Текст книги "История византийских войн"

Автор книги: Джон Хэлдон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

Численность противостоящих армий, как всегда, трудно определить. Анна Комнина приводит цифру в 30 000 норманнского воинства, состоящего из отряда в 1300 тяжеловооруженных всадников, поддержанных легкой конницей и большим количеством пехоты, частично сомнительного качества. Даже если эти данные завышены, все равно ромеям противостояли очень значительные силы, и император наверняка не имел возможности выставить такое же количество бойцов. Алексей вел с собой тагмы – полевые армии Фракии и Македонии, составлявшие 5000 человек, до 1000 экскубиторов – стражников – и столько же гвардейцев – вестиариев, отряд франкских рыцарей под командованием Константина Умбертопулоса, корпус манихеев из двух полков, всего 2800 человек, тагмы фессалийской конницы, численность которой неизвестна, приблизительно 2000 турок из Малой Азии, рекрутов из Фракии и других балканских областей, несколько тысяч армянской пехоты, 1400 варангов и некоторое количество легких пехотинцев: лучников и пращников. Вся армия насчитывала от 18 000 до 20 000 солдат или немногим больше.

Перед боем император собрал военный совет, на который даже тайно пробрался Георгий Палеолог. Его гарнизон уже успел разрушить опасную осадную башню норманнов, которые теперь лихорадочно возводили новую. Полагая, что время работает на ромеев, большинство, включая Палеолога, высказалось за выжидательную тактику, но были и сторонники немедленной атаки, к чему склонялся и сам Алексей. Но он напрасно надеялся застать противника, занятого осадными работами, врасплох. Роберту своевременно доложили о приближении ромеев. Комнин укрыл свои войска за грядой пологих холмов напротив лагеря норманнов, расположившихся на перешейке полуострова. Атака была назначена на следующий день. План императора состоял в том, чтобы напасть на норманнский лагерь, зажатый между морем и лагуной с одной стороны и крутым обрывом – с другой, одновременно из города и от солончаков, в то время как главные силы обходным маневром зайдут с тыла. Но Гискар был слишком опытным тактиком, чтобы, имея численное превосходство над неприятелем, позволить себя окружить. В течение ночи с 17 на 18 октября он вывел армию из ловушки, построив ее в боевой порядок на материке, фронтом к Алексею, тылом к лагуне.

Несмотря на то что часть войск продолжала пробираться через болота для нападения на лагерь норманнов, Алексей, разделив армию на три части, перестроил боевые порядки для наступления. Противники сошлись лицом к лицу. Сам Гискар командовал центром, его сын Боэмунд – левым, а граф Джовиньяццо – правым, примыкающим к морю, флангом. Алексей тоже взял на себя центр с варангами в передней линии, а Григорий Пакурианос и Никифор Мелисенос встали соответственно слева и справа. В то время как гарнизон Диррахия и легкая пехота, выделенная Алексеем, захватили пустой норманнский лагерь, Комнин ринулся на врага. Варанги должны были шествовать впереди так, чтобы из их рядов могли бы выскакивать лучники и после залпа скрываться обратно. Этот маневр при многократном повторении должен был стать противоядием от наскоков тяжелой конницы.

Когда враждебные армии сблизились, Роберт послал отряд латников в демонстративную атаку в центре, чтобы последующим поспешным отходом заставить ромейскую тяжелую пехоту броситься в преследование, нарушив строй. Но эти всадники были встречены шквальным огнем и удалились безо всякого успеха. Тогда части норманнского правого крыла под командованием графа Ами внезапно ударили в стык имперского центра и левого фланга, обрушившись всей тяжестью на левый край линии варангов. Но ромейские гвардейцы устояли, в то время как Пакурианос, поддержанный отборными частями, присланными Алексеем на выручку, ринулся на врага, отбросил его и рассеял.

Большую часть этих норманнских отрядов составляли новобранцы и наименее опытные всадники. Они в панике бросились назад к побережью, где многие погибли в море прежде, чем остатки этого воинства были приведены в порядок женой Роберта, которая в полном вооружении носилась по всей береговой линии, пытаясь снова собрать их и построить.

Поскольку правый фланг и центр, где находилась большая часть тяжелой конницы Гискара, увязли в схватке с противостоявшими им силами ромеев, создалась реальная угроза их охвата. Казалось, что исход сражения уже предрешен, но варанги не смогли удержаться от искушения преследовать убегающих врагов и далеко оторвались от главной линии Алексея. Утомленные погоней и тяжестью собственных доспехов, они не смогли отразить внезапный контрудар. Гискар послал против них отборные части копьеносцев, которые обошли их с фланга. В мгновение ока ситуация резко изменилась. Имперская гвардия была разбита с тяжелыми потерями. В поисках спасения некоторые солдаты набились в маленькую часовню поблизости, где норманны их заперли и подожгли. Несчастные все до одного погибли в огне.

Потеряв управление левым флангом, преследовавшим разгромленные норманнские части правого крыла, и с оголенным центром, Алексей подвергся атаке тяжелой конницы Гискара, которая все время находилась в резерве. Разделенные на множество мелких отрядов, они сразу в нескольких пунктах прорвали линию ромеев. Лучники и легкая пехота, стоявшие за спиной варангов, если к тому времени и оставались на месте (свидетельства хранят молчание на этот счет), ничего не могли противопоставить такому нападению. Ничего не известно и о судьбе ромейского правого фланга, но после полного разгрома главных сил судьба его не может быть завидной. Комнин со свитой и личным конвоем отчаянно сопротивлялся, но был вынужден спасаться бегством. При этом ему пришлось уходить от долгой и упорной погони, изо всех сил стремившейся захватить или подстрелить императора. Оставшиеся на поле боя византийские части вскоре были окружены. Беззащитный императорский лагерь с огромной добычей достался Гискару.

Алексей был, несомненно, хорошим тактиком, но его трагически подвел недисциплинированный порыв собственных войск преследовать частично опрокинутого неприятеля, что категорически запрещалось всеми византийскими полевыми уставами. Кроме того, Алексей не учел всей мощи норманнской тяжелой конницы, которая, как нож сквозь масло, прошла через его линии. Впоследствии он всячески пытался избежать открытого противостояния таким атакам, а при необходимости отражать их отдавал приказ вести огонь по лошадям, которые никогда не защищались броней. Поражение было особенно болезненно для империи ввиду острейшей нехватки людских и материальных ресурсов, и Алексею пришлось восстанавливать армию фактически на пустом месте. Удивительно, что в течение нескольких лет он настолько в этом преуспел, что смог выгнать норманнов с Балкан и нанести поражение и печенегам, и сельджукам, хотя в последнем случае Первый крестовый поход, несомненно, поспособствовал восстановлению византийского влияния в Анатолии.

Потери византийцев в сражении были очень тяжелы – приблизительно 5000 человек, 25 % всей армии, включая большую часть корпуса варангов. Общие потери норманнов неизвестны, хотя, должно быть, они были очень значительны на обоих флангах. Однако знаменитая тяжелая конница Роберта Гискара потеряла только тридцать человек.

ВОЗРОЖДЕНИЕ ПРИ КОМНИНЕ

Осторожное планирование, продуманная и квалифицированная внутренняя политика в сочетании с благоразумной стратегией позволили Алексею I стабилизировать ситуацию в империи со времени вступления на престол в 1105 г. Была усовершенствована тактика военных действий применительно к различным врагам империи, особенно против печенегов и турок. Печенеги были полностью побеждены и по достигнутому соглашению получили право жить в пределах государства, за что должны были служить в имперской армии. Изматывая врага и избегая генеральных сражений, подобным Диррахию, Комнин в конечном счете выгнал норманнов из Эпира и Албании; трудная ситуация с противостоянием туркам в северо-западной Малой Азии была стабилизирована. В достижении этих результатов, без сомнения, сказалось дальновидное использование Алексеем обстоятельств Первого крестового похода, который проходил через Византию в 1097–1098 гг. Комнин провел важные финансовые и военно-административные реформы, последовательно усиливая авторитет центральной власти в лице государственных чиновников и дворцовой администрации. При сыне Алексея Иоанне II (1118–1143) империи были возвращены обширные области западной Анатолии. При преемнике Иоанна, Мануиле I (1143–1180), имперские позиции империи на Балканах укрепились, и ромейские армии начали постепенно распространять власть Византии и на центральную Анатолию. Но в то время как империя довольно успешно боролась с венграми на Дунае, ее окончательный разгром в Малой Азии положил конец Восточной Римской империи в ее привычных границах.

В 1176 г., в стратегически преждевременной и тактически непродуманной попытке положить конец турецкому господству в центральной части Малой Азии, имперская полевая армия во главе с самим императором была завлечена в засаду и разбита в сражении при Мириокефалоне. Огромные средства на это дорогостоящее предприятие были потрачены впустую. В результате изменившейся международной ситуации и восстания на Балканах империя уже никогда не имела возможности организовать вторжение в Малую Азию такого масштаба. Тюркизация и исламизация региона пошли полным ходом, и Византия уже ничего не могла с этим поделать. Восточная Римская империя, которая когда-то широко простиралось в Европе и Азии, становилась чем дальше, тем больше чисто европейским государством.

СРАЖЕНИЕ ПРИ ЗЕМЛИНЕ/СИРМИУМЕ, 1167 Г

Отношения Византии с Венгерским королевством в середине XII в. сильно обострились. Растущее могущество Венгрии превратило ее в важного игрока на международной политической сцене, особенно в свете византийской политики по отношению к Германской империи, доминировавшей в Центральной и Восточной Европе и Италии. Венгерские интересы на северо-западных Балканах, прежде всего в Сербии и на Далматинском побережье, воспринимались в Константинополе как элемент дестабилизации в регионе и угроза имперским интересам. Мануил испробовал для решения этой проблемы как военное, как и дипломатическое давление, пытаясь частыми экспедициями запугать мелких правителей, пытавшихся переметнуться под покровительство германского императора и вмешиваясь в династическую политику венгерского двора. В 1164 г. Мануил крупными силами форсировал Дунай, чтобы восстановить византийское господство над областью Сирмиум (берущей свое название от одноименной крепости, ныне Сремской Митровицы, на левом берегу Савы). Хотя поход был успешен, военные действия продолжились в 1165 и в 1166 гг., потребовав трех новых продолжительных экспедиций. Ни одна из сторон не могла добиться решающего перевеса, пока в 1167 г. Андроник Контостефанос не возглавил объединенную полевую армию. Умелым стратегическим маневрированием он сумел принудить все венгерские войска, соединившиеся под крепостью Землин в округе Сирмиум, к генеральному сражению. В результате была достигнута блестящая победа византийского оружия, еще раз продемонстрировавшая миру, что тактическое искусство полководца в сочетании с выучкой и дисциплиной войск могут привести к успеху даже без численного превосходства над врагом, имеющим сходную структуру и вооружение (см. карту 9).

Контостефанос, как обычно, разделил свои силы на три части, поставив их на некотором расстоянии впереди реки Сава, оставшейся в его тылу. Главная линия была прикрыта конными лучниками – турками и куманами – и некоторыми частями западных рыцарей, составивших авангард армии. Командование войсками центра, которые на марше следовали в арьергарде, взял на себя лично Контостефанос. В них входили части императорской гвардии, включая варангов и хетареев, итальянские наемники из Ломбардии (вероятно, копьеносцы) и 500 человек союзных сербов. На левом крыле, развернутом вторым на марше, встали кадровые византийские и союзные войска, сведенные в четыре бригады, на правом фланге был поставлен авангард из отборных ромейских частей и немецких ландскнехтов, поддержанных турецкой конницей. Позади каждого фланга предусматривались силы противодействия охватам, в задачу которых входил, по возможности, и обход неприятеля. В тылу оставался резерв из трех бригад с лучниками и отряд тяжелой турецкой пехоты.

Венгерский командующий три части своей армии поставил одной широкой боевой линией. Хотя византийские источники говорят, что он перемешал пехоту и конницу без разбора, можно предположить, что в центре пехотинцы стояли во второй линии, позади кавалерии, чтобы поддержать ее удар по врагу, на который венгры возлагали свои главные надежды.

Сражение началось с выпада византийских лучников, чтобы потрепать неприятеля в перестрелке и заставить его ринуться вперед, на что было запланировано притворное отступление. Задумка удалась, и вся венгерская армия с разбега бросилась в ловушку. Две ромейских бригады левого фланга остались на месте, а остальные изображали притворное бегство к реке, где они по команде остановились и перестроились. В центре и на правом фланге ромеи не отступали ни на шаг. Наконец, Контостефанос отдал приказ о контратаке на правом фланге, и в то же время отступившие части ударили на врага вместе с теми бригадами, которые оставались на месте. Воспользовавшись замешательством венгров, он бросил в бой тяжелую пехоту резерва, и имперские войска перешли в наступление по всему фронту. Нарушенные боевые порядки венгров полностью смешались, и началось повальное бегство.

Контостефанос победил благодаря продуманному плану боя, особенно маневру с притворным отступлением, сломавшим венгерский строй. Хотя многие историки отрицают его преднамеренность, факт, что две бригады остались на месте, а беглецы мгновенно и точно выполнили команды остановиться, перегруппироваться и атаковать, говорят в пользу нашей версии. Контратака византийской армии, сопровождаемая внезапным вводом в бой тяжелой пехоты из резерва, создание численного превосходства на решающем участке, при отсутствии резерва у неприятеля, обеспечили успех. Византийские источники всегда подчеркивают роль ромейской воинской дисциплины, противопоставляя ее хаосу в рядах врагов. Хотя это утверждение стало уже расхожим, от этого оно не становится менее верным. Мы рассмотрели блестящие победы византийских полководцев, в основе которых лежала строго поддерживаемая ими дисциплина. Однако порядок сам по себе дело хорошее, но недостаточное. Умелое руководство войсками играет главную роль.

СРАЖЕНИЕ ПРИ МИРИОКЕФАЛОНЕ, 1176 Г

Сражение при Сирмиуме наглядно иллюстрирует тот факт, что в 60-х гг. XII в., с армиями, весьма далекими от тех, которые одерживали громкие победы в конце X и начале XI вв., и от фемных войск, стоявших на страже рубежей страны в VII столетии, выдающиеся полководцы Восточной Римской империи добивались славных побед, а спаянные железной дисциплиной войска оставались ключевым орудием имперской внешней политики. К началу семидесятых годов XII в. император Мануил сумел достичь в Малой Азии реального равновесия с сельджукским султанатом со столицей в Конье (Иконионе) и неудержимо стремился вернуть центральное анатолийское плато, потерянное столетием ранее, после битвы при Манзикерте. На юге он снова присоединил Киликию, и даже правители Антиохии склонились перед имперским могуществом. Главной проблемой восточной политики Византии было упорное противодействие как дипломатическими, так и иными средствами всем притязаниям со стороны германских императоров.

Священная Римская империя германской нации усматривала в Восточной Римской империи своего главного конкурента в центральном Средиземноморье и зашла настолько далеко, что тайно поддерживала и подстрекала турецкого султана Килиджу Аслана против византийского императора. Исходя из этого, Мануил должен был таким образом распределить свои силы и средства, чтобы не пренебрегая должной защитой балканских территорий, в то же время выделить достаточные ресурсы для одоления сельджуков. Важным аспектом его восточной политики было сохранение хороших отношений с государствами крестоносцев в Сирии и Палестине, одновременно с дружбой с эмирами Алеппо, которые служили ценным противовесом сельджукам, угрожая им походом на север. Когда в 1174 г. умер правитель Алеппо Нураддин, равновесие сил в регионе изменилось далеко не в пользу Византии, поскольку его преемник Саладдин больше интересовался делами Египта и экспансией на юг.

Стратегия Мануила была направлена на полное сокрушение неприятельского могущества одним коротким, но решительным ударом, при этом главной целью похода была турецкая столица Иконион. Теперь остается лишь гадать, удался бы этот план даже в случае победы над сельджуками в бою и взятия их столицы – ввиду прочности их власти в регионе. Мне кажется, что дел там хватило бы еще надолго. Так или иначе, укрепив твои пограничные крепости, Мануил со всеми силами, громоздким осадным парком и огромным обозом двинулся в поход. Едва осилив десять миль пути, император написал в послании королю Англии Генриху И, что он решил раз и навсегда покончить с турками этим летом (1176 г.) в одном решающем сражении.

Понятное дело, что Килидж Аслан был не на шутку встревожен настолько серьезной угрозой его государству. Он предложил Мануилу переговоры, но император, убежденный в превосходстве своих сил, отказался и продолжил вторжение. Султану оставалось только защищаться, положившись на силу оружия. Усматривая свой единственный шанс в тактике засад и заслонов, он досконально изучил возможные маршруты имперской армии. Наилучшая позиция для оборонительного сражения нашлась в одном из горных проходов, ведущих на центральное анатолийское плато, на восточном краю которого стояла Конья. Мануил подходил с запада, но сначала путь его лежал несколько севернее, прежде чем он мог перейти на антиохийскую дорогу, проходившую на юго-восток по восточному берегу озера Пусгуз (совр. Бейшир Гулю) и затем поворачивавшую строго на восток. Следуя этим путем, ромейская армия должна была овладеть важным тебризским проходом на дороге к Икониону, который предполагалось осадить. Именно этим маршрутом Мануил уже следовал однажды, в ходе экспедиции 1146 г. Извилистая тропа длинною в 15 миль шла в юго-восточном направлении, перед поворотом на северо-восток. Поросшие лесом склоны представляли собой идеальное место для засады, в которой могло укрыться любое количество воинов. Далее лежало узкое дефиле длиною в несколько миль, переходящее в небольшую равнину в 9 миль длиной, с пологим основанием с одной стороны и крутыми утесами с другой.

В самом начале равнины (приблизительно в 6 милях от выхода из дефиле) и в 2-х милях от дороги на север стояли руины заброшенной средневековый крепости Мириокефалон (что в переводе означает «Тысяча пиков» – из-за многочисленных окружающих гор). Здешний ландшафт крайне изрезан и пересечен, что крайне затрудняло действия любой армии, пытавшейся держать строй. Потом утесы сжимаются снова, и начинается еще одно дефиле, за которым приблизительно в 25 милях от Коньи открывается холмистое плато.

На пути имперской армии турки оставляли выжженную землю, уничтожая все ресурсы продовольствия и фуража. Все источники воды были либо отравлены, либо иным путем сделаны полностью непригодными. В результате ромеи с самого начала страдали от нехватки воды и фуража. Во многих частях свирепствовала дизентерия.

Войска султана заняли проход, и, по мере приближения, Мануил должен был решить, атаковать неприятеля на этой позиции или нет. Вопреки всем советникам, предупреждавшим его об опасности засады, он решил нанести лобовой удар, отказавшись от возможности обхода, который мог бы вывести армию на равнину возле города Филомелион (тур. Акшехир). Впоследствии этим путем прошли крестоносцы во время своего третьего похода в 1190 г. Причины такого решения императора не ясны. Возможно, Мануила беспокоила нехватка провианта, воды и фуража для армии, и альтернативой атаке могло стать только отступление. Ясно, что о подобном унижении он не хотел даже думать. Также можно предположить, что ему вспомнился поход 1146 г., когда турки позволили византийцам беспрепятственно пройти дефиле и атаковали их на выходе.

Численность войск сельджуков неизвестна. Количество имперских войск также трудно подсчитать, но, по сообщениям современников, осадный парк и вещевой обоз составляли 3000 телег, а армия по пять человек в ряд растянулась больше, чем на десять миль. Приблизительно можно говорить о 25 000 солдат. Точность этой цифры зависит от ширины колонны, количества лошадей и т. д, так что наш подсчет очень приблизителен. По традиции, армия была разделена на несколько частей, в каждую из которых входила конница, лучники и пехота, кроме авангарда, состоявшего в основном из пехоты. Очевидцы так описывают византийскую колонну: впереди авангард (как уже отмечалось, в основном из пехоты), в который входили гвардейские полки, потом – главные силы (из регулярных войск восточных и западных провинций), правый фланг под командованием Болдуина Иерусалимского, за которым следовали повозки обоза и осадного лагеря, и левый фланг. За ними шли войска самого императора: личный конвой и элитные части. Замыкал колонну арьергард при верховном главнокомандующем Андронике Контостефаносе. Это был классический ромейский походный порядок.

Мануил совершенно не принял в расчет сильно пересеченную местность, по который должна была пройти его армия. Тяжело нагруженным вьючным животным не перераспределяли и не облегчали ношу. Порядок следования телег осадного парка не менялся с тем, чтобы ускорить их проход, никакая разведка по обнаружению главных сил сельджуков и местонахождения их засад не велась. Получив приказ императора, авангард ускоренным шагом двинулся через дефиле. Казалось, что турки были захвачены врасплох и что превосходящие силы ромеев легко опрокинули слабые заслоны. Никто и понятия не имел, когда и какими силами Килидж Аслан занял ущелье.

Переход занимал, вероятно, от пяти до шести часов, поэтому, учитывая длину колонны и то, что она должна была еще больше растягиваться на узких участках, авангард достиг выхода из ущелья, когда арьергард только втягивался в него. Следом за авангардом скорым шагом шли главные силы, и именно на них был направлен массированный удар Аслана. Горные кручи по обе стороны ущелья сплошь покрылись неприятельскими воинами, которые немедленно бросились главным образом на силы правого фланга и на сильно растянувшийся медлительный обоз. Нам известно из источников, что византийцы даже не пытались организовать сопротивление, выстроиться в боевой порядок или огнем лучников отогнать неприятеля.

Солдаты правого фланга, потеряв многих своих товарищей, бросились бежать вперед и назад к выходам из ущелья. Сам Болдуин был убит на месте. Многие пробовали найти спасение, взбираясь на крутые скалы, но те, кто избежал турецких стрел, срывались и падали с высоты обратно на каменистую дорогу. Турки устроили несколько засад по всей длине прохода, использовав для этого созданные природой семь глубоких канав вдоль тропы в качестве траншей. Таким образом, ромеи, благополучно вырвавшись из одной засады, попадали в другую – так сказать, из огня да в полымя. Авангард, избежавший нападения, вышел из ущелья и на господствующем холме построил сильно укрепленный лагерь, туда начали стекаться остатки главных сил, пробившиеся по ущелью, по выходе из которого турки их больше не преследовали.

Войска, шедшие позади обоза, были охвачены паникой и стали разбегаться. Страх усиливал эффект турецкого нападения, жертвами которого на их глазах стали несчастные животные и их погонщики, частично перебитые, частично захваченные врагом. Путь вперед преграждали разбитые телеги наподобие баррикад, а на головы ромеев непрерывной лавиной летели турецкие стрелы. Мануил находился в полной прострации и, оставив все надежды, покорился своей участи. Внезапно налетевшая пыльная буря на какое-то время лишила противников возможности видеть друг друга. К этому времени военачальникам и свите удалось привести императора в чувство. Он сумел восстановить дисциплину, перестроить перемешавшиеся части в боевой порядок и лично провести их через ущелье к укрепленному лагерю, где под прикрытием темноты к ним присоединился не пострадавший от нападения сельджуков арьергард.

Анализ событий после сражения, и в особенности информации о численности восточных ромейских армий в последующие годы, позволяет утверждать, что приводимые источниками данные о катастрофических потерях все же завышены и относятся только к войскам правого фланга, которые были почти целиком уничтожены. Но полностью был потерян обоз, погиб осадный парк, а люди и животные либо перебиты, либо захвачены. Византийская армия расположилась на ночь вокруг холма, занятого авангардом, и до рассвета отбивала наскоки сельджуков, ведших непрерывный обстрел. Без осадного парка нечего было и думать о взятии Коньи, и, учитывая сложившуюся ситуацию, Мануил согласился вступить в переговоры, в итоге получив право беспрепятственно удалиться.

Причиной поражения, значительных людских и огромных материальных потерь было пренебрежение элементарными законами тактики. Если начало похода проходило в соответствии с требованиями византийских военных уставов, то впоследствии они были грубо нарушены. Все военные руководства того времени рекомендовали избегать узких извилистых ущелий, а если это невозможно, то заблаговременно провести тщательную разведку. При прохождении все кавалеристы должны были спешиться, отправив лошадей в обоз, которому полагалось следовать в центре колонны. Арьергард должен был остаться у входа в дефиле и охранять его до возвращения главных сил.

Поскольку император некоторые из этих заповедей выполнил лишь частично, а другими, важнейшими, вроде поиска обходных путей, ведения разведки и организации защиты на случай нападения на переходе, совершенно пренебрег, вся ответственность за поражение и потери лежит только на нем.

Как и при Манзикерте, с которым сам Мануил сравнивал позор Мириокефалона, потери византийской армии обычно сильно преувеличивались. Конечно, это была не катастрофа. Потеря осадного парка действительно сорвала всю экспедицию и привела Мануила к глубокой депрессии, но по-настоящему последствия разгрома скажутся через много лет. Главное, что никогда Византия уже не смогла решиться на такое дорогостоящее предприятие. Но сразу после сражения турки не много смогли выжать из своего преимущества. Армии империи оставались грозной силой и год спустя были способны блестяще отразить вторжение сельджуков, при том что одновременно значительные силы действовали на Балканах. Только после смерти Мануила в 1180 г. и краха его тщательно построенной системы дипломатических сдержек и равновесий начинается необратимый процесс окончательной гибели Восточной Римской империи.