Текст книги "Черная молния"

Автор книги: Джон Соул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

Глава 56

Энн вернулась в пустой дом и некоторое время разыскивала записку Гленна, в которой он должен был сообщить ей, где находится. Она не нашла ничего – ни привычной записки на холодильнике, ни магнитофонной записи. Исходя из этого она пришла к выводу, что Гленн ушел ненадолго. Окончательно ее утвердил в этом мнении «сааб» Гленна, стоявший на своем парковочном месте у дома. Проклятый фургон куда-то делся и не мешал ни ей, ни Гленну ставить машины на привычном месте. Хлопнула входная дверь, и Кевин, пройдя через столовую, вошел на кухню. Он был один.

– Разве Хэдер не с тобой? – спросила Энн.

Кевин отрицательно мотнул головой.

– Она с Рэттой. Шляется по Бродвею.

Энн почувствовала укол страха – точно такой же, как тот, что заставил ее звонить дочери в школу. А ведь она просила Хэдер не оставлять Кевина в одиночестве. Может быть, Хэдер предположила, что новый семейный закон вступает в силу только с завтрашнего дня?

– Почему ты не пошел вместе с ней? – спросила Энн, стараясь, чтобы сын не понял по ее голосу, насколько она расстроена. Тем временем Кевин залез с головой в холодильник и на вопрос матери ответил небрежным пожатием плеч.

– Я пошел, только потом мне стало скучно и я захотел домой.

Затем с куда большим апломбом, чем Энн от него ожидала, Кевин сказал:

– Этот парень – ну, тот, что убил миссис Коттрел, – он умер, не правда ли? А раз так, то почему ты поднимаешь шум, когда я хожу сам по себе?

С минуту Энн молчала, не зная, что сказать. Но потом она решила, что бунту Кевина удивляться не стоит. В конце концов ее дети в течение многих лет общались с ребятами, которые имели привычку приносить в школу ножи и пистолеты. Она знала лучше большинства родителей, какой опасности подвергаются ежедневно дети на улицах большого города.

– Я думаю, Кевин, – начала она, – нам следует серьезно поговорить.

Кевин глумливо закатил глаза к потолку, но тем не менее оставил свое намерение предаться радостям жизни и уселся на краешек одного из кухонных стульев.

– То, что убийца миссис Коттрел погиб, не означает, что ты можешь болтаться по улицам в одиночестве. Пусть хотя бы поймают человека, который убил его...

– Э, мама, прекрати... – простонал Кевин. – Ты что, собираешься посадить меня под замок? А как же случай с девчонкой, которую застрелил Гарфилд? Когда это случилось, ты не требовала от меня, чтобы я всюду ходил под ручку с Хэдер!

Энн содрогнулась, вспомнив о девочке, которую убили на тротуаре напротив особняка Гарфилда. Она участвовала в расследовании этого дела. В основе тогдашнего конфликта лежала глупая выходка подростка, окончившаяся, увы, трагически. Несколько лет назад подобное происшествие завершилось бы скандалом, но теперь...

Теперь детей стали убивать.

Теперь нельзя было гарантировать безопасность ее сыну, даже если он находился в школе. Почему же она решила, что прогулки с Хэдер смогут уберечь сына от зла на улицах? Весь ужас заключатся в том, что если кто-то и в самом деле решится совершить убийство – неважно кого: совершенно незнакомого ей человека, одного из ее детей или даже ее самой, – она ровным счетом ничего не сможет поделать, чтобы остановить его. В одном Кевин прав: она, конечно же, не имеет права держать его под замком в ожидании поимки убийцы Рори Крэйвена. Если выяснится, что этот человек, кто бы он ни был, и в самом деле совершил преступления, приписываемые Ричарду Крэйвену, то, следовательно, убийца прекрасно знает, как уходить от преследования и когда и где нанести очередной удар. Какие, спрашивается, имеются гарантии, что этот кто-то остановился на убийстве Рори? Энн подумала о тех пяти интервью, которые она успела прочитать до конца рабочего дня. Всего лишь пять из ста двадцати семи! А ведь она даже не знает, что, собственно, ищет!

Ее мысли прервал звук открывшейся и потом снова закрывшейся входной двери. Через секунду в проеме кухонной двери появился Гленн. Стоило Энн его увидеть, как она почувствовала, что в ней начинает закипать гнев. Гнев и негодование. Ведь он знал, в каком страхе она жила в последнее время, как была напугана смертью Кумкват... Знал, но не позаботился оставить клочок бумаги с несколькими словами: где он, Гленн, находится и когда вернется. Неожиданно для себя Энн взглянула на мужа совсем другими глазами – теперь она искала в его лице ответ на вопрос: что с ним произошло и что заставило его так сильно измениться?

И еще ей хотелось выяснить, не он ли все-таки убил Кумкват?

Это желание с некоторых пор не давало ей покоя, хотя она всячески запрещала себе такого рода крамольные мысли. Более того, она сердилась и на Марка Блэйкмура за то, что последний позволил себе заронить в ее душе подозрение. Что же касается Гленна, то сегодня он выглядел прекрасно. Он улыбался. На его губах снова появилась улыбка, которая так часто озаряла его лицо до приступа. Когда он наклонился к Энн, чтобы поцеловать ее в щеку, она почувствовала, что злость на мужа начинает проходить.

– Привет, парень, – обратился Гленн к Кевину и погладил его по голове. – Почему это у вас такие вытянутые лица? Вы поругались?

– Мама считает, что мне необходимо возвращаться из школы под конвоем Хэдер, – проворчал Кевин.

– Я не говорила этого, – начала было Энн, но потом поняла, что именно это она и сказала – или, во всяком случае, намеревалась сказать. – Ладно, может быть, я и брякнула что-нибудь в таком роде, но ты все равно должен обещать мне, что будешь осторожен, хорошо? Никогда не подходи к незнакомым людям, а если увидишь, что кто-то пристально на тебя смотрит, скорей уноси ноги. Обещаешь?

Кевин снова закатил глаза.

– Нет, скажи – обещаешь? – продолжала настаивать Энн.

– Делай, как говорит мать, и я возьму тебя на рыбалку в субботу.

– Правда? – лицо Кевина засветилось от радости.

– Правда. Я тебе обещаю, если ты тоже пообещаешь.

– Я обещаю, – радостно пропел Кевин. – Куда мы поедем? – требовательно спросил он. – Может быть, на всю ночь? А можно я возьму с собой Джастина?

– Нет, Джастин на этот раз не поедет, – рассмеялся Гленн. – Поедем только мы с тобой. Признаться, я не знаю, куда мы отправимся. Возможно, мы остановимся где-нибудь на ночь, а возможно, и нет. Все будет зависеть от того, что скажет твоя мать.

Кевин тут же рванулся из кухни, чтобы срочно позвонить Джастину Рейнольдсу и сообщить ему, как он собирается пронести выходные. Тем временем Энн снова ощутила раздражение. Что происходит в этом доме? Когда это, спрашивается, Гленн надумал отправиться на рыбалку? И почему он ни слова не сказал ей о своей затее? Раньше, помнится, они всегда вместе принимали решения, касавшиеся детей. Еще до рождения Хэдер они договорились: проблемы, связанные с детьми, решать только сообща.

– Мое мнение, стало быть, уже никого не интересует? – задиристо спросила Энн, оставив всякие попытки скрыть свои истинные чувства. – Коль скоро ты дома, объясни заодно, почему ты не оставил мне записку? И это после того, что случилось...

– Эй! – со смехом воскликнул Гленн и замахал руками, словно отбиваясь от пчелиного роя. – Мне искренне жаль, что я не поставил тебя в известность о том, где нахожусь. Просто я ходил к Горди Фарберу, и это отняло v меня несколько больше времени, чем я ожидал.

Раздражение Энн мгновенно обратилось в озабоченность.

– И какое заключение сделал Горди? – спросила она. Врач звонил по ее просьбе, но она надеялась, что он не сказал об этом Гленну.

– По его мнению, я иду на поправку, – ответил Гленн, поскольку не видел никаких причин волновать жену. Кроме того, и Фарбер, и Джекобсон в один голос требовала от него избегать всяких волнений.

– Если бы я вернулся домой пятью минутами раньше, ты бы даже не узнала, что я выходил, так?

Он подошел к Энн поближе и притянул ее к себе.

– Согласись, что я опоздал не больше чем на пять минут.

Гленн все сильнее прижимал жену к себе, и боевой настрой, который Энн всячески в себе укрепляла, дал слабину.

– Твое опоздание равнялось приблизительно десяти минутам, – сказала она, пытаясь сохранить контроль над ситуацией. – Кроме того, ты не ответил, почему ваша с Кевином поездка готовилась в тайне от меня? Мы всегда обсуждали дела такого рода вместе, помнишь?

– Как я мог поделиться этим с тобой? – произнес Гленн. – У меня раньше и в мыслях не было ехать с Кевином на рыбалку.

Теперь его губы добрались до шеи Энн. Она испытывала сложные чувства: ей хотелось и оттолкнуть Гленна от себя, и покрепче к нему прижаться.

– Подожди, Гленн, – запротестовала она, по Гленн продолжал сжимать ее в объятиях. – Ох, Гленн, ну что мне с тобой делать? – вздохнула Энн и окончательно сдалась на милость мужчины, которого любила и за которого когда-то вышла замуж.

Гленн по-прежнему обнимал ее, когда в комнату вбежал Бутс. Песик поначалу радостно кинулся к Гленну, но потом неожиданно остановился, и его передняя лапа зависла в воздухе. Шерсть на загривке у Бутса встала дыбом, из пасти вырвалось тихое рычание.

Не сводя глаз с Гленна, Бутс, пятясь, вышел из комнаты.

Глава 57

Ролф Густавсон и Ларс Гундерсон вместе удили рыбу вот уже более семидесяти лет. Они выросли вместе в Билларде, были ближайшими соседями и, едва научившись ходить, вместе забрасывали рыболовные снасти в судоходный канал, отделявший местность, где они проживали, от большей части Сиэтла, простиравшейся к югу от канала. В те далекие дни они вместе грезили о дальних странствиях и экзотических землях, которые они увидят, когда вырастут. Однако жизнь распорядилась иначе, и по прошествии семидесяти лет они по-прежнему обитали в Билларде. Теперь, правда, на расстоянии квартала друг от друга и неподалеку от места, где прошло их детство. Они оба овдовели и все еще вели нескончаемые разговоры о том, как хорошо было бы съездить в Норвегию, чтобы познакомиться с двоюродными братьями и сестрами, которых никто из них и в глаза не видел. И еще они любили удить рыбу. Единственное, что изменилось в их привычках за последнее семидесятилетие, так это заповедные места ужения. Теперь они предпочитали забрасывать свои удочки в быстрые горные стремнины на востоке от города, а не просиживать задницы у канала, рассекавшего Сиэтл на две неравные части. В это утро они вышли еще до рассвета. Они выходили в одно и то же время каждое воскресенье с тех пор, как три года назад умерла жена Ларса. Удочки и прочее рыбацкое снаряжение они положили на заднее сиденье старого «доджа» Ролфа, а кофе и бутерброды лежали на коленях Ларса. К тому времени, когда старики переехали через мост И-90 и их машина начала подниматься вверх по направлению к Сноквалми-пас, между ними вспыхнула перебранка: они никак не могли договориться, в каком месте сделать остановку, чтобы испытать наконец рыбачью удачу.

Как это обыкновенно бывало в субботнее утро, когда за рулем сидел Ролф, "додж" свернул у развилки к Сноквалми-пас, Ларе же продолжал настаивать на том, чтобы ехать в глубь массива. Так или иначе, они выехали из города, миновали ТЭЦ, затем проехали водопады и двинулись по дороге, которая петляла вместе с рекой. В пути они вели нескончаемый спор о том, какой из омутов лучше. О некоторых из них они только слышали, по удить там рыбу им еще не доводилось. Перебранка все еще продолжалась, но Ролф уже поворачивал к кемпингу, которым они с Ларсом пользовались уже в течение многих лет. Там они припарковали машину, и Ролф принялся извлекать удочки и рыбацкие принадлежности из груды всевозможных предметов, скопившихся на заднем сиденье. Жена Ролфа умерла всего за два месяца до того, как Грета, жена старины Ларса, тоже переселилась в лучший мир.

– Задала бы мне Хильда жару, если бы увидела весь этот бардак, – вздохнул Ролф, оглядывая невообразимое скопление всевозможного барахла, громоздившегося на полу и на заднем сиденье автомобиля.

– Конечно, задала бы, – ответствовал Ларе, – но ведь это не значит, что ты не хотел бы заполучить ее обратно.

Согнувшись под тяжестью снаряжения, старики зашаркали подошвами по тропинке, которая вела в обход кемпинга к берегу быстрой горной речушки. В одном месте тропинка расширялась и превращалась в весьма просторную площадку, не затоплявшуюся даже во время половодья весной. В этом году снега в горах выпало немного, он уже успел растаять, и потому заветная площадка должна была предстать перед рыбаками во всей красе.

Они уже проделали половину пути вниз, когда Ларе внезапно остановился и уставился на какой-то предмет, наполовину скрытый ветвями густых кустов.

– Вот дьявольщина, – тихонько пробормотал он и присвистнул. – Нет, ты только посмотри на это! Боюсь, сегодня нам не удастся порыбачить.

Ларс заковылял вправо от тропинки. Следом за ним, отставая на шаг, семенил Ролф. В течение минуты они молча созерцали обнаженное тело, лежавшее под прикрытием кустарника, широко раскинув руки и уставив в небо черные провалы пустых глазниц.

Тело принадлежало женщине – это все еще можно было распознать, хотя оно уже некоторое время служило поставщиком провизии для многих представителей животного мира. На груди трупа красовалась огромная зияющая рана. Кроме того, над руками и ногами умершей изрядно потрудились грызуны. Насекомые в теле просто кишмя кишели. Даже в тот момент, когда рыбаки стояли и рассматривали труп, какие-то существа непрестанно сновали между кустами и телом. Как только Ларе сделал попытку подойти к трупу поближе, Ролф ухватил его за локоть и остановил.

– Думается мне, здесь ничего трогать нельзя. И подходить тоже, – сказал он. – Кажется, нам ничего не остается делать, кроме как вызвать полицию.

Ларе, который досыта насмотрелся на покойников во время второй мировой войны, кивнул в знак согласия. Старики торопливо засеменили назад, к кемпингу, нашли телефон и набрали номер "911". Затем они устроились в своем "додже" на переднем сиденье и стали терпеливо дожидаться появления шерифа. Ларе откупорил термос и по-братски разделил с приятелем остатки кофе.

Потягивая ароматный напиток, старики негромко обсуждали превратности человеческой жизни, а также сотни различных способов расставания с ней. Наконец Ролфу надоело шептаться, и он провозгласил:

– Когда настанет мой час, я бы, пожалуй, согласился умереть в реке с большущей рыбиной на крючке.

– Да уж, – согласился Ларе. – Чего лучше!

Когда минут через десять первая полицейская машина зарулила на территорию кемпинга, старики сидели молча. Никто из них так и не проронил больше ни слова. Все самое важное уже было произнесено.

В течение следующих нескольких часов машины продолжали прибывать одна за другой. Сначала появился местный шериф из Сноквалми, затем подкатил автомобиль Государственной инспекции и наконец прибыла машина из Отдела по расследованию убийств Департамента полиции города Сиэтла. И Марк Блэйкмур, и Лоис Эккерли пребывали в дурном расположении духа. Блэйкмур, к примеру, почти не спал в эту ночь, впрочем, как и в предыдущую. Он тщательнейшим образом исследовал все записи, хранившиеся в полиции по делу Крэйвена, то есть занимался точно такой же работой, какой добровольно загрузила себя Энн Джефферс в редакции "Геральд". Что касается Лоис Эккерли, то она готовилась пойти на футбольный матч, в котором должен был участвовать ее сын, когда ей сообщили, что поблизости от кемпинга на берегу реки Сноквалми обнаружено мертвое тело.

– А ведь нам уже приходилось здесь бывать, – мрачно заметил Блэйкмур, когда они двинулись вниз по тропинке к тому месту, где Ларе Гундерсон и Ролф Густавсон едва не споткнулись о труп, освещенный первыми лучами восходящего солнца.

– Местная полиция сейчас занимается тем, что огораживает место преступления и, конечно же, затопчет все следы, как и тогда, – сказала Эккерли. – Надеюсь, хотя бы один из них догадался поискать отпечатки подошв? Или что-нибудь в этом роде?..

Когда детективы подошли поближе, они увидели, что вся прилегающая к месту преступления территория уже огорожена желтой пластиковой лентой. Один из офицеров, приехавший на машине Государственной инспекции, узнал их и кивнул в знак приветствия.

– Я, признаться, думал, что мы покончили с такого рода делами, – проговорил он, мотнув головой в сторону мертвого тела. Блэйкмур проследил за его взглядом и с облегчением заметил, что тело, судя по всему, еще никто не передвигал.

– Все мы так думали, – ответил Блэйкмур. Он подошел к трупу и присел на корточки, чтобы как следует его рассмотреть. – Может кто-нибудь мне сказать, как долго здесь пролежало тело? – спросил он, ни к кому в отдельности не обращаясь.

– Видимо, день или два. Возможно, оно появилось здесь вчера утром или днем раньше. Тело еще только начало разлагаться, хотя его уже успели объесть. Да и насекомых полно.

Марк Блэйкмур сосредоточил внимание на повреждениях грудной клетки. Он сразу же узнал знакомые разрезы, все они были сделаны чрезвычайно аккуратно скальпелем или еще каким-то чрезвычайно острым инструментом. Кости грудной клетки были перепилены пилой, грудная клетка раскрыта, словно шкафчик, доступ к сердцу и легким освобожден.

Как всегда, убийца вырвал сердце. На этот раз сердце не удалось обнаружить поблизости. Неужели убийца решил сохранить его в качестве сувенира? Или его просто-напросто сожрали животные? Последнее выглядело наиболее вероятным. Тот, кто следовал в своих преступлениях манере Крэйвена, не походил на любителя сувениров.

– Фотографы уже закончили? – спросил Блэйкмур.

– Они извели столько пленки, что можно было снять небольшой фильм, – ответил кто-то из присутствовавших.

Очень осторожно Блэйкмур приподнял легкое. Ему хотелось посмотреть на внутреннюю поверхность грудины.

Как только он заметил на внутренних тканях знакомую монограмму в виде молний, то сразу же поднял глаза, посмотрел на Лоис Эккерли и незаметно для других кивнул. Затем, придав легкому первоначальное положение, он заставил себя посмотреть на лицо жертвы.

Женщина; как минимум шестьдесят лет, возможно, и старше. После смерти ее кожа, и так весьма увядшая, стала еще более дряблой, а косметика, нанесенная толстым слоем на лицо перед смертью, теперь почти полностью исчезла, оставив только темные потеки туши под пустыми уже глазницами и немного румян на щеках.

Ее волосы – слишком черного, явно ненатурального цвета – свидетельствовали о том, что покойная пыталась доказать: дата ее рождения, проставленная в паспорте, не более чем досадная ошибка. Теперь лишенные заколок и булавок волосы окружали лицо мертвой спутанными прядями, испачканными в крови и грязи. Несмотря на разложение и разрушительную работу животных и насекомых, Марк узнал женщину почти сразу.

Поднявшись на ноги, он повернулся к Лоис Эккерли.

– Час от часу не легче. Сначала он убивает брата Ричарда Крэйвена, а вот теперь его мать. Что за чертовщина, в самом деле?

Лоис Эккерли окинула тело равнодушным взглядом.

– Не понимаю я этого. Сначала он подставляет Ричарда Крэйвена, ждет, когда его казнят, а потом начинает охоту за его братом и матерью. Какой смысл?

Губы Марка Блэйкмура изогнулись в мрачной ухмылке.

– Я тоже знаю не больше твоего. Но сейчас во всех его действиях просматривается хоть какая-то система, – сказал он. – А если у преступника есть система, то, разобравшись в ней, его можно изловить. Так что давай работать.

Блэйкмур принялся отдавать приказания – пора было начинать систематический осмотр окружающей местности. Он не сомневался в том, что убийца, как всегда, все за собой прибрал и не оставил ни малейшей зацепки, которая позволила бы на него выйти. Тем не менее осмотр так или иначе следовало провести. Рано или поздно даже убийцы такого класса совершают ошибку.

А когда он ее совершит, Марк Блэйкмур будет тут как тут.

Глава 58

– Пап, а пап, что-нибудь не так?

Слова Кевина достигали сознания Гленна Джефферса, но он воспринимал их с трудом. Сидя на месте пассажира в "саабе" Гленна, Кевин с волнением наблюдал за отцом. Однако стоило Кевину попытаться заговорить снова, как Гленн перевел взгляд на сына.

– Нет, все нормально. Мы уже почти приехали. Голос Гленна звучал уверенно, но он в очередной раз задал себе вопрос, насколько его слова соответствуют действительности. По правде сказать, состояние, в котором он пребывал, вряд ли являлось нормальным. С самого утра с ним происходило что-то непонятное. Он даже стал подумывать о том, чтобы отложить поездку на следующий уик-энд, но, заметив горькое разочарование на лице сына, отбросил колебания. Кроме того, когда Энн задала ему вопрос в лоб о его самочувствии, он не смог сказать ей ничего определенного. Пожалуй, он и самому себе не смог бы ответить на этот вопрос. Весь вчерашний день он чувствовал себя просто отлично. Не было никаких затмений в сознании наподобие тех, что он испытал в четверг. В конце концов он решил, что из-за какого-то неопределенного чувства не стоит лишать Кевина удовольствия. К тому времени, когда они с Кевином наконец забрались в машину и двинулись на восток через мост Эвергрин-пойнт, его самочувствие улучшилось. Однако когда они проехали на восток немного дальше и оставили за собой Редмонд, а потом направились в сторону водопадов, Гленна охватило странное чувство, именуемое в литературе "дежа вю" – чрезвычайно реальное ощущение того, что по этой дороге он уже проезжал раньше и все то, что совершалось с ним сейчас, уже когда-то происходило. Более того, ему стало казаться, будто он находится в преддверии некоего действия, которое он уже совершал прежде и которое ему просто необходимо снова осуществить.

Он вдруг вспомнил, что совершенное когда-то и забытое деяние принесло ему бездну удовольствия, и даже сейчас, не имея представления о том, в чем это деяние заключалось, он испытывал прилив сил и приятную дрожь возбуждения.

Он взглянул на Кевина, и в его мозгу на мгновение вспыхнул странный и почти неуловимый образ.

Тем не менее память цепко его держала.

Это было сердце.

Человеческое сердце, которое он, Гленн, держал в руках.

Как, почему в его сознании запечатлелась эта картина?

Затем к Гленну вернулась память о странном опыте, который ему довелось обрести два дня назад, когда ему привиделось, будто он стоит над обнаженным женским торсом. Тогда, в своем воображении, он безжалостно кромсал лежавшее перед ним тело, хотя ему вовсе не хотелось это делать. Тогда его руки действовали сами по себе, без малейшего участия его рассудка.

Так это было сердце той женщины? Неужели он вырвал у нее сердце? От таких воспоминаний у него засосало под ложечкой. Но затем совсем другое чувство, острое, словно удар тока, пронизало все его существо.

Однако ничего подобного не происходило на самом деле! Это был сон, мираж, если угодно – кошмар, игра воображения... Разве психиатр не говорил ему, что все это ни в коем случае не реальность, а самый настоящий бред?

Он попытался защитить свое сознание от страшных картин, а когда почувствовал настоятельный позыв снова взглянуть на Кевина, то удержался и продолжал смотреть на дорогу прямо перед собой. К этому времени они уже порядочно углубились в горы. Справа от дороги с гор рвалась в свое скалистое русло река, до белизны вскипая на поворотах и преграждавших ей путь гранитных глыбах.

– Мы куда едем, пап? – осведомился Кевин, с любопытством разглядывая стремительный горный поток. А вдруг он поскользнется во время рыбалки и сорвется в воду? Что тогда, спрашивается, будет? Плавать-то он умел, но не слишком хорошо. – Мы ведь не будем спускаться вниз, правда?

– Через пару миль будет кемпинг, – сообщил Гленн. – Там мы и остановимся.

"Кемпинг? – тут же с недоумением подумал Гленн. – Какой кемпинг?" Никаких кемпингов он здесь не знал. Но несколькими минутами позже, когда он вырулил из-за поворота, то и в самом деле увидел дорожный знак с изображением палаток и стола для пикника. Под рисунком красовалась надпись: "1 миля". Гленн почувствовал, как увлажнились его ладони, сжимавшие руль. Ну откуда он, спрашивается, узнал о кемпинге? Неужели по какой-то странной причуде судьбы его сны обратились в реальность? Нет, ничего подобного. Просто в его памяти всплыло старое воспоминание об одной из поездок с женой и детьми, вот в чем дело! Должно быть, кемпинг – точно такой же, как этот, – отпечатался тогда у него в мозгу. Гленн замедлил движение автомобиля и уже собрался было повернуть к кемпингу, как вдруг заметил полицейскую машину, блокировавшую въезд, и представителя Государственной инспекции, который жестом велел ему проезжать. За патрульным в некотором отдалении виднелось еще несколько полицейских машин, припаркованных поблизости от кемпинга в самом конце подъездной дороги.

– Что случилось, пап? – спросил Кевин, чуть ли не по пояс высовываясь из окна. – Может, остановимся и выясним? Может, медведь кого-нибудь задрал?

– Останавливаться мы не будем, – сказал Гленн. – Ты хорошо пристегнулся? – спросил он сына, заметив, что тот беспокойно вертится на сиденье. Одновременно в его сознании сам собой возник вопрос.

"Ты помнишь кошку?"

Гленн замер. Его пальцы будто прикипели к рулю.

"Мы можем это проделать снова, – зазвучал у него в сознании голос. – Снова... И никто не узнает".

Неожиданно веки Гленна будто налились свинцом и дорога у него перед глазами начала расплываться. Его сознание стало окутываться туманом, он ощутил сильнейшую сонливость. Если бы он мог позволить себе закрыть глаза хоть на минуту...

Нет!

Он с усилием разомкнул слипавшиеся веки и выпрямился в водительском кресле. Никаких затмений сознания! Не сегодня! Не с Кевином, сидящим рядом! Он представил себе, как машину заносит и она беспомощно скользит юзом по дороге, а потом скатывается в заросли и несется к реке, бушующей сотней футов ниже. Одного этого видения было достаточно для того, чтобы его организм начал усиленно вырабатывать адреналин. Адреналин распространялся в крови, и сердце Гленна билось все сильнее и сильнее, а странная сонливость, охватившая его одновременно с зазвучавшими в сознании словами, начала отступать.

Потом он увидел следующий дорожный знак. Даже до того, как Гленн успел хорошенько его рассмотреть, он уже знал, что знак указывает на ответвление от основной дороги, начинавшееся через четверть мили.

Там он должен свернуть.

Через несколько минут, когда он приблизился к узкой грунтовой дороге, уводившей вправо, его снова охватило навязчивое чувство "дежа вю" – уж очень сильно это место походило на то, которое он видел в своем сне про рыбалку.

Именно тогда, в этих своих грезах, он приобрел новый для себя опыт и ощутил, каково ловить рыбу в обнаженном виде. Или убить женщину, а потом вскрыть ей грудную клетку, чтобы...

Нет! Это всего-навсего сон, и доктор Джекобсон нашел для него вполне рациональное объяснение! Все это бредни! Все! Нажав на тормоза сильнее, чем он поначалу намеревался, Гленн свернул на грунтовую дорогу – такую узкую, что кусты и деревья, росшие вдоль обочин, цеплялись ветками за корпус автомобиля.

– А если мы не сможем развернуться? Что тогда? – спросил Кевин, инстинктивно уворачиваясь от ветки, хлестнувшей по ветровому стеклу.

– Об этом не волнуйся, – услышал он ответ Гленна. – Мне приходилось здесь бывать. Много раз.

Что-то в голосе отца привлекло внимание мальчика. Кевин отвел взгляд от нависавших над дорогой зарослей.

На мгновение глаза мужчины и мальчика встретились. Ребенок сразу же отвел взгляд.

В глазах отца застыло странное выражение, которого сыну еще не приходилось видеть.

И которое напугало его до смерти.