Текст книги "Десять тысяч американских долларов"

Автор книги: Джордж Гилман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Глава 4

Эдж не испытывал ни ярости, ни сожаления. Отлежавшись под валуном, он двинулся в Писвилл тем путем, который утром проехал за Хуаном. Его лицо было безмятежно, его сознание бездействовало – в происшедшем не было ничего, над чем следовало думать. Эль Матадор его ограбил и направлялся на юг, к границе. Теперь Эджу нужны были лошадь, револьвер и нож. Его дорога, конечно, тоже лежала на юг.

Городок все еще был в шоке. Все возвращалось в привычную колею, но жители не могли опомниться от пережитого страха, к тому же слишком многое напоминало об утренних событиях. Мужчины заделывали пролом в задней стене банка, домовладельцы пыхтели над разбитыми стеклами, священник в церкви отпевал убитых, на кладбище трудились могильщики.

Когда Эдж появился на улице, направляясь в контору, его фигура вызвала удивление, которое сменилось молчаливым обвинением. Он должен был умереть, если не был предателем. Эль Матадор по пустякам в сделки не входил.

Эдж ничего не замечал. Эти люди не были ему должны, и он не чувствовал к ним ни малейшего интереса. Дружба длилась, пока устраивала обе стороны. Теперь все стало иначе.

– Эдж! – услышал он голос, проходя мимо ресторана Милашки. Не замедляя шага, он повернул голову и увидел Гейл, которая подзывала его рукой.

Она была бледна, в глазах таился страх. Увидев, что он не собирается подходить, она проговорила, понизив голос:

– Ты шагаешь в ловушку.

Оглядев улицу сузившимися глазами, он подошел к Гейл и жестко спросил:

– О чем ты говоришь?

– В твоей конторе тебя поджидают два рейнджера. Эдж оглянулся на свою контору. Все выглядело спокойно. Но он все-таки нырнул в дверь ресторанчика. Внутри было тихо, столики пустовали. В это утро ни у кого не было аппетита.

– Сегодня твой хозяин прогорит с ленчем. – Он заглянул в дверь кухни и повернулся к Гейл. – Где он?

– А мы ничего и не готовили. Милашка заправляет на похоронах. Бандиты убили четверых.

Гейл заперла главную дверь и стала осматривать рану на голове Эджа.

– Рассказывай о рейнджерах, – нетерпеливо приказал он.

– Ты ранен, – возразила она. – Пойдем на кухню, я промою рану и перевяжу тебя, пока инфекция не разошлась.

Он ударил ее пальцами по щеке.

– Рейнджеры!

От боли глаза Гейл наполнились слезами. Но тут же в них засверкало упрямство.

– Можешь избить меня в кровь, но бессмысленно помогать тебе бежать, чтобы через пару дней ты умер от гангрены. Огонь в ее глазах померк, и уже мягче она добавила: – ну, шагай на кухню, дурачок.

У Эджа сжались кулаки, казалось, он готов прожечь Гейл взглядом. Но он повернулся и направился на кухню, расшвыривая стулья. Гейл шла за ним. На ее лице играла лукавая улыбка, которая сразу исчезла, как только Эдж сел на стул и посмотрел на нее. Она знала, как обращаться с ним.

На печи стоял котел с горячей водой. Гейл отлила немного, достала чистую тряпку.

– Они явились час назад, – сообщила она и прижала горячую влажную тряпку к его ране, с раскаянием заметив, что чувствует удовлетворение от того, что Эдж застонал. – У них есть розыскной лист с портретом капитана Джозефа Хеджеса. На портрете лицо, очень похожее на твое, только намного моложе. Там сказано, что этот человек разыскивается, как главный подозреваемый в убийстве.

– Это не было убийством, – проговорил Эдж. – Это было самое начало той истории с братом.

– Как правило, в тонкости никто не вникает. Хеджес – Эдж, наверное, это тебя и выдало?

Он не ответил. Она выплеснула покрасневшую воду, налила свежей и стала смывать размоченную корку крови ниже раны.

– За твою поимку назначена награда. Правда, лишь сто долларов. Его губы растянулись в ледяной усмешке. – Я бы на такие деньги не польстился. Откуда тебе все известно?

– Я думала, что ты можешь вернуться, – спокойно сказала она, плавным движением головы отбрасывая за плечо свои длинные волосы. – Мне не хотелось, чтобы растащили твои вещи, и я пошла за ними в контору. Тогда-то и появились рейнджеры. Они показали мне розыскной лист.

– Весьма признателен, – сказал Эдж, вставая, едва Гейл отступила, закончив работу. – Где вещи?

– Во дворе. – Она нахмурилась. – Там же и моя лошадь. Я накормила и напоила ее к дороге.

Гейл облизала пересохшие губы, когда он подошел к двери.

– Эдж!

– Что?

– Чтобы оседлать лошадь Милашки для меня, не потребуется много времени.

– Там, куда я еду, женщина будет обузой. – Заметив, что она вздрогнула, он подошел и наклонился к ней, прижимаясь губами к ее губам. Ты была бы приятной обузой, Гейл, но все-равно, это – не для тебя.

Слезы навернулись на ее глаза. Найдя его ладонь, она вложила в нее несколько купюр.

– Тут двенадцать долларов, – прошептала она, – все, что у меня есть.

– Я верну тебе по почте.

– Ты не вернешься?!

– Зачем? – Он пристально взглянул на нее.

– Я… не знаю.

– Значит, возвращаться незачем, – буркнул он и ушел.

Хлопнула дверь. Она слышала, как он вскочил в седло.

Лошадь тонко заржала, и топот ее подков сразу перешел в ритм галопа. Гейл опустилась на еще теплый стул и спрятала лицо в ладони, не в силах больше сдерживать слезы. Так и застали ее Милашка и двое каменнолицых рейнджеров.

Глава 5

Эдж не имел ни малейшего понятия о том, где проходит мексиканская граница. Он просто ехал, стараясь, чтобы солнце было перед ним. Вокруг расстилался бесплодный, обезвоженный край, украшенный лишь причудливыми скальными выступами, руслами пересохших ручьев и гигантскими кактусами разнообразных форм. Все казалось настолько безжизненным, что даже редкие побеги растительности представлялись сухим хворостом.

Но даже в этой пустыне были свои обитатели. В тени большого камня свернулась гремучка. В другом месте мелькнуло изящное тело медянки. А еще через некоторое время ящерица-ядозуб заставила его лошадь встать на дыбы. Эдж успокоил ее, и она послушно направилась к узкому каньону, прорезающему скальную гряду, вставшую перед ним на горизонте.

У каньона Эдж заметил широкую, перепаханную копытами полосу земли. Всадники опережали его на несколько часов. Эдж вспомнил, что это был единственный на много миль прямой проход на юг.

– Кажется, мои деньги поплыли этим путем, – пробормотал он, присматриваясь к уходящим вдаль отвесным скалам.

При звуках его голоса лошадь насторожилась. Эдж потрепал подрезанную жесткую челку между ушами и, ударив каблуками в бока, пустил ее в галоп.

Человек и лошадь были рады оказаться в тени каньона. Солнце клонилось к западу, и одна стена отбрасывала громадную тень. Дно каньона было пустынным, как и равнина, только здесь было больше валунов и меньше растительности.

Эдж держался в тени, пока видел следы, оставленные бандитами. Но их путь пролегал у восточной стены, так как именно там лежала тень в утренние часы. Когда следы стали теряться, Эдж был вынужден выехать на солнце.

Лошадь рухнула внезапно, на полном скаку. В следующее мгновение Эджу заложило уши многократное эхо выстрела, который размозжил голову лошади. Эдж лежал, укрытый крупом мертвой лошади с одной стороны, но открытый с другой.

Именно там и появились две фигуры. Зная, что ему придется изображать мертвеца, во время падения Эдж повернулся на живот, чтобы дыхание было незаметным, а руки оставались свободными. Теперь, лежа совершенно расслабленно, он наблюдал за ними сквозь ресницы. Стреляли с расстояния ярдов двести и ярдов на сто выше дна каньона. Тот, кто стрелял, был или превосходным стрелком, или везучим дураком.

Эти двое вышли из-за огромного валуна, постояли некоторое время, глядя не него, потом стали осторожно приближаться. Эдж перевел дыхание. Голова все еще кружилась от грохота, тело ломило после удара о землю.

Эдж знал, что будь у него в руках ружье, он снял бы их двумя выстрелами. Но его винтовка находилась в седельной кобуре, оставшейся на мертвой лошади. Добраться до нее незаметно было невозможно.

Правой рукой, которая была не видна приближающимся, он осторожно провел по земле. Единственным оружием, которое он нашел, оказался острый камень величиной с кулак. Эдж крепко сжал его.

– Может расшибся при падении, Люк? – возбужденно спросил один из приближающихся.

– Чертово ружье повело вправо, – яростно сказал другой.

– Правительство платит не щедро. Иногда лошадь бывает дороже всадника.

– Бывает, – согласился стрелок, энтузиазм которого остывал при виде разочарования напарника. – Ты его не знаешь? Интересно, во сколько его оценило бы правительство?

Парочка представляла собой занятное зрелище. Люк был высоким и тощим. Втянутые щеки, запавшие глаза и узкий, острый подбородок. Он был в черном – от лихо заломленной шляпы до истоптанных сапог.

Рядом с Люком шел короткий толстяк. Его лунообразное лицо украшали вислые усы, причем один ус был короче другого. Одевался он тоже в черное. У обоих было по ружью и на бедре висела кобура с револьвером. За свою недолгую службу Эдж узнал многих охотников за преступниками, но эти были ему незнакомы.

– Кто бы он ни был, Чак, – Люк поднял винтовку, – нам все равно.

– Постой. – Чак схватил за винтовку приятеля. – А вдруг он не преступник? Давай повременим со стрельбой.

Люк хмуро усмехнулся.

– Здесь только две разновидности одиноких всадников. Преступники или охотники за ними. Если он из первых, то стоит денег. И денежки эти получить проще за мертвого. А если из вторых, то с мертвым будет меньше хлопот.

Они подошли к Эджу на несколько шагов. Пыль, поднятая их сапогами, уже щекотала ему ноздри.

– Ого! – воскликнул Чак. – У этого парня армейский «Генри». Говорят, его хватает на неделю непрерывной стрельбы.

Чак отложил свою однозарядную винтовку и, перепрыгнув через неподвижного Эджа, который внушал не больше опасений, чем обломок скалы, потянулся к его оружию. Выпустив толстяка из поля зрения, Эдж сосредоточил внимание на Люке, как на главной опасности. Впрочем, он слышал, что Чак вытащил «Генри» из кобуры и передернул затвор.

– Потрясающе! – воскликнул он голосом ребенка, получившего новую игрушку на Рождество.

– Да, – лениво протянул Люк, но сверкнувшие глаза показали, что интонация бывает обманчивой. Эдж отметил, что у него в руках был разбитый «Спенсер». Значит, он был все-таки дураком.

Люк облизнул губы и взглянул на Эджа.

– Я его не узнаю. – Обращаясь к коротышке, он добавил: дай мне взглянуть на это ружье.

Он попытался перешагнуть через неподвижное тело всадника, и в это мгновение Эдж взвился вверх. Чтобы движение получилось более резким, он уперся в землю руками. Его затылок попал в пах противника. Не успел крик зашедшегося от боли Люка смешаться с удивленным восклицанием Чака, Эдж уже стоял на ногах.

Выпрямиться ему удалось не сразу. У него на плече прочно сидел хрипящий от боли Люк. Извернувшись, Эдж швырнул его на землю и тот, уронив винтовку, попытался ухватиться за напарника. Но Чак отступил назад, споткнулся о мертвую лошадь, и в тот же момент камень, брошенный Эджем, с хрустом разбил его маленький нос.

С глухим стуком, подняв облако пыли, Люк упал на землю. Но он оказался крепче, чем казался по виду, и вскочил, оказавшись лицом к лицу с Эджем.

– Моя голова оценена правительством в сотню долларов, проговорил Эдж.

Люк потянулся за револьвером, но Эдж без замаха носком сапога с невероятной быстротой ударил его в живот. Люк осел с совершенно исказившимся от боли лицом.

– Я думаю, что стою больше, – ровно, как ни в чем ни бывало, продолжил Эдж, доставая из-за ворота бритву. Люк стоял на коленях, беззвучно открывая и закрывая рот. Эдж шагнул к нему. Люк, с расширенными от ужаса глазами, покачнулся и рухнул вперед, прямо на подставленное Эджем лезвие. Оно вошло ему под кадык на всю длину.

– Прощай, приятель, – проронил Эдж, вытаскивая лезвие и отталкивая мертвое тело. Потом, почти спокойно, повернулся к Чаку.

Коротышка стоял, рассматривая свою ладонь, которой только что вытирал окровавленный нос. Другой рукой он сжимал «Генри» за ствол. Это было не лучшее положение оружия. Он понял это, едва поднял глаза на Эджа. Они стояли, разделенные трупом лошади, и одному из них в грудь смотрело дуло «Ремингтона».

– Чак! – рявкнул Эдж.

– Вы… вы были в сознании все время?

– Не забудь, что ружье, которое ты держишь в руке, мое.

– Вы убили Люка?

– Он застрелил мою лошадь.

Пот, выступивший на лице Чака, смешивался с его кровью. Он начал дрожать.

– Вы из тех, кто охотится за беглыми преступниками?

– Нет.

– Значит, вы сами…

– За меня назначено сто долларов. А лошадь, которую прикончил твой приятель, одолжила мне моя девушка. – С этими словами Эдж выпустил пулю в руку, сжимающую «Генри». Винтовка упала на землю, а Чак заверещал и закружился на месте, убаюкивая новую рану. Эдж выстрелил еще дважды, вторая рука Чака лишилась двух пальцев и получила аккуратную дырочку в ладони.

– Пощадите! – взмолился Чак, упав на колени.

– Не знаю, какие чувства питала моя девушка к этому животному, но я успел к нему привязаться.

И Эдж всадил остальные заряды туда, где у бедного Чака по мнению Эджа находилось сердце. Коротышка рухнул на землю, конвульсивно дернулся и затих.

– Счастливой охоты за беглыми преступниками на небесах, – скрипуче проговорил Эдж и сплюнул.

– Похоже, ваш револьвер пуст, мистер, – прозвучали спокойные слова. – В отличие от моего ружья.

Эдж окаменел. Голос был женский, звучал из-за спины. Женщина стояла рядом, но не настолько, чтобы решить проблему одним броском.

– Значит, вы умеете считать, – сказал он самым недружелюбным тоном.

– И даже не загибаю при этом пальцы. Бросьте револьвер и повернитесь. Очень хотелось бы взглянуть на добычу, которая стоит сто долларов.

Глава 6

Женщина не была красавицей. Изучал ее, яростно сжав зубы потому, что позволил женщине поймать себя, Эдж решил, что она просто уродлива.

Высокого роста, с изможденным грязным лицом, она с нескрываемым интересом смотрела темными воспаленными глазами. Розовая полоска рта оттенялась выгоревшей на солнце кожей и длинными всклокоченными волосами цвета прелой соломы. Она была одета в серую бесформенную робу, свисавшую от шеи до самых лодыжек, полностью скрадывая особенности фигуры. Из рукавов торчали костлявые руки, которыми она сжимала ружье. Она казалась слабой и усталой, но для выстрела много сил и не требовалось. Ружьишко было неважным – старая «гармоника Роланда», самовзводящееся, с вертикально расположенным магазином. Более пригодное для упражнений, чем для серьезного дела, женщине оно было в самый раз.

Женщина держала оружие с неохотой. Она стояла рядом с громадным валуном. Эдж решил, что она перебралась туда за Чаком и Люком во время драки.

– Ну, что вы высмотрели? – спросил он.

Рассмотрев лицо, она скользнула взглядом вниз и с удивлением остановилась на его широкой груди.

– Почему вы сказали, что стоите сто долларов? Проследив ее взгляд, Эдж посмотрел на свою сияющую шерифскую звезду. С усмешкой он кивнул на два трупа:

– Сожалеете, что напрасно старались? Эти двое были вашими друзьями?

– Я ехала с ними.

– С которым из них вы спали?

– Они каждую ночь менялись. – Вопрос ничуть ее не оскорбил.

– Тогда и слез горя должно быть в два раза больше.

– Женщине, у которой глаза на мокром месте, нечего делать в этих краях. – Она шагнула назад. – Кто-нибудь заплачет, если я вас сейчас застрелю?

Эджу понравилось слово «если». Он вспомнил Гейл, которая могла бы всплакнуть о нем. Но она была из прошлого, а прошлое для людей его склада не существовало. Сейчас его занимала другая женщина, та, что стояла перед ним с ружьем наперевес.

– Никто не заплачет, – отозвался он.

Она обрадовалась и кивнула. Сознание того, что на земле есть еще один столь же одинокий человек, как она сама, вызывало у нее призрак надежды. Она подняла ружье, металл блеснул на солнце. Ее палец на курке побелел. Эдж напрягся, приготовившись все-таки прыгнуть вперед. Внезапно дуло опустилось, грянул выстрел, пуля выбила каменную крошку у ног Эджа.

– Вы должны знать, мистер, что я могу вас спокойно ухлопать. Теперь ружье оказалось у нее в левой руке, перехваченное у ложа дулом вниз. Она показывала, что с угрозами покончено. Эдж поднял пистолет, спрятал его, улыбаясь, медленно подошел. И лишь оказавшись совсем рядом с ним, всмотревшись в его глаза, она поняла, что улыбка маскировала бешеную злобу.

Он вырвал ружье, ладонью ударил ее по щеке. Потом еще, снова и снова…

Она даже не пыталась отступить назад. Глаза ее были пусты, рот сжат в тонкую линию. И ни звука, ни вздоха не вырывалось из ее груди.

Когда он остановился, задыхаясь от недавнего напряжения, рассматривая выступающие на ее худом лице свежие синяки, она сказала без всякого выражения:

– Я уже встречала мужчин, подобных вам. Они обходились со мной и похуже.

Эдж кивнул, соглашаясь. У него даже мелькнула мысль, что если бы побои однажды прекратились, она могла бы и заскучать.

– Я могу значительно повысить качество, – процедил он сквозь зубы. Она презрительно передернула плечами, которые состояли, казалось, из одних углов.

– Я женщина, и всегда найду возможность перехитрить вас. Куда вы держите путь, мистер?

Казалось, не было ни выстрелов, ни побоев. Голос звучал ровно и предлагал спокойный, доверительный разговор.

– По своим делам.

– У меня совсем нет денег и мало припасов, – сообщила она. – А это плохие места для одинокой женщины.

Эдж сплюнул и поднял руку, но более плавным движением. Его пальцы ощупали костлявую шею женщины, прошлись по узким плечам, накрыли маленькую, твердую грудь, обследовали выступающие ребра и замерли на твердом, как камень, животе.

Она переносила эту новую форму знакомства с молчаливой покорностью. Как и побои, она проходила этот экзамен, пусть не по своей воле, далеко не первый раз.

Эдж шагнул назад.

– У меня нежная кожа, – с сардонической усмешкой заявил он, – я побаиваюсь о вас уколоться.

Женщина осталась бесстрастной, как и раньше.

– Я хорошо готовлю… Кажется, вы направляетесь в Мексику, мне тоже нужно туда.

– Я путешествую налегке.

– Со мной не будет никаких хлопот. – Впервые в ее голосе и на лице появилось волнение. – Ну, хотя бы до ближайшего города.

– Интересно, что бы вы стали делать, если бы не оказалось ни одного мужчины, которому вы можете навязать свое общество?

– Я привыкла использовать любой шанс.

– Приведите двух лучших лошадей.

С заметным вздохом облегчения, женщина повернулась и направилась к огромному скалистому выступу.

Эдж снял с убитой лошади седло и уздечку. Вытер со своего «Генри» пыль и перезарядил «Ремингтон». Новая попутчица вернулась с парой лошадей. Одна из них была крупная гнедая кобыла, вторая поменьше, пегая. Обе были оседланы.

– Как ваше имя? – спросил Эдж.

– Эми.

– Хорошо звучит, – сказал Эдж, убирая револьвер в кобуру. – Что вовсе не соответствует вашей внешности.

– А как вас зовут?

– Все называют меня Эджем.

– Вполне подходит к вам.

Эдж отошел в сторону, уселся, прислонившись к валуну, и надвинул шляпу на глаза, не сводя с женщины глаз на тот случай, если она вздумает подобрать оружие ее мертвых компаньонов или собственную «гармонику», которая валялась возле трупа его лошади.

– Вернемся к вашим притязаниям на знание кулинарии, проговорил он. – Если мне не понравится то, что вы приготовите, я отрежу кусок от вас и посмотрю, не станет ли он мягче, отварившись в этом котелке.

Женщина привязала лошадей, собрала хворост, развела костер. Продукты она достала из сумки, висевшей на гнедой, а воду взяла из бутылей, которыми была обвешана пегая. Склонившись над котелком, она принялась напевать. Во время разговоров голос ее резал уши, но в песне он становился таким нежным и чистым, что это заставило Эджа приподнять шляпу и взглянуть на нее. Но он тут же надвинул шляпу обратно, потому что изменился лишь голос, все остальное было прежним.

 
Когда я вышла на улицу Лоредо,
Когда пошла по улице Лоредо ясным днем,
Увидела я молодого ковбоя…
 

– Вы из Техаса?

– Нет, с чего вы взяли?

– Там есть Лоредо.

– Мне нравится эта песня, – ответила Эми, помешивая в котелке, из которого доносились такие ароматы, что Эдж принюхивался к ним помимо воли.

– Я родом из штата Мэн. А вы?

– Это мое дело.

Женщина, уткнувшись в котелок, продолжала напевать, но уже вполголоса. Эджу понравилась мелодия, к тому же жара стала удушающей, поэтому он задремал.

Проснулся он, ощутив, что чьи-то пальцы приподнимают край его шляпы. Одна его шляпа осталась в Писвилле, поэтому этой он очень дорожил. Схватив чье-то тонкое запястье, он нащупал бритву. Крик боли и удивления остановил его. Он открыл глаза и увидел испуганное лицо Эми.

– Леди… пробормотал он.

– Я вас разбудила. Вы рассердитесь, опять будете меня бить? Эдж увидел в другой ее руке металлическую миску, полную еды, от запаха которой рот Эджа наполнился слюной.

– Это что?

– Тушеная говядина с картошкой, – ответила Эми, протягивая ему миску с торчащей ложкой.

Он взял миску и принялся за еду. Эми стояла рядом.

– Ну как? – спросила она через некоторое время тоном, который показал, что ответ ей известен.

Эдж скривился.

– Неплохо. Но если бы вы отошли, было бы еще лучше. Он врал. Еда была превосходной. Эми едва притронулась к пище, и Эдж доел все, что было в котелке, практически один. Покончив с едой, он поднялся, вскочил на гнедого и пустил его в галоп, оставив ее одну свертывать стоянку.

В путь она отправилась на пегом. Догнав его, она пристроилась чуть сзади и сбоку.

Было похоже, что жара еще долго не спадет. Эдж часто и подолгу припадал к фляге с водой, висевшей на боку гнедого. Опорожнив первую, он стал прикладываться за вторую, тогда заметил, что Эми облизывает сухие губы. Эдж посмотрел на ее фляги.

– Разве вам не хочется пить?

– Нет, – ответила она, с трудом ворочая языком. Эдж рывком развернул лошадь и подъехал к женщине. Под равнодушным взглядом он выдернул ее фляги и встряхнул, стараясь услышать хоть какой-нибудь звук. Он отшвырнул их прочь и вцепился Эми в горло. Задохнувшись, она опрокинулась на спину, ноги ее выскользнули из стремя, и она, перевалившись через круп лошади, упала на землю.

Спрыгнув с лошади, он рывком поставил ее на ноги. Она прикрывала шею и никак не могла сделать глубокий вдох.

– Ты… глупая корова! – отчеканил он ей в лицо, и сразу же его кулак врезался ей в живот, а второй поддал еще. Почему ты не сказала раньше?

– Я… думала… – не договорив, она упала после нового удара по голове.

– Я хлестал воду, как будто мы едем по берегу озера. Эдж был в ярости. Он поднял ее, поддерживая на нетвердых ногах легкое тело. – Я думал, что у нас есть еще две фляги с водой.

Эми смотрела на него взглядом преданной собаки, которая знает, что хозяин не сердится без причины.

– Я израсходовала свою воду на приготовления еды, прошептала она, превозмогая боль. – Я не хотела говорить, думала, вы догадаетесь оставить мне.

– Вы неправильно думали, леди, – он занес руку для нового удара, но заметив, что она даже не прикрывается, не скрывая отвращения, оттолкнул ее и направился к лошади. Усевшись в седло, Эдж тряхнул флягой и тяжело вздохнул.

– Я не хочу воды, – окликнула его Эми.

Она стояла, полусогнувшись, зажимая одной рукой живот, а другой горло.

– Вы ее и не получите. – Эдж плюнул в ее сторону и, пришпорив лошадь, умчался вперед.

Через некоторое время женщина взобралась на свою лошадь и пустила ее вскачь, однако каждый шаг животного отдавался в ее теле болью. Эдж казался уже черной точкой в жарком пыльном мареве. Следуя за ним, она впервые обратила внимание на то, что его следы неизменно пересекались со следами большой группы всадников.

Местность пошла на подъем, почва стала каменистой, следы читались труднее. Фигура Эджа иногда исчезала из вида, потому что дорога то ныряла вниз, то снова поднималась. С каждой минутой боль ослабевала, Эми приходила в себя. Скоро она смогла двигаться быстрее, но вместо того, чтобы подгонять свою лошадь, как делал Эдж, она использовала рельеф местности и понемногу сокращала расстояние, разделявшее их. Подъезжать слишком близко она не решилась, ее вполне устраивало, что он опережает ее на один ружейный выстрел. Эми заметила, что он оглядывался, но не ждал ее, как и не выказывал желания ускакать вперед.

Один раз Эми пробормотала, видя, как он подносит флягу ко рту и, лакает воду: – Ублюдок.

День, между тем, кончился, и вечерняя прохлада обещала близкий отдых. Сохраняя установившееся расстояние, Эми боялась остаться одной в ночной пустыне, но не менее сильной была и ненависть к человеку, который ехал впереди. И все же странное чувство успокоенности испытывала она, поглядывая на его безмятежную фигуру. Наступала ночь.