сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 39 страниц)
– Нет, – отозвался Казимир глядя на кружево бархатного балдахина. – Но я продолжаю видеть эти страшные сны. Мне кажется, что я – нормальный человек, заключенный в тело чудовища.
– А что ты делаешь? – с любопытством спросила Юлианна. – Ты совершаешь только злые поступки, или добрые тоже?
– Только злые, – ответил Казимир, глядя прямо перед собой. – Что бы я ни делал, обязательно получается зло.
– Интересно, почему?… – вслух подумала Юлианна.
Казимир взял ее за руки, и его глаза остановились на округлых плечах девушки.
– Я не знаю, – негромко сказал Казимир.
Юлианна посмотрела на его и свои руки, тесно переплетенные пальцы и моргнула.
– Ты должен попробовать избавиться от этих сновидений.
– Наверное, быть волком мне не так
Страшно, как быть Мейстерзингером, – предположил Казимир, продолжая глядеть на нее.
– Ты боишься быть Мейстерзингером? – спросила Юлианна, и ее голос прозвучал чуть более уверенно. Повернувшись к окну, она глубоко вздохнула:
– Ты прекрасно справишься. Ты уже начал восстанавливать храм Милила, начал подготовку к празднику Урожая, и ты предотвратил попытку переворота. Когда ты поправишься, никто не сможет тебе помешать.
Казимир поднес ее пальцы к губам и поцеловал. Затем он улыбнулся и посмотрел Юлианне в глаза.
– Ты помнишь наш первый настоящий поцелуй?
– Да, – кивнула она, выдергивая пальцы из его руки. – На балконе Хармони-Холла, в ту ночь, когда сгорел приют…
– Удивительно, – пожал плечами Казимир. – Я никак не могу припомнить как это было. Может быть, мы могли бы его повторить?
Юлианна молча склонилась над ним. Осторожно прикасаясь рукой к его раненому плечу, она запечатлела на его губах легкий поцелуй. Прикосновение обожгло ее как огонь, несмотря на то что в комнате и так было жарко. Рука Казимира скользнула по ее волосам, коснулась мочки уха и ласково погладила ее. Юлианна подняла голову и судорожно вздохнула.
В дверном проеме появилась чья-то призрачная фигура.
Юлианна ахнула и оттолкнула Казимира. Странная фигура продолжала стоять в дверях, глядя на них черными пятнами запавших глаз. Казимир сел на кровати и тоже посмотрел на дверь.
Это был Торис. Он был похож на труп и весь дрожал несмотря на жару и духоту. В слабом свете свечи его лицо мрачно белело в темноте, а глаза выглядели мрачно, серьезно и даже зловеще.
– Кас… – прошептал Торис.
Затем его глаза медленно закрылись и он стал падать на пол.
Казимир с проворством, какого в себе и не подозревал, выскочил из постели и ринулся к другу. Юлианна – за ним. Вдвоем они подхватили обмякшее тело и отнесли его обратно на кровать. Пока Казимир укладывал Ториса на мягкие полотняные простыни, Юлианна зажгла еще несколько свечей. Затем они, слегка задыхаясь, уселись в кресла рядом с кроватью мальчика.
– Очнись, Торис, – сказал Казимир и пощекотал мальчику пятку. – Очнись, прошу тебя.
Торис не шевелился, и Казимир вопросительно покосился на Юлианну.
– Проснись, Торис! – негромко окликнула его девушка, похлопав его по руке.
Впалые щеки Ториса понемногу розовели. Веки затрепетали, потом медленно открылись. Зрачки его глаз, однако, были расширены.
– Казимир? – голос Ториса походил на хриплый стон.
– Да, Торис, я здесь, – отозвался юноша наклоняясь вперед.
Торис вздрогнул. Несколько раз быстро вздохнув, он сказал:
– Отошли ее.
– Это Юлианна, она – наш друг, – вымолвил Казимир, удивленно всматриваясь в лицо мальчугана.
– Пусть она уйдет.
Юлианна уже поднялась, отодвигая кресло движением распрямляющихся ног.
– Я пойду… Лучше будет, если я сделаю, как он хочет.
Она обогнула кровать и вышла, на лице ее было ясно написано смятение.
Казимир посмотрел ей вслед, чувствуя подкативший к горлу комок. Когда шаги Юлианны затихли в отдалении, он повернулся к Торису.
– Как хорошо, что ты очнулся, Торис.
– Закрой дверь, – холодно сказал Торис.
Не желая расстраивать друга или спорить с ним, Казимир встал и запер дверь. Возвращаясь в кресло у кровати, он слышал, как неровно и громко стучит его сердце. Усевшись, он с тревогой ждал, что Торис скажет дальше.
Голос Ториса был скрипучим и неприятно сухим.
– Как ты осмелился поцеловать ее? Казимир скептически оглядел друга.
– Так вот оно в чем дело… – протянул он. – Ты ревнуешь.
– Как ты посмел целовать ее, зная что ты такое?
Улыбка соскользнула с лица Казимира:
– О чем ты говоришь?
– Я видел тебя в “Кристаль-Клубе”, – отозвался Торис, и в его голосе зазвучал гнев. – Я видел все, что ты сделал. Я знаю, что ты такое.
Казимир почувствовал, как кровь отхлынула от его лица. Руки его стали липкими и холодными.
– Что ты видел, Торис?
Мальчик приподнялся на локтях, подсунув подушку себе под спину. Облокотившись на нее, он устремил свой взгляд на Казимира и проговорил:
– Ты не человек, Казимир… ты – оборотень, вервольф.
Эти слова ударили Казимира словно тяжелый кулак, и он чуть не упал с кресла. Наконец он поднялся и заметался по комнате, не чувствуя под собой онемевших ног. Пот градом катился по его лбу.
– Ты – отвратительное чудовище, – негромко сказал ему Торис и закашлялся. – Убийца… оборотень.
"Торис знает… – думал Казимир. – Знает и ненавидит меня. Он расскажет Юлианне, расскажет всей Гармонии…”
– Ты лгал мне, своему единственному Другу” – печально проговорил Торис. – Ты лгал мне, а теперь лжешь Юлианне.
Казимир прекратил шагать по комнате
И вернулся в одно из кресел. Прищурившись, он посмотрел на Ториса.
– Значит… ты узнал мою тайну.
– Ты не человек! – в отчаянии воскликнул Торис.
– Человек, – негромко сказал Казимир. Внезапно он уронил голову и спрятал лицо в ладонях. – Наверное, ты прав, – пробормотал он в ужасе. – Наверное, я не человек… и никогда им не был. Всю свою жизнь я сражался со своим проклятьем, но мне не удалось победить. Я не могу избавиться от этого, Торис. Именно поэтому я прыгнул в пропасть с Саут-Хил-лского холма. Как бы мне хотелось, чтобы ты тогда не спас меня…
– Скольких человек ты убил, Казимир? – прошептал Торис, глядя на старшего товарища пустыми глазами. – Ты убивал каждую ночь, когда тайком выбирался из приюта?
– Да! – признался Казимир, стискивая зубы.
– Как долго ты собирался скрывать это от меня? – сурово спросил Торис. – Или ты хотел убить меня прежде, чем я догадаюсь?
Это было уже чересчур.
Казимир резко вскочил, и лицо его покраснело от негодования. Внутри него началось неконтролируемое превращение.
– С чего ты решил, что ты для меня так много значишь? Сначала помучайся, как я, помучайся восемнадцать лет кряду, а уж потом суди! Да, может быть, мне придется убить тебя. По крайней мере, в Гармонии станет одним сиротой меньше.
Торис отшвырнул одеяла, которыми укрыл его Казимир, и с трудом сел на кровати. Разведя руки в стороны, он негромко сказал:
– Тогда убей меня сейчас, человек-волк. Пусть лучше я буду мертв, но не буду другом чудовища!
На раскрасневшемся лице Казимира появилось выражение ярости, а мускулы загудели как колокола. Он злобно оскалился, обнажая зубы и растягивая потрескавшиеся губы. Его тело отчаянно закололо и защипало под бинтами, податливая плоть текла и обволакивала меняющиеся кости, с хрустом натягивая сухожилия. Когда превращение затронуло позвоночник, Казимир устремил взгляд пылающих глаз на скрючившегося на кровати мальчика.
"Да, последнее, что он увидит в жизни, – это мое могущество!” – подумалось ему.
Торис уронил подбородок на грудь, хотя его руки по-прежнему были разведены широко в стороны. Он весь дрожал. Наконец он поднял посеревшее лицо и взглянул на тварь, появившуюся перед ним в том месте, где только что стоял Казимир. Не обращая внимания на жуткое зрелище, сопровождаемое треском гнущихся костей, Торис заговорил голосом негромким, почти мягким:
– Убей меня, Казимир. Тебе следовало сделать это давным-давно.
Казимир колебался. “Если я убью его, это действительно будет поступок чудовища, лишенного всех человеческих черт. Но если Торис откроет кому-нибудь мою тайну, меня самого станут преследовать и в конце концов убьют”, – подумал он.
Получеловек-полузверь неуверенно раскачивался, стоя на задних лапах. Затем он неожиданно проворно развернулся и исчез в смежной спальне. Через мгновение Казимир вернулся, и в руке его что-то сверкнуло.
– Убей меня, Торис! Меня! Оборотень размахнулся и бросил на кровать Ториса нож для бумаги и конвертов.
Его лезвие было длинным и остроконечным, несомненно сделанным из серебра.
Торис схватил нож. Некоторое время он безмолвно переводил взгляд с серебряного клинка на тяжело дышащую тварь, замершую возле кровати, и обратно.
Оборотень понемногу изменялся. Сплющенная грудная клетка становилась более плоской, искривленные конечности выпрямлялись, хищная вытянутая морда снова приобрела человеческие черты, а топорщащаяся серая шерсть исчезла в порах кожи. Почти в точности копируя жест Ториса, тварь развела в стороны человеческие руки с все еще острыми когтями, подставляя сердце для удара. С каждой секундой, однако, Казимир становился все меньше и меньше похож на монстра из ночных кошмаров.
Серебряный нож выпал из пальцев Ториса и звякнул на полу. С трудом поднявшись с кровати, мальчик сделал шаг навстречу своему другу. Его дрожащие пальцы легли на щеки Казимира, уловив последний трепет трансформации.
Колени Ториса подогнулись от слабости, и он медленно осел на пол. Казимир, к которому уже полностью возвратился его человеческий облик, опустился рядом с ним на колени и обнял его.
– Что нам делать, Торис? – прошептал Казимир. – Я не могу убить тебя, а ты – меня.
– Может быть… Может быть, Густав сумеет тебя исцелить.
Казимир поднял глаза к потолку, вспоминая, что сказал ему о жреце Люкас.
– Может быть… – сказал он неуверенно.
Торис попытался собраться с силами.
– Пойдем к нему, – сказал он. – Пойдем к нему сейчас…
Мейстерзингер Казимир выбрался из своего черного экипажа. Лицо его было скрыто капюшоном плаща. Откинув капюшон на спину, он задрал голову и посмотрел в ночное небо, нетерпеливо тряхнув головой, чтобы убрать с глаз прядь своих длинных черных волос. Луны не было, и Казимир чувствовал себя вполне человеком. Потом он обернулся и протянул руку, помогая ослабевшему Торису выбраться из кареты.
Когда ноги мальчика коснулись земли, Казимир вдохнул теплый ночной воздух.
– Сегодня ночью я снова стану свободен, – негромко прошептал он.
Поддерживая Ториса под руку, Казимир подошел к храму. Перед ним была та же самая дверь, которая встретила его несколько недель назад, – древняя, окованная железными полосами. Толстое дерево было во многих местах прошито ржавыми скрепляющими болтами.
Ничто не изменилось за исключением одного – глубоко в дерево был врезан новенький железный замок.
– Приятно видеть, как моя реформа церкви претворяется в жизнь, – пробормотал Казимир, криво улыбаясь и указывая Торису на новенький замок. – Помнится, здесь была простая задвижка, да и то изнутри, которую я легко открыл. Меня предупреждали, что жрецы попытаются держать меня на расстоянии.
– Может быть, он не заперт, – предположил Торис.
Темноволосый правитель Гармонии с сомнением покосился на своего товарища и попытался открыть дверь. Тяжелая створка бесшумно отворилась на новеньких петлях. Слегка удивившись, Казимир всмотрелся в кромешную темноту притво-
pa. Где-то впереди, должно быть в самом нефе, мерцал слабый свет.
– Я не верил, что Густав начнет запираться от людей, – сказал Торис.
– Пожалуй, нет, – кивнул Казимир. – Особенно теперь, когда нуждающиеся в милосердии сироты из приюта мертвы.
Ни слова не говоря, Торис выдернул свою ладонь из руки Казимира и переступил порог. Мейстерзингер, сожалея о сказанном, последовал за ним и снова подхватил мальчугана под локоть. Сделав несколько неуверенных шагов, Торис оперся на его руку, и они вместе вошли в главный зал храма.
Главный зал невозможно было узнать. Знакомым здесь казался только мягкий полумрак. Весь мусор, которым были усыпаны проходы и коридоры, исчез, и сухие полы сверкали, словно заново отполированные. Затхлый запах пыли тоже исчез, а когда они приблизились к яме, где стоял орган, Казимир заметил новенькие отполированные скамьи с широкими сиденьями, сменившие прогнившую старую мебель, и новые яркие вымпелы и хоругви на стенах.
Однако само сердце святилища – древний орган – все еще лежал в развалинах. Правда, в самой середине его, между разнокалиберных труб, двигалась сгорбленная фигурка со свечой в руке. Это был Густав.
– Вернулся ли Милил в свое святилище? – окликнул жреца Казимир.
Густав вздрогнул и обернулся к ним, схватившись за ближайшую к нему трубу органа, чтобы не упасть.
– Если он вернулся, то непременно накажет вас за то, что вы меня напугали, – отозвался он ворчливо.
Продолжая поддерживать Ториса, Казимир пошел вперед.
– Гнев бога музыки – это должно быть любопытно. Прошу прощения за то, что я не трепещу. Что он может сделать, этот Милил? Замучит меня трубным ревом?
Улыбка на лице Густава смягчила гнев, прозвучавший в его словах:
– Нельзя недооценивать могущества музыки, парень. Если бы этот орган работал, я смог бы сыграть на нем такую мелодию, которая похитила бы у тебя душу.
– Моя душа вам бы не понравилась, – мрачно отрезал Казимир.
– Как знать, – жрец пожал плечами.
Его водянистые глаза радовались встрече и печалились, разглядывая их раны.
– Похоже, твое правление не слишком благоприятно влияет на здравие твоих подданных, – сказал Густав и протянул вперед обе руки, касаясь одновременно рук Ториса и Казимира.
– Зато вы, похоже, только выиграли от этого, – заметил Казимир, оглядываясь на полированное дерево и новые драпировки.
– Не только я, но и Милил, – поправил его Густав, и на губах жреца появилась мягкая улыбка. Вздохнув, он рассеянно добавил:
– Теперь у меня появились даже прихожане.
Потом лицо его омрачилось, и он, указывая рукой на орган за своей спиной, проговорил:
– Я уже давно возвестил бы о возвращении Милила, вот только орган – сердце бога – все еще молчит.
– В самом деле, какой стыд! – сухо подтвердил Казимир. Затем выражение его лица слегка изменилось, и он сказал:
– Насколько мне известно, мастер, умеющий строить органы, живет в Скульде. Я пошлю за ним завтра.
– Все дело в частях, пришедших в негодность. Нужны новые заслонки, педали, модераторы… К тому же половину труб придется менять.
– Я пошлю за ним завтра, – спокойно повторил Казимир.
Густав затряс головой так, словно пытался отогнать какие-то мысли:
– Прошу прощения. Я думаю об этом инструменте уже почти целую неделю, я даже не мог спать, как вы сами видели. Впрочем, достаточно о моих тревогах. Что за срочное дело привело вас ко мне в такой поздний час?
– Это… довольно сложный вопрос, – сказал Казимир и замолчал. Торис выступил вперед и заговорил.
– Нам нужна ваша помощь, Густав.
– Но чем я могу помочь? – прищурившись, спросил старик-жрец. – Я мог бы благословить ваши раны, но…
– Возможно, это именно то, что нам надо, – перебил его Казимир. – Вот только рана, которую требуется излечить, гораздо глубже, чем эти царапины.
– Что же это такое? – спросил жрец явно заинтригованный.
– Может ли Милил вылечить… ликант-ропию? – спросил Казимир, при чем ему едва удалось вымолвить последнее слово.
Густав схватился за сердце и попятился назад, в конце концов упершись спиной в деревянные перила, ограждавшие орган. В свете свечи его вытаращенные глаза заблестели, как стеклянные бусины.
– Теперь я понимаю почему вы пришли ночью… в новолуние… вот откуда на ваших телах такие страшные раны…
Казимир шагнул вперед, отодвинув рукой Ториса, который хотел что-то сказать. Челюсти его были решительно сжаты.
– Вы должны вылечить меня, учитель. Я вернул вам вашего бога. Верните мне мою душу.
– В последний раз я прибегал к этой ритуальной церемонии давным-давно, – ответил Густав, отворачивая глаза.
– Пожалуйста, мастер Густав, – попросил Казимир. – Если вы не спасете меня от этого чудовища, оно прикончит меня и всех вас.
– Мне нужно посмотреть кое-какие старые книги, чтобы вспомнить, что и как надо делать, – пробормотал жрец, ни к кому в отдельности не обращаясь. – В любом случае мои усилия будут бесполезны, если только Милил действительно не вернулся в Гармонию.
Он задумчиво посмотрел на медные трубы органа, затем снова повернулся к Казимиру.
– Идем… идем в храмовую библиотеку, где хранятся мои книги.
***
