Текст книги "Исследователи Гора"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

17. У МСАЛИТИ СОЗРЕЛ ПЛАН

Белая рабыня протерла полотенцем мое тело.

– Прочь! – приказал Мсалити.

Девушки бросились к выходу. Их босые ножки оставляли мокрые следы на матах, которыми был покрыт пол в нашей части дворца Билы Хурумы.

– Эти одежды, – Мсалити показал на лежащие на диване, – вполне подойдут для посла Телетуса. – Потом он доказал на стоящий возле дивана небольшой ящик. – А это – подарки. Они создадут образ человека, который за заинтересован в проведении коммерческих переговоров с Билой Хурумой.

Я накинул на себя тунику.

– Почему вы не перехватили Шабу в банке?

– Он не стал обналичивать бумаги, – сказал Мсалити.

– Неужели побоялся?

– Он просто нас перехитрил: передал бумаги людям Билы Хурумы, и они сами получили деньги.

– Двадцать тысяч золотых тарсков, – промолвил я.

– На эти деньги, – в ярости произнес Мсалити, – было достроено сто кораблей, рассчитанных на тяжелые условия плавания. Оставшаяся часть пошла на финансирование экипажей. По пятьдесят человек на корабль. Вот так. На деньги, которые мы заплатили за кольцо, снарядили экспедицию и верховья реки Уа!

– Подобная экспедиция, – сказал я, – безусловно обрадует географа Шабу и правителя Билу Хуруму.

– Я думал, золото нужно лично ему! – воскликнул Мсалити.

– Вероятно, золото интересует его меньше, чем слава, – заметил я.

– Все равно он от нас не уйдет, – сказал Мсалити. – Мы должны забрать кольцо.

– Чтобы подготовить такой флот, нужно много времени.

– Работы начались несколько месяцев назад. Корабли строили на верфях Ианды. Я слышал, что там идет какое-то строительство, но не думал, что в нем замешан убарат. Как бы то ни было, сейчас корабли идут вверх по Ниоке.

– Судя по всему, Била Хурума тебе не доверяет, – сказал я.

– Он очень скрытный человек, – ответил Мсалити.

– А может, он правильно делает, что не доверяет тебе?

– Здесь явно приложил руку Шаба.

– Несомненно.

– В этих краях только тебе, мне и Шабе было известно про кольцо, – сказал Мсалити

– Сдается мне, что ты уже знаешь, где надо искать Шабу.

– Этот ублюдок здесь. Живет во дворце, ни от кого не прячется и пользуется покровительством и защитой Билы Хурумы

– Мужественный парень, – заметил я.

– Он считает, что ему нечего бояться.

– Каков твой план?

– Сегодня утром Била Хурума проводит заседание дворцового совета. Ты, под видом посла Телетуса, принесешь подарки. Говорить буду я. От тебя вообще ничего не требуется. По-гориански там никто не говорит. Я им скажу, что ты привез конкретные коммерческие предложения, которые будут обсуждаться с соответствующим визирем.

– Другими словами, – сказал я, – состоится короткое официальное представление.

– Без него никогда не обходится.

– Хорошо. А дальше?

– На заседании обязательно будет присутствовать Шаба. Ты набросишься на него и убьешь. Мои аскари тебя арестуют. Я заберу с трупа Шабы кольцо, потом устрою твой побег. Ты получишь сто золотых тарсков, а я передам кольцо кюрам.

– А Била Хурума тебя не заподозрит7

– Надеюсь, что нет.

– Слушай, а почему бы тебе не нанять обыкновенного убийцу?

– Ты – агент кюров. Ты лучше всех подходишь для такого дела.

– Конечно.

– По-моему, тебе можно верить, – сказал Мсалити.

– Почему?

– Ты побывал на канале.

– Если я откажусь, ты снова вернешь меня на строительные работы?

– У меня есть такая возможность, – кивнул он.

Если не возражаешь, я примерю одежду посла Телетуса, – сказал я.

– Конечно, – улыбнулся Мсалити.

18. СОБРАНИЕ В ТРАВЯНОМ ДВОРЦЕ. Я ЗНАКОМЛЮСЬ С БИЛОЙ ХУРУМОЙ. НУЖЕН НОВЫЙ ПЛАН

– У тебя есть кинжал? – шепотом спросил Мсалити.

– Конечно, – ответил я, – в рукаве.

Визирь отошел и растворился в толпе.

В огромном зале собралось более двух сотен людей; мужчины и женщины, высокопоставленные особы и простые горожане, стражники, военачальники, посланники – все ждали начала суда. Одежды, сшитые большей частью из звериных шкур, были испещрены таинственными знаками. Повсюду блестели серебро и золото; у многих на лодыжках и запястьях красовались браслеты из птичьих перьев. Прически, и мужские и женские, поражали разнообразием. Здесь и там возвышались причудливые головные уборы из шкур И перьев. У некоторых мужчин губы были проколоты, в Них покачивались медные крючья. Затейливые татуировки На лицах никого не удивляли. Зал Билы Хурумы мог затмить великолепием дворцы многих убаров севера.

Я был единственным белым в зале суда. Большей частью Толпа состояла из чернокожих. Коричневый цвет кожи выдавал уроженцев Бази, кое-кто из придворных врачей явно был с востока. Но и представители одной расы из-за кастовых и племенных отличий резко отличались друг от друга – прическами, татуировками и одеждой. Правда, почти все эти люди происходили из района озера Ушинди и потому говорили на родственных диалектах. Несмотря на то, что расовые и племенные расхождения весьма осложняли жизнь в убарате Билы Хурумы, трон убара ни разу не пошатнулся. На мой взгляд, это свидетельствовало о том, что Била Хурума был не только мудрым правителем и жестким, безжалостным политиком, но и человеком неукротимой воли.

Я слушал, как убар принимает рапорты своих офицеров о битве с отрядом Кису. Любопытно, что это сражение развернулось на болотах, далеко к западу от Нгао, всего в нескольких пасангах от зоны строительства канала. Невероятно, но отчаянный Кису с горсткой людей все-таки выступил против войск Билы Хурумы. Так безрассудно и безнадежно муравей мог бы атаковать дракона. Я не сомневался в отваге Кису, однако ему явно недоставало здравомыслия.

Офицеры представили Биле Хуруме солдат, отличившихся в битве. Воинам вручали золотые кольца и ордена, знаки отличия, перья и ожерелья. При каждом награждении Била Хурума поднимал руку и говорил: «Молодец!».

По-моему, солдат, удостоившийся подобной похвалы, скорей погибнет, чем предаст своего убара. У тех, кому не дано постичь природу войны и душу воина, это соображение наверняка вызовет смех, но я уверен, что маленькое одобрение, заслуженное и искреннее, для воина дороже любых сокровищ. Каждый выбирает по себе. Циничному, меркантильному человеку никогда не понять солдата, который выстоял в тяжелой битве. Некоторые понятия просто недоступны тем, кто никогда не шагал ясным ветреным утром по болотам, бок о бок с друзьями, с копьем на плече, во всю глотку распевая походные песни. Почему зубастый урт потешается над ларлом? Потому, что сам он не ларл или оттого, что боится его мощных лап?

Я посмотрел на высокий купол потолка, сплетенный из ветвей и трав. Он поднимался футов на семьдесят над головой, а сам зал, огромный и круглый, был не менее сотни футов в диаметре.

Мсалити снова пробрался ко мне:

– Ты готов?

– Да, – ответил я.

Била Хурума тем временем приступил к судебному разбирательству.

Возможно, в один прекрасный день в человеке умрет воин, а вместе с ним борец, путешественник, первооткрыватель, авантюрист, бродяга, мечтатель и разбойник. Кончатся времена одиночек, скитальцев, искателей приключений. Люди уподобятся жвачным животным или растениям и будут безмятежно греться на тучных пастбищах, пока их не испепелят далекие, неведомые солнца.

Никогда не угадаешь, что принесут тебе утренние туманы…

Я успокоил себя мыслью, что на моем счету уже есть поступки, раз и навсегда вплетенные в ткань вечности. И не важно, вспомнит ли о них кто-нибудь. Смысл истории не в будущем, но в настоящем. История здесь, рядом, ее можно ухватить, зажать в кулаке. И если жизнь человеческая – всего лишь искра, вспыхнувшая на миг в бесконечных глубинах забвения, пусть она будет достойна этого мига. Вдруг именно из нее разгорится вселенский пожар? Многое зависит от того, кто ты есть. Многое зависит от того, кем ты решишь быть.

– Ты готов? – настаивал Мсалити.

– Да, – сказал я. – Я сделаю то, что собирался сделать. Он снова отошел.

Среди людей, окруживших Билу Хуруму, я увидел Шабу. Первым слушалось дело вдовы, которую обманул кредитор. Обидчика выволокли из толпы, он вопил и упирался. Ему отрубят кисти рук, как обычному вору, а имущество конфискуют и разделят – половину вдове, половину государству.

Следующий обвиняемый действительно оказался вором – паренек украл из сада фрукты. Выяснилось, что он был голоден и вымаливал работу садовника, а не получив ee, в отчаянии совершил кражу.

– Всякий, кто хочет работать в моем убарате, – сказал Била Хурума, – не останется голодным.

Он приказал, чтобы парню, если тот пожелает, дали работу в обширных садах самого убара. Я сделал вывод, что тем, кто не желает работать, предстоит голодать. Била Хурума не потерпит лентяев. Справедливость – основной принцип разумного правления.

Следом перед убаром предстали двое убийц. Первый, простой горожанин, убил лодочника из Шенди. Второй – аскари – пролил кровь своего соплеменника. Била Хурума распорядился, чтобы первому отрубили пальцы и посадили на шест тарлариона в озере Ушинди. Отрубание пальцев было великой милостью со стороны убара: осужденный не долго продержится на шесте, и муки его быстрее кончатся. Он убил не подданного Билы Хурумы, а человека из Шенди, следовательно, его преступление считалось менее гнусным. Аскари же предстояло умереть от удара копья, нанесенного кем-либо из его родни. Смысл такого приговора заключался в том, чтобы защитить честь осужденного и избежать кровной вражды между семьями. Приговоренный вымаливал право погибнуть на поле брани, сражаясь против врагов убарата. Но Била Хурума отказал, мотивируя тем, что аскари, убив своего товарища, навсегда лишил того подобной привилегии. Убийца беспрекословно выслушал приговор и лишь спросил:

– Но ведь и я – родня самому себе, о мой убар?

– Верно, – кивнул Била Хурума.

Осужденного вывели из зала. Ему дадут острое копье с короткой рукоятью и милостиво позволят самому привести приговор в исполнение.

Следующий подсудимый обвинялся в том, что солгал сборщикам налогов. Он будет подвешен за язык на рыночной площади, его добро конфискуют и поделят – половину жителям его деревни, половину – государству. После того как парня снимут с шеста, он наверняка будет поосмотрительней в расчетах – если, конечно, останется жив.

С улицы донесся вопль: прославив милосердие убара, аскари пронзил себе сердце.

Затем перед Билой Хурумой предстала семейная пара. Знатный горожанин жаловался на то, что супруга отказывается доставлять ему удовольствие. Одним словом и взмахом руки Била Хурума расторг их союз. Затем велел облачить мужчину в женское платье и палками выгнать из зала, что тут же было исполнено. С женщины же по приказу убара сорвали одежду и захлестнули ей шею поводком из виноградной лозы. Сразу после суда она будет брошена на год в барак к аскари – там ее научат ублажать мужчин.

К Биле Хуруме подвели закованного в цепи Кису. Один из аскари ударом копья поставил мятежника на колени. Непокорного приговорили к работам на канале, где он наконец послужит своему убару верой и правдой. Не поднимая мятежника с колен, его оттащили в сторону.

Следующим перед убаром предстал Мвога, посланник деревень Укунгу, представитель верховного вождя Аибу – того самого, который сплотил других вождей Укунгу против Кису. Мвога преподнес Биле Хуруме дары – шкуры, перья, медные кольца, зубы тарлариона – и присягнул на верность убару от имени всех деревень Укунгу. Затем, в доказательство своей искренности, он от лица Аибу предложил Биле Хуруме взять в жены дочь верховного вождя, девушку по имени Тенде.

– Она хороша собой? – спросил Била Хурума.

– Очень, – ответил Мвога.

– Впрочем, это не важно, – пожал плечами Била Хурума.

Это действительно не имело для него значения. Во дворце обитало несметное количество женщин. Я слышал, что число его жен перевалило за две сотни, рабынь было вдвое больше, не говоря уж о пленницах, покупках и подарках. Если Тенди приглянется убару, он может передать ее наследникам; если – же нет, он просто забудет о ней, и в женских покоях дворца затеряется еще одна никому не нужная женщина.

– Могу ли я обратиться к твоему пленнику? – спросил Мвога.

– Да, – ответил Била Хурума.

– Разве Тенде не красива? – спросил он у Кису.

– Еще как красива, – подтвердил Кису, – и точно так же холодна и надменна.

– Жаль, что она не рабыня, – заметил Била Хурума. – Научилась бы ползать, извиваться и вопить от страсти.

– Она заслуживает того, чтобы стать рабыней, – сказал Кису. – Она дочь Аибу, предателя! Била Хурума поднял руку:

– Уберите его.

Упирающегося Кису выволокли из зала, а Мвога удалился, пятясь и кланяясь.

Мсалити протиснулся сквозь толпу, толкая меня перед собой.

– Приготовься, – шепнул он.

Била Хурума и те, кто стоял рядом, в том числе и Шаба, посмотрели в мою сторону. Шаба ничем не показал, что знает меня. Вздумай он заявить, что я не тот, за кого себя выдаю, неизбежно возник бы вопрос, откуда ему это известно, – а тут уж рукой подать до кольца. Безделушка, вне сомнения, заинтересовала бы убара. Ни Шабе, ни Мсалити, ни мне самому не хотелось, чтобы внимание правителя огромного экваториального убарата обратилось на наше кольцо.

План был прост: приблизившись к Биле Хуруме, я должен был выхватить кинжал и убить Шабу. Предполагалось, что аскари тут же набросятся на меня, а Мсалити, пользуясь суматохой, обшарит тело Шабы и похитит кольцо. За это мне причиталась сотня тарсков золота – и свобода. Я мысленно усмехнулся.

– Ты вооружен? – громко спросил Мсалити, сначала на диалекте внутренних земель, которое я кое-как понимал благодаря Айари, затем на горианском.

– Конечно, – любезно ответил я, приоткрыл рукав-ножны и протянул ему кинжал.

На миг – всего лишь на одно мгновение! – глаза Мсалити вспыхнули дикой яростью. Он спокойно кивнул, взял у меня оружие и протянул одному из аскари.

Била Хурума заинтересовался моими ножнами, и я показал их ему. В Тахари такой рукав – дело обычное, но здесь, у самого экватора, где люди, как правило, не носят оружия, подобная штука явно была в диковинку.

Била Хурума что-то сказал визирю – судя по всему, велел сшить ему одежду с таким же приспособлением для кинжала.

– Приветствую тебя, о великий убар, – сказал я, – и всех вас, благородные господа. – Я улыбнулся Шабе. – Я привез вам привет от торгового совета Телетуса, верховного совета свободного острова. Зная о том, сколь богат и могуществен ваш убарат и сколь грандиозны ваши замыслы, мы мечтаем наладить с вами торговые связи. Мы не сомневаемся, что, как только строительство великого канала будет завершено, ваш убарат станет главным звеном цепи, связующей восток и запад. Как и другие торговые советы, как наши побратимы Шенди и Бази, мы желаем вам успехов и процветания, надеемся на ваше покровительство и просим дозволения доказать свою полезность в ваших дальнейших предприятиях…

Мсалити лез из кожи вон, чтобы перевести мою цветистую речь Биле Хуруме, но у него не слишком-то получалось.

Я затеял это представление по разным причинам. Во-первых, я подозревал, что не только Шаба и Мсалити, но и другие в этом зале могут понимать горианский, а мне было важно, чтобы меня действительно считали посланником с Телетуса. Во-вторых, забавно попробовать себя на дипломатическом поприще. Не каждый день выпадает такой случай. Судя по лицам, я заключил, что речь моя ничем не отличалась от множества подобных речей, пустых и многословных. Это меня порадовало. В-третьих, я не без злорадства наблюдал за тем, как изворачивается Мсалити.

По знаку Мсалити убару вручили дары в маленьком сундучке. Била Хурума принял подношение и велел отложить его в сторону. Затем, если верить переводу Мсалити, он сообщил мне, что приветствия Телетуса приняты, что его убарат тоже приветствует жителей острова, что он, Била Хурума, ценит нашу заинтересованность в будущем его убарата и что в течение ближайших десяти дней его визирь по торговым делам переговорит со мной. По примеру тех, кто обращался к убару до меня, я убрался с глаз убара, пятясь, улыбаясь и кланяясь.

Следующий посланник был из Бази. Он преподнес Биле Хуруме четыре сундука золота и десять чернокожих рабынь, обнаженных и увешанных золотыми цепочками. Это мне не понравилось. Я подумал, что Мсалити мог бы подобрать для меня более солидные дары. Посланнику Бази встреча с визирем по торговле была обещана в течение пяти дней.

Вскоре после этого в заседании суда был объявлен перерыв. Мне показалось, что внимание Билы Хурумы привлекла одна рабыня. Для нее будет лучше, если она успела чему-то научиться. Не так-то просто доставить удовольствие убару.

Мы с Мсалити остались вдвоем в огромном круглом зале под травяным куполом. Я вложил в ножны клинок – при выходе аскари вернул мне оружие.

Мсалити кипел от негодования:

– Почему ты не убил Шабу?! Разве не таков был наш план?!

– Это был не мой план, – сказал я. – Это был твой план. У меня план иной.

– Я сейчас же верну тебя на канал! – в бешенстве пригрозил визирь.

– Это будет нелегко, – усмехнулся я. – Ты ведь только что во всеуслышание объявил, что я посланник Телетуса. За что, кстати, я тебе благодарен.

Он взревел от бессильного гнева.

– Ну, не думал же ты в самом деле, – продолжал я, – что я окажусь таким дураком! Неужели не ясно, что, убей я Шабу, ты в тот же миг приказал бы аскари уничтожить меня – и остался бы единственным, кто знает о кольце.

– Ты думал, что я предам тебя? – возмутился он.

– Ясное дело. Ты ведь так и собирался поступить? Скажи честно.

– Да.

– Вот видишь, в тебе еще сохранились остатки совести.

Я сдвинул ножны-рукав и обнажил клинок.

– Если ты меня убьешь, делу это не поможет, – сказал Мсалити.

– Я просто проверяю ножны, – ответил я и спрятал клинок.

– По-моему, мы должны работать вместе.

– Согласен. – Я снова обнажил оружие. Мсалити не сводил глаз с кинжала.

– Что ты задумал?

– Надо действовать быстро, – ответил я. – Неизвестно, сколько времени у нас осталось. Визирь Билы Хурумы скоро сообразит, что я ничего не смыслю в торговых делах и мало что знаю о Телетусе. Так что нужно спешить.

– Я так и не понял, что ты намерен делать.

– Объясняю. Кольцо у Шабы. Покажи мне его покои, и я этой же ночью добуду кольцо.

– Шаба знает, что ты во дворце. Он будет начеку.

– Тогда пошли кого-нибудь другого.

– О кольце, кроме Шабы, знаем только мы с тобой.

– Вот именно, – подтвердил я.

– Вечером я покажу тебе, где его комната.

– Отлично.

– Чем ты докажешь, что не собираешься меня обмануть?

– Ничем, – честно ответил я.

– Это самая удачная часть твоего плана, – прошипел он.

– Мне он тоже нравится. Кстати, если хочешь сам пробраться в покои Шабы, никто не станет тебе мешать.

– Если мне не повезет, моей карьере во дворце придет конец!

– Несомненно, – заверил его я. – Более того, если тебе не повезет настолько, что ты наткнешься на кольцо-клык Шабы, конец придет не только твоей карьере. В нем яд канды.

– Похоже, выбора у нас нет, – проворчал Мсалити.

– Выручать кольцо предстоит мне. Надеюсь, ты это понимаешь?

– Да, – кивнул он. – Да.

– Неужели ты не доверяешь мне?

– Доверяю, как родному брату, – буркнул он.

– Я и не знал, что у тебя есть брат.

– Однажды он меня предал, – сказал Мсалити. – Тогда я подстроил так, что его признали виновным в государственной измене и казнили.

– Не стоило доверять такому человеку.

– Вот именно.

– До вечера, – попрощался я.

– Единственный, кто стоит между нами и кольцом, – сказал Мсалити, – это Била Хурума. Он покровительствует Шабе. Если бы не убар, нам было бы проще добыть кольцо.

– Все может быть. Пока очевидно одно: кольцо-невидимка у Шабы. Именно у него нам предстоит изъять эту чудесную вещицу.

– А если Шаба не согласится отдать кольцо?

– Надеюсь, мне удастся его убедить.

– Ты не мог бы вложить кинжал обратно в ножны? – попросил Мсалити. – Он действует мне на нервы.

– Запросто, – ответил я и спрятал клинок.

– Что ты думаешь о нашем убаре?

– Здоровенный парень, – ответил я, – но я его толком не разглядел.

Била Хурума и вправду был великаном. Он восседал на троне из черного дерева. Трон, покрытый лаком, был установлен на скрещенных рогах кайлуака. Длинные руки и ноги убара блестели от масла, на запястьях, предплечьях и лодыжках сверкали золотые браслеты, чресла были укутаны шкурой желтой пантеры, а грудь украшало ожерелье из зубов того же зверя. За спиной и по бокам Билы Хурумы развевалась гигантская накидка из желтых и алых перьев хохлатого лита и фруктового тинделя – тропических птиц с ярким оперением. Чтобы соорудить такое одеяние, с грудки каждой птицы берут только два пера. Порой на изготовление одной накидки уходят сотни лет. Конечно же носить ее может только великий правитель. На голове Билы Хурумы красовался убор из белых перьев длинноногой болотной птицы рыболова, слегка походивший на головные украшения аскари и отличавшийся только длиной перьев да замысловатыми узорами из кожи и бисера. Била Хурума несомненно принадлежал к аскари. Лицо его было плоским, с широко расставленными глазами; по щекам и переносице вились узоры татуировки, свидетельствующие о том, что много лет назад убар стал мужчиной.

– Как ты мог его не разглядеть? Ведь ты же стоял прямо перед ним!

– Мысли мои были заняты Шабой и тобой. Я смотрел на убара, но не видел его.

– Ты растерялся, – сказал Мсалити.

– Да.

– Может, и к лучшему, – задумчиво произнес визирь, – что ты не посмотрел на него пристальней.

– Должно быть, это страшно – заглянуть в сердце убара.

– На троне есть место только для одного, – сказал Мсалити.

– Это – северная поговорка.

– Верно. Но ее знают и к востоку от Шенди.

– Значит, – улыбнулся я, – и к востоку от Шенди трон – место для одиночек.

– Говорят: «Кто восседает на престоле, тот самый одинокий человек на свете», – добавил Мсалити.

Я кивнул. Наверное, хорошо, что я не стал смотреть в глаза Билы Хурумы…

– До вечера, – сказал Мсалити.

– До вечера.