Текст книги "Переполох в Бате"
Автор книги: Джорджетт Хейер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)
Глава VII
Визит был нанесен, и оказанный прием был таким радушным и теплым, что даже Фанни была вынуждена признать, что вульгарная на вид миссис Флор обладает отличным чувством юмора и ведет себя лучше некоторых именитых особ. Она отклонила вежливое приглашение навестить их в ответ, заявив с потрясающей проницательностью, что одно дело, когда миледи приходят на площадь Бофор, когда захотят, и совсем другое, если им придется принимать ее в Лаура-плейс, ведь их друзья и знакомые будут спрашивать себя, с кем это они связались.
Поскольку она угадала мысли Фанни в этот момент, та тут же густо покраснела и попыталась неловко оправдаться, отчего хозяйка ласково сказала, что нет никакой причины так краснеть, потому что факты – это факты, и их не обойдешь.
– А что же касается портшезов, так говорю вам, что я ими никогда не пользуюсь – мне все кажется, что эти бедолаги-носильщики не смогут донести меня, или я, чего доброго, провалюсь между ручек да там и застряну намертво – вот было бы весьма забавное зрелище, – добавила она, улыбаясь лукаво.
Серена рассмеялась.
– Очень хорошо, мэм, если вам так угодно! Но прошу вас, поверьте, мы были бы очень рады видеть вас у себя в Лаура-плейс!
Эти слова вызвали красноречивый взгляд одобрения со стороны еще одного гостя, молодого человека вполне приличного вида, лет тридцати, который уже сидел в гостиной миссис Флор, когда слуга доложил об их приходе. Очевидно, раз его не выставили за дверь, миссис Флор считала гостя достойным познакомиться со своими утонченными подругами. Она представила молодого человека как Нэда Горинга, сына одного из деловых партнеров своего покойного мужа. Нэд приехал из Бристоля выразить ей свое почтение. Вскоре гостьи узнали, что пожилая леди унаследовала, кроме двух состояний, еще и значительную долю капитала мыльной фабрики своего отца и верфи мужа. Юный мистер Горинг, младший партнер по судостроению, относился к ней с уважением и преданностью, и когда во время разговора Серена упомянула о том, как ей нравится миссис Флор, Нэд ответил совершенно искренне:
– Мне кажется, она должна нравиться всем. Я не знаю человека с более добрым сердцем, понимающего вас и делового.
В этот момент Фанни поднялась, чтобы попрощаться, и гостьи удалились, причем Серена пожала руку новой знакомой и выразила дружескую надежду, что они еще увидятся. Шагая домой в Лаура-плейс рядом с Фанни, она заметила:
– Мне понравился этот молодой человек, а тебе? В его манерах есть что-то приятное, мне он показался порядочным человеком.
Несмотря на теплые отношения, еженедельное письмо мамочке было старательно написано Фанни без всякого упоминания об обитательнице площади Бофор.
Однако о мистере Горинге ничего больше не было слышно. Дружба Серены с миссис Флор крепла, хотя ограничивалась редкими визитами и частыми встречами в водолечебнице, где они иногда просто обменивались сердечными приветствиями.
Новым событием, оживившим монотонное однообразие жизни в Бате, стал неожиданный приезд Ротерхэма. В один из солнечных апрельских дней Фанни и Серена возвращались домой после более чем часовой прогулки в садах Сидни, и при входе в дом дворецкий Лайбстер почтительно предупредил, что маркиз уже целых двадцать минут ожидает их в гостиной. Фанни прошла к себе, чтобы снять шляпку и ротонду, но Серена предпочла стремительно ворваться в гостиную, восклицая:
– Вот так раз! Какой сюрприз! Что привело вас в Бат, Ротерхэм?
Он стоял перед небольшим камином, в котором тлели поленья, просматривая газету. Отложив ее в сторону, маркиз неспешно приблизился к ней, чтобы поздороваться за руку. Выражение его лица было мрачным, и тон совершенно ледяным.
– Я был бы крайне благодарен вам, Серена, если бы в дальнейшем вы взяли на себя труд сообщать мне, когда вам придет охота переехать в другое место. В этот раз я узнал, где вы находитесь, совершенно случайно.
– Господи помилуй, это еще зачем? – вскипела Серена. – Полагаю, мне нет нужды обращаться к вам за разрешением совершить поездку в Бат?!
– Разумеется! Я избавлен от необходимости нести ответственность за ваши переезды. Вы свободны поступать так, как вам заблагорассудится, но, поскольку я ваш опекун, вы избавите меня от беспокойства, а себя от неудобства, если я буду заранее знать, куда переводить вам деньги на ваше содержание. Как я понимаю, вам вряд ли понравится, если придется посылать за деньгами, которые вам могут срочно потребоваться, через весь Глостер!
– Да уж, будьте уверены, мне это не понравится! – согласилась она. – С моей стороны было глупостью забыть об этом…
– Весьма легкомысленно!
– Да, но дело в том, что сейчас у меня есть довольно приличная сумма денег, вот поэтому-то это и выскочило у меня из головы! Как мило, что вы заботитесь об этом! Я должна непременно написать мистеру Перроту, чтобы он все устроил, а то кто знает, когда я окажусь на мели?
– Да, он распоряжается большей частью вашего состояния, так что такое письмо действительно может стать полезным!
– Неужели в городе больше не нашлось никого, с кем вы могли поссориться? – спросила она сочувственно. – Бедный Иво! Как мне вас жаль!
– Я вовсе не собираюсь ссориться. Вы, конечно, будете удивлены, если я скажу, что вообще редко ссорюсь с кем-либо, кроме вас.
– Я хочу спросить. Вы не надумали изменить положение о моем содержании?
– Я уже сделал это. И вот вам доказательство, – ответил Иво и положил на стол конверт.
– Благодарю вас. Это очень мило с вашей стороны. Простите, что доставляю вам столько беспокойства. Неужели вы только ради этого поехали в такую даль?
– У меня дом в Клейкроссе, – ответил он коротко. – Кажется, вы довольно хорошо устроились здесь. Как вы поживаете?
– Замечательно. Было таким облегчением сбежать из Милверли!
Ротерхэм кивнул и после короткой паузы, внимательно всмотревшись в ее лицо, сказал:
– Вы здоровы? Вид у вас немного утомленный.
– Если это и так, то только потому, что черный цвет не идет мне. Я собираюсь облегчить свой траур и уже заказала очаровательное серое платье.
– Вы ошибаетесь.
– Как, неужели еще нельзя надевать серое?
– Нет, вы напрасно думаете, что черный цвет вам не идет. Ваша тетка, между прочим, передала массу приветов. Дня два назад я встречался с ней на вечере у Айрби. Это просто удивительно, Серена, как она трогательно вспоминает о вас, когда между вами сотня миль!
Девушка рассмеялась.
– Это верно! Передайте ей, пожалуйста, от меня привет и скажите, что я жду ее письма, мечтая узнать новые сплетни и слухи. А где вы остановились, Иво? Вы собираетесь еще долго пробыть в Бате?
– В «Доме Йорков». Завтра я возвращаюсь.
– Не слишком подходящие апартаменты. Ну, по крайней мере, вы у нас пообедаете. Предупреждаю, мы по-провинциальному обедаем здесь очень рано.
Ротерхэм заколебался.
– Удобно ли прийти на обед в платье для верховой езды? А другой одежды я не привез.
– Ах вот как, значит, вы все же хотите поссориться со мной? – поддразнила она его. – Фанни простит, что вы будете в сапогах, и я надеюсь, что уж со мной-то вы не будете церемониться! – Серена повернула голову, так как Фанни вошла в комнату, и весело добавила: – Вот Ротерхэм, и он так преисполнен светских приличий, что не желает обедать с нами в платье для верховой езды! Убеди его, пожалуйста, Фанни, пока я приведу себя в порядок.
Вскоре она вернулась и увидела полное согласие – Ротерхэм был настолько любезен, что подробно сообщил Фанни все последние новости о приготовлениях к королевской свадьбе. Поскольку он не часто проявлял снисхождение к такому женскому любопытству, Серена могла предположить, что делает он это исключительно из желания быть приятным собеседником. Ротерхэм спросил Серену, кто сейчас находится в Бате.
– Иво, дорогой мой! Это в начале лондонского сезона? Одни только безвкусные гусыни!
Фанни запротестовала, что она судит слишком строго, но Серена засмеялась и покачала головой.
– Генерал Крик, старая леди Скин, миссис Пиоцци, мадам д’Эрбле и ее свита – миссис Холройд, миссис Фрэнсис, мисс Боулер – неужели надо продолжать?
– И правда, все ясно. А я-то надеялся, что вы найдете тут довольно приятное общество.
– Я уже нашла, – ответила Серена.
– Не доверяю я этой улыбке! – сухо отозвался Ротерхэм. – И кто же это?
– Когда-нибудь я вам скажу. А в настоящее время на устах моих печать молчания, – добавила она шутливо-торжественным тоном.
– Тогда я могу предположить: вы уверены, что я не одобрю этого знакомства.
– Думаю, что да, и даже скорее всего, но вас это не касается. – Она лукаво взглянула на Фанни и добавила: – Мне это знакомство кажется очень приятным.
– А леди Спенборо?
– У Фанни такие высокие понятия! Но, кроме того, она ведь моя мачеха и чувствует обязанность самым строжайшим образом надзирать за моим поведением!
– Серена, прекрати!
– И я ей не завидую. Я не доставлю вам удовольствия и не стану просить раскрыть вашу тайну, но я желал бы, чтобы вы все же думали, во что можете ввязаться.
– Обещаю вам. На самом деле это вовсе не тайна, а просто маленький секрет, и хотя я и чувствую, что могу спокойно рассказать вам его, мне думается, что лучше пока этого не делать.
Маркиз, нахмурившись, посмотрел на нее, но ничего не сказал. Она начала говорить о чем-то другом, и об этом больше никто не упоминал, пока Ротерхэм не собрался уходить. Серена вышла из комнаты, чтобы принести письмо, которое хотела попросить отправить Иво. Маркиз отрывисто проговорил:
– Не позволяйте ей впутаться в очередную историю. Я знаю, вы не сможете помешать ей, я слишком хорошо знаком с ее бешеным характером.
– Уверяю вас, вы ошибаетесь, – ответила Фанни.
Вид у него был скептический, но возвращение Серены с письмом в руке помешало сказать что-нибудь еще.
– Вот оно, – сказала та, кладя послание на письменный стол и открывая чернильницу. – Кузина Флоренс будет очень рада, если вы сэкономите для нее по крайней мере шесть пенсов.
Иво взял перо, которое она протягивала ему, и обмакнул его в чернила.
– Увезти письмо в Лондон и опустить его там?
– Пожалуйста! Хотя мне бы очень хотелось, чтобы вы еще задержались в Бате.
– Зачем? Чтобы узнать, с кем вы тут водите дружбу? – спросил он, каракулями выводя свое имя в углу конверта.
Она расхохоталась.
– Нет. Просто для того, чтобы кататься, со мной верхом! Ведь вы никогда не умничаете и не надоедаете советами о том, что эта изгородь слишком высока для меня, и не упрашиваете быть поосторожнее.
– Когда вы в седле, мне всегда кажется, что вполне способны сами о себе позаботиться.
– Вот это действительно комплимент!
Он улыбнулся.
– Я никогда не отрицал, что вы отличная наездница, Серена. Мне бы очень хотелось иметь возможность остаться, но я не могу. Впереди меня ожидает этот проклятый бал!
– Какой еще бал?
– О, разве я вам не рассказывал? Меня умолили предоставить Ротерхэм-хаус Корделии Монкслей, чтобы она могла представить свету одну из своих дочерей – Сару, или Сьюзан, или как там зовут эту девушку? – с возможно большей помпой. Я сомневался, следует ли мне это делать, но когда и Августа включилась в этот жалобный хор и присоединилась к плаксивым мольбам Корделии, меня совсем загнали в угол, и я готов дать хоть дюжину балов, только чтобы заставить их замолчать.
– Бог мой! Клянусь честью, это невероятно мило с вашей стороны, Иво! – сказала пораженная Серена.
– Да, мне тоже так кажется! – ответил он.
Когда Ротерхэм удалился, Фанни сказала, что никак не могла ожидать от него такой доброты к своим несчастным подопечным, а Серена добавила:
– Конечно, я никогда не думала, что он даст бал ради Сьюзан, но я подозревала, что он делает намного больше, чем рассказывает нам.
– А мне и в голову ничего такого не приходило! Откуда только у тебя взялись такие мысли?
– Ну, у меня это мелькнуло в голове, когда миссис Монкслей начала жаловаться, будто Иво настоял, чтобы она отправила мальчиков в Итон только потому, что там получил образование их отец. Ведь Иво вынудил ее поступить так и оплатил все расходы. Ты только подумай, во что это должно обходиться, Их ведь трое, Фанни, а Жерар теперь Кембридже. Я убеждена, что миссис Монкслей такие траты не под силу, даже если бы она умела хоть капельку экономить, но она на это неспособна.
Фанни была настолько поражена, что только и смогла вымолвить:
– Ну и дела!
– Это вовсе не удивительно, – забавляясь, ответила Серена. – Я совсем не хочу, чтобы ты думала, что была несправедлива к нему. Он же так богат, что ему нипочем, если бы пришлось платить за обучение целой дюжины ребят. Я чувствую, что неправильно судила об Иво, ведь он проявляет к своим подопечным сердечность и доброту!
Если не считать различных официальных сообщений в лондонских газетах, графини Спенборо ничего больше не слышали о бале до прибытия очередного письма леди Терезы. Леди Тереза вывозила свою третью дочь на этот блестящий бал, но не похоже было, чтобы она получила от этого удовольствие, несмотря на множество комплиментов красоте Клариссы и тот приятный факт, что юная девушка ни разу не оставалась без партнера на танец. Все наслаждение, которое леди Тереза хотела получить от этого бала, было испорчено видом Корделии Монкслей в ужасном платье красно-коричневого цвета, стоявшей наверху мраморной лестницы, чтобы приветствовать гостей. Леди Тереза подчеркнула в письме, что, не будь ее племянница так взбалмошна, именно она могла бы стоять там, и уж, конечно, не в таком ужасном платье. Если бы хозяйкой бала была именно Серена, то собравшееся общество несомненно оказалось бы на порядок выше. Если бы кто-нибудь раньше сказал ей, что она доживет до дня, когда «эта самая Лэйлхэм» штурмом возьмет Ротерхэм-хаус (эти слова были подчеркнуты в письме несколько раз), да она бы просто расхохоталась этому человеку прямо в лицо! Но именно так все и произошло. Если бы только Серена видела, как «эта Лэйлхэм» навязывает всем без разбору свою дочь, совсем еще ребенка, особенно холостякам, удивляя своим поведением достойных особ, присутствовавших на балу, Серена могла бы наконец почувствовать раскаяние из-за своего каприза, непредусмотрительности и своеволия.
– Ну, ну, ну! – прокомментировала Серена, с восторгом прочитавшая это страстное послание. – Интересно, что обо всем этом скажет миссис Флор? Я не могу не восхищаться «этой самой Лэйлхэм» и ее хваткой! Подумать только – взять штурмом твердыню Ротерхэма! Как же, должно быть, разозлилась леди Силчестер! Жаль, что меня там не было.
Миссис Флор, которую они повстречали на следующее утро в водолечебнице, полностью разделила эти чувства.
– Вы только подумайте, моя внучка была на таком знатном балу, я ведь читала все сообщения, дорогая моя. Господи, Сьюки, должно быть, пыжилась как индюк, и я на этот раз не виню ее. Говорите что хотите, но моя Сьюки всегда получает то, что хочет. И все эти лорды и вся знать приглашали танцевать мою Эмму – да я и подумать о таком не могла! Держу пари, у Сьюки для Эммы уже есть на примете женишок из лордов!
– Очень может быть, что так оно и есть, мэм, – смеясь, откликнулась Серена.
– Да, но я не доверяю ей! – ответила миссис Флор. – Сьюки очень расчетливая и лишенная романтизма женщина, дорогая моя. Попомните мои слова, если какой-нибудь завалящий герцог, стоящий одной ногой в могиле, со злыми косыми глазами и без зубов, посватается за мою малышку, Сьюки будет рада принять его предложение.
– Не может быть! – запротестовала Серена.
– Да-да, – ответила миссис Флор. – Но если она так сделает, я найду, что сказать ей.
– Совершенно справедливо! Но есть ли такой герцог, мэм?
– Ему же лучше, если его пока нет, – мрачно отозвалась миссис Флор.
Серена оставила ее предаваться мрачным размышлениям и отправилась переменить книгу в библиотеку Даффилда на Милсом-стрит. Покончив с этим, она вышла из библиотеки и столкнулась с высоким человеком, который отступил назад и произнес:
– Ради Бога, простите меня!
Девушка быстро подняла глаза, и он ахнул.
– Серена! – проговорил он дрожащим голосом. – Серена!
Словно и не было этих шести лет! Она протянула руку, говоря таким же, как и он, неуверенным голосом:
– О, неужели это возможно! Гектор!..
Глава VIII
Они стояли на месте, взявшись за руки, – сильно побледневший джентльмен и очаровательная леди. Ее карие глаза вопросительно смотрели в его удивленные голубые, и никто из них не в силах был произнести хоть слово, пока раздраженный голос: «Простите, сэр! Да пропустите же!» – не вернул их в действительность, заставив майора Киркби отпустить маленькую ручку, которую он так нежно сжимал, и отступить в сторону, произнеся неразборчиво извинение в адрес нетерпеливого горожанина, на чьем пути они оказались.
Словно какие-то чары развеялись, и Серена нашла в себе силы сказать:
– Спустя столько лет! Вы ни капельки не изменились. Хотя нет, вот этих морщинок в уголках ваших глаз прежде я не замечала. Мне кажется, щеки у вас не были такими впалыми. Но я готова поклясться, что вы так же хороши, как и прежде, мой милый Гектор!
Он улыбнулся, услышав шаловливую нотку в ее голосе, но ответил совершенно серьезно:
– О, вы похорошели еще больше по сравнению с тем, какой я вас запомнил! Серена! Серена! Простите меня. Я едва сознаю, что говорю, где я!
Она неуверенно рассмеялась, пытаясь заговорить обычным голосом:
– Вы на Милсом-стрит, сэр, полностью загораживаете проход в отличную библиотеку Даффилда. И зрелище джентльмена с воинской выправкой, который стоит, словно окаменев, со шляпой в руке, привлекает внимание, позвольте напомнить вам об этом. Не уйти ли нам в менее оживленное место?
Он, бросив испуганный взгляд через плечо, покраснел, засмеялся и снова надел свою касторовую шляпу с высокой тульей.
– О Господи, вы правы! Но я был так поражен! Могу ли я сопровождать вас? Ваша горничная… Ваш лакей…
– Я одна. Вы можете предложить мне руку, но разве вы не собирались зайти в библиотеку?
– Нет – да! Какое это имеет значение? Но вы одна? Как же так? А вы уверены…
– Дорогой мой Гектор, в следующий день рождения – а до него, между прочим, не так уж и далеко – мне будет двадцать шесть! – сказала Серена, кладя руку на сгиб его руки и мягко увлекая в сторону от входа в библиотеку. – Как же давно, кажется, все это было. Мне тогда едва исполнилось девятнадцать лет, а вы так гордились своим первым чином. К каким заоблачным высотам вы поднялись на этот раз? Скажите мне, как я должна к вам обращаться?
Его свободная рука поднялась, чтобы легко пожать ее пальцы в перчатке, что так нежно касались сгиба его левой руки.
– Как вам будет угодно. Но то, как музыкально ваши губки произносят имя Гектор, напоминает мне, что я и не надеялся когда-нибудь это услышать. Увы, заоблачных высот нет: я не достиг ничего более внушительного, чем чин майора.
– Уверяю вас, это звучит очень мило! Вы сейчас в отпуске? Вы ведь не в военной форме.
– Я продал чин в конце прошлого года. Возможно, вам это неизвестно – мой брат скончался вот уже три года назад. Я вступил во владение наследством в то время, когда Бонапарт бежал с Эльбы, и, если бы не это обстоятельство, мог бы выйти в отставку еще два года назад.
– Я не знала. Прошу вас, простите меня.
– Да и откуда вам было знать? – просто ответил Киркби. – Я никогда не мечтал, что займу хоть какое-нибудь место в вашем сердце.
Она поняла, как же действительно мало думала о нем, и с запинкой сказала:
– Или я… Я не знала, что вы будете хранить память обо мне так долго… после… стольких лет.
– Серена, вы никогда не покидали моих мыслей. Ваше лицо, ваши улыбающиеся глаза, они сопровождали меня в каждой кампании.
– О нет, как вы можете быть таким романтиком! – воскликнула она, ошеломленная и тронутая таким признанием.
– Но это правда! Когда я прочитал о вашей помолвке с лордом Ротерхэмом… как мне описать все, что я тогда пережил!
– Так вы прочитали объявление!
– Да, прочитал. – Он горестно улыбнулся. – У меня вошло в привычку всякий раз, когда мы получали лондонские газеты, читать колонки светской хроники, желая найти хотя бы упоминание о вас. Я смешон, не правда ли? Номер «Морнинг пост», в которой было напечатано то объявление, мне прислала сестра. Она знала, что я был знаком с вами, и решила, что мне будет интересно прочитать о вашей помолвке. Едва ли она догадывалась, какие страсти бушевали в моей душе! Я подготовил себя к мысли о том, что вы выйдете за другого. Надеюсь, я мог бы перенести это гораздо легче, если бы вашим избранником был кто угодно, только не Ротерхэм!
Серена удивленно посмотрела на него.
– Вы так его не любите? Мне казалось, что вы едва знакомы.
– Это верно. Возможно, я встречался с ним всего раза три. – Он помолчал, и Серена увидела, как сжались его красиво очерченные губы. – Я всегда был убежден, что это именно он разлучил нас.
Она была ошеломлена.
– О нет! Уверяю вас, это было не так. Нет, это было просто невозможно!
– Я думал о том, какое влияние он имел на вашего отца и с самого начала понял, Серена, что нам с ним суждено стать врагами.
– Вовсе нет! Вы только вспомните, как вы были молоды. Конечно, Ротерхэм не из тех людей, которые сразу бросаются вам на шею, его сдержанные манеры и вечно нахмуренный вид – все это заставило поверить, что вы ему не по душе. Мой отец не стал бы очень поощрять наш с вами возможный брак по чисто светским причинам. Кроме того, отец полагал, что мы были слишком молоды – да! И мне кажется, что он уже тогда подумывал, что мне надо бы выйти замуж за Ротерхэма!
– Если бы только он не позволил Ротерхэму убедить себя, что мы друг другу не подходим, тогда он не был бы так непреклонен. Он был слишком привязан к вам, чтобы позволить пожертвовать вашим счастьем из чисто светских соображений.
– Возможно, так он и думал, но чтобы Иво вбил это ему в голову!.. Нет, я не позволю вам так говорить и думать. Бог ты мой, Гектор, да зачем бы ему так себя вести?
– Когда прочитал объявление о вашей помолвке, я получил ответ на эту загадку.
– Что за ерунда! Ведь это было уже через три года. Иво и в мыслях не держал жениться на мне тогда! – Серена вспыхнула и добавила – Я ведь вскружила ему голову и бросила его, знаете ли вы об этом?
– Я знал это. Должно быть, для вас это было развлечение, а для меня – о, если бы я мог сказать, какое облегчение я тогда почувствовал! Я понял, что сердце ваше свободно и что этот брак был организован вашим отцом по расчету.
Мгновение она молчала, но тут же заговорила вновь:
– Я даже не знаю, что сказать. Отец искренне желал этого брака. Он никогда не давил и не принуждал меня… Гектор, если вам неприятно это слушать, мне очень жаль, но мне было бы очень неприятно, если бы я обманывала вас. Я очень желала этого брака, даже вообразила, что влюблена в Иво! Вот видите! Теперь вы знаете, что я была совсем не так постоянна, как вы.
– Я всегда любил в вас вашу честность. Ваш открытый взгляд, чудесную откровенность. Но ведь вы же не любите Ротерхэма?!
– Нет – это было лишь мимолетное увлечение, оно быстро прошло, и наша помолвка была расторгнута. Конечно, я вела себя не самым лучшим образом, но можете мне поверить, он был так же рад избавиться от меня, как и я от него.
Он снова сжал ее руку.
– Я не могу в это поверить! Один его характер, такой властный и высокомерный…
– О да, но мой собственный характер, вы же знаете… он тоже не сахар, – сокрушенно сказала она.
– Как это похоже на вас – так говорить, но это же неправда, Серена!
– Боюсь, что вы не знаете меня.
– Вот как? Ну, если вы бываете несдержанной, то, должно быть, вас на это что-то провоцирует.
– Мне тоже так всегда казалось, – молвила девушка с веселым огоньком в глазах. – Я всегда думаю точно так же, особенно когда выхожу из себя. Это тот самый вопрос, по которому мы с Ротерхэмом никогда не могли прийти к соглашению.
– Мне больно думать, что вы подвергались влиянию этого надменного, деспотичного тирана. Вы видитесь с ним сейчас?
– Довольно часто. Мы с ним настоящие друзья – за исключением тех случаев, когда бываем заклятыми врагами. Собственно говоря, он мой опекун.
– Ваш – опекун? – повторил Киркби с видом человека, глубоко шокированного услышанным. – Я знал, как привязан к нему был лорд Спенборо, но представить себе, что он поставит вас в такое стеснительное положение… Простите меня. Мне не следует так говорить с вами!
– Вы ошибаетесь. Мне оно вовсе не кажется стеснительным. По правде говоря, я сильно разозлилась, когда узнала, как будут обстоять дела. Что же касается встреч с Иво, так мы дружим по-прежнему, и ни один из нас не испытывает ни малейшего смущения. Всем почему-то кажется, что в его присутствии я должна всегда краснеть, но это все ерунда – я просто одно из тех созданий, кому явно не хватает чувствительности. Я не могу испытывать смущения и застенчивости перед человеком, с которым знакома всю свою жизнь. Кроме того, со времени смерти моего отца, мне кажется, что он представляет звено связи с… – Она замолчала на полуслове. – Но довольно об этом! Мы уже достаточно поговорили обо мне! Расскажите теперь о себе. Мне не терпится услышать все о вашей жизни в Испании.
– А мне кажется, я никогда не устану от разговоров о вас, – ответил он серьезно. – Со мной не приключалось ничего заслуживающего внимания. Ничего, до самого сегодняшнего дня! Когда я вас увидел, мне показалось, что этих шести лет разлуки вовсе и не было…
– О, замолчите! Мне тоже так показалось, но ведь все это чепуха! С нами много чего случилось за это время. А вы надолго приехали в Бат?
– Я здесь для того, чтобы навестить мою матушку, и прибыл только вчера. Я не связан никакими сроками и собирался задержаться у нее на несколько недель. Матушка живет здесь со дня смерти моего отца. Здешний климат очень благотворно сказывается на ее здоровье, и она получает большое облегчение, принимая ванны. Мне грустно говорить об этом, но она почти инвалид и редко выходит из дому, или… Но вы ведь тоже живете здесь, Серена?
– Мы с моей мачехой приехали в Бат всего на несколько месяцев.
– Ага! Я слышал, что лорд Спенборо вторично женился, и опасался, что это может сделать вас очень несчастной.
– О, вовсе нет!
– Так вы живете с леди Спенборо? Она вам нравится? Она к вам хорошо относится? – обеспокоенно спрашивал он.
– Очень!
– Я рад этому. Слишком уж часто приходится слышать о том, как мачехи плохо относятся к детям от предыдущего брака. Но если она действительно любит вас по-матерински, я думаю, вы рады, что этот брак состоялся! Должно быть, ее защита и покровительство служат вам большим утешением?
Глаза Серены начали сиять, но она скромно сказала:
– Это совершенно верно! Я с нетерпением буду ожидать момента, когда смогу представить вас ей. Надеюсь, вам она не покажется слишком ужасной.
– Так вы позволите мне зайти? – торопливо спросил Гектор. – И она не будет возражать?
– Я уверена, что она очень мило примет вас.
– В одном этом сочетании – «милый прием» – есть что-то отвратительно надменное, – сказал он. – А что же до самого слова «вдовствующая», оно сразу же вызывает в голове картины, способные напугать самых отважных храбрецов. Если ваша мачеха носит тюрбан, так я уже заранее дрожу, это напомнит мне об одной из моих престарелых теток, которую я еще мальчиком смертельно боялся. Когда мне можно будет зайти к вам? И где вы живете?
– Мы разместились в Лаура-плейс. – Серена вдруг оглянулась и неожиданно рассмеялась. – Бог ты мой, а вы знаете, как далеко мы забрели? Если глаза не обманывают, мы дошли почти до самого конца Грейт Путтеней-стрит. Если я действительно вела вас в нужном направлении, должно быть, это было просто инстинктивно. Я даже не помню, как мы переходили через мост.
– И я тоже, – признался майор, поворачивая назад и приноравливаясь к ее легкой поступи. – Мне кажется, я иду как во сне. Я мечтаю, чтобы сейчас мы оба были на другом конце города, мне не хочется расставаться с вами так скоро. Я так боюсь, что мой чудесный сон скоро кончится!
– Майор Киркби, я начинаю думать, что вы превратились в закоренелого сердцееда.
– Я? Ах, вы опять смеетесь надо мной! Я думаю, что никогда ни с кем не флиртовал за всю мою жизнь.
– Боже милосердный, и вы хотите меня убедить, что ни одна прекрасная испанка не оплакивает ваш отъезд?
Он покачал головой.
– Ни одна, клянусь честью!
– А я и не знала, что жизнь в Испании так скучна.
– Я не видел там ни одной, которую мог называть красавицей, – сказал он просто.
За разговором они вскоре подошли к Лаура-плейс. Гектор расстался с ней у дверей. Он чуть помедлил, взял ее руку в свою и проговорил:
– Скажите же мне, когда я могу навестить вас?
– Когда вам будет угодно, – ответила Серена, улыбаясь.
Майор поднял к губам ее руку, горячо поцеловал и, с трудом оторвавшись, широким шагом отправился прочь, боясь оглянуться назад, чтобы не спугнуть ненароком свою материализовавшуюся мечту.
Спустя минуту Фанни с облегчением приветствовала Серену.
– О, как я рада, что ты вернулась! Я так боялась, что с тобой что-то случилось, ведь тебя не было столько времени. Но, Бог мой, дорогая, у тебя такой вид, словно с неба на тебя свалилось целое состояние.
– Никакое не состояние! – сказала Серена. Глаза ее искрились и ярко сияли, а в уголках рта еще блуждала улыбка. – Намного лучше, чем состояние, и уж до чего неожиданно. Я повстречала старого знакомого!
– Интересно, кто бы мог заставить тебя так выглядеть? Ну, пожалуйста, дорогая, будь серьезней, прошу тебя.
– О, я не могу! Ты когда-нибудь чувствовала себя девочкой, словно опять наступил твой первый сезон? Я и представить себе не могла, до чего это замечательно. Я сказала ему, что он может навестить нас: и пожалуйста, будь добра полюбить его. Будет такая восхитительная картина, когда я представлю его тебе: он воображает, что ты носишь тюрбан!
Фанни уронила пяльцы.
– Он? – Ее лицо внезапно просветлело. – Не… О, Серена, неужели ты хочешь сказать, что снова повстречала того молодого человека? Помнишь, ты рассказывала мне, что любила его? Ну, тот самый, единственный?
– Правда? Я тебе так говорила? Да, это он.
– О, Серена! – в восторге прошептала Фанни, – Как же я за тебя рада! Это точь-в-точь как в романе. По крайней мере ведь он все еще холост, верно, дорогая?
– Да, конечно! То есть я даже не спросила его, но ничуть не сомневаюсь. Интересно, когда он сочтет приличным зайти к нам? Думаю, это будет совсем скоро.
Это действительно случилось очень скоро. Майор Киркби нанес им визит на следующий день, явившись в Лаура-плейс сразу после сильнейшей грозы. Лайбстер, который помог ему снять насквозь промокший плащ и шляпу, приказал одному из слуг принести мягкую тряпку, чтобы вытереть высокие, безукоризненного покроя сапоги майора, а сам тем временем позволил себе осмотреть с особым интересом необычного гостя, которому столь бурная погода не помешала прийти в дом с утренним визитом. Его предупредили, что миледи ожидает, что майор Киркби зайдет к ним как-нибудь. Его воображение нарисовало образ постоянного жителя Бата средних лет, и поэтому когда он открыл дверь высокому красавцу-джентльмену, на редкость аккуратно и опрятно одетому и никак не старше тридцати лет, слуге пришлось пережить немалое потрясение, однако он сразу же сделал абсолютно правильные выводы. Пока мальчик вытирал грязь с безупречных сапог майора, а гость поправлял свой накрахмаленный галстук, Лайбстер совершил быстрый, но тщательный осмотр, причем за несколько секунд успел заметить, что длинный голубой фрак из тонкого сукна высшего качества является творением рук модного портного, что майор имеет неплохой вкус и недурно разбирается в жилетах, прекрасно знает, как повязать галстук, следуя последней моде. У него были отличные плечи и стройные ноги, позволявшие ему носить плотно облегающие панталоны. Дворецкий с одобрением заметил, что черты его лица правильные, а весь вид майора – на редкость достойный. Он повел посетителя наверх, в гостиную.