Текст книги "Блуждающая звезда (сборник рассказов)"

Автор книги: Джонс Коуль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

АНГЕЛ

Собор был заполнен рыдающим пением органа. Высокие звуки голубиной стаей взлетали под купол, ватно сползали по стенам и бились тугим мячиком о мраморные ребра колонн. Звуки рвали душу, вознося ее к глубинам сознания, и биение сердца переплеталось с биением мысли, отравляя последнюю всепоглощающим наркотиком чувственности. Тело цепенело, а душа взвивалась вверх, к своду, где изящный худой человек с вычурной бородкой гранда тщетно пытался оторвать нанизанные на крест руки. Здесь они растворялись и сливались с незримой душой человека, который на деле был Богом. И душа тоже становилась Богом, ибо осязающий Господа становится подобен ему. Душа парила в весях, мягко перекатывалась по туго натянутым жилам прозрачно–невесомых струн, а орган рыдал. В его плаче было что–то чувственное, почти вакхическое, но люди, зачарованно внимавшие вышнему гимну, не отождествляли свой экстаз с бесовским богом эллинов, ибо не знали того бога. Чувственный трепет означал для них отказ от человеческого и слияние с Ним, пожертвовавшим жизнью ради искупления их грехов.

Тонкие, белые, почти женские пальцы органиста плавнр перебегали по рядам костяных клавиш, меняя регистры и мелодию. Он играл грустную и торжественную мессу, подобающую чувствам и приличию, но время от времени пальцы невольно ускоряли свой бег, и тогда в размеренное движение мелодии врывались неистовые аккорды токкат, буйные и пьянящие, словно молодое вино. И душа вздрагивала и начинала озираться в поисках оставленной на земле бренной оболочки, а через миг токкаты растворялись в торжественном гимне Ему, и душа мгновенно забывала о своих суетных стремлениях.

Выше, выше, еще выше… Выше только свод, а за ним – ничто, из которого нет возврата. Звуки замерли и рассыпались приглушенными басами, возвращая душе свободу. Душа протерла глаза, повела вокруг ошеломленным взором и, устыдившись своей наготы, поспешила юркнуть в тело. Меж колонн пронесся последний протяжный аккорд, и пришла тишина, терзаемая слабыми отголосками резонирующих стен, а через миг стихли и они.

Потрясенные слиянием с Ним, прихожане покидали собор, на выходе заполняя чашу для пожертвований серебряными и золотыми кружочками. Музыкальная месса Отца Ворда стоила этой ничтожной платы.

В этот миг человек с тонкими пальцами был уже далеко. Он стоял перед небольшим столиком, опустив руки в сосуд с чистой ледяной водой. Пальцы горели, словно их наполнял огонь. Человек ненавидел свои пальцы, он имел полное право ненавидеть их, предпочитающих токкаты плавным рыданиям месс.

– Дьявольское порождение! – тихо шевельнулись тонкие бесцветные губы.

Послышался негромкий стук в дверь. Человек вздрогнул и быстрым, воровским движением вылил воду в стоявший под столом серебряный таз. Он вытер насухо онемевшие пальцы рушником и лишь после этого промолвил:

– Войдите.

Дверь отворилась, и в комнату проникла женщина – странное существо, почти неразличимое на фоне тусклых стен. Она была не стара и не молода, не уродлива и не красива. Весь ее облик носил печать той серой усредненности, которая сливает человека с миром, растворяя его как в толпе, так и в сосновом бору. Великий Фуке утверждал, что именно так должен выглядеть настоящий соглядатай, но этот мир не знал Фуке; тот придет много позже, в эпоху ярости и расшитых золотом эполет. Этот мир был более тускл и более безобиден.

Подойдя вплотную к органисту, женщина поклонилась ему и тихо шепнула:

– Отец Ворд, он опять прилетал.

– Хорошо, Луиза. Что они делали в этот раз?

– Как всегда, Отец. – Серые щеки женщины покрылись бледным подобием румянца. Она запнулась, словно устыдившись, но потом все же вымолвила:

– Они прелюбодействовали.

– Хорошо… – задумчиво прошептал Отец Ворд, и брови Луизы удивленно вздернулись от этого неопределенного «хорошо». – Думаю, настало время покончить со всем этим.

Отец Ворд одарил женщину благосклонным взглядом и улыбнулся.

– Ты хорошо поступила, придя ко мне.

– Это мой долг, Отец.

– Конечно. Держи, купишь гостинцев своей девочке.

С этими словами Отец Ворд подал Луизе маленькую серебряную монетку. Та смутилась.

– Как я смею… Деньги Господа…

– На то они и деньги Господа, чтобы Господь оделял ими тех, кто беден, но блажен духом, – нравоучительно проговорил Отец Ворд. – Бери и не позволяй сомнению посетить сердце твое.

Живо схватив монетку, Луиза припала губами к руке священника.

– Святой Отец, благослови!

– Конечно, дочь моя.

Отец Ворд осенил голову женщины крестным знамением. В этот миг на его лице явственно проступала гримаса отвращения, но когда Луиза подняла глаза, он ласково улыбался.

– А теперь ступай, дочь моя. И смотри, никому не говори о нашем разговоре и о том, что ты видела сегодня на поляне!

Низко склонив голову, Луиза попятилась и толкнула задом дверь. Как только она вышла, добрая улыбка моментально исчезла с лица Ворда. Он умел улыбаться, но считал улыбку, отражение радости – дурной склонностью рода человеческого, вечно скалящего зубы. Отцу Ворду было наречено страдать, как страдал Он.

* * *

Он прилетал сюда много раз – прекрасный телом и ликом. Елена не поверила своим глазам, впервые увидев в небе парящего на крылах златовласого юношу. А когда вдруг он начал спускаться, Елена, вскрикнув от ужаса, бросилась прочь. Но через пару шагов она неловко наступила на кочку, запнулась и упала. Крылатый юноша немедленно поспешил на помощь. Он завис рядом, затем сложил крылья, и ловко, чуть подогнув ноги, спрыгнул с небес на землю. Рука, сильная, но вместе с тем изящная, коснулась плеча Елены, и та вдруг ощутила в теле невиданную легкость, словно невидимое воздушное облако обняло плоть и плавно потащило вверх. И Елене стало страшно и радостно. Она посмотрела на незнакомца, и тот улыбнулся. Улыбка его была доброй, беззащитной, а в голубых глазах светился восторг, что бывает у детей, рассматривающих полюбившуюся игрушку. И Елена улыбнулась в ответ. А через миг она ощутила, что земля уходит из–под ног. Затрепетали два прозрачных крыла, и юноша повлек добычу в небо. Был миг, когда Елена испугалась, сердце ее дрогнуло в страхе перед неведомым, но она заглянула в глаза юноши и успокоилась. Глаза были чисты, словно небесная гладь. В них не было ни пятнышка похоти или порока. Это были глаза, каким можно доверять. И Елена доверилась им.

Они поднялись к самым облакам и полетели к линии горизонта – прямо над городом, подобно огромным, едва различимым в вышине птицам. Потом они летели над рекой, лесом, квадратиками полей и лугов. Пел ветер, ему вторил тонкий голос юноши. Он любил петь и делал это неплохо, хотя и пел без слов. Все это было столь восхитительно, что у Елены захватывало дух. Когда они вернулись на землю, девушка задыхалась от счастья.

– Кто ты? – спросила она, касаясь ладонью белоснежной щеки незнакомца.

– Я ангел, – просто ответил он.

В первое мгновение Елена не поверила. Она была достаточно умной девушкой, чтобы верить в сказки.

– Я серьезно!

– Я тоже. Я ангел. Прощай. Наступает ночь. Я буду ждать тебя завтра.

Но завтра Елена не пришла на заветную поляну. Она пряталась в кустах и следила за тем, как ангел одиноко парит в небе. Несколько раз он опускался так низко, что Елена смогла заметить – голубые глаза его были грустны. Так повторилось на второй день, и на третий. А потом… Потом Елена не выдержала. Она вышла из своего укрытия, и ликующий ангел унес ее в небо.

– Я люблю тебя, – шепнул он, когда они вновь оказались на поляне.

Елена промолчала, но ее глаза говорили лучше любых слов.

Она тоже любила. Да и как не любить того, кто открыл перед тобою весь Мир!

Они стали встречаться – простая девушка и тот, кто именовал себя ангелом. Почти ежедневно, иногда чуть реже. Однажды Елена поинтересовалась:

– Любимый, я вижу тебя каждый день. Неужели у тебя нет дел на небе?

– Нет, – ответил прекрасный юноша. Плавной волной изогнутые губы его чуть обиженно усмехнулись. – Небо – дом для покорных, а я… – Ангел замолчал, и прошло время, прежде чем он нашел в себе силы для признания.

– Так уж случилось, что светлый мир делится на людей и ангелов. Так вот, мне нет места ни меж теми, ни меж другими. Я падший ангел, и мой удел – парить в небе. Тебе не страшно?

– Нет. – Елена прижалась золотистоволосой головой к его могучей груди и, словно эхо, прошептала:

– Мой падший ангел…

Они встречались тихо, тайком, но в мире, где правят корысть и зависть, нет места любовной тайне. Вскоре город знал все, и отец Ворд увещевал Елену:

– Опомнись, дочь моя! Ты ступила на стезю порока.

А липкие черные глаза Святого Отца скользили по нежному лицу и безвольно падали вниз – к груди, бедрам и стройным лодыжкам.

Он был Святым, но при этом оставался мужчиной. И в этом была его слабость.

И потому Елена улыбалась, и Святой Отец отступал. Но проходил день, и Ворд вновь поджидал девушку у порога ее дома. Проходило два – и кухарки шушукались за ее спиной. Проходило три – и мясники извлекали из колод ножи и проводили острием по точилу, бормоча, что пора бы разобраться с этим парнем, прилетающим в город похабить девок. Уж так устроен мир, и мир города не был исключением.

* * *

На этот раз Отец Ворд пришел к ней домой. Переступив через порог, Елена увидела Святого Отца, и румянец, след бурных ласк ангела, сполз с ее щек. Священник пил чай и беседовал с родителями Елены. Он едва удостоил вошедшую девушку взглядом и тут же отвел пережженные угольки глаз. Однако Елена знала, сколь скользки манеры Отца Ворда. И она не ошиблась в своих предчувствиях.

Едва девушка переоделась, как в ее комнату зашел отец. Смерив дочь суровым взглядом, отец сказал:

– Елена, Отец Ворд желает серьезно поговорить с тобой.

– Если барышня, конечно, не против, – растягивая губы в елейной улыбке, прибавил Святой Отец, выскальзывая из–за спины отца.

– Она не против! – со значением сказал отец. Конечно же, Елена была против, но могла ли она возразить!

– Я выслушаю Святого Отца.

– И внимательно! – добавил отец и вышел.

Отец Ворд был привычно ласков и внимателен. Он предложил Елене стул и лишь после этого уселся сам. Маленькие черные глаза ощупали девушку, породив у нее ощущение прикосновения змеиного языка, изучающего поглощенного ужасом кролика.

– Ты хорошо выглядишь, Елена.

Девушка судорожно кивнула. Она была красива и прекрасно знала об этом. В красоте была ее сила, в красоте была и ее беда. Кто станет подглядывать за дурнушкой? Отец Ворд ласково улыбнулся побледневшей девушке, однако глаза его остались холодны.

– Ты опять встречалась с ним?

Отпираться было бессмысленно, и Елена кивнула.

– Опять.

Отец Ворд издал строчку квохтающих звуков, должных означать смех.

– Разве я не предупреждал тебя, что ты ведешь себя дурно?

– В этом нет ничего дурного. Многие девушки встречаются с парнями.

– С парнями! – Святой Отец многозначительно помахал пальчиком. – Но ты любишь беса!

– Он не бес! Он ангел!

Усмешка священника выражала превосходство.

– Ангелы не блудят с девицами. Это удел бесов!

Елена вздрогнула, словно слова Святого Отца были хлыстом, обрушившимся на ее спину.

– Не смей так говорить обо мне!

– Хорошо, – смиренно согласился Отец Ворд. – Но ты должна признать, что он бес, и публично покаяться.

Елена грустно усмехнулась.

– Бес. Разве у беса могут быть голубые глаза? У беса они черны как смоль. Разве у беса может быть такой прекрасный голос? А где ты видал беса с теплыми и ласковыми руками?!

Священник кашлянул и полуприкрыл веки, пряча черные угольки глаз. Тонкие губы зловеще шепнули:

– Бес… Он говорит в тебе, заставляя тебя повторять собственные слова. Бес… Он изменяет свое обличье, вползая в человеческое сердце тем недостижимым идеалом, которого оно алчет. Бес! – закричал Отец Ворд, и его голос рассыпался, словно альтовая струна.

В комнату заглянул привлеченный шумом отец. Священник успокаивающе кивнул ему.

– Бес! – подытожил он шепотом, когда голова отца исчезла.

– Ну и пусть. Если у беса столь ласковые руки, пусть бес! Если у него такие прекрасные глаза. Если у него золотые, словно солнце, волосы. Если он целует так, что сердце готово выскочить из груди. Если он готов поделиться со мной миром, не требуя ничего взамен! – жарко выдохнула Елена.

Глаза Святого Отца налились кровью.

– Он уже получил свое!

– Как ты смеешь, поп! – четко, отделяя звуки, воскликнула Елена.

Отец Ворд смиренно опустил голову.

– Прошу простить меня, но я сказал лишь то, что вижу.

– А я читаю в твоих глазах зависть!

– Да! – не сдержавшись, воскликнул Отец Ворд и поспешно спрятал глаза. Он помолчал, словно собираясь с силами, а потом вымолвил:

– Ведь мы поймаем его, красотка! И тогда будет страшно.

Священник тяжело поднялся.

– Никогда! – отчеканила Елена, провожая взглядом сутуловатую спину. – Никогда.

Вечером отец больно побил ее. Мать же пришла перед сном, чтоб утешить. Поглаживая волосы Елены, она вдруг сказала то, о чем девушка знала уже давно.

– Ведь он не так уж и дурен собой.

– Его пальцы похожи на его рот! Такие же сухие и холодные, словно плавники рыбы!

– Ты хоть знаешь, о ком я?

– Да – Мать вздохнула. Она была ревностной прихожанкой.

– А как он играет!

Потом мать ушла, и пришел сон. Перед тем, как настало забытье, Елене явственно явилось лицо Святого Отца Ворда и тонкие губы, с змеиным шипением выплевывающие злобные слова – ведь мы поймаем его…

Елена улыбнулась и уснула. Червю не дано поймать птицу.

* * *

Но его все–таки поймали. Приманив на землю и опутав хитро упрятанной в кроне деревьев сетью. Ликующие мясники приволокли крылатого юношу в церковь, где Отец Ворд окропил молочную кожу святой водой. Вопреки ожиданиям, кожа не потемнела и не задымилась, что, впрочем, не смутило священника.

– Бес силен! – провозгласил Святой Отец. – Но ничего, я совладаю с ним!

Святая церковь гуманна, но всему, даже гуманности, есть предел. Несмотря на свою мягкость, Отец Ворд счел возможным применить к упорствующему бесу особые меры. Беса жгли огнем, но он лишь улыбался, словно боль доставляла ему наслаждение. В конце концов От?ц Ворд решил обратиться к слову. Ведь в начале было слово. Он отпустил палача и со вздохом опустился на скамью. Скамья была обита жесткой кожей, покрытой застарелыми подтеками крови. Распятый на железных цепях бес висел на стене напротив. Бес продолжал улыбаться, и это раздражало Ворда.

– Ты улыбаешься! – громко заметил он. – Смотри, как бы не пришлось горько рыдать.

– Зачем?

– Огонь стирает улыбку, – пробормотал Ворд и тут же вспомнил, что опаляемый огнем крылатый человек, напротив, улыбался. – Тебя ждет костер, очищающее пламя!

– Костер вернет меня домой, на небо.

– Твой дом – ад!

– Ты глуп, священник! – рассудительно заметил юноша. – Глуп и завистлив. Ты ревнуешь красоту, доставшуюся не тебе, а другому.

– Чушь, – быстро отреагировал Отец Ворд, но в его голосе не было уверенности. Он встал, взял раскаленный прут и провел им по животу юноши. На белоснежной коже вздулся багровый рубец. Ангел улыбнулся, но oт внимательного взгляда Ворда не ускользнуло, как расползлись зрачки, превратив голубое в черное.

– Ты чувствуешь боль, – удовлетворенно констатировал Святой Отец. – Думаю, мы договоримся.

Юноша промолчал. Казалось, возможность договориться отнюдь не прельщает его. Святой Отец приблизил узкое лицо к белоснежному лику пленника.

– Ты хочешь обрести свободу? – Голос Ворда был змеино вкрадчив.

– Ты предлагаешь сделку?

– Да.

– А что потребуется от меня?

– Совсем немного. Ты улетишь и больше никогда не появишься в наших краях.

Юноша вздрогнул.

– И значит, Елена достанется тебе?

Отец Ворд недовольно поморщился.

– Не говори скабрезности, сын мой. Я слуга Бога и поступлю так, как будет угодно Ему.

– А Богу угодно…

– Да! – коротко подвел итог дискуссии Ворд. – Богу угодно.

– Тебе ли знать, что угодно Богу, – пробормотал юноша, и лицо его исказилось.

– Я верный слуга Господа!

Пленник не обратил внимания на высокопарное восклицание священника. Тяжело повиснув на цепях, так, что кольца кандалов до крови пронзили тонкую кожу, он прошептал:

– Боже, как это низко!

Лицо Святого Отца приняло возмущенное выражение.

– Ты хочешь сказать, что я преследую тебя из–за этой девчонки?

– Из–за чего же еще?

– Нет, сын мой. Твоя ужасная вина в том, что ты с помощью бесовских чар делаешь то, что непозволительно делать человеку.

– Но я ангел!

Ворд усмехнулся.

– Ложь. Хотя ты, кажется, искренне веришь в нее. Ты чудовище. Ты бес, принявший обличье ангела. Но я насквозь вижу тебя. Я вижу, как через твою белую кожу проступает чернота души!

Священник с размаху ткнул прутом в грудь юноши. Хотя металл остыл, бес скривился от боли.

– Ты заблуждаешься.

– Разве слуга Господа может заблуждаться?! Подобные слова осмелится произнести лишь слуга Сатаны! Но Бог милостив к заблудшим. Если ты отречешься от Сатаны и дашь обещание никогда не появляться в городе, он помилует тебя.

– Но если я отрекусь, – юноша пристально посмотрел на Ворда, – я стану чист. А значит, никто не вправе запретить мне остаться здесь.

Святой Отец стиснул тонкие губы.

– Вот, значит, как ты повернул! Не упорствуй, сын мой! Даже слуга Господа может потерять терпение.

Юноша никак не отреагировал на угрозу.

– Но я могу не отречься, а дать тебе обещание покинуть город. Что же тебе нужно, священник – мое отречение или обещание?

Лицо Отца Ворда застыло, превратившись в гипсовую маску. Оно словно умерло. Жили лишь глаза – суетливые, сомневающиеся, мечущиеся. Потом священник что есть сил хлестнул юношу прутом по лицу и закричал:

– Не искуси меня, Сатана!

Улыбнувшись, юноша заметил:

– Но ты не сказал.

У Ворда дрожали губы.

– Уйди из города, – едва слышно шепнул он.

– Вот ты и сделал свой выбор, священник! – В голосе юноши слышалось торжество победителя, однако Отец Ворд уже вполне овладел собой.

– Нас рассудит огонь! Завтра!

Бросив прут, Ворд выскочил из застенка. Ангел улыбался.

* * *

Быть может, Ворд мечтал об этом всю свою жизнь. Она пришла, пришла сама, пришла без приглашения и без принуждения. Она уже не осмеливалась надсмехаться над ним, напротив, он мог позволить себе с превосходством улыбнуться.

– Я ждал тебя, дочь моя.

Смиренно преклонив колена, Елена припала губами к руке Святого Отца. Священник воспринял выражение покорности от гордой девушки как должное. Он помедлил, наслаждаясь своей властью, и лишь после этого поднял девушку с колен.

– Сядь, дочь моя.

Елена повиновалась. Она уселась на краешек кресла и робко сложила руки на коленях. Отец Ворд устроился рядом, почти касаясь рукой полуприкрытого платьицем бедра девушки. Его черные глаза прятались за приспущенными веками, голос был полон елея.

– Я слушаю тебя, дочь моя.

– Святой Отец, – голос девушки дрогнул, – я пришла к тебе просить за ангела.

Отец Ворд изобразил недоумение.

– Какого ангела?

– Того самого, что схватили твои слуги.

– Ты говоришь о крылатом бесе? – Отведя в сторону лицо, священник искоса посмотрел на Елену. Девушка кивнула. – Я что–то слышал о нем. Только его схватили не мои слуги, а слуги Господа.

– Твои, – тихонько не согласилась Елена.

– Не кощунствуй, дочь моя. Все мы слуги Господа, а я лишь первый из них. Да, слуги Господа привели крылатого беса ко мне.

– Что ты собираешься с ним делать?

– Господь милосерден, дочь моя. Если бес отречется от своего господина, Сатаны, мы ограничимся тем, что с позором изгоним его из города. Если ж нет…

– Что – если нет?

– Упорствующий в опасном заблуждении, отказывающийся вернуться в лоно истинной веры должен быть подвергнут наказанию огнем.

Девушка вздрогнула, словно языки невозженного пламени лизнули ее.

– Но Святой Отец, совет города отменил казни!

– Для раскаявшихся, да. Но ведь он упорствует в своем заблуждении. Он поклоняется Сатане.

– Неправда!

– Вот и ты пришла к опасному заблуждению, – вкрадчиво посетовал Отец Ворд. – Страшись, дочь моя! Заблудших ждет страшная кара!

– Ты угрожаешь мне?

Тонкие губы священника раздвинулись в лицемерной улыбке.

– Что ты, Елена! – Отец Ворд выговорил это имя плотоядно и в то же время с плохо скрываемой ненавистью, заставившей девушку вздрогнуть. – Кара ждет тебя в иной жизни. Когда вернется на землю Господь наш, праведники восстанут из могил и обретут вечное блаженство, отрекшихся же от него ожидают вечные муки. Будь смиренной, дочь моя, и Господь простит тебе твое заблуждение.

Руки Отца Ворда потянулись к волосам Елены с намерением коснуться их, но девушка резко отшатнулась.

– Хорошо, – стараясь оставаться спокойной, сказала она. – Я буду смиренна. Это может каким–то образом повлиять на судьбу… – Елена замялась и нерешительно прибавила: – беса?

– Все зависит от степени твоего смирения.

– Говорите прямо, что вам от меня нужно, Святой Отец!

– Ты слишком торопишься, дочь моя. Ночь длинна, – сладенько прищурившись, сообщил Отец Ворд. – У тебя роскошные волосы…

– Я должна посвятить их церкви?

– Нет, что ты! – Священник протестующе замахал руками. – К чему такая жертва! Я могу стать благосклонней к этому бесу. Но при одном условии.

Отец Ворд умолк и, не тая вожделения, уставился на округлые колени девушки.

– Каком?

– При условии, что ты будешь благосклонна ко мне.

Лицо Елены осталось бесстрастным, лишь руки едва заметно дрогнули.

– Когда?

– О чем ты? – изобразил недоумение Отец Ворд.

– Когда я должна придти к тебе?

Священник вскочил на ноги. Лицо его исказилось гневом.

– Ты забываешься, дочь моя! Слуга Господа не может заниматься блудом!

– Но, насколько я понимаю, речь идет именно о служении Господу.

Отец Ворд усмехнулся, сел на прежнее место и вкрадчивым движением положил ладонь на бедро девушки.

– Ты мудра, дочь моя. Когда хочешь быть мудрой. Мы будем служить Господу сейчас же, а завтра узаконим нашу любовь, как этого требует церковь.

– Что? – Елена задохнулась от гнева. – Ты хочешь, чтобы я стала твоей женой?!

– А ты думала отделаться простым блудом?! – Тонкие пальцы священника вцепились в платьице с такой силой, что ткань не выдержала и треснула. Соблазнительно мелькнула нагота женского тела, но Отец Ворд, казалось, не заметил этого. – Ты осмелилась подумать, что я хочу этого?!

– А чего ты хочешь, Ворд?! – с ненавистью промолвила Елена.

Отец Ворд опомнился и убрал руку.

– Слуга Бога не должен даже допускать греховных мыслей о блуде. Все, чего я хочу, так это перевоспитать и вернуть в лоно истинной веры заблудшую душу. Взяв тебя в жены, я сумею сделать это.

– Не сомневаюсь!

– Ты дерзишь, дочь моя. Если ты и дальше будешь вести себя неразумно, мы не договоримся.

Священник был взволнован, как и Елена. Девушка бурно дышала, у Отца Ворда подрагивали руки.

– Я буду твоей сейчас же. Ведь ты этого добиваешься. Чего тебе еще надо?

Отец Ворд перевел дух и поправил растрепавшиеся волосы.

– Я уже сказал тебе.

– Я не стану твоей женой! – В голосе Елены слышалась решимость.

– Тогда бес взойдет на костер.

– Совет не допустит этого.

– Времена меняются, дочь моя. Вера подвергается испытанию. Совет знает это. Он сделает так, как захочу я. – Заметив, что Елена испытующе смотрит на него, священник прибавил:

– Я не преувеличиваю и уж тем более не лгу. Члены городского совета – слуги Господа, и они не посмеют отказать мне. Так что решай.

Елена молчала. Отец Ворд неторопливо извлек сигару, обрезал серебряными ножницами ее кончик и со вкусом прикурил. Дым сизыми кольцами растекся по комнате. Дробно зазвонили часы, заставив Елену вздрогнуть.

– А если я соглашусь, ты отпустишь ангела?

– Да. Казнь будет заменена бичеванием, а затем его с позором изгонят из города. Это все, что я могу сделать, не отступаясь от Господа.

Елена задумалась.

– Так ты согласна? – спросил Отрц Ворд.

– Я могу поговорить с ангелом?

Священник кивнул.

– После того, как примешь мое предложение.

– Хорошо, – с трудом выдохнула девушка. Я согласна стать твоей.

– Женой! – веско прибавил священник. Он поднялся и подал девушке руку. – Прошу достойную госпожу ознакомиться с моей опочивальней. – Тонкая сухая рука растворила дверь. – Это здесь.

Елена помедлила, а затем решительно, словно бросаясь в пропасть, шагнула вперед.

Дверь со стуком захлопнулась.

* * *

Пропитанная водой земля под церковью плакала. Влага выступала из невидимых пор, пленкой скапливалась на стенах темницы и, напитавшись тяжестью, струйками сбегала вниз, холодя измученное мукой тело. Ангелу было зябко, а когда ледяные змейки ползли по изъязвленным раскаленным железом ранам, тело пронизывала боль, куда более сильная, чем та, которую причинил огонь.

Ангел устал. Он задыхался в сумрачной чаше подземелья. Ему не хватало неба.

Ангел устал настолько, что ему едва хватило сил поднять голову, когда скрипнула отворяемая дверь.

Это была она, его любовь – земная, что во сто крат прекраснее небесной. Это была женщина, с которой он разделил небо и свою душу. А позади ее стоял тот, кто пытался погасить пожар любви и непрестанно твердил о Боге, которого, в отличие от ангела, совсем не знал.

Медленно переступая по усеянному выбоинами полу, Елена подошла к распятому на стене юноше, Отец Ворд тенью следовал за ней. Ангел пристально вгляделся в столь милый сердцу облик любимой, и не мог не заметить перемен, произошедших с ней.

Прежде всего глаза – бегающие и несчастные, словно у провинившейся собаки.

Волосы, обычно лежавшие аккуратными волнистыми прядями, сегодня походили на тщательно расчесанную копну. Золотистый цвет побледнел и приобрел ломкость, свойственную и глазам.

И, наконец, губы. Они предательски подрагивали, а под нижней отчетливо виднелся тускло–багровый отпечаток – след куснувших нежную кожу зубов.

Ангел с трудом заставил себя отвести глаза от этого отпечатка. Кадык на его шее судорожно дернулся. Елена видела это непроизвольное движение и догадалась, о чем думает ангел. Повернувшись к ухмыляющемуся Отцу Ворду, девушка резко приказала:

– Святой Отец, оставьте нас.

– Как так? – попытался возмутиться Ворд.

– Ты не понял меня, священник?! – угрожающе процедила Елена. В ее тоне отчетливо звучали властные нотки, и священник спасовал перед ними.

– Хорошо, дочь моя, – пробормотал он. – Но я буду за дверью.

Елена смерила Святого Отца презрительным взглядом.

– Вон!

Лицо Отца Ворда передернулось. Он хотел что–то сказать, но не осмелился. Одарив Елену и юношу долгим многозначительным взглядом, священник вышел, оставив дверь чуточку приоткрытой.

Но Елену мало волновало, что Отец Ворд может подсматривать за ней. Оказавшись наедине с ангелом, девушка бросилась к нему и прижалась щекой к изуродованной багровыми шрамами груди.

– Господи, за что они тебя так!

Ангел промолчал, во взоре его было отчуждение. Глотая слезы, Елена извлекла платок и отерла им запекшуюся на лице юноши кровь.

– Господи! – вновь прошептала она.

И тогда ангел нашел в себе силы улыбнуться.

– Не упоминай имя Его всуе!

– Да–да, конечно! – Елена непонятно чему обрадовалась. – Ты жив, и это главное. Я спасу тебя.

– От чего?

– Они собираются объявить тебя бесом и сжечь на костре.

– Они не осмелятся.

– Теперь, да. Я добилась того, чтобы тебя освободили.

– Тебе это дорого обошлось! – с грустной улыбкой заметил ангел.

– Ничего, пустяки… – быстро проговорила Елена и, подняв глаза, осеклась, встретив внимательный взгляд ангела. В нем было не сочувствие, нет – невероятная брезгливость. Елена вздрогнула, почувствовав всю силу отвращения, нисходящего на нее от ангела.

– Но я должна была! Иначе они б убили тебя! И ты никогда б не увидел неба!

– А теперь?

– А теперь ты спасен! Священник отпустит тебя, и ты уйдешь из города.

– Меня ждет позорный столб, – рассудительно сказал ангел.

– Откуда ты знаешь?

– Я прочел это в твоих глазах.

Елена потупила взор.

– Любимый, – сказала она после небольшой заминки, и голос ее звучал буднично. – Ведь это не так уж страшно. Они вымажут тебя грязью, но ведь за городом есть река. Ты отмоешься и взлетишь в небо.

– А ты не подумала, нужно ли мне после этого небо?

Девушка возмущенно фыркнула.

– Ну, знаешь ли! Я пожертвовала ради тебя самым дорогим, что у меня было!

Ангел качнул головой.

– Ты пожертвовала самым дорогим, что было у меня. Когда–то давно я потерял Господа, сегодня я потерял любимую, а завтра потеряю небо. Ты спасала меня от огня. Но что есть огонь, который жжет тело, в сравнении с огнем, язвящим душу? Ты предала меня.

– Глупец! – Маленькая ручка злобно хлестнула распятого по щеке. – Глупец! Они сожгли б тебя, а завтра пришли бы за мной. Ты этого хочешь?

– Кто знает, что будет завтра. И кто знает, что будет через месяц? Время властвует над нами.

– Не кощунствуй! – строго приказала Елена, и ангел отчетливо различил в этих словах отзвуки голоса священника. – Он уже проклял тебя, а я не желаю, слышишь, не желаю быть проклятой! Надеюсь, ты будешь счастлив.

– Надеюсь, ты тоже, – эхом откликнулся ангел.

– Я приду посмотреть на тебя завтра.

И вновь прозвучало почти эхом:

– Я приду посмотреть на тебя через месяц.

– Глупец!

* * *

Толпа торжествовала. Ей дарили зрелище, роскошное зрелище! Зрелище унижения одиночки, возвышающее толпу до вершин горделивости.

– Это он! – кричали кухарки. – Говорят, он осмелился летать!

– Точно, – соглашались мясники. – Этот мерзавец парил на двух штуках, что прикреплены у него за спиной.

– Какой он отвратительный!

– Еще бы!

– Какой он жалкий!

– А каким он еще будет!

– Он осмелился стать птицей!

– Нет, он хотел быть Богом!

– Отец Ворд вернул его на землю!

– Слава Святому Отцу!

Мясники поднимали вверх кружки с пивом и жирно щупали радостно взвизгивающих кухарок. Отец Ворд благожелательно улыбался толпе.

– Святой Отец, гляди, чтоб бес не удрал в преисподнюю!

– Не удерет! – бормотал Отец Ворд.

Он и сам подумал об этом еще ночью. Бес мог сбежать, взвиться в небо. Святой Отец вызвал палача и велел тому перебить бесу крылья. Палач исполнил приказание в точности, и теперь за спиною истерзанного юноши беспомощными тряпками болтались два потерявших блеск обрубка.

– Слава Отцу Ворду!

– Слава Господу нашему! – бормотал Отец Ворд.

Толпе было радостно. Ведь сквозь нее волокли того, кто осмелился не быть толпой. Он рискнул взвиться в небо, вместо того, чтобы месить зловонную грязь запруженных отбросами мостовых. Он осмелился уподобиться птице, вместо того, чтоб походить на бесхвостых обезьян, которые веселят толпу в балаганах. Он осмелился распрямить спину и взмыть к солнцу, вместо того, чтоб, согнув колени, вознести душу к Господу. Он был:

– Отъявленный мерзавец!

Толпа ухала, бесновалась и брызгала слюною, празднуя свою победу.

Она бросала огрызки, и кости, и гнилые овощи, а ражие мясники щедро плескали в истерзанное лицо юноши недопитое пиво из глиняных кружек.

– Освежись, бес! На костре будет жарковато!

Толпа ликовала, а она улыбалась.