Текст книги "Эмиссар к звездам"
Автор книги: Джон Кейт (Кит) Лаумер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 41 страниц)
20
Это случилось спустя полчаса после происшедших в танцзале Замка событий. Земные посланники, освобожденные наконец от своих оков, вместе со своими гроасскими коллегами собирались на экстренное совещание.
– Ну что ж, – бодро сказал посол Паунцрифл, вставая со своего места во главе стола. – С тех пор, как генерал Уш пожелал удалиться от своих захватнических планов, а Его Величество абсолютно не способен к работе по управлению планетой, перед нами всеми встала задача формирования временного правительства, которое сделало бы все возможное для предотвращения нежелательных последствий последних событий. Как глава земной делегации, я – и считаю необходимым отметить: с большой неохотой – принимаю на себя всю полноту…
– Едва ли, мой дорогой Гарвей, – перебил землянина Джит. – Так как ответственность за создавшееся положение в немалой степени несет Гроа…
– Или псевдо-Гроа. Делается это сейчас – мы все свидетели – достаточно легко…
– Не уходите от сути, господин посол! Гроа берется сформировать правительство с привлечением полковника Суаша и его силы…
– Джентльмены, – вступил в народившийся спор Ретиф. – Или вы забыли о существовании Императора?
– Что такое?
– Как это? На что вы намекаете?
Оба посла обернулись и увидели фигуру Императора, который на ту минуту стоял на ногах довольно крепко и метал на собравшихся чужеземцев грозные взгляды.
– Вам не нужно беспокоиться, господа! – заговорил он довольно резко. – Мы обеспечим формирование управления Лумбагой в той степени, в какой она вообще нуждается в управлении! – С этими словами он взошел на пьедестал своего трона и занял там свое место.
– Указ номер один, – сказал он тотчас же. – Всякий чужеземец, посмевший вмешаться во внутренние дела Лумбаги, будет вышвырнут с планеты без каких бы то ни было проводов и торжественных церемоний. Указ номер два…
– Не могли бы мы пока возвратиться к указу номер один, Ваше Величество?
– попросил Паунцрифл. – Я убежден, что, подумав, вы смягчите или даже отмените ограничения на участие землян во внутренней жизни планеты, ибо это повлечет за собой ограничения на свободу действий дипломатов.
– Именно так. Указ номер два. Известно, что чем меньше правительство собственно управляет, тем оно лучше. Мы хотим иметь хорошее правительство и хорошие законы, во благо Наших подданных, естественно. А посему – в соответствии со сказанным – все законы объявляются не имеющими силы и всякое управление упраздняется!
– Пока не поздно, Гарвей, – зашептал Джит. – Я предлагаю подыскать Императору более скромное поприще для приложения его талантов. И надлежащее место для этого. Какой-нибудь подвал, я думаю, подойдет. А когда дело будет улажено, то вы и я соберемся и обсудим проблемы Лумбаги. Кстати, сразу должен сказать, что мы, гроасцы, размножаемся, как мухи, и нам скоро будет негде жить! Учитывая это, прошу заранее обеспечить первенство гроасских интересов в определении судьбы Лумбаги.
– Вам незачем там шептаться, – решительным тоном предупредил Император.
– Ибо никто из вас с этой минуты не имеет права совать свой нос в дела Лумбаги. В противном случае воспоследует наказание, означенное в указе номер один.
– Он бредит, – убежденно прошептал Паунцрифл. – Джит, прошу вас быть свидетелем того, что в данный момент, когда я был вынужден ограничить свободу Императора, он находился в невменяемом состоянии. Ретиф, помогите бедняге слезть с трона.
– Интересная акустика в этой комнате, – сказал Ретиф, внимательно осматривая потолок и стены. – Мне на минуту показалось, что Ваше Превосходительство изволили предложить арестовать правителя независимого государства независимой планеты?
– Бунт?! – рявкнул Ретифу на ухо полковник Уорбатон. – К счастью для демократии, здесь нахожусь я. – Он твердой походкой направился к трону. Не дойдя ярдов десяти, он вдруг обнаружил себя парящим в воздухе на высоте нескольких дюймов от пола. Не успели присутствовавшие при этой сцене удивиться, как оказались в положении полковника. Они отрывались от пола легко, словно воздушные шарики. Паунцрифл сдавленно вскрикнул, потеряв опору под ногами. Рядом с ним плавал в воздухе Маньян и еще несколько приближенных к господину послу земных дипломатов. Та же картина наблюдалась и с Джитом и его подчиненными. На ногах устояли только трое: Ретиф, Люкаэль и Император. Впрочем, последний сидел на троне.
– Теперь Мы можем считать, что вы ознакомились с основами нового правления, – обратился Император к висящим под потолком дипломатам. – На этом Мы объявляем аудиенцию оконченной. Всего доброго. И не трудитесь сами покинуть зал – об этом позаботятся другие.
При этих словах раздались одна за другой несколько серий приглушенных хлопков и под воздействием неведомой силы все летавшие чужеземцы пропали из зала.
– Надеюсь, вы не выкинули их совсем с планеты? – спросил Ретиф. – Думаю, что как только их ноги коснутся земли, они приобретут верные реалистические представления о роли дипломатии в развитии Лумбаги.
– Все они обнаружат себя сейчас в подвалах среди мешков с овощами, – сказал Император. – А теперь… Мы объявляем парламент распущенным… Пока… Доследующего раза…
Он сполз с трона, обвился вокруг него клубком и тут же захрапел. Ретиф повернулся к Люкаэлю.
– Отлично сработано, Люк! Я страшно боялся за то, как долго вам удастся контролировать его.
– Если кто-нибудь будет интересоваться, – слабым голосом прохрипел уставший, как собака, суперлумбаганец, – скажи им… что Император… вернется… когда ситуация этого потребует… А теперь Люк проща… прощается с тобой… Ретиффф-ф…
21
– Господи, Ретиф! – воскликнул первый секретарь Маньян. – Теперь когда все волнения позади, возникает вопрос: а не было ли все происшедшее групповой истерией, кошмарным миражом?!
Они сидели за длинным, красного дерева столом в Императорском Банкетном зале, ужиная яствами от щедрот Корпуса, предназначенными специально для особо торжественных случаев. Сидели вместе с разноликой толпой землян, гроасцев и лумбаганцев.
– Если откровенно, то я до сих пор не пойму, как это глаз или ухо могут летать по воздуху или бегать по лесам и болотам, – поделился своими наблюдениями полковник Уорбатон, ковыряя вилкой в вазочке с икрой. – Все это было бы просто плохим сном если бы не факт того, что я подорвал здоровье из-за проклятой картошки, на которой я сидел на этой планете вплоть до сегодняшнего ужина. – Он нахмурился. – Не знаю, как вы, а что до меня, то организм требует отправки домой на несколько месяцев для основательного лечения. Кстати, я не собираюсь прохлаждаться на госпитальной койке. Буду писать воспоминания обо всех этих событиях. Ну, скажем, так: «К вопросу о важности массовой галлюцинации в военном деле».
– Как насчет «К вопросу о галлюциональной важности военных в делах масс»? – едко подначил Маньян.
– Вот ты где, Ретиф! – воскликнул Глут, подойдя к кульминационному моменту в споре полковника и первого секретаря. – Выходит, ты и впрямь все время был землянином? Не перестаю чувствовать себя в связи с этим несколько туповатым. Это ж надо! Каждую минуту рисковал башкой на пару с заклятым врагом! Слава богу, я вовремя сменил баррикады.
– Ты как-то говорил, что есть два типа землян: мужчины и женщины, – раздался голос неизвестно откуда появившегося Инарпа. – Но я тебе скажу еще раз: все вы для меня на одно лицо.
– Некоторая разница между нами все-таки есть, уж вы поверьте мне, – веско сказал Ретиф.
– А я так и не получил за тебя тот выкуп, – сказал Глут. – Но все равно, я не жалею: все было и без денежек опасно.
– Двух монарших указов для меня хватило, – весело сказал Инарп. – Всю жизнь предпочитаю жить при анархии!
– Еще бы! – присоединился к разговору Маньян. – Анархия проста, как палка. А вот тайные лабиринты большой политики!.. Этого вам, увы, не понять… – Он кивнул в сторону дальнего конца стола, где уединились для беседы Джит и Паунцрифл. – Видите, как сосредоточенно и с удвоенной энергией они обсуждают нынешние реалии? Договариваются о подписании новых протоколов. В деталях продумывают свои отношения с несуществующим правительством Лумбаги.
– Пусть договариваются сколько им влезет. Пусть всюду рассылают срочные депеши. Отлично! – говорил, прихлебывая коньяк, Глут. – Но пусть также помнят, что Легендарный Император начеку, и в нужный момент он всегда окажется на троне! И тогда «торжественный ужин» для господ послов будет проходить в каком-нибудь подвале, на мешках с картошкой и брюквой!
– Не уверен, – холодно возразил Маньян, – что всякий лумбаганец с улицы в состоянии компетентно рассуждать о вопросах императорской политики. Надеюсь, то, что вы путешествовали вместе с господином Ретифом по стране, не вселило в вас уверенности, что отныне можете прыгнуть выше своей головы?
– Ты, наверно, шутишь, землянин, – сказал Инарп. – Глут – министр воображаемых дел лумбаганского правительства в эмиграции.
– Правительства в эмиграции? – удивился Маньян.
– Это единственное место, где оно может принести пользу своей стране и своему народу. Кстати, я только что согласился принять пост комиссара по предрассудкам департамента образования.
– Вы ведь их искореняете? – спросил Маньян.
– Напротив! Зарождаю новые. В соответствии с традициями предков.
– Кстати, о предрассудках, – встрял в разговор Уорбатон. – Мы можем насадить несколько крепких предрассудков нашего собственного изобретения. Например, красиво упакованный миф о том, что земляне могут творить чудеса. Скажем, превращать обычную воду в «Пепси»… Или… – Он замолчал, с ужасом наблюдая за тем, как стакан, стоявший перед ним, вдруг поднялся сам по себе в воздух и стал заполняться темно-красным напитком из невидимого источника. Полковник, боясь пошевелиться, ощутил, как наполненный вином стакан затормозил прямо над его головой и тут же опрокинулся. Бодрые струйки с пузырьками запрыгали по онемевшим изгибам лица полковника.
После того, как полковник, придя в себя, ругаясь, ушел в уборную, – этот уход, как и все, что предшествовало ему, было замечено всеми присутствующими, – Маньян дрожащей рукой поставил свой стакан на стол и крепко накрыл его ладонью.
– Пепси? – предложил как ни в чем не бывало Ретиф.
– Бургундское, – пробормотал тот, не в силах оправиться от шока. – «Романи-Конти-24», если можно… – Вдруг он торопливо поднялся из-за стола. – Лучше-ка я пойду перечитаю свой доклад, м-может, в-вставлю к-кое-какие детали… Я был слишком близорук, сомневаясь в существовании волшебства. – С этими словами он быстро покинул зал.
– Я думал, что вы оставите ваши фокусы до следующего кризиса, – сказал Ретиф, обращаясь к своим друзьям. – Но раз уж не сдержались, то повторите еще раз последний из них. Только, разумеется, без второй части…
Через несколько секунд они подняли три больших бокала на тоненьких ножках, наполненных темно-красным вином. Со звоном чокнулись. На дальнем конце стола Джит заметил это движение и в знак солидарности поднял свой бокал.
– За новую эру в межпланетной политике, – прошипел он весело. – За мир и изобилие в разумных пределах!
– Это напоминает мне о том, – сказал Инарп, – как ребята из нашей Группы Перераспределения упрекали меня, что я не воспользовался властью, когда был Императором…
– Когда ты был Императором?! – переспросил быстро Глут. – А, может, когда я позволил тебе сказать пару слов с высокого трона?
– Ты, неудачливый пират! Это я был головой и мозгами всего дела!
– Ты, липкая медуза! Все трюки устраивал я!
– Джентльмены, – прервал их Ретиф, – мы, кажется, хотели произнести тост?
Глут поднял бокал снова.
– За наших друзей, отличных ребят! – сказал он.
– За наших врагов, паршивых ребят! – прибавил Инарп.
– И за надежду, – сказал Ретиф, – что придет день, когда мы сможем точно определить, кто из них кто.
Эмиссар к звездам
Дынный кризис
1– Джентльмены, – начал посол Оливорм и, сделав паузу, обвел взглядом всех подчиненных ему дипломатов по очереди. Все они сидели перед ним, за двенадцатифутовым конференц-столом, вырубленным из зумового дерева, приготовив остро очиненные карандаши и блокноты для записей. На их лицах было выражение такого внимания, что обращение к ним господина посла и его поднятая вверх рука выглядели риторическими жестами. – Друзья, – продолжил он столь дружелюбным тоном, что, казалось, предложит сейчас всем чокнуться высокими алюминиевыми кружками со знаменитым «Старым Английским». – Наше положение представляется мне необычным, а точнее – просто аномальным. Наша Миссия явилась в мир, не располагающий туземным населением и местным правительством, которому мы могли бы вручить наши верительные грамоты. И, несмотря на то, что я не впал в уныние и даже попросил сотрудников Политического отдела отразить это в посольской депеше, я вынужден признать, что в этом мире, несомненно, наблюдается своего рода вакуум власти общепланетарного масштаба. И тогда я принял следующее решение (подчеркну: весьма разумное решение): считать планету Фрум-93 частью земной собственности по праву открытия. А поскольку мы с вами являемся единственными должностными лицами и землянами здесь, то назначаемся правительством «де факто» этой планеты. Во главе со мной – королем. Впрочем, лучше употреблять слово «президент», ведь в душе я простой человек и не стремлюсь к величию. Поэтому прошу отныне обращаться ко мне просто: «господин президент». А вовсе не «Ваше Величество», как меня уже успели здесь прозвать. С вашей, очевидно, подачи, Маньян. Хотя, разумеется, мне глубоко симпатично ваше искреннее стремление подчеркнуть этим титулом высокий статус моего… то есть я хотел сказать, нашего правления, все-таки я полагаю, что соблюдение пусть внешней, но скромности в настоящее время будет залогом того, что нам удастся предупредить грубые насмешки в свой адрес со стороны вульгарных либералов и анархистов.
– Конечно, Ваше Вели… То есть господин пре… мм… Точнее, господин посо… Э-э… – вмешался в речь посла Хай Феликс, состоявший на должности пресс-атташе. Это был сурового вида пожилой человек с помятым лицом и такими же брюками. Он всегда выделялся в разговоре какой-то особенной циничностью тона, полагая, что это издалека выдает в нем старого мудрого газетного волка. Дело в том, что в молодости ему довелось побыть некоторое время редактором газеты, предназначенной для лиц, увлекающихся разведением домашней птицы. Происходило это в городке Сидорис штата Канзас.
Оливорм повернулся к пресс-атташе, а тот продолжил свою мысль:
– Все это вполне удовлетворит деревенщин там, в Секторе, но как насчет старика Флита и его ребят? Сейчас они преспокойненько заняли то, что, как уверяет меня полковник Хэппифью, называется прочной тактической позицией. Ведь они утверждают, что мы, земляне, осуществляем вторжение на «Новую Гроа»!
– Фантастическая чушь! Нет, какая наглость! – взорвался Оливорм. – Это заставляет меня среагировать сию же секунду и при помощи их же оружия – громких и голословных заявлений! Теперь-то уж ничто не мешает мне объявить, что само присутствие здесь гроасского персонала вовсе не отвечает необходимости иметь на планете свою дипломатическую миссию, а является грубым и открытым вмешательством в дела Земли, попранием земного суверенитета! – Уже тише посол добавил: – Разумеется, я уже предложил послу Флиту вручить мне свои верительные грамоты при первой же возможности.
– О, это правда? Ваше Вели… То есть господин прези… посол! – в волнении воскликнул пресс-атташе. – И что же он вам ответил?
– Не собираюсь утруждать себя повторением хулиганских реплик, – мрачно проговорил Оливорм. – Достаточно будет сказать, что он грубо отвергнул мои мирные предложения.
– Флит – не более чем типичный представитель всех этих пердунов с липкими ладошками. Гроасцы считают, что грубостью им удастся отхватить себе Фрум-93, – сурово проговорил Маньян. – А того не знают, что здешняя почва все равно непригодна для выращивания столь обожаемых ими дынь сорта «хуб»! Слишком мало песчаной земли…
– Давайте не будем все же допускать такой ситуации, когда в результате праведного негодования из наших уст будут срываться подобные, унижающие национальное достоинство противников, эпитеты! Бэн, это я вам говорю! – строго заметил Оливорм. – Да, да! Ведь это от вас приходилось слышать: «Ах, эти мерзкие пятиглазые твари с липкими ладонями!» От вас! От представителя Земного Дипломатического Корпуса! Организации, в основе которой лежит приверженность к демократическим свободам, терпимость! Организации, предназначенной для деятельности, направленной на процветание всех достойных и стремящихся к сотрудничеству рас вне зависимости от их биологического типа, который, согласен, нам может казаться диковинным и даже гротескным!
– Упреки не ко мне, шеф… Я хотел сказать, Ваше Величество… То есть Ваше Превосходительство, – быстро заговорил Маньян. – Что до меня, то я очень внимательно слежу за тем, чтобы эти пресмыкающиеся никогда не догадались о том, что я думаю о них на самом деле.
– Нет, Бэн, это невыносимо! – произнес Оливорм, используя тон Напускной Строгости Добродушного Человека, позаимствовав его из специального кодекса дипломатического этикета, где тот значился под номером 321-к. – Мало того, что вы не утруждаете себя надлежаще обращаться к своему повелите… то есть руководителю, который так великодушно к вам всегда относился! Но вы еще беззастенчиво оголяете перед нами свои ксенофобские взгляды! Взгляды, прямо противопоказанные лицам, профессия которых, к сожалению, в том и заключается, чтобы постоянно общаться с этими отвратите… Я хотел сказать, с этими отличными от нас представителями иноземного Разума. В самом деле, нельзя же так!
– М-да… Все оказалось даже хуже, чем я подозревал, – прошептал первый секретарь посольства Маньян через плечо сидевшему слева от него третьему секретарю Ретифу. – Я боялся, что нас позвали сюда для того, чтобы поведать об очередном тупике, в который забрели переговоры с гроасцами по вопросу о том, к сфере чьих интересов следует относить Фрум-93. Но, судя по выражению лица господина посла – вам-то не надо, конечно, напоминать, что это номер 927-д (Вторая Степень Встревоженности), – совершенно очевидно, что признаки бедствия еще более разрушительны! Настоящая катастрофа за столом переговоров еще, как видно, не наступила, но… Одним словом, готовьтесь, Ретиф, к самому худшему.
– Я уже готов, господин Маньян, – ответил Ретиф, зажигая палочку ароматных курений. – Все важные документы заменены мной в Секторе на фальшивки, а сами замаскированы под обертку для фруктов.
– Что ж, смейтесь, смейтесь, если не можете без этого, – резко проговорил Маньян. – Но мои инстинкты – а вам известно, насколько они натренированы – подсказывают мне, что вот-вот нам сообщат новости, которые похоронным звоном прокатятся по коридорам Штаб-квартиры Сектора. Хотите верьте – хотите не верьте.
– Вы полагаете, что там, – Ретиф поднял палец в потолок, – подумывают о том, чтобы урезать нам посольское содержание?
Услыхав такое, Маньян судорожно передернул плечами.
– Господи, умерьте скорее свое воображение, Ретиф! – прошептал он с волнением в голосе. – Но я готов биться об заклад и поклясться своим шутовским колпаком, что гроасцы сейчас серьезно надумали прервать с нами переговоры. Ситуация настолько близка к непоправимой, что осложнения могут вылиться в самые непредсказуемые формы, вот увидите! Короче, я думаю, что кое-кому вскоре придется довольствоваться должностью пониже сегодняшней.
– Полагаю, – продолжал тем временем Оливорм тяжелым голосом, – что не надо быть большим оптимистом для того, чтобы считать, что все вы – разумеется, отборный контингент из Земного Дипломатического корпуса, специалисты по вопросам Гроа, выдернутые из своих респектабельных департаментов для того, чтобы принять участие в Миссии на этой планете – отлично осведомлены о том, что в течение ухе полутора лет я и группа отлично подготовленных для словесных битв дипломатов находимся в тупиковом положении и конфронтации с гроасцами, время от времени являющимися на переговоры с вами под руководством посла Флита, этого невыносимого и неистового демагога! В настоящее время обсуждается судьба Фрума-93. О, этот желанный и идиллически прекрасный мир! Голубые лагуны! Ослепительно белые пляжи! Сказочные, кишащие дичью леса! Обширные и плодородные долины, не тронутые до сей поры механическим плугом! Залежи минералов! Кристаллы химически чистого угля весом в сотню фунтов! Да что уголь! Помните тот сорокафутовый слиток чистого золота 999-й пробы, преподнесенный в качестве подарка Пенсионному Фонду нашего Корпуса открывателем этого удивительного мира, сэром Найджелом Фрумом?! Это ли не богатство?! Кстати, надеюсь, мы все согласны с тем, что это был поступок редкого благородства и щедрости?
– с этими словами Оливорм извлек на свет огромную, всю в цветочках салфетку и поднес ее к лицу с тем, чтобы приложить к влажным, покрасневшим глазам. Посол думал сейчас о доблестном сэре Найджеле Фруме, подарок которого для сохранности лежал во чреве Фастианского банка.
– Мужайтесь, – прошептал Маньян неизвестно кому. – Начинается…
– Ох, Маньян! – проговорил Оливорм, воспользовавшись для выражения своих чувств соответствующим средством из кодекса дипломатического этикета, а именно модифицированным вариантом номера 203-с (Упрекающая Возвышенная Доброта). – Если у вас есть информация, которая, на ваш взгляд, представляет больше ценности чем то коротенькое сообщение, которое я сейчас делаю для нашего персонала, прошу вас, встаньте и поделитесь с нами, не стесняйтесь!
Маньян как-то весь подобрался, с трудом проглотил неизвестно как появившийся в горле комок величиной с теннисный мяч и разжал губы в гладенькой версии номера 217-ф (Величественная Уверенность, Подкрепленная Чувством Собственного Достоинства).
– Ладно, Бэн, – смягчившись, произнес Оливорм. – Только не надо экспериментировать с номером 217. Это слишком тонкий оттенок, который вам так никогда и не удавалось освоить, как я постоянно отмечал в своих ежеквартальных оценках ваших профессиональных способностей. А вы знаете, что на основе моего того или иного мнения в высоких сферах, – Оливорм ткнул большим пальцем в потолок, – извлекаются оргвыводы. Поэтому использование сейчас вами номера 217 мало было похоже на раскаяние младшего должностного лица в совершенной ошибке, выраженное в ответ на мягкий и оправданный упрек со стороны руководителя Миссии. Если бы на моем месте был кто-нибудь другой, боюсь, он расценил бы эту вашу улыбочку как оскорбление. Да, вот так вот! – Оливорм – руководитель Миссии, он же и заместитель министра иностранных дел Земли – черкнул что-то быстро в блокноте, лежавшем перед ним, и вновь устремил на беднягу выжидающий взгляд.
– О, что вы. Сэр! Вы подумали, что я открыто выразил свое презрение к саркастическому замечанию, выраженному высшим должностным лицом своему подчиненному публично?! – вскрикнул Маньян. – Я бы очень не хотел, чтобы у Вашего Превосходительства сложилось такое обо мне мнение!
– Остановитесь лучше сейчас, пока не брякнули что-нибудь похуже, господин Маньян, – тихо посоветовал ему Ретиф.
– А, ерунда, господин посол, – пропищал майор Фэйнтледи, младший помощник военного атташе, выделенный последним для участия в этом совещании. – Просто он что-то там рассказывал о том, что гроасцы хотят прервать с нами переговоры.
– Ага! Значит, была утечка! – прогрохотал Оливорм. – И я почти уверен… Да нет, я абсолютно уверен в том, что за всем этим стоите вы, Маньян! Ведь всем здесь прекрасно известна ваша неудержимая склонность участвовать во всех наиболее глупых предприятиях, которые компрометируют достоинство и высокий статус нашего Корпуса!
– Н-но, – заикаясь, проговорил Маньян. – Я только сказал, что у вас, возможно, к нам есть какие-то дурные новости… Клянусь господом богом, ни слова больше!
– А вот мне показалось, что я услышал что-то об урезании посольского содержания, – ввернул Фэйнтледи таким тоном, каким задиристый школьник спорит с учителем.
– Так, ну хватит, Маньян! – прогремел Оливорм, и его голос разорвался над столом заседаний, словно осколочная граната. – Если уж вы посвящены в вопросы, выходящие за рамки вашей сферы деятельности, особенно в те, от которых напрямую зависит успех нашей Миссии, – а это без сомнения оказывает сильное влияние на моральный климат в коллективе и… материальную сторону дела, – то уж вы будьте любезны не держать это при себе и поведать нам обо всем сейчас же, пока мы не заподозрили вас в том, что вы намереваетесь употребить эти данные без соответствующего разрешения и в корыстных целях!
– Насколько мне известно, сэр, – слабым голосом проговорил Маньян, – никакого урезания посольского содержания не предполагается… Да если бы и предполагалось, как я мог об этом узнать?!
– Давайте не будем сворачивать в сторону от сути дела и напяливать на себя маску наивности и невинности! – резко воскликнул Оливорм. – Ни для кого в Секторе давно не секрет, что вы принимали самое активное участие в целой серии удачных дипломатических акций, благодаря чему уже давно ходили бы в руководителях Корпуса, если бы не ваша знаменитая репутация укрывателя секретной информации! Нет, не думайте, что сейчас я хочу выяснить вопрос об урезании посольских фондов. Я хочу узнать подробнее о тех слухах о срыве переговоров, которыми вы торгуете тут!
– Вот это да, сэр! – сломанным голосом проговорил Маньян. – Значит, по-вашему, то, что я внимательно отношусь к действительно удивительной информации (которую получаю, кстати сказать, при активной помощи Ретифа), дает основание для того, чтобы называть меня продавцом слухов?! Значит, по-вашему, я виноват еще и в том, что сплетничаю для собственной выгоды?!
– Ладно, Маньян, никто не говорил тут, что вы сплетничаете. Просто если в ваших руках действительно имеется надежная информация о том, что гроасцы намереваются выйти из-за стола переговоров, я требую, чтобы вы сейчас же сообщили все детали. Для того хотя бы, чтобы мы имели возможность выйти из-за этого стола раньше гроасцев и тем самым сохранить свое лицо!
– М-да, а между прочим, это – идея, – с чувством сказал пресс-атташе. – Тогда мы смогли бы все развернуть паруса в сторону дома и там подкопить немного силенок для будущих дипломатических битв, а?
– А я пока считаю это все слухами! Безответственными россказнями! – повторил сурово Оливорм. – И требую сообщить мне, откуда они исходят!
– Боже, да от Ретифа же! – вскрикнул совсем растерявшийся от вышестоящего гнева Маньян и бросил на Ретифа исполненный упрека взгляд. – Он только что вернулся из «полевой столицы», как гроасцы называют свой незаконный лагерь, сэр! Он провел там два дня, специально задавшись целью выяснить все возможные факты.
– Так вот оно что? – воскликнул, будто догадавшись о чем-то важном, посол. – Просим вас, господин Ретиф, просветите, не сочтите за труд! Какие факты вам удалось установить?
Ретиф поднялся со своего места.
– Господин посол, – сказал он, – я убежден, что оснований для продолжения гроасо-земных переговоров по вопросу о владении Фрумом-93 не имеется.
Оливорм устремил на Ретифа сердитый взгляд.
– Так значит это неслыханное по безответственности заявление является единственным объяснением того, что высказались неспособны представить нам подробный доклад на пятистах страницах о выявленных фактах?! – вскричал он. – Так, ну что ж… Разумеется, эта нелепая выходка не останется неотраженной где надо, – похоронным тоном сказал он. – Нет, вы только полюбуйтесь! Какой-то там третий секретарь, лицо, которому вообще никто не имел права доверять выполнение столь важной миссии, считает для себя обычным делом решать судьбу переговоров, проводящихся на самом высоком дипломатическом уровне! И это после многих месяцев огромных усилий множества высших руководителей Корпуса, включая и меня самого! И это после невероятного числа тяжелых для нас уступок гроасцам в качестве цены за их согласие рассматривать вопрос о принадлежности Фрума-93 в Третейском суде! Нет, человек, который позволил себе вмешаться во все это, должен быть просто-напросто отстранен от должности! У меня нет слов!
– Совершенно верно излагаете, господин посол, – поощрил Оливорма майор Фэйнтледи.
– Я доверяю Ретифу, – произнес вдруг Оливорм фразу, которая сводила на нет весь пафос только что законченного блестящего монолога. – Я доверяю ему в том, что это фривольное заявление, которое он тут перед всеми нами сделал, останется при нем. Ни намека на ослабление решимости землян продолжать переговоры не должно просочиться к гроасцам!
– Для начала я повторю то, что сказал, – опять подал голос Ретиф. – Оснований для продолжения переговоров нет никаких. Гроасцы вторглись в территории, входящие в компетенцию Земли, и они прекрасно знают это. Затащить нас к столу переговоров – это была их задача-минимум. Им нечего было терять за этим столом, потому что у них нет и не может быть никаких законных прав на эту планету…
– Насколько мне показалось, сам посол Флит согласился с моей точкой зрения, – ответил Ретиф.
– Ага! Вы отыскали брешь в прочной громаде позиции землян и указали на нее Флиту?! – прогремел Оливорм. – А вам не будет интересно узнать о том, что Флит является не только главой гроасской Миссии здесь, но еще и на редкость упрямым и несговорчивым представителем этой цивилизации на переговорах с нами?!
– Кроме перечисленного вами он еще и большой ценитель коньяка, – невозмутимо добавил Ретиф. – Или по крайней мере он должен быть им, если судить по тому количеству, которое он при мне поглотил.
– Ага! Да вы к тому же дали себя перехитрить пьяному вражескому бюрократу! – крикнул Оливорм и с такой силой грохнул своим карандашом о полированную поверхность стола, что всем стало не по себе. – Дьявол! Ох уж мне эти дешевые гроасские пародии на японское купеческое коварство!
Последние слова, будто пули, просвистели мимо уха Маньяна.
– Кстати, – продолжал Ретиф совершенно спокойно, – когда подошло время, мы немного сыграли.
– Вы… – задохнулся Оливорм. – В-вы играли в карты с этим гроасским чинушей на… планету?!.. – Для усиления слов господин посол подпустил в голос ноток, рекомендуемых кодексом этикета специально для таких случаев – номер 509-с (Крайнее Потрясение От Невероятности Сообщения).
– Не совсем, – пояснил Ретиф. – Это была не карточная игра.
– Значит, в кости, сэр! Вы продули в кости девственный мир! Эту яркую звезду в диадеме мечтаний землян о просвещенной экономической империи!
Ретиф выслушал молча эту редкую метафору и отрицательно покачал головой.
