Текст книги "Собака, любовь и семья"

Автор книги: Джон Кац

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Донна держалась бодро, хотя была бледна, сильно исхудала и время от времени теряла ориентацию. Теперь ее постоянно знобило, поэтому, несмотря на теплую солнечную погоду, она надела множество шарфов и кофт, а также дополнительную пару носков. Приступы, сопровождавшиеся тошнотой и диареей, тоже участились, что дополнительно осложняло поездку. Но Донна светилась энтузиазмом.

Я ехал следом за «субару» Джоан в компании двух своих бордер-колли, – оба моих пса уже имели некоторый опыт в пастушьем деле. Донна, пекущаяся о моих собаках не меньше, чем о Гарри, настояла на том, чтобы я взял их с собой.

– Мы устроим настоящий праздник, – предвкушала Донна. Она взяла с собой три пластиковых канистры с водой, пастуший посох, широкополую шляпу от солнца, массу лакомств для собак – в том числе собственноручно изготовленное печенье – и новую пастушью песенку на мотив известной песни Биттлз «Hey Jude»:

 
Гар-ри,
Пастуший пес
Ты быстрее всех на свете,
Ты поймаешь всех овец,
Ведь ты просто молодец,
Ты помчишься
Словно ветер!
 

Инструктор, Джоан, а вместе с ними и я немного нервничали по поводу нашей авантюры. Работа пастуха требует больших затрат энергии, она необычайно изнурительна физически и морально, поскольку и собака и овцы непрерывно перебегают с места на место.

В отличие от сотрудников канала «Дискавери» настоящим пастухам приходится много двигаться – и нередко в очень быстром темпе. Собаки могут повести себя непредсказуемо по отношению к овцам, да и овцы нередко платят им той же монетой. До сих пор единственными сельскохозяйственными животными, которых Гарри довелось увидеть, были лошади. Он видел их во время экскурсии на ферме в графстве Бакс, где побывал вместе с хозяйкой, и с удовольствием облаял.

Донна отмахнулась от наших предостережений. Она безоговорочно верила в свою собаку.

– Это у Гарри в крови, – повторяла она. – Только представьте, какое его ждет удовольствие.

Через три часа мы прибыли на ферму «Колумбия»; – среди ее зеленых лугов виднелись красный амбар и белый фермерский домик, построенный еще до Гражданской войны. Сара Хардинг, хозяйка фермы, заранее предупрежденная Донной о нашем приезде, уже вынесла на лужайку кресло, поставив его возле небольшого загона. По секрету Сара шепнула нам с Джоан, что отобрала самых спокойных овец. Как выяснилось, она имела в виду старых, медлительных животных, абсолютно равнодушных к собакам. Эти овцы заранее знали, куда их погонят, и без всякого принуждения сами поворачивались в нужном направлении. Даже новичку вроде Гарри было под силу с ними справиться.

Сара призналась, что беспокоится за Гарри. Овцы весят около 140 кг каждая, запаниковав, могут бежать очень быстро и сбить с ног собаку или человека. Маленькая собака, не имеющая опыта в общении с овцами, рискует получить серьезные травмы.

Овцы подчеркнуто невозмутимо смотрели по сторонам. Они едва взглянули на Гарри и вновь опустили морды в траву. Донна, уставшая от долгой поездки, неторопливо шагала к загону, загораживаясь ладонью от солнца. Ее снова знобило, бросало то в жар, то в холод. Несмотря на показную браваду, чувствовалось, что ей не по себе. Тем не менее, она по-прежнему была полна решимости и, натянув шапку и шарф, приготовила крошечную 35-миллиметровую камеру.

– Я готова, – объявила она, усаживаясь в кресло и наводя объектив.

Гарри заметно встревожился: взволнованно поглядывая на хозяйку, он подошел и сел у ее ног. По-видимому, овцы его не интересовали.

Сара объяснила Донне и Джоан – и Гарри, разумеется, тоже, хотя он не особенно прислушивался к ее словам, – основные правила работы пастуха. Пес успокоился, наслаждаясь обществом и лакомствами, хотя еще не понимал, какое отношение имеют к нам пасущиеся овцы.

– Вы готовы? – спросила Сара.

Донна кивнула. Сара взяла Гарри на поводок – он заметно растерялся, – подвела к изгороди, отперла ворота и впустила его внутрь. Овцы, сообразившие, что за этим последует, отошли в дальний угол.

Потрясенный Гарри оглянулся на Донну, перевел взгляд на Сару, а затем на овец. Его огромные глаза округлились, а развесистые уши легли на затылок.

– Давай, Гарри, покажи им! – крикнула Донна со своей импровизированной трибуны. – Пусть они узнают, какой ты пастух! Сара отстегнула поводок. Ее собственный бордер-колли Блейз лежал, свернувшись, возле входа в загон, готовый в любую минуту придти на выручку. Овцы зашевелились, Гарри прижал уши и, торопливо подбежав к выходу, ткнулся носом в ворота, прося, чтобы его выпустили. Сара вывела его наружу, он со всех ног бросился к Донне и нырнул под ее кресло, косясь оттуда на овец.

– Все в порядке, малыш, не бойся, – ласково повторяла Донна, подсовывая ему кусочки котлеты. Он поднял на нее глаза и снова обернулся на овец. Было заметно, что Донна расстроена его провалом.

И тут Сару осенило:

– Донна, вас не затруднит зайти в изгородь и постоять у ворот? Я впущу туда Блейза и встану с другой стороны. Может быть, тогда Гарри почувствует себя увереннее. – Донна с сомнением оглянулась на Джоан и, неуверенно ступая, вошла внутрь загона, позвав за собой Гарри. Сара и Блейз заняли позицию метрах в двух от Донны. Та сунула Гарри очередной кусочек котлеты и ободряюще шепнула:

– Не бойся, Гарри. Вперед.

Дважды Гарри собирался с духом, пытаясь заставить себя приблизиться к этим огромным существам, заросшим густой шерстью, и дважды отступал, прячась за Донну; в конце концов, он взял себя в руки и решился. Овцы подняли головы и, бесстрастно смерив его взглядом, снова захрумкали травой. Тут вмешался Блейз: не двинувшись с места, он нетерпеливо и властно гавкнул. Овцы попятились и неохотно отошли на несколько шагов. Гарри, ободренный поддержкой, шагнул вперед и тоже залаял. Овцы отступили еще немного, – вероятно, в основном из вежливости. Публика разразилась аплодисментами.

– Получилось! Получилось! – Джоан и Донна восторженно рукоплескали. Гарри приосанился и горделиво, с достоинством двинулся на выход. Сара отодвинула щеколду, и они с Донной с победоносным видом вышли наружу, – это был настоящий триумф пастуха и его собаки. Ликующая Донна, взвизгнув от восторга и возбуждения, выдала Гарри двойную порцию лакомств. Овцы с недоумением переглянулись и, облегченно вздохнув, снова занялись травой.

– Какой же ты храбрый! – восхищалась Донна.

– У него все получилось, – поддержала ее Сара. – Гарри – настоящий пастух, рабочая собака.

Они еще немного поболтали, и Донна, ухитрившаяся за эти несколько минут отщелкать почти целую кассету – вскоре снимки украсили стены ее квартиры, – распрощалась и медленно, с трудом направилась к машине. Джоан села за руль, Гарри вскочил на заднее сиденье и, высунув голову в окно, на прощание окинул овец торжествующим взглядом. Перекусив в ближайшем кафе, они двинулись в обратный путь – домой, в Нью-Джерси.

– А вы не верили! – восклицала Донна. – Я же говорила вам – у него гены!

Прошло около двух месяцев. Как-то Донна позвонила мне по телефону и сказала, что хотела бы встретиться. С квартирой и ее хозяйкой за это время произошли разительные перемены: Донна стала еще бледнее, а ее комната превратилась в настоящую больничную палату – с переносной капельницей, инвалидным креслом, кислородной маской и целой батареей флаконов с таблетками. Дважды в день приходящие помощники мыли посуду, меняли простыни, измеряли давление и выполняли предписания врача – их перечень, так же, как и список лекарств, стал заметно длиннее.

Впервые по ее лицу можно было понять, что она испытывает физические страдания. Если в начале нашего знакомства ей можно было дать лет шестьдесят, то теперь она выглядела значительно старше. Донна призналась, что переживает период упадка, хотя подъемы все еще случаются и длятся, бывает, довольно продолжительное время.

Она больше не заговаривала о доме своей мечты, в который собиралась переселиться вместе с Гарри.

– Наверное, время, которое было мне отпущено, подходит к концу, – философски заметила Донна. Она наняла человека, чтобы выгуливать Гарри в течение дня, а по вечерам ее навещала Джоан, если была свободна. Иногда Донна просто выпускала Гарри на улицу. Он знал, что от него требуется, быстро делал все, что нужно, и возвращался.

Пес стал как будто серьезнее, выглядел несколько подавленным и встревоженным, но работал все так же усердно.

– Он такой молодец! – воскликнула Донна. – Я не устаю благодарить Бога за то, что у меня есть Гарри. – Она сказала, что теперь не всегда успевает добежать до ванной во время приступов тошноты, а лекарства надолго погружают ее в похожее на сон оцепенение. Но Гарри по-прежнему постоянно рядом с ней – несмотря ни на что.

Вернее – почти постоянно. По просьбе Донны, один-два раза в неделю Джоан забирала Гарри к себе. Однако всем своим поведением он опровергал теории, утверждающие, что собака не в состоянии понять сложных человеческих ситуаций.

У Джоан – хотя она и не говорила об этом Донне – Гарри беспокоился и ничего не ел. Ходил из угла в угол, скулил, бросался на дверь, а потом неподвижно замирал возле нее. Когда Джоан, наконец, сдавалась, он опрометью бежал к ее машине и приникал к окну, нетерпеливо ожидая возвращения домой, к Донне.

– Не сомневаюсь, когда все закончится, мы с ним прекрасно поладим. Но этот пес сознает свою миссию, – с грустью заметила Джоан, – и исполнит ее до конца.

Вероятно, она была права. Куда бы ни пошла Донна, голова Гарри, словно прикрепленная невидимыми нитями, неизменно поворачивалась за ней. Он ходил следом за хозяйкой из комнаты в комнату, вскакивал на постель, когда она засыпала, сопровождал ее в ванную во время приступов рвоты. Такие сцены нелегко вынести – и человеку, и собаке – но Гарри явно не желал быть в это время в другом месте. Пусть он и не чувствовал себя пастухом, – его призванием была Донна.

Даже во сне она порой протягивала к нему руку, – пес неизменно был рядом. Он никогда не попадался ей под ноги, не налетал на трубки и провода, опутавшие квартиру.

Во время этой нашей встречи она спела свою последнюю песню, написанную на мотив «Джингл Белл Рок»:

Гарри Дуайт, Гарри Дуайт, Гарри Дуайт, ты – мой, Как прекрасно сознавать:

Ты всегда со мной…

– Наверное, получилось так себе, – хриплым шепотом выговорила она. Гарри так не думал. Как всегда, когда она пела, он подпевал, помахивая обрубком хвоста, и осыпая поцелуями ее лицо.

VII
Мальчик с собакой

В день своего рождения Джамал Саттон – ему исполнилось четырнадцать – попросил у матери разрешения завести собаку. Это желание давно стало у него навязчивой идеей. Три года назад отец Джамала уехал в Вирджинию, и с тех пор мальчик постоянно твердил матери о том, что жить не может без собаки.

Джамал – высокий, застенчивый подросток, с детства отличавшийся ровным, спокойным характером. Он долго был настоящим «книжным» ребенком, пока не сообразил, что в современной жизни это равносильно клейму отверженного. Со временем он научился не выделяться среди своих ровесников. Так же, как и остальные мальчишки из их квартала, Джамал боготворил Майкла Джордана, а позднее Шейкила О'Нила и Кобе Брайанта из «Лос-Анджелес Лейкерс», день и ночь слушал хип-хоп – по дороге в школу, во время уроков и прогулок в парке Нишуан, примыкавшем к городу с противоположной стороны от Национального парка Миллз. Однако с тех пор, как его лучший друг Малик переехал в другой город, Джамал ни с кем особенно не дружил и предпочитал держаться одиночкой.

Мальчик не мог похвастаться атлетическим сложением, но со временем намеревался стать настоящим спортсменом и считал, что у него больше шансов «взять скоростью, а не силой». Джамал играл в баскетбол в школьной команде Монтклера и сумел добился приличных, хотя и не выдающихся успехов.

В школе он был середнячком, но кое-кто из учителей оценил способности мальчика и откровенно симпатизировал ему. Педагоги опекали его, исподволь подготавливая к поступлению в колледж. Однако он не поддавался на подлобные уловки. Внимание со стороны учителей только осложняло отношения Джамала с приятелями, обзывавшими его подлизой, что серьезно подрывало авторитет мальчика. Он сказал, что не собирается поступать в колледж, разве что баскетбольная команда возьмется выплачивать ему стипендию.

Его мать понимала, что, заводя собаку, Джамал рассчитывает таким образом поднять свой социальный статус среди подростков квартала и оградить себя от местной шпаны.

В конце концов, она согласилась. Для начала Джамал обошел все местные приюты. Он искал питбуля или ротвейлера – это были его любимые породы. Не ограничившись Монтклером, он съездил в соседний Блумфилд и даже Ньюарк, – для него это было целое путешествие, – но повсюду его просили вернуться с кем-нибудь из взрослых.

Тогда-то живший по соседству приятель сказал ему, что у служащего местной почты недавно ощенилась сука питбуля. Хозяин просил за щенка двадцать пять долларов. Джамал подрабатывал после уроков, когда хотел купить себе что-нибудь из одежды, компакт-диск или сладости; – он разгружал товары в магазине, ходил за покупками для миссис Эдвардз, наводил порядок на участке перед церковью св. Павла. Словом, двадцать пять долларов были для него вполне реальной суммой. Накопив денег, он выбрал пятнистого черно-коричневого щенка, самого большого и энергичного, и назвал его Дри.

Дом Джамала расположен на юго-восточной окраине Монтклера, почти примыкающей к соседнему Вест-Оранджу. По современным городским стандартам, жизнь там не выходит за рамки нормы. Однако по меркам Монтклера этот район считается самым бедным и неблагополучным в криминальном отношении.

Семья Джамала снимала первый этаж в деревянном бараке, построенном девятнадцать лет назад. Их было шестеро: мать Джамала, супервайзер Ньюаркского филиала «Нью-Джерси транзит», бабушка, и две родных сестры Джамала – с одной из них ему приходилось делить комнату – и сводная сестра.

За садиком и газоном перед домом ухаживали с любовью, чего не скажешь о самом жилище. Водопровод регулярно выходил из строя, оконные ставни покосились, проводку постоянно замыкало, краска облезала хлопьями внутри и снаружи. Соседние дома, рассчитанные на две семьи, пребывали в таком же плачевном состоянии. К тому же они стояли так близко друг к другу, что до жильцов доносились все разговоры соседей и запахи готовящегося обеда.

В этот прохладный осенний денек было довольно ветрено, и по улицам квартала – грязноватого по сравнению с другими районами Монтклера – перекатывались кучки мусора. Джамал и его мать Алисия в один голос заявили мне о том, что в их районе существует проблема наркотиков.

– В наше время от этого никуда не деться, – заметила Алисия.

В отличие от большинства детей Монтклера Джамал не имел возможности выбирать щенка на сайтах питомников и не рассчитывал найти мохнатый подарок под рождественской елкой. Главным подарком для него стало согласие матери, а собаку он купил себе сам.

Однако – и в этом Джамал ничем не отличался от остальных местных собаководов – он души не чаял в своем питомце, хотя воспитывал его по собственным методам. Все время, пока Джамал находился в школе, Дри сидел на привязи у забора.

Щенок подрос и превратился в классического питбуля. Его массивное тридцатикилограммовое тело с широкой, словно бочка, грудью венчала крупная, высоко посаженная голова характерной формы с ясными живыми глазами. С окружающими Дри держался дружелюбно, но свой дом охранял, к посторонним относился недоверчиво и просто обожал Джамала.

Вернувшись из школы, Джамал первым делом заглядывал во двор.

– Эй, Дри – окликал он собаку. Пес лаял в ответ и, неистово виляя хвостом, прыгал вокруг хозяина, стараясь лизнуть мальчика в лицо. Крошечный дворик, с трех сторон стиснутый соседними домами, был сплошь залит бетоном, только посередине одиноко торчало чахлое деревце, да стоял явственный запах собачьих испражнений.

Поздоровавшись с собакой, Джамал брал в руки обрезок узкой доски. Настроение у пса резко менялось: он на мгновение замирал, затем пятился с негромким ворчанием. Налицо были все признаки собачьего стресса: Дри поджимал хвост, отворачивался, прижимал уши и тяжело дышал. Пару раз он показывал зубы, но только на секунду; Джамал, казалось, этого не замечал или же не придавал значения. Дри нервно озирался по сторонам в поисках какой-нибудь лазейки, но выхода не было: со всех сторон двор окружал сетчатый забор.

Отказавшись от мысли о побеге, пес поворачивался к своему хозяину, и Джамал наносил удар – сбоку по голове. Взвизгнув, пес отскакивал назад. Теперь удары сыпались по бокам, спине и плечам. Деловито, бесстрастно Джамал снова и снова обрушивал на него удары. Он не стремился бить до крови. Удары были резкими, но не грубыми – если такое слово уместно – и продолжали сыпаться на собаку около десяти минут. Смотреть на это было нелегко.

Постепенно возбуждение у пса нарастало, он начинал злиться, рычать и через несколько минут почти выходил из-под контроля – лаял, делал выпады в сторону Джамала, огрызался в ответ на удары.

Почувствовав, что Дри дошел до нужного состояния, Джамал останавливался, выжидал минут пять, затем бросал собаке крекеров и наполнял миску водой, – взвинченный, задыхающийся пес сразу же проглатывал половину. Потом Джамал набрасывал ему на шею веревку и отводил в дом, крикнув младшей сестре, чтобы она держалась подальше. Дри переставал рычать и лаять, но все еще волновался: об этом свидетельствовала напряженная поза, поднятые вверх хвост и голова. Предупредив бабушку, Джамал отправлялся на прогулку.

Народу на улицах было немного: кто-то вышел посидеть на крыльце, мамаши катили коляски, дети играли в мяч, гуляли с собаками или возвращались домой из школы. Навстречу нам, в этот раз я сопровождал его, женщина вела на поводке маленькую дворняжку; заметив Дри, она поспешно утащила свою собаку в переулок. Мать, толкавшая коляску, торопливо сошла с тротуара. Дети бросили свой мяч и отступили к крыльцу, дожидаясь, пока Джамал и Дри пройдут мимо.

– Он в жизни никого не тронул, – рассказывал Джамал, пока мы шли по улице. – Но я не хочу, чтобы он доверял посторонним. Такая собака должна выглядеть грозно. Люди уважают его, а значит, и меня.

Мы направлялись к парку Нишуан, расположенному в нескольких кварталах от дома, – иногда Джамал играл там в баскетбол, во всяком случае, так было раньше. Его мать сказала, что теперь в парке правит бал новая компания подростков.

В определенном смысле жизнь ближайших соседей Джамала была связана в основном с Ньюарком или Оранджем, а не со второй половиной родного Монтклера. Джамал рассказал, что пару раз ездил на велосипеде в богатые кварталы – поплавать в городском бассейне или просто покататься по улицам, – но знакомых или друзей у него там не было, как, собственно, и поводов туда являться.

Его мать припомнила только один случай, когда ей довелось побывать в Верхнем Монтклере, – они с подругой смотрели какой-то фильм в кинотеатре «Белльвю», а потом перекусили в японском ресторане.

Вся их жизнь была сосредоточена в южной части города. Они ходили за покупками на авеню Блумфилд, а бакалеей запасались в дешевом магазине по соседству. Церковь, которую они посещали, – Алисия неоднократно повторила, что Джамал с сестрами регулярно ходят в церковь св. Павла – тоже находится на южной окраине.

Поскольку все контакты семьи ограничивались школой и соседями, Джамал с матерью полагали, что их жизнь едва ли отличается от жизни остального Монтклера, хотя в его второй части даже слухи о распространителях наркотиков способны были вызвать настоящий бунт со стороны родителей.

Вдали уже виднелась зелень парка.

Я поинтересовался, не обижают ли его в школе. Джамал только пожал плечами, хотя признался, что несколько раз ему приходилось уходить из парка из-за шайки подростков, приезжавших на велосипедах из Ист-Орандж, – двое из них посещали среднюю школу Монтклера. (Нередко дети из соседних городков записывались в более престижные школы Монтклера, указав адрес друзей или родственников; некоторые попались и были отчислены, других поймать не удалось).

Джамал отвечал односложно – он не слишком мне доверял и очень смущался. В ответ на некоторые вопросы, касавшиеся его личной жизни, он не смог выдавить из себя ни звука. Он не собирался посвящать меня в детали этой войны за передел территории или упоминать какие-либо имена.

У входа в парк Дри, казалось, сообразил, что они направляются на работу. В этом-то и заключалась его миссия, это было то, чего ждал от него Джамал.

Дети, собравшиеся в парке, во все глаза смотрели на собаку. Дри отвечал им тем же и не сводил с них напряженного сосредоточенного взгляда. Взгляд собаки внушал ужас и как будто бросал вызов. Никто не двинулся с места. Пока Джамал, сосредоточенно глядя вперед, шагал мимо баскетбольной площадки, ни один из присутствующих не проронил ни слова.

Четверо парней, облаченных в фирменную спортивную одежду – тренировочные брюки, бейсболки и майки – играли в баскетбол, еще двое стояли возле ограды. Они, смеясь, подбадривали игроков и дожидались своей очереди. На соседней площадке дети помладше бегали за мячами, качались на качелях.

Баскетболисты, игравшие на площадке, посмотрели Джамалу вслед и что-то сказали друг другу. Все рассмеялись. Обрывок фразы – «сучка» – достиг наших ушей. Джамал обернулся, и все смолкли, сосредоточившись на игре. Джамал свернул на площадку и вышел на самую середину. Игроки отошли на край поля и отвернулись. Почувствовав напряжение Джамала, Дри тихонько зарычал. Джамал улыбнулся и пошел дальше: Дри справился со своей работой.

О Джамале я узнал от местного ветеринарного врача, во время разговора о новой роли собак и о том, что хотят получить современные люди от общения с ними. Джамал приводил Дри в ветклинику только однажды, – у пса была сломана лапа; мальчик сказал, что он попал под машину. Они должны были придти снова, чтобы снять гипс и сделать рентген, но так и не появились. Врач подозревала, что это объяснялось причинами финансового характера.

– Не редкость, когда люди бьют своих собак, чтобы озлобить их и использовать для охраны или личной защиты, – сообщила она.

Ей не раз приходилось видеть собак в весьма плачевном состоянии. По сравнению с ними Дри был здоров и в целом хорошо ухожен.

– В серьезном случае я позвонила бы в приют или полицию, но тогда это показалось мне излишним. Во-первых, мальчик и собака любят друг друга, а кроме того, в приюте пес, скорее всего, был бы обречен на смерть.

Специалисты, изучающие поведение собак, практически единодушно утверждают, что собаки таких пород, как питбуль, ротвейлер и немецкая овчарка, могут быть прекрасными друзьями человеку. Как правило, они не обладают врожденной агрессивностью, хотя именно это качество нередко прививают им хозяева. Впрочем, эта деталь едва ли может послужить утешением для людей, вынужденных вступать в контакт со злобными собаками.

Стоит сделать неверный шаг, и последствия могут быть очень скверными. К сожалению, такие шаги люди делают достаточно часто, в результате страх перед собаками этих пород может перерасти в настоящую эпидемию, – несмотря на то, что согласно статистическим данным Общества защиты животных, лабрадоры кусают людей гораздо чаще, чем питбули. Количество судебных процессов, в которых фигурируют эти собаки, достигло заоблачной цифры, и некоторые страховые компании предпочитают не связываться с их владельцами.

Человек, продавший Дри Джамалу, научил мальчика, что нужно делать, чтобы пробудить в собаке мощные охранные инстинкты. Джамал рассказывал, что этот парень по-настоящему, до крови бьет своих собак. От побоев остаются шрамы.

Дразня пса, нанося ему удары и провоцируя на нападение, Джамал стремился активизировать мощные бойцовские инстинкты.

Однако он также – пусть и неосознанно – обучал и успокаивал Дри. В результате процессы возбуждения и торможения были уравновешены.

После прогулки они возвращались домой и уединялись в спальне Джамала. Там они просиживали часами. Джамал слушал хип-хоп, шепотом разговаривал с Дри, угощал его кусочками хлеба, иногда собачьими бисквитами из бакалейного магазина. Лакомства и внимание хозяина успокаивали пса и укрепляли их дружбу, и Дри вылизывал Джамалу лицо, словно комнатная собачка.

Иногда пес ненадолго отлучался, чтобы побродить по другим комнатам, но очень скоро возвращался к Джамалу, чтобы тот почесал ему живот или поиграл с ним скрученным старым полотенцем. Иногда Дри даже удавалось одержать верх.

Забившись в уютную комнату, где стояли две одинаковые кровати – для него и его младшей сестры Ашамы – Джамал подолгу читал, в основном комиксы, спортивные журналы и детективы. У детей имелся компьютер, но из-за проблем с проводкой он был отключен и стоял на письменном столе без всякой пользы.

Несколько раз Джамал приносил научно-фантастические романы – он брал их в школьной библиотеке или у учителя английского языка, который по-прежнему советовал ему подумать о колледже. Дри нравилось лежать под боком у хозяина, пока тот читал.

В последнее время рассуждения о нанесенной собаке «обиде» приобретают все большую популярность среди собаководов. Многие из тех, кто прогуливается с собакой по улицам Монтклера, не сомневаются, что в прошлом их питомцев «обижали». Дри действительно обижали, притом ежедневно, однако этот факт нисколько не препятствовал взаимной любви между псом и его застенчивым, нелюдимым хозяином.

На все мои вопросы о побоях как методе дрессировки – разумеется, незаконном – Джамал лишь пожимал плечами.

– Я бью его только для того, чтобы держать в форме и подготовить к прогулке.

Теперь Дри слегка прихрамывал при ходьбе, но в глазах Джамала этот дефект был чем-то вроде боевого шрама. Пес никогда не трогал людей, однако, по словам Джамала, несколько раз устраивал безобразные стычки с соседскими собаками.

Мальчик, молчаливый и бесстрастный, заметно оживлялся, заговаривая о «старине Дри», его любовь к собаке не вызывала сомнений. Находясь дома, Джамал ни на секунду не расставался с псом и до отхода ко сну еще несколько раз выводил его на прогулки. На ночь Дри устраивался возле его кровати.

Общение мальчика с остальными членами семьи сводилось к кратким репликам по существу дела, но с Дри он разговаривал подолгу и, забившись в свой укромный уголок, даже декламировал ему тексты любимых песен. Алисия не была в восторге от того, что ее сыну проще найти общий язык с собакой, чем с собственной семьей.

Никто из домочадцев не занимался Дри. Альма – бабушка Джамала, к которой пес относился с явной симпатией, – не одобряла его обращения с собакой.

– Не бей его, он тебя любит! – кричала она из гостиной, где обычно смотрела телевизор.

– Я знаю, бабушка, – почтительно соглашался Джамал.

Из всех трех сестер только Ашама изредка общалась с Дри. Остальные избегали его, а мать вечно пропадала на работе.

Алисия постоянно тревожилась о Джамале, как всякая мать-одиночка, лишенная возможности обсудить с мужем стратегию воспитания упрямых сыновей.

– У него отцовский характер, – твердила она, – в последние месяцы он не раз ввязывался в драки.

Алисия – высокая женщина сорока двух лет с мягким, негромким голосом, носившая самую незатейливую прическу и обходившаяся без ювелирных украшений, за исключением обручального кольца, – рассказала, что настоящий отец Джамала – он был военным программистом – ушел из семьи еще до рождения сына. Она подозревала, что Джамал догадывается об этом, хотя он никогда не задавал ей никаких вопросов. Она надеялась, что к тому времени, когда мальчик закончит школу, у него сложится правильное представление об этой истории.

Мужчина, которого Джамал считал своим отцом, говорил Алисии, что хочет иметь семью, но вел себя не слишком хорошо. В детстве с ним обращались грубо, поэтому он тоже бывал груб с Джамалом. До чего-то серьезного дело не доходило, но всем было достаточно тяжело. В сущности, поэтому ему и пришлось уехать отсюда. Алисия считала, что из-за предательства близкого человека Джамал и стал таким недоверчивым.

Я не мог не вспомнить о том, как сам Джамал обращается с Дри, – до серьезного, конечно, не доходит, и все же… А какой верностью и любовью платит ему за это собака.

Алисия была права: Джамал действительно рос недоверчивым. Он никогда не заговаривал о своем отце и не отвечал на вопросы о нем. Только молча пожимал плечами. Впрочем, однажды он сказал, что ему бывает тяжело в доме, где полно женщин.

Как и большинство матерей-одиночек, Алисия постоянно находилась в нервном напряжении. Ей приходилось решать множество проблем одновременно, всегда оглядываться через плечо – все ли в порядке с ее детьми и матерью. Она работала в операционном центре крупной компании «Нью-Джерси транзит» в Ньюарке и очень этим гордилась. График работы менялся каждую неделю, однако из-за скромной зарплаты – годовой доход составлял 34 000 долларов – и необходимости на эти деньги содержать семью из шести человек она с радостью соглашалась поработать сверхурочно и нередко работала без выходных.

Алисия строго контролировала каждого из своих детей, проверяя лично или по телефону, находятся ли они там, где им положено быть, аккуратно ли одеты, сделаны ли уроки или задание воскресной школы, молились ли они перед сном.

Несмотря на ее загруженность, в доме царил порядок, – если не считать обшарпанной мебели и постоянного шума, издаваемого телевизором в гостиной, хип-хопом Джамала и его псом, облаивающим прохожих.

Алисия была заботливой матерью, дети относились к ней с уважением. Она приучала их помогать по дому и убирать за собой: в их обязанность входило складывать всю грязную одежду в громоздкую, битком набитую корзину, стоявшую в коридоре, по очереди пылесосить квартиру и присматривать за бабушкой. Помимо этого Джамал еще выносил мусор, несколько раз в неделю мыл посуду и ходил за покупками, когда мать оставляла ему список. Разумеется, заботы о Дри тоже были его обязанностью. Одним словом, в отличие от основной массы подростков Монтклера, на его плечах лежала серьезная ответственность.

– Джамал – хороший мальчик, – как-то вечером после работы разоткровенничалась Алисия. Она была такой же застенчивой, как и ее сын, постоянно выглядела уставшей, но очень гордилась своей семьей. – Я им довольна. Если кто меня и беспокоит, так это девочки.

Когда он сказал, что хочет завести собаку, чтобы иметь друга и защитника, я поняла, что за этим стоит. В действительности ему нужен отец, но Джо от нас ушел, и я чувствую себя виноватой. Джамал не один год изводил меня этой просьбой, и, в конце концов, я согласилась. Честно говоря, у нас в районе действительно неспокойно, и он сказал, что собака будет охранять его и девочек. Многие ребята заводят себе больших собак. Это придает им уверенности.