Текст книги "Никотин убивает…"

Автор книги: Джорджетт Хейер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– Вот тебе раз! – сказал Ханнасайд. – Это интересно. А она-то объяснила мне, что не видела брата после того, как он отправился спать!

– Да, но если бы вы знали, какой у нее был мотив укокошить собственного братца, вы бы просто ахнули! – сказал сержант.

– Ну да, она эксцентрична, – пробормотал инспектор. – Старая карга…

– Ну что ж, я должен сказать, что на моей памяти никто еще не был обвинен в убийстве только потому, что он эксцентричен! – заметил сержант. – Но я не хочу сказать, что В ДАННОМ СЛУЧАЕ ЭТО НЕ ТАК. Если верить Бичеру, в ванной у мистера Мэтьюса разбилась бутылочка какого-то тоника. А Гарриет нашла ее и собрала осколки, после чего выкинула их в мусорную корзину. Странный поступок, но слуги ничего не заподозрили… Может быть, это одна из ее глупых причуд, кто знает? А последнее, что мне удалось разузнать, вообще скандал. Они говорят, что доктор Филдинг пьет. Дворецкий Бичер утверждает, что мистер Мэтьюс возражал против помолвки доктора со Стеллой именно по этой причине. О другом просто нельзя подумать…

– М-да, о докторе у меня сложилось впечатление, что он вполне может быть алкоголиком, – проговорил Ханнасайд. – Кроме того, Грегори Мэтьюс угрожал ему разглашением того факта, что отец Филдинга умер в приюте для алкоголиков…

Сержант широко раскрыл глаза.

– Господи спаси, что за дела творятся в предместьях! – воскликнул он. – Вот вам и Шантаж!

– Да, я тоже считаю, что это шантаж, – кивнул Ханнасайд.

– Но это же самый первый мотив для убийства – освободиться от шантажа! – сказал сержант.

– Верно. Но помимо прочего, у меня не сложилось такое ощущение, что доктор Филдинг без ума от Стеллы и готов на какие-либо жертвы ради нее… – заметил Ханнасайд.

Инспектор вставил:

– Я не удивлюсь, если окажется, что доктор ожидал богатого наследства за Стеллой! А ведь было от чего так подумать. Ведь несколько месяцев назад Грегори Мэтьюс купил для Стеллы спортивный автомобиль!

Ханнасайд помолчал.

– Но почему – никотин? Если хотел отравить Мэтьюса, он сделал бы это по-врачебному, так, чтобы его никто не заподозрил, постепенно, в течение нескольких месяцев свел бы его в могилу… Почему же никотин?

– А с другой стороны, никотин – тот самый яд, из-за которого врача уж точно не заподозрят! – возразил Хемингуэй. – Что скажете, шеф?

– Я думал и об этом.

– Ну, здесь уже вопрос психологии, – сказал инспектор. – Что дальше делать?

– Мне надо повидать старшую сестру мисс Мэтьюс, Гертруду Лаптон. Именно она потребовала расследования.

– Ну так кто же мог убить его? А кто, кстати, его наследник?

– Это самый старший племянник Грегори Мэтьюса, Рэндалл, – медленно произнес Ханнасайд. – Он живет в городе, и с ним наверняка небезынтересно познакомиться. Насколько я успел понять, это крайне неприятный и нелюбезный джентльмен.

– А как он связан с делом? – спросил любопытный сержант.

– В том-то и дело, что никак! – рассмеялся Ханнасайд. – Но у меня такое чувство, что именно его и надо бы поскорее допросить!

Глава пятая

– Ах женщины! – сокрушенно вздохнул инспектор примерно через полчаса. – Женщины…

Они только что вышли от миссис Гертруды Лаптон, и поэтому вздохи инспектора были во многом оправданы. Ханнасайд просто смеялся, но сержант Хемингуэй, всегда интересующийся разнообразными человеческими типами, развил целую теорию:

– О да, нельзя сказать, что мы провели приятное утро, это точно. Неужели, действительно, она подняла такую бучу только из желания позабавиться или доставить кому-нибудь в своей семейке неприятности?

– Не столько позабавиться, сколько доставить неприятности, – усмехнулся Ханнасайд. – Это ведь обычная человеческая зависть, более ничего.

– Не знаю, шеф, но, по моему мнению, у нее не было ни малейших причин возбуждать дело о вскрытии, – вмешался инспектор. – Неудивительно, что ее муж выглядит таким пришибленным. Какой стыд для него, что супруга затевает такие дела – с душком, так сказать!

– Да, его можно пожалеть, беднягу, – согласился Ханнасайд. – Но все же мы должны быть хоть отчасти благодарны миссис Лаптон. Если бы она не подняла шума, никакого дела вообще бы не было! Все прошло бы шито-крыто.

Сержант почесал кончик носа и задумчиво молвил:

– М-да, мотивов у нее нет. Разве что женская интуиция. Странные существа эти женщины.

– И что, вы хотите сказать, что все дело началось из-за женской интуиции? – искоса глянул на него инспектор.

Сержант осмотрел его и невинно спросил:

– Скажите, а вы женаты, инспектор?

– Слава Богу, нет.

– Тогда вы задаете риторический вопрос! – важно сказал сержант. – Если бы вы были женаты, вы отлично знали бы, что соображение у женщин идет какими-то своими, неведомыми нам путями. И они все схватывают быстрее нас. Наверное, у этой Гертруды под каменным лицом скрывались в глубине души какие-то смутные предчувствия, ощущения, и вот что она могла подумать: мне все здесь не нравятся, все в этом доме подозрительны. Вот и все! И поверьте мне, инспектор, если женщине в голову запала такая мысль, это для нее многое значит!

– Но меня вовсе не удивит, если в конце концов выяснится, что именно она и убила своего братца! – заявил инспектор, которому миссис Гертруда Лаптон решительно не понравилась.

Сержант обменялся с Ханнасайдом понимающим взглядом.

– Нет, это скверно с точки зрения психологии, – заметил он. – Она бы этого не сделала.

– Но мы ведь попросту потеряли с ней время! – воскликнул инспектор. – Она не рассказала нам ничего такого, чего бы мы еще не знали! Не правда ли, супер?

Ханнасайд, который не слишком-то прислушивался к этой беседе, откликнулся рассеянно:

– Не правда? Нет… Пожалуй… Пожалуй, я не соглашусь с вами обоими. Думаю, у нее в душе было нечто большее, чем простое предчувствие или инстинкт, как бы там его ни называть. И потом, мне кажется, она нам многое сообщила, причем сообщила наверняка.

Сержант понимающе кивнул:

– Ага, я так и думал, что она вас очень заинтересует…

– Нет, вовсе не в этом смысле, – мягко оборвал его Ханнасайд. – Но заметьте только, что эта миссис Лаптон, пусть неприятная, все же чертовски честная женщина! Ведь посмотрите, в доме у Мэтьюса мы опросили пару дюжин людей, и каждый из них жался, старался выгородить себя, и все говорили только то, что считали наиболее безопасным для себя – верно? А вот миссис Лаптон не такова. Она вовсе не испугалась появления полиции и не пыталась никого обвинить. И она совершенно вне подозрений. Это ясно даже младенцу. Когда, к примеру, Гарриет Мэтьюс, эта старая карга, клевещет на свою невестку, я могу пропустить это мимо ушей, но уж если что-то говорит миссис Лаптон, ей я могу поверить. А миссис Лаптон сказала мне, что, по ее мнению, миссис Мэтьюс могла пойти до конца в своем стремлении оградить сына от неприятностей. Одним словом, она подозревает трех человек: миссис Мэтьюс, Гая и доктора.

– Ого! Хорошенькое дело! – хмыкнул инспектор. – А все остальные оказываются невинными, значит?

– Ну, не совсем так. Она исключает Стеллу, эту молодую девицу, только потому, что не считает ее способной пойти на преступление. И это притом, что миссис Лаптон очень не любит Стеллу, заметьте… Не знаю, что вы там начитались о женской интуиции, сержант, но если уж миссис Гертруда Лаптон заметила что-то неладное, то это не потому, что ей "сердце подсказало", а просто потому, что она прекрасно знала склочную ситуацию в этих самых «Тополях». И то напряжение, царившее в доме, вполне могло привести к убийству. Вот и все, что требовалось доказать.

Сержант кивнул:

– Вы, вероятно, правы, сэр.

Но инспектор Дэвис не поддавался:

– И все же мне хотелось бы знать, каким образом мистер Мэтьюс принял этот самый яд? Мы ведь обнаружили, что с самого обеда он ничего не пил, не считая несчастного тоника?

– В общем-то, Гай Мэтьюс вполне мог незаметно подлить ему яда из рукава, раз уж он наливал дяде вино! – резонно заметил сержант Хемингуэй.

Инспектор фыркнул.

– Не раздражайтесь, инспектор, – сказал сержант дружелюбно. – Наш шеф вообще думает о чем-то заоблачном, пока мы с вами спорим о мелочах. Правда, супер?

– А, да, в какой-то степени… – пробормотал Ханнасайд. – В любом случае нам надо бы поскорее возвратиться в Лондон, чтобы повидать Рэндалла Мэтьюса.

Они расстались с инспектором у местного отделения полиции, и Ханнасайд со своим сержантом направились в Лондон, сперва на электричке, потом в метро.

Рэндалл Мэтьюс, как оказалось, снимал квартиру на улочке, примыкавшей к Сент-Джеймс-стрит, недалеко от центра, но в то время, когда туда заявились Ханнасайд с сержантом, его попросту не было дома. Слуга, который приоткрыл им дверь, неохотно процедил сквозь зубы, что хозяина нет, а когда он появится, неизвестно. Ханнасайд с сержантом посидели в пивной и, вернувшись к дому часа через полтора, увидели новенький «мерседес», припаркованный у входа.

На сей раз дворецкий Бенсон вынужден был впустить их и провел в холл, после чего степенно удалился в апартаменты хозяина – доложить о незваных гостях.

Сержант огляделся вокруг весьма удивленно, почесал кончик носа верхушкой своего котелка и прошептал вполголоса своему патрону:

– Вам не кажется, сэр, что эта обстановка свидетельствует о некоторой расточительности субъекта, который здесь проживает? Взять хотя бы этот диван!

– Ну и что вы углядели в этом диване? – пробормотал Ханнасайд, оглядывая широкую низкую тахту, обитую перламутрово-серым вельветом.

– Ну, не то чтобы я был в абсолютном восторге… – сказал сержант. – Конечно, будь на нем навалено еще с дюжину подушек и подушечек с красными кистями, тогда можно было бы сказать определеннее. Но в любом случае ясно, что наш мистер Рэндалл имеет весьма… гм!.. дорогостоящие вкусы. А что вы скажете по поводу этих миниатюр на стене?

– Китайская тушь, – коротко отвечал Ханнасайд.

– Неудивительно, – закивал Хемингуэй. – Все один к одному. Дорогое к дорогому.

Открылась дверь, и в холл вошел Рэндалл Мэтьюс. В руке он вертел визитную карточку Ханнасайда. Безукоризненная серая тройка хозяина дома великолепно гармонировала по цвету со всей обстановкой холла…

– Добрый день, суперинтендант! Я могу сказать и так: милости прошу к нашему шалашу. Не будете ли любезны прошествовать в мой шалаш? Конечно же, вдвоем. Но вы должны представить мне вашего друга!

– Это сержант Хемингуэй. – Ханнасайд непроизвольно нахмурился от приторного тона мистера Мэтьюса.

– Здравствуйте, сержант! – небрежно бросил Рэндалл. – Ах, Бенсон, примите же у сержанта его шляпу!

Сержант, ко всякому обращению привыкший, передал свой котелок дворецкому и проследовал за Ханнасайдом в комнату, выходящую окнами на оживленную улицу. Комната была целиком, если не считать книжных полок, обставлена кожаной испанской мебелью…

Рэндалл достал из стола портсигар с крепкими русскими сигаретами и предложил гостям. Гости вежливо отказались, тогда Рэндалл закурил сам и взмахом руки показал полицейским на кресла:

– Присаживайтесь, господа. И прежде чем вы перейдете к деталям, скажите мне, чем был отравлен мой дядя?

Ханнасайд поднял брови:

– А вы уверены, что он был отравлен, мистер Мэтьюс? Вы же сами говорили, что расследование, затеянное вашей теткой Гертрудой, – полная чушь?

– То, что расследование чушь – это верно, – нимало не смутясь, подтвердил Рэндалл. – Именно это чаще всего я и думаю о поступках моей любимой тетушки. Но у меня… Просто у меня развита интуиция, считайте так, дорогой Ханнасайд. И я никогда не стыжусь признавать свои ошибки. Я их не так-то часто делаю.

– Ну что ж, вас можно поздравить, – сухо сказал Ханнасайд. – Ваш дядя действительно был отравлен.

– Да, конечно, суперинтендант, конечно! Ведь иначе вы не приехали бы сюда, не правда ли? Но можно ли все-таки узнать, КАК он был отравлен?

– Он умер от никотинового отравления.

– Ах, какой позор! – воскликнул Рэндалл. – Слишком уж это вульгарно звучит. Всем известно, что капля никотина убивает лошадь… М-да… Нет, пожалуй, я выброшу свою несчастную недокуренную сигарету…

– Ну хорошо, я не собираюсь отнимать у вас много времени…

– Нет-нет, добавьте, МОЕГО ДРАГОЦЕННОГО ВРЕМЕНИ! – мягко заметил Рэндалл.

– …Как вам угодно… Короче, я обратился к вам не только потому, что вы наследник покойного, но и постольку, поскольку вы являетесь теперь главой семьи Мэтьюс. Поэтому мне показалось правильным приехать к вам. Видите ли, полиции – в нашем лице – необходимо просмотреть деловые бумаги умершего.

– О, тогда вам нужен адвокат дядюшки! – воскликнул Рэндалл. – Я уверен, он вам понравится.

– Не уверен, что я знаю его имя, – заметил Ханнасайд. – Может быть, вы были бы так любезны…

– Конечно! Это Каррингтон.

Ханнасайд взглянул мимолетно в свой блокнот.

– Каррингтон?

– Джилс Каррингтон. Но их там в конторе гораздо больше. Я уверен, что как-то ходил к ним туда, на Адам-стрит.

– Ну ладно, спасибо, – кивнул Ханнасайд. – Я неплохо знаю мистера Каррингтона. И если вы сейчас ответите на пару вопросов, я не стану дольше задерживать вас. Скажите, когда вы в последний раз видели своего дядю?

Рэндалл удивленно поднял брови.

– Господи спаси! Где я раньше слышал эти слова? Ах, как они мне напоминают одну пьесу, которую я как-то смотрел…

Ханнасайд почувствовал в себе нарастающее раздражение. Но он спокойно уточнил:

– Скажите, когда это произошло?

– Кажется, что-то из событий гражданской войны в Америке? – прищурился Рэндалл. – Ах, что же я говорю! Я все думаю, вы спрашиваете про пьесу! А дядю… дядю я видел в последнюю субботу перед его безвременной кончиной. Это, вероятно…

– Двенадцатое мая, – сказал Ханнасайд. – Вы были в Гринли Хит в этот день?

– Ну да, – сказал Рэндалл, слегка передергивая плечами.

– Простите мое любопытство, но каковы были ваши причины приезжать к вашей тетке в тот день? – спросил Ханнасайд, отмечая про себя это странное передергивание…

– А-а, дело в том, что мой визит так неудачно совпал с приездом туда моей кузины, миссис… Не помню, кажется, Крю, что ли… Нет, я не совсем уверен, что фамилия ее супруга – Крю.

– И в этом все дело?

– А-а, не совсем. Она привезла с собой своих отпрысков, производящих на любого мыслящего человека весьма безотрадное впечатление, и при этом считала, что я должен этими, с позволения сказать, детишками восхищаться.

Ханнасайд, не обращая внимания на манеру беседы своего визави, кратко спросил:

– Так в этот день вы в последний раз видели умершего?

– Да.

– Вы с ним были в хороших отношениях?

– О, вполне! – безразлично отвечал Рэндалл.

– Может быть, в близких отношениях?

Рэндалл прищурился:

– Поясните, пожалуйста, дорогой суперинтендант…

– Хорошо, я скажу иначе – он вам доверял?

– Нет, не думаю, – сказал Рэндалл. – Во всей нашей большой семье распространился какой-то вирус недоверия ко мне.

– А были ли у него враги?

– Нет, – задумчиво протянул Рэндалл. – Не то чтобы у него были враги, скорее у него просто не было друзей…

– Ага! – Ханнасайд быстро глянул на него из-под нахмуренных бровей. – А вам известен кто-либо, кто мог хотеть его смерти?

– Кроме меня? – уточнил Рэндалл.

Сержант Хемингуэй просто подпрыгнул на месте от этих слов.

– А у вас были на то причины? – спросил Ханнасайд.

Рэндалл заулыбался.

– Мой милый сэр! Ведь я – наследник! Давайте не играть друг с другом в кошки-мышки! Не надо задавать мне множество осторожных вопросов, давайте по существу! Я отвечу на любой ваш вопрос. В конце концов, у меня есть желание помочь вам выследить убийцу.

– Спасибо, – сказал Ханнасайд сдавленным голосом.

Рэндалл был еще тот наглец.

– Только вам не надо меня стесняться. Вы, наверное, хотите знать состояние моего банковского баланса. На этот вопрос, например, я не могу ответить с лету, но охотно дам рекомендательное письмо к моему банковскому менеджеру – он вам все расскажет и покажет.

– Нет, пока что я предпочел бы услышать о ваших перемещениях в течение четырнадцатого мая сего года, – сухо сказал Ханнасайд.

– Нет ничего проще. Естественно, я был в Ньюмаркете, – сразу же сказал Рэндалл.

– На ипподроме? Вы увлекаетесь бегами, мистер Мэтьюс?

– О, весьма! – Рэндалл перегнулся через стол и стал листать свой ежедневник. – Так вот, после заезда в 15.30, вернувшись в Лондон вместе с одним моим приятелем, Фрэнком Клаттербаком, я переоделся (с помощью Бенсона, кстати) и отправился в ресторан Дювал. Вы можете спросить там обо мне у метрдотеля. Я обедал там с двумя друзьями, имена и адреса которых я в настоящий момент записываю для вашего сведения – чтобы вы могли проверить. Оттуда я поехал в театр «Палладиум», занимал места в ряду В, места 8, 9, 10. Выйдя из «Палладиума» незадолго до конца пьесы, которая показалась мне несколько затянутой, я поехал на такси… Ах, жаль, я не запомнил номера машины – так обидно!.. Я поехал на Саут-стрит, где должен был с полчаса наблюдать за телодвижениями нашей известной балерины… гм!.. Миссис Мэссингэм! Я вам могу оставить и ее адрес на всякий случай.

Он встал и передал листок Ханнасайду.

– Здесь все адреса. В последнем месте, мистер Ханнасайд, я оставался, пока не позвонил мистер Каррингтон, который сообщил мне о смерти моего дяди.

Ханнасайд аккуратно сложил листок и сунул его в карман пиджака.

– А вы были удивлены этим сообщением, мистер Мэтьюс?

– Интересно, а вы не удивились бы слегка на моем месте? – развел руками Рэндалл.

– Да, если бы не имел никого на примете, у кого были мотивы совершить убийство.

Рэндалл улыбнулся и насмешливо ответил:

– А, вы имеете в виду некоторые семейные, так скажем, неурядицы… Но я никого конкретно не могу иметь в виду – у всех могли быть мотивы…

– Мне вовсе не нужен подобный ответ, я понимаю, что вы никого конкретно не подозреваете, но все же?

– Понятия не имею, – беспечно ответил Рэндалл, доставая из портсигара сигарету и разминая ее.

– В таком случае мы не станем дольше обременять вас вопросами.

Ханнасайд поднялся, за ним двинулся и сержант. Рэндалл тоже встал, нажал кнопку звонка, вызывая Бенсона. Дворецкий проводил Ханнасайда и Хемингуэя до двери.

– Да, шеф, слишком уж он гладко излагает, собака, – весело сказал Хемингуэй, когда они вышли на улицу.

Ханнасайд вполголоса пробурчал что-то.

– Нет, погодите, есть у него алиби или нет, все очень странно, – настаивал сержант. – Взять хотя бы то, что он чуть ли не рад был, что к нему пришли с вопросами. Дескать, сорви попробуй. А сумеем ли мы сорвать?

– Не думаю. Но все равно его алиби надо проверить – хотя бы для очистки совести. Этим займетесь вы. Мне надо повидаться с адвокатом убитого, мистером Каррингтоном.

– Это будет приятная встреча на фоне сегодняшних разговорчиков, – ухмыльнулся сержант. – Как смешно одно цепляется за другое. Не далее как сегодня утром я напоминал вам о деле Верекера. И вот вы едете к Каррингтону, чтобы встретить там бывшую мисс Верекер, а нынче, естественно, тоже Каррингтон… А любопытно, разводит ли она до сих пор бультерьеров? И еще – не повесился ли тот подлюка Верекер?

– Я спрошу, – с усмешкой пообещал Ханнасайд.

Каррингтон, только увидя входящего к нему в офис Ханнасайда, поднялся и пошел навстречу, протягивая руку.

– О, какой приятный сюрприз! – воскликнул он. – Как поживаете, Ханнасайд? Присаживайтесь.

Ханнасайд сердечно пожал ему руку и принял предложенную сигарету.

– А как у вас дела? Как миссис Каррингтон? – спросил он, в свою очередь, садясь в кресло.

– Спасибо, мы оба в порядке.

– Мой сотрудник, Хемингуэй, – помните? интересуете я, не повесился ли еще молодой Верекер, который так попортил нервы полиции своими кляузами.

Джилс Каррингтон рассмеялся:

– О нет! Он уехал за границу сразу же по окончании дела. А вас привело ко мне только любопытство или… – Каррингтон посерьезнел. – Или дело?

– И то и другое. Иметь с вами дело – большое удовольствие, скажем так.

– Спасибо за комплимент, но боюсь, вы напрасно на меня надеетесь. Я ничего практически не знаю о Грегори Мэтьюсе.

– Ну и ну! – развел руками Ханнасайд. – И как это вы вычислили, зачем я к вам пожаловал? Прямо-таки Шерлок Холмс! Ну конечно, я по делу об убийстве Мэтьюса.

– Он был отравлен? – спросил Каррингтон.

– Да. Никотином. И я бы хотел в вашем присутствии ознакомиться с его бумагами.

– Ну конечно, обязательно! Завтра вас устроит?

Ханнасайд кивнул.

– Да, вполне. Мы вряд ли что-нибудь обнаружим интересное, ведь после убийства прошло уже пять дней! И я получил назначение на это дело с большим опозданием… Ну так скажите все-таки, что за человек был Грегори Мэтьюс.

– Я о нем не особенно много знаю. Он был клиентом нашей конторы около пяти лет. До того его дела вел Дигби Брайан, и после его смерти дела Мэтьюса перешли в мои руки. Дел у него было немного. Так, отдельные небольшие поручения. И потом, он не особенно мне доверял.

– Чем он зарабатывал?

– Ну, как вам сказать, в основном всякие сделочки с ценными бумагами. Он в свое время начинал как брокер на финансовой бирже, и, видимо, в начале карьеры ему улыбнулась крупная удача. Так он и занимался этим всю жизнь – акции, облигации… У него была контора в Сити.

– Ну что ж, в свое время мы доберемся и до этой конторы. А что вы знаете о его домочадцах?

– Только то, что успел увидеть, зачитывая им завещание!

– А-а-а… Да, похоже, от вас толку немного… – взгрустнул Ханнасайд. – А какое у вас мнение о Рэндалле Мэтьюсе?

– Ну, если уж непременно надо ответить, то скажу, что мнение неважное. – Каррингтон погасил сигарету в пепельнице.

– У меня тоже. Что-нибудь интересное о нем знаете?

Каррингтон покачал головой.

– Ну, это такой городской денди, я же человек сельский и мало что понимаю в этих модных субчиках. А он вас почему интересует?

– Меня интересуют все, хоть с какого-нибудь бока замешанные в этом деле. Тут многое странно. Во-первых, как Мэтьюс получил дозу никотина? Проглотил его? Черта с два – в желудке ничего не нашли. И еще на его левой ладони обнаружилась свежая царапина…

– Ого! Так, помнится, убивали при дворе Борджиа! – удивился Каррингтон.

– Да, похоже. И один из наших экспертов уверен, что именно так яд и впитался в кровь… Кто знает. Дальше, сестра убитого, Гарриет Мэтьюс, оказалась последней, кто заходил к Мэтью-су вечером накануне его смерти – но она это отрицала в разговоре со мной. Конечно, заманчиво предположить, что она, так сказать, оцарапала ему руку…

– Отравленными ногтями! – воскликнул Каррингтон. – Продолжайте, продолжайте, я чувствую, это будет прямо шекспировская драма!

Ханнасайд улыбнулся:

– Верно. Но если без шуток, то вполне можно себе представить, как она якобы случайно расцарапала ему руку, а потом стала смазывать ее мазью, в которую заранее влила никотин.

– Минутку-минутку, – прервал его Каррингтон. – Гарриет Мэтьюс – это такая старушка с манией бережливости?

– Да, именно.

– Ну вы и выбрали себе подозреваемого! Да у нее ни за что не хватило бы духу, не говоря уже, что не хватит мозгов. Она таких сложных ходов просто не придумала бы.

– Вообще-то эксцентричные и туповатые старые леди отнюдь не всегда плохо соображают, когда дело касается их интересов. Но это не к тому, что я решил, будто убила именно она. Однако беда в том, что из всех домочадцев никто не выглядит достаточно похожим на убийцу. Поэтому наиболее предпочтительной мне кажется версия, что убийца – это наследник. Он живет на широкую ногу, скорее всего не по средствам, и, если я не ошибаюсь, делает большие ставки на ипподроме. Неглупый парень и хладнокровный ровно настолько, насколько нужно… Кроме того, он представил алиби, до такой степени детально расписанное по часам и минутам, что я заподозрил какой-то подвох. Но там комар носа не подточит… Далее, он говорит, что узнал о смерти дяди от вас. Это так и было?

Джилс подумал.

– Мы говорили по телефону… Я сказал ему, что его дядя умер и… и добавил, что в доме некоторые сомневаются, была ли это естественная смерть. И что будет патоанатомическое исследование тела. Он очень разозлился, что, в общем-то, вполне понятно. Кому понравятся скандалы в семье?

– И что же он сказал?

– Не помню точно. Что-то в адрес докторов. Дескать, они ни черта не смыслят в своем деле. Он собирался приехать ко мне потолковать.

– И он приехал в тот же день? Когда именно?

– В начале пятого. Он был совершенно спокоен. Мы договорились с ним о зачтении завещания и еще обсудили несколько мелких дел.

– Он, конечно, знал, что является главным наследником?

– Ну да! Мы с ним вдвоем – душеприказчики.

– А вы говорили ему прямо, кто потребовал исследования тела и что Грегори Мэтьюса, как выяснилось, действительно убили?

Джилс снова задумался.

– Ну, думаю, я все-таки этого ему не говорил. Но когда речь заходит об исследовании трупа, ведь всякому разумному человеку ясно, с чем это связано, не так ли? Вероятно, Рэндалл сразу подумал об отравлении, то же самое и мне сразу пришло в голову. Но мне показалось, что он не был этим особенно обеспокоен. Он заявил мне, что, на его взгляд, любой член этой семейки вполне способен на такое дело, и еще сказал, что испытывает страшное искушение поехать полюбоваться, как они будут ссориться и обливать друг друга грязью. Я думаю, что он тем же утром поехал в "Тополя".

– Да, тем более если в «Тополях» оставались какие-нибудь улики, которые следовало уничтожить, – заметил Ханнасайд.

– Что-то вы заговорили слишком грустно, приятель! На вас это не похоже!

– Я действительно зол как черт, клянусь всеми святыми! Представьте себе – человека отравили четырнадцатого мая. Его личный врач находит лишь естественные причины, но кто-то в семье возражает и требует исследования. Заведующий клиникой не делает ничего, но хоть отсылает образцы из органов на экспертизу. Проходит два лишних дня. Никто в семье не беспокоится, все идет своим чередом. Не предпринимается никаких действий со стороны полиции. Наконец, на пятый день мне вручают это гнусное дело, причем к этому моменту всем членам семьи уже об этом известно и всякий может прекрасным образом уничтожить все следы и улики! С ума сойти! Эта старая кретинка приказывает убрать и подмести комнату, в которой произошло убийство, да еще бутылочка с тоником, из которой, возможно, пил покойный, разбивается, а осколки выбрасываются! В страшном сне такого расследования не придумаешь!

– Ага, понятно, – засмеялся Каррингтон. – А вы хотели бы иметь в аккуратно запертой комнате свеженький труп, а рядом в корзине найти обличающие бумаги, да еще и стакан на столе с остатками яда и отпечатками пальцев? Конечно, расследовать такое убийство – одно удовольствие…

Ханнасайд кисло улыбнулся:

– Ладно, не подшучивайте надо мною. Я ведь не требую многого – хотя бы самых элементарных вещей! Кстати, о запертой комнате – вы забрали ключи убитого?

– Да, но мне удалось взять их только в пятницу. Мне их передал Рэндалл.

Ханнасайд вытаращил глаза:

– Нет, этот парень, кажется, все предусмотрел! Как все точно рассчитал… Немудрено, что его не любят в семье… М-да, надо будет поинтересоваться в Департаменте, нет ли у них досье на мистера Рэндалла Мэтьюса… Вы заняты, мистер Каррингтон?

– А что вы мне хотите предложить?

– Поехать со мной в контору Грегори Мэтьюса.

Каррингтон взглянул на часы.

– Ну что ж, поехали, только ненадолго. К пяти мне надо быть снова здесь – у меня назначена встреча.

Они взяли такси и поехали в Сити. Машина остановилась у большого невыразительного серого здания. Здесь, на четвертом этаже, Грегори Мэтьюс арендовал комнату под свою контору – маленькое помещение, с письменным столом и парой кожаных кресел. На столе стояла пишущая машинка, рядом помещалась корзина для бумаг и сейф. У стены – шкафчик для папок. Застоявшийся спертый воздух говорил о том, что комната давно уже стояла запертая.

– Порванных бумаг вы здесь не найдете, – заметил Каррингтон. – Тут есть уборщица, она раз-два в неделю убирает все офисы.

Он сел за стол и стал пробовать ключи.

– С чего вы предпочитаете начать? С письменного стола, сейфа или шкафа?

Ханнасайд взял со стола ежедневник и стал просматривать его.

– Не знаю, – рассеянно отвечал он. – Можно начать со стола… Так, здесь записаны какие-то Паркер и Снелл, похоже, его брокеры. Но с ними назначено было именно на четырнадцатое мая. Это мне ни о чем не говорит… Погодите… Странно, он почти не назначал встреч. Или не записывал их. А цены на акции проставлены за каждое число. Вот уж любил человек ценные бумаги… Постойте: "Лаптон, в 12.00"! Лаптон – это ведь его зять, не так ли? Интересно, что ему нужно было от мистера Лаптона?

– Это такой маленький испуганный человечек, подавленный своей громогласной супругой? – спросил Каррингтон.

– Да, он. Какого черта Мэтьюсу понадобилось встречаться с ним здесь, в Сити, когда они живут по соседству? Это полезно было бы выяснить.

– Думаю, дорогой Ханнасайд, это будет ложный след. У них могло быть тысяча причин для встречи.

– Да, но ведь никогда заранее не знаешь, за какую ниточку надо потянуть… Вот, к примеру, что вы знаете о леди по имени Глэдис Смит, проживающей на Фэрли Курт, 531?

– Никогда не слышал о такой, – ответил Каррингтон, выгребая бумаги из ящиков стола. – Она как-то причастна к делу или вы просто хотите рассказать мне случай из жизни?

– Ее имя и адрес записаны у него в ежедневнике. Время не указано, значит, и встреча могла быть еще не назначена… Так-так…

– Да вы за каждую соломинку хватаетесь, – пробурчал Каррингтон.

– Больше не за что хвататься – что поделаешь! – вздохнул Ханнасайд. – Ну что, вы нашли у него в бумагах что-нибудь?

– Ничего интересного.

Тогда они принялись за сейф. Ханнасайд вытащил банковскую книгу и книгу закладов и стал внимательно изучать их.

– Ну что? – скептически усмехаясь, спросил Каррингтон минут через пять.

– Только на первый взгляд ничего особенного. Но вот что странно – неясно, что он продавал, чтобы покупать новые акции. То есть откуда он брал деньги? Ну ладно, с этим потом. Давайте займемся шкафом.

Там тоже ничего не обнаружилось. Каррингтон, позевывая, высказал удовлетворение оттого, что он не служит в полиции, после чего отошел от шкафа и развалился в кресле.

– Да, если посмотреть со стороны, работа сыщика – дьявольски нудное занятие, – согласился Ханнасайд. – Ладно, я возьму с собой банковскую книгу, заклады и этот ежедневник. Посмотрю дома на досуге – может, что-то вытяну из всего этого… Будем надеяться, в доме нам удастся узнать больше дельного. Вы могли бы подъехать в «Тополя» завтра к десяти?

– Я вас могу отвезти от станции на своей машине, – предложил Каррингтон. – А сейчас, насколько я понимаю, вы собираетесь нанести визит этой самой Глэдис Смит?

– Да, именно так. Любопытно, что это за дамочка такая. Все-таки ее имя фигурирует в таком солидном окружении акций, банков и так далее…

– Ну, дай Бог вам раскопать что-нибудь! – Каррингтон встал. – Но скорее всего она какая-нибудь машинистка, обратившаяся к нему за приемом на работу. Во всяком случае, ваше усердие вызывает у меня полный восторг.