сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 39 страниц)
– У тебя есть оружие? – спросила она.
– Нет, – просто ответила Юлианна. Делани досадливо прищелкнула языком и пробормотала себе под нос:
– Вечно эти горожанки отправляются в дорогу без всего!
Затем она встала с пола и подкралась к окну, волоча тяжелое оружие за собой. Осторожно пристроив его на подоконнике, она отодвинула занавеску и стала вглядываться в темноту.
– Он идет сюда вместе с мадам Дачией.
Сердце Юлианны упало, и она стиснула пальцы на коленях. Шаги приближались, и смуглый пальчик Делани лег на спусковой крючок арбалета. Дверная ручка стала медленно поворачиваться, и палец чуть напрягся.
– Положи пожалуйста мой арбалет! – раздался сердитый голос мадам Дачии.
Хрупкие плечи Делани ссутулились под тяжестью оружия, и она опустила непослушный арбалет на пол. Дверь в фургон распахнулась, и в фургон проник высокий человек, темный, словно ожившая тень.
Только тень не может истекать кровью.
– Геркон Люкас! – ахнула Юлианна, отодвигаясь на дальний край кровати.
Лицо барда было пепельно-серым от усталости и потери крови. Тонкая рука, покрытая пятнами засохшей крови, прижималась к животу, словно Люкас пытался скрыть красные пятна на разорванной рубашке. При виде испуганного лица девушки бард слегка поклонился:
– Юлианна… Как хорошо, что я вас встретил.
Юлианна поднялась во весь рост, не желая, чтобы Люкас смотрел на нее сверху вниз.
– Прошу вас, мастер Лкжас… Я очень тороплюсь…
На его губах появилась вежливая улыбка.
– Я знаю, моя дорогая. Бежите от чудовища, которого ни разу не видели. Обычное дело, смею вас заверить.
Юлианна шагнула вперед, пытаясь жестом заставить его покинуть кибитку.
– Прошу вас… Вашими ранами должны заниматься цирюльник или жрец. Я должна ехать дальше.
В глазах Люкаса сверкнул огонек предостережения:
– Ну давайте, сразитесь с монстром! Сверхъестественные чудовища стали столь редки, что никто не может пройти мимо них спокойно.
С отчаянно бьющимся сердцем Юлианна вытолкнул Люкаса из дверей.
– Мадам Дачия! Я требую безопасного проезда!
Люкас успел схватить ее за руку и вы тащил из фургона вслед за собой. Холодный ночной ветер хлестнул ее по лицу. Люкас заставил ее повернуться лицом к себе и заговорил, продолжая удерживать Юлианну перед собой:
– Мадам Дачия обеспечит тебе безопасность! Но прежде ты узнаешь, что такое твой Казимир на самом деле! Я хочу, чтобы ты узнала, что он за чудовище! Я хочу, чтобы ты научилась ненавидеть его!
– Отпустите меня немедленно! – выкрикнула Юлианна, пытаясь вырваться.
– Нет! – сердито прокричал в ответ Люкас. – Слишком поздно бежать, моя дорогая. Казимир уже близко!
Юлианна посмотрела назад, на дорогу, и ахнула. Неровные каменные плиты, которыми она была вымощена, были освещены прямыми как стрелы лучами луны, пробивающимися сквозь кружево листвы. По сторонам дороги возвышались стройные деревья, напоминающие мраморные колонны, и темнота между ними, в которой без устали трудились цикады и сверчки, казалась еще гуще из-за ослепительного сияния серебристой луны.
На дороге, на пригорке, появилась огромная черная тень.
Она двигалась с ужасающей быстротой, клацая по камням твердыми когтями. Она неистово мчалась сквозь лунный свет, и густой мех развивался на ветру. Даже на этом расстоянии Юлианне показалось, что серебристые глаза зверя уставились прямо на нее, и с губ девушки сорвался негромкий возглас отвращения и ужаса. Она сделала отчаянное движение в сторону фургона, но Люкас крепко обхватил ее рукой за талию. Он держал ее перед собой словно щит, и когда Юлианна сделала попытку освободиться, в угрожающей близости от ее горла сверкнул кинжал.
– Прошу прощения за грубое обращение, моя дорогая. Это в твоих же интересах, – прошипел Люкас ей на ухо. – Гляди! Вот твой любовник!
Зверь приблизился на расстояние меньше сотни ярдов и скрылся в густой тени, предусмотрительно сойдя с освещенной части дороги. Затем он снова появился, совсем близко, молча и решительно наступая на Люкаса и Юлианну. Бард сделал несколько шагов назад, таща девушку за собой. Одновременно он выразительно взмахнул кинжалом.
– Остановись, или я убью ее! Серебристо-серый волк остановился в десяти ярдах.
– Хорошо, Казимир, хвалю! – крикнул Люкас насмешливо, хотя по его властному лицу катился пот. – Кинжал у горла твоей возлюбленной все еще способен остановить тебя? Я потрясен!
Казимир зарычал в ответ, и его глубоко посаженные волчьи глаза сверкнули красным огнем. Повернувшись, он начал обходить их по широкой дуге.
Люкас медленно поворачивался вокруг своей оси, удерживая Юлианну между собой и зверем.
– Видишь, Юлианна? Видишь, что он такое? Казимир – чудовище! Взгляни на его окровавленную пасть! Взгляни на его когти!
Не отрывая глаз от волка, продолжавшего двигаться вокруг них по кругу, Юлианна сказала:
– Торис рассказал мне все, Люкас. Ты тоже оборотень.
– Нет, моя крошка, – ответил Люкас. – Тебя не правильно информировали. Если бы я был оборотнем, разве стал бы я прятаться от Казимира подобным образом? Я сам превратился бы в волка и сразился бы с ним.
– Сдается мне, что сражение ты уже проиграл и теперь спасаешь свою шкуру, – насмешливо сказала Юлианна. – Какая она у тебя? Должно быть, твоя шкура – шкура трусливого кролика!
– Я не могу доказать свою невиновность сейчас, – Люкас заметил, что Казимир понемногу сужает свои круги и прикрикнул:
– Отойди дальше, или она умрет!
При звуке его голоса шерсть на загривке волка встала дыбом, но он отпрянул.
– Нет можешь, – возразила Юлиан-на. – Отпусти меня.
Казимир снова начал осторожно приближаться. Его глаза мрачно мерцали, выискивая возможность для нападения.
– Если я не могу убедить тебя никаким иным способом, что же… пусть будет так, – промолвил Люкас с необъяснимой печалью.
Кинжал выпал из его руки и загремел по камням мостовой. Выпустив Юлианну, он оттолкнул ее подальше от себя. Волк прекратил свое движение по спирали и собрался в комок, готовясь прыгнуть.
– Я человек, и ничего больше! – крикнул Люкас Юлианне. – Убей меня, Казимир!
Волк был уже в воздухе. Расстояние между ними сокращалось стремительно, но Люкас не дрогнул. Влажно сверкнули жуткие клыки…
Удар.
Бард попятился назад, потерял равновесие и упал на камни. Послышался хруст костей. В тот же миг Казимир навалился на него всей тяжестью. Бард схватил зверя за глотку, но могучие челюсти продолжали приближаться. Острые клыки словно лемех плуга вспороли мышцы его груди, и Люкас вскрикнул от боли. Невероятным усилием ему удалось оттолкнуть зверя от себя, но локти его дрогнули и согнулись под неистовым напором. Когтистая лапа попала в раненый живот, проводя по нему еще несколько полос. Люкас лягнул зверя в брюхо и попытался отползти назад, но могучие клыки снова сомкнулись и снова обагрились кровью. Волк свирепо зарычал, и из ноздрей его сморщенного носа полетели кровавые брызги.
Люкас снова вскрикнул, колотя волка кулаками по голове.
Горячая пасть распахнулась и атаковала. Клыки вонзились в шею барда и стали медленно сжиматься, словно ножницы рассекая плоть и жилы. Люкас открыл рот, чтобы закричать, но из горла его выплеснулась и потекла на бороду кровь. Слабеющими пальцами бард вцепился в челюсти волка, стараясь разжать зубы, но перед его глазами внезапно начала меркнуть яркая луна…
Неожиданно страшные челюсти разжались.
Казимир поднял огромную морду и взвыл от боли. Прокатившись по лесу, этот протяжный и тоскливый звук заставил умолкнуть цикад и сверчков. Потом в волчьей утробе Казимира что-то странно забулькало, и вой оборвался. В глазах его погас красный огонь, а могучие лапы подогнулись. Огромный зверь повалился на бок и вытянулся на камнях.
Зажимая руками свое истерзанное горло, Люкас отполз от вздрагивающего хищника и только теперь заметил между его ребер блестящую рукоять кинжала. Юлианна стояла неподалеку и дрожала словно в ознобе. Ее правая рука была в крови. Напрягая последние силы, Люкас подобрался к фургону и привалился к колесу. Руки его тряслись от напряжения, а дыхание было неровным и судорожным. Несмотря на это, по губам его скользнула едва заметная победная улыбка. Его план сработал.
Мадам Дачия неслышно приблизилась к Юлианне и набросила ей на плечи шерстяное одеяло. По щекам девушки потекли слезы. Посмотрев на окровавленную ладонь, она вытерла ее о свое красное платье. Цыганка обняла ее за плечи и прижала к себе. Так они стояли довольно долго.
Наконец Юлианна немного пришла в себя и вырвалась из рук Дачии. Сорвав с плеч одеяло, она укрыла им неподвижное тело волка и, отступив назад, молча смотрела на последнее превращение Казимира Волчья морда медленно превращалась в человеческое лицо, грубая шерсть на лбу и на щеках пропала, холодеющие мускулы и кости постепенно возвращались на свои места. Массивное волчье тело под одеялом приобрело очертания худощавой человеческой фигуры.
Люкас изумленно взирал на эту метаморфозу.
– Он не должен был превращаться в человека! – едва слышно прошептал он. – Он же был вульвером! Все человеческое в нем было только маской!
Юлианна медленно подошла к Казимиру.
– Вы так думали и ошиблись, мастер Люкас, – печально сказала она, опускаясь на колени. – Некоторые из тех, кто рождаются людьми, сами превращают себя в зверей. Может быть, и те, что рождены зверьми, со временем становятся людьми…
Она с любовью провела рукой по гладкой щеке Казимира. Подбородок ее задрожал, и она отвернулась от трупа, запрокинув голову лицом к небу и к вершинам неподвижных деревьев. Глаза Юлианны заволокло слезами, а из груди вырвалось глухое, безутешное рыдание. Взяв Казимира за израненную руку, она заплакала навзрыд.
Когда рыдания ее стихли, Юлианна наклонилась над Казимиром и поцеловала его.
– Твои губы еще теплы, – сказала она печально. – Прощай, Казимир, мой возлюбленный. Если в этом мире есть боги, то пусть они судят тебя, глядя моими глазами.
Судорожно всхлипнув, она выпрямилась и долго стояла, глядя куда-то вдаль, словно видела за лесом что-то такое чего, никто другой не мог рассмотреть. Наконец она отряхнула платье и подошла к Геркону Люкасу.
– Мадам Дачия, – обратилась она к стоявшей тут же цыганке. – Могу я купить у вас немного полотна?
– Для чего? – цыганка испытующе уставилась на нее.
– На бинты, – ответила Юлианна, опускаясь на колени рядом с бардом.
– На бинты? Для него? – цыганка фыркнула. – Лучше прикончить его, да и дело с концом.
– Мне нужны бинты, – твердо повторила Юлианна несмотря на усталость.
– Хорошо, у меня есть одна простыня. Для тебя – всего четыре золотых, – Дачия направилась к фургону.
– Вот и хорошо, – Юлианна поправила волосы дрожащей рукой.
– Ты будешь перевязывать меня? – переспросил Люкас со злобной и горькой улыбкой.
– Да, – немного раздраженно ответила Юлианна.
– А что если я солгал тебе? Что если я тоже – чудовище? – спросил он пожирая ее глазами.
– Если бы я узнала, что это так, я убила бы тебя тем же ножом, которым убила Казимира. Но сейчас передо мной только человек, раненый человек. Хороший он или плохой, раненый человек нуждается в заботе.
– А что, если я сейчас признаюсь тебе, что я – чудовище?
– Не надо, – просто ответила Юлианна.
Подошла мадам Дачия с простыней. Она была порвана и связана в узел так, словно цыганка сняла ее со своей постели. Улыбаясь, она протянула узелок Юлианне.
– Я подумала, что не стоит тратить на него чистую простыню, – сказала она неуверенно.
– Это подойдет, – негромко ответила Юлианна.
Развернув простыню, она стала отрывать от нее узкие полоски ткани.
– Еще одно, мадам Дачия… Я хочу отвезти тело моего любимого человека в Гундарак для захоронения. Сколько вы возьмете с меня?
Цыганка положила ей на плечо свою смуглую руку:
– Нисколько. Деньги тебе понадобятся на обряд и на камень.
Ее лицо вдруг потемнело, и она добавила:
– Но никакие золотые горы не заставят меня везти в Гундарак вот этого негодяя… ни живого, ни мертвого.
– Что? – запротестовал Люкас. – Сначала меня перевязывают, а потом бросают на верную смерть?
Бинтуя его шею, Юлианна сказала:
– Мы оставим здесь вашу лошадь, хотя у нее и не достает одной подковы… – она невольно улыбнулась. – Скоро рассветет. Если вы действительно человек, как вы утверждаете, может быть, боги сохранят вам жизнь.
– Оставить его в живых – значит вынести ему суровый приговор! – мадам Дачия хрипло рассмеялась. – Ладно, я закончу. Иди, позаботься о своем… Казимире.
Услышав любимое имя, Юлианна оцепенела, и полоска бинта выпала из ее руки. Мадам Дачия присела перед Люкасом, заслонив его от глаз девушки. Юлианна села на пятки и, собрав все свое мужество, повернулась к Казимиру.
Он лежал под одеялом совершенно неподвижно, свернувшись калачиком, будто спал. Лицо его белело в темноте в траурном обрамлении черных волос.
Никогда больше волк не проснется в его теле.
Никогда больше он не помчится по лесу при свете полной луны.
Никогда больше не запоет Раненое Сердце о своей любви.
– Да, я должна позаботиться о нем…
ЭПИЛОГ
Солнечный свет лился в окно сквозь рябое стекло и теплым пятном ложился на Одеяла, которыми был укрыт Торис.
Но он все равно дрожал.
Он был холоден, словно мертвец в могиле Холоден, как сама смерть.
Шины и лубки давно сняли, и его ноги, хотя и стали не такими прямыми, как были, все же годились для небыстрой ходьбы.
Другое дело – его душа.
Ему хватило сил и мужества, чтобы скатиться с кровати в гостинице “Картаканец”, доползти до дверей и криком позвать на помощь Ему хватило мужества вызвать Вальсарика и попросить его отвезти себя обратно в Гармонию. Однако, когда, оказавшись на пороге дома Вальсарика, он понял, что ошибся, надежда в его сердце умерла.
Вальсарик отменно ухаживал за ним, обильно потчуя горячей пищей и всякими охотничьими историями, которые обычно рассказывают, сидя у камина, однако ничто не способно было растопить лед в душе Ториса. С каждым днем тело его поправлялось, но разум все глубже погружался в пучину меланхолии.
Сегодняшний день был похож на многие другие дни, когда он не мог избавиться от дрожи даже под грудами теплых одеял. Торис машинально поправил верхнее, и в солнечных лучах заплясали золотые пылинки. Они мерцали, словно очень далекие звезды, и Торис чуть не заплакал.
Казалось, прошла целая вечность, с тех пор как он в последний раз думал о звездах.
Говорили, что звезды – это слуги Милила. Говорили, что звезды – это певцы в его небесном хоре, но Торису вдруг показалось что звезды – это всего лишь пылинки, безжизненные и случайные, которые несутся в пространстве, подхваченные бессмысленным сквозняком времени.
Подумав об этом, он легонько подул перед собой и долго смотрел как беспокойные частички пыли заметались с удвоенной скоростью, сталкиваясь между собой и медленно опускаясь обратно на одеяло.
Откинув покрывала в сторону, Торис спустил на пол изуродованные ноги и, осторожно перенеся на них тяжесть своего тела, надел через голову длинную накидку. Оттолкнувшись от края кровати, он медленно пошел к двери. По дороге он подумал о том, что вовсе не знает, зачем он встал и куда идет, однако ноги продолжали нести его к двери.
На пороге он оступился и чуть не упал, однако успел весьма своевременно схватиться за ручку двери. Отдышавшись, он медленно открыл ее.
В комнату хлынул свет, в котором опять весело и беззаботно заплясали потревоженные пылинки, но Торис не обратил на них никакого внимания. Одернув свое платье, он вышел в теплый благоухающий сад и, запрокинув голову, посмотрел в неистово-голубое небо.
Много раз Торис видел, как Вальсарик шел от дверей к садовой ограде. Это занимало у него всего несколько мгновений, но Торису понадобилось бы несколько дней. И все же он отправился в путь.
Ковыляя по дорожке, он вдруг понял, почему он встал с кровати и куда идет.
Могила Густава находилась на самом краю обрыва, в том самом месте, откуда Казимир прыгнул в пропасть почти два года назад. Постамент памятника подходил для этого как нельзя лучше. Каменный Густав, держа в одной руке флейту, а в другой – книгу песен, терпеливо смотрел, как калека взбирается на каменные перила, проходящие по самому обрыву. Как ни богохульно было это, но Торис вцепился в эту его флейту, чтобы подтянуть свое тело на несколько дюймов вверх.
