Текст книги "Тело и душа (ЛП)"

Автор книги: Джордан Прайс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

– Если ты не против пообщаться со свидетелями, – сказал я его спине, пока мы спускались по лестнице, – это было бы здорово. Ты мог бы представить нас и все такое. Думаю, тебе будет проще. С людьми. Ты понимаешь, о чем я?

Он замер у выхода и оглянулся. Припухлость понемногу сходила с его лица, но назвать его бодрым и полным сил можно было с большой натяжкой.

– Договорились.

Наверное, и коп из Зиглера тоже лучше. Но я, конечно же, не считал нужным это обсуждать. Такие вещи становятся очевидными со временем.

Мы оба с трудом оставались в сознании, пока ехали к месту происшествия, но я все равно решил, что надо кое-что прояснить по пути.

– Там будут и другие полицейские. Криминалисты, фотографы, офицеры в форме. Тебе надо будет следить, чтобы они не вмешивались, сохранять дистанцию между ними и мной, так же как ты делал это с братом Лопез. А если они начнут острить… Обычно они не особо рады тому, что ПсиКопы таскаются по их территории.

– Понял.

Я вспомнил о тишине, которая обычно накрывала место преступления в ту секунду, когда появлялся я. Смолкали привычные негромкие шуточки, которыми обычно обмениваются коллеги, и оставался только самый минимум информации, сказанный вслух. Происходит ли тоже самое, когда Джейкоб с Каролиной объявляют всему миру, что да, подозреваемый определенно лжет?

Я в этом сомневался. Думаю, коллеги Каролины втихую надеялись, что она не станет задавать им прямых вопросов, даже если они находятся на коктейльной вечеринке. Но они, наверняка, всегда были рады видеть ее, возвращающуюся в участок. Ее присутствие на рабочем месте означало, что все смогут отправиться по домам к своим семьям намного раньше.

– Это, ну… Скорее всего потому, что я медиум, а не ясновидец или эмпат, и потом все эти… Ну, ты в курсе. ПсиКопные заморочки.

Зиглер покосился на меня и снова сосредоточился на дороге.

– Я услышал.

Выглядело так, будто он готов. Тогда мне не было смысла биться лбом об стену. В любом случае, он сможет все увидеть своими глазами. Мы припарковались и направились вниз по переулку, нацепив перчатки и бахилы. Я не мог себе представить места преступления хуже, чем засыпанная снегом подворотня после наступления темноты. Уверен, такое где-нибудь точно существует. Просто я не мог его себе вообразить.

– Как быстро нам надо идти? – спросил Зиглер.

– Почти как обычно, – я на пробу ступил на снег обернутой в пластик ногой. – Ну-у, и достаточно медленно, чтобы удержаться на ногах.

Оцепленный периметр был широк, стояли заграждения, укомплектованные из полицейских в форме – крупные, дородные детины, многие носили усы, как у Зиглера – вполне способные держать под контролем довольно серьезную толпу. Я увидел парня с камерой, горячо дискутировавшего с офицером на джипе, и решил, что все эти предосторожности для того, чтобы держать прессу подальше.

– Иисусе, – проворчал Зиглер. Кажется, он тоже подумал, что с количеством копов явно переборщили.

Прожекторы освещали переулок с обоих концов, в основном фокусируя свет на мусорном контейнере. НЭсы сновали по сетке с пакетиками и пинцетами, а криминалисты щелкали фотоаппаратами, как сумасшедшие.

– Блин, этот мужик, – сказал я, отводя глаза от НЭ-детектива. Однажды на вечеринке мне случилось подслушать, как он называл ПсиКопов «высокооплачиваемыми второсортными циркачами». Но стоило ему заметить меня, и он тут же чем-то сильно заинтересовался в другом конце комнаты.

– Жуткий отряд явился, – проворчали двое криминалистов, достаточно громко, чтобы я смог услышать и, наверняка, нарочно. Особенно их задевал мой «ненаучный подход». Кое-кто из НЭсов окликнул Зига по имени и позвал к себе, но он отмахнулся, кивнув им, и намертво прилип ко мне.

– Есть что-нибудь? – спросил он.

Ветер свистел по переулку и гулял между группами людей, которые не были озабочены активным выражением презрения ко мне. Фотоаппараты щелкали, пластик шуршал. Вокруг было чересчур много движения, и для того чтобы засечь что-либо необходимо было бы пристально всматриваться в окружающую толпу, получая в ответ уйму неприязненных взглядов.

Наверное, у меня бы хватило влияния, чтобы выгнать всех из переулка и спокойно просканировать территорию, но от мысли, как все эти люди отнесутся ко мне после такой выходки, кофе в желудке превратился в кислоту. Я сосредоточился на мусорном контейнере. Но похоже, все, кто был внутри бака, на нем или вокруг, имели пульс.

Я принялся развлекать себя сентиментальной тоской по призраковизору, хотя на этот раз в моей фантазии он трансформировался до размеров коммуникатора в виде наручных часов Дика Трейси и безупречно работал на двух пальчиковых батарейках.

Можно было бы встать рядом с мусорным баком и выжать максимум из призраковизора, чтобы все паранормальное вокруг засияло, словно большой мертвый маяк. Я понаблюдал за толкущимися вокруг, клеящими ярлыки, фотографирующими и собирающими улики людьми. Может, тут и нечего или некого искать. Может, это всего лишь бумажник в мусорке.

– Какая прелесть.

Я покосился в сторону, где краем глаза уловил какое-то движение. Но там никого не оказалось, за исключением Зиглера, который стоял в паре шагов от меня и что-то карябал в блокноте. Услышанный мной голос принадлежал не ему. Я бы сказал, что голос был скорее детским, точнее, девчоночьим. И звучал так, будто она говорила через рулон бумажных полотенец. Учитывая, что вокруг не наблюдалось ни одного ребенка, играющего с «мегафоном», я решил, что безопаснее будет сообщить, что я сам обнаружил покойника.

– Что за прелесть? – спросил я. Мне очень захотелось стать чревовещателем. Так я мог бы подольше разговаривать с мертвыми людьми, без навязчивого внимания посторонних, в подобных случаях ведущих себя как мудаки.

– У тебя в кармане. Очень красивые ожерелья.

Я похлопал по карманам пальто. Пусто. Но под ним, накрытые пиджаком, к бедру солидной тяжестью прижимались серебряные маятники.

– Они, э-э… – я не знал, получится ли объяснить ребенку предназначение этих маятников. Умерла ли она, когда ей было столько же лет, как и Клейтону? Или была тогда старше? Или моложе? Что если она умерла раньше, чем людей со сверхъестественными способностями стали сертифицировать? Она могла даже не знать о том, что паранормальные таланты вообще существуют – несмотря на иронию того, что я единственный среди кишащей вокруг толпы следователей мог ее слышать. – Как тебя зовут?

– Тиффани. Дай посмотреть ожерелье.

Зиглер заметил, что я разговариваю сам с собой, и будто бы случайно забрел в пространство между мной и остальной толпой. А заодно и навострил уши.

– Не могу, – сказал я, гадая, зачем мертвому ребенку понадобился маятник. – Все эти люди увидят.

– И что?

Я занес ответ «и что» в свой репертуар грубостей, которые, как я надеялся, однажды помогут справиться с моей социофобией.

– И все, – сказал я. – Ты здесь живешь?

– Я не знаю.

Я вздохнул.

– Ты здесь давно?

– Кажется, да.

– Ты знаешь, зачем мы все здесь?

– Вы пришли сюда, чтобы вернуть мужчине деньги. Он был богатым.

Я взял у Зиглера папку с делом Адама Линча, залез под пальто и вытащил маятник. Повернувшись спиной к самой многочисленной группе криминалистов, я понадеялся, что они окажутся слишком надменными, чтобы собирать улики рядом со мной и пялиться.

– Оно такое красивое. Хочу его потрогать.

– Ты сможешь взять ожерелье, но я не могу тебе его дать, пока не пойму, что случилось с этим парнем.

– Правда? А как насчет золота? Ты сможешь подарить мне золотое ожерелье?

– Конечно, – сказал я. Мне хотелось, чтобы Тиффани забыла наконец про все эти украшения и хоть как-то опознала человека на фотографии. Мертвые такие настырные. – Золотое, серебряное, да хоть какое угодно. Но сначала тебе надо сказать, похож ли тот богатый парень на человека с фотографии.

– Не серебряное. Раньше мне такие нравились. А теперь нет.

– Хорошо, как скажешь. Золотое.

– Обещаешь? Оно не должно быть из серебра.

– Да, обещаю. Честное слово.

Тиффани на минуту умолкла, за это время Зиглер успел оглянуться на меня не меньше трех раз.

– Да. Это он. Но волосы у него были короче.

Бинго.

– Ладно, хорошо. Ты можешь мне рассказать, как его бумажник попал в мусорный контейнер?

– Мама говорит, что я не должна разговаривать с людьми. Она говорит, что все выяснится, а со мной потом сделают плохие вещи, за то, что рассказала. Так уже было. Мама пожаловалась, что ее бьет бойфренд, и он ударил маму так сильно, что она больше не могла слышать одним ухом.

О, господи. Единственный свидетель исчезновения Энди Линча – несовершеннолетнее исчадие ада с тягой к ювелирным изделиям и шорами на глазах. Хотя мне нечего было возразить на нежелание быть найденным и избитым.

– Ладно, послушай, я хочу лишь найти этого парня. Вот и все, – это напомнило мне, что Тиффани может и не знать, что она мертва, поэтому стоит все делать постепенно. – Он, ну… Здесь, рядом?

– Нет. Он уехал в белом фургоне.

– Он был ранен, когда уезжал?

– Да. У него шла кровь. Но дяденька и леди приехали помочь ему.

– Это была… Скорая помощь?

– Не-а. Просто фургон. Задняя дверь была сломана, и они не могли ее как следует закрыть, а другому дяденьке пришлось завязывать ее веревкой после того, как внутрь положили раненого человека.

Я еще порасспрашивал Тиффани, но она не смогла сообщить мне номерной знак машины или хотя бы модель фургона, но и без этого все вышло неплохо. Я бы предпочел разыскивать белый фургон со сломанными дверцами, чем какой-нибудь чертов серебристый «седан», который в наши дни есть у каждого второго.

– Ладно. Хорошо. А… Почему у того человека шла кровь?

– Когда парень ранил его… – Тиффани внезапно замолчала.

– Кто ранил его? – прошептал я. – Парень с фургоном?

Тиффани молчала. Я попытался выяснить, здесь ли еще девочка или уже нет, но при всей этой суете вокруг и из-за горячих и холодных пятен, образованных парящими прожекторами и пронизывающим до костей ветром, было практически невозможно сказать что-либо определенное, не видя Тиффани.

Я переключился на реальный мир – переулок, слякоть под ногами, жалящий щеки ветер.

Зиглер вполголоса беседовал с двумя криминалистами, и ни у кого из них радости на лице не наблюдалось. Ну и ладно. Я стал ПсиКопом не для того, чтобы участвовать в конкурсах популярности. Если Зиглер стремился обзавестись кучей новых друзей на работе, то на этом пути его ожидает огромное количество ухабов.

– Зиг, – позвал я, тронув его за рукав. Взгляды криминалистов облили меня натуральнейшим ядом, а у Зиглера покраснели щеки. – Нам надо переговорить с Варвиком.

Я то ли доскользил, то ли доковылял обратно к машине в обмотанных бахилами ботинках и с облегчением стянул пластик, как только нашел на что облокотиться. Во всяком случае, я полагал, что мне позволено опираться на «импалу». Зиглер не говорил, что нельзя.

Пропищали открытые с брелка замки, и мы забрались в машину.

– Ты знаешь этих двоих? – спросил он, когда захлопнувшаяся дверь запечатала нас в маленьком пузыре приватности.

– Кого, тех двух техников? Ну, не по именам, но кажется, я узнал их.

Наверное, я мог бы собрать по кусочкам те отрезки времени, когда мы встречались. На местах преступлений, в социальных взаимодействиях. И наверняка, смог бы вспомнить конкретный момент, когда нами было принято молчаливое решение, что будет лучше, если мы даже не станем прикидываться вежливыми, просто потому, что на это уходит слишком много энергии. Но я был чересчур занят, пытаясь суммировать то, что рассказала мне Тиффани, торопясь записать окоченевшими руками все, что мелькало в памяти, подобно свету фар в боковом зеркале пассажирского сидения.

Варвик чрезвычайно воодушевился, заполучив след в виде белого фургона с подвязанными дверцами. Нет, он не принялся улыбаться, ничего такого. Он был одним из тех светлокожих блондинов, которые становятся ярко-красными от злости, и сейчас этот окрас четко проявился, пока он перетыкал флажки на карте и рявкал приказы по интеркому, а мы ожидали дальнейших распоряжений. Место обнаружения бумажника, сжало область, где Линча видели последний раз, до одной булавки с красной бусиной.

– Мне выделили НЭсов для поиска фургона. Я хочу, чтобы Бэйн обошел окрестности и выяснил, не видели ли местные призраки что-нибудь еще.

Я потер глаза. К тому времени, как Варвик закончил переговоры, было уже почти шесть утра и близился час пик. Может, живые люди тоже что-нибудь видели. Правда, они вовсе не обязаны что-либо мне об этом рассказывать.

Зиглер припарковался на северо-западном углу отправной точки, и мы приступили к работе. Я был благодарен своему зимнему пальто и всем его блестящим пуговицам. На улице было морозно, ветрено, а мелкая снежная крупа колола лицо.

– Знаешь, верховный суд проголосовал шесть против трех в пользу признания устных показаний умерших, если сертифицированный медиум имеет четвертый уровень и выше, – сказал Зиглер.

Ну отлично. Чтобы кто-нибудь еще попытался похитить меня, опасаясь, что я могу дать показания от имени мертвых свидетелей их преступлений.

– В моем контракте есть пункт «никаких судов».

– Должно быть, это кажется неприятным, особенно из-за того, на что приходится смотреть изо дня в день, но твои способности – это дар.

– Наверное, – я не стал возражать. Разговор, похоже, перерастал в нравоучение, и я решил, что соглашаясь получится избежать спора. Я остановился послушать голоса, но уловил только доносящиеся из дверей дуплекса крики, звуки вполне реальной ссоры из-за связки потерянных ключей и неотвратимости чьего-то опоздания на работу.

– Визуального контакта нет? – спросил Зиглер.

Мы прочесывали жилую сторону улицы, забитую припаркованными автомобилями. В одном конце располагался продуктовый магазин, а в другом автобусная остановка, как раз на пересечении с Уилсон-стрит главной улицей.

– Нет… Как правило, на улицах вроде этой их не бывает, – я подумал о кондоминиуме, в который почти влюбился, где в спальне со сломанным проигрывателем жил призрак. – Обычно они прячутся по подворотням.

Мы побродили еще несколько минут, оглядываясь и прислушиваясь. Зиглер, должно быть, заметил, что я сосредоточен, и, к счастью, держал рот на замке, видимо, боясь вмешиваться в работу моего сомнительного «дара». По участку тротуара, вспученному корнями дерева, мы шли гуськом, а я таращился на толстую шею Зиглера, поддерживающую покачивающуюся на ней голову.

Где-то между субботой и понедельником мой страх испарился. Зиглер оказался не таким уж и плохим парнем. Приятным человеком его можно было назвать с большой натяжкой, но он был достаточно умен, чтобы уберечь нас от смерти. Работать с ним можно.

– Э-э, Зиг… Ты же в курсе последних психических исследований, да?

Он проследил, как я перебрался через яму в тротуаре, догоняя его.

– Стараюсь держать руку на пульсе.

– Призрак сказал мне кое-что о серебре. Что не может к нему прикасаться. Тебе что-нибудь об этом известно?

– Ну, существуют зависимости от планет, вибрационные свойства, ассоциации с высшей магией, – его брови сошлись к переносице. – Ты что, меня проверяешь?

– Чего? – я глупо на него вытаращился. – Черт, да нет же. Я серьезно. Надеялся, ты сможешь меня просветить. Я никогда не читаю подобное дерьмо.

– Разве тебя этому не обучали? На станции «Гелиотроп»?

– Да, но… – от пота начало покалывать затылок, хотя от холода он должен был остыть. Я почесался, взъерошив волосы.

– Не совсем. Мое обучение проходило до того, как стало больше известно о… Обо всем.

Лицо Зиглера расслабилось.

– Понятно, – слегка натянуто усмехнулся он. – Серебро, вообще-то, может быть довольно забористым, в зависимости от чистоты. Сказка о том, что пуля из серебра убивает оборотня, родилась как раз из-за подобного факта.

Оборотни, шмоборотни. Я поймал себя на том, что начинаю судорожно сглатывать при одном только воспоминании об Адском лагере. Наверное, мне нужна терапия. Зачеркнуть. Мне определенно нужна терапия.

Но я все еще злился на немца-психиатра с сильным акцентом и торчащим из ноздри толстым волосом, по указанию которого я из палаты психиатрической клиники загремел в Адский лагерь. Может, если разыскать доктора и обмотать его дом туалетной бумагой, это окажет нужный мне терапевтический эффект.

– Во многих древних религиозных культах упоминается использование серебра, как защиты от злых духов. Например, вбитые в порог гвозди из серебра предназначались для отпугивания зла.

Хм. Любопытно, в каком толстенном и чудовищно ошибочном учебнике он это вычитал. Серебро, скорее, не отпугивало зло, а отталкивало призраков. Тот же эффект, неверная причина. Перед глазами всплыл образ стопки учебников в углу моей комнаты в Адском лагере. Время от времени я составлял их под дверью, чтобы об них спотыкались санитары-неандертальцы со шприцами, наполненными ядовитыми псиактиваторами, но, разлив пару раз по полу содержимое инъекций, они поумнели и стали обходить баррикады.

Мы дошли до конца квартала, и хотя на улице уже стемнело, в продуктовом магазине все еще бойко шла торговля газетами, высокооктановым кофе и покрытыми розовой глазурью пончиками.

– Хочу купить кофе, – сказал Зиглер. Он уже не выглядел опухшим со сна, но был не меньше меня недоволен вызовом на работу в два часа ночи. – Ты не против?

Пот щипал подмышки, а я боролся с нервной дрожью. Гребаный Адский лагерь.

– Да, конечно. Я подожду снаружи.

Зиг нахмурился. Нормальный человек обрадовался бы возможности отогреть замерзшие уши. А я надеялся, что не придется объяснять, что меня вот-вот стошнит.

– Ты ничего не хочешь? – спросил он.

– Воды, разве что, – я откопал в кармане доллар, но Зиг изобразил рукой «забудь» и вошел в магазин.

Я отошел от входа, на случай, если меня на самом деле вывернет. Из переулка между зданием и восьмифутовым забором жутко несло мочой, несмотря на холод и снег. Я даже представить себе не мог, как там смердит летом.

Сейчас в самый раз пришлась бы таблетка «валиума» или «секонала». Сгодились бы даже камни для чакр, предположительно призванные находить «равновесие», если бы, конечно, я умел как следует сосредотачиваться и верить, чтобы заставить их работать. Лично для меня они были просто горсткой мусора. И хотя парочку камней я подобрал во дворе после того, как вышвырнул их в окно, мне все равно не удалось собрать обратно весь комплект. Некоторые я спас, просто сидя на подоконнике и ковыряясь в пыли.

– «Камень» хочешь?

Я подпрыгнул, дернув головой. Бомжеватого вида парень в темно-синем бушлате и вязанной шапке с помпоном прошмыгнул в переулок, пока я занимался самобичеванием. Сначала я решил, что он прочел мои мысли. Но потом до меня дошло, что большинство обитателей дна общества, говоря «камень», имеют в виду вовсе не драгоценности.

– Не нуждаюсь, – сказал я. Мне хотелось, чтобы он убрался отсюда, пока я не сорвался и не начал просить продать мне «красных». Все равно у него, наверняка, их не было. Кокаин, героин, трава, может, даже экстази. Но если бы мне захотелось закинуться «секоналом», понадобилась бы машина времени, чтобы вернуться в семидесятые, когда люди принимали его просто по приколу.

– Ты коп? – раздался голос с другой стороны от меня. Я оглянулся и обнаружил там еще одного. Замечательно. Наркоторговец и призрак. То, что доктор прописал.

– Дашь денег, получишь «булыжник».

Настырный ублюдок. Вести беседы о крэке не было ни малейшего желания, но я догадался, что он пытается втюхать мне побольше товара, учитывая мои сияющие пуговицы и недавно вымытые волосы.

– Вали отсюда, – сказал я. – Мне это не нужно.

– Да ладно те, мужик, я ж вижу, ты хочешь вмазаться. Как насчет десятки?

– Что за коп будет стоять и просто смотреть, когда творится подобная хрень? – вопросил бесплотный голос, похоже принадлежащий белому мужчине двадцати-тридцати лет. Тон был плаксивым, свойственный тому сорту людей, которые выскакивают на дорогу перед несущимся автомобилем, а потом подают в суд на водителя. – Ты что, взяточник? Или просто ленивый кусок дерьма?

– Девять долларов, – сказал парень в вязаной шапке. Похоже, у него была скидочная система.

Зиглер вышел в центр парковки, позади него от стакана с галлоном кофе оставался туманный след. Нахмурившись, он оглянулся вокруг. Я коротко свистнул. Он обернулся, и дилер пробормотал: «Вот черт». Я должно быть совсем не напоминал копа, но уж Зиглер не мог быть никем иным, кроме офицера полиции или футбольного тренера. Шаги наркодельца – громкие и похрустывающие льдом – быстро удалились, когда он припустил в ту сторону, откуда явился.

– Ты что тут делаешь? – спросил Зиглер. Он подошел ближе и вручил мне бутылку ледяной воды, которую я обхватил онемевшими пальцами.

– Ты позволил ему уйти, – заныл голос. – Почему ты ничего не сделал?

Я распечатал бутылку и от души хлебнул воды. Я чувствовал себя промерзшим насквозь, хотя рубашка прилипла к спине от пота.

– Нашелся тут один болтун, – объяснил я Зиглеру.

Он выглядел пораженным. Или испуганным. Я не достаточно хорошо его знал, чтобы отличить одно от другого.

– А… Оно… Видело фургон?

– Не знаю, – я оглянулся в сторону, откуда доносился голос нытика. – Ты видел белый фургон с поврежденными задними дверями, связанными веревкой?

Голос фыркнул.

– Зачем ты ищешь покупателей? Вам же надо ловить продавцов. Клянусь, коррупция в этом городе… У тебя что, есть план, который надо выполнить?

– Ты утверждаешь, что видел фургон?

– А что если видел? Вы собираетесь что-нибудь предпринимать по этому поводу?

– Я так понимаю, у тебя на кого-то зуб.

– Ну, я… Нет, конечно же, нет. Это дело принципа. Вам нет смысла наказывать покупателей. Не они источник проблем.

Принципы, да как же. Купил плохую партию наркоты у этого дилера и откинул копыта, а теперь хочет поквитаться. И все же, не помешает дать наводку на этого мистера «Скидку».

– Ладно. Если фургон найдется, я пришлю сюда кого-нибудь из отдела по борьбе с наркотиками за этим козлом. Слово скаута.

Наступила долгая тишина. Кофе Зига парил в стакане, автоматические двери за углом со скрипом открывались и со стуком захлопывались. Двигатели заводились, и большинство машин уехало со свежим кофе, нагревающим держатели для стаканов.

Я подумал, что призрак ушел, не желая соглашаться на сделку. А может, он был не таким уж и вменяемым, как мне показалось, и не мог вести беседу, выходящую за пределы привычных рамок. Но в итоге он сдался.

– Чувак с фургоном приезжает по понедельникам и средам после наступления темноты, – сообщил голос. – Пожилой мужик в очках. Не думаю, что он покупает для себя. Выглядит он трезвым.

Я снова приложился к бутылке с водой. Стремление раскрыть дело утрамбовало воспоминания об Адском лагере обратно в глубины моей памяти. Я по-прежнему чувствовал себя замерзшим и липким, но хотя бы исчезло мерзопакостное ощущение.

– Готов вцепиться зубами в белый фургон? – спросил я Зиглера.

========== Глава 11 ==========

Мы с Зиглером сидели в «импале» напротив магазина. Руки у нас были заняты сэндвичами, приготовленными из всех возможных видов мяса, какие только можно извлечь из свиньи. Все это добро мы запивали кофе. Не лучшее кулинарное сочетание, но нам надо было оставаться в сознании, а так можно не засыпать столько, сколько понадобится. Пара патрульных машин стояла неподалеку – одна затаилась в переулке, а другая прикрывалась, как щитом, громаднейшим грузовиком.

– Получить бумаги для такого дела – это просто мечта, – сказал Зиглер.

Я приподнял бровь, отхлебывая кофе из стакана. Все еще немного горячеватый, но пить можно.

– Но твоего слова достаточно для любого судьи. Ты как ходячая гарантия.

Я пожал плечами. Стало как-то неловко.

– Больше похоже на работу отдела К-9… Белый фургон, – брякнул я, съезжая вниз по сидению, изо всех сил стараясь стать незаметным.

Фургон вывернул на стоянку, остановившись задними дверями к нам. Он был покрыт толстым слоем серой пыли, достаточной чтобы написать на ней «вымой меня», но ничего наводящего на мысли о проблемах с замком не обнаружилось. Никакой веревки. Водитель, чернокожий мужчина в темно-синем комбинезоне зашел в магазин. Мы проследили, как он покупает пачку сигарет, лотерейный билет, возвращается в фургон и уезжает.

Белый внедорожник подъехал к магазину, и хотя шанс того, что этот автомобиль окажется нашей целью, был исчезающе мал, мы все-таки присмотрелись к нему повнимательней. Водитель – молодая белая женщина в юбке – не стала парковаться возле магазина и поэтому не была нам интересна.

– Ты же не видел свидетеля своими глазами, так?

Странно было слышать слово «свидетель» по отношению к ноющему, задиристому приведению. Технически, он действительно был свидетелем… Или информатором. Кажется, я просто не задумывался о нем, как о реальном человеке. Ну хорошо, он был «реальным». Несомненно, я мог бы вытянуть из него парочку фактов, которые легко можно проверить и тем самым подтвердить его существование. Наверное, я не думал о нем, как о личности.

– Только его нежный голосок, – промямлил я с набитым колбасой ртом.

– Как ты можешь сказать, что это всего лишь голос? Я имею в виду, как ты можешь знать, что он не исходит из чего-то… материального.

– Я не могу. Именно поэтому нужна целая прорва времени, чтобы вникнуть. Мне приходится определять, откуда он звучит.

– А как насчет визуального контакта?

– Белый фургон, – прервал его я, и мы спрятались за нашими гигантскими сэндвичами.

Я затаил дыхание, когда фургон медленно проехал совсем рядом, перед тем как свернуть на парковку. Он покачнулся на изношенных амортизаторах, переехав бугорок на дороге, подкрался к магазину и проехал мимо. Направляясь к переулку.

Прорезиненный шнур удерживал задние двери закрытыми.

– Не сидите сиднем, – заорал знакомый ноющий голос с заднего сидения «импалы», – делайте что-нибудь!

Я поморщился и подумал, надо ли говорить Зигу о «свидетеле». Вдруг он занервничает, узнав, что в машине мы не одни? Или он похож на Джейкоба, такой же фанатик «психов»… Остается надеяться, что у него не встает на каждую паранормальную хрень.

– Поехали, – сказал я Зиглеру, не обращая внимания на призрака. Взяв рацию, я связался с остальными копами: – Это он, – и патрульная машина высунулась из подворотни.

– О мой бог, – сказал нытик. – Это прямо как в «Законе и порядке».

– Заткнись, – рявкнул я. Мне надо было сосредоточиться на фургоне. Я не мог себе позволить отвлекаться на комментарии какого-то мертвого придурка.

– Это так круто!

– Визуальный контакт или только акустический? – просил Зиглер, въезжая на парковку. Одна из патрульных машин остановилась позади нас, блокируя выезд.

– Это парень из переулка, – объяснил я Зигу. – Но я его по-прежнему не вижу.

Я бросил взгляд на заднее сидение, но там было пусто. Хотелось бы мне видеть его, хотя бы очертанием, вспышкой. Тогда бы я смог исполнить свой единственный ментальный трюк – заключить его в пузырь из белого света. Не то чтобы я выполнял его профессионально, но иногда срабатывало. К сожалению, действовало это только на то, что я мог видеть. Наверное, из-за моего скудного воображения. А поскольку призрака я не видел, то никакого барьера между нами создать не мог.

Мы двигались позади фургона. Я решил, что стоит пригрозить нытику, надеясь, что этого хватит.

– Я серьезно, дебил. Ты хочешь, чтобы операция провалилась из-за того, что ты не можешь держать рот закрытым?

– Нет, – тихо и угрюмо ответил он.

– Тогда сиди на месте и молчи.

Зиглер заехал на стоянку, достаточно близко к фургону, чтобы его заблокировать, но не вплотную, чтобы не спалиться. Хотя бы не сразу, по крайней мере. Мы вышли из машины. Мои ноги тут же заскользили по замерзшей слякоти.

Офицер в форме обошел стоянку с другой стороны и присел позади припаркованного внедорожника. Долгий, нахальный автомобильный гудок вынудил меня посмотреть в сторону улицы. Кому-то так чертовски не терпелось получить свои двадцать унций газировки, что они рискнули разозлить копа, намеренно перегородившего парковку.

– Тупой ублюдок, – сказал нытик. – Это ведь коп. Езжай в объезд.

– Тебе же было сказано оставаться на месте, – прошипел я, особо не удивляясь, что он меня не послушался.

Я ждал, пока Зиглер обойдет фургон с другой стороны, чтобы выйти с ним одновременно.

– Он там, – сказал нытик почти мне в ухо, будто сидел на моем плече. – Быстрее.

Я дернул головой и скосил глаза в сторону голоса, но ничего похожего на приведение не увидел. Прищурился сильнее, но это тоже не помогло.

– Вернись на место! – прошептал я.

– Но он…

Думаю, это был единственный момент моей жизни, когда псиактиватор – наркотик, усиливающий мои паранормальные способности, оказался бы весьма кстати. Если бы я только мог увидеть этого парня, он бы схлопотал самый громадный и мерзкий белый пузырь, какой только мог сотворить мой бедный несчастный мозг.

– Руки так, чтобы я мог их видеть! Лечь на землю!

Голос Зиглера. Вот черт. Он уже в поле зрения подозреваемого. Я оттолкнулся от стены, чтобы двинуться вперед, и мои пятки заскользили по ровному участку льда. Я врезался плечом в фургон, замазав весь рукав моего свежевычищенного зимнего пальто серой дорожной пылью.

Парень выскочил из-за фургона как раз, когда я в него врезался.

Белый мужик, за пятьдесят, с безумной копной седых волос и огромными круглыми очками, делавшими из него клише на музыку восьмидесятых годов. Он напоминал рассеянного профессора.

– Стоять на месте! – гаркнул я своим самым крутым полицейским тоном.

Попробовал схватить его, но он уклонился и с проворностью, спровоцированной выбросом адреналина, помчался прочь.

– Он ухо-оди-ит… – заканючил Нытик.

– Ну так иди за ним, – огрызнулся я, изо всех загребая ногами по льду, пытаясь преследовать подозреваемого.

– Серьезно? Я? А ты разве не должен защищать меня или что-то типа того?

– Вали уже, – сказал я, двигаясь в сторону убегающего Профессора. Он оказался шустрым, намного быстрее меня, и, к тому же, не поскальзывался. За ним бежали двое полицейских: Бретт Варжовски – молодой парень лет двадцати пяти в отличной физической форме и Мила Франко, миниатюрная женщина, отстающая от напарника в силу меньшей длины ног. Франко отделилась и побежала вверх по переулку, пока Варжовски буквально приклеился к подозреваемому. Я старался как мог, чтобы не упустить Варжовски из виду. Профессора я уже потерял.

Тяжелые форменные ботинки Зиглера захрустели льдом позади меня. Он тяжело дышал, и это доказывало, что бегуном он был ничуть не лучше меня. Я не должен был этому радоваться, но вот пожалуйста. Страдание любит компанию.

Мы свернули за угол на соседней улице и обнаружили Варжовски, разглядывающего следы на тротуаре. Было слишком темно, чтобы можно было понять, какие из них свежие, а какие появились давно.