Текст книги "Блуждающая звезда (сборник рассказов)"

Автор книги: Джонс Коуль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

– Тебе ничего не нужно делать. Если не излишествовать, денег вполне хватит.

– Вот как!

Дирк разжал объятия и отступил назад. Ноги мягко тонули в ворсистом ковре.

– А ты не думала о том, что я не смогу жить без звезд? – В голосе Дирка звучали истеричные нотки.

– Думала, – тихо ответила Хельга. – Но я больше не могу жить так. Пойми, не могу!

Размахнувшись, Дирк хлестнул ее по щеке. Хельга вскрикнула и прижала к лицу ладонь.

– Перелет завтра! – грубо сказал Дирк. Впервые в жизни он позволил себе подобное.

– Я никуда не полечу! – закричала Хельга. Всхлипывая, она прибавила шепотом: – Думаю, нам лучше расстаться.

– Банальная сцена, ты не находишь? – Дирк неестественно рассмеялся. Он был бледен и прятал пальцы правой руки, которой ударил Хельгу, в левой. – Словно в дешевой книжонке. Мой дорогой, ты был неподражаем, но нам лучше расстаться.

– Я не могу так, Дирк!

– Уже слышал! Ну, хорошо, – Дирк облизал губы. – Я подумаю над тем, что ты сказала. Я вернусь через день. Возможно, вернусь.

– Я буду ждать тебя, Дирк, – сказала Хельга, не отнимая ладони от щеки.

– Прощай.

Дирк хотел поцеловать ее, но не решился, вдруг подумав, что Хельга может отшатнуться от него в страхе перед новым ударом. Он поднял руку в прощальном жесте и ушел. Ушел на один день. Ушел навсегда.

* * *

Смеркалось. Фонарщик брел по темной аллее парка. Где–то в зарослях акации пел соловей, у куста целовались возлюбленные, а чуть дальше, на взгорке, сидела женщина с маленьким мальчиком. Они любовались звездным небом, и мальчик внезапно воскликнул:

– Мама, смотри, звезда падает!

– Да, – задумчиво подтвердила мать.

Фонарщик посмотрел в ту сторону, куда были устремлены взгляды матери и сына. По черному, в ярких оспинах ковру неба катился крохотный серебристый шарик – отсвет уходящей звезды.

– Мама, – в голосе ребенка была слышна тревога. – Теперь на небе будет одной звездой меньше?

– Тебя это волнует? – с улыбкой спросила мать, втайне любуясь своим сыном.

– Да. Ведь оно так прекрасно, это небо.

– Прекрасно, – прошептала мать. Она потрепала мальчугана по вихрастой голове. – Не беспокойся, завтра придет фонарщик и зажжет на небе новую звезду.

Сказав это, она опустила глаза и обнаружила стоящего перед ними незнакомца. Женщина немного смутилась, словно уличенная в чем–то неприличном, но, увидев на лице незнакомца улыбку, улыбнулась ему в ответ. И мальчик улыбнулся тоже. А незнакомец помахал им рукой.

Фонарщик был счастлив. Когда рассветет, он поднимется в небо, отыщет место, где потухла звезда, и зажжет новую, свою последнюю звезду. И он будет знать, что двое людей в этом мире будут чуточку счастливей. Лишь самую чуточку, но разве этого мало?

Он ушел в звездную ночь, так и не позволив двоим догадаться о том, с кем им пришлось говорить. Он ушел, а назавтра в небе вспыхнула новая звезда.

ДЕВУШКА СИНЕГО ЛЕСА

Корабль приходит на Аманетею раз в пять лет…

Коммадор Зинчес считал Горта тронутым, и даже не слегка. Впрочем, Горт был безобидным сумасшедшим, никому не причинявшим вреда. А кроме того, он сделал открытие, доказав, что на Аманетее может расти благородный тюльпан. И все же Горт был не в себе – хотя бы потому, что являлся единственным обитателем планеты со странным и поэтическим именем Аманетея.

Аманетея – в этом слове были отзвуки седых преданий, ласковый шепот усталого ветра, легкое пощипывание восходящих солнечных лучей. В этом слове… Оно не нравилось коммадору Зинчесу, так как было слишком длинным и содержало в себе пять гласных и лишь три согласных – бессвязно и расплывчато, по мнению астронавта, любившего короткие звонкие слова. Как, к примеру, Горт.

Впервые коммадор познакомился с Гортом ровно тридцать лет назад. Тогда Горту было не более двадцати, нет, пожалуй, еще меньше. Эдакий розовощекий юнец с оттопыренными ушами и круглыми, полными наивности глазами; на упрямом, покрытом прыщами подбородке едва–едва пробивалась первая поросль. Горт явился к коммадору Зинчесу с предписанием взять его в качестве пассажира на Аманетею.

– Парень, ты, должно быть, сошел с ума! – воскликнул коммадор. – Это же самая глухая дыра в системе Туконта! Там лишь временная исследовательская база и ни одной приличной девчонки на восемь световых лет вокруг. Ты завоешь там от скуки и через пару недель запросишься к мамочке. А я прибуду за тобой лишь через пять лет. Тебе понятно?

– Вполне, – отозвался юный Горт и поднялся на борт корабля.

Черт его знает почему, но подобное безрассудство покорило коммадора Зинчеса. В том рейсе на корабле путешествовало немало известных и влиятельных людей, но коммадор неизменно приглашал к своему столу юношу с большими наивными глазами, напоминавшими куски хмурящегося неба, и с улыбкой, подобной оторванной вершине радуги. Зинчес угощал юнца дешевым вином и без устали болтал, донимая космическими байками. Время от времени он пытался выпытать, что забыл его гость на дрянной планетке с уродливым именем Аманетея.

– Алмазы? Золото? Окись кобальта? – Зинчес знал, что на Аманетее работают астрогеологи.

Горт обыкновенно отмалчивался и лишь однажды, за несколько дней до прибытия, решился заговорить на эту тему.

– Коммадору приходилось слышать о девушке синего леса?

– Какой еще девушке? – спросил коммадор Зинчес, доливая свой бокал.

– Ну, девушке синего леса с Аманетеи. О ней упоминали многие, в том числе Рандауэлл, первым высадившийся на этой планете.

Коммадор басовито расхохотался.

– Местная дива? Кто она?

– Никто не знает. – Юноша нервно хрустнул пальцами, похоже, ему пришлось не по нраву слово «дива». – Не существует даже точного описания ее внешности. Одни видели ее высокой и белокурой, другие – хрупкой и черноволосой, третьим она представала маленькой с грудой пепельных волос. Но все встречавшиеся с ней сходятся в одном – девушка синего леса самое прекрасное существо из всех существующих в этом мире.

Зинчес продолжал веселиться.

– Вот как! – пробормотал он, давясь от пьяного хохота. – Девушка синего леса! Неведомая фея Аманетеи!

Горт обиделся. Увидев, как изменилось его лицо, коммадор посерьезнел.

– И ради нее ты решил отправиться в эту дыру?

Юноша кивнул.

– Ты сумасшедший, – сказал коммадор Зинчес. – Нет никакой девушки.

– Почему ты так уверен в этом?

– Да хотя бы потому, что на Аманетее нет синего леса! – отрезал коммадор.

– Глупец! – прибавил он на прощание, когда Горт cxoдил по трапу на мохнатую траву Аманетеи.

Корабль ушел, чтобы вернуться через долгие пять лет. В этот раз коммадору Зинчесу не удалось переговорить с Гортом. Он принял на борт двух геологов и тут же стартовал. Корабль опаздывал. Он вез сыворотку, которую ждали в Шабрионе, где свирепствовала чума. В дороге коммадор не раз разговаривал с пассажирами с Аманетеи. Спрашивал он их и о Горте. Геологи назвали Горта странным человеком, проводившим большую часть времени в ничем не примечательном лесу к северу от базы.

– Он, кстати, собирался лететь с нами, но ушел в свой лес и не успел вовремя вернуться, – прибавил старший.

Коммадор Зинчес молча кивнул и позабыл о Горте. Позабыл на целые пять лет.

На этот раз он не привез никакого груза. Он должен был эвакуировать сотрудников базы и свободного исследователя по имени Горт. Трое вошли в переходной шлюз, а поднимавшийся последним Горт вдруг развернулся и бросился прочь в сторону виднеющегося вдалеке леса. Коммадор ждал его три часа, а затем велел выгрузить контейнер с продуктами и стартовать.

Когда корабль поднимался в небо, прорезая облака инверсионными спиралями, коммадору Зинчесу почудилось, что безбрежный ковер леса Аманетеи отсвечивает синим цветом. Но астронавт понимал, что это лишь оптическая иллюзия.

Горт тяжело платил за минутную слабость. Он остался на планете совершенно один. В Центр приходили истеричные, полные отчаяния радиограммы, умоляющие забрать его с Аманетеи. Но Центр не мог позволить себе подобную роскошь как спецрейс на отдаленную планету. Горт был обречен ждать еще пять лет.

И настал день, когда корабль коммадора Зинчеса приземлился на зеленой лужайке неподалеку от жилища отшельника.

Так случилось, что корабль пришел на день раньше назначенного срока. Горта у себя не оказалось. Коммадор решил дождаться его.

Горт неплохо устроился. У него был просторный и прочный дом, огород, в котором росли всевозможные овощи, и даже садик из пяти крепкоствольных яблонь, сплошь покрытых кипенью белых цветов. Коммадор обосновался на траве под одним из этих деревьев. Он слушал доносящуюся из дома музыку и любовался причудливыми красками Аманетеи. Здесь было спокойно и уютно, но коммадор Зинчес не сомневался, что умер бы от тоски, доведись ему на целых пять лет оказаться в полном одиночестве. Одиночество сводит с ума. Впрочем, уверяют, Селкирк был счастлив на своем острове.

Горт объявился лишь под вечер. Багровое солнце Аманетеи уползало за черные гребни скал, когда вдалеке со стороны леса показалась крохотная фигурка человека. Горт шел, затем, увидев корабль, побежал. Перед коммадором Зинче–сом он предстал задыхающимся от спешки и волнения.

– П–прилетели!

Коммадор кивнул, с любопытством разглядывая Горта. Жизнь на свежем воздухе явно пошла тому на пользу. Из инфантильного прыщавого юнца Горт превратился в крепкого мускулистого мужчину. Кожа его была окрашена ровным естественным загаром, подбородок и щеки покрывали густые волосы, небрежно оформленные в подобие лопатообразной бороды.

– К–когда старт?

От длительного одиночества у Горта нарушились речевые функции, он слегка заикался.

– Завтра ровно в пять по местному времени. Надеюсь, ты полетишь со мной?

– К–куда угодно!

На лице Горта появилась счастливая, почти идиотская улыбка. Глядя на него, коммадор не смог удержаться от того, чтобы не засмеяться. Они так и улыбались друг другу, словно несказанно обрадованные встречей.

Затем Горт пригласил дорогого гостя в свой дом. Здесь царили неестественная чистота и порядок. Пока коммадор осматривался, Горт быстро накрыл на стол. Готовил он лучше любого кухонного процессора, да и продукты все были естественные, а не синтезированные полуфабрикаты, которыми питались астронавты. Коммадор отдал должное и еде, и вину, которое Горт изготавливал из винограда, собственноручно выращенного на склоне неподалеку от леса. Вино было превосходным – душистым и крепким. Оно быстро развязало языки. Горт даже стал меньше заикаться, и к нему вернулась прежняя юношеская веселость. Пред коммадором Зинчесом сидел тот самый юнец, с которым он повстречался много лет назад. И он, улыбаясь, расспрашивал юнца.

– Ну, как тебе здесь живется?

– В общем, н–нормально, только одиноко.

– А что же та девушка, из синего леса?

Горт махнул рукой – не стоит, мол, говорить на эту тему. Коммадор не стал настаивать. Налив себе еще вина, он сказал:

– Собери вещи. Мы должны стартовать без опоздания.

Они просидели до самого утра, изрядно опустошив запасы вина, а на рассвете вышли из дома. Горт не взял с собой ничего. Все свое имущество он оставлял Аманетее. В последний раз взглянув на родной дом, он решительно направился к ожидавшему на поляне кораблю. Но чем дальше, тем все медленнее и тяжелее становился его шаг. Словно невидимый камень давил на плечи Горта. Перед самым трапом он остановился, и коммадор Зинчес был вынужден подтолкнуть его. Горт как–то странно взглянул на астронавта, вздохнул и вдруг бросился бежать прочь к чернеющему вдали лесу. Коммадор было устремился вслед за ним, но вскоре, убедившись, что Горта не догнать, отстал.

Ровно в пять корабль покинул Аманетею.

Минул очередной срок, и коммадор Зинчес вновь сидел в уютном домике Горта. Как и в прошлый раз, он пил вино, еще более крепкое и вкусное. Горт научился купажировать вина. И вновь все повторилось. Едва коснувшись ногой трапа корабля, Горт развернулся, готовясь пуститься наутек. Но коммадор Зинчес был настороже. Он схватил Горта и удерживал его до тех пор, пока на помощь не подоспели другие астронавты. То, что случилось позже, не поддавалось здравому объяснению. В Горта будто вселился демон. Шесть здоровенных мужчин не смогли совладать с ним. Горт вырвался и ушел. Ушел на пять лет.

Он не обиделся и радушно принял коммадора Зинчеса, когда корабль в очередной раз опустился на Аманетею. Горту было под пятьдесят и из–за временного парадокса он стал сверстником коммадора. Горт слегка пополнел, оброс мясом и раздался в плечах. Они пили крепкую водку – с некоторых пор Горт стал отдавать предпочтение ей – и мирно разговаривали, понемногу и ни о чем, до тех пор, пока коммадор не спросил:

– Скажи, Горт, почему ты каждый раз убегаешь от меня?

– Н–не от т–тебя, от к–корабля, – поправил Горт, с трудом выговаривая согласные. – Я н–не м–могу улететь. М–меня н–не отпускает д–девушка с–синего л–леса.

– Ты опять вспомнил свою старую сказку!

– П–почему с–сказку? Она с–существует.

Свое «почему» было наготове и у коммадора.

– Почему же, в таком случае, ты не приведешь ее сюда?

Горт пожал плечами.

– Н–не з–знаю. П–порой м–мне к–кажется, ч–что я в–видел ее, а п–порой – н–нет.

– Как это понимать?

– Н–не з–знаю, – вновь повторил Горт. – Я в–видел ее, и н–не р–раз. Н–но л–лишь издалека. С–стоило м–мне п–приблизиться, она исчезала, и я н–не м–мог н–найти д–даже ее с–следов.

– А какая она из себя?

– Очень красивая. – Горт мечтательно поднял кверху глаза. Заикание его совершенно исчезло, словно это было неприличным – коверкать слова, когда речь шла о девушке синего леса. Фразы, вылетавшие из уст Горта, были столь поэтичны, что если бы кому–то вздумалось положить их на музыку, могла б получиться прекрасная песня… – У нее крепкая фигура, стройные, чуть полноватые ноги, пышная грудь. На ней серебристое платье, а в агатовых волосах спрятана крохотная корона из горного хрусталя.

– Ты уверен, что это именно горный хрусталь? – с легкой усмешкой спросил коммадор Зинчес, надеясь низвести патетику Горта до нормального рассудительного разговора.

– Уверен, – ответил Горт. – Она всегда обожала хрустальные украшения.

– Ты знал ее раньше?

– Нет, я сейчас говорю не о девушке синего леса. Я говорю совсем о другой, которую когда–то знал. Она чем–то похожа на девушку синего леса. Ее звали К–кэрол, она любила серебристый цвет и заколки из хрусталя, которые прекрасно подчеркивали густую черноту ее волос.

– Занятно, – пробормотал коммадор, чувствуя, как в его голове рождаются странные мысли. – Ты не возражаешь, если мы завтра вместе сходим в лес? Мне хочется познакомиться с твоей прекрасной незнакомкой.

Горт молча кивнул.

Они вошли в лес с первыми лучами солнца. Темнота еще не покинула своих убежищ посреди ветвей, и потому деревья отливали глубоким фиолетовым цветом – сначала скорее черным, чем синим, но по мере того, как день вступал в свои права, антрацитовые тона уступали место кобальту с приме–сью камеди, затем аквамарину и наконец бирюзе, обрамленной ожерельем из изумрудов… Стрекотали пичуги, звонко трещали насекомые, над разноцветными шляпками цветов порхали причудливые бабочки. Коммадор и Горт шли по неприметным тропинкам, спускались в овраги, пересекали лужайки. Горт петлял по лесу с вожделением охотничьей собаки, порой даже казалось, что он принюхивается к следам. Наконец он вывел своего спутника на небольшую пустошь и приглушенно воскликнул:

– Вот она!

Коммадор Зинчес приставил ко лбу ладонь, чтобы защитить глаза от слепящих лучей солнца, и присмотрелся. Вне всякого сомнения, это не могло быть зрительным обманом. Прямо напротив них стояла женщина, самая прекрасная из всех, что когда–либо приходилось встречать коммадору. Она была высока, стройна, длиннонога, алый комбинезон, обтягивавший тело, подчеркивал соблазнительные прелести. Девушка, словно позируя, повернулась, и коммадор невольно отменил, какие у нее великолепные волосы – длинные, до самого пояса, белокурой волной распущенные по плечам. На затылке их перевивала узкая черная лента, отчетливо виднеющаяся меж светлых прядей.

– Как она прекрасна! – прошептал коммадор Зинчес, не в силах оторваться от восхитительного зрелища.

– Я же говорил тебе! – воскликнул Горт, взволнованный не меньше своего спутника. – А посмотри, как сверкает корона в ее агатовых волосах.

Коммадор кивнул, хотя видел не корону, а черную лещу, да и волосы были не черными, а белокурыми – но что это меняло! Он посмотрел на Горта, тот взглянул на астронавта, и оба, не сговариваясь, бросились к прекрасной незнакомке. Они бежали столь быстро, что обогнали даже ветерок, вознамерившийся перелететь из одной рощицы в другую. Они мчались подобно освободившимся от планетарного притяжения ракетам. Они почти настигли девушку синего леса. Почти, потому что в последний миг она растворилась в воздухе. Словно мираж, не оставив даже следа.

Астронавт и Горт еще долго бегали меж деревьев, но не нашли ничего, что могло бы поведать о таинственной незнакомке. И они покинули синий лес.

Горт простился с коммадором у трапа. На этот раз он даже не предпринял попытку бежать с планеты. А коммадор Зинчес не уговаривал его. Любые слова были неуместны и бессмысленны.

П–прилетай ч–через п–пять л–лет, – сказал Горт, – и я с–снова с–свожу т–тебя в л–лес, г–где т–ты с–сможешь п–полюбоваться девушкой с хрустальной короной в агатовых волосах.

Коммадор кивнул и ступил на ступени трапа. Мерно гудя, сомкнулись створы переходного шлюза. Из дюз вырвались узкие сгустки пламени…

Коммадор стоял в рубке, наблюдая за тем, как исчезают дом Горта, поляна и синий лес, а цветастое полотнище планеты с загадочным названием Аманетея превращается в усеченный колеблющийся диск. Когда же корабль разорвал узы притяжения, коммадор оставил рубку и заперся в своей каюте, где осторожно извлек из кармана черную шелковую ленту, подобранную им этим утром под одним из деревьев.

Что бы ни говорил Горт, девушка синего леса все же была блондинкой.

Корабль приходит на Аманетею всего раз в пять лет…

НЕВЕРОЯТНАЯ И ПОУЧИТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ О КУРИЦЕ И ЯЙЦЕ[6]6
  Примечание издателя:
  Публикуемые ниже строки представляют фрагмент так называемого Дневника Творца, обнаруженного в зашифрованном виде в кристалле турмалина, поднятого астроархеологической экспедицией доктора Мангауза с мертвой планеты Терра–Н–3.


[Закрыть]

…………

244–я сигнация 16–го цикла 3–го периода со дня Моего Появления.

Скучно. Исследовал четыре звезды. Одна из них, оранжевая, весьма привлекательна. Подумал, но не решился. Вместо созидания решил подкрепиться. Подкрепился. Оранжевое стало черным, горячее – холодным. Поглазел на застывшие, изломанные грани. Красиво, но уж больно однообразно. Заныла печень. Чертовски скучно.

245–я сигнация 16–го цикла 3–го периода со дня Моего Появления.

Не так скучно. Повстречал Теурга, подобного Себе. Старикан. Существует на два периода больше. Ощутил Его присутствие издалека, звезд за шесть или восемь. Рассчитывал повеселиться. Ошибся. Отвратительный философствующий идиот, пускающий слюни восторга. Соорудил себе мирок и наслаждается, владычествуя над ним. Млеет при виде крохотных букашек, наделенных примитивным мышлением. Букашки приносят ему жертвы, Теург дарит их вниманием и покровительством. Думал повеселиться, устроив небольшой апокалипсис. С десяток пожаров и всемирный потоп этому мирку не помешали бы. Теург не позволил. Поругались, стали меряться силой. Старикан оказался не столь хил, как представлялось вначале. Изрядно потрепал Мою шкуру. …! (Идиоматическое выражение, не поддающееся расшифровке. Далее ИВНР.) Ну и драпал же Я. Мчался во весь опор целых три системы. По пути обжегся о мантию сверхновой, которую этот Подлец воспламенил на Моем пути. Ответил тем, что выбросил в сторону Его мирка несколько метеоритных потоков с сильно искривленными траекториями. Пусть помучается, оберегая свое творение от скользких камешков. Побаливает обожженная о сверхновую рука (ИВНР). Нудит печень. Скучно.

247–я сигнация 16–го цикла 3–го периода со дня Моего Появления.

Вчера ничего не записал. Было лень. Болтался меж звездами, размышлял. Пришел к неожиданной мысли – а не попробовать ли сотворить что–нибудь этакое? Старикан, похоже, был непритворно счастлив. Выходит, счастье – в действии! Недурная мысль. Стоит подумать над нею. Нашел пульсирующую звезду. Напьюсь…

248–я сигнация 16–го цикла 3–го периода со дня Моего Появления.

Напился. Трещит голова. В желудке словно черти нагадили (ИВНР). Всю сигнацию думал. Необходимо чем–то заняться. Безделие порождает глупые мысли, от которых пухнет голова. Недурно бы опохмелиться. Ох, недурно!

249–я сигнация 16–го цикла 3–го периода со дня Моего Появления.

Решился. Настроение превосходное. Даже печень, и ту отпустило. Плотно перекусив, отправился искать подходящее место. Поражаюсь, как же замусорена наша Вселенная! Сколько хлама! После долгих поисков обнаружил приличный участок. Полсигнации трудился в поте лица, растаскивая черных карликов и сооружая противокометные заслоны. Еще полсигнации отняла сверхновая. Любопытно, какому придурку вздумалось зажечь ее именно в этом месте? Попытался отогнать. Куда там! Не вышло. Пришлось тушить (ИВНР). Два раза обжегся, а потом вспомнил, кто устроил этот небольшой костерок. Я. Каюсь, было скучно.

250–я сигнация 16–го цикла 3–го периода со дня Моего Появления.

Участок очищен. Можно приступать к сотворению. Признаться, слегка дрожат руки. Не с похмелья, нет! Волнуюсь. Как там учили? Наиболее благоприятные условия для мирка создает желтая звезда. И непременно лимонный оттенок. Иначе может выйти слишком горячей. И максимум осторожности. Уф, устал. Насколько же проще зажечь сверхновую. Набрал пару горстей межвещества да высек искру – детская забава. И как трудно сотворить что–нибудь стоящее. Весь вечер размышлял. Внезапно осознал, сколь убогое и примитивное существование доселе влачил. Бесцельно таскался по галактикам, пьянствовал да сцеплялся с такими же Проходимцами. Спасибо тебе, Теург, что невольно наставил на истинный путь. Спасибо! Так возбужден, что не хочется спать. Но надо. Надо! Завтра будет чрезвычайно трудная сигнация.

251–я сигнация 16–го цикла 3–го периода со дня Моего Появления.

Великий день. Начал творение мирка. Сконцентрировав Силы, соорудил один за другим шесть шариков, но все они оказались не тем, что хотелось бы. Разбросал их по орбитам вокруг звезды. Лишь седьмая попытка оказалась успешной. Ровный, аккуратный комочек, чуть сплюснутый с полюсов. Вдохнул в него жизнь. Лежу, любуюсь игрой ослепительных красок. Всегда находил восхитительными распускающиеся планеты, теперь же понял, что проклюнувшийся из семени росток выглядит намного прекраснее. Нежный алый язычок, пробивающийся из черноты набухшего семени. Укутываю его поплотнее силовыми полями, чтобы предохранить от пагубного воздействия космических вихрей. Звезда, нареченная мною Солнце, испускает ровное мягкое сияние. Пульсация лучей в норме. Совершенно доволен Своей работой. Я – величайший мастер.

252–я сигнация 16–го цикла 3–го периода со дня Моего Появления.

Уничтожил шальную комету. (ИВНР). На всякий случай осмотрел окрестности. Не притаился ли поблизости какой–нибудь шутник? Все чисто. Потребовалось время, чтоб успокоиться. Продолжаю творение. Создал атмосферу. Пришлось порядком порыться в памяти, прежде чем вспомнил формулу универсального эфира. Водород раздобыл без проблем, а вот с кислородом пришлось повозиться. Хотел даже заменить его хлором, но тут же передумал. Уж больно уродливы оттенки хлористых соединений! В конце концов труд и терпение победили. Атмосфера вышла на заглядение! Ложусь отдыхать с чувством величайшего удовлетворения. Я – молодец!

253–я сигнация 16–го цикла 3–го периода со дня Моего Появления.

Создание тверди – работка не из лёгких. Требуются расчет и точное знание законов мирозданья. Ну и, конечно же, фантазия. С фантазией у Меня дела обстоят неплохо. С законами – чуть хуже. Давненько не было практики. Но все же справился. По–моему, получилось неплохо. Очень неплохо. Химический состав почвы идеален для кислородноазотистых соединений. Пришлось попотеть, творя гранитные и базальтовые платформы, составляющие основу тверди. Устал, как никогда, но очень радостно. Воистину – радость Творца! Перед тем, как уснуть, долго пел песни. Печень – в порядке.

254–я сигнация 16–го цикла 3–го периода со дня Моего Появления.

Занимался водой. Само по себе не очень сложное занятие, но отнимает много энергии. Вновь возникла проблема с кислородом. Разрешил ее, подогнав к мирку два астероида. Что поделать, иногда и Творцу приходится прибегать к подобным трюкам. Зато воды получилось так много, что я занял ею три четверти мирка. Появились первые краски. Что–то еще будет! Я счастлив.

255–я сигнация 16–го цикла 3–го периода со дня Моего Появления.

Сегодня было над чем поломать голову. Теург при встрече похвалился, что его мирок заселен тридцатью мириадами растений. Не мог же Я допустить, чтобы Мое творение было менее совершенным! Задумал создать пятьдесят мириадов. В поте лица корпел над бесчисленным многообразием всяких там водорослей, грибов, слизевиков и семенных. А как трудно было объединить в единое целое крохотные споры и гигантские секвойи, сухой, худосочный мох, высаженный у полюсов, и бурную растительность, заполонившую экваториальные области. Не побоюсь показаться выспренным – это была неистовая симфония живого. Творение закончилось тем, что Я запел Сам и от счастья раскрасил три левые конечности в зеленый цвет. Сейчас, перед тем как уснуть, рассматриваю их и наслаждаюсь покоем. Почему Я не догадался сделать это раньше?

256–я сигнация 16–го цикла 3–го периода со дня Моего Появления.

Настал черед живых существ. Еще накануне Я решил, что их будет вдвое больше, чем растений. Начал с самых маленьких. Они примитивны и похожи друг на друга. Сотворение их не отняло много времени. Следом Я создал более крупных существ, нарек их рыбами и заселил ими воду. О, среди рыб есть настоящие гиганты! Чуть больше времени отняло сотворение птиц, способных парить в воздухе. И последними Я породил тварей, населивших твердь. Невольно сбиваюсь на высокопарный тон, но сотворение живого увлекло Меня, более того – даже возвысило Меня в собственных глазах. Не думал прежде, что способен на подобное. Спа–ать!

257–я сигнация 16–го цикла 3–го периода со дня Моего Появления.

Доделывал разные пустяки. В частности, создал громадных рептилий, затем уничтожил их. Раздумываю над тем, почему так поступил. Занятный вопрос! Должен сознаться, здесь имело место бессознательное проявление альтер–эго. Грандиозное претендует на величие. А великим здесь должен быть только Я. И потому разумные существа будут совсем небольшими. Ровно посередине между самыми огромными и самыми крохотными. И слабыми. Лишь в этом случае они будут испытывать необходимость во Мне, своем покровителе. Разумное должно быть слабым. Это разумно. Так решил Я.

258–я сигнация 16–го цикла 3–го периода со дня Моего Появления.

Ответственный день. Сегодня я создавал разумное существо. По биологическим параметрам вышел, как и требовалось, достаточно примитивный организм. Наибольшие трудности вызвало формирование сенсорных и мыслительных способностей. Здесь важно было не переборщить. Вышло презанятное и неуклюжее создание. Нарек его Адамом. На этом творение мирка завершено. Отметил сие радостное событие, выпив неосторожно приблизившуюся к солнцу пульсирующую звезду. Пою песни…

259–я сигнация 16–го цикла 3–го периода со дня Моего Появления.

Болит голова. Пришел человек. Не сразу вспомнил его имя. Задает вопросы. Пытаюсь сосредоточиться, понять, чего он хочет. А, кажется, его интересует, кто он такой и где находится. Прыткое существо. Напустив на себя важный вид, отвечаю, что он человек по имени Адам и что создал его Я, за что он и должен быть Мне благодарен. Человек благодарит Меня, и это приятно. Допрос продолжается. Ответил еще на пару пустых вопросов. Человек ушел, а Я тайно наблюдал за ним. Естественное и очень занятное создание. Голова прошла сама собой. Мирок радует Мое воображение яркими красками.

260–я сигнация 16–го цикла 3–го периода со дня Моего Появления.

Адам продолжает задавать вопросы. Он так чист и неиспорчен, что это не может не вызывать умиления. Объяснил ему строение мирка, научил пользоваться благами, которые создал. Во время разговора ощутил вдруг приближение Подобного. Тут же оставил Адама и вышел навстречу. Принял незваного гостя грубо, хотя впоследствии выяснилось, что он вполне приличный парень. Зовут Теос. Поговорили. Теос очень интересовался моим мирком, а потом вдруг предложил свои услуги в качестве иррационального оппонента. Молод, но шустр! Я, естественно, отказался. Тогда Теос посоветовал Мне создать этот противовес. Зачем? – спросил Я. Он ответил, что в противном случае очень скоро Мне станет скучно. Возможно, он прав. Стоит над этим поразмыслить. Расстались вполне мирно. Теос угостил Меня куском пульсирующей звезды, Я пригласил Его в гости на празднование первого цикла существования мирка. Теос обещал прийти. Вечером опять говорил с Адамом. Признаться откровенно, человек слегка поднадоел. Спел песню, но без особого воодушевления.

262–я сигнация 16–го цикла 3–го периода со дня Моего Появления.

Накануне был занят мелкими хозяйственными делами. Подправлял всяческие недоделки. Соорудил вулканы. Очень красивое зрелище, чтобы от него отказаться. Разместил их подальше от человека. По его просьбе сотворил еще несколько растений с вкусными и питательными плодами. Человек долго благодарил Меня. Сегодня размышлял над словами Теоса. Сдается, он прав. Нужно иметь кого–то, кто б время от времени возражал и мешал мне. Это развеивает скуку. Существо должно быть достаточно сильным, самым сильным в мирке, исключая, естественно, Меня. Подумал еще, взвесил все за и против, и решил, что следует создать, чем и занялся, не откладывая дела в долгий ящик. Вышел преотвратный тип с большими амбициями, тут же заявивший, что скоро станет первым и переделает Мой мирок. Я снисходительно усмехнулся, но подумал, что отныне надо будет держать ухо востро. Да, забыл упомянуть, что своего противника нарек Сатаной – самое препротивное имя, какое только смог выдумать. Спал слегка беспокойно. Печень в норме.

263–я сигнация 16–го цикла 3–го периода со дня Моего Появления.

Адам продолжает задавать вопросы. Сатана пытается свести с ним дружбу. Я предупредил Адама, раскрыв ему глаза на истинную сущность Сатаны. Адам поблагодарил Меня. В награду за послушание сотворил для него новый плод, нареченный Мною яблоком.

266–я сигнация 16–го цикла 3–го периода со дня Моего Появления.

Сатана не перестает интриговать. Я отвечаю контрмерами. Это действительно развлекает. Адам на моей стороне. Мирок все краше и краше. Сегодня Адам впервые по собственной воле поблагодарил меня за те милости, которыми я его одарил. Чертовски приятно. Хотел опорожнить пульсирующую звезду, но передумал. Творец должен иметь ясную голову. Пел песни.