Текст книги "Частное расследование"

Автор книги: Джонатан Келлерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 34 страниц)

21

Дома никаких сообщений для меня не оказалось. Я пробыл ровно столько времени, сколько понадобилось, чтобы как следует накормить рыб – в надежде, что они оставят в покое те несколько гроздьев икры, которые еще цеплялись за жизнь. В два тридцать я уже снова ехал по бульвару Сансет, направляясь на запад.

День на пляже.

Я притворился, что предвкушаю удовольствие.

Выехав на шоссе Пасифик-Коуст, я увидел синюю воду и коричневые тела.

Мы с Робин так часто здесь проезжали.

Мы с Линдой проезжали здесь однажды. Это было второе наше свидание.

Сейчас я был один, и все было иначе.

Я отогнал эти мысли и стал смотреть на побережье Малибу. Оно всегда разное, всегда манит к себе. Кама Сутра. Райский уголок.

Вероятно, поэтому люди залезали в долги, чтобы приобрести кусочек его. Мирясь с черными мухами, коррозией, шоссейной мясорубкой и постепенно забывая о неизбежном круговороте грязевых оползней, пожаров и губительных ураганов.

Участок, приобретенный Артуром Дикинсоном, был превосходный. Нужно проехать пять миль от Пойнт-Дьюм, мимо большого общего пляжа у Зьюмы и свернуть налево, на Брод-Бич-роуд, сразу за ареной для родео у каньона Транкас.

Это – Западное Малибу, где давным-давно исчезли дешевые мотели и прибрежные магазинчики, где вдоль шоссе Пасифик-Коуст тянутся ранчо и плантации и где час ужина озарен закатами самых фантастических оттенков.

Адрес, который дал Майло, привел меня в дальний конец дороги. Километр белого кремниевого песка, насыпанного в виде волнообразных дюн. Неясной геологии холмы пятнадцать на тридцать метров, идущие по четыре миллиона с лишним. При такой цене архитектура становится состязательным видом спорта.

Пляжный домик Дикинсонов – Рэмпов представлял собой одноэтажную солонку со стенками из посеребренного дерева и плоской коричневой гравийной крышей, стоявшую за низкой изгородью из цепей, которая ни от кого и ни от чего не ограждала, а напротив, открывала публике визуальный доступ на пляж. На соседних участках справа и слева от дома возвышалось по двухъярусному, свободной формы сооружению типа торта из мороженого. Одно из них, еще недостроенное, было похоже на ванильное; другое – на фисташковое с малиновым сиропом. Вход на оба участка преграждали электрические ворота из напоминающих тюремные решетки железных прутьев. Позади ванильного виднелся зеленый брезент теннисного корта. Перед фисташковым была выставлена табличка с надписью: «ПРОДАЕТСЯ». На обоих – предупреждения о системе сигнализации.

«Солонка» же не была снабжена никакой охранной системой. Я поднял щеколду и просто вошел на участок.

Следов ландшафтного обустройства тоже не было, только колючая путаница усыпанных оранжевыми цветами плетей бугенвиллии местами заползала на изгородь. Вместо гаража – зацементированный поверх песка пятачок на две машины. На пятачке был небрежно припаркован автофургон цвета ямса с багажником для лыж на крыше, занимавший оба места. Спрятать «роллс-ройс» здесь было негде.

Я подошел к дому, впитывая жар раскаленного песка сквозь подошвы туфель. Будучи все еще в пиджаке и при галстуке, я чувствовал себя коммивояжером, предлагаю и дам какой-то товар. Я вдыхал острый соленый запах океана, видел, как волны прилива потихоньку, в виде ручейков, перебираются через дюны. Клин бурых пеликанов прочертил небо. В тридцати метрах за бурунами прибоя кто-то предавался виндсерфингу.

Сосновая входная дверь была разъедена морской солью, а ручка позеленела и покрылась коркой. Оконные стекла – мутные и влажные на ощупь; на одном из них кто-то пальцем написал: «ПОМОЙ МЕНЯ». Над дверью болтались стеклянные ветряные колокольчики, они качались и ударялись друг о друга, но рев океана заглушал их перезвон.

Я постучал. Ответа не было. Я постучал еще раз, подождал и подошел к одному из покрытых потеками окон.

Единственная комната. Свет в ней не горел, и было трудно различить отдельные детали, но я прищурился и разглядел маленькую кухоньку с открытыми полками с левой стороны, а остальное пространство занимала комбинированная спальня – жилая комната. На матовом сосновом полу развернут футон [12]12
  Тонкий японский матрас, используемый в качестве подстилки на пол.


[Закрыть]. Несколько предметов недорогой плетеной мебели с подушками в чехлах из гавайского ситца, небольшой кофейный столик. На стороне, обращенной к пляжу, раздвижные стеклянные двери выходили на затененный внутренний дворик. Сквозь них были видны пара складных шезлонгов, склон дюны и океан.

На песке, прямо перед патио, стоял человек. Ноги согнуты в коленях, спина округлена – он качал штангу.

Я обошел вокруг дома.

Тодд Никвист. Инструктор по теннису стоял по щиколотку в песке.

На нем были маленькие черные плавки, тяжелоатлетический кожаный пояс и перчатки без пальцев, какими пользуются штангисты. Он напрягался и гримасничал, поднимая и опуская штангу. Железные диски на концах штанги были размером с крышки от канализационных люков. По два с каждой стороны. Глаза его были крепко зажмурены, рот открыт, а длинные соломенного цвета волосы влажными, слипшимися прядями падали ему на спину. Обливаясь потом и крякая, он продолжал упражнение со штангой, держа спину неподвижно, нагружая только руки. Он работал в такт с оглушительной музыкой, гремевшей из динамика, который стоял у его ног.

Рок-н-ролл. «Тоненькая Лиззи». «Парни вновь вернулись в город».

Бешеный ритм. Должно быть, успевать за ним – сущая пытка. Бицепсы Никвиста казались изваянными из камня.

Он повторил упражнение еще шесть раз нормально, потом несколько раз нетвердо, дрожащими руками, пока не кончилась музыка. Испустив напоследок хриплый вопль – крик боли или победный клич, – он еще больше согнул ноги в коленях и, по-прежнему не открывая глаз, опустил штангу на песок. Потом шумно выдохнул, начал выпрямляться и потряс головой, рассеяв вокруг капли пота. На пляже было почти безлюдно. Несмотря на хорошую погоду, лишь несколько человек прогуливались у кромки берега, по большей части с собаками.

Я сказал:

– Привет, Тодд.

Он не успел еще полностью выпрямиться, и от неожиданности чуть не упал.

Но ловко восстановил равновесие – впечатал в песок подошвы, потом подпрыгнул, словно танцор. Широко открыв глаза, он всмотрелся, «врубился» и одарил меня широкой улыбкой, словно старого знакомого.

– Вы тот доктор, верно? Мы встречались там, в большом доме.

– Алекс Делавэр. – Я подошел ближе и протянул руку. Мне в туфли насыпался песок.

Он посмотрел на свои руки в перчатках и поболтал ими в воздухе.

– На вашем месте я не стал бы этого делать, док. Они ужасно грязные.

Я опустил свою.

– А я тут себе качаю и качаю, – сказал он. – Что вас сюда привело?

– Ищу миссис Рэмп.

– Здесь? – Казалось, он был искренне озадачен.

– Ее ищут повсюду, Тодд. Меня попросили съездить сюда и посмотреть.

– Это ужасно странно, – произнес он.

– Что именно?

– Да все это. Ее исчезновение. Бред какой-то. Где она может быть?

– Именно это мы и пытаемся узнать.

– Да. Верно. Ну, здесь-то вы ее не найдете, это уж точно. Она сюда никогда не приезжала. Ни разу. По крайней мере, пока я здесь живу. – Он повернулся в сторону океана, потянулся и глубоко вздохнул. – Представляете, иметь такую благодать и ни разу даже не приехать?

– Место великолепное, – отозвался я. – А вы давно здесь живете?

– Полтора года.

– Арендуете этот дом?

Он улыбнулся еще шире, словно гордясь тем, что обладает каким-то важным секретом. Сняв перчатки, он взъерошил волосы. С них слетело еще несколько капель пота.

– У нас что-то вроде бартера, – сказал он. – Теннис и персональные тренировки для мистера Р. в обмен на жилье для меня. Но вообще-то я не живу здесь постоянно. По большей части я бываю в других местах, путешествую – в прошлом году, например, был в двух круизах. К северу до Аляски и к югу до Кабо. Вел занятия по физкультуре для пожилых дам. Еще я даю уроки в загородном клубе Брентвуда, и у меня в городе полно друзей. Так что я ночую здесь от силы пару раз в неделю.

– Похоже, вам повезло.

– Еще как. Знаете, за сколько можно было бы сдавать здесь домик? Даже такой маленький?

– Пять тысяч в месяц?

– Скажите лучше десять, если сдаете на круглый год, от восемнадцати до двадцати в летнее время, и это еще при отключенном отоплении. Но мистер и миссис Р. очень спокойно разрешают мне жить здесь, когда хочу, лишь бы я приезжал в этот прокопченный Л.-А., чтобы как следует погонять мистера Р., когда хочет он.

– А сюда он вообще не приезжает?

Его улыбка поблекла.

– Фактически нет, зачем ему приезжать?

– Да просто так. На мой взгляд, здесь неплохое место для тренировки.

До нас донеслись женские голоса, и мы повернулись в ту сторону. Две девушки в бикини, лет восемнадцати или девятнадцати, выгуливали овчарку. Собака все время рвалась в сторону от кромки воды, натягивая поводок и заставляя державшую его девушку потрудиться. Та какое-то время боролась с собакой, потом сдалась и позволила ей повести себя наискосок через пляж. Вторая девушка трусцой бежала за ними. Добежав до границы участка «ванильного мороженого», собака перестала натягивать поводок, и вся троица направилась в нашу сторону.

Никвист не сводил с девушек глаз. У обеих были настоящие гривы длинных, густых, огрубевших на солнце волос. Одна – блондинка, другая – рыжая. Высокие и длинноногие, с безупречными бедрами и смеющимися лицами Калифорнийской Девушки, они словно только что спрыгнули с рекламного ролика в честь какого-то прохладительного напитка. Блондинка была в белом бикини, а рыжая в ядовито-зеленом. Когда между нами оставалось совсем ничего, собака остановилась, чихнула и стала отряхиваться. Рыжая девушка наклонилась и погладила ее, открыв взору большие, усыпанные веснушками груди.

Никвист прошептал: «Стоп машина!» Потом, повысив голос, окликнул девушек:

– Эгей! Трейси! Мария!

Те обернулись.

– Привет, – продолжал он, все еще во весь голос, – как жизнь, дамы?

– Отлично, Тодд, – ответила рыжая.

– Привет, Тодд, – сказала блондинка.

Никвист потянулся, расплылся в улыбке и потер похожий на стиральную доску живот.

– Прекрасно смотритесь, дамы. Ну что, старик Берни все так же боится воды?

– Да, – вздохнула рыжеволосая девушка. – Такой трусишка. – Она снова повернулась к собаке. – Правда, бэби? Ты у нас просто маленький старый трус-боягуз.

Словно обидевшись на эти слова, пес отвернулся, взрыл лапами песок и опять то ли чихнул, то ли кашлянул.

– Смотри-ка, – сказал Никвист, – он, похоже, простудился.

– Не-а, он просто боится, – возразила рыжая.

– В таких случаях хорошо помогает витамин С. И В12 – надо измельчить таблетку и дать собаке вместе с едой.

– А это кто, Тодд? – спросила блондинка. – Твой новый друг?

– Друг хозяина.

– Вот как? – улыбнулась рыжая девушка. Она посмотрела на блондинку, потом на меня. – Собираетесь повысить арендную плату?

Я тоже улыбнулся.

– Секундочку, док, – пробормотал Никвист и вприпрыжку подбежал к девушкам. Обняв, он притянул их к себе, словно проводил совещание игроков на футбольном поле во время матча. Они вроде были удивлены, но не сопротивлялись. Он стал тихо говорить им что-то, все время улыбаясь, массируя затылок блондинки и талию рыжей. Собака подошла и стала обнюхивать его лодыжку, но он не обратил на это внимание. Было похоже, что девушки испытывают какое-то неудобство, но он и этого как будто не замечал. Под конец они отстранились от него.

Несколько секунд Никвист удерживал их за руки, потом отпустил, еще больше растянул рот в улыбке и шлепнул их по попкам, когда они повернулись, чтобы идти дальше своей дорогой. Пес побежал следом.

Никвист вернулся ко мне.

– Извините за этот перерыв. Приходится держать девочек в рамках.

Пытаясь создать впечатление сексуальной бравады, он переигрывал, и вышло почти карикатурно. Это напоминало мне его диалог с Джиной два дня назад. Нюансы напряженности, на которые я тогда почти не обратил внимания.

Я бы выпил пепси, миссис Р, или что у вас есть, лишь бы было холодное и сладкое.

Скажу Мадлен, чтобы она приготовила вам что-нибудь.

Зрелая женщина и молодой жеребец? Теннис для муженька и уроки другого рода для хозяйки дома?

Оригинальным это не назовешь, но люди так редко бывают оригинальными, когда грешат.

Я спросил:

– Есть какие-нибудь предположения насчет того, где может быть миссис Р., Тодд?

– Нет, – сказал он, морщась. – Прямо загадка какая-то. Я хочу сказать, куда она могла поехать – ведь она боится и все такое?

– Она когда-нибудь говорила с вами о своих страхах?

– Нет, мы... Нет, никогда. Но если много времени проводишь у кого-то в семье, то обязательно что-то слышишь. – Он посмотрел в сторону дома. – Хотите пива или еще чего-нибудь?

– Нет, благодарю. Мне пора возвращаться.

– Жаль, – сказал он, но весь его вид выражал облегчение. – Похоже, вы в очень неплохой форме. Тренируетесь как-нибудь?

– Бегаю немножко.

– Сколько?

– От десяти до шестнадцати километров в неделю.

– С этим надо поосторожнее – бег дает сверхвысокие ударные нагрузки. Ваш учетверенный вес при каждом шаге. Плохо для суставов. И для позвоночника тоже.

– Теперь у меня есть лыжно-кроссовый тренажер.

– Отлично – это максимальная аэробика. Если будете чередовать его с гантелями для удлинения мышц, то принесете себе максимальную пользу.

– Спасибо за совет.

– Без проблем. Если захотите поработать индивидуально с тренером, звякните мне. У меня нет с собой визитки, но вы всегда сможете найти меня через мистера и миссис... через мистера Р. – Он покачал головой. – Фу, как глупо с моей стороны. Я очень надеюсь, что они найдут ее – она такая приятная дама.

Я вернулся к «севилю» и постоял несколько минут, глядя на океан. Серфингиста не было видно, но пеликаны возвратились и, пикируя, охотились на рыбу. Чайки и крачки следовали неотступно за ними, подхватывая остатки. По линии горизонта плыла пара длинных серых «сигар». Это нефтяные танкеры шли своим курсом вдоль побережья на север. Интересно было бы пожить какое-то время в море, на корабле. Чтобы постоянно помнить о ничтожности и бесконечности.

Я не успел развить эту мысль дальше, потому что услышал шум мотора и веселые возгласы, которые завершились воплем: «Эй! Мистер Лендлорд!» Рядом со мной остановился белый «гольф» с опущенным верхом. За рулем сидела блондинка с пляжа, с дымящейся сигаретой в руке. Рядом с ней расположилась рыжеволосая, которая ела из коробки «Фидл-Фэдл» и держала открытый пакет с воздушной кукурузой. Обе девушки надели просвечивающие белые рубашки поверх купальных костюмов, но не застегнули их. Пес Берни сидел на заднем сиденье, вывалив язык и часто дыша – похоже, его укачало в машине.

– Привет, – сказала рыжая. – Ваша машина старая, но в большом порядке. У папы была точно такая.

Я усмехнулся при мысли, что «севиль» кто-то уже считает старинной машиной. Ей десять лет. В день, когда я купил ее, эти девицы, вероятно, ходили в третий класс.

– Наверно, держите ее в гараже?

– Угу.

– Она у вас ухоженная.

– Спасибо.

– А вы правда связаны с хозяином участка? Потому что мы с Трейси ищем что-нибудь поближе к пляжу. Сейчас мы живем по ту сторону шоссе Пасифик-Коуст, в Ласфлорес, и пляж там – не фонтан, очень мокрый и сплошные камни. Мы могли бы работать – помогать по хозяйству, сидеть с детьми и всякое такое – так сказать, на обмен. Тодд сказал, что поможет, но мы решили, что можем и сами поговорить.

– Должен вас разочаровать. Я действительно знаком с хозяином участка, где живет Тодд, но не занимаюсь бизнесом с недвижимостью.

Лицо блондинки непостижимым образом стало безобразным, не потеряв своей красоты.

– Вот дерьмо! Я говорила тебе, Map, что все это лажа!

Рыжая сморщила нос и надулась.

Я спросил:

– А в чем, собственно, дело?

– В Тодде, – ответила рыжая. – Он нас здорово наколол.

– Каким образом?

– Сказал, что вы – большой делец по недвижимости, и если мы будем к нему хорошо относиться, то он поговорит с вами насчет того, чтобы подыскать для нас что-нибудь здесь, на Броде. Мы тут раньше жили – помогали по хозяйству Дейву Дюмасу и его жене, когда они прошлым летом снимали здесь дом, так что люди думают, что мы все еще тут живем, и не прогоняют нас отсюда, но нам охота жить все время прямо здесь или хотя бы где посуше.

– Вы имеете в виду Дейва Дюмаса, баскетболиста?

– Нуда. Мистера Длинного. – Девушки переглянулись и захихикали.

– Мы присматривали за его детьми, – сказала блондинка. – За очень крупными детьми оченькрупного парня. – Она опять засмеялась, но потом вдруг посерьезнела.

– Нам правда охота вернуться сюда, на Брод, потому что пляж здесь – просто конфетка, да и концерты в «Транкас-кафе» раскочегариваются – на прошлой неделе приезжал, например, Эдди Ван Хален.

– Мы готовы отрабатывать, – повторила рыжая.

Тодд сказал, что может сделать нам обмен.

– Шестерка, слабак несчастный! – высказалась блондинка. – Пусть катится подальше. – Она газанула, и пес дернулся от испуга.

– А что он вообще хотел от вас? – спросил я.

– Ну, в общем, чтобы мы вели себя так, будто считаем его большим бабником. Чтобы дали себя полапатьу вас на глазах. – Блондинка повернулась к рыжеволосой подруге. – Яговорила тебе, Map. Не надо было с Тоддом связываться.

– Что, в действительности Тодд совсем не такой? Подруги опять захихикали. Рыжеволосая вынула из пакета комок воздушной кукурузы и дала псу.

– Он это любит, – проворковала она. – Берни у нас сластена.

– Ешь на здоровье, Берни. – Я обошел машину кругом и потрепал пса по спине. Шерсть у него была свалявшаяся от соли и грязи. Когда я стал чесать ему шею, он заскулил от удовольствия.

– Значит, Тодд – это совсем не то, что нужно, – сказал я.

В глазах у блондинки появилось настороженное выражение. С близкого расстояния ее лицо показалось мне жестким, готовым состариться, а кожа – начавшей принимать вид дубленой от слишком долгого пребывания на солнце и многочисленных превратностей судьбы.

– Может, вы с ним близкие друзья?

– Никоим образом, – успокоил я ее. – Просто я знаком с людьми, которым принадлежит этот дом. Тодда я вижу всего второй раз в жизни.

– Значит, вы не из тех, так сказать... – Блондинка усмехнулась, игриво посмотрела на меня и расслабленным жестом приподняла руку.

– Тре-ейс! Это же оченьнеприлично!

– А что такого? – возразила блондинка. – Это онтак делает, а не я. Вот емупусть и будет стыдно!

Я спросил:

– Выходит, Тодд – гей?

– Это уж точно, – ответила рыжая.

– Гомик с мускулами, – добавила блондинка.

– Такое тело зря пропадает, – сокрушенно сказала рыжая. Пес судорожно кашлянул. – Тихо, Берни, не напрягайся.

– Вот я и говорю – мерзость какая, – не успокаивалась блондинка. – Использовать нас, чтобы показать, будто его интересуют девушки. Я хочу сказать – может, тело у него, как у буйвола, но головой он слаб, это точно.

– Откуда вы знаете, что он гей? – спросил я.

– Ну, – ответила блондинка, засмеявшись и опять газанув, – конечно, мы не ходим и не подсматриваем за ним, когда он занимается этим.

– К нему все время шастают разные типы, – заявила рыжеволосая девушка. – Он говорит, что тренируетих, но один раз я видела, как он и тот тип держались за руки и целовались.

– Фу, мерзость! – сказала блондинка, толкая подругу локтем в бок. – Ты мне ничего не говорила.

– Так это было очень давно. Когда мы еще жили у Большого Дейва.

– Большой Дейв, – хихикнула блондинка.

– Можете сказать точнее, когда это было? – поинтересовался я.

Вопрос сильно озадачил подруг. У обеих был такой вид, словно они решали труднейшую лексическую задачу.

Наконец рыжеволосая сказала:

– Очень давно – может, недель пять назад. Поджаристый Тодд и этот тип проходили позади дома. А прямо вон там я выгуливала Берни. – Она показала на зацементированную площадку. – И они держались за руки. Потом тот тип сел в свою машину – белый 560-й «мерседес» с такими необычными колесами, – а Тодд наклонился и поцеловал его.

– Мерзость, – фыркнула блондинка.

– Да нет, это было как-то даже трогательно, – возразила рыжая, и было похоже, что она действительно так думает. Но сочувствие здесь было явно не к месту, так что она поежилась и разразилась нервным смехом.

Я спросил:

– Не припомните, как выглядел тот человек?

Она пожала плечами.

– Он был старый.

– Какого он мог быть возраста?

– Старше вас.

– Могло ему быть за сорок?

– Даже больше.

– А может, это был папочкаТодда? – глуповато ухмыляясь, вмешалась блондинка. – Своего папочкуведь можно поцеловать, правда, Map?

– Может, и можно, – отозвалась рыжеволосая приятельница. – Крошка Тодд целует своего папулю.

Они посмотрели друг на друга. Покачали головами и опять захихикали.

– Что-то на папулю не похоже, – продолжала рыжая. – По-моему, там была настоящая любовь. – Она задумчиво взглянула на меня. – Вообще-то этот старый тип был вроде крепкий. Для старика, я имею в виду. Вроде как смахивал на Тома Селлека.

– У него были усы? – спросил я.

Было видно, как рыжеволосая напрягает свою память.

– Кажется, были. Точно не могу сказать. Просто помню, что мне показалось, будто он похож на Тома Селлека. На пожилогоТома Селлека. Крепкий, загорелый. Широкая грудь.

– И почему только среди этихтак много крепких типов? – Вопрос блондинки прозвучал несколько риторически. – Столько добразря пропадает.

– Потому что они богатые, Трейс, – ответила ее рыжая подруга. – Они могут себе позволить разные там приспособления, отсасывание жира и всякое такое.

Блондинка потрогала свой собственный плоский живот.

– Если мне когда-нибудь понадобится делать такие штуки, лучше усыпите меня. – Она запустила руку в коробку «Фидл-Фэдл» и стала шарить.

– Эй, не залапывай там все! – возмутилась рыжая и потянула коробку к себе.

Блондинка, не отпуская коробки, сказала:

– Миндаль. – Она улыбнулась. – Вот, нашла. – Она вытащила из коробки зерно миндаля и взяла его в зубы. Посмотрев на меня, провела по нему языком и не торопясь раскусила.

Я спросил:

– Значит, вы последний раз видели здесь того пожилого типа пять недель назад?

– Точно, – задумчиво кивнула рыжая. – Мы уже очень давно не валялись на сухом песочке.

– Ну так как, – вернулась к своему вопросу блондинка, – вы что-нибудь можете для нас сделать?

– Я уже объяснил вам, что не занимаюсь этим бизнесом, но я действительно кое-кого знаю, так что надо посмотреть и поспрашивать. Оставьте-ка свои координаты.

– Конечно! – просияла рыжеволосая. Но тут же помрачнела.

– В чем дело?

– Нечем писать.

– Какие проблемы, – сказал я, борясь с желанием подмигнуть. Я вернулся к своей машине, нашел в бардачке шариковую ручку и старую квитанцию из автомастерской и вручил все девушке. – Пишите на оборотной стороне.

Используя коробку «Фидл-Фэдл» вместо письменного стола, она стала старательно писать, а блондинка смотрела. Пес ткнулся мокрым носом мне в руку и благодарно вздохнул, когда я снова почесал его.

– Вот. – Девушка протянула мне бумагу.

Мария и Трейси.Замысловатый почерк. Сердечки вместо точек над "i". Флорес-Меса-драйв. Телефонная станция 456.

Я улыбнулся девушкам:

– Отлично. Посмотрю, что можно будет сделать. А пока желаю удачи.

– Она у нас уже есть, – сказала блондинка.

– Что у нас уже есть? – спросила ее рыжеволосая подруга.

– Удача. Мы всегда получаем то, что хотим, правда, Map?

Под звуки хихиканья и в клубах пыли «гольф» рванулся вперед.

Они помчались по Брод-Бич-роуд на север и исчезли из глаз. Через секунду до меня дошло, что эти девушки – ровесницы Мелиссы.

* * *

Я развернулся и поехал назад к шоссе.

Пожилой мужчина и молодой жеребец.

Пожилой мужчина с усами, загорелый.

В Лос-Анджелесе масса загорелых, носящих усы геев. И масса белых «мерседесов».

Но если Дон Рэмп ездит на белом 560-м со спецколесами, то я, пожалуй, рискнул бы сделать предположение. Я влился в южный поток движения по шоссе Пасифик-Коуст и поехал домой, делая свое предположение даже при отсутствии доказательств. Представлял себе Рэмпа в роли любовника Никвиста и пересматривал в свете новой информации ту напряженность между Никвистом и Джиной, свидетелем которой я был.

Очередной фортель в стиле «настоящего мужчины» с его стороны?

Гнев с еестороны?

Знала лиона об этом?

Связано ли это как-то с ее намеками на желание переменить стиль жизни?

Отдельные спальни.

Отдельные банковские счета.

Отдельные жизни.

А может, она все знала о Рэмпе, Когда выходила за него замуж?

И почему, прожив столько лет холостяком, онженился на ней?

И банкир, и адвокат Джины были, похоже, убеждены, что не из-за денег, и в доказательство цитировали брачный контракт.

Но брачные контракты – как и завещания – могут оспариваться. А застраховать жизнь и получить страховой полис можно и без ведомства банкиров и адвокатов.

А может, наследство здесь было абсолютно ни при чем. Может Рэмпу просто было нужно прикрытие, чтобы не шокировать добрых консервативных жителей Сан-Лабрадора.

Вместе с домашним очагом он приобрел и ребенка, который смертельно его ненавидит.

Чисто по-американски!