Текст книги "Сорок 2 дня (ЛП)"
Автор книги: Джорджия Ле Карр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
– Да, да, да. Через сколько ты будешь?
– Полчаса.
– Тогда увидимся, – я прекращаю разговор и чувствую облегчение.
– Мистер Джек Айриш желает подняться к вам, мисс Лана, – через полчаса сообщает мистер Наир по телефону.
– Прекрасно. Проводите его, – говорю я, открывая переднюю дверь и выхожу в холл перед лифтом. Лифт открывается, и появляется Джек, ему несколько не комфортно. Я вижу, как он немного растерен от окружающей обстановки.
– Мой, мой, Джек, – говорю я, – это что новая рубашка? Не предполагала, что когда-нибудь увижу тебя в красном.
Он краснеет, я даже не предполагала, что он умеет краснеть.
– Элисон приобрела, – бормочет он, выходя из лифта.
– Эй, тебе идет. Действительно. На самом деле, очень классно.
– Ты что-то быстра и легко сыплешь комплиментами сегодня.
– Да, – соглашаюсь я, и окунаюсь в его объятья. Они такие знакомые, мне так спокойно и хорошо в его руках. Я люблю Джека. Я по-настоящему люблю его. Он напоминает мне, первый луч солнца после особенно мощного продолжительного ливня, который зовет тебя на улицу поиграть. Я делаю шаг в сторону.
– Пойдем, я покажу тебе квартиру.
Мы заходим внутрь, и я поворачиваюсь к нему.
– Вау, – говорит Джек. – Это место должно быть чего-то стоит.
– Да, ты еще не видел открывающегося вида, – я тяну его в сторону балкона.
– Поразительно, не правда ли?
– Сама квартира, как и окружающий вид так же способны вызвать приступы мании величия, – нежно говорит он. Мы стоим в тишине в течение минуты, смотря на парк, потом он поворачивается ко мне. – Где проказник?
– Спит.
– Опять?
Я смеюсь, потому что с Джеком мне очень легко.
– Хочешь хорошего кофе?
– Что за вопрос?
– Пойдем.
Я включаю какую-то музыку, и мы сидим на диване, попивая капучино.
– У тебя голова дом советов, поэтому что ты знаешь о Кроносе?
– Странный вопрос.
Я делаю глоток горячей жидкости.
– На днях услышала от кого-то и вдруг поняла, что я ничего о нем не знаю.
– Я не силен в греческой мифологии, но, по-моему он был Богом, который съел своих детей. Он также известен под другими именами Сатурн, или Отец Времени.
– Бог, который съел своих детей?
– Да, он хотел остановить пророчество, что его собственный ребенок свергнет его или что-то в этом роде.
Я с сожалением киваю, мне совсем не нравится то, что он говорит. После того, как Джек уйдет, я проведу свое собственное расследование.
– Ты счастлива, Лана?
– Нет, – говорю я, прежде чем могу остановить себя.
Его чашка кофе замирает на пол пути к губам.
Я прикрываю рот кончиками пальцев, понимая, что сболтнула что-то ни то. Я не могу рассказать ему о Кроносе, поэтому начинаю выдумывать.
– Нет, стой. Я просто сказала, не совсем то, что имела ввиду. Я не совсем несчастлива, – я опускаю подбородок на руку. – Но ты же знаешь, что я чувствую к нему. Это своего рода пытка, так любить кого-то, кто не любит тебя. Я словно мертвая оса, плавающая в его бокале с шампанским. Я разрушаю его совершенную жизнь, его превосходные планы, – и все же это даже слишком, чем правда. Блейк не счастлив. Есть что-то, что разрушает его изнутри, но он не скажет мне, что это такое.
Джек ставит свою чашку на низкий столик.
– Ты несчастна, милая моя, – говорит он с таким сочувствием, что я вдруг, наполняюсь жалостью сама к себе, и пытаюсь сморгнуть выступившие слезы. Джек тянет руку, чтобы меня обнять.
– Не трогай ее.
Ожесточенность, прозвучавшая в словах, заставляет меня вздрогнуть. Я поворачиваю голову и вижу Блейка, стоящего в дверях гостиной. Мы не слышали, как он вошел, видно его шаги заглушили толстые ковры и музыка.
Его лицо, словно грозовая туча. Я виновато вскакиваю, мои щеки пылают, и в этот момент понимаю, что ничего плохого не сделала. Мы не сделали ничего плохого. Из-за чувства невиновности, мой голос становится сильным.
– Мы просто разговариваем, Блейк. Джек – мой брат.
Блейк не смотрит на меня.
– Он не твой брат. Он влюблен в тебя.
– Ох! Ради Бога, – гневно кричу я, и оборачиваюсь к Джеку, ища поддержки из-за искажения наших отношений, и остолбеневаю.
Джек смотрит на меня с такой непередаваемой болью, измученными, выразительными глазами. Блейк прав. Мой Джек влюблен в меня. Глубоко. Безнадежно. Возможно, в течение многих лет. Это невозможно, что я была так слепа, и так глупа. Только обе наши матери знали это, и он сам.
– Джек? – шепчу я. Я хочу, чтобы он все отрицал, тогда все вернется, как прежде будет несложно, красиво, но он сжимает губы в тонкую линию и идет к двери. Тупо, я наблюдаю, как Джек проходит мимо Блейка, их плечи почти соприкасаются, но не совсем. Он уже в коридоре, когда я прихожу в себя и мои ноги бегут к нему. Блейк ловит меня за руку.
– Позволь мне пройти, – шиплю я.
Он смотрит на меня, безжалостно поблескивая глазами.
– Я не разрешаю, – рычит он.
– Пожалуйста... он нуждается во мне сейчас.
– Твоя жалость – это последнее, что ему нужно.
– Я не предлагаю ему жалость. Я предлагаю ему дружбу.
– Ему не нужна твоя дружба. Он хочет тебя в своих объятиях и в своей постели. Ты можешь дать ему это, Лана?
Мы стоим здесь, уставившись друг на друга, воздух вокруг нас становится напряженным и колючим. Он отпускает мою руку и делает шаг в сторону. Я опускаю голову вниз, полностью раздавленная моей потерей, Блейк обнимает меня и притягивает к себе.
– Я сожалею, малышка.
Я прислоняюсь щекой к его твердой груди, в моих глазах нет не слезинки. Когда происходят крупные потери, слезы приходят не сразу. Я поняла это, в то время, когда потеряла маму. Слезы приходят, когда ты действительно готова отпустить этого человека, но я отказываюсь освобождать Джека. Вероятно, он влюбится в кого-то другого и забудет меня, и тогда мы снова будем братом и сестрой снова. Я чувствую, губы Блейка на своих волосах и начинаю плакать. Не из-за потери Джека, я никогда не потеряю Джека, из-за потери Блейка, потому в глубине души, я прекрасно понимаю, что не смогу его удержать. Из-за Кроноса, потому что все, что для меня ценно и что я действительно люблю, всегда так происходит, что забирают у меня. Блейк не понимает, почему я плачу или цепляюсь за него и не могу оторваться. Я пью вино, произведенное в конце этого лета, и в этот вечер я позволяю себе напиться в стельку.
19.
На следующее утро, когда я приезжаю к Билли у нее есть сюрприз для Сораба. Красивая лошадка-качалка от Mamas & Papas.
– О мой Бог! – восклицаю я. – Ты не должна покупать это. Эта игрушка, должно быть, стоит целое состояние, – я иду к лошадке и касаюсь мягкого коричневого материала, и рта лошади.
– Нет, я попала прямо в точку.
Я в смятении вглядываюсь в ее лицо. Пытаясь представить, как она тащила из магазина такой большой предмет в руках.
– Зачем, Билли?
Она пожимает плечами.
– Ничего страшного. Большие корпорации закладывают расходы на мелкие кражи, похоже она стала частью их текущих расходов.
– Когда у нас будет свой собственный бизнес, мы тоже будем учитывать в текущих расходах воровство?
– Черт, нет.
Я поднимаю брови и скрещиваю руки на груди.
– Хорошо, – говорит она. – Но я не понесу ее обратно.
Я смеюсь, потому что Билли неисправима. Иногда мне хочется, чтобы я была похожа на нее. Ее жизнь кипит от обилия приключений, она принимает все в десятикратном размере.
– Слушай, Билли, я знаю, почему ты это сделала, но тебе совершенно не стоит конкурировать с Блейком. Ты тетя Сораба. Ты всегда будешь здесь, – слова застревают у меня в горле, ноя все равно выплевываю их: – А Блейк не будет.
– Я сожалею, Лана.
– Тебе не следует извиняться передо мной.
– Я сожалею, что ты не можешь заполучить Блейка.
– Да. Это облом.
– Я достаю бутылку водки, – звонко предлагает она.
Я улыбаюсь.
– Нет, но с удовольствием выпью чашку чая.
Мы сидим за кухонным столом с нашим чаем, когда раздается звонок в дверь.
– Кого-нибудь ждешь?
– Да, Джек сказал, что может зайти.
– Ох!
Она идет открывать дверь.
– Привет тебе.
– Привет и тебе, – говорит Джек и входит.
– Привет, Джек, – мягко приветствую я.
– Привет, Лана, – он не ожидал меня здесь увидеть. Его глаза очень грустные. Я не помню, чтобы когда-нибудь видела его в таком состоянии. Теперь, когда его секрет раскрыт он, кажется, бесцельно пустым и побежденным. Он выглядит как мужчина, у которого разрушены все мечты и надежды, и он просто стоит тут, глядя на осколки, своего разрушенного счастья в полном недоумении.
Я подхожу к нему, и он смотрит на меня с измученным выражением.
– Я оставлю, вас вдвоем, – говорит Билли, и исчезает у себя в комнате.
– Нам надо поговорить, – говорю я.
– Не о чем говорить, – отвечает он, но его глаза пылают, и я чувствую, что он хочет мне что-то сказать, что-то ужасное.
– Ну, говори уже, – призываю я.
– Я уезжаю в Африку в ближайшее время. Я сам попросился, я буду работать волонтером медиком.
Я вздыхаю и чувствую, как в уголках глаз наворачиваются слезы.
– Куда в Африку?
– В Судан.
– На сколько?
Он пожимает плечами, мелькает мимолетная, еле заметная улыбка, и через эту улыбку старый Джек все еще пытается вернуться.
– Пока не почувствую себя лучше, думаю.
Я киваю, и уговариваю себя не плакать. Я собираюсь быть сильной перед с ним. Сделать его уход легче и проводить его хорошо.
– Прежде чем я уйду ты...поцелуешь меня, Лана?
Мой рот широко раскрывается, в немой букве О, я в упор смотрю на него. Первая мысль, которая проносится со скоростью света у меня в голове: я люблю Джека. И не могу отказать ему в такой мелочи. Вторая мысль: мой рот принадлежит Блейку. И тут я вспоминаю, как Блейк сказал: «Я не разрешаю».
– Забудь, забудь, – говорит Джек, и поворачивает к двери. Несколько секунд я стою, словно замороженная, а потом со всех ног бегу за ним. Он останавливается в коридоре и смотрит на меня.
– Да, – шепчу я.
Я обязана ему всем. Это мой Джек. Он отдаст свою жизнь за меня. Я люблю его. Я любила его всю свою жизнь. Один прощальный поцелуй. Какой вред он может сделать? Поцелуй уже обречен.
Он делает шаг ко мне, широкоплечий, уверенный в себе, не сомневающийся. Тот старый Джек в каждой линии, в каждой черте лица. Он останавливается. Я смотрю в его светло-голубые глаза, которые совершенно не похожи на Блейка или мои. «Призер», так не однократно называла его моя мама. Он мог иметь любую девушку. Все девчонки в школе называли его Мистер Импровизация, а он был влюблен в меня все это время.
Он берет в руки мое лицо, дотрагиваясь легко словно крылышки бабочки. Нет огня в его глазах, нет похоти. Есть только свет любви, такой любви, что мое дыхание перехватывается в горле. Это свет наполняет меня такой любовью, что я утопаю в ней полностью, заставляя мое тело оцепенеть. От него исходит запах мыла и какого-то дешевого одеколона, но он такой чистый, родной, безопасный.
Нежно, нежно его губы опускаются на мои.
И когда они накрывают меня, я начинаю дрожать от удивления, что это Джек. Всю свою жизнь он постоянно удивлял меня, и глубина его удивлений безгранична. Как и в тот раз, когда он был без рубашки и, повернулся к банде, рыча, как дикий зверь: «Кто следующий?» Он поистине непостижим.
Его поцелуй сначала начинается мягко и безнадежно, но в Джеке присутствует что такое, на чисто физическом уровне, что мое тело начинает откликаться ему. Где ты научился так целоваться? Думает мой ум, рассеянно удивляясь. Я стою в бетонном коридоре в многоэтажке и целую моего брата. Я люблю прекрасного, удивительного мужчину, который влюблен в меня, и в которого я могла бы влюбиться, если бы только он поцеловал меня полтора года назад.
Черт, что я делаю?
Я кладу руки ему на грудь, и отталкиваю его, он сразу же отодвигается.
– Почему ты не сказал мне? – шепчу я.
– Не думаю, что ты была готова, – с горечью говорит он, и разворачивается, чтобы уйти.
– Джек.
Он слегка поворачивает голову.
– Пожалуйста, берегите себя.
Он не отвечает, просто выходит за дверь. Я смотрю вслед, пока он не исчезает на дороге. Затем аккуратно закрываю входную дверь Билли и ухожу. Сораб побудет в безопасности с ней несколько часов. У меня нет цели, я просто иду пешком по направлению к улице Святого Джона Вуда. Я чувствую себя так, словно меня разорвали на части. Я действительно никогда не подозревала, что он влюблен в меня. Теперь он собирается в страну, которая ведет опасную войну, и он может никогда не вернуться. Я не знаю, сколько я уже иду, но вдруг понимаю, что фактически очень близко нахожусь к пентхаусу. и моя собственная голова от такого количества дум просто отупела. Я не в состоянии отправиться обратно, чтобы забрать моего сына и понимаю, что мобильник и сумочку забыла в коляске.
Нахожу телефонную будку и звоню Билли, которая с удовольствием соглашается подержать Сораба еще несколько часов. Я зайду в квартиру, отдохну полчаса, а затем вернусь к Билли. Я приветливо машу мистеру Наиру и захожу в лифт. В лифте я оседаю у стены. Я так устала, я держалась пока прошла несколько миль, я никогда раньше не чувствовала себя такой усталой. Билли права. Я стала только оболочкой, такой я не была раньше.
Я открываю входную дверь и вижу Блейка, стоящего в коридоре. Я останавливаюсь и пристально смотрю на него. Почему он дома? У него какое-то странное выражение на лице, которого я никогда не видела прежде.
Молниеносно он пересекает комнату и закрывает дверь. Он наклоняет голову, чтобы поцеловать меня и отшатывается от меня, словно обжегшись. Его глаза сверкают ярким пламенем. Потом все стало происходить с такой скоростью, что для меня осталось каким-то размытым и молниеносным, мой усталый ум отказывался это все переваривать. Он хватает меня за плечи и уже в следующее мгновение, отрывает от пола, и я ошеломленно лежу на спине на ковре с ним, склонившимся надо мной, словно хищник и его глаза сверкают такой яростью, что я не узнаю их. Он задирает мою юбку кверху и разрывает трусики, отбрасывая их в сторону. Затем хватает меня за колени и раздвигает широко ноги, опускает свою голову между моих ног, и к моему бесконечному ужасу, обнюхивает меня, как животное.
Я так потрясена и унижена, что все мое тело сводит судорога.
Когда он поднимает голову и смотрит на меня, я с ужасом встречаю его взгляд, утратив дар речи. Дикое, агрессивное выражение на его лице исчезает так же быстро, как и появилось. Я смотрю на него почти с недоверием. «Я только что видела его потерявшего весь свой контроль», – где-то на задворках моего мозга проносится мысль. Я нахожу в себе силы для борьбы, поднимая себя на локтях, передвигаю свои ноги на ковре и с силой толкаю их подальше от него. Он хватает меня за лодыжку. Я бью его другой. Он хватает вторую ногу тоже и тянет меня к себе. Я беспомощно скольжу по ковру, как тряпичная кукла, придвигаясь к нему все ближе.
– Нет, – рычит он. – Я чувствую запах мужчины на тебе.
Я лежу плашмя на ковре, его лицо так близко нависает над моим и закрываю глаза.
– Я поцеловала Джека.
– Почему?
– Потому что он уезжает в страну, которая ведет войну. Потому что я, возможно, никогда не увижу его снова. Потому что он попросил меня. Потому что он никогда не просил у меня ничего, – всхлипываю я. Слезы начинают бежать по моим вискам вниз к волосам. Я чувствую себя шокированной и побитой. Я влюблена в человека, который бросил меня на пол и обнюхал мои половые органы, ища запах другого мужчины. Запах другого мужчины на мне, показал скрывающиеся территориальные и защитные инстинкты холодного банкира. Инстинкты в моем понимании – разрушительные и дикие.
Он обнимает меня руками и прижимает к себе
– Ш-ш-ш... я сожалею, прости. Я не хотел напугать тебя, – растягивает он слова.
Но я не могу перестать плакать.
– Пожалуйста, не плачь. Ты не сделала ничего плохого. Я просто не могу думать о тебе с кем-то еще. Я даже не хочу, чтобы с тобой в одной комнате находились другие мужчины, – признается он.
– Что случилось с нами, Блейк? – шепчу я.
– Ничего не случилось с нами. Я просто на мгновение потерял голову. Я не думал, действовал на чистом инстинкте.
– Что произойдет после 42 дней, Блейк?
Он смотрит с болью на меня.
– Я не знаю, но ты должна верить мне, что я действую в твоих интересах?
– И что включает мои интересы, Блейк?
Он тяжело вздыхает.
– Ты узнаешь через тридцать один день.
Нежно он начинает целовать мои веки, мои щеки и заканчивает моим ртом. Он целует жестко, с силой открывая мои губы и позволяя своему языку поглощать мой рот. Собственнически, владея, возвращая метку на то, что принадлежит ему, стирая все признаки и память рта другого мужчины. Он расстегивает мою блузку, обхватив грудь, снимая бюстгальтер. Блузка легко соскальзывает с моих плеч на ковер, юбка отправляется следом.
Мы занимаемся сексом на полу около входной двери. Шок и сдерживаемые эмоции делают оргазм таким мощным и взрывным, что я чувствую себя так чертовски плохо, у меня фактически нет сил и мне кажется, что я засну прямо перед этой дверью. Он подхватывает меня и несет в кровать.
– Я должна забрать Сораба у Билли, – шепотом говорю я, потому что у меня нет сил, даже сказать это в полный голос.
– Том уже поехал за ним. Спи.
Видно, я проспала много часов, когда проснулась в 7:00 утра. Я вижу свет из-под двери Сораба, одеваю халат и подхожу к двери, открыв, замираю. Мое сердца завязывается узлом. Блейк укачивает Сораба на руках. Я отказала Сорабу в отце, также как отказала Блейку в его сыне. Я никогда не думала, что смогу увидеть Блейка таким домашним. Он поднимает голову вверх и улыбается.
– Ах, ты проснулась?
Я улыбаюсь в ответ.
– Ты хорошо спала?
– Да, спасибо, – говорю я, хотя это не так. В эти дни я все время просыпаюсь усталой и разбитой. Надеюсь, что я ничем не заболела. – Хорошо, дай мне его. Ему, наверное, нужно поменять памперс.
– Не надо, все сделано.
– Ты сменил памперс?
– Это не так уж и сложно, не ракету же запустить в космос.
Я подхожу к Сорабу и протискиваю палец внутрь памперса, тот сидит идеально, надо сказать, у него потрясающе получилось.
– Когда ты научился одевать памперсы на ребенка?
– Я наблюдал за тобой.
– Хмм... я думаю, мне нужно подогреть ему бутылочку.
– Нет, не надо, я только что покормил его.
– Быстрая обучаемость, не так ли?
– Похоже, ты не веришь, – говорит он и улыбается, и в нем появляется что-то мальчишеское и привлекательное, как будто это был не он, поваливший меня на пол и ищущий запах другого мужчины у меня между ног.
Он передает мне Сораба.
– Я надеюсь, ты голодна. Ужин будет подан через полчаса.
– Умираю от голода, – говорю я его удаляющейся спине.
Вино из старых винных винтажных погребов во Франции, принадлежащих Баррингтонам, стейки отлично сочные и нежные, салат уже готовый, но безупречно украшен и посолен. Я смотрю с удивлением на мужчину, который сидит напротив меня в черной рубашке, выцветших голубых джинсах и с босыми ногами. Похоже, я действительно не верю.
Он прекрасно научился готовить, пока мы были порознь!
20.
Билли удивляет меня своим ранним звонком утром, она сообщает, что о чем-то хочет рассказать мне.
– О чем? – спрашиваю я.
– Я расскажу тебе, когда ты приедешь сюда, – говорит она, ее голос настолько очаровательный, и я понимаю, что меня ждет сюрприз.
Через какое-то время я вхожу в квартиру Билли с Сорабом.
– Я здесь, – кричит она из ванной. Я захожу и сажусь на опущенную крышку унитаза и первое, что замечаю – у нее на глазах нанесены блестящие зеленые тени.
– Боже мой, вы только посмотрите, похоже, ты повеселилась этой ночью.
Она широко улыбается.
– Вчера я ходила во «Фридж».
– С кем?
– Сама с собой!
Я хмурюсь.
– Почему?
– Просто захотелось.
– Ну и?
– Я разрешила мужчине возбудить меня.
– Что? – ее сообщение вызывает у меня такое удивление, что у меня в прямом смысле отвисает челюсть.
– Что я могу сказать? Огромный мужчина, я имею в виду, что он действительно очень большой, с мускулами, которые похоже, начинаются чуть ли не от ушей, сказал мне, что татуировки на моей шее самые прекрасные, которые он когда-либо видел.
Я начинаю хихикать.
– Все в порядке. Вполне возможно, что он подкатывает к каждой девушке и говорит ей то, что именно та хочет услышать, а не то, что говорят все кругом, что это уродливо и некрасиво. Но никто никогда не думал, и тем более не говорил мне, что мои татуировки красивые. Не ты, и даже не Летиция. И этим он меня заинтересовал.
– Но ты не любишь мужчин.
– Поэтому я ему ответила: «Спасибо, парень, но я лесбиянка».
– А он? – подталкиваю я ее.
– А он ответил, что это лишь потому, что я не была еще в его постели. Признаться, от такого заявления, я немного прибалдела и была заинтригована, столь высокой надменной самоуверенностью с его стороны. Поэтому, недолго думая, ответила, что с удовольствием трахну его, но не собираюсь сосать его член или делать что-то в том же духе, чтобы он губы то не раскатывал.
– Билли! – протестую я.
– Нет смысла прикидываться скромницей. Я не собираюсь отсасывать у мужчин. Он даже не удивился, а просто ответил, что это не самое важное для него, и мы отправились к нему.
– Ну и? – я с трудом верю своим ушам.
– И это было на самом деле очень впечатляюще. Ты знаешь, я всегда готова взять контроль в свои руки, вернее я его даже не выпускаю. Он не позволил мне этого, был очень строгим и властным, и, черт побери, слишком сильным. Я никогда не имела никого...ну...такого властного в постели. Это явно что-то новое, что-то к чему я еще не привыкла.
– Так ты наслаждалась сексом с мужчиной?
– Я ненавижу говорить да, это связано с моей самоидентичностью, но да, я говорю – да. Утром он принес мне завтрак, тьфу, сосиски и яйца.
Я почти рассмеялась.
– И что ты сделала?
– Я его съела весь.
– Что?
– Было не плохо.
– Билли, у тебя не было нормального завтрака уже давно!
Она смеется.
– Ты собираешься встретиться с ним снова?
– Возможно. Он взял мой номер, но будет в отъезде в течение месяца. Если суждено, то я увижу его снова, если нет, то значит так тому и быть.
– Но ты хочешь увидеть...
– Да... думаю, хочу. В нем есть что-то интригующее.
– Означает ли это, что ты уже не лесбиянка?
– Хм, не пойми меня неправильно. Но к тебе я испытываю больше желания, чем к нему, но, возможно, я не только лесбиянка, а еще и бисексуалка.
– Как его зовут?
– Роуз, Джером Роуз.
Я прикусываю нижнюю губу.
– На самом деле, мне тоже есть, что рассказать тебе.
– Да, оставим это на потом. Что?
– Я не хочу тебя ошарашивать, но...
– Не бойся, я не впаду в ступор. Так, что рассказывай.
– Ко мне приходила мать Виктории.
– Проклятье! Слишком быстро. Дай я угадаю, она настаивала, чтобы ты оставила Блейка?
– Да, она меня предупреждала, но самое смешное заключается в том, что мне кажется, что она предупреждала меня, желая мне добра.
Билли фыркает с отвращением.
– Ты случайно не стукнулась головой?
– Сначала выслушай меня, хорошо?
– Я вся в внимании.
– Весь разговор был каким-то очень туманным и загадочным, но она предупредила меня, что мне грозит опасность.
– Сейчас ты доведешь меня до нервного срыва. Какого рода опасность?
– Она не сказала, но это какая-то важная персона, которую боится даже она, и я должна отдавать себе отчет в этом. Она пришла не для того, чтобы увидеть меня, вопреки своим представлениям обо мне, но все же пришла.
– Что точно она сказала?
– Она сказала, что я должна остерегаться Кроноса.
– Кто черт возьми, это?
– Я не знаю. Но он – Отец Времени или Бог Времени. Обычно изображается в виде старика с седой бородой. Согласно греческой мифологии Кронос сверг своего отца, из-за страха пророчества, что его постигнет та же участь, он съел всех своих детей, как только они родились.
– Прелестно. Какое к тебе это имеет отношение?
– Я не знаю. Я пытаюсь найти ответ.
– Почему бы тебе не спросить Блейка?
– Потому что она сказала, не доверять никому, и я не уверена…
– Ты не доверяешь Блейку! – глаза Билли стали просто огромными.
– Это не значит, что я ему не доверяю. Я доверяю ему свою жизнь, но он определенно скрывает от меня что-то важное. Кроме того, он сказал мне, что чем меньше я знаю, тем больше буду в безопасности.
– Господи, Лана, в какое дерьмо ты впуталась?
21.
Я просыпаюсь полностью уставшей и измученной.
Фактически, ночью я была мертвой для всего мира, я даже не проснулась на рассвете, чтобы подойти к Сорабу. Блейк все сделал сам. Перед тем, как уйти на работу, он нежно трясет меня за плечо, я с трудом открываю глаза, и спрашивает:
– Может следует вызвать Джерри, чтобы она сегодня посидела с Сорабом?
Я отрицательно качаю головой.
– Нет, я в порядке.
– Хорошо, я позвоню тебе днем.
Я заставляю себя вытащиться из постели. У меня какая-то жуткая усталость, что мне даже хочется плакать без причины. Инстинктивно иду по направлению к детской, откуда раздается плач Сораба. Я забираю его и кладу в манеж. Он смотрит на меня своими большими голубыми глазами и хнычет. Он хочет, чтобы я взяла его на ручки и поносила, но я не в состоянии, только не сегодня.
Прямо сейчас я хочу лечь спать, боже, как я хочу спать. Пытаясь хоть чуть-чуть взбодриться, я провожу руками по лицу. Приношу ему печенье с натуральным виноградным соком, это его любимое. Я опускаюсь на колени рядом с манежем и даю ему еду. Он начинает грызть, и я выхожу из комнаты. И вдруг меня осеняет, что мне нужно отвезти Сораба к Билли, чтобы она посидела с ним, и тогда я смогу поспать, то что мне просто необходимо.
Когда я пришла к Билли, у меня начинает кружиться голова.
– Что с тобой? – спрашивает она.
– Просто устала, – говорю я. – Ты не могла бы посидеть с ним несколько часов, пока я вернусь назад и посплю?
– Ух ты, – говорит она, ее голос какой-то глухой и слышится издалека. – Ты идешь куда-то не туда. Пойдем-ка.
Я послушно поворачиваю голову, словно набитую ватой. Она ведет меня к своей постели. Я падаю лицом вниз с благодарностью, и чувствую запах ее лака для волос и духов. Такое знакомое, с трудом поворачиваюсь к ней.
Она кладет свою прохладную руку мне на лоб.
– Черт, – словно из колодца, слышу я ее голос. – Ты вся горишь, у тебя температура.
Я проваливаюсь в сон и просыпаюсь, от громкого рассерженного голоса Блейка.
– Почему ты мне не позвонила?
– Она не умирает. Она подцепила гребаный грипп. Каждый болеет им.
– Я звоню врачу.
– И кто тебе мешает?
Я чувствую, как кровать прогнулась, Блейк сидит рядом. Он кажется несчастным.
– Со мной все в порядке. Это просто грипп.
– Доктор скоро будет здесь.
Врач подтверждает, диагноз, поставленный Билли.
– Грипп, но, – предупреждает он, – она, кажется, недоедает и очень сильно. Возможно, даже анемия. Я должен провести полное обследование.
Приходят другие врачи и вкалывают мне витамины С и группы В. Признаться, я чувствую намного лучше после этих уколов. Блейк кормит меня с ложки томатным супом, который прислала Лаура. Он не вкусный, я не привыкла к такому, я предпочитаю томатный суп от Хайнца, поэтому отворачиваюсь и корчу рожицу.
– В нем просто отсутствует глутамат-натрия, – сухо говорит Блейк и заставляет меня съесть все до последней капли.
Я лежу в кровати в моей старой комнате у Билли. Простыни поменяны, я чувствую какие они прохладные при соприкосновении с моей горячей кожей. Я испытываю облегчение, проваливаясь в мягкую черноту, но сплю плохо, всю ночь ворочаюсь. Иногда открываю глаза, и Блейк всегда рядом, не спит, работает. Он перенес стол в мою комнату. Жар отступает ранним утром. Я сажусь в постели и съедаю стаканчик, наполненный желе с каким-то непонятным вкусом. Пока я ем начинаю выражать недовольство и что-то бурчать.
– Ты такая ужасная пациентка. Все съесть до конца, тебе это необходимо. Твое тело стонет от нехватки минералов и витаминов, – ругается Блейк.
К моему ужасу, на следующий день меня переносят в коляску и вкатывают в лифт, в котором воняет мочой, и я вижу, как рот Блейка медленно превращается в жесткую линию. Он ненавидит грязь, хаос, беспорядок и уродство.
Неделю я, словно полный лежачий инвалид, но дорогие ежедневных инъекции уколов и стаканчики красного, зеленого и желтого желе, делают свою дело и благотворно влияют на мой организм, и скоро я обретаю силы и становлюсь само собой, прежней. Мой аппетит постепенно возвращается, и я чувствую себя намного лучше.
Но я потеряла пять дней из 42.
22.
Я встречаюсь с Блейком на обеде в ресторане «Maide Vale», который отличается непринужденным стилем.
– Почему мы здесь встречаемся? – спрашиваю я.
– Мне нужно тебе кое-что показать, – говорит он.
– Что? – с любопытством спрашиваю. Его глаза поблескивают, и он смеется .
– Зачем портить сюрприз?
– Хорошо.
После обеда, Том подвозит нас к многоквартирному дому в центре Маленькой Венеции. Мы поднимаемся на лифте на пятый этаж. Блейк выуживает ключ из кармана, и с усмешкой, глядя на мое недоуменное нахмуренное лицо, вставляет ключ в дверь и открывает. Мы делаем шаг в пустую квартиру. Я сразу же обращаю внимание на балкон, с него открывается прекрасный вид на всю водную поверхность и каналы, которые и составляют «Маленькую Венецию». Довольно удивительно.
– Тебе нравиться?
– Да, – осторожно говорю я, не совсем уверенная, что происходит. И вдруг меня осеняет. Он купил ее для меня, как прощальный поцелуй после окончания 42 дней. Я сохраняю светлую улыбку на лице, надеясь, что он не увидит насколько она искусственная и отворачиваюсь.
Он достает Сораба из коляски и идет ко мне, держа его на руках.
– Он обслюнявит весь твой костюм, – говорю я, пытаясь выглядеть нормально.
– Пойдем, я покажу квартиру, – святясь воодушевлением, что еще больше раздражает меня, мы обходим комнаты. Я вспоминаю, как Джек сказал, что ни один мужчина не захочет, женщину только на 42 дня. Ты закончишь только, как его любовница.
Молча, я следую за ним по трехкомнатной квартире. Главная спальне солнечная и просторная, но мое сердце разрывается изнутри. Он хочет, запрятать меня сюда!
– Ты думаешь Билли понравится?
– Билли? – в замешательстве спрашиваю я.
Он кивает.
– Ты знаешь ее вкус, ты думаешь, ей понравится?
Я хмурюсь.
– Почему Билли?
– Это для нее.
– Что? – я безудержно начинаю смеяться.
– Ну?
Я снова смеюсь, но уже с облегчением. Внутри меня что-то переворачивается, как чаша с маленькими веселыми шариками, и мой смех звучит радостно от того, что я вижу.
– Она полюбит это.
– Тогда хорошо, – говорит он, довольным тоном. – Квартира оформлена на твое имя, конечно, поскольку я знаю, что она продолжает...э-э...сложные финансовые взаимоотношения с правительством Ее Величества, но как только, она станет финансово независимой, ты сможешь перевести на нее.
– Зачем ты это сделал?
– Я не хочу, чтобы ты ездила к ней в этот ужасный квартал. Каждый раз, когда ты сообщаешь мне, что собираешься туда, я почти весь покрываюсь сыпью.
Я не могу перестать улыбаться.
– Очевидно, здесь нужна новая ванная и кухня, но вы, девочки, можете переделать все, как хотите. Просто свяжись с Лаурой, и она откроет счета, там, где вам нужно.
