и начал там ковыряться. Если ему и было больно, вида он не подавал. Олеандр не знал, в силе воли причина или в мертвых нервах. За годы он повидал и не такое, но неведомым образом равнодушие Байла в сочетании с омерзительно стерильным запахом операционной вызвали у него тошноту. Ощущение было замечательное, пусть оно и отвлекало.

– Я умираю, – сказал Байл будничным тоном, – Медленно, но верно. Подозреваю, что умру в течение нескольких веков. Это тело – в течение считанных десятилетий. Оно у меня не первое и не будет последним.

Олеандр кивнул. За время, проведенное у Байла, он сам помогал не с одной трансплантацией мозга. Клонированные тела долго не жили, тем более учитывая любовь Байла к модификациям.

– Значит, скорость дегенерации растет?

В первые годы после Основания Дети Императора страдали от генетического заболевания, едва их не уничтожившего. Насколько Олеандр знал, Байл был последним живым носителем этой скверны.

– Постоянно, – ответил Байл, – А потому я перейду сразу к делу, уж извини: зачем ты вернулся, Олеандр? Что за гениальный план угнездился в безвкусном комке плоти, который ты называешь сердцем?

– Возможно, мне просто недоставало ваших мудрых наставлений, повелитель.

Одна из насекомоподобных конечностей хирургеона метнулась к Олеандру, и лезвие, установленное на конце, коснулось его яремной впадины. Воин замер.

– А я, возможно, не в настроении выслушивать твои любезности, – сказал Байл, – Отвечай. Или я добавлю твою гортань к своей коллекции.

Олеандр дипломатично сделал шаг назад и, потирая горло, произнес:

– У меня есть к вам предложение, повелитель. Взаимовыгодная сделка.

– Вот как? И что же ты можешь мне предложить?

– Эльдаров. – Байл не засмеялся. Олеандр решил, что это хороший знак, и продолжил. – Мир-корабль, принадлежащий эльдарам. Слабый. Только и ждущий, чтобы его взяли.

Байл вернулся к операции. Олеандр прокашлялся. Некоторые обитатели банок смотрели прямо на него, и он ощутил восхитительно тревожную дрожь, представляя, как они там оказались. Иногда Байл не тратил время на умерщвление сырья. Они порой жутко шумели.

Олеандр снял с пояса трубку.

Это был подарок от знакомой демонетки. Она утверждала, что вырезала трубку из фаланги самого Конрада Кёрза. По длине та подходила и заканчивалась обломком чего-то похожего на коготь. На поверхности были аккуратно вырезаны гнусные слова, а вдоль всей длины были пробиты позолоченные отверстия. В эти отверстия вставлялись крохотные стеклянные пузырьки, висящие на шее Олеандра, после чего можно было вдыхать различные приятные стимуляторы. Он вставил зеленый и засунул трубку в рот.

– Все сосешь эту дрянь? – заметил Фабий.

Олеандр сделал глубокий вдох.

– Зло есть добро, добро есть зло.

Он закашлялся, едва процитировав старый стих.

– Поэтичности в тебе не убавилось. Что там на этот раз? Вытяжка жиров из мягких костей новорожденных хрудов? Кровь и слюна донорийских хищников?

– Слезы ангела, – сказал Олеандр, – Я сам извлек их из его головы.

Он опять закашлялся и опустил трубку. Взгляд невольно скользнул к ране в животе Байла. Там виднелось то, чему не было места в здоровом теле. Пульсирующие комки плоти. Паутины раковых тканей, блестящие на свету. Байл точным движением перерезал нити и отделял испещренные опухолями куски, а затем отправлял в стоящие рядом контейнеры, чтобы исследовать в дальнейшем. Он изучал болезнь еще задолго до того, как Фулгрим завел свой легион в темноту. Похоже, Байл не приблизился к разгадке тайны с момента последней встречи с Олеандром.

– И чем же мне может быть интересен мир-корабль, Олеандр?

Олеандр моргнул, пытаясь сосредоточиться.

– Могу дать с десяток ответов, повелитель.

– Я попросил только об одном. И прекрати меня так называть. Это утомительно.

– Сырье.

– Хороший ответ. Но у меня нет в нем недостатка, как видишь. – Байл махнул рукой в сторону стеллажей с банками, наполненными ужасами. – Ты знал, что гигантские склепы Урума остались нетронутыми, когда эль-дары покинули эту планету? Тысячи мумифицированных тел, надежно спрятанных внизу, в темноте и тишине.

– Мумифицированные – это хорошо, но свежие лучше, – сказал Олеандр. Это было первым, что выучивали кандидаты в апотекарионе: свежие материалы всегда предпочтительнее утративших качество, особенно для физиологических исследований.

– И не только тела, – продолжил Байл, – Вместе с ними хранились миллионы тех необычных камней, которые эльдары так ценят. Помнишь Йидрис и то, как наши братья раскалывали их на части, чтобы попробовать скрытые внутри чудеса?

– Я помню, – ответил Олеандр. Он до сих пор, после стольких лет, чувствовал на языке вкус камней душ. Одна мысль о них заставила его изойти слюной. Он и не знал, что они хранятся внизу; с другой стороны, Байл всегда копил секреты, как скупец – золото. Задав один простой вопрос, он мог узнать больше, чем обычный апотекарий – имея целую лабораторию, но результатами ни с кем не делился и применял их лишь тогда, когда этого требовали обстоятельства, не раньше.

– Не сомневаюсь, – заверил Байл, – Здешние, к сожалению, разбиты. Мне не помешало бы немного целых. И… несколько других вещей. Твое предложение заслуживает внимания. Поздравляю, Олеандр, ты поживешь еще немного. А теперь, может, объяснишь, почему решил преподнести мне этот заманчивый подарок?

Олеандр помедлил. Следующий этап требовал осторожности.

– Блистательный Король в Радостном Отдохновении, – сказал он, – Вы слышали это имя?

– Это описание, а не имя, но да, слышал. Когда-то его звали Касперос Тельмар, насколько помню. Одна из шавок Эйдолона. Был капитаном Двенадцатой роты, когда это еще имело значение.

– Для некоторых до сих пор имеет, – заметил Олеандр, – Не для меня, конечно. Но для некоторых. Я имею честь служить у Блистательного Короля главным апотекарием, а также одним из его Узников Радости.

– Уверен, честь эта сомнительна, – сказал Байл, – И кто такие Узники Радости?

– Лорды-командующие, но не имеющие привилегий и не пользующиеся уважением.

– Ты всегда был амбициозен.

– Где мы найдем кров, там и живем, – ответил Олеандр. – Блистательный хочет достичь апофеоза. Присоединиться к Повелителю Темных Удовольствий в его бесконечных празднованиях. Он планирует совершить достойное жертвоприношение – предложить Слаанеш чистые души в огромном количестве, – Он улыбнулся. – А мы оба знаем, что Принц удовольствий ценит души презренных эльдаров больше прочих.

– Знаем ли? Или это лишь одно из тех нелепых суеверий, которые идиоты с варпом вместо мозгов распространяют, выдавая за научные факты? – Одно из лезвий хирургеона дернулось, – Верх глупости – приписывать мотивацию случайным процессам, Олеандр. Слаанеш – не «кто», а «что», а посему не может ничего ценить – тем более личностей.

Олеандр нахмурился. Байл придерживался необычной собственной веры, несмотря на все, что повидал. Пламя Великого крестового похода до сих пор горело в нем, пусть и тихо. Байл считал, что боги придуманы для глупцов и слабых духом. Он прокашлялся.

– Как скажете, повелитель. Тем не менее Блистательный верит, что скоро вознесется.

– А во что веришь ты?

Олеандр помолчал, осторожно подбирая слова.

– Я верю, что здесь есть возможность продвинуться. Мне продвинуться, если быть точнее.

Байл опустился обратно на стол.

– Собственная банда. Как же изменились твои приоритеты со времени нашего последнего разговора! Я почти разочарован.

– А ваши приоритеты, повелитель? Они изменились? – поинтересовался задетый Олеандр. В конце концов когда-то Байл тоже командовал бандами. И сейчас речь шла не только о власти.

– Мои приоритеты те же, что всегда, Олеандр, – сказал Байл, начиная зашивать рану на животе, – Моя работа. Человечество. Не в нынешнем виде, разумеется. Но душа его – человечество, каким оно должно быть. Доведенное до совершенства моей рукой, следующее моей воле. Эти новые люди будут процветать, распространяясь по всей Новой Ночи и неся свет моей мудрости в самые дальние ее уголки, – Он спустился со стола, – Свет, от которого ты отвернулся. Который ты бросил.

– Он оказался слишком ярким для меня, – сказал Олеандр.

Байл рассмеялся.

– И ты не первый. У многих для него кишка тонка. С другой стороны, пару минут назад у меня ее вообще не было.

Он охнул, когда хирургеон прижался к нему и вогнал крепежные клинки на место, подсоединяясь к позвоночнику и ключицам. Байл слегка ссутулился под его весом.

Олеандр вежливо улыбнулся шутке повелителя. Чувство юмора у Байла было черным и прихотливым, и окружающим оставалось только мириться с ним, если они не хотели стать его объектом.

Приятный дурман от трубки прошел так же быстро, как возник. Внутри зудело, и хотелось глотнуть еще. Зависимость тоже была подарком демоницы – одним из тех символов любви, которые могли преподнести лишь ей подобные, соединяя немного удовольствия и немного боли.

– Предложение интересное. Но какая же помощь нужна от меня? Мой старый товарищ Касперос наверняка может и сам атаковать столь удобную цель.

Пробирочники столпились вокруг Байла. Он взмахнул рукой, и вперед суетливо выбежали маленькие мутанты с броней в руках. Они вскарабкались на стоящие рядом лавки и на операционный стол и принялись одевать повелителя, ни на мгновение не переставая щебетать между собой на своем пронзительном языке.

– Эльдары коварны, – сказал Олеандр, приготовившись отодвинуться, если потребуется. – Их сенсоры на порядок лучше наших. Есть способы решить эту проблему, но у них имеются и немеханические методы нас обнаружить. У меня есть теория, что мы, благословленные вниманием Принца Удовольствий, испускаем определенную психическую ауру, которая эльдарам кажется отвратительной.

– Иначе говоря, они чуют ваше приближение, как добыча чует хищника на ветру, – сказал Байл. Его это, кажется, позабавило, – И? Разве твой новый повелитель не рад этому? Касперос Тельмар, которого я знал, пил страх, как сладчайший нектар.

– Он рад, но проблемы это не решает. Мир-корабль быстр. Он сбежит туда, куда флот Блистательного последовать не сможет. Вы знаете, о чем я.

По лицу Байла было видно, что он знает. Эльдары обладали технологиями подпространственного перемещения, недоступными человечеству. Они могли в мгновение ока перелететь из одного конца системы в другую. Такой способ путешествия был опасен, но не больше, чем продолжительная атака.

– Ближе к делу, Олеандр. Я начинаю скучать.

– Я знаю, что у вас есть много генетического материала, обладающего психической чувствительностью, – продолжил Олеандр. Он знал это, потому что время от времени сам помогал Байлу собирать его. Резервуары с питательной жидкостью в хранилищах Байла содержали сырье, собранное с целых народов, включая биологические пробы от ведьм и мутантов, всегда скрывающихся среди людей, – Материалы, которые можно использовать для достижения общих целей, если вы того пожелаете.

Байл подал знак, и пробирочники разбежались, хрюкая и чирикая. Теперь он был облачен в полный комплект брони, но даже в ней выглядел худым, как скелет, и напоминал насекомое-паразита, прячущегося в скорлупе своей последней жертвы. Доспехи его давно уже не бывали в заботливых руках серва. Темно-аметистовый поблек, а в некоторых местах из-под краски проглядывал голый керамит. Один пробирочник вынес ему сложенную стопку темной кожи, и Байл накинул ее на себя с почти высокомерным изяществом. Плащ из кричащих лиц, отобранных у мертвых и умиравших, был единственным проявлением его тщеславия.

Олеандр некоторое время смотрел, как лица растягиваются и изгибаются при каждом движении Байла.

– Ты знаешь, как найти этот мир-корабль? – спросил Байл спустя некоторое время.

– Да. Найти его несложно. Проблема – незамеченным подобраться для атаки. И моих скромных умений для ее решения не хватает. – Олеандр поклонился, – А потому я приполз обратно с обнаженным горлом и поднятыми руками, чтобы умолять вас о помощи, о мой повелитель.

– И опять это слово. Ты не мой раб, Олеандр. Уважай себя хоть немного. И все же… интересная задача. И заманчивая награда за ее решение, – Байл несколько секунд разглядывал его. – Я уже много месяцев не покидал базу и так долго не использовал свои инструменты, что они, должно быть, притупились. Между тем славные сражения моей молодости вспоминаются со все большей ностальгией… как и крики скота, когда берешь у него образцы для исследований.

– Значит, вы поможете мне, повелитель?

– Это значит, что я подумаю над этим, Олеандр.

Фабий отвернулся от своего бывшего ученика, борясь с улыбкой, которая грозила показаться на землистом лице. Он оперся на диагностический стол и сделал вид, что изучает раковые образования, извлеченные из собственных внутренностей. Предложение выглядело достаточно простым. Уже это вызывало у Байла подозрения. Ничто никогда не было просто. Изыскания давно его этому научили.

Олеандр принес ему интересную задачу. Байл видел не меньше десятка решений, и ни одно не требовало отправляться на старый мир, рискуя жизнью, если не хуже, чтобы спросить совета у бывшего повелителя. Зачем тогда он приехал? Чтобы протянуть оливковую ветвь? Извиниться за прошлые проступки? Но речь шла об Олеандре, поэтому Байл тут же отмел эти варианты.

Олеандр присоединился к нему одним из первых. Одним из первых понял, чего Байл пытается достичь. Многие апотекарии под его командованием слишком легко становились рабами мимолетнейших прихотей. Они не выдерживали груза возможностей и уединялись, чтобы проводить ненужные операции над собой или другими исключительно ради удовольствия. Но не Олеандр. Олеандр прекрасно видел_: какие дороги им открываются, и присоединился к Байлу в его трудах. Пока не решил использовать плоды этих трудов в своих интересах и не был изгнан за эту наглость.

В каком бы состоянии ни находилось тело Фабия, разум работал безупречно. За микросекунды он составил список возможных ответов, проанализировал их и отбросил ненужные. Ловушка? Может быть. Остатки Третьего легиона особой любви к нему не питали, несмотря на все, что он для них сделал. Сам Фулгрим назначил награду за голову своего бывшего апотекария. Впрочем, после катастрофы на Коразине желающих получить ее поубавилось. Не говоря уже о Граде Песнопений.

Он закрыл глаза, вспоминая, как умирающий фрегат врезался носом в сердце их цитадели. В тот день потери не ограничились одним миром. Третий легион перестал существовать как единая сущность, когда Эзекиль Абаддон решил покарать Байла за попытку исправить ошибки прошлого. Он сжал кулаки. В тот день Разоритель оправдал свое прозвище. Больше века работы оказались уничтожены одним не в меру ретивым бандитом в обносках своего генетического отца.