Текст книги "Исколотое тело"

Автор книги: Джон Кэмерон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

– Какому выводу? – спросил Лоуренс.

– Ну как же: напрашивается вывод, что человек, который оставил ваши отпечатки пальцев на большем ноже, не знал, где находится меньший нож. В противном случае он, конечно, воспользовался бы им. Он, несомненно, воспользовался бы им. Он должен был это сделать – но он этого не сделал. Следовательно, он не мог найти этот нож. Итак, что мы имеем? – Флеминг говорил с заключенным, будто его вовсе не существовало, или будто тот был полицейским стенографистом, и он разговаривал вслух сам с собой.

– Что мы имеем? Что? Мы приближаемся к цели, я в этом уверен. Мандулян одурманил Лоуренса для того, чтобы свалить на него обвинение в убийстве, которое он собирался совершить. Но если бы он собирался это сделать, он бы знал, где находился нож. Следовательно, убийство совершил не он. Это значит, его совершил кто-то другой, и Мандулян собирался покрывать убийцу. Стало быть, убийцей должна быть Дидо. Но разве возможно, чтобы они планировали это и вступили в этот хитрый запутанный сговор, а затем совершили такую ошибку: девушка спрятала нож и не сказала отцу, где она его спрятала. Конечно, нет. А это значит… что же это значит? Это значит, что кто-то другой убил Перитона, и Мандулян организовал сговор отчасти чтобы защитить этого кого-то, отчасти чтобы устранить вас. И этот кто-то, убивший Перитона, спрятал нож в роще, и Мандуляну пришлось взять другой нож, увеличить рану до его размера и, таким образом, подогнать все улики и загнать вас в ловушку. Что вы на это скажете?

– Что я скажу? – повторил Лоуренс, нахмурившись. – Боюсь, на мой взгляд это не слишком-то убедительно. Эта теория объясняет вопрос с ножами, но вместе с тем возникает дюжина других вопросов.

Флеминг снова встал и рассеянно прошел к двери камеры.

– Дюжина других вопросов, вот как? – пробормотал он. – Может быть, это и так. Но меня не волнует, что вместе с тем возникает хоть полсотни других вопросов, если эта теория разъясняет вопрос с ножами. Они были главной загадкой все это время. Эти проклятые ножи.

Он покачал головой и вышел из камеры.

Глава XIX. Убийца

«Это проницательный малый, – думал Флеминг, возвращаясь в Килби. – Очень проницательный малый. Конечно, существует опасность, что он чересчур проницателен. У него была почти неделя, чтобы придумать эту историю, а он умный парень. Это уже слишком со стороны Роберта Маколея – создавать впечатление, что он мог бы обеспечить подкрепляющие доказательства».

Флеминг вытащил из кармана стенограмму разговора между молодым Маколеем и Лоуренсом и внимательно прочитал ее. В этом разговоре не было абсолютно ничего, что могло бы быть истолковано Лоуренсом, как признак того, что Маколей может ему помочь. Конечно, была повторена фраза Лоуренса, что ему нужны не деньги, а доказательства. Она должна была сопровождаться каким-то знаком или сигналом, который не был замечен дежурным полицейским. Было даже возможно, что сотрудники тюрьмы в Пондовере был настолько неопытны в ведении дел подобного рода, что не наблюдали за этими двумя, когда их предположительно оставили вдвоем. Он остановил машину у маленького почтового отделения, позвонил в тюрьму в Пондовере, и ему сказали, что наблюдение не велось.

«Вот и все, – сказал он себе. – Они обменялись своего рода сообщениями, и теперь я обнаруживаю, что у Мастера Роберта есть продуманная и убедительная история в поддержку его нового приятеля. Интересно, что Лоуренс дал ему взамен? Дайте подумать. Кажется, что главные активы Лоуренса – шесть тысяч фунтов, полученные от Мандуляна, и секрет Мандуляна. Лоуренс не мог дать этому парню деньги, потому что он не получил их. Конечно, он мог бы дать ему чек. Но гораздо более вероятно, что он дал ему ключ к тайне армянина и рассказал о существовании четвертого письма. Впрочем, поживем – увидим».

Детектив направился прямо в Перротс и обнаружил Людовика, с мрачным видом сидящего под большим буком на лужайке. Книга по военной истории – предмет, который по какой-то непостижимой причине увлекает почти всех поэтов – лежала открытой на земле рядом с ним. Людовик имел довольно жалкий вид.

– Мистер Флеминг, – удрученно сказал он, когда детектив прошел по лужайке, – это приятный сюрприз. Я думал, что ваше дело было завершено сегодня утром в Пондовере.

– Не совсем, мистер Маколей, не совсем. Я до сих пор занимаюсь им. Надоедаю людям своими вопросами. Должно быть, вы будете рады увидеть меня в последний раз.

– Ничего личного, – ответил поэт, – я вас уверяю. Но ваша должность и сама причина вашего пребывания здесь напоминает мне о неприятных вещах. Вы хотите задать вопросы мне?

– Нет. Вашему сыну Роберту.

– Думаю, вы найдете его в его маленькой комнате. Я покажу вам дорогу, – он стал пониматься со своего лежака.

– Не беспокойтесь. Я знаю, где она находится, – ответил Флеминг. – А что касается моего неприятного поручения здесь, уверяю вас, сэр: я не думаю, что еще долго буду вас тревожить. Полагаю, что дело, наконец, начинает проясняться, – и он направился по лужайке к дому.

Роберт, который, как обычно, сидел за своим столом, принял его с приветственным поклоном, подвинул к нему стул и молча ждал, пока детектив заведет разговор.

– Я только что вернулся из полицейского суда в Пондовере, мистер Маколей, – начал Флеминг, ​​– и только что видел, как Джон Лоуренс снова был официально взят под стражу. После этого я долго беседовал с ним, и во время нашего разговора он напомнил мне, что вы могли бы помочь ему и мне.

– Я буду рад помочь, если смогу, – последовал по обыкновению осторожный ответ.

– Хорошо! Что ж, этот человек, Лоуренс, сделал важное заявление о своих передвижениях в ночь прошлого воскресенья, и он считает, что вы могли бы подтвердить это.

Роберт Маколей поднял брови.

– Мог бы подтвердить? – переспросил он.

– Это то, что говорит Лоуренс.

Маколей покачал головой.

– Боюсь, я не знаю, что он имеет в виду.

– Вы вообще не видели его ночью в воскресенье?

– Нет.

– Вы не знаете, к чему он клонит, считая, что вы могли бы помочь ему?

– Нет.

Флеминг откинулся назад и заговорил, глядя в потолок:

– И все же этот парень, Лоуренс, производит на меня впечатление очень хитрого и исключительно проницательного человека. На самом деле я не припомню, чтобы я когда-либо видел более уравновешенного человека. Зачем, бога ради, ему нужно придумывать историю, на которую вы могли бы возразить – и возразили бы, сказав, что он провел, по крайней мере, два часа в поместье Килби ночью в воскресенье? Это просто выше моего понимания. Какой в этом смысл?

– Это выше и моего понимания, – отозвался Роберт.

– Он не только не может извлечь никакой пользы из этой истории, но на самом деле еще и проигрывает из-за нее. Фактически он говорит: «Вот моя история, и ее подтверждает мистер Маколей». Вы не подтверждаете ее, сэр, и это делает его историю немного менее убедительной, чем если бы он просто сказал: «Вот моя история, подтверждает ее кто-либо или нет».

– Я с вами согласен. Это делает ее менее убедительной.

– Тогда какого черта он это сделал? – воскликнул Флеминг, снова возвращаясь к реальности. – Он проницательный, уравновешенный, опытный малый.

– Даже самые проницательные, самые уравновешенные и самые опытные время от времени совершают ошибки, – уклончиво заметил Роберт.

– Конечно, это так, – признал детектив. – Но это крайне грубая, глупейшая ошибка. Это абсолютно необъяснимо. Я полагаю, вы вполне уверены в этом.

– Вполне.

– Дайте-ка подумать. Ночью в воскресенье вы все время были здесь, не так ли?

– Да.

– И вообще не приближались к поместью?

– И вообще не приближался к нему. Впрочем, я, конечно, не могу это доказать. Мне кажется, что я уже говорил вам это раньше.

– Да. Что ж, мистер Маколей, это все, что я хотел узнать. Большое спасибо. Я скажу Лоуренсу, что ему нет смысла ссылаться на вас. Он должен найти кого-нибудь еще, чтобы подтвердить свое утверждение.

– Да.

– Я боюсь, что он очень рассердится. У него создалось весьма твердое убеждение на этот счет.

– Если он разозлится, – спокойно ответил Роберт, – то это будет очень несправедливо. Просто потому что я пришел и предложил ему финансовую помощь для его защиты, он не может ожидать, что я стану давать ложные показания.

– Конечно, нет. Это было бы абсурдно. Что ж, до свидания, и еще раз большое спасибо.

Флеминг вышел и на минуту остановился на лужайке.

– Когда жулики терпят неудачу, – пробормотал он, – честные люди берут дело в собственные руки – должны, во всяком случае.

С обратной стороны высокой стены, отгораживавшей и укрывавшей сад Перротс, с простиравшихся за ней пашен, прилегающих к особняку, донеслись два выстрела подряд, а затем еще с полдюжины. Стая ворон поднялась в воздух, издавая пронзительные протестующие крики, и облетела вокруг высоких деревьев в саду; к их гвалту добавились пронзительные крики мелких птиц. Затем из-за угла дома выбежал Адриан Маколей, с белым лицом, взъерошенными волосами и одним не завязанным шнурком. Он не увидел Флеминга и бросился через лужайку к отцу, восклицая:

– Они снова делают это! Палачи! Сволочи! От-от-отъявленные сволочи, – и он бросился на землю и заплакал. Его отец поднял его с земли и утешал его, будто тот был четырехлетним ребенком, который упал и ушибся, сконфуженно сказав Флемингу через плечо:

– Неподалеку охотятся на куропаток. Это абсолютно выводит его из себя.

– Разве вы не вышли бы из себя, – всхлипывая, воскликнул Адриан, – если бы увидели, как птицы падают вниз окровавленным комком перьев?

С другой стороны стены послышался еще один выстрел, и Адриан закричал от гнева и бессильной ярости. Затем он вырвался из хватки отца и убежал в дом.

– Бедный парень, – сказал Флеминг. – Бедняга.

– Да, полагаю, это одна из точек зрения, – ответил Людовик Маколей с оттенком презрения в голосе. – Но я предпочитаю считать беднягами убийц куропаток.

– Это правда, – ответил Флеминг. – Да, вы совершенно правы. Есть что-то поистине впечатляющее в столь сильном негодовании. Человек, который может так глубоко чувствовать, должно быть несет в себе что-то значительное.

Людовик Маколей странно посмотрел на детектива.

– Вы странная разновидность полицейского, – сказал он. – Еще никто… разве что за исключением одного человека… никогда не говорил о нем ничего подобного. Большинство людей просто думают, что он сошел с ума. Но в нем есть проблеск гения. Однажды он напишет действительно хорошие вещи. Удачно, что он быстро успокаивается после каждого приступа ярости. К завтрашнему утру он совсем забудет об этом.

– Однако охотничий сезон, должно быть, довольно тяжелое время для вас, – сказал Флеминг.

– Этот был худшим, что у нас когда-либо был. Я больше никогда не позволю Адриану остаться здесь снова в этот период. Все дело в их субботней охоте на куропаток. Они идут через пахотные поля по жнивью каждую субботу, и, конечно, это тут же – по другую сторону этой стены. В следующем году я сниму дом у моря, где нет никакой стрельбы.

– Они проходят здесь каждую субботу, – задумчиво повторил Флеминг. – Они были здесь и в прошлую субботу, к примеру?

– Да. Каждую субботу на протяжение всего сезона. Прошлая суббота была особенно болезненным днем – раненая птица упала по эту сторону стены. Я бы предпочел не говорить об этом.

– Довольно, довольно, – поспешно сказал Флеминг. Он мог понять, что, хотя Людовик Маколей мог гордиться чувствительностью сына, были моменты, когда он находил это скорее поводом для огорчения, нежели для гордости. Поэтому он молча поклонился, медленно прошел по лужайке и вышел за ворота в Садок. Там он сел на поваленный пень, достал трубку, зажег ее и мысленно промотал все дело от начала до конца. На это ему потребовалось более двух часов, и, прежде чем он закончил, опустились длинные сентябрьские тени, дюйм за дюймом захватившие мшистый дерн, и солнце начало теряться в ореоле светящихся золотых облаков. Его трубка уже давным-давно погасла, но он был слишком погружен в размышления, чтобы заметить это. Возвращающиеся в гнезда грачи кружили, кричали, опустились на верхушки деревьев, снова тревожно взлетели и снова опустились, но он не замечал всего этого. Громкое жужжание возвращающегося домой, к своей семье жука, подобное звукам миниатюрного мощного самолета, также осталось им не услышанным. Первая смутная дымка вечернего тумана тихо поползла среди серебряных берез, прежде чем детектив поднялся, потянулся и убрал свою остывшую трубку в карман. Он закоченел и порядком устал. В течение двух с половиной часов он размышлял со всей сосредоточенностью, на которую был способен, и это утомило его. Но его это не беспокоило. Его старания стоили потраченного времени и сил – теперь он знал, кто был убийцей.

Глава XX. Пустая птичья клетка

Инспектор Флеминг быстро направился к себе, в «Тише воды». Когда он обогнул высокую кирпичную стену Перротс, чтобы выйти на дорогу, ведущую обратно в деревню, то увидел идущих рука об руку среди уже затененных деревьев мужчину и женщину. Приблизившись к ним, он тактично повернул вправо и был удивлен, когда мужчина окликнул его по имени. Он остановился, посмотрел на них сквозь поднимающийся туман и увидел, что это был Людовик Маколей, которого он оставил на лужайке почти три часа назад в расстроенных чувствах, и миссис Коллис. Воинственный поэт расплылся в улыбке.

– Поздравьте меня, инспектор! – воскликнул он. – Знаете, что сделали эти мошенники, мои сыновья? Они пригласили миссис Коллис к чаю и сказали ей, что меня не будет дома. И не сказали мне о том, что она придет. И в результате… что ж, вы сами видите, что получилось в результате. Поздравьте меня, мой друг.

– Поздравляю вас от всего сердца, – серьезно ответил Флеминг. – Надеюсь, что вы будете очень счастливы. Если с вами произойдут какие-то неприятности, по крайней мере, вы будете поддерживать друг друга.

– Что вы имеете в виду? – спросила Ирен Коллис, слегка сморщив безмятежный, белый лоб. На ней не было шляпы, и последние лучи заходящего солнца озаряли ее золотистые волосы. – Что вы имеете в виду? – повторила она, так как Флеминг, казалось, колебался с ответом.

– Я имею в виду только то, что я говорю, – медленно ответил он. – Я знаю, кто убил Сеймура Перитона.

– Вы знаете? – воскликнул Маколей. – Но я ведь считал, что мы все это знаем – это сделал тот человек, Лоуренс.

– Нет, – сказал Флеминг, довольно мрачно глядя на два сияющих лица перед ним. – Нет, это был не Лоуренс.

– Тогда кто это был? – нетерпеливо спросила Ирен Коллис.

– Это станет всеобщим достоянием завтра, – ответил Флеминг. – Еще раз повторю, надеюсь, что вы будете счастливы вместе.

Он поклонился и направился дальше через лес. Дойдя до дороги, он обернулся и осмотрелся. Влюбленные снова держались за руки, и в этот момент в спокойном сумеречном воздухе разлился тихий серебристый смех. Они уже забыли о внешнем мире и его бедах.

В «Тише воды» Флеминг вызвал сержанта Мэйтленда и приказал ему мобилизовать всех полицейских работающих под прикрытием. Когда они собрались в гостиной, которая служила инспектору в качестве штаб-квартиры и офиса, он дал им общее представление о плане операции, а затем предоставил Мэйтленду дать отдельные инструкции каждому из них.

– Положение таково, – объяснил он в общих чертах. – Есть по крайней мере четыре человека, которые причастны либо к самому убийству, либо к отдельному преступлению, преступному сговору. Когда я говорю, что они причастны, я имею в виду, что все четверо имели возможность совершить убийство, по меньшей мере, трое имели мотив для совершения убийства и, по крайней мере, трое – мотив для участия в сговоре. Я предлагаю распространить по деревне определенную информацию – между прочим, это правдивая информация – и в результате, как я очень надеюсь, виновные могут совершить опрометчивый поступок. Поэтому я хочу, чтобы за этими четырьмя наблюдали днем и ночью. Я договорюсь с персоналом почтового отделения в Пондовере, чтобы устроить одного из вас на телефонную станцию Килби и на время принять почтальона из Килби в Пондовер так, что один из вас сможет выполнять его обязанности здесь. В каждом пабе должен быть дежурный, который сможет услышать что-нибудь за исключением обычных разговоров. Сержант Мэйтленд организует дневные и ночные смены дежурных. Четверо подозреваемых – Теодор Мандулян, Дидо Мандулян, Адриан и Роберт Маколеи.

– А информация, которую мы должны распространить, сэр? – спросил Мэйтленд.

– Этой информацией является то, что дело против Джона Лоуренса находится под угрозой закрытия вследствие нехватки доказательств. Вы улавливаете идею, сержант? Кому-то из них может прийти в голову идея завершить дело, предоставив новые доказательства, просто чтобы, так сказать, протянуть нам руку помощи в осуждении Лоуренса. Вы все понимаете это? То, что я пытаюсь получить – это доказательство, что кто-то подготовит улики против Лоуренса. И это будет один из этих четверых.

– И тот, кто это сделает, и есть убийца, – сказал Мэйтленд почти шепотом.

– Не обязательно, – ответил Флеминг. – Понимаете, как я уже сказал, тут вполне определенно прослеживаются два преступления. Есть убийство Перитона и есть сговор, чтобы обвинить в этом убийстве Лоуренса. Кстати говоря, я абсолютно уверен, что Лоуренс его не совершал. Я также уверен в том, что убийца и заговорщик – это два разных человека; на самом деле, об этом убедительно свидетельствует наличие двух ножей. Таким образом, наша маленькая хитрость может выманить убийцу, который попытается обезопасить себя, или может выманить заговорщика, который попытается закрепить свой сговор.

– Или это может выманить их обоих, – продолжил Мэйтленд.

Флеминг улыбнулся.

– Мне нравятся оптимисты в моем окружении, – заметил он. – Эта черта – все для сотрудников Скотленд-Ярда. Мэйтленд, мне нужно, чтобы сегодня в половине двенадцатого здесь прошли четверо мужчин в униформе и с лопатами. А теперь ступайте, если ни у кого нет вопросов. Нет? Хорошо.

Мужчины последовали за сержантом вниз, а инспектор сел писать записку Роберту Маколею, в которой говорилось следующее:

Дорогой мистер Маколей,

Оказывается, мне все-таки не было надобности беспокоить вас сегодня. Дело против Лоуренса закрывается, и боюсь, мне придется снова начать докучать вам своими нескончаемыми вопросами. Пожалуйста, предупредите вашего отца и брата, чтобы они не разозлились, если я снова заявлюсь к вам без приглашения.

С уважением,

Алекс. Флеминг, инспектор сыскной полиции».

Инспектор отправил это письмо с полицейским в униформе, а затем удалился в бильярдную для пары часов спокойного времяпрепровождения до прибытия эксперта министерства внутренних дел с приказом об эксгумации. Был двенадцатый час, когда подъехала большая машина с сэром Оскаром Лезербриджем, аналитиком министерства внутренних дел, и двумя его помощниками. Флеминг поприветствовал эксперта, кратко объяснил, чего он хочет, и условился, что его разбудят, когда отчет будет готов. После этого он тут же отправился спать. В три часа он внезапно проснулся и обнаружил, что в его комнате горит свет, а сэр Оскар сидит у его кровати.

– Что ж, инспектор, – сказал аналитик, – я закончил. Я сейчас же еду обратно в Лондон.

– И вы обнаружили…

– Я обнаружил в ране очень слабый признак, который мог появиться в результате процесса, который вы описали. Я, конечно, не заметил бы этого, или, во всяком случае, – спешно поправился высокопоставленный человек, – если бы я заметил, я, конечно, не обратил бы на это никакого внимания. Вполне очевидно, что это может быть никак не связано со вторым разрезом. Вполне очевидно, что это может быть совершенно естественным результатом первого удара ножом. Но – я говорю это с натяжкой, вы ведь понимаете, инспектор, – если ваше расследование по делу приводит вас к самостоятельному выводу, что человек был заколот и что впоследствии рана была расширена введением второго, большего по размеру ножа… Если вы приходите к такому выводу независимо от медицинских показаний, то я могу сказать вам, что медицинское свидетельство полностью совместимо с таким выводом.

– Понятно, – сказал Флеминг. – Понятно. Спасибо, сэр.

– Это лишь один факт, – добавил аналитик. – Если ваша точка зрения верна и имело место введение второго ножа, то это должно было быть сделано весьма осторожно. Я имею в виду то, что это не было ударом сгоряча. Это было сделано медленно и осторожно, уже когда этот человек был мертв.

– Понятно. Что ж, если это все, сэр, желаю вам спокойной ночи, и еще раз большое спасибо.

– Спокойной ночи, инспектор. Мой полный отчет прибудет с комиссаром в понедельник утром, если вы не настаиваете на том, чтобы получить его завтра.

– Нет, – сказал Флеминг. – Я получил все, что мне нужно, спасибо.

– В таком случае, – сказал сэр Оскар, беря в руки свою шелковую шляпу и красиво свернутый зонтик, – я уезжаю.

На следующее утро в деревне было много поводов для разговоров. Это было воскресенье, и к тому же хорошее воскресенье. Период хорошей погоды длился вот уже почти три недели, и теперь, когда грозовой фронт ушел на северо-восток, казалось, будто не произойдет никаких скорых изменений в этой цепочке ярких солнечных дней. Обычные группы сплетников стояли на деревенской улице, отдыхая и обмениваясь последними интересными новостями. А таких было несколько.

В первую очередь, молодой мастер Роберт обручился с мисс Мандулян из поместья. Да, так скоро после смерти бедного мистера Перитона, и все думали, что она наверняка была помолвлена с бедным мистером Перитоном. Интересно, что на это сказал викарий, когда услышал эту новость? Ведь священник всегда так ценил мисс Мандулян, и она была смелой и современной женщиной. Миссис Кители знала, что только в прошлую субботу – то есть всего восемь дней назад – мисс Мандулян разорвала свою помолвку с бедным мистером Перитоном или, во всяком случае, поссорилась с ним, и вот она устраивает помолвку ​​с мастером Робертом, хотя еще не прошло и недели после смерти мистера Перитона. Это было неправильно. Можно сказать что угодно, но это было неправильно, это было не по-христиански. Но ведь эти Мандуляны не совсем те, кого называют христианами. Они были иностранцами, и когда речь заходит об иностранцах, никогда нельзя сказать, что они еще могут сделать. Они понятия не имеют о порядочности. В этом сложность общения с ними. Мастеру Роберту не стоило приходить и рассказывать об этом капитану Карью и еще паре человек в «Тише воды» в субботу вечером. Он мог догадаться, что новость разойдется по деревне в кратчайшие сроки. И так далее, и тому подобное о Роберте Маколее и Дидо Мандулян.

Следующая новость: молодой человек по имени Оксенхэм, работающий штукатуром днем и старшим бойскаутом по вечерам, видел старого мистера Маколея (впрочем, не то чтобы он был так уж стар), идущего в Садок, взявшись за руки с миссис Коллис. Они были леди и джентльмен, настоящие леди и джентльмен, и если бы они поженились, каждый был бы рад.

Далее – Билл Уоткин, почтальон, был отослан для помощи в Пондовер. Это означало, что начальство наблюдает за Биллом. Умный парень, Билл. Он далеко пойдет, и эта временная работа в Пондовере может быть как раз тем шансом, который он искал. Было замечательно, что те, кто стоит во главе таких организаций, как почтовое отделение, всегда следят за такими умными парнями, как Билл Уоткин.

И, наконец, ходил тревожный слух, что убийца в конце концов избежит наказания. Это был сущий стыд и позор, и полицейские вели себя отвратительно. Никому незнакомый человек приезжает в тихую, нравственную и богобоязненную деревню, такую, как Килби-Сент-Бенедикт, убивает одного из мелких аристократов – и ему позволяют уйти. Да, в сельском лексиконе не находилось слов, чтобы оправдать такое позорное решение суда. Это могло быть объяснено только грубым подкупом и коррупцией, вещами, на которые всегда намекали воскресные газеты – те воскресные газеты, которые, как говорится, просочились в Килби. Было попросту бессмысленно говорить, что против него не было улик. Поначалу судьи считали, что он сделал это – иначе они бы не задержали его на неделю, и полицейские должны были считать, что он сделал это – иначе они вообще не арестовали бы его. А если это был не он, чужак, единственный чужак, который находился в деревне за несколько последних недель, то кто же еще это мог быть, и так далее, и тому подобное…

Во всяком случае, было много тем для разговоров, и местные сплетники могли в полной мере отдать им должное, особенно после того, как закончилась утренняя служба и открылись бары.

В 10.23 дежурный Флеминга на телефонной станции в Килби, заменяющий Билла Уоткина, позвонил в «Тише воды» и сообщил, что в 10.20 Роберт Маколей звонил в поместье и рассказал Мандуляну о том, что Лоуренса освобождают. Мандулян просто ответил: «Не говорите об этом по телефону, приходите увидеться со мной».

В 10.55 один из дежурных в Перротс сообщил, что Роберт Маколей покинул Перротс в 10.25 и добрался до поместья в 10.40.

Флеминг потер руки, когда ему сообщили эту новость.

– Они вырабатывают небольшой план, Мэйтленд, – сказал он. – Они вырабатывают его между собой.

Впервые с тех пор, как было начато дело, сержант Мэйтленд выразил некоторое удивление.

– Это они сделали это, сэр? – воскликнул он. – Старый Мандулян и этот парень?

– Эти двое замешаны либо в одном, либо в другом преступлении, мой друг, – ответил Флеминг. – Либо в убийстве, либо в сговоре, либо и в том, и в другом. Я полагаю, что довольно скоро мы узнаем все, что нужно знать.

– А что произойдет, если они залягут на дно и не выработают никакого плана, сэр? – спросил сержант с вновь проявившимся свойственным ему пессимизмом.

– Они не осмелятся залечь на дно, – ответил Флеминг с веселой уверенностью. – Вы не виделись с этим Лоуренсом, так часто, как я. Он по-настоящему опасный парень, самый хладнокровный и бесшабашный человек, какого я когда-либо встречал – и один или другой из этих двоих, или же они оба сделали все возможное, чтобы повесить на него обвинение в убийстве. К тому же это им почти удалось. Как вы думаете, что он станет делать, когда освободится? Он отправится перекинуться с ними парой слов, а они пойдут практически на все, чтобы избежать этого. Если я сколько-нибудь разбираюсь в людях, то этот парень, Лоуренс, не успокоится, пока не раздобудет четвертое письмо Мандуляна и не поймает старого злодея в ловушку с его помощью.

– И если Мандулян будет повержен, – отметил Мэйтленд, – то молодой Маколей пойдет ко дну вместе с ним. Вы слышали, сэр, что он помолвлен с этой девушкой и договаривается о сотрудничестве со старым Мандуляном.

– Да. Это его цена за помощь старику в устранении Лоуренса. Вы думаете, старик пойдет на это, если Лоуренс не будет устранен? Нет. Роберт будет так же стремиться покончить с Лоуренсом, как и Мандулян – и стремиться сделать это быстро.

– Это не докажет, что он был убийцей, сэр, – возразил Мэйтленд. – Это только докажет, что он был соучастником сговора.

– Совершенно верно. И тогда мы поймаем их обоих в капкан до тех пор, пока не сможем доказать также и совершение убийства – то есть, если мы сможем это доказать.

В 12.22 сообщили, что Роберт покинул поместье и вернулся в Перротс. Переговоры длились один час и сорок две минуты. Флеминг взял пакет с сандвичами и пинту пива и сел у телефона, дожидаясь развития событий.

Ничего не происходило. Весь этот воскресный день безмолвная сеть дежурных, окружившая паука в центре паутины, ожидала. Ничего не происходило. Ни Мандулян, ни Роберт Маколей ничего не предпринимали. Нетерпение Флеминга все росло и росло, когда томительный день подошел к концу. Единственным утешением было то, что без сомнения что-то должно было произойти в течение ночи. В конце концов, жители Килби проявили себя довольно неравнодушными к ночным прогулкам; поэтому, когда Флеминг наконец лег спать в половину двенадцатого, он был уверен, что не пройдет много времени, прежде чем его разбудит стуком сержант Мэйтленд с известием, что полуночники начали действовать. В конечном счете в половину восьмого утра его разбудил коридорный гостиницы, принесший утреннюю чашку чая. За ночь не случилось ничего представляющего интерес, и Флеминг был крайне зол.

Было только одно возможное объяснение. Эти два хитреца, старый лис и лисенок, обсудили все вместе и решили, что освобождение Лоуренса – просто блеф, и что, в любом случае, они могут позволить себе подождать, пока не подойдет к концу его недельное содержание под стражей перед тем, как предпринимать какие-либо решительные меры.

«Очень хорошо, – мрачно подумал Флеминг. – Вы думаете, что я соврал об освобождении Лоуренса, и вы раскрыли мой обман. Теперь я раскрою ваш», – он вызвал полицейскую машину, поехал в Пондовер и отправился увидеться с Лоуренсом.

– Лоуренс, – резко начал он. – Теперь я собрал воедино всю историю или, во всяком случае, большую ее часть. Но мне нужны некоторые доказательства. Вы будете освобождены. Если Мандулян захочет обвинить вас в шантаже, то, конечно, вы будете вновь арестованы. Но я сомневаюсь в том, что он станет это делать.

– Я совершенно уверен, что не станет, – последовал тихий ответ. Лоуренс не выказал ни малейшего удовлетворения от своего предстоящего освобождения.

– Даже если так, – продолжил Флеминг, – я хочу, чтобы вы понимали положение дел. Основные усилия в попытках обвинить вас в убийстве Перитона предприняты Мандуляном; молодой Маколей – недавнее приобретение в его группе.

– Одну минуту, – сказал Лоуренс, поднимая руку. – Правильно ли я вас понял: вы говорите, что молодой Маколей присоединился к Мандуляну в попытке обвинить меня?

– Так и есть.

– Ни слова о даче показаний в мою пользу?

– Боюсь, что он не выполнил свою часть соглашения в вашей сделке, Лоуренс. Кстати, что вы дали ему в обмен на его показания?

– Я раскрыл ему суть моего дела со стариком. И эта маленькая свинья подставила меня, верно? Что ж, инспектор, в жизни бывают разные люди.

– Вы воспринимаете это довольно спокойно.

– На первый взгляд, да, – улыбнулся Лоуренс. – Но внутри я очень даже зол на него. Я нескоро забуду о ​​подобном, инспектор.

– Что ж, может быть, у вас будет возможность немного отыграться, Лоуренс. Как я уже говорил, эти два красавчика хотят, чтобы вас повесили. Я обнародовал в субботу – позавчера – новость о том, что вы будете освобождены из-за недостатка доказательств в надежде, что они немного растеряются и попытаются предоставить еще несколько доказательств. Но они, очевидно, решили, что я блефую, и ничего не предприняли. Теперь мы собираемся выпустить вас при условии, что вы отправитесь назад в Килби, снимете номер в одной из маленьких гостиниц (не появляйтесь в «Тише воды»), и сделаете все возможное, чтобы создать впечатление, что вы дико злы на них обоих.