Текст книги "Никотин убивает…"

Автор книги: Джорджетт Хейер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Глава девятая

Было уже начало первого, когда Ханнасайд добрался до квартиры Рэндалла Мэтьюса, но молодой человек тем не менее принял его, будучи одетым в роскошный малиновый халат с кистями. Судя по всему, под халатом он был в полном параде, а не раздет, и Ханнасайд решил, что ношение столь странного наряда вызвано скорее эстетическими причудами, а не потребностями утреннего туалета…

– Извините, что побеспокоил вас, мистер Мэтьюс, – начал Ханнасайд, – но мне показалось, что вы можете помочь мне.

– Как отрадно слышать, – без малейшей радости в голосе откликнулся Рэндалл. – Выпьете шерри?

– Спасибо, я в это время дня не пью. Вам говорит что-нибудь имя Гайд?

Рэндалл налил себе стакан шерри и опустил хрустальную крышечку на горлышко графина.

– Ну да, – сказал он. – Гайд-парк, по-моему, знает всякий лондонец.

– Да нет же! Речь не о парках!

– Погодите, дайте припомнить… Киноактер?

– И все? Больше никого не припоминаете? – Ханнасайд смотрел на него в упор.

Рэндалл заслонил лицо бокалом с шерри.

– Нет, никого, – медленно ответил он. – Закурите? Возьмите сигаретку.

Ханнасайд закурил.

– Знаете, я здорово разочарован вашим ответом, мистер Мэтьюс. Я так надеялся, что вы прольете свет на сию загадку. Я тут изучил банковские записи вашего дядюшки… – он выпустил струю дыма, – …и обнаружил, что значительная часть его дохода складывалась из денежных переводов, которые посылал ему некий Джон Гайд. Возможно, это были доходы от какого-то бизнеса, в котором Гайд работал представителем или дилером Мэтьюса.

Рэндалл сделал хороший глоток из своего стакана. На лице его не отразилось ничего, кроме проснувшегося любопытства.

– А когда вы говорите о значительной части доходов, что вы конкретно имеете в виду, суперинтендант?

– Я пока не делал точных подсчетов за все годы, но в среднем на круг получалось тысяча двести – тысяча триста фунтов стерлингов в год.

– Ого! – Рэндалл почтительно склонил голову. – Действительно, сумма вполне приличная. А нельзя ли поинтересоваться, каким образом она оказывалась на счету дяди?

– Переводы делались чеками, – сказал Ханнасайд. – Регулярно, раз в месяц.

Он полез в карман и достал расчетную книжку Грегори Мэтьюса.

– Вот, – сказал он, протягивая ее Рэндаллу. – Можете сами посмотреть.

– Да, мне, как душеприказчику, это может оказаться весьма интересно, – кивнул Рэндалл, беря книжку в руки и начиная неторопливо ее листать.

Наконец он вернул блокнот Ханнасайду.

– Увы, дорогой мой, я ничего не могу прибавить к этому, – вздохнул Рэндалл. – А что вы сами думаете по этому поводу?

– Мне трудно о всем этом судить. Я ведь не имел чести знать вашего дядюшку. Потому-то и пришел за советом к вам. Мне казалось, что лучше вас никто не мог знать его дел, правда, мистер Мэтьюс?

– Я как-то не задумывался над этим, – отвечал Рэндалл. – И кроме того, я уже имел честь вам сообщить, что не был в особом доверии у дяди.

– Я помню, – кивнул Ханнасайд. – И все-таки у меня навязчивое ощущение, что вы сильно поскромничали. Ведь вы были единственным членом семьи, кому он доверил тайну двойной жизни Генри Лаптона.

– Ну и что? Вы можете назвать это доверием? – прищурился Рэндалл. – Это ведь достаточно грязная история, ее можно рассказать просто с целью принизить кого-нибудь в глазах другого, не так ли?

– Ну хорошо, не будем говорить о доверительности, а скажем так – симпатия, – попытался зайти с другого бока Ханнасайд.

Тут он заметил в глазах Рэндалла странноватый блеск, который мог приписать только чувству мгновенного потрясения… Но у Ханнасайда не было времени решать, в чем тут было дело, ясно было только, что нечто очень темное вдруг всплыло из глубин памяти Рэндалла и сразу же погрузилось обратно…

Но Рэндалл только проговорил со своей обычной, чуть ленивой растяжечкой:

– Да нет, я бы не сказал, что между нами была особая симпатия. Слово-то какое теплое… А Грегори Мэтьюс был холодный человек. Но может быть, вы имеете в виду тот факт, что я единственный из всей семьи никогда с ним не ссорился?

– Ну, ну, мистер Рэндалл, – подстегнул его Ханнасайд. – Ну почему вы не хотите быть со мной откровенным? Была ли у вас дружба или не было, вы знали о его делах больше других, не так ли? А насчет чеков от мистера Джона Гайда – неужели вы, будучи наследником, совсем не заинтересованы в выяснении источников вашего наследства?

– Трудно поверить, – зевнул Рэндалл. – Но это действительно так.

Он встал, подошел к столу и наполнил свой стакан.

– Впрочем, что тут непонятного? Ясно, что мой дядя развлекался каким-то бизнесом, о котором ему бы не хотелось распространяться – ну так что же из этого? Я должен отказаться от наследства? По-моему, вы зря теряете время на этого Гайда. Его причастность к делу представляется мне весьма сомнительной, а точнее – вообще никакой.

– Ну да, – согласился Ханнасайд. – Но когда я попытался выяснить хоть что-нибудь об этом Гайде, то оказался перед глухой стеной. Клерк в банке не смог ничего путного сообщить мне о своем клиенте. Далее, я обнаружил, что Гайд владел домом на Гэтсби Роу в Сити, там помещается небольшой, довольно занюханный магазинчик. Я допросил арендатора магазина и выяснил, что Гайд, о котором ничего толком не известно, не появлялся там с прошлого вторника, а до того бывал там регулярно. А прошлый вторник – это четырнадцатое мая, именно тот день, когда Грегори Мэтьюс был найден мертвым. Разве этого всего вам показалось бы недостаточно, чтобы заинтересоваться Джоном Гайдом?

– Но… ведь этот Гайд мог просто заболеть, например, и потому не появляться в своем доме – то есть в магазине – разве это не убедительно?

– Убедительно, – сказал Ханнасайд. – Но с этим человеком по имени Джон Гайд связано гораздо больше странностей, чем вам может показаться на первый взгляд. Но это уже дело полиции. Не смею более занимать ваше время.

– Вообще-то искать черную кошку в темной комнате – не самое мое любимое занятие, и потому позвольте спросить – что заставило вас обратиться со всеми этими вопросами именно ко мне?

– Да такое странное предчувствие, что ли… Наверное, я ошибся.

– На вашем месте, суперинтендант, я бы бросил этот след. Вряд ли он приведет вас куда-то.

– Ну, если позволите, это уж мое дело, – слегка поклонился Ханнасайд и вышел.

Поиск Джона Гайда оказался дьявольски неблагодарным делом. Никто не знал о нем ничегошеньки. И даже когда Ханнасайд с сержантом Хемингуэем, вооруженные ордером на обыск, явились в контору Гайда, на втором этаже магазинчика на Гэтсби Роу, они не нашли там ничего, кроме сейфа, письменного стола и пишущей машинки.

– Если это торговый агент, так где же его товары? – попробовал пошутить Хемингуэй, но им обоим было не очень весело.

А Браун повторял одно и то же – что он не видел мистера Гайда с прошлого вторника.

Но зато в банке Фостера им удалось кое-что разузнать. Нашелся чек, подписанный мистером Гайдом, который был обналичен именно четырнадцатого мая, во вторник, не кем иным, как мистером Брауном. Причем клерк подробно описал Брауна, и описание вполне сошлось с прототипом. Всего 25 фунтов стерлингов, но клерк заметил, что Браун и раньше обналичивал чеки за той же подписью. Браун при допросе не стал отрицать этого. Но он только брал деньги и передавал их Гайду. Почему Гайд просил его об этом, он не знал. Мало ли почему? Собирались ли в конторе у Гайда люди? Да, очень редко, какие-то деловые господа. Но он не знает, кто именно. Мистер Гайд никогда ничего ему не объяснял.

Когда сейф отомкнули, он оказался абсолютно пустым, если не считать незаполненной чековой книжки и пачки сертификатов на акции.

– Да, причудливая история! – заметил сержант Хемингуэй. – Видал я финансистов, но вот чтобы они помещали в свои сейфы собственные чековые книжки – такое встречаю впервые. По-моему, из этого сейфа уже успели изъять все мало-мальски интересное.

– Ну а зачем же ему было хранить свою чековую книжку в сейфе? – хмыкнул Ханнасайд. – Какой в ней тогда прок? Как правило, люди ее носят с собой, как только им удается завести таковую… Или уж по крайней мере держат ее в доме в письменном столе – подальше от глаз жены, но ведь не в конторе!

– Дело в том, что, судя по отсутствию домашнего адреса, у бедняги и дома-то не было! – засмеялся сержант.

В газете было дано объявление ко всем, знающим что-нибудь о Джоне Гайде, сообщить об этом. Глухо. Попробовали посмотреть в депозитном банковском сейфе, зарезервированном на его имя. Ячейка оказалась пуста.

Тогда сержант Хемингуэй, отличавшийся умением заводить себе друзей, попробовал попытать счастья с соседями Гайда. И полная леди с реденькой бородкой на тройном подбородке, возомнившая себя писаной красавицей после комплиментов Хемингуэя, вспомнила, что как-то раз, идя с мужем по улице, встретила Гайда. Сами они живут в доме номер 11, почти рядом, и муж сказал ей – смотри, дескать, вот идет мистер Гайд. Она не слишком хорошо его рассмотрела, но заметила, как он прошел через магазинчик Браунов прямиком в свою контору, не обмолвившись ни с кем ни полсловом. Тем не менее ей удалось, под нежным воздействием сержанта, вспомнить, что на нем были темные очки и одет он был очень даже ничего.

Все это было не особенно полезно, но больше ничего сержант не смог из нее выдавить. А кроме этой толстухи, никто из соседей никогда не видел мистера Гайда.

За домом 17 по Гэтсби Роу установили внешнее наблюдение, а история жизни мистера Брауна подверглась пристальному изучению в департаменте Скотленд-ярда. Не составило труда определить, что в свое время мистер Браун отсидел семь лет, однако, как ни удивительно, с тех пор не был замечен ни в чем предосудительном. Когда сержант Хемингуэй допросил Брауна на эту тему, тот только с горечью посетовал, что полиция просто по своему скудоумию не может представить себе, что человек может начать новую жизнь и завязать со своим поганым прошлым.

Филеры, которых поставили наблюдать за магазином, на протяжении нескольких дней не заметили людей в темных очках, среднего возраста или же прилично одетых. В магазин входила совсем иная публика.

И вот, когда детективы уже потеряли весь вкус к слежке, в магазин вошел человек, которого, бесспорно, можно было назвать не только хорошо, но прямо-таки изысканно одетым.

Рэндалл Мэтьюс приблизился к прилавку и небрежным жестом достал из жилетного кармана купюру в десять фунтов стерлингов. Браун, стоявший по другую сторону от прилавка, напрягся.

– Пачку «Мальборо», будьте любезны, – проронил Рэндалл.

Браун передал ему сигареты и взял шиллинг, который Рэндалл достал из другого кармана жилета.

Рэндалл закурил и спросил небрежно:

– Гайд у себя?

Словно занавесь пала на лицо Брауна, до того весьма жизнерадостное от лицезрения десятифунтовой бумажки.

– Нет. И я не знаю, где его искать.

– Какая жалость, – заметил Рэндалл. – А мне надо было видеть его по важному делу.

– Ничем не могу помочь, сэр! – сказал Браун.

– Вероятно, самое время сказать вам, что я не из полиции, – заметил Рэндалл. – Хотя один из этих ребят явно дежурит на углу напротив магазина.

– Можно подумать, я его не заметил! – фыркнул Браун. – Я легавых вижу за три квартала. Вам бы лучше держаться подальше от этого дела, сэр. Мистера Гайда здесь вы все равно не найдете. Его тут не было вот уже десять дней.

– Ну хорошо, а если бы я оставил письмо для мистера Гайда, вы передали бы его? – спросил Рэндалл.

Браун бросил быстрый взгляд на улицу, на перекресток, где стоял, прислонившись к столбу, скромно одетый молодой человек.

– Нет, навряд ли, я ведь даже не знаю, куда потом девать это письмо. А что вам надо от мистера Гайда? Почему вдруг такая срочная необходимость?

– Думаю, вам это знать необязательно, – заметил Рэндалл. – У нас с ним есть всякие торговые… гм!.. вопросы, которые необходимо время от времени прояснять. Но я думаю о другом. Как вы смогли бы истратить десять фунтов, а?

– Все это без толку, сэр, – с некоторым напряжением отвечал Браун. – Гайда нет, он испарился!

– О да, я это усвоил, – сказал Рэндалл. – Я говорю о десяти фунтах. Может быть, вы их просто неспособны потратить на что-либо полезное?

– А как я их получу? – угрюмо спросил Браун.

– Очень просто. Расскажите мне, где Гайд хранит свои бумаги.

– Я никогда не имел дела с его бумагами, – замотал головой Браун. – Если что-то и приходило по почте, я никогда не совал носа в эти дела…

Тут он заметил, как рука Рэндалла с десятифунтовой купюрой медленно, но неотвратимо движется назад, в сторону кармана.

– Как жаль! – заметил Рэндалл. – А если бы у вас были письма к Гайду, то они уж, поверьте, стоили бы побольше, чем десять фунтов!

– Откуда я могу знать, что вы не один из этих легавых?! – вдруг со злостью прошипел Браун. – Откуда я могу знать, что вам можно доверять?

– Это точно, знать этого вы не можете, – кивнул Рэндалл. – Но ведь вы все равно ничего не знаете – почему же вас этот вопрос вдруг так взволновал?

Теперь купюра уже переместилась в портмоне – еще секунда, и портмоне будет застегнут, и тогда – плакали денежки… Браун не выдержал.

– Хорошо, я вам скажу кое-что о его бумагах, да только это вам вряд ли поможет. Я вас честно предупредил, так что без обид, хорошо?

Рэндалл снова расстегнул кошелек.

– Где они?

– Их никто не сможет достать. Я и сам толком не знаю, где, но…

– Говорите, я попробую что-нибудь сделать, – поощрил Рэндалл Брауна, слегка похрустывая новенькой купюрой вдобавок.

– Ну вот, он держит свои бумаги в одном из своих депу… депа… дупо… дипазитных сейфов в банке, – выговорил Браун неохотно и, кроме того, с большим трудом.

– Естественно. А в каком именно?

– Этого я не знаю. Он мне не докладывал, сами понимаете. А я и не спрашивал. Ну вот, я же говорил, что вам пользы от меня все одно не будет.

– Ладно, а где он держал ключи от сейфа?

– На цепочке от часов. И притом никогда не отстегивал.

– Ага, значит, на цепочке от часов… – задумчиво протянул Рэндалл, слегка проминая пальцами вожделенную мистером Брауном банкноту.

– Ну что ж, полиции об этом сообщать – мало толку, слишком уж все расплывчато, но если я обещал – я плачу, – сказал наконец Рэндалл после томительного для мистера Брауна молчания и передал ему десять фунтов.

Браун быстро удостоверился, что бумажка именно в десять фунтов, и незаметно сунул ее под свитер.

– Ну что, вы хотели услышать все о нем – вы все и услышали, – сказал Браун. – Больше мне сказать нечего. Вы довольны?

– Еще как, – безразлично сказал Рэндалл.

И вдруг в голове Брауна словно что-то щелкнуло, и он спросил:

– А скажите, я вас раньше никогда не видел?

– Мой милый друг, вы не только никогда не видели меня прежде, но я совершенно уверен, что и впредь никогда не увидите! – заверил его Рэндалл.

Мистер Браун потер подбородок.

– А, черт, странное чувство… Я словно бы сразу вас узнал, стоило вам войти в магазин. А потом вижу – нет, незнакомец… Странно…

– Ну, тогда присмотритесь внимательнее, – пригласил Рэндалл. – Ну как?

– Нет, сэр, извините, обознался, – признался Браун. – Такое бывает… Но надеюсь, без обид, а, сэр?

Рэндалл подхватил на локоть свою трость.

– Конечно, дружище, – сказал он. – Продолжайте и дальше узнавать людей – это вам не поможет в практической жизни, зато доставит массу пищи для вашего изголодавшегося по работе ума.

Мистер Браун не понял тонкого комплимента, заложенного в эту фразу:

– Сэр, не подумайте, я буду держать язык за зубами!

Он подмигнул Рэндаллу.

По лицу Рэндалла промелькнула жутковатая улыбка, одними уголками губ, и он медленно ответил:

– Я насчет этого и не беспокоюсь, любезный.

Рэндалл вышел из магазина, нагло кивнул сыщику, полусонно стоящему у фонаря, и отправился домой. Сыщик вылупил глаза и простоял, все еще соображая, пару минут, после чего неуверенно пошел вслед за Рэндаллом Мэтьюсом.

Потом он отчитывался перед Ханнасайдом:

– Он пробыл в магазине минут двадцать. А потом вышел и зашагал по улице с таким видом, что к нему, дескать, ни на какой козе не подъедешь.

– Да, очень похоже на мистера Рэндалла Мэтьюса, – кивнул Ханнасайд. – Вы, конечно, не слышали, о чем он там разговаривал в магазине?

– Нет, я попросту не мог расслышать, сэр. Ведь я стоял снаружи.

Ханнасайд похлопал его по плечу:

– Ну конечно, конечно. Да это и не так важно было слышать… Но мне интересно знать, что предпримет мистер Мэтьюс вслед за этим!

А в действительности следующий поступок Рэндалла Мэтьюса был вполне предсказуем. Наутро, надев черный костюм и черный галстук, он сел в свой черный «мерседес» и отправился в Гринли Хит. На похороны своего дяди.

Служба проходила в церкви Париша, было много скорбящих в трауре. Кроме родственников, там были мистер Рамболд, доктор Филдинг и мистер Брук, деловой партнер Гая. Найджел Брук, высокий молодой человек с классическим греческим профилем, считал крайне важным появляться на всех общественных мероприятиях, хотя в принципе расценивал обряд похорон как пережиток средневекового варварства.

– Ну что ж, я не слишком удивлен вашими взглядами, – заметил доктор Филдинг ледяным тоном, когда Брук шепотом изложил ему свои взгляды на проблемы жизни и смерти.

– Но я боюсь, что наш бедный Гай слишком глубоко переживает все это, – немедленно перевел разговор на другие рельсы смышленый мистер Брук.

– Ну, это неудивительно, ему не досталось наследства.

Натолкнувшись и в этом пункте на непонимание, Брук решил вообще сменить пластинку:

– Но мне кажется, что все же это в нем больше от природного артистизма, чем от действительно глубоких переживаний! – сказал он, чуть прищурив один глаз, как бы сразу давая понять, что он относится к своему деловому партнеру не без здоровой доли скепсиса.

– Угу, – только и ответил ему Филдинг, которого тошнило не только от Гая, но и от Брука.

– Но ведь, с другой стороны, старик Мэтьюс был порядочным гадом, не правда ли? – снова резко поменял направление Брук, ища хоть какого-то положительного отклика.

Но на сей раз доктор вообще решил воздержаться от ответа и сделал вид, что погрузился в глубокое скорбное раздумье. В душе он проклинал болтливого Брука совершенно не в христианских выражениях.

Оглядевшись, мистер Брук неожиданно сказал:

– Хм, у этой женщины прическа напоминает нечто среднее между конским хвостом и стальной пружиной.

– Что-о?

– Вам, наверное, это кажется немного нахальным – обращать внимание во время похорон на женщин, но уверяю вас – в моей карьере такое переключение с одного на другое очень помогало.

– О чем вы говорите? – с отвращением сказал Филдинг, отодвигаясь от Брука.

– Да вот! – Брук кивнул на миссис Лаптон. – Какая величавость, какая игра пышной женской плоти…

Доктор, бросив еще один презрительный взгляд, отошел от него.

Наконец, после отпевания, все постепенно стали выходить во двор и рассаживаться по машинам. На сей раз Агнес не смогла отказать своей матери, которая пригласила ее с мужем к себе, и Оуэну пришлось, ворча себе под нос, подчиниться.

Рэндалл тем временем успел оскорбить обеих теток своими пространными рассуждениями о бренности их житейских устремлений и, весьма довольный произведенным эффектом, быстренько оставил их и подошел к Рамболдам.

– Здравствуйте! Ну как вам понравилось представление? – обратился к ним Рэндалл.

– О чем это вы? – приветливо переспросила миссис Рамболд, которая думала, что приятный с виду молодой человек намерен сказать нечто соответственно приятное и светское.

– Я имею в виду отчаянные усилия честных родственников отравленного изобразить на лице скорбь, – сказал Рэндалл.

– Ну что вы говорите, мистер Мэтьюс! Разве можно? Они, я уверена, искренне переживают! Ведь это естественно, не правда ли, Эд?

Эд Рамболд кивнул, но ответил несколько уклончиво:

– Конечно, нельзя утверждать, что никто из них не скорбит по Грегори.

– А давно ли вы знакомы с этой чувствительной семейкой? – спросил Рэндалл, курьезно задрав брови.

– Нет, года три! – отвечал Рамболд, смеясь.

– И ваша вера в их искренность выдержала трехгодичное испытание? О, вы стоик! – воскликнул Рэндалл. – Значит, вы не будете в шоке, если я напрямую спрошу вас, кто, по вашему мнению, наиболее вероятный подозреваемый из всей моей родни?

– Напрасно вы задали мне это вопрос, – помрачнел мистер Рамболд. – О таких вещах говорить просто… недостойно.

Миссис Рамболд, спешно пытаясь загладить неловкость, торопливо заговорила:

– Нет, конечно, наверное, так говорить нельзя, но ведь родственники, безусловно, имеют на Грегори обиды. О покойниках плохо не говорят, но уж Грегори был просто невозможен… Во многих отношениях. А то, что он хорошо относился к тебе, Эд, ничего не значит, потому что к тебе все вообще хорошо относятся.

– Чепуха, – сказал ее муж. – Он любил меня, потому что я был нужен ему как партнер для шахмат. И потом… Он знал, что в любой момент может обидеть меня, и… это ему было приятно, наверное.

– Да, я так и понял, что вы вели себя с дядюшкой крайне тактично, – сказал Рэндалл. – Так же поступал и я. Так было меньше нервов.

– Да, хотел бы я, чтобы кто-нибудь оставил мне солидное наследство только за то, что я был с ним тактичным, – с усмешкой заметил Рамболд.

– Зато это доставило мне массу неприятностей! – вздохнул Рэндалл, не обидевшись на намек. – Полиция ужасно мной интересуется, прямо-таки назойливо.

– Какой вздор! – воскликнула миссис Рамболд, покрываясь чуть заметным румянцем. – Вы не можете иметь никакого касательства к отравлению, не правда ли?

– Именно этого и хотели бы все мои родственники – чтобы оказалось, что Я МОГ иметь касательство, – сказал Рэндалл грустно. – Да, кстати, разговор о родне напомнил мне, что мне надо еще заехать в «Тополя» поздравить мою милую тетю Зау Мэтьюс с таким мастерским, таким щемящим душу выступлением, которое она опубликовала в прессе.

Рамболд ехидно скривил губы, но спросил при этом:

– Зачем вам это нужно, Рэндалл?

– Да так, просто небольшой знак галантного к ней отношения! – сардонически улыбнулся Рэндалл и, откланявшись, направился к своей машине.

Рамболд, проводив его глазами, сказал своей жене:

– Какой странный парень! Интересно, все это у него просто поза или он действительно так дурно относится к людям?

У родственников Рэндалла не было по этому поводу ни малейших сомнений. И потому было удивительно, что Стелла, завидев его из окна, идущего по двору, объявила присутствующим так:

– О, как хорошо! Пришел Рэндалл.

Миссис Зау Мэтьюс, занимавшаяся последние минут пять тем, что сморкалась в носовой платок на разные лады, подняла голову и переспросила:

– Ты заболела, девочка? Какая польза может быть от прихода Рэндалла, кроме вреда?

– Уж лучше Рэндалл с его сомнительными шуточками – впрочем, он частенько оказывается прав… чем эта гнилая атмосфера. Одни склоки и фанаберия – вот и вся наша семья! Он, по крайней мере, нормален психически, а если послушать ваши перепалки с Гарриет или с тетей Гертрудой, то можно заподозрить обратное…

– Ты, видимо, переволновалась, – дрожащим от возмущения голосом заметила ей миссис Мэтьюс. – Я не виню тебя… Но ты прибавляешь к моему немалому горю еще и беспокойство за тебя, за твою душу… И я просто слов не нахожу, чтобы…

– Ничего, тетушка Зау, вы найдете слова, если только припомните что-нибудь из Данте или Мильтона. Неужели трудно воспроизвести высокий штиль после столь скорбных похорон? – Рэндалл Мэтьюс уже стоял в дверях.

Стелла резко обернулась к нему. Миссис Мэтьюс от неожиданности перестала натужно сморкаться в свой совершенно сухой платок и заметила Рэндаллу, что все-таки у них траур и в такой день нужны и слова соответствующие…

– А может, попробуем вести себя естественно, ведь все устали после долгой и нудной службы и…

– Рэндалл! – воскликнула миссис Мэтьюс. – Неужели у тебя нет ничего святого?

– Не надо меня строго судить, милая тетя Зау! Я ведь пришел сюда только затем, чтобы иметь удовольствие поздравить вас с удачным дебютом публичных выступлений в прессе. А фотографии этой голубоглазой Розы Давентри только добавили шарму вашему проникновенному интервью.

Потом Рэндалл перевел насмешливый взгляд на мисс Гарриет.

– А вам, тетушка Гарриет, я сразу объявляю, что намерен остаться к чаю! Так что смиритесь уж с этим неприятным фактом! Конечно, я понимаю, что вы не запаслись достаточным количеством пирожного, но я не так уж много съем, обещаю вам… И потом, в такой грустный день вряд ли у вас или милой тети Зау может разыграться аппетит, не правда ли? А теперь я поднимусь наверх в ванную вымыть руки, а тем временем вы обдумаете свой сокрушительный ответ на мое робкое приветствие!

И с этими словами Рэндалл пошел вверх по лестнице.

В комнате повисла напряженная тишина. Стелла сидела нахохлившись, вид у нее был какой-то больной. Гай посмотрел на нее и спросил:

– Что тебя мучает, сестра? Что-то ты совсем скисла.

Стелла подняла на него усталые глаза и сказал только:

– Да так, ничего.

Она поднялась с места и медленно вышла в холл. В это время Рэндалл, уже с чистыми руками, спускался сверху ей навстречу. Он улыбнулся и осторожно провел пальцем по ее нежной щеке.

– Ты моя маленькая подозрительная кузина! – сказал он. – Ты решила, что я опять делаю у вас наверху что-нибудь недозволенное?

– Может быть, и так, – медленно сказала Стелла, не сводя с него глаз.

– Увы, милая, я только вымыл ручонки, и все! – иронически вздохнул Рэндалл.

Часа через полтора Рэндалл уже вернулся к себе домой и сразу же позвонил суперинтенданту Ханнасайду.

– Э-э-э, мистер Ханнасайд? Мне хотелось обратиться к вам… э-э… с просьбой… – Голос Рэндалла звучал извинительно. – Я рад, что застал вас на работе.

– А в чем дело? – спросил Ханнасайд.

– Видите ли… Нельзя ли попросить детектива, который следит за мной, чтобы он не надевал синий костюм с коричневыми ботинками, а то, сами понимаете, беда… Мой эстетический вкус просто поврежден этим…