Текст книги "Переполох в Бате"
Автор книги: Джорджетт Хейер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)
– Вы, наверно, еще застали ссору Веллингтона и Каслри со стариком Блюхером. Об остальном же до меня дошли только слухи. О том, например, что сэр Гудзон Лоуи положил глаз на красивую вдову. Что принцесса Уэльская катается сейчас по итальянским деревушкам в великолепном экипаже, в который запряжен пони кремового цвета. Очевидно, репетирует свое появление в Эстли. Расскажите, как вы тут.
– Да так… Терпимо. А что привело вас в Глостершир? Думаете провести Рождество в Клейкроссе?
– Да. Это жертва, которую я с большой неохотой приношу на алтарь долга. Завтра приезжает моя сестра и привезет с собой своих отпрысков. А моя кузина Корделия ошибочно верит в то, что я тоскую по своим подопечным, и поэтому в четверг она обрушит на мою голову целую шайку.
– Боже мой, полный дом! Вы, наверно, не станете приглашать их в Делфорд?
– Я никуда не стану приглашать их. Августа сообщила мне, что я должен с радостью принять всех, но что касается того, чтобы взять в этом сезоне в Лейстершир старшего сына Корделии, то это уж увольте! Благодарю покорнейше! Я знаю своих лошадей и не хочу, чтобы Жерар сломал себе шею, будучи у меня в гостях.
Серена нахмурилась и сказала несколько резко:
– Жаль, что вы не можете быть добрее к этому мальчику.
– Я мог бы, не будь его мать так к нему добра, – ответил он холодно.
– Мне кажется, что это не в вашем характере. У вас нет ни терпения, ни угрызений совести, Иво.
– Вот уж вашему-то язычку строгие суждения никак не пристали, дорогая моя Серена!
Она вспыхнула.
– Надеюсь, по крайней мере, что совесть у меня есть.
– Я тоже на это надеюсь, только пока я этого не замечал.
Глаза девушки сверкнули, но после минутной борьбы она подавила в себе едкое замечание, уже готовое сорваться с языка.
– Прошу прощения, вы напоминаете мне, что ваше поведение по отношению к тем, кто находится под вашей опекой, – это не мое дело.
– Прекрасная наблюдательность, Серена, – одобрительно сказал Ротерхэм. – Теперь я оказался в тупике и не буду даже делать попыток выбраться оттуда. Вы имеете полное право судить о моем подопечном, сколько вам заблагорассудится, но зачем тратить эти замечания на меня? Корделия непременно нанесет вам визит и будет счастлива узнать ваше мнение обо мне – оно полностью совпадает с ее собственным!
Фанни вошла в комнату как раз в ту минуту, когда Серена воскликнула:
– О, неужели мы никогда не можем и десяти минут пробыть вместе, чтобы не поссориться?
– А мне кажется, что прошло гораздо больше времени, так что мы можем гордиться и поздравить себя с достижением, – ответил он, поднимаясь и пожимая руку Фанни. – Как поживаете? У вас очень огорченный вид. Я заехал только выразить мое почтение и так, честно говоря, уже задержался. Надеюсь, вы в добром здравии?
Фанни никогда не знала, как следует отвечать на такие речи, и залилась краской, бормоча, что она так рада… она надеется, что он еще посидит… они никак не ожидали…
– Благодарю вас, но нет! Со Спенборо у меня теперь нет никаких дел, и я просто заехал к вам по пути в свое имение.
– Вам не следует высказывать недовольство бедняжке Фанни! – с негодованием сказала Серена.
– У меня ведь нет совести! – быстро отпарировал он. – Моя сестра проводит Рождество в Клейкроссе, леди Спенборо, и мне даны указания выяснить, можно ли к вам приехать с визитом.
– О да! Мы будем очень рады видеть леди Силчестер. Прошу вас, заверьте ее… Это так мило!
Он откланялся и вышел. Фанни вздохнула с облегчением и сказала:
– Я так ему благодарна! Миссис Стоу говорит, что палтуса пришлось выбросить, а как подумаю, что нам пришлось бы угощать лорда Ротерхэма обычным обедом, так просто чуть в обморок не падаю. Что бы он тогда подумал о нас! Интересно, почему он вышел из себя?
– Неужели тебе еще нужно спрашивать? Конечно, я помогла ему в этом.
– Дорогая моя Серена, но, право, тебе не следовало!
– Да, правда, но я и в самом деле не хотела ссориться, но случайно сказала что-то резкое. Ну что же! Это было справедливое замечание, но я никогда не думала, что оно так заденет его. Я, конечно, сожалею об этом, только мне почему-то кажется, что не поссорься мы из-за этой ерунды, так непременно повздорили бы из-за чегонибудь другого.
– О Боже мой! Но, может быть, он больше не приедет к нам? – с надеждой сказала Фанни.
Глава IV
Однако скоро выяснилось, что надежды Фанни не оправдались. Два дня спустя Серена, возвращаясь с прогулки из парка в Доуэр-хаус, обнаружила во дворе перед конюшнями незнакомый экипаж. Как раз, когда она разглядывала герб на дверце, Ротерхэм вышел из конюшни и сказал после короткого отрывистого приветствия:
– У вашей кобылы слишком короткая спина!
– Ерунда! – отрезала она.
– Я никогда не говорю ерунды о лошадях!
Серена рассмеялась, откидывая капюшон с блестящих волос.
– Я заключила пари сама с собой, что еще раз поспорю с вами, что у моей кобылы действительно слишком короткая спина, слабые сухожилия, да к тому же, похоже, и костный шпат уже начался.
Сверкнула улыбка, и Иво сказал уже мягче:
– Где это вы разгуливали? А я-то думал, что сегодня слишком грязно и выманить вас из дома можно было бы только под предлогом охоты.
Она подавила вздох.
– Не говорите об охоте! Я думаю, сегодня в Норманшолте прекрасный гон, но мне кажется, что в такую погоду след держится только на воздухе на уровне пояса. Как это случилось, что вас там нет?
– Августа приказала мне сопровождать ее, и вот я здесь вместо охоты.
– Тогда мне вас жаль. Так она у Фанни? Мне надо идти к ним.
Маркиз направился вместе с ней к дому, длинные полы его белого плаща почти касались лодыжек.
– Вы все еще держите ваших лошадей в конюшнях Милверли? – полюбопытствовал он.
Серена заколебалась.
– Честно говоря, нет.
– Отчего же?
– По правде говоря, я их продала, – беззаботно ответила она.
У Ротерхэма был вид человека, оглушенного ударом грома.
– Продали их! Бог ты мой, должен ли я это понимать так, что ваш кузен отказал вам в этом удовольствии?!
– Вовсе нет. Но ведь это было бы так неразумно – содержать целый табун верховых лошадей, только чтобы они застаивались в конюшнях. И поскольку Джейн сейчас не выезжает, я подумала, что будет лучше избавиться от них. Кроме того, согласитесь, что я не могу в моем положении позволить себе содержать полдюжины верховых лошадей для охоты.
Было видно, что он раздражен.
– Не говорите чепухи! Какого черта, почему вы не обратились прямо ко мне? Если вам нужны деньги на такой пустяк, как этот, вы всегда могли получить их!
– Из вашего кармана, Иво?
– Ерунда! Вы богатая женщина!
Она была приятно удивлена и тронута.
– Дорогой мой Иво, мне известно, – так же, как и вам, – что не в вашей власти нарушить постановление об опеке. Я ведь не такая уж легкомысленная, хотя вы наверняка так думаете обо мне! Я уже давно выяснила все эти вопросы с мистером Перротом.
– Позвольте сказать вам, Серена, что независимые замашки вам совсем не идут! – сердито проговорил маркиз. – Советоваться с Перротом! Вот уж не было ни малейшей причины!
Девушка улыбнулась.
– Вы только что сами убедили меня, что причины были. Благодарю вас, Иво, но я убеждена, что и вы понимаете, как непристойно было бы вам давать мне деньги!
– Ничего подобного! Если бы я ссудил вас деньгами, будьте уверены, я вел бы строгий учет ваших трат и ожидал бы, что вы возвратите долг.
– Ах, отец предупреждал меня, что лучше не попадаться в руки ростовщиков, – возразила Серена, смеясь над ним. – Нет, нет. Не говорите ничего. Право же, я вовсе не такая уж неблагодарная, но мне вовсе не хочется влезать в долги. Что же касается моих лошадей… Ну что же! Я признаюсь, мне было больно расставаться с ними, но все это уже в прошлом, и я уверяю вас, что больше не сожалею об этом. Прошу вас, входите же и скажите леди Силчестер, что я через минуту выйду к ней. Я не должна появляться в гостиной такой грязной.
Она исчезла в доме. Ротерхэм последовал за ней, швырнул пальто и шляпу на стул и присоединился к своей сестре и Фанни, беседовавшим в гостиной. Через несколько минут Серена вышла к гостям – она переоделась, и вместо платья для прогулок на ней был облегчающий наряд из черного бархата, закрытый до самого ворота, так, что его оживлял только маленький воротничок из плотного батиста. Мрачный цвет платья подчеркивал белизну кожи девушки. Если Фанни в своем трауре казалась грустной и печальной, то Серена со своими огненными локонами и белоснежным цветом лица выглядела на редкость привлекательно.
Леди Силчестер была всего лишь на два года старше своего брата, однако выглядела уже почтенной матроной. Она пристально посмотрела на обеих девушек и воскликнула:
– Честное слово, Серена, ты выглядишь потрясающе!
– Это похвала или осуждение? – поинтересовался Ротерхэм.
– О, вам не следует хмуриться, глядя на меня! Серена знает, что я всегда говорю, что думаю. Как поживаешь, Серена? Я рада, что вижу, как славно вы устроились с леди Спенборо. Только вот мне почему-то кажется, что вам здесь немного тесновато. А как поживают ваши в Милверли? Думаю, что долг обязывает меня заглянуть к ним. Представьте себе, я никогда прежде не встречалась с женой Хартли. Леди Тереза предупредила, что она вряд ли мне понравится. Однако я не хочу показаться невежливой!
– Дорогая моя леди Силчестер, жаль, что вы еще ничего не знаете о Джейн. Она очень милое существо, уверяю вас!
– Я рада это слышать. Для вас было бы крайне неприятно жить в близком соседстве с плохими людьми. Кстати, мне уже надоело отвечать на бесконечные вопросы, Серена, о твоих отношениях с моим братом. Люди так любят задавать совершенно неуместные вопросы да еще ждут исчерпывающих ответов.
– Совершенно верно, – ответила Серена, забавляясь. – Так что, прошу вас, рассеивайте все эти дурацкие слухи. В них нет ни слова правды.
– То же самое говорил и Ротерхэм. Я очень рада этому! Не то чтобы ты мне не нравишься, моя дорогая, но из этого никогда бы ничего путного не вышло.
Ты слишком бойка и деятельна для Ротерхэма. Мы с леди Спенборо всего несколько минут назад говорили, что ему подойдет только маленькая смирная мышка.
– Премного благодарен вам обеим! – поклонился Ротерхэм.
Покраснев от смущения, Фанни заторопилась:
– О нет! Я вовсе не… То есть, это леди Силчестер сама… – Милосердие в лице вошедшего слуги перервало ее извинения, и она поднялась, говоря: – Леди Силчестер, надеюсь, вы голодны? Не перейти ли нам в столовую?
Серена, вздрагивая от смеха, проговорила в тот момент, когда беспокойную гостью провожали в столовую:
– Мне так жаль мышку!
Ротерхэм сокрушенно усмехнулся:
– Право, и мне тоже! Августа просто невозможна.
Они присоединились к женщинам в столовой, где была накрыта полуденная трапеза, состоявшая из холодного мяса и фруктов, но не успели все занять свои места за столом, как послышался стук колес подъехавшего экипажа, и спустя несколько минут дворецкий вошел сообщить Фанни, что в гостиной ее ожидают леди и мисс Лэйлхэм.
Фанни была вынуждена извиниться перед гостями. Ее удивило, что Лайбстер, на которого во всем можно было положиться, не сказал, что ее нет дома, и как только он закрыл дверь столовой, она мягко пожурила его. Однако оказалось, что дворецкий изо всех сил старался выпроводить нежеланных гостей, говорил, что миледи сейчас занята. Но ему пришлось отступить. Леди Лэйлхэм настаивала на том, что ей надо передать миледи нечто очень важное и она не задержит миледи надолго. С тяжелым сердцем Фанни вошла в гостиную.
Все оказалось точно так, как она и ожидала. Леди Лэйлхэм – красивая и модно одетая дама, с блестящими манерами и весьма уверенная в себе, – собиралась сделать свой визит по возможности более продолжительным. Она пошла навстречу Фанни, принося извинения и тараторя всякую ерунду. Еще две недели назад она, видите ли, пообещала дать экономке дорогой леди Спенборо рецепт грушевого варенья.
– Только так получилось, что это обещание совсем вылетело у меня из головы. Полагаю, что вам бы хотелось получить рецепт немедленно, я просто сгораю от стыда за свою забывчивость! Этот долгожданный рецепт здесь, я привезла его, только мне надо будет кое-что вам пояснить.
Фанни не могла припомнить, когда же она желала узнать тайну грушевого варенья, но приняла рецепт с вежливой благодарностью.
– Мне так не нравятся люди, которые дают обещания и тут же забывают об этом! Но я не хочу задерживать вас. Насколько я понимаю, у вас собрались друзья. Уж не Ротерхэму ли принадлежит экипаж, что я заметила во дворе?
Фанни ничего не оставалось сделать, как только кивнуть головой и пригласить двух дам присоединиться к собравшимся в столовой. С показным нежеланием и неохотой леди Лэйлхэм позволила уговорить себя. Фанни подумала про себя, что гостья затем только и приехала. Фанни не было необходимости представлять ее.
– Да, в самом деле, я ведь знакома с леди Сереной! Как поживаете? Кажется, последний раз мы виделись на балу у Ормесби – такой был неудачный бал, не правда ли? Ах, лорд Ротерхэм! Не беспокойтесь, прошу вас! Ужасно неудобно присоединяться к вам таким вот образом, но ведь леди Спенборо и слушать ничего не хочет! По правде говоря, мне очень повезло, что я нашла вас здесь, мне так хотелось увидеться с вами!
– В самом деле? – протянул маркиз с сильной нотой удивления в голосе.
– О да, мой старший сын сообщил мне, что Жерар Монкслей – его большой друг, а ведь он будет проводить Рождество у вас в доме! У меня нет выхода – придется организовать небольшую вечеринку для этих ветреных молодых людей. Мне бы очень хотелось попросить миссис Монкслей привезти своих дочерей, но я понятия не имею, как это можно будет сделать, ведь я не имею счастья знать ее… Может быть, вы придете мне на помощь, лорд Ротерхэм?
Маркиз вежливо ответил, что не может сейчас давать никаких обещаний за свою кузину. Леди Силчестер же добавила:
– Девочки мечтают приехать на ассамблею в Кэнбери. Не знаю, захочет ли этого Корделия Монкслей для Сьюзан и Маргарет, но я все еще не уверена – позволить ли Кэролайн ехать туда? Серена, а что ты думаешь об этом плане? Что бы ты посоветовала?
Серена, усадившая Эмили Лэйлхэм на стул между собой и Ротерхэмом, увидела искорки в больших и бархатных, словно анютины глазки, глазах девушки, беспокойно устремленных на нее. Она улыбнулась и сказала:
– Я сама никогда не бывала в Кэнбери на ассамблеях, но мне кажется, что большого вреда от этого быть не должно.
– Смертельная тоска, – сказал Ротерхэм. – Вы не встретите там ни одного приятного человека, и, если только вам не доставляют особенную радость неискренние комплименты, куда приятнее оставаться дома.
– Вы слишком суровы, – вмешалась Серена, стараясь сказать это как можно значительнее.
– Да, так бы я и поступила, – ответила его сестра, – но теперь, когда девочки вбили это себе в голову, я просто не знаю, что и делать. Мне кажется, что они не смогут танцевать в Клейкроссе, ведь их трое, а там будут только Жерар и Элфин, а так дело не пойдет. Если только там не будет всяких вальсов да кадрилей, думается, Силчестер не станет возражать против того, чтобы позволить Кэролайн пойти туда. В конце концов, там ведь будет Элфин, и, если общество будет уже слишком пестрым, он должен будет танцевать с сестрой.
– Это будет редкое удовольствие для них обоих, – прокомментировал Ротерхэм.
Сдавленный смешок заставил его взглянуть на очаровательное личико девушки, сидящей подле него. Он встретил поднятый на него взор, полный лукавства.
– О, прошу прощения! – выдохнула Эмили испуганно.
– Вовсе не за что. Когда я шучу, мне нравится, когда это ценят должным образом. А вы собираетесь поехать на ассамблею?
– О, я не знаю! Я надеюсь… Но я еще не совсем начала выезжать, боюсь, мама не позволит мне!
– А что означает, когда кто-то выезжает совсем?
– Не дразните ее! – проговорила Серена, догадываясь, что девушка растерялась, не зная, что отвечать. – Она станет выезжать по-настоящему, только когда будет представлена ко двору. Когда это будет, Эмили?
– Весной. Мама собирается дать бал! – благоговейным голосом ответила девушка. – Вообще-то, – добавила она наивно, – бал даст бабушка, только она не желает появляться там, и мне кажется, что это так неудобно.
Ротерхэм явно забавлялся, но раньше чем успел углубиться в тайны прозвучавшей речи, – а именно таковым, опасалась Серена, и было его намерение, – внимание его отвлекла леди Лэйлхэм, сидевшая слева от него.
– Что вы скажете, лорд Ротерхэм? Мы с вашей сестрой обнаружили, что у нас одни и те же сомнения, но мне кажется, что я нашла план, благодаря которому у наших ветреных молодых людей не будет иного выхода, как явиться на ассамблею. Не согласитесь ли вы вступить в небольшой заговор между нами, вдруг это решит все проблемы?
– Разумеется, – ответил он.
Ей пришлось удовлетвориться этим лишенным энтузиазма ответом и обратиться к леди Силчестер за возможным сотрудничеством.
Ротерхэм снова повернулся к Эмили и увидел, что ее лицо, порозовевшее от возбуждения, поднято к нему и глаза сверкают.
– О, благодарю вас! – прошептала она.
– Вам так нравятся ассамблеи?
– О да, очень. То есть я не знаю… Я никогда на них не бывала!
– Как человек, выезжающий еще не совсем. Вы живете в Кэнбери?
– О нет. В Черрифилд-плейс. Разве вы не знаете? Вы же проезжали мимо сегодня утром!
– В самом деле?
– Да, и мама догадалась, что это вы, увидев ваш герб. Мы были в это время у ворот, собираясь только прогуляться в деревню, но мама сказала, что вместо этого должны поехать сюда, потому что ей надо срочно отдать рецепт для леди Спенборо.
– Узнаю руку Провидения.
Эмили была озадачена и замолчала, испуганная ироническими нотками в его голосе. Серена пришла ей на помощь:
– Надеюсь, тебе понравится ассамблея и у тебя будет много партнеров.
– В пределах приличий и избранного круга, – процедил Ротерхэм, встретившись с ней глазами.
Она нахмурилась, ибо хорошо знала, что он вполне способен сказать что-нибудь достаточно ядовитое, но вполне понятное для его невинной соседки. Леди Лэйлхэм, достигнув цели своего визита, теперь решила сделать мудрый тактический ход и откланяться. Вызвали ее экипаж, и она увела свою дочь, вполне удовлетворенная результатами утренней кампании.
– Я никогда раньше не встречалась с этой женщиной, но скажу однозначно – она мне не понравилась, – заметила леди Силчестер совершенно спокойно. – Мне бы не хотелось, чтобы она называла меня повсюду «моя дорогая Августа Силчестер»!
– Мне кажется, она знала, что вы здесь, и приехала именно поэтому, – заявила Фанни.
– Она действительно знала, – воскликнула Серена, и глаза ее засмеялись. – Этот младенец – ее доченька – выдает секреты самым невинным образом! Я просто не знаю, как мне удалось сдержаться. Ее мамочка сама виновата, что не слушает болтовню своей дочери.
– Что бы я хотел узнать, так это почему же бабушка не будет на балу, который сама же и дает? – сказал Ротерхэм.
– Я так боялась, что вы можете спросить ее об этом! – сказала Серена.
– Я узнаю это на ассамблее, где вас не будет, и вы не сможете испортить мне все удовольствие.
– Вы же не поедете на ассамблею! – недоверчиво воскликнула она.
– Я непременно поеду!
– Так вам, значит, нравятся неискренние комплименты? – поддразнила его Серена.
– Нет – безыскусная беседа мисс Лэйлхэм!
– Ах нет, она не удовлетворит вас. Вы отпугнули ее!
– Ее надо будет просто приручить.
– Нет, нет, это было бы уж слишком гадко с вашей стороны! Более того, вы можете пробудить определенные надежды у ее мамочки.
– Я буду неотразим. Приеду туда с моей племянницей и друзьями, и в следующий раз вы непременно услышите, что я не так неприятен, как они раньше предполагали.
Серена рассмеялась, ей не верилось, что Ротерхэм говорит серьезно. Однако следующей гостьей, посетившей Доуэр-хаус, оказалась миссис Монкслей, которая приехала в сочельник из Клейкросса и рассказала, что план появления на ассамблее – дело уже решенное.
Миссис Монкслей была вдовой военного, оставившего ее с шестью детьми и состоянием, которое считалось вполне достойным всяческого уважения. Это была очень добродушная женщина, но, к несчастью, ей не хватало здравого смысла, а потому она никак не могла приучить себя к необходимой экономии. Ее дому явно не хватало твердой руки и хорошего управления, отчего она постоянно пребывала в полном расстройстве нервов, что, в свою очередь, всегда возмущало Ротерхэма. Он был кузеном ее покойного мужа. Кроме того, что Иво был назначен ее опекуном, вместе с ней он осуществлял опеку и над ее детьми. Миссис Монкслей никогда не могла понять, что заставило ее бедного покойного мужа сделать такой плохой выбор, и никогда не переставала жалеть об этом. По ее мнению, это был самый неподходящий для этого человек. Его никак нельзя было назвать рассудительным, да еще его нетерпеливый характер!.. К детям своего покойного кузена он относился так равнодушно, что было загадкой, различает ли он этих детей между собой. Решения его отличались высокомерием и властностью и отдавались без малейшего учета ее желаний; будучи сам обладателем огромного состояния, маркиз и понятия не имел о том, с какими трудностями приходится сталкиваться всем, кому приходится вести светскую жизнь, имея намного меньший доход. Ротерхэму всегда казалось, что ей следует распоряжаться деньгами намного лучше. Это именно он настоял на том, чтобы ее дорогого Жерара отправили учиться, хотя врач неоднократно заявлял, что хрупкое сложение бедного малыша слишком деликатно для тягот суровой жизни Итона. Однако чудесным образом Жерар сумел замечательно окрепнуть во время учебы, то же было и с Чарли, дородность которого позволяла ей не беспокоиться за его здоровье. Но теперь Ротерхэм говорил, что пришла пора и несчастному малышу Тому присоединиться к своим братьям. Леди Монкслей не могла заставить маркиза понять, что для нее означают невиданные расходы на содержание сыновей в Итоне. Что же касается девочек, то – если забыть, что он заставил рыдать Маргарет, заявив, что, возможно, сможет выслушать ее, если каждое обращение к нему не будет сопровождаться смешками, – он их и вовсе не замечал. Очень даже может быть, что опекун совсем забыл о существовании малышки Лиззи: уж имя-то ее он никогда не мог запомнить.
Леди Карлоу слушали и сочувственно кивали, соглашаясь с ее жалобами. Фанни, возможно, была более искренна, чем ее падчерица. Серена же была согласна, что маркиз действительно выделял слишком мало денег для женщины, на руках которой осталось шестеро детей; но она также не выносила дорогих капризов, а миссис Монкслей была до того глупа! Однако ей было жаль Жерара, которого он откровенно презирал. Это же мнение разделяла леди Силчестер, говоря, что джентльмену не нравится возиться с чужими детьми, и никто не вправе ждать, что такой блестящий спортсмен, как Ротерхэм, привязался бы к Жерару, который совсем не интересовался спортом, нескладно сидел на лошади и страдал отсутствием остроумия. Кто может одобрить поведение живого и шустрого Чарли, который во время своего единственного визита в Делфорд принялся вытворять всевозможные шалости и проказы – начал с того, что попытался оседлать самых бешеных лошадей своего опекуна, и кончил тем, что свалился с крыши конюшни, сломав себе ключицу? Все, что тогда сказал Ротерхэм, – это Чарли должен считать себя счастливчиком, что сломал только ключицу и что будь он проклят, если еще хоть раз обременит себя этим щенком.
– И дело совсем не в том, что бедный Жерар нравился бы ему больше, будь только он немного посмелее, – жаловалась миссис Монкслей. – Я уверена, ни один мальчик не может быть смелее Чарли, ведь он вечно попадает во всякие истории и никогда не обращает внимания на то, что ему говорят, но ведь и это не нравится Ротерхэму! Уверяю вас, леди Серена, я живу в постоянном страхе рассердить Иво, пока мы находимся у него в Клейкроссе, ибо знаю, что он может обращаться с бедным мальчиком с ужасающей резкостью.
Даже Фанни не могла не рассмеяться, слушая ее безыскусные истории. Она поинтересовалась, как же это миссис Монкслей не побоялась оставить такого шалуна предоставленным самому себе. Но оказалось, что миссис Монкслей привезла его с собой, но, не желая беспокоить Фанни его присутствием, понадеялась, что Жерар позаботится о брате. Она высадила их обоих в Черрифилд-плейс. Жерар Монкслей и Элфин Лэйлхэм вместе учились в одном колледже. Миссис Монкслей надеялась, что леди Лэйлхэм не будет возражать, что она послала вместе с братом и Чарли. Серена подтвердила, что Лэйлхэмы не будут против того, что могло бы укрепить их связь с Клейкроссом.
Во время шумной ассамблеи к Серене, к ее великому изумлению, неожиданно подошел Ротерхэм. Его атласные штаны до колен и шелковые чулки заставили девушку воскликнуть:
– Так значит, вы и в самом деле посетили нашу ассамблею!
– Я здесь, но сейчас сижу в комнате для игры в карты.
Она подняла брови:
– Как наша птичка? Не желает садиться на руку?
– Напротив! Но птичку натаскали, и она превратилась в образец пресной благопристойности. Я протанцевал с ней два первых танца, и весь разговор, который мне удалось завести с ней, заключался в словах «О, лорд Ротерхэм!» или «О да, лорд Ротерхэм!» и еще разок, но чисто случайно: «Именно так, лорд Ротерхэм!» Тогда я решил попробовать, какой эффект произведут на нее слова о том, что она затмевает всех местных красавиц, но единственное, чего я добился, так это: «Ах, как вы можете, лорд Ротерхэм!» Я более не испытывал судьбу, а вместо этого прибыл официально попрощаться с вами и леди Фанни. Мои гости разъезжаются завтра, и к концу недели мне необходимо быть в Лондоне.
– Боже мой, не хотите ли сказать, что Эмили – единственная девушка, которой вы оказали честь, пригласив на танец? Вы не приглашали ни вашу племянницу, ни Сьюзен, ни Маргарет? – вскричала шокированная Серена.
– Нет.
– Но это же крайне неприлично – просто невероятно! Вы всегда даете пищу для сплетен. Выделить одну девушку, тем более не из ваших гостей, Иво, это просто верх неприличия и, кроме того, это крайне нехорошо по отношению к самой Эмили.
– Вовсе нет! – возразил он, скривив губы. – Ее мамаша просто в восторге, могу вам поручиться.
– А это еще хуже. Вы отлично знаете, что она за человек. Ее амбиции просто границ не знают. Можете быть уверены, вы разбудили в ней самые невероятные ожидания и превратили этого несчастного ребенка в предмет зависти и пересудов, и все это только ради забавы! Есть что-то на редкость омерзительное во всем этом. Я могла бы назвать вам полдюжины девушек, да что там – всех присутствующих сегодня на ассамблее, так же достойных вашего внимания, как и Эмили Лэйлхэм. Но нет! Вы изображали из себя великого человека, который осчастливил своим присутствием заурядную провинциальную ассамблею, и все ради того, чтобы забавляться, видя, какой переполох вызывает одно ваше присутствие!
– Неужели? – проговорил он. Скулы его побледнели.
– Я полагаю, что это все ваша немыслимая надменность, но вам это чести не прибавляет, Ротерхэм. Если уж вы пошли на общественную ассамблею, у вас не было иного выбора, кроме как вести себя вежливо по отношению ко всем присутствующим.
– Благодарю вас! Вы обладаете прямо-таки даром драматизировать события. Нет сомнения, вы ожидаете, чтобы я вернулся в зал, и все для того только, чтобы даровать, как вы изволили выразиться, еще двум или трем девицам исключительную честь протанцевать со мной!
– Именно это сделал бы мой отец в подобной ситуации, так как он-то был настоящим джентльменом! – сказала Серена, чувствуя, как слезы подступают к глазам. – Теперь я буду по-другому думать о вас!
– Мне дела нет до того, что вы там думаете обо мне, – огрызнулся маркиз. – Леди Спенборо, нет ли у вас поручений, которые я бы мог выполнить для вас в Лондоне? Я буду крайне счастлив!
– О нет, благодарю вас! – ответила Фанни, сидящая рядом с Сереной.
– Тогда я откланиваюсь! Ваш самый покорный слуга!
Официальный поклон, яростный взгляд, брошенный на Серену, – и вот он уже ушел.
– О Господи! – проговорила Фанни, прижимая ладони к вискам. – Я чувствую себя совсем разбитой! И… Ах, Серена, мы даже не догадались предложить ему хотя бы стакан наливки!