Текст книги "Переполох в Бате"
Автор книги: Джорджетт Хейер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)
Дверь была открыта, имя майора Киркби объявлено, и он вступил в гостиную. Первой, кого он увидел, была хрупкая леди невысокого роста, вся в черном, сидевшая за письменным столом.
Застигнутая врасплох, Фанни быстро подняла глаза, все еще сжимая в пальцах перо. Майор замер у порога, пристально глядя на нее. Он увидел прелестное личико с огромными, мягкими голубыми глазами, и ротиком с дрожащей застенчивой улыбкой, и золотистые кудряшки, что кокетливо выглядывали из-под кружевного чепчика, – существо это производило впечатление юного и хрупкого. Дикие мысли, что он случайно вошел в чужой дом, вихрем пронеслись у него в голове; изрядно ошарашенный, он забормотал:
– Я… Прошу прощения! Я думал… Я пришел… Я, должно быть, ошибся адресом! Но я же спросил вашего дворецкого, принимает ли леди Спенборо… и он провел меня наверх!
Фанни отложила перо в сторону, поднялась на ноги и направилась к нему, очаровательно покраснев и смеясь.
– Леди Спенборо – это я. Здравствуйте!
Он взял ее руку, но не смог сдержать восклицания:
– Вдовствующая леди Спенборо? Но этого же не может быть! – Смутившись, он тоже расхохотался и сказал: – Простите меня. Я представлял себе… скажем, совсем другую даму.
– В тюрбане? Со стороны Серены было очень нехорошо так обмануть вас, майор Киркби! Но, прошу вас, садитесь. Серена скоро спустится, она попала в эту ужасную грозу, и ей пришлось пойти переодеться.
– Гулять в такую погоду? Надеюсь, что она не простудится! Это было бы таким несчастьем.
– О, не беспокойтесь! Она никогда не простужается, – спокойно ответила Фанни. – Она ездила со своим отцом верхом в любую погоду, вы же знаете. Она прекрасная наездница – совершенно неустрашимая.
– Да, вполне могу в это поверить. Однако я никогда не видел ее в седле, наше… наше прежнее знакомство было в Лондоне. Так вы теперь живете здесь с ней? Или нет! Кажется, она говорила мне, что вы приехали только ненадолго.
– О да! А до тех пор после смерти лорда Спенборо мы жили в моем Доуэр-хаусе в Милверли.
– А, тогда выходит, ей не пришлось покидать свой дом. Я помню, как она была к нему привязана. – Он тепло улыбнулся. – Когда я прочитал известие о смерти лорда Спенборо, то подумал, что ей, верно, придется жить с леди… с кем-то, кто ей, возможно, неприятен. Я уверен, что она, должно быть, счастлива жить с вами, мэм.
– О да! То есть это я очень счастлива! – наивно ответила Фанни. – Она так добра ко мне. Не знаю, как бы я со всем справлялась, если бы не она.
В эту минуту Серена вошла в комнату – ее медные кудри были еще влажными и сильно вились. Закрыв дверь, она лукаво проговорила:
– Ну вот, это просто неслыханно, вы пришли к нам как раз тогда, когда меня не было, чтобы представить вас моей приемной мамочке, сэр. Надеюсь, она не повергла вас в ужас?
Майор сорвался с места, быстро приблизился к ней и на мгновение задержал ее руку.
– Неслыханно то, что вы так меня провели! – ответил он, улыбаясь и глядя на нее сверху вниз такими горящими глазами, что девушке пришлось опустить взор. Она почувствовала, что краснеет.
– Я не могла удержаться. Теперь вы убедились, что она действительно заботится обо мне по-матерински?
– Серена! Не может быть, чтобы ты такое говорила! – возмущенно вскричала Фанни.
– Нет, нет. Это майор Киркби выражал такую надежду.
Смутившийся Гектор подвел ее к креслу у небольшого камина и подложил подушечку ей за спину, когда она уселась. Серена подняла глаза, чтобы поблагодарить его, но он заговорил первый:
– Вы знаете, что волосы у вас совсем влажные?
– Здесь у огня они скоро высохнут.
– Неужели вы всегда так беззаботны? Как бы мне хотелось, чтобы вы были осторожны.
Серена улыбнулась.
– Как, неужели я кажусь вам инвалидом? Тогда хорошо, что вы не видели меня, когда я пришла с прогулки, – мне кажется, на мне и нитки сухой не было.
– Тогда действительно хорошо! Конечно, я бы начал волноваться.
– Фанни расскажет вам, что я никогда не болею. А вы тоже простужаетесь каждый раз, когда попадаете под дождь?
– Конечно нет! В противном случае я бы не выжил в Португалии. Но ведь это совсем другое дело: вы же не солдат.
Серена поняла, как нелегко убедить майора в том, что здоровье у нее вовсе не такое хрупкое, и это ее несколько позабавило. Не так уж неприятно было оказаться объектом такой заботы, так что девушка не стала больше возражать, вместо этого направив разговор на приключения гостя на полуострове. Майор пробыл у них полчаса и затем очень корректно поднялся, чтобы откланяться. Фанни, пожимая ему руку, сказала своим нежным мягким голоском:
– Вам известно, что мы не можем принимать гостей официально, майор Киркби, но если мысль о тихой беседе с нами в один из вечеров не испугает вас, мы будем рады вашему обществу.
– Испугает? Я буду мечтать об этой минуте, – сказал он. – Я, правда, могу надеяться на это?
Они договорились о дате, и он поцеловал руку Фанни.
– Благодарю вас, – проговорил майор с огоньком в глазах.
Это прозвучало довольно значительно. Фанни смущенно рассмеялась и попыталась принять невинный вид.
Затем он повернулся к Серене.
– Я считаю, что вам очень повезло с приемной матерью. Может быть, я увижу вас в водолечебнице завтра? Вы посещаете ее?
– Очень часто – стоит прийти туда, чтобы посмотреть, как Фанни кривит лицо и самым героическим образом пьет воды.
– Ага! Тогда я увижу вас там! – сказал Киркби, сжал ее руку и удалился.
Серена почти застенчиво посмотрела на Фанни.
– Ну, что?
– О, Серена, до чего же он хорош и мил. Ты мне и половины не рассказала. Мне кажется, я еще никогда не видела таких добрых глаз. И он так влюблен в тебя…
– Он живет воспоминаниями.
– Дорогая моя!
Серена покачала головой.
– Я так боюсь… Ты понимаешь, он полагает, что я… О, он думает обо мне только хорошее, а ведь это совсем не так. Он и понятия не имеет о моем ужасном характере, о том, какая я упрямая, или…
– Серена, ты просто гусыня! – вскричала Фанни, обнимая ее. – Он же любит тебя! Да, и он будет так заботиться и ценить тебя, как ты этого заслуживаешь, носить тебя на руках. Он как раз тот самый человек, что может сделать тебя счастливой!
– Фанни, Фанни! – запротестовала Серена. – Он же еще не делал мне предложения.
– Какая ты смешная. Да ведь он глаз от тебя отвести не может. Держу пари, он сделает тебе предложение еще до конца недели!
Глава IX
Фанни была разочарована. Прошло долгих десять дней, прежде чем майор объявил о своих чувствах.
Никто не сомневался, что Гектор по уши влюблен. Он ходил с видом человека, ослепленного и ошеломленного слишком яркими лучами солнца, и настолько не обращал внимания на то, что творится вокруг и что он сам делает, что его заботливая мать серьезно заволновалась. На какое-то мгновение ей даже показалось, что он больше не испытывает к ней прежней сыновней любви, но потом она стала думать, что его беспокойство и растерянность являются следствием неизвестного, но опасного внутреннего заболевания. Поскольку состояние ее здоровья заставляло воздерживаться от приема и посещения гостей и единственными прогулками, которые она совершала, были путешествия из дома (стоящего, подобно орлиному гнезду, на неприступной скале) в Лэндсаун Кресент до ванного павильона «Эбби» в городе, миссис Киркби оставалась в полном неведении относительно истинного состояния дел. А завсегдатаи Бата вполне могли бы просветить ее, так как хотя майор и был настолько благоразумен, что не часто появлялся в Лаура-плейс, но ему, казалось, было невдомек, что молодой и красивый человек, приходящий в водолечебницу каждое утро с единственной целью найти леди Серену Карлоу, обязательно привлечет всеобщее внимание. Постоянные посетители водолечебницы получали от этого изрядное удовольствие, а один джентльмен даже имел наглость утверждать, что у него вошло в привычку заводить часы, сверяясь с приходом майора. Старый же генерал Хэнди, который, несмотря на свою подагру, прямым курсом устремлялся к Фанни, как только видел ее, возмущенно говорил, что еще никогда не встречал такого глупого, обезумевшего юношу. Каждый раз, когда майор приближался к Серене, генерал хмурился, как туча, но тот не видел никого, кроме Серены, поэтому не замечал такой грозный намек со стороны старшего. Генерал Хэнди был не единственным человеком, ополчившимся против его ухаживаний. Ярые сторонники добронравия определенно не одобряли этого, утверждая, что леди Серене не пристало поощрять кого бы то ни было, пока она носит траур по своему отцу, тогда как другие полагали, что подобный союз – это скандал. Будь майор менее очарован, он, наверное, заметил бы взгляды – любопытные, насмешливые или осуждающие и, возможно, понял, что его богиня превратилась в Бате в притчу во языцех. Серена понимала это и смеялась. Фанни же пребывала в неведении до тех пор, пока миссис Флор не огорошила ее заявлением:
– Хорошенького дружка нашла себе ваша падчерица, миледи. Честное слово! Господи, это же просто, как в театре, – наблюдать за ним. Он приходит сюда каждое утро, и если леди Серена тут, прямиком через всю залу идет к ней, не обращая внимания ни на кого вокруг, а если ее здесь нет, так он уходит – точь-в-точь собака, что потеряла свой собственный хвост!
Фанни в ужасе воскликнула:
– О, и как только я могла забыть об этом? Мне и в голову никогда не приходило, что люди могут заметить… могут начать говорить о леди Серене!
– Господи, мэм, да не обращайте внимания на эти сплетни, – успокаивающе сказала миссис Флор. – Я еще никогда не слыхала, чтобы было что-то плохое в том, что за хорошенькой девушкой кто-то ухаживает, и если уж людям нравится молоть языком, так пусть их!
Серена говорила то же самое.
– Фанни, дорогая, не расстраивайся! В свете начали болтать обо мне, когда я начала выезжать в Гайд-парк в высоком фаэтоне, а ведь мне тогда было восемнадцать, и, можно подумать, отец обращал хоть малейшее внимание на болтовню всех этих святош! А когда я заявила, что не желаю больше терпеть надзор дуэний, все руки воздевали от ужаса; а когда я так легкомысленно бросила Ротерхэма, все решили, что я уже перешла все границы. И если добавить к этому другие мои подвиги, ты, верно, догадаешься, что я дала людям столько пищи для разговоров, что мне пора бы удалиться в монастырь. Более того, разве моя тетка не предупреждала тебя, что я страшная кокетка?
– Серена, не говори так!
– Но ведь это же верно, ты сама знаешь, – миролюбиво ответила Серена. – А как часто ты сама упрекала меня, что я играю с чувствами какого-нибудь смехотворного воздыхателя?
– О, нет, нет! Я никогда так не говорила. В тебе столько жизни, дорогая, и ты так прекрасна, что… что мужчины не могут не влюбляться в тебя, а ты так мало думаешь о своей красоте, что сама этого не понимаешь.
– Фанни, ты глупышка! – сурово заявила Серена. – Конечно, я это понимаю. Если приятный человек делает мне честь и считает, что я красива. Увы, таких должно быть как можно больше. Но мои рыжие волосы, ты же знаешь, всегда были печальным и досадным недостатком. Что может быть плохого от легкого флирта?
– Как ты можешь так говорить? Если бы я поверила, что ты флиртуешь с майором Киркби… О нет, Серена, не может этого быть…
– И ты совершенно права, это не в моей власти. Он просто неспособен на это.
– Как бы мне хотелось, чтобы ты была серьезнее, – в отчаянии проговорила Фанни.
– Не могу! Нет, нет, не приставай ко мне с вопросами и не читай мне лекции о приличиях, Фанни! Очень может быть, что я просто голову потеряла, – в самом деле, мне иногда кажется, что так оно и есть, но я или приду в себя… или… или… или нет. Что же касается мнения света, так он может катиться к черту!
Из этих слов Фанни могла сделать вывод, что Серена так же влюблена, как и майор, и ей оставалось лишь желать, чтобы тот скорее объяснился. Фанни терялась в догадках, пытаясь понять, почему он этого не делает, и начинала уже подумывать, не существует ли какое-нибудь неожиданное и непреодолимое препятствие. Наконец он появился в ее гостиной на Лаура-плейс.
Майор был взволнован и несколько растерян.
– Добрый день, миледи! Я надеялся, что застану вас дома. Серена вышла, я знаю; это именно вас мне надо было повидать. Вы ее опекаете… Вы тот самый человек, с которым мне надо посоветоваться. Полагаю, вы не можете не догадываться о тех чувствах, которые я… Леди Спенборо, я был так счастлив видеть ее вновь, слышать ее голос, иметь возможность дотрагиваться до ее руки, что забыл обо всем на свете. Я позволил себе… – Он замолчал, пытаясь собраться с мыслями, и беспокойно зашагал по комнате.
Трепеща от волнения, Фанни после минутной паузы сказала:
– Вы позволили себе, майор Киркби?..
– Быть счастливым мечтою! Эта мечта, этот сон, это наваждение длятся уже много лет, и вдруг мои грезы обратились в реальность!
– Грезы, мечты… Прошу прощения, но почему вы так это называете? – беспокойно спросила она.
Он повернулся и снова подошел к камину.
– А как же еще? Леди Спенборо, я снова и снова задаю себе этот вопрос, я говорю себе, что это могло бы стать реальностью, но не могу заглушить в себе голос сомнений… все предупреждает меня, что мне не следует этого делать!
– Не присядете ли вы и не расскажете ли мне, что вас так беспокоит? Потому что я никак не могу понять, о чем это вы говорите.
Он бросил на нее благодарный взгляд:
– Вы так ко мне добры! Полагаю, я говорил как глупец. Я пришел спросить у вас… Леди Спенборо! Не буду ли я самым самонадеянным из всех негодяев, живущих на свете, если осмелюсь просить руки леди Серены?
Глаза Фанни радостно расширились:
– Самонадеянным? Но… но почему же?
– Вы так не думаете? Вы уверены? Чувства, которые я испытываю, они… не… Они пробудились во мне давно! Прошло шесть лет, с тех пор как я впервые увидел ее, и с того самого дня чувства мои остаются неизменными. Тогда она показалась мне неземным созданием, что спустилось на землю и в присутствии которого все остальные женщины становятся неприметными. Ее красота, ее изящество, музыка голоса, я никогда не забуду их! Они оставались со мной в моих мечтах… – Киркби остановился, покраснев, и попытался рассмеяться. – Я опять заговорил как глупец!
– Вовсе нет, – прошептала она. – Прошу вас, не думайте так! Продолжайте, пожалуйста!
Майор опустил глаза, уставившись на свои руки, зажатые между колен.
– Я вступил во владение собственностью, которую, думал, никогда не унаследую, но состояние мое невелико. В самом деле, в ее глазах мое поместье должно казаться совсем маленьким, и оно приносит мне скорее стабильный доход, чем значительное состояние. Я могу позволить себе вести обеспеченный образ жизни, но роскошь находится вне пределов моего досягания. Дом, в который я мог бы ввести ее, называют просторным и удобным, но он не может сравниться с Милверли. Я никогда не бывал в Милверли, но посещал похожие места, останавливался в подобных поместьях, и знаю, что по сравнению с такими усадьбами мой бедный маленький дом покажется просто крошечным. Я мог бы позволить себе нанимать в Лондоне дом на время сезона, но это не может быть особняк в стиле Спенборо-хауса.
– О! – непроизвольно воскликнула Фанни. – Неужели вы можете предполагать, что все это будет иметь хоть какое-нибудь значение для Серены?
– Нет! Она слишком возвышенный для этого человек и слишком щедрый по характеру. Если она подарит мне свое сердце, то будет готова жить и в шалаше. Это для меня такие соображения очень существенны. Так оно и должно быть… И мне тяжело думать, что она может посмеяться над ними!
– Не знаю, может ли женщина желать больше того, что вы можете ей предложить, – задумчиво проговорила Фанни.
– Леди Спенборо, вы говорите искренне? Вы правда не думаете, что с моей стороны будет наглостью просить ее стать моей женой?
– Нет, не думаю. По правде говоря, мне кажется, что шалаш Серене не подойдет, – проговорила Фанни, ибо не могла представить Серену в такой обстановке, – потому как она не любит чувствовать себя в тесноте. И кроме того, едва ли вы сможете держать в шалаше слуг, а уж без них, майор Киркби, она ни за что на свете не сможет обойтись!
Он не мог не рассмеяться.
– Да уж, я думаю…
– Видите ли, – объяснила Фанни, – в ее распоряжении всегда было столько прислуги, что она никогда не была вынуждена уделять слишком много времени вопросам ведения хозяйства. Но, надеюсь, у вас хорошая экономка?
– Конечно! Я вовсе не имел в виду, что ей самой придется подметать пол, готовить обед или даже говорить горничным, что им делать. Моя мать привыкла сама распоряжаться в доме, но с тех пор как она живет в Бате, экономка миссис Харбери занимается всеми делами, и так может продолжаться и дальше, если Серена захочет этого.
– Думаю, что захочет, – сказала Фанни, прекрасно помня, как мало Серена занималась хозяйственными делами в Доуэр-хаусе. Она задумчиво добавила: – Я уверена, что Серена за всю свою жизнь ни разу не ухаживала за лошадью, не чистила стойла, но в конюшне она управилась бы намного лучше, чем в доме!
Эти слова заставили майора вспомнить и другие свои сомнения. Он с тревогой взглянул на свою очаровательную собеседницу:
– Ее любовь к охоте!.. Сможет ли она от этого отказаться? Даже если бы я мог позволить ей рисковать свернуть себе шею, дом мой находится в Кенте, а охота там неважная – мне кажется, что она назовет те места скучными и неинтересными. У меня есть, конечно, несколько свор гончих, но сам я никогда особенно не увлекался подобным спортом. Как-то раз она говорила мне, что, по ее мнению, ничто не может сравниться с местностью Коттесмора.
– Ну, это можно будет устроить. Вы могли бы снять охотничий домик в Шире или же…
– Вот это я мог бы сделать, но содержать целую дюжину гончих или конюшню верховых лошадей мне не по средствам!
– Но ведь у Серены есть огромное состояние!
Киркби вскочил и снова начал метаться по комнате.
– Да! И я не знаю… Но так уже решила судьба! Как бы я желал, чтобы все было иначе! Вы поймете меня, леди Спенборо, если я скажу, что предпочел бы, чтобы она была без единого пенни…
– Я понимаю вас, – сказала Фанни ласково. – Такие чувства не могут не делать вам чести, но, поверьте, было бы крайне неправильно и весьма неразумно принимать такие соображения в расчет, когда на карту поставлено… возможно, и ее и ваше счастье!
Киркби быстро подошел и поднес ее белую нежную руку к губам.
– У меня нет слов, чтобы отблагодарить вас! Если только вы даете свое согласие, все остальное мне безразлично. Вы знаете Серену! Вы любите ее! Вы говорите мне, чтобы я не отступал…
– О да, но ведь я не опекун, вы же понимаете! Она сама себе хозяйка! По крайней мере… – Фанни замолчала на полуслове, когда внезапная мысль пришла ей в голову. – Я совсем забыла! О Боже!
– Она под чьей-то опекой? Есть кто-то, с кем мне следует переговорить прежде, чем объясниться с ней?
– Нет, нет! Только состояние ее… его использование ограничено некоторыми условиями, и, возможно… Но мне не следует говорить о ее делах.
Гектор слегка сжал ей руку.
– И не надо! Надеюсь, состояние ее связано с такими условиями, что я не смогу добраться до него, даже если захочу! Но я должен идти. Если бы я мог выразить вам мою благодарность за вашу доброту, за понимание! – Он лукаво улыбнулся, глядя на нее сверху вниз. – Слово «вдовствующая» уже никогда больше не будет пугать меня.
Фанни рассмеялась и покраснела. Он снова поцеловал ее пальчики и повернулся, чтобы уйти, но тут дверь распахнулась, и Серена в платье для прогулок вошла в комнату.
– Мне показалось, я узнала, чья это модная шляпа лежит на столе прихожей! – заметила она, стаскивая с рук перчатки и отбрасывая их в сторону. – Как вы поживаете, Гектор? – Глаза ее перебегали с него на Фанни, и улыбка в них стала еще задорнее. – А ну-ка, что это за тайные планы вы тут строили, отчего у вас обоих такой виноватый вид?
– Никаких тайных планов, – сказал майор, подходя к ней и помогая снять ротонду. – Застали ли вы свою старую приятельницу – мисс Флор, не так ли? Она была дома? Мне кажется, она должна быть вам крайне благодарна за визит.
– Полагаю, вы придерживаетесь тех же чопорных взглядов, что и Фанни, и так же искренне не одобряете миссис Флор! – воскликнула Серена.
– Признаюсь, что не могу представить ее в роли вашего друга, – ответил он.
– Ерунда! Я застала ее дома и была очень благодарна ей за радушный прием, который она так любезно мне оказала. Должна тебе сказать, Фанни, очень жаль, что мы сейчас не в Лондоне и не можем посмотреть на триумф «этой самой Лэйлхэм»!
– Не хочешь же ты сказать, что она уже нашла блестящую партию для бедной малышки Эмили? – вскричала Фанни.
– Нет, этого она еще не сделала, но, если ей верить, то хоть завтра можно выбирать из целой дюжины подходящих женихов.
– Невозможная женщина! – сказала Фанни. – Мне жаль Эмили.
– Ерунда! Она чувствует себя на седьмом небе, наслаждаясь своим успехом в этом сезоне.
– Но кто эта женщина? – спросил майор.
– Дочь миссис Флор, не столь обворожительная, как ее мамочка, но столь же грозная.
– Она просто мерзкое создание, вечно строит какие то отвратительные планы! – неожиданно резко сказала Фанни и встала. – Простите меня! Мне надо поговорить с Лайбстером. Я забыла сказать ему что-то очень важное. Нет-нет, умоляю тебя, не дергай за шнурок звонка.
– Господи, Фанни, что с тобой такое? – Серена не успела договорить, как дверь за мачехой закрылась.
– Серена!
Девушка повернула голову, удивленная прозвучавшей в голосе майора настойчивостью. Одного взгляда, брошенного на его лицо, было достаточно, чтобы объяснить ей удивительное поведение Фанни. Серена вдруг задохнулась и почувствовала себя до смешного растерявшейся. Он подошел и взял ее руки.
– Это были не тайные планы. Я приходил спросить у леди Спенборо, – ибо она нечто вроде вашего опекуна, – могу ли просить вас выйти за меня замуж.
– О Гектор, как вы могли быть таким дурачком? – сказала Серена голосом, прерывающимся от смеха и слез. – Что же может бедняжка Фанни сказать на все это? Она сказала вам, что дает свое разрешение? Может, я должна спросить у нее, что мне надо ответить?
– Вовсе нет! Но теперь я понимаю, – шесть лет назад я в полной мере не понимал этого, – какая пропасть лежит между нами.
Она быстро освободила руку и прижала пальцы к его губам.
– Не говорите так, я запрещаю вам! Не смейте думать, что вы недостойны меня. Если бы только вы знали… Но вы не знаете, мой бедный Гектор, не знаете… Это я вас недостойна. Вы и понятия не имеете, какой противной я могу быть, какой упрямой, какой своенравной, какой сварливой!
Он схватил ее в объятия, говоря:
– И вы не смейте так говорить! Богиня, моя королева!
– О, нет, нет, нет!
Он только рассмеялся и снова поцеловал ее. Серена больше не возражала, ибо как женщина была слишком глубоко тронута таким поклонением и высоко оценивала его постоянство – пусть в душе его царил образ, не вполне соответствующий действительности. Оторвавшись от ее губ, Гектор произнес:
– Как бы мне хотелось, чтобы у вас не было никакого состояния!
Вряд ли можно было ожидать, что она поймет такое отношение, да Серена и не поняла. В мире, в котором она жила, девушка, обделенная наследством, вызывала сострадание. Даже брак по любви во многом определяется статьями брачного контракта, и мужчина должен быть очень богат и совершенно очарован, чтобы связать свою жизнь с бесприданницей. Вид у нее был изумленный, и она повторила без всякого выражения:
– Чтобы у меня не было никакого состояния?
– Да! Я бы скорее предпочел, чтобы вы были без единого пенни, чем обладали бы таким богатством, по сравнению с которым мое собственное состояние кажется жалким.
Смех заискрился в ее глазах:
– А вы глупыш! Неужели вы опасаетесь, что свет примет вас за охотника за приданым? И как только подобная глупость могла прийти вам в голову? Нет, в самом деле, Гектор, вы просто не имеете права быть таким неразумным! Но не падайте духом! Скорее всего, мне много и не достанется. И вы готовы взять меня с моими смехотворными 700 фунтами в год, мой милый охотник за приданым? Предупреждаю вас, я могу и не получить больше!
– Вы говорите правду? – спросил он, посветлев лицом. – Леди Спенборо упомянула о том, что ваше состояние ограничено целым рядом условий, но больше она ничего не говорила. Расскажите мне!
– Хорошо, но если вы решите принять это как доброе известие, мы скорее всего поссоримся, – предупредила она его. – Мой дорогой, но заблуждающийся отец оставил мое состояние (все, за исключением того, что я получила от моей матери) под опеку Ротерхэма. Притом с условием и оговоркой, что тот будет выдавать мне только деньги на карманные расходы в размере, в котором я их всегда получала, пока я не выйду замуж, получив при этом, заметьте, согласие и одобрение его превосходительства лорда Ротерхэма! Если же я вздумаю выйти замуж без его августейшего позволения, то вполне могу, как мне кажется, распрощаться с моим наследством!
Киркби был потрясен, и первые мысли у него были точно такие же, как и у нее.
– Что?! Вы должны добиваться согласия Ротерхэма? Господи помилуй, да я в жизни своей не слышал ничего более возмутительного!
– Именно так, – ответила Серена на удивление радостно. – Надеюсь, теперь вы понимаете, что меня нельзя было винить за ту вспышку гнева, что овладела мною в момент чтения завещания.
– И неудивительно. Ротерхэм, Бог ты мой! Простите меня, но неделикатность подобного условия и… Но об этом я должен молчать.
– Ужасно, не правда ли? И я полностью разделяю ваше мнение.
Мгновение майор молча сидел, плотно сжав губы, но вот какая-то мысль пришла ему в голову, и лицо его расслабилось. Он воскликнул:
– Тогда, если он откажется дать свое согласие, вы будете получать денег не больше, чем вам требуется на ваши платья… и прочие пустяки!
– Очень может быть, но вам не следует говорить это с таким видом, будто вы этому рады.
– Но я же рад!
– Ну а я вовсе нет, – едко возразила Серена.
– Серена, все, что мне принадлежит – ваше, и вы можете делать с этим все, что захотите, – с мольбой проговорил он.
Девушка была тронута, но чувство здравого смысла заставило ее ответить:
– Я вам очень признательна, но что если мне вздумается потратить все, что у вас есть, на «мои платья и прочие пустяки»? Дорогой мой, все это красивые слова, но так дело не пойдет. Кроме того, одна мысль о том, что Иво держит у себя в руках мой кошелек до самой своей смерти – или моей, – да этого одного достаточно, чтобы вывести меня из себя. И теперь, когда я начинаю думать об этом, мне кажется, что он просто не сможет этого сделать. Иво сам говорил мне, что в случае, если он не даст своего согласия без всякой на то причины, я, возможно, смогу разорвать эту опеку. Гектор, если вы сейчас же не перестанете хмуриться, вам придется испробовать на себе мой характер, предупреждаю вас!
Он улыбнулся:
– Ротерхэм никогда не даст согласия на ваш брак со мной.
– Увидим!
– Но никто и ничто не заставит меня отказаться от вас! – сказал майор, подавляя волнение.
– О, вам не следует так говорить. По крайней мере, в завещании отца ни слова не было о том, что я должна уведомлять Ротерхэма о своей помолвке. Но это может быть не раньше осени, когда я сниму траур.
– Осенью! – Это прозвучало с отчаянием, но Киркби моментально взял себя в руки и сказал: – Вы совершенно правы. Мои собственные чувства… Да, это было бы крайне неприлично объявлять о таком событии, пока вы еще носите черные перчатки.
Она протянула руку.
– Да, пожалуй, я согласна с вами, Гектор. Вообще-то я придаю очень мало значения условностям, но в таком случае, как этот… О, подобным заявлением мы только вызовем шум! Между собой мы уже помолвлены, но свет узнает об этом не раньше октября.
Майор почтительно поднес ее руку к губам.
– Это вам принадлежит решение – я же буду всегда только исполнять ваши желания, королева моя!
