Текст книги "Стаут (ЛП)"
Автор книги: Джорджия Кейтс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)
Ты не трахаешься с соседками. Если дела пойдут плохо, ты не сможешь сбежать.
– Вкуснятина.
Кажется это смешит ее. Я вижу улыбку, которую она пытается скрыть. И эти ямочки угрожают проявиться сильнее.
Блядь.
Эти чертовы карие глаза и длинные, бледные ресницы, накрашенные тушью. Эти веснушки, разбросанные по всей ее фарфоровой коже.
Не смотри, Стаут. Не позволяй этому засосать тебя. Это может плохо закончиться. Всегда заканчивается. Смени курс корабля, прежде чем он набежит на скалы.
Нейтральный разговор. Это безопасно.
– Ты выросла здесь?
– Я росла во многих местах.
– Дочь военного?
Она слегка улыбается.
– Нет. Баптиста.
– О.
Вот черт. Аделин дочь священника.
Тем более хватит грязных мыслишек.
– Что на счет тебя?
– Саванна, Джорджия.
– Как ты оказался в Бирмингеме?
– Поехал в Алабаму.
– Чертовы волны, – в унисон произносить мы.
Она показывает на меня пальцем.
– Ага. Ты должен мне колу.
Давно не слышал, чтобы кто-нибудь говорит подобное.
– У меня нет. Как на счет пива?
– Годится.
На данный момент выбор невелик.
– Pale Hazel или IPA?
– Ох, – она закрывает лицо руками. – Я не разбираюсь в этом.
Она расставляет пальцы и смотрит на меня одним глазом.
– Выберешь для меня?
– Конечно. Ничего, если ты не разбираешься в пиве.
Я достаю Pale Hazel, поскольку он не слишком крепкий. Его, как правило, предпочитают люди, которые не часто пьют пиво.
– Мне нравится пиво, просто чаще я пью вино или коктейли, но я не особо в этом разбираюсь.
– Тогда, нам нужно что-то с этим делать.
Я толкаю бутылку через кухонный островок.
– Прости. Кроме ловибондского пива, у меня ничего нет.
Она делает глоток и кивает.
– Вкусно. Отдает орехом.
– Фундук.
Ее глаза расширяются.
– Ты прав. Предполагаю, ты придумал этот рецепт.
Она хихикает, делает глоток и облизывает губы. Рукой она быстро вытирает оставшиеся капельки. Как бы я хотел слизать их с ее рта.
У тебя будут проблемы, если ты не прекратишь.
– Не припомню, чтобы в Алабаме преподавали пивоварение. Что ты изучал?
– Химическая инженерия.
– Вау. Ты инженер?
– Нет. Я пивовар с определенными навыками инженерии. Большая разница.
– Как можно поступить в университет на подобный факультет и в конечном счете варить пиво?
– Будучи на втором курсе я купил домашнюю установку по производству пива. Провел некоторые исследования. Экспериментировал. И понял, что чертовски хорош в этом. Мы с лучшим другом потратили несколько лет, совершенствуя рецепты. Приближался выпускной, и мы уже знали, что хотим создать пивоваренный завод. Нашли инвестора, и так далее.
– И все сработало.
Не каждый способен следовать своим мечтам. Многие бросают на пол пути.
– Мы счастливчики.
– И довольно таки талантливые.
– Талант часть всего этого.
– Так, твоя сестра вышла замуж за твоего лучшего друга?
Я считаю Тэпа одним из моих лучших друзей, но не думаю, что Аделин имела в виду его.
– Нет. Лоури вышла замуж за мужчину, который профинансировал наш проект. А теперь они вместе открывают свою компанию.
– О, окей.
Мне хочется побольше узнать о дочери священника.
– Почему ты осела в Бирмингеме?
– Когда я была в средней школе, папа был пастором в церкви. Все мои друзья жили здесь, поэтому, когда он сменил церковь, я осталась здесь. Жила у подруги с ее родителями, пока не окончила школу. Поехала в Алабаму. Получила степень бакалавра в сфере ресторанного и гостиничного бизнеса. И вот я здесь.
– И теперь ты довольно таки успешный организатор. Впечатляет для такой молодой девушки.
– Сколько мне по-твоему?
– Ну по виду…
– Будь осторожнее в том, что говоришь Оливер.
– Может быть двадцать два. Но что-то мне подсказывает, что ближе к тридцати.
– Хороший ответ. Мне двадцать семь.
– Очевидно, свое агентство ты создала не вчера. Как тебе удалось стать владельцем компании в таком возрасте?
– Так же, как и тебе. Инвестор.
Мне всегда интересно узнать историю успеха другого владельца своего бизнеса.
– Как ты убедила своего инвестора вложиться в себя?
– Он был моим боссом.
Очень похоже на нашу ситуацию.
– Должно быть он видел в тебе целеустремленность и верил в тебя?
– Нет. Он верил в то, что может трахать меня. И владеть мной. И бить меня, когда я отказывалась быть его игрушкой.
Чтоб меня…
Я не знаю, что сказать.
Она делает паузу, прежде чем продолжить.
– Я тебя ошарашила.
– Да.
– Он стал моим инвестором, и это дало ему власть, ведь он был моим единственным источником финансирования. Он держал меня поблизости. Под ногтем. Находясь рядом со мной, он просто терял контроль.
– Зачем ты терпела это?
У нее есть семья, они бы помогли ей.
– Не всегда так было. В начале все было хорошо. Я была счастлива.
Разве насилие не всегда так начинается? В начале всегда хорошо? Иногда людей не засасывает. Им хочется бежать, как из ада, потому что они интуитивно понимают, что может произойти.
– Окончив колледж, я хотела покорить мир. Мартин был старше меня. Успешный. Пользующийся уважением. Красивый. И мой работодатель. Он водил меня в рестораны, ухаживал. Был джентльменом. Не настаивал на сексе. Просто невероятное чувство, когда тобой интересуется зрелый, светский человек.
Он запудрил ей мозги, и она не поняла, какой он есть на самом деле.
Ох, типичная ситуация.
– Все началось с секса. Мне было двадцать два. Я никогда не испытывала ничего подобного. Это был не просто секс, и мне это чертовски нравилось. И он это понимал.
Я не хочу слушать, как она сходила с ума по этому сукиному сыну, который издевался над ней. Это неправильно.
– У нас начался роман. Я использую это слово, потому что на тот момент он еще не развелся со своей чертовой женой. Но я узнала об этом намного позже.
Подонок.
Эта история становится все хуже.
– Он финансировал запуск моего агентства. Это было моей мечтой, поэтому я пошла на это. Но бизнес требовал времени и больших усилий. Мартина раздражало, что его игрушка не может проводить с ним много времени. Вот тогда начались оскорбления. И это только все накаляло. Прошел год физических и моральных издевательств. Я терпела это. А потом я сделала то, что делают все женщины, когда понимают, что все, хватит. Я его бросила.
Наконец-то. Что-то хорошее. Жаль, что ей понадобился год, чтобы образумиться.
– Я рад.
– Но Мартин сделал то, что делают все одержимые, оскорбленные мужчины. Он пришел за мной. А так как он трус, он пришел в офис, когда я была совсем одна.
Ублюдок.
– Хватило одного взгляда на него. Мне все стало понятно. И мне стало страшно.
Монстр.
– Но произошло кое-что, чего Мартин не ожидал, – Аделин поднимает указательный палец. – Первое. Накануне мне установили камеры видеонаблюдения, и он не знал, что она записывает все, что он делает со мной. – Она поднимает средний палец, образуя букву V. – И второе, я выжила.
Мои руки сжимаются. А зубы скрипят. Я весь напрягаюсь.
– Пожалуйста, скажи, что этот ублюдок в тюрьме, и никогда не увидит белого света.
Она вздыхает, и щекой прижимается к плечу.
– История принимает неожиданный поворот. И ты можешь быть обо мне не очень хорошего мнения.
Не понимаю, что это значит.
– Я не выдвинула обвинений против Мартина.
Блядь.
Это сошло ему с рук. Еще одна жертва без голоса. Еще один обидчик остался безнаказанным.
Вообще-то я не удивлен.
– Женщины часто так делают.
Ее глаза сужаются.
– Это не так.
– Просто у вас такой склад ума.
– Ты не прав. Я была его жертвой на протяжении всего года. Но я не хотела становиться жертвой правосудия. Я понимала, что должна отнести видео в полицию, и, вероятно, ему бы выдвинули обвинение в покушении на убийство. Будучи настолько богатым, он бы нанял хорошего адвоката, который снял бы его с крючка. Все. В лучшем случае, его бы осудили. На сколько? Давай будем честными, наверное, не более пяти лет плюс хорошее поведение. Поэтому вместо того, чтобы предъявлять обвинение, я выбрала другой вариант, – она ухмыляется. – Я послала ему копию кассеты и написала записку, в которой говорилось, чего ему будет стоить, если я разошлю копии его деловым партнерам. В СМИ и так далее. Для него это было очень важно. И вот конец истории. Двадцати семи летняя женщина, единственная владелица одной из успешных компаний в Бирмингеме.
Это нужно уложить в голове.
– Ты снова меня поразила. На этот раз масштаб поражения намного больше.
– Не ожидал такого от дочери священника, да?
– Нет, бля.
– Я не делюсь этим с людьми. Если честно, ты один из четырех человек, которые это знают. Мартин и я двое из них.
Довольно рискованно говорить мне о таком. О том, что она сделала, чтобы шантажировать своего обидчика. Это своего рода преступление. Ее могут привлечь к уголовной ответственности и назначить срок.
– Почему я?
Она смотрит на бутылку в руках и делает глубокий вдох. Когда она наконец поднимает глаза, я вижу грусть в ее взгляде.
– Это такой тяжкий груз, порой я чувствую, что задыхаюсь, и мне хочется высказаться. Сегодня именно такой момент.
Я понимаю ее больше, чем она может представить.
– Выпечка – мой защитный механизм. Обычно это срабатывает, и я отвлекаюсь, но сегодня это не помогло.
– Тебе стало лучше?
– Да.
– Тогда, я рад, что ты рассказала.
– Ты думаешь, я ужасный человек? Чудовище?
Она что серьёзно? Как я могу?
Я знаю людей и похуже, и она не одна из них.
– Нет. Ты уцелела, и это главное.
– Морис нашел меня. Я бы так и осталась лежать на том полу, если бы он не вернулся за своей сумкой,– Аделин усмехается. – Я была спасена благодаря сумочке гея.
Она смеётся.
– Благодаря Гуччи.
– Это действительно так. Подделка правда. Он обожает дизайнерские сумочки Шанель, Гуччи, Прадо, Луи Витон.
Морис – герой Аделин. Я не знаю его, но он только что завоевал мое уважение, несмотря на перья и ресницы.
– Так почем сегодня тебе хуже, чем обычно?
– Годовщина. Четыре года, как он оставил меня умирать в офисе.
– Четыре года, как ты выжила.
Страдания и упорства. Ничего нового, все мне знакомо.
Судьбы Лоури и Аделин очень похожи. Возможно, это одна из причин почему она так понравилась Лоури. Родственные души.
– Это не просто годовщина. Каждый год Мартина расхваливают в газетах за то, что он внес крупный вклад в приют для женщин и детей.
Уверен, он сделал это не собственной воле.
– Одно из твоих условий?
– Абсо-блядь-лютно. Я хочу, чтобы он делал это каждый год. Тогда его задница будет помнить каждый удар, каждый пинок.
Она играет в опасную игру.
– Ты не боишься, что он может снова появиться?
– Возможно. Я больше не беззащитная игрушка, которой была пять лет назад. Я бы надрала ему задницу. Но он не появится. У меня есть все страховые полисы, так что в любом случае, я смогу обвинить его в причинение вреда. Он знает об этом.
Эта женщина прекрасна. И пугающая одновременно.
Часть меня хочет притянуть ее к себе, провести рукой по волосам. Сказать ей, чтобы она не волновалась. Дать ей знать, что она может поговорить со мной о вещах, которые тяжким грузом лежат на ее плечах, и я не стану осуждать ее.
Другая часть меня хочет, чтобы она никогда мне об этом не рассказывала. Грязные мысли о дочери проповедника куда веселее, чем отголоски слов об умопомрачительном сексе с ее обидчиком.Оставшаяся часть? Ну, она просто хочет трахнуть её.
Глава 4
Аделин Максвелл
Я так облажалась.
Какого черта я разговаривала с Оливером о Мартине? Всё ясно, как божий день. Я вообще не думала.
Оливер должно быть считает меня сумасшедшей. А может душевнобольной. И Лоуренс тоже, когда он расскажет ей. Нет ни единого шанса, что он не будет этого делать.
Каждый год в годовщину своей почти смерти я просто слетаю с катушек. Думаю, в этом году я зашла немного дальше.
Но Оливер не стал осуждать меня. Он не сказал, что я была неправа в том, что сделала. Он назвал меня выжившей. Чертовски гениально. Это не похоже на слова человека, который осуждает меня за мои неправильные поступки.
Но он должен. Потому что нормальные люди, которые никогда не испытывали на себе такого издевательства, не поняли бы меня.
Четвертая буханка хлеба. Десятки лимонно – сливочных кексов. Две партии печенья. Все утро я пекла без остановки. И теперь я вся в муке и яйцах.
Я бросаю чашку в раковину, когда слышу стук в дверь.
Нет. Уходите. Сегодня мне не до гостей. Я не могу с этим справиться.
Я стою не двигаясь. Не знаю почему. Моя кухня находится в задней части дома. Никто не может увидеть меня.
Я жду следующего стука, но его не следует. Вместо этого дверь медленно открывается.
Дерьмо. Это Оливер. И он смотрит прямо на меня. Я не могу спрятаться или сбежать. Он не оставляет мне выбора, кроме как подойти к двери.
– Эй.
– Привет. Просто хотел проверить тебя и убедиться, что ты в порядке.
Глаза Оливера проходятся по поверхности кухни и останавливаются на груде выпечки. Поймана с поличным.
– Я смотрю ты в ударе.
Не нужно врать или отнекиваться.
– Да. Откуда-то появилось такое дикое желание.
– С тобой все в порядке?
В глазах Оливера читается беспокойство.
– Не совсем.
Оливер подходит ко мне, берет полотенце из моих рук и кидает его на кухонный островок.
– Я хочу, чтобы ты всё это бросила и прокатилась со мной на байке.
– Не думаю…
– Ты когда-нибудь каталась на мотоцикле?
– Нет.
– Ты не боишься?
– Нет.
Да.
Но не из-за металла, резины или скорости, с которой он бует гнать.
– Тогда прокатись со мной. Мы проедемся по району, и, если тебе не понравится, я привезу тебя обратно. Обещаю.
Я смотрю на наряд Оливера, а затем на свой. Шорты и майка, вероятно, не подходят для езды.
– Дай мне минуту, чтобы переодеться.
– Хорошо, – он берет печенье. – Ты для кого-то это приготовила?
– Нет. Ешь столько, сколько захочешь. Варенье в холодильнике.
Я возвращаюсь в черных, узких джинсах и приталенной с V-образным вырезом футболке и черных армейских ботинках. Я предпочла не расчесывать волосы, поскольку это заняло бы около часа, чтобы распутать все узлы. Поэтому я заплела косу.
– Готова.
– Вау. Ты похожа на подружку байкера. Ты выглядишь реально круто.
Слова Оливера напоминают мне о моей вчерашней оплошности.
– А, об этом.
– Я хочу сказать, что ты не должна жалеть о том, что сказала мне. И не волнуйся об этом.
– Я не волнуюсь.
Ложь. Грязная ложь.
Он указывает на выпечку.
– Ты явно сильно психовала из-за того, что рассказала мне. Если есть кто-то, кто понимает тебя, так это я.
Если есть кто-то, кто понимает тебя, так это я.
С ним что-то произошло. Он знает, что такое боль.
– Расскажи мне об этом.
Он знает, о чем я прошу.
Крючок, леска и грузило. Меня заманили в шторм его голубых глаз. То, что я вижу в них, подтверждает, что я права.Что-то плохое произошло с Оливером Торн.– Я расскажу тебе, но сначала мы прокатимся.
– Идет.
Черный металл. Глянцевые черные диски. Отполирован до совершенства. Я видела байк Оливера из окна, но вблизи это внушительный кусок железа.
– Чудесно.
Он останавливается и смотрит на меня.
– Это Дукати 821. Он не чудесный. Он монстр.
Я хихикаю. Ох уж эти мальчики и их игрушки.
– Прекрасный подонок.
– Может это ты прекрасная чертовка.
Черт. Снова эта улыбка. Уверена он использует ее, чтобы получить всё, что он хочет от женщин.
Прекрасная. Я привыкла к комплиментам от мужчин. Мне часто говорят, что я сексуальная. Милая. Красивая. Когда-то я испытывала истинное удовольствие слыша такие слова от мужчин, особенно от Мартина, но сейчас я воспринимаю эти слова с недоверием. И в данный момент тоже, поскольку я не уверена использует ли он эту лесть со всеми женщинами.
Это своего рода напоминание о том, что я вчера сказала Оливеру. Это мое прегрешение.
Он берет черную кожаную куртку.
– Будет немного прохладно, хоть сейчас и май. Особенно, если мы будем кататься до вечера.
Просунув руки в рукава, я поворачиваюсь вокруг, и он удивляет меня, застегивая молнию, останавливаясь при этом у моей груди.
– Немного тесновато.
Я пытаюсь вздохнуть, но от этого грудь становится только больше. Сомневаюсь, что молния застегнется дальше.
Очевидно, что куртка принадлежала женщине меньше, чем я.
– Думаю, моя грудь больше, чем у твоей бывшей девушки.
– Выдохни и расслабь плечи, – он соединяет обе половины куртки и застегивает молнию до конца. – Твоя грудь больше, чем у моей сестры. Это ее куртка.
– Аа.
Внутри себя я улыбаюсь, не решаясь показать восторг от того, что он заметил мою грудь. Или облегчение, что он не дал мне вещи своей бывшей подружки.
– Следующее.
Я беру шлем, который он протягивает мне и надеваю его на голову. Я изучаю его лицо, пока он застегивает ремешок у меня под подбородком.
– Чувствую себя маленькой девочкой, которую одевает папочка.
Он усмехается, но не смотрит мне в глаза.
– Я бы многое мог сказать на это.
– Догадываюсь.
– Нормально?
– Несмотря на то, что мне кажется, будто на мне надет корсет, то да.
Он ухмыляется и хватается за конец моей косички, накручивая конец на палец.
– Люблю рыжий цвет волос. Мой любимый.
Оливер Торн трогает мои волосы, накручивает их на палец. Мои рыжие волосы его любимый цвет.
Не вздыхай так, Аделин, он может услышать.
Интересно, флиртует ли он со мной. Без всяких сомнений.
Он намекнул мне о своих демонах в прошлом, что дает ему понять суть моих действий, но он должен понимать, что я слегка эмоционально нестабильна. Это невозможно упустить.
– Когда-то я ненавидела этот цвет. Я даже пыталась высветить их, чтобы стать блондинкой.
– Никогда. Не делай так. Больше.
В его словах есть доля повелительного тона. Он почти прорычал это. И от этого по моему телу пробегает дрожь. Я не чувствовала этого несколько лет, и я с радостью приветствую эту дрожь.
– Не волнуйся.
Я счастлива, что на мне надет шлем, и он не может видеть моей улыбки.
Он садится на мотоцикл и заводит его, несколько раз нажимает газ, отчего мотор издает рычащий звук. Кивком он подает мне сигнал сесть за ним.
Я сажусь и обвиваю руками талию Оливера. Наш первый полноценный контакт. Вроде бы.
Мне это нравится. Не так ли?
Назвать это нашим первым контактом возможно означает нечто большее, что дает мне понять, что я не стану разочаровываться, если произойдет что-то большее.
– Ты слышишь меня?
Я подпрыгиваю, когда слышу голос Оливера возле своего уха.
Я киваю.
Он качает головой.
– Мне нужно, чтобы ты ответила, чтобы я знал, что твой микрофон работает.
– Да. Я слышу тебя.
– Хорошо. Я тоже, но, к сожалению, Bluetooth немного барахлит. Звук то пропадает, то появляется, поэтому иногда придётся повторять.
– Поняла.
– Держись крепче.
Оливер медленно разворачивается, тем самым давая мне время приспособиться к ощущениям.
– Все нормально?
– Всё хорошо.
– Готова отправиться в путь?
– Думаю, да.
А может и нет. Черт. Я не знаю.
Я зажмуриваю глаза и сильнее прижимаюсь к Оливеру. Но не думаю, что это спасет меня.
– С какой скоростью мы движемся?
Байк замедляется.
– Семьдесят.
– Мм.
– Восемьдесят пять. Ты боишься?
Я просто в ужасе.
– Я думала, что поездка по окрестностям подготовит меня, но игра в жизнь или смерть с огромной фурой это совсем иначе.
– Ехать медленно, когда все вокруг тебя лихачят, намного опаснее.
– Куда ты везешь меня?
– Сюрприз.
– Можем ли мы ехать помедленнее?
– Да, мы можем сделать это.
Оливер сбавляет скорость, и я успокаиваюсь.
– Спасибо.
– Первые несколько раз Лоуренс чувствовала себя точно также. Ты привыкнешь. А потом и вовсе понравится. Будешь умолять меня, чтобы я прокатил тебя.
Похоже он планирует повторить это. И не раз.
– Посмотрим.
Я расслабляюсь, ослабляю хватку вокруг талии Оливера и наслаждаюсь нашей поездкой к так называемому сюрпризу.
– Ах. Пивоварня. Я должна была догадаться.
– А куда ты думала, я повезу тебя?
– Честно говоря, понятия не имела. Я просто надеялась добраться туда живой.
– Ну что ты. Всё было не так уж плохо.
– Было чертовски страшно. Было такое ощущение, будто ты ехал со скоростью сто километров в час.
– Восемьдесят пять.
– А я говорю сто.
Оливер использует пульт дистанционного управления, чтобы открыть двери гаража, и заезжает вовнутрь.
– Я тебе устрою VIP-экскурсию.
– Надеюсь, мы не будем злоупотреблять пивом.
– Не сегодня.
Мы снимаем шлемы, и Оливер ведет меня на склад.
– Вау. Такой большой…
Черт я не знала этого.
– Здесь происходит брожение пива.
– Сколько здесь?
– Около десяти тысяч. Получается больше шестнадцати тысяч бутылок.
Я хорошо работаю с цифрами, поэтому не сложно догадаться, сколько прибыли они получают.
– Как быстро можно сделать одну партию?
– От десяти до четырнадцати дней.
Быстро.
– Впечатляет.
Моя похвала вызывает у него улыбку.
– Пошли, самое интересное впереди.
Оливер ведет меня в переднюю часть склада. Он замедляется, когда мы проходим через коридор, и останавливаемся возле двери.
– Мой кабинет.
Я пытаюсь подглядеть через дверной проем.
– Ты проводишь больше времени за столом или на диване?
– За столом, так как диван привезли пару недель назад.
– А старый был?
Он улыбается.
– Диван заменил два изношенных офисных кресла.
– Мм. Совершенно не по-творчески.
Он приподнимает одну бровь и злобно улыбается.
– У меня много планов на этот диван. Сюда я вложу всю свою креативность.
В голове у меня моментально сплывает куча пошлых картинок. И блин, я чувствую небольшую ревность, когда представляю себе какую-нибудь случайную девушку, сидящую на этом диване. Откуда это взялось?
– Намного лучше.
Абсолютная ложь.
В конечном счете мы оказываемся возле бара, который сделан в форме подковы, где как мне кажется подходит конец нашей экскурсии.
– VIP-тур включает в себя дегустацию. Выбирай любой стул, – Оливер перепрыгивает барную стойку.
– Ты делал это раньше.
– Один из моих многочисленных талантов.
Хотелось бы мне увидеть их все.
Он берет небольшой дегустационный стакан и заполняет его пивом из одного из десятка кранов. Затем ставит стакан на барную стойку и толкает его в мою сторону.
– Привет.
– Привет.
– Я Стаут. И сегодня я буду вашим барменом.
– Стаут?
– Это мое прозвище.
– Серьезно?
Он кивает.
– С тех пор, как я начал варить пиво.
Стаут. Мне нравится.
– Нужно ли мне так тебя называть?
– Как хочешь.
– Посмотрим, смогу ли я привыкнуть.
– Нам нужна музыка.
Он направляет пульт к стене, и начинает играть песня, которую я ни разу не слышала.
– Нравится Half Moon Run?
– Понятия не имею. Никогда не слышала этой песни.
– Это группа. Не песня.
– О.
Он бросает пульт на стойку.
– Послушай. Если не понравится я переключу.
– Хорошо.
Я испорчена. Оливер знает это и должен понять, что меня не так легко будет затащить в постель. Зачем он тратит силы на меня? Я не знаю…но мне это нравится. Давно я не позволяла себе находиться так близко к мужчине. Это пугает, но в тоже время бодрит.
– Хоть вчера ты его пила, я все равно налью тебе Pale Hazel.
Я сжимаю стакан.
– Я буду пить одна?
– К сожалению, да. Я водитель.
– Спасибо за это.
– За то, что прокатил на мотоцикле? Пятнадцать минут назад ты не особо-то была благодарна.
– Нет. За то, что не думаешь, что выпив, хоть и немного, стоит садиться за руль.
– Слишком высокий риск.
Согласна.
– Твоя сестра была права на счет моего мнения об этом. Мой брат Томми был убит пьяным водителем.
– Мне жаль.
Я выгляжу жалкой. Не хочу больше об этом думать.
– Хорошая песня. Спокойная. Хорошее пиво под хорошую музыку.
– "Need It"Half Moon Run.
Я достаю телефон из заднего кармана.
– Я найду ее в шезаме, чтобы потом добавить в свой плейлист.
Я музыкальный наркоман. Люблю открывать для себя новую музыку.
– Ладно, Стаут. Я ехала с тобой на мотоцикле и каким-то чудом выжила. Теперь, я хочу знать, что ты имел ввиду, когда сказал мне, что если кто и понимает меня, так это ты.
Он смотрит на меня какое-то время, прежде чем берет стул и располагает его так, чтобы мы сидели друг напротив друга. Лицом к лицу. С глазу на глаз.
– Я не всегда был Оливером Торном. Не всегда был сыном Квентина и Либби Торн. Было время, шесть лет назад, если быть точным, когда я был Оливером Маккол. Сыном Джимми и Кристи Маккол, двух жалких, опустившихся людей, которые вели жалкое существование.
Оливер толкает мне напиток ближе.
– Пей. Тебе это понадобится, история не из легких.
Думаю, все очень плохо.
– Джимми и Кристи были не просто беззаботными родителями. Они употребляли наркотики, из-за чего жестоко обращались со мной и Лоури.
Как родители могут так поступать со своими детьми?
Родившись в любящей семье, где родители души во мне не чаяли, что происходит и по сей день, я не могу представить себе жизнь в семье, где родители целенаправленно причиняют мне боль. Это бессердечно.
– Должно быть было очень страшно.
– Пренебрежение Кристи было больше направлено на Лоури. Конечно, она била мою сестру, но словесное и эмоциональное унижение приносило ей большее удовольствие.
Мартин любил это все.
– Наркоманы, как правило, очень счастливы, когда делают больно другим. Думаю, физически ей было бы плохо, если бы она не потратила столько энергии на оскорбления.
– Уверен, прекрати она бить детей, лишило бы её чувства эйфории.
Он горько ухмыляется.
– Кристи была умнее Джимми. Когда Джимми был на мели, она всегда находила способ найти дозу. Выпросить, одолжить, украсть, все, что угодно, лишь бы получить желаемое. Она была готова торговать собой. Из-за этого было много проблем.
– Это самое отвратительное, что я слышала за последнее время.
– Джимми был обидчиком другого рода. Он любил любые формы физического насилия. Пощечины. Шлепки. Удары ногами. Я был его мальчиком для битья. Не сказать, что он был добр к Лоури, потому что это было не так, но я не помню, чтобы он причинял ей физическую боль. И я благодарен за это. Я бы добровольно принял все удары за нее, лишь бы ей не пришлось терпеть это.
Брат-защитник. Так напоминает мне Томми.
– Как вам удалось вырваться из этого?
– Кристи пыталась продать мою сестру в обмен на дурь, – нет, нет, нет. – Лоури было всего десять, но она понимала, что хотела сделать Кристи. Очень скоро нас забрали у них.
– Слава Богу.
– Я знаю, есть вещи, о которых я забыл, наверное, они просто стерлись из памяти, но я всегда буду помнить одно: последний раз, когда я видел Джимми Маккол.
– В день, когда вас с Лоуренс забрали?
– Нет. Последний день, когда он был не под кайфом. С этого момента история принимает неожиданный поворот. И ты можешь подумать, что слишком высокого мнения обо мне.
Я улыбаюсь, ведь он использует мои слова.
– Думаю, твое понимание моей ситуации с Мартином становится понятным.
– Да. Момент, где все становится на свои места.
Он хочет поделиться со мной секретом. Он доверяет мне.
Оливер морщится, когда его рука сжимается в кулак, а затем он его расслабляет. Он глубоко дышит и медленно выдыхает, повторяя движение два, а то и три раза.
– Мне было семнадцать, приближался восемнадцатый день рождения, у меня произошел внезапный скачок роста. Тем летом у меня появились три навязчивые мысли, – страдальческое выражение лица Оливера превращается в оскал. – Сиськи. Задницы. Киски. У меня была цель. Я втянулся и постоянно искал, с кем бы переспать.
– Быстрый вопрос. Сейчас твои предпочтения изменились?
Черт. Поверить не могу, что спросила его об этом.
Оливер усмехается.
– Нет. Но к ним добавились новые цели.
– Я так и думала.
– Мы с друзьями связались со старшеклассницами, поэтому мы активно этим пользовались. У нас появилась навязчивая идея, что бар – это лучшее место для знакомства с девушками, готовых раздвинуть для нас свои ноги.
– Ну, предполагаю, наполовину вы были правы.
– Нет. Наш план потерпел крах. Ни одной симпатичной девушки, одни женщины в возрасте.
– Что ж вы это заслужили, ведь вы не должны были находиться в баре в семнадцать лет.
Мое остроумие заслуживает более громкий смешок, на этот раз.
– Сегодня я бы с тобой согласился. Но не тогда.
– Несмотря на твою одержимость сиськами, задницами и кисками на данном этапе твоей жизни, пожалуйста скажи, что ты не переспал со старой каргой.
– Черт, нет.
– Хорошо, теперь я могу расслабиться. Продолжай.
– У нас были поддельные документы. Могу сказать, что в этом заведении всем было глубоко наплевать на твой возраст, но мы решили, что если с сексом не повезет, то хотя бы напьемся. Это был наш первый раз, когда мы набрались до чертиков.
Оливер снова наполняет стакан и передает мне.
– Абрикосовый эль.
Он снова садиться на стул и продолжает с того места, где остановился.
– Хорошие были времена. И в тот момент вошел Джимми – мать его – Маккол. Я не видел его одиннадцать лет.
– Но ты узнал его.
Потому что ты не сможешь забыть о тех людях, которые принесли боль в твою жизнь. Рана гноится. Растет, как раковая опухоль.
– Я сразу же узнал его. И все дерьмо, которое было, всплыло в моей памяти. Как будто я сидел в кино и наблюдал за всем этим на большом экране.
Его рана снова начала кровоточить.
– Все вырвалось наружу.
Оливер Торн – прекрасный мужчина. Но сейчас на его лице угрюмое выражение, глаза полные гнева. Это доказывает, что боль, которую он испытал двенадцать лет назад, никуда не ушла. Я слышу это в его голосе.
– Мои приятели были пьяны. Они вырубились, пока я сидел в своем грузовике, и ждал пока выйдет Джимми.
Что он переживал в тот момент?
– Этот ублюдок не узнал меня. Мне пришлось сказать своему биологическому отцу, кто я есть, чтобы надрать ему зад. Он засмеялся и сказал, что я могу попытаться. Это взбесило меня еще больше. Мне нравилось бороться с ним. Мне понравилось бить его, когда он упал. Мне нравилось видеть его кровь на своих костяшках. Я потерял контроль. Я был сам не свой. Даже, когда я сел в машину и уехал, будто ничего не произошло. Будто я не оставил его лежать на земле, истекающего кровью и без сознания.
Глаза Оливера встречаются с моими, и я легко узнаю темноту, скрывающуюся за его бледно-голубыми глазами. Я видела это раньше…когда смотрела в зеркало.
– Я сделал это, Аделин. И мне понравилась каждая секунда происходящего. Я не жалею ни об одном ударе. До сих пор.
Оливер наклоняется ближе и шепчет:
– Я бы и сейчас с удовольствием причинил ему боль. И это заставляет меня думать, что я больше похож на Джимми, чем могу себе в этом сознаться.
Как мог этот умный, смелый, сексуальный мужчина подумать, что он похож на своего злобного отца? Я видела, как он заботится о своей бывшей девушке. Его заботы обо мне, чтобы помочь отвлечься от проблем. Как доблестно он пытается спасти меня от боли. Конечно, он был подвергнут жестокому обращению, но как он может так думать?
– Ты был обижен. Это не делает тебя похожим на него. Ты не такой, как он.
– Я никому не рассказывал о том, что я с ним сделал.
У меня перехватывает дыхание, я чувствую, как внутри будто порхают бабочки.
– Почему я?
– Ты доверила мне свои тайны. Я захотел сделать тоже самое, чтобы ты знала, что мы не такие уж и разные.
Его рука скользит к моей и касается моих пальцев. Я думаю, это своего рода демонстрация поддержки.
