Текст книги "Свидетели Цусимы"

Автор книги: Джон Вествуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

В 1895 г., когда новая программа флотского строительства шла полным ходом, были предусмотрены мероприятия для оборудования на случай войны особых вооруженных торговых крейсеров. Они должны были частично прийти из Русской морской пароходной компании, но главным образом из Добровольческого флота. Для западного слуха это название звучало несколько жутковато, но оно просто означало, что суда были построены по народной подписке. Английские судоходные компании имели с британским правительством точно такие же или почти такие же соглашения, как и Добровольческий флот с Русским. Единственной разницей было то, что Добровольческий флот после 1885 г. управлялся специальным комитетом под непосредственным надзором Морского ведомства. Добровольческий флот имел субсидию шестилетний почтовый контракт на линии Одесса-Владивосток. Субсидия в середине 1880-х годов составляла 600 тыс. рублей (81 100 фунтов стерлингов), выплачиваемых при прохождении в год судами 161 000 морских миль.

Пароходы Добровольческого флота все были английской постройки. Обладали приличной скоростью и были рассчитаны на установку на них в случае необходимости легких артиллерийских установок. В мирное время суда выполняли обычные торговые рейсы, добирались в чайный сезон до самого Ханькоу или же употреблялись для перевозки войск (19-узловой «Петербург» и однотипные с ним суда могли брать на борт 1500 солдат). Орудия к ним хранились в Одессе и Владивостоке.

Иногда история Русского флота кажется вереницей сплошных неудач. На Балтике, например, сесть на мель считалось обычным делом. Обыкновенно отделывались легкими повреждениями, но случались и серьезные ЧП. Новый эскадренный броненосец был полностью потерян, к счастью, без человеческих жертв, когда он выскочил на камни вблизи Выборга. Корабль береговой обороны «Генерал-адмирал Апраксин» в результате посадки на мель помял корму. Имели место множество столкновений, а также чрезвычайное происшествие в самом Петербурге: пожар на судоверфи уничтожил крейсер на стапелях. Катастрофу иного рода потерпел корабль «Сисой Великий», базировавшийся в Канее во время Критского кризиса. В ходе артиллерийских учений с полузарядами казенник одного из четырех 12-дюймовых орудий оказался не полностью закрытым. В момент производства выстрела взрывом сорвало крышу орудийной башни, при этом погибли 23 человека, находившиеся в башне и на мостике. Как выяснилось, устройство затворов на 12-дюймовых орудиях имели между собой некоторые различия: роковое орудие казалось готовым к выстрелу. Фактически же этой готовности не было. Выяснилось также, что на установках не было никаких предохранительных устройств для предотвращения подобных случаев.

Все эти неудачи часто приводились как свидетельства русской неумелости в военно-морском деле, хотя часть их действительно происходила из-за плохой подготовки и безответственности офицеров. И все же есть две уважительные причины, которые нельзя не упомянуть. Во-первых, Балтика с ее туманами и мелководьем всегда была вечным испытанием для навигаторов. Во-вторых, ни в коем случае не верно, что в сравнении с другими русский рекорд по авариям был значительно выше. Ведь не секрет, что один из линкоров Королевского флота (на котором тоже были некомпетентные офицеры) был направлен прямо на скалы острова Ланди, вследствие чего судно безвозвратно погибло. Японский броненосец «Асахи» (позднее принимавший участие в Цусимском бою) начал свою карьеру посадкой на камни во время учений в Южном море. Таких случаев было немало.

Известно, что морская администрация России была коррумпирована. Менее известно, как и в какой степени. Наиболее громким стал севастопольский процесс 1900 года. Когда Черноморский флот Достаточно вырос, его штаб переместился из Николаева в Севастополь. Севастополь перестал быть торговым портом, а пост коменданта города вместо генерала теперь занимал адмирал. В ходе процесса стало известно, что сорок офицеров из состава севастопольского командования были замешаны в денежных махинациях или по крайней мере брали взятки от подрядчиков. Для флота это означало, что за уголь, смазочные масла, лес, железо уплачивалось сполна, но на флот они не попадали, а если и попадали, то самого низкого качества. Трудно судить, были ли вскрытые факты лишь верхушкой айсберга, но можно допустить, что, как и в других государственных ведомствах, взяточничество и денежные аферы были обычным делом.

После войны с Японией существовала тенденция приписывать поражение русского флота продажности Морского департамента, и здесь, легко впадая в преувеличение, можно было не отличить продажности от подлинной недееспособности. На деле же коррупция морской администрации, похоже, мало влияла на фактический исход войны на море. В конце концов Британский флот одержал несколько своих самых крупных побед именно в тот период, когда его адмиралтейство кишело взяточниками и казнокрадами.

Надо думать, что злом еще более серьезным, чем взяточничество в высших эшелонах, была коррупция нижних палуб. Всегда бывали корабли, где лень и беспечность комсостава давали способ удобно пристроившимся средним чинам грабить простых матросов и солдат. Это имело место в баталерках интендантов и судовых провиантских: там, где старшие офицеры бывали слепы, можно было недодавать людям их рациона, а излишки изымать в свою пользу. На русском флоте служили честные офицеры, но приживались и мерзавцы, и у нас нет причин не верить, что существовал и такой сорт воровства. Это было серьезным фактом, потому что вредно сказывалось на моральном и физическом благополучии экипажей.

Из всех линейных кораблей (эскадренных броненосцев), имевшихся в распоряжении России к моменту войны с Японией (т.е. кораблей за пределами Черного моря), самыми старыми, но еще годными кораблями были «Император Николай» и его Sistership, т.е. судно близнец, собрат по стапелю. К 1906 году водоизмещение этих кораблей (10 000 тонн) было меньше, чем у более современных броненосных крейсеров, а их вооружение (два 12-дюймовых орудия в передней башне голос четыре 9-дюймовых и восемь 6-дюймовых орудий) уже сильно отставало от позднейших дредноутов разных флотов с их четырьмя 12-дюймовыми орудиями и различными комбинациями пушек более мелких калибров. Кроме того, 12-дюймовые орудия вышеназванных кораблей были короче (35-й калибр против 40-го калибра ствола более новых орудий).

Более новыми кораблями были «Наварин» и «Сисой Великий». Первый из них, несколько странного вида судно с четырьмя, по две в ряд, трубами, был спущен на воду в 1891 г. и имел четыре 12-дюймовых орудия.

Эскадренный броненосец «Цесаревич» французской постройки был одним из самых удачных конструктивных решений своего времени. Казалось, что пять последовавших за ним кораблей этой же серии должны были стать отличными судами, однако большинство комментаторов сходится в том, что этот класс кораблей вышел неудачным. Может быть, они заслужили такую оценку лишь потому, что сама жизнь их получилась слишком уж короткой и неудачливой. Четыре корабля были введены в бой при Цусиме преждевременно и разделили участь, которую можно было предвидеть. Этой четверкой были «Князь Суворов», «Император Александр Третий», «Бородино» и «Орел». Пятый корабль к войне не успели достроить.

Хотя их конструкция много и живо критиковалась (особенно после Цусимы, когда специалисты старались понять причины поражения русского флота), с технической точки зрения не было повода считать эти корабли хуже, чем современные им аналоги других флотов. С конструктивной точки зрения они были интересны тем, что, как и на «Цесаревиче», их 6-дюймовые пушки размещались в башнях – явное преимущество перед заливаемыми морской волной казематами, все еще продолжавшими существовать на других флотах. Корабли имели так называемую английскую систему бронирования – непрерывный, одинаковой толщины пояс по ватерлинии, за которым была бронированная палуба, отгибавшаяся вниз таким образом, что ее края приходились на нижнюю кромку бортовой брони.

Хотя согласно проекту эта серия кораблей была по 13 500 тонн водоизмещения, фактически же из-за бесконечных сиюминутных «рационализаций» каждый превышал 15 000 т. Это сверхутяжеление четырех самых эффективных русских кораблей, участвовавших в Цусимском бою, нуждается в подробном рассмотрении, потому что оно было одним из наиболее часто упоминаемых факторов, приведших к катастрофе. В сущности, его значение преувеличено, хотя, конечно, оно каким-то образом все же сказалось на боеспособности «Суворова», «Императора Александра Третьего», «Бородина» и «Орла».

Несмотря на различие в отдельных деталях, утяжеление «Орла» можно считать типичным для всех четырех кораблей. «Орёл» по выходе из России весил на 1800 т больше, чем первоначально заложили в него его создатели-конструкторы. Две трети этого избытка надо отнести па счет груза. «Орел», например, имел 370 тонн добавочного против нормы угля (нормальный запас был 780 тонн, дававший автономию 2200 миль при 9-узловом ходе). На борту было 335 тонн лишней котельной и питьевой воды, 65 тонн машинного масла вместо положенных десяти тонн, лишних 91 тонна боезапаса (на 20% больше нормы) и 205 тонн продовольствия вместо положенных 95. Конструкционный или «встроенный» привес достигал 635 тонн, из которых 185 приходились на дооборудование жилых отсеков (в военное время добавлялись против штата 160 матросов и 8 офицеров) и еще 135 тонн на всевозможные доделки в связи с плаванием в тропиках.

По одному сообщению, на выходе из Индокитая утяжеление «Орла» достигало уже 3000 тонн. Это было следствием принятого на борт значительного запаса угля. При таком водоизмещении судно могло идти со скоростью не более 13,5 узла (при 100 об/мин), и в этом замедлении главную роль играло увеличение осадки. На испытаниях в августе 1904 г. «Орел» показал скорость 17,8 узла вместо проектных 18, и это был прекрасный результат в сопоставлении с его весом; правда, корабль не имел тогда полного экипировочного (снаряженного) веса.

Не говоря уже о влиянии на скорость, перегрузка означала уменьшение остойчивости и защищенности корабля. В самом деле, осадка «Орла» с полными бункерами составляла 28 футов 10 дюймов, т.е. на 2 фута и 10 дюймов глубже расчетной. По этой причине большая часть броневого пояса у ватерлинии ушла под воду, где броня бесполезна. Мало того, скорострельная противоминная артиллерия, которая размещалась низко в борту и вела огонь через специальные порты, в свежую погоду оказывалась неработоспособной, так как при крене орудия бывали всего в десяти футах от воды.

С точки зрения остойчивости большой неудачей был тот факт, что значительная часть лишнего груза размещалась высоко на судне. Это означало, что метацентрическая высота (теоретическая величина, выражающая тенденцию судна к опрокидыванию) была снижена до опасно низкого значения. «Бородино» по выходе из России имел метацентрическую высоту два с половиной фута вместо проектных четырех, а «Орел» со своими 2,9 был не многим лучше. Наверное, можно было увеличить метацентрическую высоту, выбросив за борт лишний груз перед боем, но этого не сделали.

Все это означало, что с этими четырьмя линейными кораблями нужно было обращаться предельно осторожно. Первый законченный корабль этой серии, «Император Александр Третий», совершая поворот на скорости 17 узлов, дал крен более 15 градусов, при этом порты его 75-мм пушек буквально касались воды. Несмотря на отдельные изменения киля и другие изменения, выполненные по указанию Крылова, всемирно известного русского гидродинамика, было установлено, что на этих кораблях опасно выполнять поворот на скорости более 12 узлов, когда их пушечные порты открыты. Известно, что в Цусимском бою «Орел», совершая циркуляцию, едва не перевернулся, сократив свою остойчивость, когда расстрелял большую часть боезапаса (расположенного глубоко внизу) и принял при тушении пожаров много тонн воды на верхние палубы. Двое из трех его братьев по серии во время боя перевернулись.

Как бы то ни было, к 1904 г. Россия по линейным кораблям (эскадренным броненосцам) могла претендовать на звание третьей морской державы, хотя США и Германия быстро ее догоняли. Что до крейсеров, то здесь Императорский флот был явно слаб. И это удивляло: во-первых, многие считали, что в войне с Англией – возможным противником – крейсерские операции на торговых морских путях станут наиболее действенной формой активности; во-вторых, русские крейсера, хотя и малочисленные, обладали порой столь прогрессивными чертами, что даже влияли на зарубежное кораблестроение. Например, в то время когда британские крейсера были защищаемы только броневой палубой, русские уже имели на бортах вертикальный броневой пояс – новинка, которую переняли позднее и британские конструкторы. Русская политика в отношении крейсеров оказала определенное влияние и на превращение броненосных крейсеров в квазилинкоры (линейные крейсера).

В 1892 г. был спущен на воду крейсер «Рюрик», имевший для того времени неслыханное водоизмещение – 11 700 тонн. И хотя «Рюрик» как боевая единица, может быть, несколько переоценивался, британское Адмиралтейство, встревоженное появлением корабля достаточно быстроходного, чтобы уйти от линкора, и достаточно вооруженного, чтобы «разобраться» с обычным крейсером, было вынуждено начать строительство собственных громадных крейсеров, чтобы пресечь такую угрозу.

Как ни странно, «Рюрик» не выглядел слишком грозно: наряду с такой существенной слабостью, как незащищенность орудий, он вдобавок имел еще набор парусов.

За «Рюриком» последовала «Россия», бывшая его улучшенным вариантом (на ней появились щиты, укрывавшие орудийные установки), и третье судно – «Громобой», прекрасный боевой корабль. Эти три крейсера в 1904 г. образовали достаточно однородный отряд, имея каждый по четыре 8-дюймовых и шестнадцать 6-дюймовых орудий при скорости хода 18—20 узлов. Крейсера стояли во Владивостоке и своими вылазками доставили немало бед и неприятностей японцам.

Из других крейсеров, участвовавших в войне, трое были ветеранами 80-х годов. Броненосный крейсер «Адмирал Нахимов» водоизмещением 8500 тонн имел восемь 8-дюймовых и десять 6-дюймовых орудий при скорости хода 16,5 узла. «Владимир Мономах» и аналогичный ему «Дмитрий Донской» водоизмещением по 6000 тонн имели шесть 6-дюймовых орудий и номинальную скорость 16 узлов.

После спуска на воду этих трех кораблей в строительстве крейсеров был десятилетний перерыв, если не считать «Рюрика» и «России» и двух других, которым не довелось принять участие в войне. Лишь в 1898 г. был спущен первый современный крейсер «Светлана». Это было судно водоизмещением 3700 тонн и скоростью хода 21 узел, главной достопримечательностью которого была великолепная внутренняя лестница красного дерена. (Судну предназначалось быть яхтой великого князя Алексея Александровича, «дяди Алексея» царя, и этот трап вел в его личную курительную комнату. Сама курительная комната была крошечная, т.к. почти все имеющееся пространство заняла роскошная лестница.) На вооружении «Светланы» было шесть 6-дюймовых пушек

Программой 1898 г. предусматривалось строительство большего количества новых крейсеров, чем могли осилить русские верфи, поэтому некоторые из них были заказаны за границей. «Ла Сэн» построила маленький (7700 тонн) броненосный крейсер, одновременно несколько зарубежных и отечественных заводов приглашались разработать проект постройки серии крейсеров, способных нести двенадцать 6-дюймовых орудий при скорости хода 23 узла. Остановились на проекте германского судостроительного завода «Вулкан»; второй корабль этого типа, «Олег», был заложен на Невском заводе.

Американский «Крэмпс» и немецкий «Крупп» должны были поставить свои варианты судна с указанными характеристиками. Серия из трех кораблей была заложена и в Петербурге. Эти корабли, одним из которых была «Аврора», по водоизмещению равнялись «Олегу», но несколько уступали ему в скорости (19—20 узлов). Были слабее вооружены (восемь шестидюймовок), зато имели больше 12-фунтовых пушек для отражения минных атак.

Что касается самых легких и быстрых крейсеров, Россия и тут имела прекрасные проекты, но мало кораблей. «Новик» был спущен в Германии в 1900 г. и после достройки оказался весьма удачным судном. При водоизмещении в 3100 тонн его главная артиллерия не могла превышать 120 мм, но она сочеталась с пятью торпедными аппаратами и скоростью 25 узлов. Таким образом, «Новик» на ходу был быстрее линкоров и крейсеров, но одновременно достаточно вооружен и быстр для борьбы с миноносцами. Первоначально намеревались сделать десять кораблей данного типа, но к началу войны с Японией их появилось только четыре, три из них – все русской постройки – стали участниками Цусимы. Эта тройка – «Жемчуг», «Изумруд» и «Алмаз». Последний, однако, был демилитаризован еще до окончания оснастки, т.к. было решено использовать его как яхту наместника на Дальнем Востоке. Он стал 19-узловым судном с незначительным вооружением.

Россия питала очевидное пристрастие к кораблям прибрежной обороны, не говоря уже о тяжеловооруженных канонерках. Последние почти не играли никакой роли в войне, но три броненосца береговой обороны участвовали в Цусимском бою. В 1897 г. Россия имела 15 кораблей береговой обороны, больше было только у Германии, Королевский же Британский флот эти корабли недолюбливал. Тройкой кораблей, пришедших на Тихий океан в 1905 г., были «Адмирал Апраксин», «Адмирал Ушаков» и «Адмирал Сенявин». Все они были спущены на воду в 90-х годах, два из них имели четыре 9-дюймовых орудия, а более новый «Апраксин» три 10-дюймовых и вдобавок броню Гарвея. Относительно их скорости сведения расходятся, но «Адмирал Ушаков» на ходовых испытаниях при нормальной осадке прошел двенадцать часов со скоростью 15 миль в час. Водоизмещение этих трех кораблей было по 4500 тонн, т.е. это были маленькие корабли с умеренными броней и скоростью и с малым радиусом действия. Их короткий корпус, высокие дымовые трубы и непропорционально длинные пушки давали повод для насмешек; чаще всего их называли «утюгами». Подобно большинству крейсеров эти броненосцы имели торпедные аппараты и, подобно всем линкорам, очень мало шансов использовать их. Хотя у русских стояло во Владивостоке восемь миноносцев, их роль в морской войне с Японией была почти незаметной. Зато эсминцы были весьма активны. В Российском военно-морском флоте было несколько соединений эсминцев; их водоизмещение колебалось от 240 до 350 тонн, на вооружении было два торпедных аппарата и две-три легкие пушки, а номинальная скорость обычно составляла 27 узлов. Эти легкие корабли строились в нескольких странах, чаще всего по английским чертежам.

К началу войны с Японией несколько эсминцев строилось в Порт-Артуре, к тому же не существовало особых технических препятствий для того, чтобы разобрать такие корабли на Балтике или Черном море и, переправив их по железной дороге во Владивосток или Порт-Артур, собрать их на месте.

В большинстве своем эсминцы вели происхождение от «Сокола» – корабля-прототипа, построенного в Англии. Английский дизайн, английская конструкция часто присутствовали в кораблях других стран, и это означает, что русские и японские миноносцы и эсминцы имели много общего. Однако справочники того времени наделяли японские миноносцы скоростями порядка 29—30 с лишним узлов, а таким же русским присваивали лишь 26—27. И это несмотря на равное число лошадиных сил, одинаковые параметры и водоизмещение.

В действительности русские миноносцы обладали такой же ходкостью, что и японские; их скорости, видимо, занижали сами же русские в силу величайшей секретности, которой было окружено все, связанное с боевыми кораблями. Эта секретность часто доходила до абсурда, принимая во внимание тот факт, что на ходовых испытаниях присутствовали обыкновенно представители иностранных фирм. Русские моряки-офицеры жаловались, что они знают больше о чужих кораблях, чем о своих собственных, и что иностранные морские офицеры знают о русских кораблях больше, чем они сами.

Благодаря чрезмерной секретности и намеренному стремлению ввести в заблуждение скорости кораблей (в частности, указанные в этой книге) могут, естественно, быть неточными. К тому же не надо забывать, что на ходкость кораблей влияли всевозможные факторы, которых не было в справочниках и морских отчетах, а именно: состояние котлов, сорт угля, количество и мастерство кочегаров, степень обрастания подводной части и т.д. На протяжении всей войны, например, японские линейные корабли ни разу не достигали их «официальной» скорости, хотя при Цусиме «Асахи» действительно шел короткое время со скоростью 15 узлов.

«Сокол», построенный на верфях Ярроу для России, был первым эскадренным миноносцем, на котором нашли применение стальные сплавы, и нужно сказать, что на русском флоте не только занимались копированием чужих достижений. Он был пионером минного дела, его торпедные и водолазные школы были едва ли не лучшими в мире. В России (на Черном море) проводились опыты по сжиганию в котлах нефти (жидкое топливо вместо угля), и здесь она опередила аналогичные исследования Англии. Россия уступала только Франции в применении водотрубных котлов вместо менее эффективных котлов паровозного типа. В 90-х годах прошлого века русские, пожалуй, дальше всех ушли и в разработке бронебойных снарядов.

Многие приписывают неудачи русских в Русско-японской войне на море техническому несовершенству русских кораблей. Фактически же, отбросив низкие скорости русских эскадренных броненосцев и низкую скорострельность орудий главного калибра, и русские и японские корабли одного возраста стоили друг друга. Соперничество между пушкой и броней в тот период достигло своего апогея, и продиктованный им темп технологических изменений приводил в замешательство специалистов всех флотов. Впрочем, британский флот во многих отношениях держался позади и, поступая таким образом, видимо, проявлял мудрость: имея превосходство в кораблях, Адмиралтейство могло себе позволить выждать, пока новинка созреет, прежде чем применять ее на флоте.

В самом конце века составная броня, сменившая ранее простую, сама была вытеснена сначала патентованной броней Гарвея (США), а затем плитами Круппа, и русский флот заказывал их даже для кораблей, строившихся во Франции. Россия, как, собственно, и Англия, не могла мгновенно наладить на своих заводах выпуск крупповской плиты и была вынуждена прибегнуть к ее импорту. Но этот последний факт по крайней мере означал, что в Цусимском сражении в броню Круппа было одето больше русских кораблей, чем японских.

Улучшение брони означало, что для данной степени защиты можно было обходиться меньшей ее толщиной. Часть веса, выигранного таким образом, можно было использовать для установки более тяжелых орудий, а это, в свою очередь, требовало утолщения брони, чтобы выдержать новые, более тяжелые снаряды. Эффект артиллерийского огня помимо его точности определяется многими факторами: длиной и диаметром канала ствола, типом метательных порохов, скорострельностью, весом и геометрией снарядов.

Французы были пионерами введения длинных артиллерийских стволов, и, так как на русском флоте предпочитали орудия французской конструкции, довольно скоро русские 12-дюймовые орудия выросли с 35 до 40 калибра, а затем, после 1905 г., – и до 45-го калибра. Вероятно, стволы такого калибра были слишком длинны: то, что приобреталось за счет увеличения начальной скорости, тут же терялось из-за потери стволом его жесткости. Позднейшие русские 6-дюймовые орудия тоже имели 45-й калибр, но в данном случае, кажется, проблем жесткости не наблюдалось.

Чем длиннее ствол, чем больше энергия, сообщаемая снаряду данным порохом. Отсюда при более длинных стволах снаряд может быть тяжелее, или посылаться дальше, или выстреливаться более точно. Недостатком получения хороших результатов ценою использования сильных порохов был тот факт, что они приводили к быстрому износу и коррозии канала ствола. Даже при благоприятных условиях износ канала ствола протекал так быстро, что после хорошего боя диаметр внутренней втулки настолько превышал диаметр снаряда, что о точности попадания не могло быть и речи, разве что при стрельбе с очень близких дистанций. Все это мешало применению полноценных зарядов (хотя стрельба с полу– и даже четверть-зарядами уже как-то помогала решению проблемы).

Огромный шаг вперед был сделан, когда Нобель изобрел бездымный порох. Теперь уже комендорам не приходилось ждать, пока рассеется дым выстрела, чтобы прицелиться снова. Скорострельные пушки появились как раз вовремя: нужно было средство, способное оградить бронированные корабли от настойчивых атак миноносцев. В бою при Цусиме лишь немногие старые русские корабли еще стреляли «черным» порохом, который мешал артиллеристам видеть, куда ложатся их снаряды. В большинстве русских орудий применялась уже нитроцеллюлоза, нашедшая апробацию во Франции и США. Преимущество нитроцеллюлозы перед зарядами кардитного типа, используемыми Англией, заключалось в высокой начальной скорости снаряда и ее некоррозийности (к недостаткам относились больший, чем у кардита, объем и повышенная чувствительность к переменам температуры).

Скорострельность огня русской корабельной артиллерии трудно определить в цифрах. Мало того, что скорострельность держалась в секрете, но и те цифры, которыми мы позднее стали располагать, не всегда позволяют понять, что принималось за основу их расчета. Один полуофициальный источник приводит следующие цифры: одно русское 12-дюймовое орудие 40-го калибра могло выстрелить 0,3 раза в минуту, а более старое 12-дюймовое орудие 35-го калибра могло сделать 0,24 выстрела в минуту, т.е. 1 выстрел в четыре минуты. 12-дюймовые орудия 40-го калибра, стоявшие у японцев, согласно тому же источнику, могли делать 0,8 выстрела в минуту (а другой источник даже утверждает, что они могли стрелять каждые 45секунд).

Аналогичная ситуация была у орудий меньшего размера: русская шестидюймовка 45-го калибра могла выстрелить два раза в минуту (трижды согласно журналу «Джейн»), а такая же японская стреляла в минуту 3,8 раза.

Следующий источник передает, что контрактная скорость заряжания русского 12-дюймового орудия была одна с четвертью минуты (это не включая открывания затвора, наводки и производства выстрела) и фактически такое 12-дюймовое орудие могло стрелять примерно раз в две с половиной минуты. Такая медлительность, говорил источник, объяснялась высокой степенью механизации орудийной башни, когда уменьшалось число орудийной прислуги, зато увеличивалось время переработки боезапаса.

Самые крупные современные русские орудии были оснащены цепью электрического зажигания заряда, но она часто выходила из строя, и тогда переходили на старый способ стрельбы со шнуром, при этом происходила задержка в четверть секунды между приказом на залп и зажиганием заряда. Старые корабли, как «Наварин» и «Сисой Великий», имели еще более медленную скорость стрельбы, поскольку перезарядка могла здесь произойти только в концевом положении орудия.

Низкая скорость стрельбы была первой причиной отставания русских в суммарном весе снарядов, выстреливаемых в минуту, сравнительно с японскими кораблями того же класса. Другой причиной был меньший вес самих снарядов. Фактически русские снаряды были короче, а следовательно, и легче таких же японских. Например, русское 12-дюймовое орудие 40-го калибра выбрасывало снаряды весом 732 фунта (332 кг), а соответствующее японское – весом 850 фунтов (386 кг). Снаряд японской шестидюймовки весил 100 фунтов (45,3 кг), русский такой же – 91 фунт. Но это способствовало повышению начальной скорости русских снарядов: русский покидал ствол шестидюймового орудия со скоростью 2600 фут/с, аналогичный японский – 2200 фут/с. Это означало, что русские шестидюймовые снаряды потенциально имели более высокую пробивную способность на всех дистанциях, особенно на коротких, а двенадцатидюймовые имели наибольшую пробивную способность примерно до 2000 ярдов (1830 м).

Однако десятью годами раньше русские снаряды были тяжелее японских. Принятие на вооружение более легких снарядов в 1892 г. явилось намеренным шагом, сделанным из тактических соображений: связанная с облегчением снарядов выросшая начальная скорость уплощала траекторию полета и, как следствие, расширяла поле допустимой ошибки при определении расстояний. Это было особенно ценно для средних расстояний, а в то время существовали прогнозы, что в скором времени морские сражения будут вестись именно на дистанциях менее 6000 ярдов (около 5,5 км). Еще одно преимущество легких снарядов заключалось в том, что их можно больше взять на борт. (С другой стороны, конечно, более крупные снаряды могли нести и более крупные заряды взрывчатки.)

В 1889 г. Морская техническая комиссия решила заменить чугунные снаряды на стальные. Снаряды из хромистой стали были внедрены во Франции в середине 80-х годов, французский заводчик Хольцер внедрил этот процесс в России. Однако в целях экономии в 1892 г. было решено, что четверть поставляемых на флот снарядов может быть в более дешевом чугунном исполнении и использоваться для учений. Но в 1901 г. было решено окончательно избавиться от чугунных снарядов, которые не выдерживали все возраставших начальных скоростей. Однако по какой-то причине часть снарядов, поставлявшихся флоту в период войны, все-таки оказывалась чугунными. Русские крейсера, сопровождавшие линкоры, обстреливавшие японские позиции вблизи Порт-Артура, получали тому вещественное доказательство: в обшивку их с лязгом стучали фрагменты снарядов, которые разрушились еще на вылете из пушек.

В последней половине XIX в. технические достижения следовали чаще, чем войны, в которых они могли быть испытаны, поэтому и тактика, и расчеты основывались на теоретических, умозрительных допущениях. Лидирующей гипотезой в то время было предположение, что морские войны будут решаться встречей двух противостоящих линий броненосцев, когда каждая из сторон пытается пронизать снарядами броню противника, нанося удары ниже ватерлинии, взрывая пороховые погреба, разрушая машинные и котельные отделения. Дуэль пушки и брони была доминирующим элементом всех подобных гипотез. Каждый морской офицер должен был знать, сколько дюймов брони пробьет такая-то пушка, такого-то размера, на таком-то расстоянии.

Две морские кампании – Китайско-японская и Испано-американская опровергли эту концепцию. В Сантьяго испанские корабли погибли в результате пожаров, вызванных снарядами, попавшими в не закрытые броней участки, а при Ялу китайский флот был разгромлен японцами, которые начинили свои снаряды пушечным порохом. Вообще высказывалось мнение, что испанцы могли избежать поражения, если бы они убрали все лишнее дерево, а под бронированной обшивкой провели бы водяные напорные магистрали. Что же касается боя при Ялу, то там некомпетентность китайских офицеров позволяла японцам выиграть любым оружием, какое бы они ни выбрали.