Текст книги "Тран: Создатель чудовищ"

Автор книги: Джордж Роберт Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Глава 25

– Ты свободен, Ксод, – сказал Явгмот и махнул рукой, словно отсылал собаку поиграть. – Иди, там осталось еще много голов. Спасибо за доставку.

Верхолаз поклонился так низко, что царапнул серповидным когтем по булыжнику:

– Слушаюсь, Повелитель Явгмот.

Обезьяноподобное существо перемахнуло через высокую стену. Держась одной рукой за камни парапета, Ксод с небрежной легкостью выбросил вверх вторую и, выпустив коготь, замер на секунду, а затем весело запрыгал вниз по скале. Через мгновение он уже продолжил свой кровавый пир: обезглавленное тело союзника закружилось в свободном полете.

Явгмот улыбнулся. Защитники Халциона хорошо справлялись со своими обязанностями. Через неделю арсенал взрывных устройств будет восполнен. А еще через день он сотрет Союз транов с лица Доминарии.

– Кстати, о лицах...

Внимание Явгмота привлекла третья лучевая пушка на западной стене. Ею управляла женщина-канонир. Сидя во вращающемся кресле, она напряженно приникла к прицелу и ни на миг не прекращала стрельбу.

Главнокомандующий продолжал наблюдать за действиями боевого расчета, удобно устроившись на камнях крепостного вала. Гвардейцы сновали вокруг раскаленных докрасна орудий, подтаскивали заряды, вываливали через стену ведра щебня. Артиллеристы трудились с мрачным энтузиазмом. Надраенные до блеска доспехи то и дело сверкали в лучах полуденного солнца.

Среди своих подчиненных Явгмот выглядел пыльным чучелом. Но, несмотря на то что знаки различия пришлось сорвать еще в пустыне, они непременно узнают его. По горящему яростью взгляду и крепко стиснутым челюстям они поймут, что пришел хозяин и он взбешен.

Тяжело ступая, Явгмот добрался до массивного каменного возвышения, способного выдержать отдачу залпа. Канонир была так увлечена стрельбой, что даже не обернулась. Ее пальцы сжимали металлическую раму, с помощью которой она наводила раскалившееся орудие. Наметив новую цель, женщина стала разворачивать жерло пушки. Шестерни в основании вращающегося сиденья заскрипели. Громче загудел силовой двигатель.

– Отдайте рапорт, канонир! – Явгмот повысил голос, стараясь перекричать грохот выстрелов.

Женщина коротко взглянула через плечо и на секунду вернулась обратно к прицелу. Этой секунды хватило, чтобы понять, кто требует от нее рапорт. А еще через секунду замолчавшая пушка ткнулась стволом вниз, щелкнули замки ремней и артиллеристка вытянулась перед главнокомандующим по стойке смирно.

– Имею честь доложить...

– Почему на вас нет шлема?

– Он мешает прицеливаться, сэр. К тому же быстро раскаляется и...

– Рапорт, – напомнил Явгмот.

– Лично мной уничтожено семнадцать судов противника. В уничтожении еще двадцати трех кораблей приняла непосредственное участие. Данные уточняются. Плюс несколько сотен пехотинцев. Данные уточняются.

– А сколько наших солдат вы уничтожили?

– Наших? – недоуменно заморгала канонир. Пот градом катился по ее разгоряченным щекам.

– Да, сколько наших солдат вы убили?

– Я?

– Вы заступили на пост на рассвете?

– Так точно, сэр.

– Значит, вы должны помнить, как сбили наш крейсер.

– ???

– Напоминаю, – Явгмот ястребом навис над женщиной, – флагманское судно под названием «Ятаган». Или по этому факту данные все еще уточняются?

Артиллеристка сделалась белее мела.

– Я не успела прочитать название корабля, сэр. – Она пыталась сохранять самообладание, и это забавляло Явгмота. – Выстрел был сделан по вражеской эскадре, но крейсер попал в поток лучей и...

– А знаете ли вы, что на борту этого крейсера находилось более сотни человек? Почти столько же, сколько вам удалось уничтожить – по неуточненным данным.

Женщина молчала.

– Отчего же вы не развернули орудие и не стали стрелять по гражданским? Так вы добились бы еще больших успехов, уничтожили бы не сотни, а тысячи. Вы знали, что я был на том корабле? Вы знаете, что ваш поступок рассматривается как покушение на главу государства?

Канонир рухнула на колени. Теперь уже горячие слезы заливали ее лицо.

– Простите меня, сэр, – взмолилась женщина. – Пожалуйста, простите! Я не знала. Это была случайность. Флагман так внезапно появился из облака дыма... Я не видела...

– Не видела, – удовлетворенно проговорил главнокомандующий.

– Не видела... – захлебывалась рыданиями артиллеристка.

– Даже без шлема, который мешал вам целиться... Нет, – одной рукой он сжал ее подбородок, а второй по-отечески погладил по волосам, – это теперь тебе будет не видно...

Задача оказалась сложнее, чем он предполагал. И грязнее. Она билась и кричала, что было крайне неприлично здесь, на валу, на глазах у бойцов. В конце концов, Явгмот не вырвал ей глаза совсем, как обещал себе, – в глазницах все-таки осталась багровая слизь и немного грязновато-кровавой кашицы. Агония ее была столь отвратительной, что главнокомандующему ничего не оставалось, как скинуть ослепшую со стены. Только после того как смолкли ее вопли, Явгмот почувствовал удовлетворение.

– Назначьте нового канонира, – небрежно бросил он артиллерийскому офицеру, брезгливо вытирая пальцы ветошью. – И желательно, чтобы у него были глаза.

Словно привлеченный запахом свежей крови, на крепостном валу появился Джикс. Духовный лидер неприкасаемых, народный герой, он стал доверенным лицом Явгмота, ближайшим помощником, безжалостным исполнителем его жестоких прихотей.

Офицер Джикс торжественно шествовал по укреплениям в сопровождении свиты. Среди них был и огромный монстр с клыкастой пастью, краснеющей кровавыми ошметками. Подойдя к властителю, офицер опустился на колени и низко склонил голову. Чудовище последовало его примеру, впрочем, как и все остальные фирексийцы.

– Здравствуй, Джикс. Ты привел наши отряды в город?

– Да. Начальник стражи оказался трусом и предателем. Он посмел предположить, что вы погибли, и даже помышлял о капитуляции. Из-за этого мы могли проиграть войну. Мы отправили его в отставку.

Явгмот коротко взглянул на зубастого монстра позади Джикса:

– Великолепно, мой преданный и добрый слуга. Ты не позволил усомниться в моем величии и упрочил свое положение. Ты спас мой город и заполучил вторую армию. – Властитель искренне улыбнулся.

– Ну что ж, командир гвардии, я вижу, Халцион в надежных руках. Еще неделя, и мы победим. А пока горожанам еще грозит серьезная опасность. Поручаю тебе и твоему отряду собрать всех не занятых на оборонных работах и переправить в Фирексию.

– Слушаюсь, мой Повелитель. Но на это могут потребоваться месяцы...

– Советую управиться за неделю, – зловеще намекнул Явгмот. – Осада будет снята как раз через неделю, и я хочу, чтобы к этому времени не менее половины жителей находились в Фирексии.

– Слушаюсь, Повелитель.

Спаситель Империи посмотрел на город и на парящий в воздухе Храм Транов.

– Мы строим новый мир, Джикс, и ты это знаешь. Новый мир и новую расу. Сильную, бесстрашную, преданную, безжалостную. Да, сейчас, быть может, они выглядят чудовищами. Но ведь война сама по себе чудовищна. Когда все это закончится, Фирексия будет создавать не монстров, а богов.

– Да, мой Повелитель.

* * *

– Скоро он вернется в Фирексию, – шептала Ребекка.

Из темноты на нее смотрели два десятка глаз, но она знала, что в старом зернохранилище собрались не меньше пятидесяти человек. Здесь было тепло и сыро, пахло какой-то гнилью. Однако этот воздух казался ей намного более чистым, чем болезненная затхлость пещер, где Ребекка проводила так много времени.

– Явгмот возвратится в свой мир, и тогда мы сможем спастись. Нам надо только дожить до этого времени. Берегитесь гвардейцев. Если они найдут вас, то непременно отправят в Фирексию и превратят в монстров. Оставайтесь здесь. Сидите тихо, постарайтесь ничем себя не выдать.

– А что нам есть? Что пить? – спросил один из горожан.

Ребекка задумалась на секунду.

– Разве здесь не осталось зерна?

– Оно все прогоркло. К тому же здесь есть крысы.

– А вы не сможете поставить несколько капканов? – печально вздохнув, спросила она.

– Есть крыс и пить сточную воду?

– Я знаю, это ужасно, – ответила Ребекка. – Но надо постараться это пережить. Потом, когда все закончится, я отведу вас в безопасное, прекрасное, чистое и надежное место. Вот увидите.

– А как мы узнаем, что пришло время? – раздался новый голос из темноты.

– Я зажгу фонарь на куполе Храма, который вы увидите даже днем. Это и станет сигналом к тому, чтобы идти в Храм.

– А солдаты?

– Пробирайтесь по канализационным коллекторам. Гоблины проведут вас. Они знают городские подземелья как свои пять пальцев. Сегодня они привели меня сюда.

– Патруль! – прошипел один из гоблинов от дверного проема.

Все разом замолчали, лишь осторожное дыхание нарушало тишину да с улицы доносился топот сапог и скрип когтей о булыжник мостовой. Обычно патруль состоял из пяти, максимум десяти гвардейцев. Сейчас всем показалось, что мимо марширует целая армия.

– Ушли! – прошипел гоблин, когда стихли шаги.

Ребекка вновь обратилась к горожанам:

– Ешьте и пейте то, что сможете найти. И ждите. Когда Явгмот спустится в свой ад, мы вознесемся в наш рай.

* * *

Он умер. Его не стало. Просто и незаметно. Кома. Такое случалось и раньше, но теперь все было совсем по-другому. Кожа превратилась в лоскутья, виски провалились, большие, безразличные ко всему глаза застыли во впалых глазницах с истончившимися веками. Нет, он больше неспособен был жить. Механизмы все еще качали воздух и кровь, гоблины все еще следили за их работой, а его уже не было.

Возможно, если бы она поторопилась, если бы вначале пришла сюда, а лишь потом направилась к беженцам... возможно, тогда она поговорила с ним в последний раз. Но это была неправильная мысль. Ничто не происходит случайно. В этой шахматной партии, с участием Ребекки и Гласиана, только один игрок контролировал обе стороны доски. И этим игроком был Явгмот.

«Именно поэтому я не пришла сюда вовремя, – устало подумала Ребекка. – Он не хотел этого. Муж мой, ты был прав во всем. Ему удалось обмануть и использовать всех, кроме тебя».

Холод пробежал по ее спине. Откинув край одеяла, женщина взглянула на мертвого супруга. Из глаз брызнули слезы. Человек не может так исхудать. Сквозь прозрачную кожу были видны остатки мышц, а сквозь мышцы явственно проглядывали суставы и кости.

В немом горе Ребекка раскачивалась из стороны в сторону, зажав рот ладонью.

Разрез на животе Гласиана так и не затянулся. Полусгнившие нитки свисали прямо в рану. Почерневшая кожа настолько высохла, что облепила крупную, величиной с два кулака, опухоль, угнездившуюся внутри брюшной полости. Вернее, Ребекка надеялась, что это именно опухоль.

– Господи, нет... – простонала женщина. – Не верю, нет... Он не мог...

Собрав все свое мужество, она прикоснулась к двойному бугру, который показался ей очень твердым. Страшная догадка заставила ее вскрикнуть.

– Он все-таки сделал это, сделал...

– Сделал – что?

Отдернув руку, женщина обернулась. В карантинную пещеру вошел Явгмот, а за ним целая команда его санитаров-монстров.

– Он сделал – что? – Целитель повторил вопрос голосом, полным неподдельного участия.

Ребекка вглядывалась в глаза Повелителя Фирексии и спрашивала себя, сможет ли он понять, как сильно она ненавидит и боится его.

– Он... впал в кому. Он... он покинул меня, прежде чем я успела с ним попрощаться.

Только когда Явгмот подошел ближе, женщина увидела, что цвет его пышного одеяния тон в тон совпадает с цветом ячейки, в которой лежал Гласиан, и от этого открытия ее передернуло.

– Мы можем вылечить его, Ребекка. Ты же знаешь. Мы можем вылечить все и всех. – Протянув руку, он отвел от ее лица мокрые от слез волосы.

Ребекка энергично покачала головой:

– Нет, нет. Гласиан не хотел этого.

На пальце целителя блеснул странный перстень. Перехватив ее руку, Явгмот прижал драгоценность к запястью. Что-то ужалило женщину, и по всему телу внезапно раскатилась жгучая боль. Ребекка не могла поднять глаз, не могла сказать ни слова.

– Бедная моя... Ты так устала, так измучилась за эти годы. Ты была прекрасной женой. Ты позволила ему умереть, потому что не смогла ослушаться его. Я не могу этого позволить. Ты слишком утомлена. Ничто более не имеет значения. Истинное внезапно оказывается ложью, а ложь рядится правдой. Ты не должна позволить мужу умереть только потому, что не можешь ясно мыслить...

Да, во многом он был прав. Да, она неспособна ясно мыслить. Казалось, она не помнила, что делала сегодня утром или в последние несколько дней. Она была измучена. Усталость обволакивала ее тело. Явгмот прав, как всегда прав...

Целитель поднял Ребекку на руки. Он нес ее, словно добрый пастырь заблудшую овечку.

– Я помогу и тебе, и твоему мужу. Я возьму вас в Фирексию и вылечу вас. Раз и навсегда.

Пещера закружилась вокруг нее, все заволокло туманом. Сквозь туман Ребекка смутно различила фигуры санитаров, поднявших ячейку с Гласианом и гоблинов, столпившихся вокруг. Все это перестало иметь значение, потому что Явгмот был рядом. Сильный, нежный, искренний, заботливый и... богоподобный. Он защитит ее от всего на свете. Он был ласков и терпелив даже с гоблинами, когда пробирался сквозь их ворчащую толпу.

– Все в порядке, малыши. Я не причиню ей вреда.

Я хочу ее вылечить.

Санитары оттеснили коротышек в сторону. И только один самый старый гоблин крикнул вслед:

– Мы зажжем фонарь для тебя, Ребекка. Мы зажжем фонарь!

Явгмот улыбнулся, и ей показалось, что это восходящее солнце улыбнулось миру.

– Ты слышала, Ребекка? Они зажгут для тебя свечу и прочитают свои гоблинские молитвы. Даже маленькие монстры любят тебя. Я тоже люблю тебя.

Разве могло быть что-либо более прекрасное, чем сон в его объятиях?

– Все хорошо. Спи. Я вылечу тебя. Раз и навсегда.

Глава 26

Ребекке снился странный сон. Они с Явгмотом стояли на каменистом утесе в первой сфере Фирексии. Перед ними на равнине раскинулось огромное... нечто. Оно походило на гигантскую колонию грибов. Коричнево-белое, наползающее мясистыми слоями... Пахло оно смертью и грязью, но вместе с тем жизнью и обновлением.

– Что это? – во сне спросила Ребекка. – Что выросло в твоем мире?

Явгмот посмотрел на нее с такой неподдельной радостью, словно был молодым богом солнца.

– Неужели ты не узнаешь?

Нет, она не узнавала. Возможно, какое-то фирексийское растение... Множество мягких белесых куполов, в точности повторяющих контур далеких гор, покоились на толстых стеблях. Переплетения массивных корней напоминали архитектору прочный фундамент.

– Лазарет, – догадалась она. Да, это был ее проект, но он рос и развивался сам по себе. Изначально рассчитанная на сотни пациентов, теперь клиника могла вместить тысячи. – Это мой лазарет?

– Фирезис, – мягко ответил Явгмот, кладя руку на ее плечо. – Новое поколение. Все, что попадает сюда, растет. Меняется, развивается, улучшается. Становится больше, сильнее. Превосходит свое начало. Сама земля меняет вещи. Земля, сила Нуль Сферы и божество этого мира. Здесь достаточно места для всех жителей Халциона. А скоро сможет поместиться и вся Империя, весь мир.

Это был странный сон. Только Ребекка не могла точно сказать, был ли это ее сон или сон Явгмота.

– Я предъявил им ультиматум. Сейчас их командиры в своих военных лагерях читают мое послание. Если они сдадутся без всяких условий, я приглашу их присоединиться к нам, приглашу в рай.

Женщина тяжело вздохнула:

– А если они не сдадутся?

Он поднял руку и простер над ней полу своего плаща, окутывая ее уютом, любовью и безмятежностью:

– Ультиматум есть ультиматум.

Вдохнув его солоноватый запах, запах самой Фирексии, она по-детски прижалась к Спасителю, чувствуя тепло и безмерную силу. Хотелось остаться здесь, рядом с ним, в этом крохотном пространстве, отделенном от зыбкого меняющегося мира лишь материей его плаща.

Явгмот отвел полу одеяния. Низкие горы, древний лес, больница – все исчезло. Они оказались в другой сфере. Стальные колонны, перевитые толстыми кабелями, поддерживали высокий потолок, сияющий симметричным рисунком из металлических балок и панелей. Болты, заклепки, отполированный до зеркального блеска пол. И посреди всего этого – ряды механических воинов. Не слишком большие, высотой с человеческий рост, они замерли на тонких гибких ногах-опорах, опустив к полу животы, составленные из подвижных пластин. Огромные глаза напоминали глаза мухи и казались мертвыми. За ними возвышались создания покрупнее. Эти походили на боевых слонов. Сначала Ребекка подумала, что они просто транспорт, тягачи, но потом разглядела на спинах лучевые пушки и вращающиеся кресла стрелков.

Чуть поодаль команда механиков трудилась над сборкой бегемотов, таких же, какие погибли в самые первые дни войны. Ребекке на ум пришло неприятное сравнение. Ей вспомнилась разлагающаяся туша и копошащиеся в ней черви.

Эта сфера оказалась гораздо больше, чем ей сначала подумалось. Вдали шипел и дымил огромный завод. Видимо, он еще строился – над уже возведенными фермами крутились подъемные краны, то там, то здесь искрили сварочные дуги, – но уже вовсю работал: из плавилен в формы лились потоки раскаленного металла.

– Это? – спросила женщина, указывая на стальных солдат. – Это и есть твой ультиматум?

Явгмот улыбнулся мягко, но с некоторой гордостью:

– Это то, с чем придется столкнуться союзникам. Такого сражения Доминария еще не видела. Я буду уничтожать их, пока они не сдадутся, пока не раскаются в содеянном и не поймут всю бессмысленность сопротивления. С помощью своей армии и силы Нуль Сферы я смогу управлять всеми восемью городами-государствами. Я покончу с сепаратизмом и гражданской войной.

То был сон Явгмота. Теперь Ребекка знала это. Но как она могла видеть сон Явгмота?

– Ты не оставил им выбора.

Властитель уклончиво пожал плечами:

– Они могут отвергнуть ультиматум, и тогда...

Он вновь закутал Ребекку. Перед ней замелькала череда миров, и тут же вспомнились путешествия с Дайфт. Не успела она подумать, что, возможно Явгмот обладает силой мироходца, по крайней мере здесь, в Фирексии, как целитель вновь распахнул плащ.

Он перенес ее в самое сердце завода, который они разглядывали издали. Вокруг все шипело и гудело, из плавилен вырывалось пламя, дымили сотни труб, куда-то вдаль бежали ленты конвейеров. И среди всего этого деловито сновали рабочие, очень напоминающие гоблинов на Магическом производстве ее мужа. Фирексия изменила их, сделала более «функциональными», приспособленными для выполнения стоящих перед ними задач. Кожа стала толстой, устойчивой к высоким температурам, увеличенные глаза хорошо видели в постоянном дымном сумраке, В мышцах механиков не осталось ни грамма жира. Промасленные робы мешками висели на сухих, жилистых, лоснящихся от пота телах.

Но Явгмот привел сюда возлюбленную не для того, чтобы посмотреть на рабочих. Посреди огромного цеха сверкали полированными корпусами девять снарядов.

– Деактивированные заряды, – мрачно проговорила Ребекка.

– Да. Если союзники откажутся капитулировать, их ждет смерть. Я сотру их с лица земли в прямом смысле слова. Еще два таких устройства собираются сейчас в соседнем цехе. Итого, по одному для каждого города-государства и три в качестве гаранта стабильности. Я оставил им выбор: сдаться или умереть. Как только я приберу Доминарию к рукам, границы Империи Транов расширятся до размеров Вселенной.

Сердце Ребекки колотилось, как перед смертью. Ей хотелось выскочить из этого проклятого сна.

– Но как мы можем завоевать Вселенную? Мы же не мироходцы.

– Мы ими станем, дорогая, – уверенно ответил Явгмот и вновь простер над ней полу плаща.

Впервые она воспротивилась этому. Впервые при переходе из сферы в сферу ее тело пронзила острая боль, как если бы кончилось действие наркоза.

Фирексия кружилась вокруг нее, и она понимала, это вовсе не сон, это самая настоящая реальность.

Одежды вновь распахнулись. Представшая перед Ребеккой картина была самой ужасной из всех виденных ранее.

Гигантские печи заливали багровым светом бесконечные ряды прозрачных емкостей. И в каждой такой емкости томилось истерзанное существо, погруженное в золотистое масло. Некоторые бились в агонии, некоторые замерли с открытыми глазами, словно заспиртованные экспонаты.

– Храм Плоти, – с отеческой нежностью прокомментировал Явгмот.

Облаченные в красные мантии медики прохаживались над рядами чанов по специальному нескончаемому подиуму. Время от времени они опускали в емкости длинные шесты с прикрепленными к ним силовыми камнями, и тогда замершие существа начинали двигаться, взбалтывая тягучую жидкость.

– Их называют жрецами, – объяснил Властитель, – но на самом деле они просто фермеры, которые выращивают здесь урожай новых существ. Фирексийцев.

Ребекка не нашлась что ответить. Она просто стояла на высокой площадке над рядами чанов.

– Однажды все фирексийцы станут мироходцами.

Евгенисты в моих лабораториях ищут к этому ключ.

Он взял ее за руку и повел по переплетению лестниц куда-то наверх.

Девятиугольное помещение со стальными полированными стенами ярко освещалось многочисленными лампами и сияло стерильной чистотой. Четыре прямоугольные плиты из того же металла выступали из стен. Они казались такими холодными и пугающими, что напомнили Ребекке надгробия в подземном склепе.

Красные мантии четырех жрецов, обступивших одну из плит, смотрелись в этом мрачно-белом блеске совсем уж уместно. Трое сосредоточенно изучали чьи-то внутренности, четвертый усердно записывал в блокнот все, что они ему диктовали.

– Мои лучшие хирурги, – гордо отрекомендовал Явгмот. – Я лично обучал их. Они работают с этим пациентом почти месяц, тщательно исследуют и описывают каждый кусочек живой ткани.

– Живой? – Ребекка попыталась разглядеть несчастного, распростертого на анатомическом столе. То, что она увидела, никак не могло быть живым.

Женское тело было вскрыто. Длинный чистый разрез бежал от центрального пальца левой руки к предплечью, далее по всему плечу, затем поперек тела к правому бедру и шел до большого пальца ноги. Кожа была аккуратно закреплена зажимами, мышцы отделены от распиленных вдоль костей, жировая прослойка отодвинута. Из всех внутренних органов торчали пронумерованные булавки с указанием направления движения жидкостей. Одно надрезанное легкое казалось розовым безе, политым вишневым сиропом. Гладкая упругая печень напоминала кровавый пудинг, который кто-то расковырял ложкой. Поджелудочная железа белела куском козьего сыра. Кишечник был удален полностью, и пустая брюшная полость опала пустым мешком. Однако женщина была жива.

– Зачем вы это делаете? Для чего вы мучаете ее? – спросила Ребекка, чувствуя, как по лицу катятся горячие слезы.

– Никаких мучений, – возразил Явгмот. – Она больше неспособна их испытывать.

– Что ты имеешь в виду? Вы же располосовали ее вдоль и поперек!

– Все очень просто. Я же говорю, она неспособна чувствовать боль. За все, что происходит в организме, отвечают определенные органы или системы. Мысль, движение, пищеварение, речь, воспроизводство, дыхание, Заживление, боль... Болезнь есть не более чем дисфункция того или иного органа. Мы лишили ее «органа страданий».

Только теперь Ребекка обратила внимание на тонкий металлический стержень, торчащий из неровного отверстия во лбу женщины. Стержень поднимался и опускался, вращаясь едва заметно, но безостановочно. Внутри этого надтреснутого черепа работал какой-то механизм.

Ребекка упала на колени и закрыла лицо руками.

– Соответственно, если человек получает какой-либо орган, он приобретает и его свойство. – Явгмот невозмутимо продолжал свою лекцию: – Люди не летают, потому что у них нет крыльев. Получив крылья, мы сможем парить подобно птицам.

– Но зачем? Почему ты делаешь все это?

– Если есть орган мирохождения, а таковой должен быть у этой женщины, он станет моим. Они обнаружат его и имплантируют мне.

– Ты варвар. Каннибал.

Явгмот взглянул на нее с откровенным недоумением:

– Это не варварство. Это истина, наука...

– Словно дикарь, ты убиваешь врага и поедаешь его сердце и мозг в надежде завладеть его храбростью и мудростью. Но ты становишься не храбрым, а лишь жестоким, делаешься не мудрым, а высокомерным.

Он схватил ее за руку и поднял с колен:

– Я делаю это для наших людей. Для тебя. Став мироходцем, я всех смогу сделать такими же. Как ты не понимаешь. Пускай умрет одна женщина, зато вся нация вознесется.

Ребекка попыталась высвободиться:

– Отпусти меня!

Не обращая внимания на крики, Явгмот все плотнее окутывал ее своим плащом:

– Я никогда не отпущу тебя, Ребекка. Обладая тобой, я обладаю храбростью и мудростью, о которых ты говоришь. Обладая тобой, я становлюсь лучше, совершеннее:

Когда он вновь распахнул свои одежды, Ребекка не смогла определить, где находится. Она провалились в темноту, в царство хаоса. Явгмот заполнил собой все пространство, проник в ее волосы и одежду, в каждый миллиметр ее тела. Он отражался в ее глазах и звучал в ее ушах. Дышать – означало впускать его в легкие, однако ей приходилось дышать. Перед последним свободным вдохом, перед тем мгновением, когда его сущность окончательно поглотила ее, Ребекка раздавила в себе тайну, о которой он никогда не узнает.

* * *

Он жаждал этого с тех самых пор, когда впервые увидел ее у городских ворот. Он желал ее, но никогда еще не был так близок к ней. И вот наконец это произошло. Овладение ею походило на овладение Фирексией. Он стал кровью в ее венах, искрой в ее нервах, чувствовал каждую клеточку ее существа. Она была миром в себе и для себя. Теперь она стала миром для него. Ее память и мысли принадлежали ему. Он увидел город, каким он был, когда она прибыла в него, и город после завершения строительства Храма. Видел схемы и чертежи всех ее зданий. Видел Гласиана, молодого и здорового, пахнущего наэлектризованным воздухом своей установки, чувствовал нежное тепло его рук.

Явгмот слышал отголоски речей членов распущенного Совета Старейшин, ощущал горечь воды, которую она пила накануне вечером, мельком взглянул на испуганных людей, замерших в темноте зернохранилища...

«Ах, вот что она задумала. Увести горожан... Разумеется, после всего, что произошло...»

И тут он почувствовал ненависть. Оказывается, она ненавидела и боялась его. Частью этого страха было уважение, частью понимание, что он никогда не станет лучше. Явгмот приободрился. Уважение – это уже немало. Правда, он ждал любви, а не отвращения. Может быть, она возненавидела его совсем недавно?

Может, это случилось, когда он увел ее от Гласиана? Нет, в тот миг она обожала его, но это было следствием воздействия наркотика. Может, после того как она впервые увидела фирексийца? Нет, это лишь усилило ее отвращение и укрепило намерение спасти город. Корни ненависти уходили глубже. Проследив за ними, он понял, что Ребекка ненавидела его и когда он сбросил в ущелье свое первое взрывное устройство, и когда он имплантировал Гласиану половинки силового камня. Явгмот всматривался в прошлое. Вот Дайфт переносит арестованных им старейшин в Меркадию. Запомнив, как выглядит этот мир, он продолжил изучение сознания Ребекки. Вот оно. Наконец-то. Ее ненависть зародилась в тот момент, когда Явгмот впервые взял для анализа частичку кожи ее мужа.

Да, но там, где есть ненависть, есть и любовь. Одно не может существовать без другого.

Но Ребекка не любила его. Ни теперь. Ни когда-либо прежде.

Явгмот был удивлен. Ведь он был так уверен в ее любви.

Впрочем, это уже не имело никакого значения. Он обладал ею, знал все ее секреты, проник в каждую клеточку ее тела. Зачем ему теперь ее любовь?

Фирексия не знала меня, когда я впервые прикоснулся к ней, но она полюбила меня. С Ребеккой будет то же самое.

* * *

Возможно, прошел целый день, прежде чем он получил известие о взятии Халциона. Союзники уничтожили всех верхолазов, вырезали патрули, штурмом взяли крепостные стены, прорвались в город и теперь сражались на улицах.

Явгмот получил ответ на ультиматум. Враги ненавидели его, И в их ненависти не было ни капли любви.

Он подумал о девяти бомбах, гладких и блестящих. Медленно отстранившись от Фирексии, Повелитель отпустил и Ребекку. Он оставит ее здесь. Ослабевшая и безвольная, она не сможет убежать, даже если захочет. Девятая сфера не позволит ей сделать это.

Явгмот шагнул к своим взрывным устройствам. Механики уже грузили их на салазки, чтобы везти в город.

– Скоро траны отведают моей ненависти.