Текст книги "Черная молния"

Автор книги: Джон Соул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)

Глава 62

К тому времени, как Энн вернулась домой, ее гнев стал проходить, но не потому, что она изменила свое мнение о фантастической теории Марка Блэйкмура. Она просто устала злиться. Она столь же утомилась морально, как и физически, и чувствовала себя опустошенной. Выворачивая с Хайленда на Шестнадцатую улицу, она не предполагала застать «сааб» Гленна на привычном месте парковки – ведь Гленн предупредил, что вернется только вечером или даже на следующее утро. Поставив машину на свободное место, самым удивительным образом оказавшееся прямо у дверей ее дома, она торопливо поднялась по ступенькам и вошла в прихожую.

– Гленн? Кевин? Где вы?

– В подвале, – отозвался Гленн. Поскольку он находился внизу, его голос прозвучал едва слышно.

Спустившись минутой позже вниз по лестнице, Энн застала мужа у верстака. Он стоял спиной к ней и что-то мастерил. Яркий свет неоновой лампы безжалостно высвечивал окружающие предметы.

– Почему ты так рано вернулся? – спросила Энн, подойдя к Гленну поближе. Тот не ответил, зато Энн смогла увидеть, чем занимается муж: в правой руке он держал острый как бритва нож для приготовления филе. Тонкий острый клинок сверкал в ослепительном свете лампы. На деревянной поверхности верстака распласталась тушка крупной форели, которую Гленн придерживал левой рукой. Энн видела, как он воткнул острие ножа в спину рыбины рядом с головой и рассек ее вдоль спинного хребта. Тело форели развалилось на две половины, так что стали видны кости и внутренности. Затем Гленн начал срезать мясо с костей, орудуя ножом с такой быстротой, что Энн стала опасаться, как бы он не порезался. Уже выпотрошенную тушку Гленн отложил в сторону, потом несколькими ловкими движениями срезал с нее кожу, подцепил шкурку кончиком ножа и бросил ее в помойное ведро. Только закончив работу, он повернулся к жене.

– Ты где это выучился так разделывать рыбу? – спросила Энн.

Гленн пожал плечами.

– А я и не учился. Выяснилось, что это очень легко. Хочешь попробовать?

Он предложил ножик Энн, но та отказалась.

– А где Кев?

– Пошел к Джастину Рейнольдсу. Кстати, где ты была сама? Насколько я помню, ты собиралась провести весь день за компьютером.

– Произошло еще одно убийство, – сказала Энн. – На этот раз убили Эдну Крэйвен – мать Ричарда и Рори. Ее нашли неподалеку от кемпинга, расположенного рядом со Сноквалми.

На долю секунды в глазах Гленна появилось странное выражение, которое, впрочем, почти сразу же исчезло, и Энн не могла сказать наверняка, видела ли она что-то на самом деле или ей это просто показалось. Но что же все-таки промелькнуло в глазах Гленна? Страх? Гнев?

Нет, все произошло слишком быстро, и ничего определенного сказать было нельзя.

– Вот, значит, что случилось, – задумчиво произнес Гленн. – Мы проезжали мимо этого кемпинга и видели, как вокруг шныряли полицейские, – он ухмыльнулся. – Разумеется, Кевину очень хотелось, чтобы мы остановились и все разузнали.

– Слава Богу, что вы не остановились, – воскликнула Энн и невольно содрогнулась. – Все это ужасно.

Она некоторое время колебалась, не зная, говорить ли мужу о письме, которое она получила утром. Впрочем, стоило ей подумать об этом, как она сразу вспомнила слова Марка Блэйкмура о том, что письмо, возможно, написал Гленн. Если бы она начата рассказывать, ей пришлось бы под конец поведать мужу и о сумасшедшей теории детектива, а это, естественно, вызвало бы у Гленна приступ ярости. Однако бурные эмоции в настоящее время были Гленну противопоказаны. Уж если рассказывать, то вечером, когда она окончательно успокоится. А еще лучше ночью, когда они с Гленном отправятся спать.

– Ну и как прошла рыбалка? – спросила Энн, решив сменить тему. – Ты до сих пор не сказал мне, почему вы вернулись так рано.

Гленн с минуту помолчал и окинул жену ничего не выражающим взглядом. Затем, однако, его взгляд снова прояснился, и снова это произошло очень быстро. Энн не знала, действительно ли она заметила нечто странное в глазах мужа.

– С рыбалкой все нормально, – наконец сказал Гленн, помолчал, словно обдумывая сказанное, и как бы в ответ своим мыслям кивнул. – Да, все было о'кей. Но, кажется, моя затея пришлась не слишком по душе Кевину. В следующий раз я, пожалуй, поеду один.

Через несколько минут Энн решила подняться на второй этаж. Гленн все-таки чего-то недоговаривал. Что-то все-таки случилось, и случившееся, видимо, имело непосредственное отношение к Кевину. Однако по известной только ему одному причине муж не хотел об этом говорить.

Энн зашла в их с Гленном комнату и увидела на полу груду смятой одежды.

Одежда была мокрая.

Подняв ее с пола, Энн снова направилась на первый этаж, чтобы положить вещи в стиральную машину. Спускаясь по лестнице, она механически ощупывала все карманы и в правом кармане рубашки цвета хаки обнаружила некий предмет.

Это был нож.

Складной нож с серебряной рукояткой, украшенной орнаментом и бирюзой.

Тупая часть складного лезвия была покрыта ржавчиной и выглядела так, словно нож пролежал под открытым небом много месяцев, если не лет.

Итак, нож с серебряной рукояткой, украшенной бирюзой.

Наконец она вспомнила.

У Дэнни Херрара был нож вроде этого. Его мать утверждала, что такой нож он всегда носил с собой. Она заявила об этом на следствии, давая показания по поводу пропажи ее сына. Сказала она о ноже и Энн.

Вот незадача! Ведь этот нож ни в коем случае не мог быть тем самым. Или мог?

– Гленн! – позвала Энн, спустившись в подвал, где стояла стиральная машина. Гленн как раз занимался уборкой своего рабочего места. Он прекратил работу и вопросительно посмотрел на жену.

– Откуда у тебя эта штука?

Гленн посмотрел на нож, и в очередной раз в глазах его что-то промелькнуло. Тем не менее он лишь пожал плечами.

– Я нашел его у реки, – сообщил он. – Хотел отдать Кевину, но забыл.

Гленн вернулся к прерванному занятию, очищая верстак от ошметков рыбы, которую только что разделывал. Энн снова тщательно осмотрела нож.

Вместо того, чтобы отдать его Гленну, она сунула его себе в карман.

* * *

Энн провела за компьютером два часа, хотя когда она вернулась из подвала, ей хотелось одного – найти детальное описание ножа, который, по словам Шейлы Херрар, принадлежал ее пропавшему сыну. Когда сверка подтвердила ее опасения, она сразу же решила бежать на Пайонир-сквер, чтобы найти Шейлу Херрар, но воспоминание о странных взглядах Гленна остановило ее. Она никак не могла забыть мимолетное выражение, замеченное ею в глазах Гленна. Что промелькнуло в его взгляде? Страх? Недоумение?..

Ясно было одно – что-то и в самом деле случилось, когда Гленн и Кевин ловили рыбу. И случившееся заставило Гленна раньше времени вернуться. А может быть, его заставил вернуться домой Кевин?

Неужели что-то напугало Кевина до такой степени, что он потребовал от отца вернуться домой раньше времени?

И опять на Энн посыпались вопросы. Неприятные, немыслимые, но тем не менее требовавшие ответа. Вопросы, исходившие из немыслимой теории Марка Блэйкмура, которую он развернул перед Энн за ленчем. Энн старалась отвлечься от этих вопросов, но они копились, мешали ей сосредоточиться и не давали заняться назревшими делами – в частности, сбегать к матери Дэнни Херрара. Если между Кевином и Гленном в самом деле что-то произошло, Энн хотела быть дома и самолично все выяснить. Поэтому она заставила себя сосредоточить внимание на экране компьютера, на котором одно за другим шли интервью, записанные ею несколькими годами раньше.

Темы повторялись – биология, электроника и метафизика.

Чем дольше она читала досье, тем больше склонялась к одному-единственному выводу: Ричард Крэйвен интересовался сутью явления жизни. Но коли так, то отчего он убивал?

И когда она уже совсем отчаялась найти разгадку, перед ней на экране предстало интервью с бывшей соседкой Крэйвенов. Эту женщину звали Мейбл Свинни.

Э.Д.: Что вы можете сказать о Ричарде Крэйвене? О том времени, когда он учился в школе? Может быть, ваши воспоминания помогут нам взглянуть на него по-новому.

М.С.: Я, признаться, не люблю плохо говорить о людях. К тому же Эдна Крэйвен и я в течение долгого времени были подругами. Зато я помню, что отношение Ричарда к жизни всегда вызывало у меня своего рода ужас. Этот парень уж слишком интересовался, как функционирует все живое. Он никогда не мог наслаждаться жизнью как таковой. Ему постоянно хотелось разъять жизнь на составные части.

Э.Д.: А разве он не пытался собрать из этих частей что-нибудь стоящее?

М.С.: То-то и оно, что пытался. И в сборке, и в разборке он был одинаково хорош. За исключением, конечно, тех случаев... (Пауза.) Скажите, что можно собрать из животных, которых ученые режут в своих лабораториях?

Э.Д.: Вы имеете в виду вивисекцию?

М.С.: Именно. Боюсь, что в этом смысле ему не удалось никого собрать из разрозненных деталей. (Смеется.) Хотя, на мой взгляд, он старался. Ох как старался!

Энн снова и снова рассматривала на экране эту запись. Что, если Мейбл Свинни задолго до нее, да и всех прочих, догадалась, что Ричард Крэйвен пытался собрать воедино разъятых перед этим его же собственными руками несчастных животных? Интересно, знай Мейбл Свинни о его попытках, что-нибудь изменилось бы?

Возможно, да. А может быть, и нет.

Все это чрезвычайно мило. А что, если Ричард Крэйвен с самого начала пытался добиться именно этого соединения? В голове Энн невольно стала оформляться такая версия. Она выглядела настолько ужасно, что Энн тут же отказалась бы от нее, если бы не... А что, собственно, ей мешало?

– Мам?

Энн чуть не подпрыгнула, услышав голос сына, который стоял в дверях, отделявших кабинетик от гостиной.

– Это ты, Кев? Ты меня напугал!

– Чем это ты занимаешься? – спросил мальчик, подойдя поближе.

Энн убрала текст с монитора несколькими нажатиями на "мышь".

– Да ничем особенным, – сказала она. Потом, стараясь, чтобы ее голос не вызвал у сына беспокойства, она спросила: – Как прошла рыбалка? Ты хорошо провел время?

Лицо Кевина, до этого доверчивое и открытое, вдруг напряглось.

– Надеюсь, что хорошо, – сказал он.

– Надеешься? Что это, собственно, значит?

Кевин оглянулся, услышав вопрос матери. Энн поняла: его беспокоит, как бы не появился отец. Значит, она была права – между сыном и отцом в самом деле что-то произошло.

– Знаешь, – сказала она, – у меня есть одно дело на Пайонир-сквер. Если хочешь, поедем со мной, а по дороге расскажешь, как прошла рыбалка.

Выражение лица Кевина мгновенно изменилось.

– Может, заодно заедем в магазин, где продают воздушных змеев?

– Очень может быть, – сказала Энн. – Давай одевайся, а я скажу тем временем папе, что мы уезжаем.

* * *

Небо постепенно заволокло тучами, холодок стал пробираться под одежду.

– Мам, когда мы поедем домой? – спросил Кевин, прижимая к груди пакет с драгоценным змеем. Одновременно он пытался высвободиться из объятий матери.

– Скоро, еще минутка – и все, – пообещала Энн. Надо сказать, что она обещала это уже в третий раз, и, судя по всему, теперь Кевин ей не поверил. Да и с какой стати? Они медленно ехали на машине по улице, причем Энн ежеминутно останавливалась, чтобы спросить прохожих, не знают ли они, где можно найти Шейлу Херрар. Она, правда, остановилась разок и у игрушечного магазина, но это не особенно ей помогло. Кевин поначалу весьма заинтересовался магазином, но потом переключился на мать и не давал ей покоя, желая знать, когда они доставят новейшее приобретение домой.

Что касается рыбалки, то ей и здесь удалось выяснить немного. Кевин только сказал, что "папа вел себя смешно" – и ничего больше. Она пыталась формулировать вопросы по-разному, но ничего, кроме "я не знаю", ей добиться не удалось.

– Он на меня как-то смешно смотрел, вот. А потом сказал, чтобы я шел вниз но течению и ловил рыбу сам.

– Сам? – повторила вслед за сыном Энн. – Он что, отпустил тебя рыбачить одного?

Кевин с готовностью кивнул.

– А потом он переправился через реку и стал лазить среди камней. Я просил его, чтобы он тоже разрешил мне полазить, но он не разрешил. А потом мы поехали домой.

Немного, конечно. Но и этой информации было достаточно, чтобы Энн снова начала волноваться.

Ударил гром, в небе сверкнул зигзаг молнии. Пошел дождь, и Энн решила отказаться от поисков. В конце концов завтра утром она может выехать пораньше и застать Шейлу Херрар дома. Она уже было потащила Кевина за собой к стоянке, где находился ее автомобиль, когда ее глазам предстала знакомая фигура. Дама, похожая на Шейлу Херрар, поднялась со скамейки и нетвердой походкой двинулась к Гранд-сентрал. Энн, ухватив Кевина за руку, поспешила вслед за знакомой фигурой.

– Миссис Херрар! – крикнула она. – Шейла!

Женщина остановилась, а потом повернулась к Энн. В первый момент Энн решила, что ошиблась, но женщина скривила губы в подобие улыбки и направилась к ним.

Через секунду Энн поняла, что Шейла выпила. И весьма основательно.

– А я вас знаю, – сообщила Шейла, подойдя поближе к Кевину и Энн. Она тщательно выговаривала слова и смотрела на Энн покрасневшими глазами. – Вы пришли, чтобы со мной поболтать, так, что ли? Тогда купите мне бутылочку вина.

– Может быть, мне купить вам чашечку кофе, Шейла? – воспротивилась Энн. – И булочку с циннамоном?

Некоторое время Шейла решала, принять ей предложение Энн или нет. Потом она пожала плечами.

– Ладно. В любом случае мне не следует пить. Дэнни этого не одобрил бы.

Глаза женщины несколько прояснились.

– Вы пришли, чтобы поговорить со мной о Дэнни? – спросила она.

– Я... Почему бы нам для начала не выпить кофе? – предложила Энн. Ухватив Шейлу под локоть, она повела ее в кафе на Гранд-сентрал. Там она нашла свободный столик и предложила Шейле присесть. Энн не обращала внимания на удивленные взгляды, которые бросали посетители на их маленькую компанию.

– Подождите меня здесь, – обратилась она к Шейле и Кевину. – Я пойду принесу кофе и булочки.

Десятью минутами позже Шейла уже съела половину булочки и выпила почти весь кофе. Судя по всему, сдобное тесто, из которого была испечена булочка, впитало в себя часть алкоголя, плескавшегося в желудке Шейлы, и она заметно протрезвела. Тогда Энн и предъявила ей нож, найденный Гленном. Она вынула его из кармана и положила на стол.

– Узнаете эту вещь, Шейла?

Шейла с минуту молча рассматривала ножик, украшенный бирюзой, затем протянула руку и взяла его дрожащими пальцами. Она вертела его так и сяк, рассматривая со всех сторон.

– Это нож Дэнни, – наконец выдохнула она. – Точно, его.

Потом Шейла вскинула глаза на Энн.

– Где? Где вы его раздобыли?

– Вы уверены, что эта вещь принадлежала вашему сыну? – спросила Энн, пропустив мимо ушей вопрос Шейлы.

Шейла утвердительно кивнула, а затем сделала попытку раскрыть нож.

– Это его нож, точно, – продолжала настаивать она. – Сейчас я вам докажу...

Дрожащие руки женщины не удержат и нож, и он упал на пол. Кевин мгновенно вскочил со стула, поднял нож и открыл его.

– Вот, – сказала Шейла, ткнув пальцем в лезвие. – Тут его инициалы, видите?

Энн нагнулась вперед, во все глаза рассматривая лезвие. Сначала она ничего не могла разобрать, но потом и в самом деле увидела на поверхности металла две полустертые буквы: Д. X.

– Ну что я говорила! – воскликнула Шейла. – Это его нож!

Теперь она снова смотрела на Энн, но на этот раз ее взгляд умолял, а не требовал.

– Пожалуйста, скажите, где вы его нашли? Где?

– Это не я, – сказала Энн. – Его нашел мой муж. Он поехал на рыбалку на Сноквалми и нашел его там в какой-то куче камней – так, по крайней мере, утверждает Кевин. Гленн разобрал кучу камней на берегу реки. Честно говоря, я не могу сказать точно где, – заметила она после минутного размышления.

Тогда заговорил Кевин.

– Я могу сказать, – заявил он. – Я совершенно точно знаю, где это было.

Глава 63

Впервые за почти два десятилетия верстак в подвале был до блеска вычищен. Когда Гленн и Энн купили дом, верстак и полки над ним, вмонтированные в стену, уже являлись частью интерьера подвального помещения. Предыдущий владелец, который переехал в дом для престарелых, не тронул ни единой вещи, поэтому с воцарением Энн и Гленна в подвале все осталось как было. Даже когда новые владельцы стали проводить полную перепланировку и перестройку дома, подвала это не коснулось. Время от времени там находили кое-какие полезные инструменты и использовали их, иногда проводили поверхностную уборку. Однако в подвале по-прежнему царил беспорядок.

До сегодняшнего дня, когда Гленн, закончив мытье верстака, на котором он недавно потрошил форель, сам не зная почему не остановился на этом, а продолжал работать, методично перебирая коробки, пакеты и пакетики с находившимися в них самыми разнообразными винтиками, винтами, гайками, шайбами, гвоздями, смесителями для ванн и прочими, так сказать, скобяными изделиями. Прежде всего ом сделал наклейки на каждый пакет и коробку, а потом рассортировал их содержимое по функциям и размерам.

Когда Гленн окончил работу, порядок, воцарившийся на верстаке и полках, поражал своей завершенностью, которая была сродни искусству. Убравшись на полках и на верстаке, Гленн начал подметать пол, выметая из подвала весь накопившийся мусор. Затем он прошелся повсюду пылесосом, так что не оставил пыли ни малейшего шанса на существование. Покончив с пылью, Гленн принялся раскладывать по порядку инструменты, которые обычно валялись где попало. В результате подвал преобразился – теперь это было идеально чистое и аккуратное помещение, где в свете ярких флюоресцентных ламп все блестело и сверкало и все вещи лежали на своих местах.

"Не подвал, а лаборатория", – думал Гленн, созерцая дело рук своих. Он давно уже не испытывал подобного удовольствия от простой незатейливой работы. Затем он подошел к лестнице и стал подниматься наверх. Как раз в этот момент его поразил приступ головной боли.

Боль пронзила его мозг. Приступ был настолько сильным, что Гленн оперся о стену, а затем, сам не зная как, оказался на коленях. Одновременно с болью в его голове вспыхнул удивительно яркий свет, мгновенно его ослепивший.

Инсульт! У него начинается инсульт! Неожиданно ему на ум пришли последние слова Франклина Рузвельта: "У меня ужасно болит затылок". Почти сразу вслед за этим президент впал в беспамятство и умер.

И вот теперь то же самое происходило с ним. Казалось, он проваливается в нечто темное и бесконечное, в черную бездонную пропасть.

Гленн попытался было закричать, но из его горла не вырвалось ни единого звука. Лишь где-то на самой границе его сознания в его голове возник смех.

Неприятный презрительный смех.

Смех маньяка.

По мере того, как Гленн проваливался в окружавшую его темноту, смех становился все громче, и наконец он его узнал.

Это был тот самый голос, который и раньше звучал у него в голове и который всегда подбивал его на дурное.

Тот самый голос, который не далее как сегодня утром настоятельно требовал, чтобы Гленн взрезал Кевину грудь и взял его сердце в руку.

Нет!

Он не поддался на уговоры этого голоса и никогда не поддастся! Гленн попытался было бороться с подступившей к нему темнотой, постепенно затягивавшей его в черный омут. Затем он услышал еще кое-что: чрезвычайно низкого тона рокот, постепенно набиравший силу и заглушавший глумливый смех. Он сконцентрировался на этом рокочущем звуке и заметил, что чернота в глазах стала рассеиваться. Постепенно она окончательно растаяла, и почти одновременно с ней пропала и боль.

Не просто уменьшилась, а исчезла, словно ее и не было.

Гленн чувствовал такое утомление, будто он по меньшей мере пробежал марафонскую дистанцию. Ноги его подгибались, но по мере того, как он медленно пытался вновь занять вертикальное положение, ухватившись одной рукой за перила лестницы, а другой упираясь в стену, силы стали постепенно к нему возвращаться. В конце концов он даже ухитрился подняться наверх и оказался на кухне. Там он сразу же увидел потоки дождевой воды, струящейся по оконному стеклу. Потом ослепительно полыхнула молния.

И снова боль, словно копье, пронзила мозг Гленна, и снова он был повержен на колени ее ослепляющей вспышкой. Когда освещение на кухне потускнело, потому что молния, полыхнув, пропала, Гленн не заметил разницы, потому что внутренняя темнота снова затопила его. Удар грома, прогремевший над домом с силой, заставившей стекла жалобно зазвенеть, швырнул Гленна на пол, и он распластался там, содрогаясь от рыданий. И вновь в глубине его существа возник зловещий, дьявольский хохот.

А потом в обступившей Гленна темноте появилось лицо Зла, чьи черты были искажены такой бешеной ненавистью ко всему человеческому, что Гленн попытался от него отпрянуть. Боль тем временем росла и ширилась в его голове, и Гленн, полностью закутанный в черный кокон темноты, уже больше не пытался с ней бороться, а только жаждал ускользнуть от этой обрушившейся на него пытки.

Дух Гленна Джефферса все больше слабел, и тем большую силу набирал дух Ричарда Крэйвена, который, казалось, получал подпитку от бушевавшей за пределами дома бури, пронизанной разрядами природной электрической дуги. Дух Крэйвена выживал Гленна из его собственного тела; дух Крэйвена больше не желал делить это тело ни с кем. Теперь, набравшись сил от непрестанно полыхающих молний, Ричард Крэйвен упорно загонял сущность Гленна Джефферса в темноту.

Скоро в теле Гленна Джефферса не останется и следа этого самого Гленна.

Ричарду Крэйвену больше не придется дожидаться, когда Гленн Джефферс заснет. Крэйвену не придется ждать очередного приступа ярости. Такие приступы возбуждали в нем лишь брат и мать, и лишь эта ярость давала ему силу хотя бы на короткое время перебороть Гленна.

Сейчас Ричард Крэйвен получит окончательную свободу и возможность поступать так, как ему нравится.

* * *

Поднявшись с пола и наслаждаясь ощущением свободы, Ричард Крэйвен отправился в неспешную прогулку по дому.

Он зашел в кабинетик и подошел к компьютеру. Используя "мышь" и ловко манипулируя ею, он покопался в файлах, чтобы выяснить, какое направление приняли поиски Энн.

Он понял, что Энн без труда сможет выяснить, кому принадлежал складной нож.

Интересно, поняла ли она, насколько близко подошла к истине Мейбл Свинни, отпуская одну из своих шуточек?

Вероятно, поняла: в отличие от Мейбл, Энн была умна.

Да, но куда она отправилась?

Возможно, к Марку Блэйкмуру. Если она и не беседует с ним в данную минуту, то очень скоро эта беседа состоится.

Но никто из них даже не подозревает, в чем заключается истина, и когда он в конце концов избавится от этого тела – точно так же, как избавился от своего собственного, – тогда его репутация будет восстановлена.

За все его деяния расплатится Гленн Джефферс.

Потому что Гленн Джефферс, как решил про себя Ричард Крэйвен, будет пойман на месте преступления. Единственным изменением, которое Крэйвен позволил себе внести в уже тщательно обдуманную схему, явилась смена объекта последнего эксперимента.

Сначала он приберегал для этой цели Энн, но теперь пришел к другому решению.

Чрезвычайно элегантному решению, надо сказать.

Такого рода решение достойно лишь человека с его интеллектом.

Энн останется в живых.

В последний момент – прежде чем он покинет это тело, чтобы найти себе новое, – он получит возможность как следует рассмотреть выражение лица Энн, когда та увидит своего собственного мужа, держащего на ладони сердце их дочери.

До конца своих дней Энн придется носить с собой это воспоминание.

Репутация Ричарда Крэйвена будет полностью восстановлена.

И вся жизнь Энн Джефферс покатится под гору.

Справедливость восторжествует!

Усевшись за рабочий стол Энн, Ричард Крэйвен принялся сочинять последнее послание. На этот раз он не сделает ни малейшей попытки скрыть личность пишущего – отпечатки пальцев Гленна Джефферса будут на бумаге везде.

Оставив послание на таком месте, где Энн без труда должна была его найти, он вышел из дому – требовалось кое-что подготовить к последнему эксперименту.

Этот эксперимент он проведет на Хэдер Джефферс.