Текст книги "Переполох в Бате"
Автор книги: Джорджетт Хейер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
Глава XIV
Ротерхэм снова сел и наполнил стаканы себе и майору. Гектор вернулся к своему стулу, но остановился, уцепившись руками за спинку, и резко сказал:
– Ее необходимо убедить в этом!
– Не знаю, насколько силен ваш дар убеждения, – ответил Ротерхэм, – но сомневаюсь, что вам удастся сделать это.
– Если бы она знала, что вы договорились со мной…
– Это наверняка лишь укрепило бы ее в своем мнении. Более того, я не согласен с вами и не понимаю, почему Серена должна быть лишена того, чем по праву может наслаждаться. – Ротерхэм поднял свой бокал и откинулся на спинку стула, вытянув одну ногу перед собой, а руку засунув в карман бриджей. Он смотрел на майора несколько насмешливо.
– Серена, мой дорогой сэр, дочь исключительно богатого человека и прожила всю свою жизнь до смерти Спенборо в роскоши. Я не вижу причин, почему она должна провести оставшуюся ее часть в лишениях. Я сомневаюсь, что ей понравится это. Хотя это, конечно, и не мое дело. Убеждайте ее любыми способами, если хотите, и верьте в то, что сможете содержать ее, когда добьетесь своего.
Наступило долгое молчание. Майор тяжело опустился на стул и некоторое время молча сидел, уставившись на бокал с вином, который он, не переставая, крутил в руках. Наконец сделал глубокий вдох и решительно поднял голову.
– Лорд Ротерхэм, когда я делал предложение Серене, то не знал, что ее состояние такое огромное, иначе расценил бы свое предложение как наглость. Я удивлен, что вы ведете себя так… я бы сказал… снисходительно. Я прекрасно представляю, в каком свете я предстану перед теми, кто не знаком с обстоятельствами дела. В свою защиту могу сказать, что я влюбился в нее… с первого взгляда. Серена тоже ответила мне взаимностью. Она еще много лет назад вышла бы за меня замуж, но мое положение было недостаточно прочным. Я был просто никто, младший сын. Мы разлучились! Я не надеялся увидеть ее вновь, но забыть уже не мог. Для меня она была недостижимой мечтой, прекрасной богиней! – Киркби помолчал, и с некоторым трудом продолжил: – Но, кажется, я не должен объяснять это вам. Я знаю… Серена рассказывала мне…
– Если Серена рассказывала вам, что я когда-либо называл ее богиней, она либо обманывалась, либо намеренно обманывала вас, – перебил Ротерхэм.
– Она не… Я только думал…
– Тогда больше так не думайте. Я понимаю, что когда вы унаследовали ваше нынешнее состояние, то решили, что Серена теперь доступна для вас?
Майор покачал головой.
– Это никогда не приходило мне в голову. Я не надеялся, что она даже помнит меня. Но мы встретились здесь, в Бате, никто из нас и не мечтал об этом.
Он поднял глаза и, краснея, закончил:
– Словно и не было этих прошедших лет…
– Понимаю. – Ротерхэм еле заметно улыбнулся. – Фактически ваша мечта осуществилась.
– Может, это звучит глупо. Я не собирался вам все это рассказывать. Но то, что произошло сегодня…
– Вовсе нет. Вам очень повезло, майор Киркби. По собственному опыту скажу, что обычно такие мечты кончаются полным разочарованием. Значит, Серена – именно такая, какой вы ее считаете? Должно быть, вы знаете ее намного лучше, чем я мог представить.
– Как могу я… как я могу разочароваться в ней! – воскликнул майор с излишней горячностью.
– По всей видимости, нет.
– Нет! Это немыслимо.
– Тогда нам не нужно думать об этом. Я признателен вам за ваши уверения, но они были излишними. Мне не приходило в голову, что вы хотите жениться на Серене ради ее состояния: она не такая глупая, чтобы влюбиться в «ловца удачи». Да и в своих действиях мне подотчетна.
– Разве вы не должны были охранять Серену от всяких «ловцов удачи», когда ее отец назначил вас опекуном?
Губы Ротерхэма сжались.
– Нет. Он несомненно надеялся, что я должен предотвратить ее брак с нежелательным человеком. Простое неравенство положений не является нежелательным в глазах закона. Она вышла бы замуж за кого хотела, даже если бы я поклялся, что не дам ей ни гроша к тому, что у нее имеется. – Он коротко рассмеялся. – И сразилась бы со мной после всего в Апелляционном суде! – Он встал. – Кажется, говорить больше не о чем. Пойдемте?
– Да. Я должен подумать. Я не знал о размерах состояния, сомневался без всякой причины… Если бы не леди Спенборо, я бы просто сошел с ума.
Ротерхэм направился было к дверям, но остановился и посмотрел на майора.
– Это леди Спенборо посоветовала вам объясниться?
– Да, я был просто в отчаянии! Мне она показалась человеком, к которому можно обратиться за советом.
– Боже правый!
– Вы думаете о ее молодости? Но я знаю ее преданность Серене. Ее доброту, ее сострадание я не могу просто описать словами. Потеря Серены для нее большой удар, но я уверен, что о себе-то она и не думает. Я не знаю другого юного существа, такого сильного духом и понимающего.
– Великолепная женщина, – согласился Ротерхэм. – Замужество Серены несомненно огорчит ее. Она совершенно не может жить в одиночестве.
– Именно так! Каждый может ощутить, что она нуждается в защите от… Но боюсь, что ее сестра станет навязываться ей, а судя по всему, более несговорчивой и придирчивой девицы не сыскать.
– Неужели! Да, мрачная перспектива. Однако осмелюсь заявить, что скоро она снова выйдет замуж.
– Замуж! – майор казался пораженным, но быстро оправился и произнес: – Ну да! Конечно! Мы должны надеяться на это.
– Я – надеюсь, – загадочно проговорил Ротерхэм и открыл дверь.
Поднимаясь по лестнице, они услышали звуки музыки. Фанни сидела возле распахнутого окна, глядя на сгущающиеся сумерки, а Серена играла на пианино в глубине гостиной. Завидев входящих мужчин, она прекратила игру, но майор подошел к ней и попросил:
– О, не вставай! Ты играла сонату Гайдна, которую я попросил выучить для меня.
– Пытаюсь играть! Ее еще рано демонстрировать слушателям.
– Попытайся еще разок. Я тебе буду переворачивать ноты.
Она подчинилась. Ротерхэм подошел к окну и сел рядом с Фанни. В течение нескольких минут он следил за парой в другом конце гостиной, но лицо его оставалось непроницаемым. Потом повернул голову, взглянул на соседку и заговорил пониженным голосом:
– Я понимаю, что этот брак одобрен вами, леди Спенборо.
– Да, я уверена, майор Киркби сделает Серену счастливой.
– Правда?
– Не может быть иначе. Он такой добрый и… так преданно любит ее.
– Он сообщил мне.
– Это действительно так. Гектор преклоняется перед ней и, думаю, сделает все, чтобы угодить молодой жене.
– Великолепно! А майор с ней не ссорится?
– Нет, нет! У него превосходный характер, и он такой терпеливый. Я чувствую, что его мягкость и терпимость лишают ее возможности ссориться с ним. – Она заметила улыбку на его губах и спросила: – Вам он не нравится, лорд Ротерхэм?
Тот пожал плечами.
– Я не увидел в нем ничего плохого.
– Я так рада, что вы дали свое согласие.
– Отказ ни к чему не привел бы.
Фанни встревоженно посмотрела на него и нервно произнесла:
– Боюсь, вы не совсем довольны. Он ей не ровня по положению и состоянию, но достоин ее, уверяю вас.
Он прервал ее в своей бесцеремонной манере:
– Напротив! Я более удовлетворен, чем ожидал. Если бы я знал… – Он замолчал. Фанни заметила, что улыбка полностью исчезла с его лица, а брови снова нахмурились. Так он просидел несколько минут.
Ей показалось, что его лицо помрачнело у нее на глазах. Словно ощутив ее взгляд, Ротерхэм вышел из своего забытья и повернулся, чтобы встретиться с вопрошающими глазами Фанни.
– Таким людям, как вы и майор Киркби, можно позавидовать, – сказал он. – Вы совершаете ошибки, но не по вине своего дурного характера. Я должен идти. Не вставайте!
Она очень удивилась и только спросила:
– Вы останетесь на чай?
– Благодарю, нет! Сегодня будет чудесная ночь. Еще не стемнело, а на небе полная луна. – Он пожал ей руку и прошел проститься с Сереной и майором.
– Так скоро! – воскликнула Серена, быстро поднявшись со своего стула. – Боже, надеюсь, я не отпугнула вас своим жалким музицированием?
– Я и не слушал. Сегодня я ночую в Мальборо или Ньюбери и не могу оставаться.
– Вы не пожелали мне счастья.
Наступила пауза, пока они смотрели друг другу в глаза.
– Разве? Я желаю вам счастья, Серена. – Пожатие его руки было немного болезненным. Он выпустил ее руку и повернулся к майору – Я также желаю удачи и вам. Думаю, что вы будете счастливы.
Короткое прощание, и он ушел. Серена закрыла крышку пианино. Майор с минуту смотрел, как она собирает ноты.
– Больше не будешь? – ласково спросил он.
Серена отнесла ноты в кабинет и ответила:
– Не сегодня. Я должна еще попрактиковаться, прежде чем снова сыграть тебе. – Она повернулась и положила свою руку на его, доведя жениха до середины комнаты. – Что ж, все прошло вполне прилично. Жаль, что я рассердилась, но это он виноват. Ты возненавидел его?
– Он мне не понравился, – признался жених. – Но маркиз отнесся к моим претензиям с добротой, которой я от него не ожидал.
– Твои претензии! Зачем ты говоришь такие абсурдные вещи! – нетерпеливо сказала Серена. Майор промолчал, и она пожала ему руку, произнеся более дружелюбно: – Знаешь, мне скоро двадцать шесть. Я очень признательна, что ты сделал мне предложение! Я уже отчаялась создать респектабельный альянс.
Он улыбнулся, но ответил:
– Перестань, Серена. Ты не должна отмахиваться от разговора. Мы должны серьезно обсудить все.
– Не сейчас. У меня болит голова. Не дразни меня, Гектор.
– Моя дорогая! Тогда иди приляг. Не надо было мне просить тебя играть на пианино. Тебя знобит?
Она высвободила руку.
– Нет, нет! Ничего страшного. А вот и чай!
Он озабоченно смотрел на нее, а Фанни заволновалась:
– Болит голова? У тебя, дорогая? Ты никогда раньше не жаловалась! Надеюсь, ты не перегрелась на солнце? Иди скорей в постель. Лайбстер, попроси горничную отнести немного уксуса к ней в комнату.
– Нет! – почти взвизгнула Серена. – Ради Бога, оставьте меня в покое! Я – самое отвратительное существо на свете. – Она замолчала, глубоко вздохнула и с усилием улыбнулась. – Прошу прощения! Вы оба так добры, но поверьте, мне не хочется натирать виски уксусом или поднимать такой шум из-за ерунды. Мне станет лучше после чая.
Казалось, майор хочет что-то сказать, но едва он раскрыл рот, Фанни перехватила его взгляд и слегка покачала головой.
– Передайте эту чашку Серене, майор, – сказала она спокойно.
Но сначала он помог Серене подложить подушечку под голову и скамеечку под ноги. Руками она вцепилась в подлокотники, так что костяшки пальцев побелели, а губы плотно сжала. Но когда Гектор поставил чашку на столик возле нее, Серена снова улыбнулась и поблагодарила. Фанни заговорила с майором, отвлекая своим мягким голосом его внимание от невесты. Через несколько минут Серена села, дав подушечке соскользнуть ей за спину, и пригубила чашку. Разговаривала она в своей обычной манере, но, допив чай, отправилась в постель, сказав, что ее мигрень прошла и ей хочется спать.
Майор обменялся озабоченным взглядом с Фанни.
– Вы думаете, она серьезно нездорова, леди Спенборо?
– О, надеюсь, что нет! – ответила та. – Возможно, лорд Ротерхэм рассердил ее. Если утром бедняжке не станет лучше, попытаюсь убедить ее послать за доктором. Но она никогда не прислушивается к моим советам. – Графиня извиняюще улыбнулась. – Серена терпеть не может суеты вокруг себя. По правде говоря, я боялась, что она вспылит, когда вы помогали ей устроиться поудобнее в кресле. Хотите еще чаю?
– Нет, благодарю. Я должен идти. Если можно, я загляну завтра с утра узнать, как она себя чувствует.
Но когда он появился в Лаура-плейс на следующее утро в десять часов, то застал обеих леди за завтраком. Серена была в костюме для верховой езды. Она приветствовала его, шутливо надув губки, и потребовала объяснить, почему жених ее обманул.
– Целых десять минут я прождала тебя на мосту, а это, позволь заметить, дольше, чем я ждала любого мужчину до тебя. Повезло, что ты не появился, иначе бы мы поругались. Фанни, я запрещаю угощать его кофе! Он пренебрег мной.
– Я и представить себе не мог, что ты будешь кататься верхом с утра! – воскликнул Гектор. – Я зашел только узнать, как твое здоровье. Ты уверена, что все в порядке? Ты ездила не одна?
– С Фоббингом.
– Зря ты ездила, слишком жарко.
– Напротив, было великолепно. Конечно, я не стала гнать Мейд Мариан галопом.
– Я беспокоился о тебе, а не о лошади!
– О, перестаньте! – сказала Фанни смеясь. – У нее на все найдется ответ.
– И, заметьте, ни слова извинения.
– Мое раскаяние слишком глубоко. Ты ведь не станешь больше выходить? По крайней мере, в самую жару.
– Да, я убедила Фанни не ходить пить ее ужасные воды, а поехать со мной в Мелксхэм-форест. Надеюсь, ты оценишь ее героизм.
– Но ведь вы не поедете в своем ужасном фаэтоне?
– Скорее всего да.
– Серена, не в одиночку, я умоляю.
– Вы с Фоббингом поедете сзади, чтобы охранять нас от разбойников и ставить фаэтон обратно на колеса, если мы вдруг перевернемся. Обещаю, что больше двух раз этого не произойдет.
Она несла полную чушь. Весь день Серена пребывала в отличнейшем настроении и была само обаяние, но когда они наконец расстались, он почувствовал, что так ни разу и не был с ней по-настоящему рядом.
Майор решил, что лучше всего не возвращаться немедленно к волнующему вопросу о ее наследстве, и когда спустя десять дней он все же рискнул завести разговор, Серена удивила его тем, что выслушала не перебивая тщательно продуманные аргументы и сказала, когда он закончил:
– Очень хорошо, пусть будет, как ты хочешь, дорогой! В конце концов, мне, в общем-то, все равно. Главное, чтобы тебе было удобно. Когда пройдет время, сделай все так, как сочтешь нужным.
На этом Серена оставила эту тему; он же – не мог. Еще до того, как она закончила говорить, его начали разрывать сомнения. Слова Ротерхэма все еще отдавались у него в голове: действительно, какое право он имел настаивать на ее отказе от привычного образа жизни? Она внимательно его выслушала, но наконец воскликнула:
– О, Гектор, о чем ты? Ты сказал мне, что для тебя невыносимо мое огромное состояние, и я подчинилась! Теперь ты говоришь, что не можешь запретить мне пользоваться им.
– Я кажусь абсурдным? Должно быть, да. Я не хочу, чтобы ты подчинилась, сейчас или когда-либо. Я не могу делать это на таких условиях. Только если ты тоже хочешь этого.
– Нет, это уж слишком! – воскликнула она. – У меня совсем не было бы ума, пожелай я сделать такую глупость.
– О, моя дорогая, если ты считаешь это глупостью, как я могу позволить тебе принести жертву ради моей глупости?
Она странно посмотрела на него.
– Спроси себя самого, как я могу позволить тебе принести в жертву твою гордость ради моих экстравагантных привычек. Я легко могу ответить тебе. Не… не позволяй мне командовать тобой! А я попытаюсь сделать это. Так что ты предупрежден! Мило с моей стороны, не правда ли? Давай не будем больше говорить об этом.
Однажды майор сказал Фанни полушутя-полусерьезно, что он никогда не знает, куда Серена направится в следующую минуту и что будет делать.
– Думаю, – сказала Фанни, – это потому, что она очень счастлива. Она всегда такая энергичная, но такой неутомимой я вижу ее впервые. Она просто не стоит на месте.
Миссис Флор тоже заметила это и сделала свои собственные выводы. Однажды она нашла Фанни в зале Минвод, безжалостно прогнала юного мистера Райда, ее наиболее преданного вздыхателя, и опустилась в кресло, которое тот уступил, рядом с Фанни.
– Ну, не сомневаюсь, одного врага я приобрела! – заметила она весело. – Между нами. В этом городе столько разбитых вами и леди Сереной сердец, что удивительно, как остальные девушки здесь не зачахли!
Фанни засмеялась и покачала головой:
– Они восхищаются леди Сереной, а не мной, мэм!
– Они кружатся над ней, как мухи над медом, – согласилась миссис Флор, – но некоторые предпочитают вас, осмелюсь заметить. Что же касается того юного отпрыска, который так неуклюже уступил мне свое кресло, так он делает из себя еще большее посмешище, чем майор, когда приходит сюда день за днем в поисках ее милости.
– Мистер Райд всего лишь мальчик, и очень глуп! – поспешно вставила Фанни.
– Он достаточно глуп, а майор – нет, – сказала миссис Флор, прищурив глаза. – Сначала мне показалось, что это обычный курортный флирт. Но леди Серена не была бы в столь прекрасном настроении, если бы это оказалось так. Так когда это произойдет?
Фанни с полнейшим неодобрением отнеслась к такому намеку и ответила настолько холодно, насколько позволяло ее доброе сердце:
– Боюсь, я не знаю, о чем вы говорите, мэм.
– Держат в секрете, а? – захихикала миссис Флор. – Но я же не слепая! Что же, если так, я не буду больше задавать вопросов, миледи. Вижу их – и не могу удержаться от собственных замечаний.
Даже сама идея находиться под наблюдением миссис Флор вызывала протест у Фанни, и она едва набралась решимости возразить против обвинений в неблагоразумии Серены. Но прежде чем ей удалось сделать это, произошло нечто, давшее новую тему для эмоций старой женщине. В середине июля она в очередной раз заглянула в Лаура-плейс якобы с такими новостями, которые не могла удержать в себе.
– Что вполне вероятно, я сейчас просто вспенюсь, как бутылка с имбирным пивом, – сказала она. – Кто придет ко мне сегодня, как вы думаете?
Никто из женщин не высказал догадки, хотя Серена очень порадовала миссис Флор, сказав:
– Принц-регент!
– Лучше, чем он! – заявила миссис Флор, когда отсмеялась. – Эмма!
– Эмили! – воскликнула Серена. – Действительно, превосходно. Как вы должны быть рады! Значит, Лэйлхэмы в Глостершире?
– Нет. Сейчас самое главное, – сказала миссис Флор. – Хотя я и не должна этого говорить. – Все трое больны корью! Поэтому Сьюки осталась в Лондоне, так как в Брайтоне не нашлось ни одного подходящего дома. Конечно, мне не хотелось, чтобы Эмма приехала и подхватила эту ужасную инфекцию, разгуливающую по Лондону. Вы можете поверить мне, моя дорогая! В общем, Эмма заболела гриппом, и сильно, потому что Сьюки пишет, что доктора советуют ей уехать из Лондона, да и с нервами у нее не все в порядке.
– О, мне очень жаль! – сказала Фанни. – Поэтому леди Лэйлхэм должна привезти ее к вам, мэм?
Радостная улыбка осветила лицо миссис Флор.
– По этой причине Сьюки скорее отвезла бы ее в Джерико, а не ко мне. Но теперь она тоже заболела гриппом, и поэтому-то ей придется прислать Эмму вместе с горничной завтра же. Потом она тоже приедет и посмотрит, полегчало ли ей у меня хоть немного.
Глава XV
Эмили, которую Серена увидела несколько дней спустя, действительно выглядела как молодая леди, только недавно вставшая с постели после болезни. Со щек ее исчез нежный румянец, она похудела и вздрагивала от неожиданного шума. Миссис Флор приписала ее состояние усталости после лондонских развлечений, и сказала Серене, что охотно надрала бы дочери уши за то, что та позволила бедненькой крошке Эмме так утомиться. Серена решила, что объяснение звучит убедительно, но Фанни утверждала, что причину запуганного вида Эмили надо искать вовсе не в недосыпании после светских увеселений.
– И ходить далеко не надо! – многозначительно добавила она. – Эта гадкая женщина заставила ее принять предложение Ротерхэма, а бедняжка его боится!
– Как ты можешь так говорить? – нетерпеливо отозвалась Серена. – Ротерхэм не чудовище же какое-то!
Но мягкая Фанни на этот раз была непреклонна:
– Нет, чудовище, – утверждала она. – Не побоюсь признаться тебе, милочка, что и меня он пугает, а мне уже не семнадцать.
– Я знаю, что ты чувствуешь себя с ним скованно, но это такая чепуха, Фанни! Скажи на милость, какие у тебя основания бояться его?
– Ах, да никаких! Но просто… Тебе не понять, Серена, потому что ты совсем не робкая, и, наверное, никогда в жизни ничего не боялась.
– Ну уж, конечно, не Ротерхэма! А вот тебе, моя дорогая, следовало бы подумать, что если в его манерах тебя что-то и тревожит, так это ерунда, он же в тебя не влюблен.
Фанни вздрогнула.
– Ах, это было бы ужасно! – воскликнула она.
– Глупости! Возможно, этот брак устроила миссис Лэйлхэм, но что Эмили влюблена в Иво – я очень сильно сомневаюсь. И в конце концов такие браки – дело вполне обыкновенное и часто оказываются удивительно удачными. Если Иво ее любит, то очень скоро научит отвечать ему взаимностью.
– Серена, я не могу поверить в его любовь. Эта девушка не подходит ему.
Серена пожала плечами, жестко проговорив:
– Боже правый, Фанни, сколько раз мы видели, как умный мужчина женится на хорошенькой простушке, и удивлялись, что заставило его остановить на ней свой выбор. Эмили не будет спорить с Ротерхэмом, она будет послушной, будет считать его непогрешимым – а все это ему весьма понравится!
– Ему! Очень может быть, но как насчет нее? Если он сейчас ее пугает, то что будет, когда они поженятся?
– Позволь посоветовать тебе, Фанни, не приходить в такое волнение из-за того, что остается всего лишь домыслами. У тебя же нет полной уверенности, что Эмили его боится. Если она немного нервна, то, будь уверена, что он за ней ухаживал. Он – человек с сильными страстями, а Эмили такое невинное дитя, что я не удивлюсь, если она перепугалась. Уверяю тебя, девушка скоро отбросит это пуританство! – Серена увидела, как Фанни качает головой и поджимает губы, и резко добавила: – Так не пойдет! Если бы твои странные предположения были справедливы, Эмили не нужно было бы принимать его предложение.
Фанни быстро подняла взгляд:
– Ах, ты не знаешь, ты не можешь понять, Серена!
– О, ты хочешь сказать, что она не смела ослушаться мать? Ну, радость моя, в какой бы строгости ее ни держали, леди Лэйлхэм не смогла бы принудить дочь к ненавистному браку. А если Эмили так боится матери, то должна была бы радоваться возможности вырваться из-под ее власти.
Фанни изумленно взглянула на нее, а потом снова склонилась к своей вышивке.
– По-моему, ты никогда не поймешь, – печально проговорила она. – Видишь ли, милочка, ты росла совершенно по-другому. Ты никогда не боялась своего отца. Право же, я, бывало, думала, что ты скорее его подруга, чем дочь, и уверена, что вы оба понятия не имели о том, что дети должны повиноваться родителям. Меня всегда изумляло, когда я слышала, как он советуется с тобой и как ты смело отстаиваешь свое мнение и поступаешь так, как считаешь нужным. Знаешь, я бы никогда не решилась так разговаривать со своими родителями. По-моему, привычку к беспрекословному повиновению преодолеть очень трудно. Тебе кажется немыслимым, чтобы леди Лэйлхэм могла принудить Эмили к нежеланному браку, но это вполне вероятно. Некоторым девушкам – даже большинству девушек – мысль поступать по своей воле даже не приходит в голову.
Больше они об этом не разговаривали. Когда Эмили прогуливалась с Сереной по садам Сидни, не похоже было, что она сожалеет о своей помолвке. В перерывах между восторженными восклицаниями по поводу всевозможных увеселений она болтала о том, где побывала в Лондоне, и, казалось, была переполнена сообщениями вроде того, что королева улыбнулась ей, когда ее представили, а одна из принцесс даже разговаривала с ней.
– Вам понравилось? – спросила Серена.
– О да, очень! И мы несколько раз были в садах Воксхолла, в театре, на параде в Гайд-парке, и в Альмаке… Ах, я уверена, что мы были просто везде! – объявила Эмили.
– Неудивительно, что вы так утомились.
– Да, ведь я не слишком привыкла к таким развлечениям. Когда устаешь, то ничему уже не радуешься, и… и настроение бывает такое странное… так мама говорит. И у меня была инфлюэнца. Вы когда-нибудь болели ею, леди Серена? Это так гадко: становишься совершенно несчастной и по любому поводу хочется плакать. Но мама была очень добра ко мне и позволила мне приехать погостить у бабушки, здесь так спокойно.
– Я надеюсь, вы пробудете у нее долго?
Тут снова стал заметен ее испуг. Эмили пробормотала:
– Ах, я хотела бы… я не знаю… мама сказала…
– Наверное, ваша мама скоро уже начнет думать о вашем приданом, – непринужденно заметила Серена.
– Да. То есть… Ах, пока нет!
– Когда будет свадьба?
– Я… мы… это еще не решено. Лорд Ротерхэм говорил о сентябре, но… но я не хотела бы выходить замуж, пока мне не исполнится восемнадцать. Мне будет восемнадцать в ноябре, знаете, и я начну лучше понимать, как надо поступать, вы согласны?
– Только когда вам будет восемнадцать? – рассмеялась Серена. – Что изменит один месяц?
– Я не знаю. Но только я, кажется, не совсем понимаю, что следовало бы знать, чтобы быть маркизой, мне надо учиться, как быть знатной дамой, и… и если не выйду замуж до ноября, я, может быть, научусь.
– Не думаю, что лорду Ротерхэму хотелось бы видеть вас не такой, какая вы сейчас. – Ответа на это не последовало. Взглянув на Эмили, Серена увидела, что та густо покраснела и опустила глаза. Помолчав, она добавила: – Вы ожидаете увидеть лорда Ротерхэма в Бате?
Эмили взмахнула ресницами, краска сбежала с лица.
– В Бате? Ах, нет! Доктор сказал, что мне нельзя волноваться. Мама обещала, что все ему объяснит. Кроме того… нельзя, чтобы он встретился с бабушкой.
– Вот как! – сухо откликнулась Серена. – И позвольте спросить, вы не представите ему бабушку?
– Нет-нет! Я этого не вынесла бы!
– Я не хотела бы критиковать вашу маму, Эмили, но вы делаете ошибку. Вы не должны презирать свою бабушку.
Эмили разрыдалась. К счастью, одна из тенистых беседок, которыми изобиловали сады, оказалась поблизости и была пуста. Не желая, чтобы ее увидели вместе с бурно рыдающей девицей, Серена провела Эмили в беседку, ободряюще посоветовав ей успокоиться. Той не сразу удалось это сделать, а когда поток слез унялся, лицо ее оказалось таким красными распухшим, что Серена держала ее в беседке, пока все приметы плача не исчезли. Чтобы отвлечь девушку, она спросила, понравилось ли ей в Делфорде. Из несвязного рассказа Эмили она заключила, что визит оказался не слишком приятным. Эмили разрывается между восторгом при мысли о том, что будет распоряжаться в этом внушительном здании, и ужасом, который внушала ей мысль о его слугах. Она была уверена, что домоправительница ее презирает, что она никогда не решится дать приказание управляющему, и призналась, что приняла камеристку леди Силчестер за гостью в доме, так что мама рассердилась. Да, леди Силчестер по просьбе брата выполняла обязанности хозяйки дома. Она очень гордая, правда? В Делфорде была масса гостей: ужасно тревожные люди, все они ее разглядывали и обсуждали. И еще был шумный званый обед, больше сорока приглашенных, и столько перемен блюд, что она потеряла им счет. Лорд Ротерхэм сказал, что когда в Делфорде в следующий раз будет прием, то хозяйкой дома будет она, Эмили.
При этом в бархатисто-коричневых глазах, поднятых к Серене, был такой испуг, что та убедилась: Эмили перепугана не поведением жениха, а его положением в обществе. Она удивилась, как это Ротерхэм не понял, что ввести это неопытное дитя в Делфорд при таких обстоятельствах значило дать ей болезненно ощутить свои недостатки. Что заставило его наполнить свой дом высокопоставленными гостями? Он должен был бы догадаться, что подвергает невесту тяжелому испытанию, а уж то, что он созвал полграфства на торжественный званый обед, это Серена сочла совсем неразумным – и к тому же еще сказать бедняжке, что в будущем ей предстоит заправлять такими приемами! Ясно, что маркизу хотелось продемонстрировать всем свою избранницу, но ему следовало бы понять, что таким образом этого делать не следовало.
Она обнаружила, что миссис Флор разделяет ее мнение. Та была безмерно рада, что его светлость так гордится ее крошкой Эммой, но назвала его глупцом, раз он не понял, какая она робкая и стеснительная. Миссис Флор ликовала, одолев дочь в одной ситуации. К несчастью для леди Лэйлхэм, которая хотела забрать Эмили у бабушки, как только она сама поправится, сэру Уолтеру несколько раз крупно не везло, а это, вкупе с накопившимися счетами за дорогие наряды для нее самой и для Эмили, вынудило ее обратиться к матери за помощью. Миссис Флор была готова послать дочери столько денег, сколько потребуется, но она поставила условие: Эмили должна оставаться у нее, пока личный доктор миссис Флор не скажет, что девушка совершенно поправилась. Леди Лэйлхэм пришлось согласиться на это, и у Эмили сразу же исправилось настроение. Мамочка попыталась, правда, составить компанию дочери в доме на площади Бофор, но это предложение было так недвусмысленно отвергнуто миссис Флор, что она не решилась его повторить.
– Да я и не думала, что Сьюки приедет, – сказала Серене миссис Флор. – Пусть воображает в своем собственном доме, но у себя я этого не допущу, и она прекрасно это знает: Сьюки меня очень разочаровала, чтобы не сказать хуже, но во всем есть свои плюсы, и, по крайней мере, я имею на нее управу. Она не смеет меня обидеть, потому что боится, что я перестану давать ей каждый месяц деньги, как сейчас; не говоря уже о том, что я могу вычеркнуть ее из моего завещания. Так что теперь нам надо подумать, как снова развеселить Эмму. В понедельник я отвезу ее на костюмированный бал в новой ассамблее, с нами будет Нэд Горинг. Тут нет ничего, против чего могла бы возразить Сьюки, да и его светлость тоже, даже если бы они об этом и узнали: вальсировать там не будут, знаете ли, а по понедельникам там даже котильонов нет.
– А я-то думала, что Эмили нужен покой! – со смехом сказала Серена. – Разве она не переутомилась из-за лондонских балов?
– Да, конечно, но одно дело ездить на них каждый вечер и никогда не ложиться раньше двух-трех часов утра, и совершенно другое – время от времени ездить на ассамблеи. Да они же никогда не кончаются позже одиннадцати в новых залах, и только по вторникам в нижних залах продолжаются до полуночи. Бедняжке вредно будет тосковать и скучать, не видя никого, кроме меня. Я и в сады Сидни ее возьму в следующий праздничный вечер, чего я никогда раньше не делала, потому что первый раз она приезжала ко мне летом. Не сомневаюсь, что Эмме понравится смотреть на фейерверк – да и мне тоже.
Глядя на круглое веселое лицо, Серена не усомнилась в этом. Миссис Флор была в превосходном расположении духа, намереваясь насладиться визитом своей любимой внучки.
– Потому что навряд ли она еще раз поживет у меня, – со вздохом проговорила любящая бабушка. – Но как бы то ни было, Эмма будет слушаться доктора, не сомневайтесь. А он сказал, что ей не следует сидеть взаперти в такую чудную погоду, так что если вы разрешите ей иногда пойти с вами на прогулку, дорогая, это было бы так мило с вашей стороны, а ей будет интереснее, чем кататься со мной в ландо. О, я уверена, что для девушки это совсем не весело.
– Конечно, я буду рада ее обществу, – ответила Серена. – Может быть, она захочет проехаться со мной верхом?..
