Текст книги "В чертогах марсианских королей"

Автор книги: Джон Герберт (Херберт) Варли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Почему еще не создали программу «МакХара-Кири», которая генерировала бы посмертные записки?..

Правда, печально? И у меня не хватит времени, чтобы рассказать вам о том, какие огромные деньги писатели выбрасывают на дорогие компьютерные системы, устаревающие всего за несколько недель; или распечатать все бесчисленные признания авторов, потоком хлынувшие в «Байки Варли»® после того, как начался этот крестовый поход во имя спасения слова.

Мы пытаемся помочь. А вы готовы нам в этом поспособствовать? Только с вашей помощью нам удастся задавить этого жуткого убийцу, эту скрытую болезнь под названием «Компьютероголизм». Сегодня же напишите вашему конгрессмену. Создайте комитет. Жертвуйте щедро на его деятельность. Участвуйте в голосовании.

И не забывайте… покупать и читать «Байки Варли»® от издательства «Беркли».

Дорогой Джон!

Ну ладно, всему есть предел! Не думаю, что вы это понимаете, но, выполняя вашу последнюю безумную просьбу, я сильно рисковала своей карьерой. Если вы полагаете, что я стану публиковать и рассылать по почте эту обличительную тираду, то вы сильно заблуждаетесь.

Я взяла на себя смелость и показала это нашим юристам. Вы сказали, что скрыли настоящие имена, но много ли, по вашему мнению, писателей проживает в Галифаксе, в провинции Новая Шотландия? Или, если уж на то пошло дело, в штате Мэн? И вы хотя бы представляете, сколько денег зарабатывает этот человек? Достаточно, чтобы следующие двадцать лет вы не выходили из зала суда.

Возможно, впоследствии я пожалею о сказанном, но мне очень хочется снять этот груз с души, поэтому я вот что скажу. Во-первых… ведь тогда в вашем первом послании вы шутили? Когда говорили, что «это лучшая книга, какую только можно создать в современной экономической обстановке»? Позвольте напомнить вам, что мы, редакторы, усердно работаем и стараемся добросовестно подходить к своим обязанностям. У нас редко выделяются большие средства на рекламный бюджет. И теперь «Демон» был напечатан на газетной бумаге. Так что, если хотите, можете подать на меня в суд.

Что же касается ваших страшных историй про невероятно плодовитых авторов… ох, как бы я хотела, чтобы у нас в самом деле такие были! Тут я, конечно, могла бы рассказать кое-что о сорванных сроках. Кстати, вы читали, какое мнение высказали Норман Спинрад и Альгис Будрис о двух ваших последних эпопеях? Так что довольно всех этих разговоров о превосходстве, присущем печатным машинкам.

Не забывайте, что «ТИТАН» – части четыре, пять и шесть – должны быть сданы к концу месяца. Может случиться так, что редакторы в «Беркли» не станут больше проявлять к вам лояльность, когда вы в следующий раз попросите передвинуть срок сдачи рукописей.

Всегда ваша,

Сьюзан

Кому: Сьюзан Эллисон

«Беркли Паблишинг»

Нью-Йорк

Дорогая Сьюзан!

Перестаньте! Не нужно так расстраиваться. Черт возьми, вы же не подумали, что я это серьезно, правда? Видите ли, я недавно беседовал с Харланом Эллисоном, и хотя он согласен с моей принципиальной позицией против текстовых процессоров, он считает, что вся эта затея с «Байками Варли» слишком уж отдает саморекламой.

Но, помимо этого, как вы сами могли догадаться, по дырочкам НА краю листа, я купил себе текстовый процессор. (Прошу прощения за этот шрифт, но мой принтер с машинописным качеством печати снова вышел из строя. Я использую старый принтер, его еще называют «плевальщиком слов», который позаимствовал из дома «Д.Т.» в Окленде.) Я напечатал это письмо на офисном компьютере «Энни», произведенном компанией «Экксон». Как вы, возможно, слышали, «Экссон» ушел из компьютерного бизнеса после нескольких лет плохих продаж. Поэтому я купил эту машину по бросовой цене. Всего за 5000$ я получил более мощный компьютер, чем тот, с помощью которого НАСА отправляли людей на Луну в 1969 году, с дисководом, с «порошковым» принтером, с монитором, прозрачным, как пенджабские кристаллы, и с маленьким устройством, напоминающИМ мышку «Эппл», только у «Экссон» она называется «АСП»[17]17
   АСП – англосаксонский протестант; расово чистый американец.


[Закрыть]. Мне сказали, что теперь этот компьютер – сирота, но это не важно, ведь на него можно установить некоторЫе программы «Эппл», а продавец – мистер Панглосс – заверил меня, что «Экссон» по-прежнему обслуживает свои компьютеры и производит для них новые программы.

Пока что у меня не было повода усомниться в его словах. Лазерный сверхскоростной «порошковый» принтер ломался уже восемь раз, и администратор сервисной службы, мистер Голдберг, всегда готов приехать в течение недели или двух. (Прямо сейчас он у меня – Здорово, мужик! – Так что совсем скоро я снова смогу подключить свой принтер. Он говорит, что там просто опять закончились фотоны.) Я пустился во все тяжкие. Использовал программу «MACWARBUCKS», чтобы вести учет доходов и расходов и составить финансовый план на будущее. Я стал намного больше писать. Совсем скоро вы получите две трилогии и еще пять романов. Сегодня утром я пытался переслать через модем вам роман, но то ли дело в моем компьютере, то ли в вашем вычислительном центре, то ли старушка телефонная компания «Белл» подвела, но он затерялся в пути. Не страшно. Там, откуда он появился, осталось еще много таких!

Я решил облегчить жизнь вашей бухгалтерии, которая выписывает мне чеки. В будущем я буду вместо подписи ставить мой универсальный писательский код (УКД), который я привожу ниже. Гильдия писателей недавно одобрила ЕГО. Так что прощай, Джон Варли, и здравствуй, 2100061161… но вы можете называть меня просто 210, если вы все еще считаете меня своим другом.

Валентинка

В соавторстве с П. Дж. Бизом

Холодным январским понедельником ровно через минуту после полуночи поэты объявили забастовку. В считаные часы вся стихотворная индустрия страны замерла.

Большинство американцев узнали эту новость за утренним кофе или при просмотре ранних ток-шоу по телевизору. Сто человек ходили по кругу, утаптывая снег перед Нью-Йоркской публичной библиотекой, в руках у них были плакаты с наспех нацарапанными лозунгами, и они скандировали: «Розы красные / Деньги зеленые / Мы отвергаем предложение ваше/ Оно слишком подлое».

Вашингтон пришел в замешательство. Ходили слухи, что обе стороны были уже готовы уладить разногласия. Кто-то даже говорил, что неофициальное соглашение было достигнуто, и поэтому рифмоплеты будут продолжать свою работу без контракта. А представитель Федеральной службы посредничества и примирения[18]18
   Федеральное агентство, занимающееся посредническими услугами при возникновении разногласий между профсоюзами и корпорациями.


[Закрыть] уже ждал своего часа, чтобы выйти на сцену.

Затем незадолго до полуночи руководители компаний отказались менять свою позицию относительно предложенного им введения ограничений на импорт хайку и мантр, которые создавались с привлечением дешевой иностранной рабочей силы. Представители профсоюза спешно покинули переговоры, и через несколько часов пикеты возобновились.

Сначала никто не видел особых причин для тревоги. В ходе инвентаризации были выявлены значительные залежи стихотворных материалов. Работники поэтических хранилищ и дилеры утверждали, что можно продолжать деятельность, используя те стихи, которые уже имелись в наличии – их создали по условиям предыдущего контракта. Страна ненадолго смогла спокойно вздохнуть.

И хотя забастовки проходили повсеместно, в скором времени все внимание было приковано к городу Канзас-Сити. Местные поэты так и не вступили в профсоюз, и аналитики сходились во мнении, что, если «Поэтическая столица Америки» продолжит свою работу, это позволит переломить профсоюзу хребет.

В течение дня операторы с разных телеканалов осаждали ворота большого поэтического предприятия компании «Холлмарк»[19]19
   Крупная американская корпорация с головным офисом в Канзас-Сити. Занимается производством открыток, сувениров, подарочной упаковки, а также имеет свой телеканал.


[Закрыть]. Профсоюз придумал короткие лозунги и речовки для трехсот бастующих. Особенно прессе понравились шесть плакатов, которые все вместе складывались в следующие строки: «Замена может / Еще хуже стать / Нашим стихам / Замену / Вам не сыскать. / «Бурма-шейв»[20]20
   Намек на знаменитую рекламную кампанию фирмы по производству пены для бритья «Бурма-шейв», в которой использовались маленькие стихотворные тексты. Вдоль дороги на небольшом расстоянии друг от друга устанавливались рекламные щиты, на которых размещались короткие рифмованные строки, рекламирующие товар, а на последнем щите было указано название фирмы – «Бурма-шейв».


[Закрыть].

К вечеру к большим воротам поэтического предприятия «Холлмарк» стали стекаться труженики второй смены, а работники первой смены направились к своим машинам. Пикетирующие, которых было намного меньше, оказались в центре этой толпы. Люди вели себя неспокойно, казалось, что в любой момент может начаться побоище. Когда с одной стороны кто-нибудь выкрикивал пылкий дифирамб, другая отвечала ему не менее остроумной каталектикой[21]21
   Особенность стихосложения, при котором последняя стопа урезается на один и более слогов.


[Закрыть]. Полицейский отряд, вызванный для разгона демонстрации, был приведен в состояние боевой готовности.

Затем Онуса Трончи – президента местного профсоюза – водрузили себе на плечи два крепких стихоплета, еще несколько часов назад бывшие членами профсоюза водителей-дальнобойщиков, с которым был объединен поэтический профсоюз. Пронзительным, дрожащим от возбуждения голосом Трончи экспромтом зачитал свой «Сонет рабочих», которому в скором времени суждено было стать знаменитым:

 
О вы, кто свет хранит в сердцах людских,
И кто поведал всем о грезах мира,
Насилья не приемлет ваш свободный стих,
И пусть сплотит вас пламенная лира.
 
 
Отпор давая алчности и злобе,
Мы в душах разожжем огонь, как в очаге,
Величие таится в каждом нашем слове,
И не растратим мы его в борьбе.
 
 
Друзья, поднимем вместе наше знамя!
Пойдем вперед и не замедлим шаг,
Да не угаснет это праведное пламя,
Пока поверженным не рухнет враг.
 
 
Перо поэта – острый меч его,
Вовек с ним не сравнится ничего.
 

Сонет произвел сногсшибательный эффект. Некоторые сравнивали его с драматичной импровизированной балладой Сирано в зрительном зале Бургундского отеля[22]22
   Из пьесы Эдмона Ростана «Сирано де Бержерак».


[Закрыть], другие – с речью Марка Антония на похоронах Цезаря[23]23
   Из трагедии Уильяма Шекспира «Юлий Цезарь».


[Закрыть]. Критики лишь презрительно усмехались подобным оценкам, но вторая смена так и не явилась за свои рабочие столы на предприятии «Холлмарк». В течение нескольких часов массивные печатные станки выпускали открытки без поздравительных стихотворений, а затем и вовсе остановились.

На следующий день в новостях сообщили о том, что поэты затеяли все это всерьез и надолго и что они не боятся играть жестко.

Большинство потребителей надеялись, что возникший в результате забастовки дефицит можно будет ликвидировать с помощью местных библиотек. Но ничего подобного не случилось. В последующие месяцы поэты организовали секретные группы, которые смели литературу с библиотечных полок по всей Америке. Как впоследствии удалось доказать, некоторые оформили на себя по две тысячи книг. Разумеется, это невозможно было устроить без внутренней поддержки. Были опрошены сотни сочувствующих библиотекарей… и некоторые из них сами оказались членами профсоюза.

Но дело было сделано, и голодная до стихов нация лишилась доступа к выпущенным ранее поэтическим сборникам. Поэты поклялись, что не вернут книги до тех пор, пока не завершится забастовка. На первой странице «Washington Post» появилась фотография с пустыми полками в разделах «Литература» и «Американская литература» в Библиотеке Конгресса. Рядом можно было увидеть фото одинокого и несчастного сборника стихов Э. Э. Каммингса, который по ошибке попал в раздел «Грамматика и пунктуация» в филиале библиотеки в Цинциннати.

Президент объявил, что берет время для размышления до следующего понедельника, когда, по его словам, он ожидает, что противоборствующие стороны снова сядут за стол переговоров. Затем он пригрозил уволить каждого поэта, находящегося на государственной службе, если она или он не вернется к понедельнику на свое рабочее место. Он продолжал нелестно отзываться о людях, которые берут в библиотеках книги и не возвращают их вовремя. И назвал этот поступок антиамериканским. Многие американцы были с ним в этом солидарны.

К концу недели начали ощущаться экономические последствия забастовки.

Пять маленьких библиотек при художественных колледжах закрыли свои двери после занятий в пятницу. К середине следующей недели их численность выросла до пятнадцати. В государственных школах стали заменять самостоятельное прочтение книг на уроки литературы.

Участники мюзикла «Кошки» устроили коллективный кошачий протест. Они вышли на него, все до последнего кота. Старик Дьютерономи и Рамплтизер выступили от их лица и поклялись, что не покинут пикет до того момента, пока не завершится забастовка.

Журнал «The New Yorker» объявил, что после следующего еженедельного выпуска они приостанавливают публикации. Большинство его сотрудников уже вышли на пикеты. Новые поэтические материалы прекратили поступать, и это приводило к возникновению брешей в издании, которые руководству просто нечем было заполнить. Другие крупные журналы страны не пострадали… «что лишь доказывает нашу точку зрения», – заявляли лидеры протестующих.

К субботнему ланчу завсегдатаи китайских ресторанов стали обнаруживать, что печенья с предсказаниями пустые. Писатели тоже вышли на забастовку, чтобы проявить солидарность с братьями по перу.

Детские сады и ясли опустели, ведь в них больше не читали детских стишков. Некоторые все еще продолжали работать за счет плохоньких виршей, сочиненных их сотрудниками, но многие закрылись, и это вызвало цепную реакцию во всей экономике. Работающие матери тщетно пытались найти альтернативу. За одну ночь в стране появились миллионы детей, которых оставляли без надзора.

Свадьбы, дни рождения, юбилеи… так или иначе, забастовка затронула все эти праздники. Но два вида государственных учреждений пострадали особенно сильно и в очень короткие сроки. Речь шла об американских больницах и моргах.

Как же унизительно было присылать больным и травмированным людям открытки с банальностями вроде «Поправляйся скорей!». Многие предпочитали отказаться от открыток с текстом и ограничиться цветами и визитками. При этом отправители и получатели испытывали одинаковую неловкость. Посылать же бывшие в употреблении стихи людям, которые недавно потеряли родных… было просто немыслимо.

Некоторые решались на отчаянный шаг и сами пытались выразить свои чувства на пустых открытках. В скором времени все газеты начали публиковать эти совершенно никчемные примеры.

«Нам приходится признать, – говорилось в редакционной колонке «New York Times», – что наши люди никогда не отличались четкостью формулировок. Кто в этом виноват? Слабая система образования, тлетворное влияние телевидения, пренебрежительное отношение к своему языку в целом? В данный момент это уже не имеет значения. Америка стала посмешищем в глазах всего мирового литературного сообщества. Такого поражения мы не знали со времен развития космической программы. Мы не смогли наделить наш язык красотой, чувством, вдохновенностью… иными словами, поэзией. Мы призываем наших лидеров уладить все разногласия, завершить забастовку и вернуть к работе наших стихотворцев».

Но этот призыв так и не был услышан. Руководители предприятий, помня о недавних победах над авиадиспетчерами и профессиональными игроками в футбол, отказывались сесть за стол переговоров с лидерами поэтов. Бастующие также ужесточили свои требования. В дополнение к ограничениям на импорт и возможности чаще и больше публиковаться в крупных журналах, профсоюз теперь требовал создать свою церемонию награждения наподобие «Оскара» и демонстрировать его по телевидению. Также они настаивали на увеличении гонораров.

В ответ на обвинения, что вся его деятельность была лишь циничной уловкой для выколачивания денег, Теодор Станс – президент местного профсоюза района Квинс в Нью-Йорке – зачитал в телешоу «Лицом к нации» свое стихотворение:

ЗАЛОЖНИКИ

 
Неприступные стены ледяной отрешенности
Отгородили вас от ваших мечтающих сердец,
Замерших в неподвижной косности. А
Время уносится на суровых арктических ветрах.
 
 
Простите, но вы – бездушные создания,
Блуждающие по студеной, бесчувственной степи,
Пленники холодного отрицания.
И все равно вы не
Смягчитесь.
 
 
Мир разрушен, иней покрыл его руины.
Осколки стекла срезают все воспоминания.
Никто уж не прольет хрустальную слезу.
Поэты умерли давно,
Погребальные песни не написаны, не спеты.
 
 
Безграмотные невежи, вы не в силах
Выразить мысли свои.
Они ускользают лавиной
В стуке несведущих зубов.
 
 
Так поплачь, дитя,
Об этом шаре ледяном,
Что не услышит поэтов слов,
Которые отогреют вас
Своим теплом.
Мы держим присущую вам холодность
В заложниках.
 

Во время обсуждения, последовавшего за его выступлением, большинство критиков сошлись во мнении, что он таким образом призывал проявлять больше уважения к скромному поэту в наше материалистическое время. Некоторые же придерживались суждения, что это был яркий образец «Свободного стиха ни о чем».

Забастовка продолжалась, и страсти начали накаляться. Губернатор Нью-Йорка стал читать по радио стихи. В типичную дневную воскресную радиопередачу обязательно включали парочку сонетов Шекспира, отрывки из «Божественной комедии», а также избранные произведения Роберта Фроста или Огдена Нэша. Губернатор прекратил это занятие после того, как разъяренная толпа демонстрантов окружила его особняк, а протестующие заявили прессе, что своими действиями он посмертно превращал Данте, Китса, Браунинга и Шекспира в негодяев, не желавших вступать в профсоюз.

Привлечение штрейкбрехеров стало одной из немногих дельных идей для решения проблемы, впрочем, с этой затеей так ничего и не вышло. Было предпринято несколько попыток импортировать рифмачей из Мексики, Тайваня и Филиппин. Однако в Америке, где существовал только один государственный язык, их творчество могло привлечь внимание только недавних иммигрантов и представителей этнических меньшинств. Но, несмотря на все это, страна так изголодалась по поэзии, что многие ее граждане, не знавшие никаких других языков, кроме английского, с большим трудом пытались осилить распечатанные на плохоньком ксероксе поэмы на тагальском языке и элегии на китайском.

К четвертой неделе забастовка стала выходить из-под контроля.

Преподаватели, издатели и национальные лидеры стали получать по почте оскорбительные четверостишия и непристойные лимерики. Ходили слухи, что жена заместителя министра образования в области поэзии расплакалась после того, как получила непристойное послание, в котором ее сравнивали с одной «юной особой из Нантакета»[24]24
   Обычно с фразы «Жил-был один человек из Нантакета» начинаются популярные в Америке лимерики (короткие юмористические стихотворения), часто непристойного содержания.


[Закрыть]. Первую леди, если верить прессе, это известие привело в ярость.

На факультетских чаепитиях горячо обсуждали, кто мог быть автором этого послания, а также критиковали его поступок. Президент университета ждал ночных звонков от неизвестного, который измененным голосом с придыханием принялся бы зачитывать грязные куплеты; и опасался, что ему в окно влетит камень, завернутый в лист бумаги с самыми омерзительными виршами.

Возмущенные граждане требовали от властей незамедлительных действий. К тому времени большинство поэтических сборников так до сих пор и не вернули в библиотеки. Во многих городах отряды спецназа устраивали ночные рейды по домам поэтов и тех, кто был заподозрен в сочувствии к ним. Спецназовцы выкрикивали оскорбления, вытряхивали содержимое книжных шкафов, конфисковывали библиотечные книги, а тех, кто не мог заплатить штраф за просрочку, отправляли в тюрьму. Встречи поэтов срывались, демонстрации и пикеты разгонялись. Во время этой ужасной недели под железной пятой репрессий было раздавлено множество пар очков с толстыми стеклами. В четверг Кларисса Дактильфут, президент профсоюза Атланты, погибла вместе с офицером полиции. Сопротивляясь аресту, она опрокинула шкаф с пятьюдесятью тысячами библиотечных книг, которые прятала у себя на мансарде. Оба были раздавлены насмерть, прежде чем спасателям удалось добраться до них.

Однако в рядах протестующих возник раскол. Профсоюз давно уже страдал от разногласий между старой гвардией – Фракцией Рифмы – и молодыми реформаторами, называвшими себя «Свободными стихотворцами». Это противостояние достигло критической точки во время составления нового списка требований, к работе над которым координационный комитет приступил на пятой неделе забастовки.

Радикалы призывали членов профсоюза использовать свои преимущества. Они ратовали за то, чтобы Конгресс выпустил декларацию, в которой объявил бы поэзию национальным достоянием Америки. Они хотели, чтобы на всех почтовых марках и денежных купюрах печатали выдержки из стихотворений. И кроме того, они предложили создать новый текст гимна и воинской присяги, который сочинили бы члены профсоюза, и чтобы при каждом их цитировании в фонд бастующих отчислялись роялти.

Традиционалисты чувствовали, что народ был на их стороне, но недавние омерзительные события серьезно подорвали их репутацию. Они предпочитали смягчить требования и даже выступали за то, чтобы профсоюз выпустил декларацию о своих намерениях «писать как можно больше поэтических произведений, понятных людям».

Разумеется, это вызвало насмешки со стороны «Свободных людей», заявивших, что речь, конечно же, шла о поэтических произведениях с рифмой.

«Что вам не нравится в рифме?» – парировали консерваторы.

Вот как обстояли дела за неделю до наступления второго по значимости для поэтов праздника в году. Ходили слухи, что президент уже был готов призвать национальную гвардию и даже объявить военное положение, чтобы только не сорвать празднование Дня святого Валентина. Поскольку Америка оказалась на грани катастрофы, было принято решение проконсультироваться с основательницей поэтического профсоюза. Делегаты от обеих профсоюзных фракций и представители руководства крупных компаний, федерального правительства и Национальной поэтической ассоциации колледжей отправились на север и обратились к заслуженной Гранд-даме Организованной поэзии.

Речь шла о мисс Анне Пестик, в прошлом – учительницы английского языка, работавшей когда-то в средней школе, а ныне – скромной пенсионерки. Эта старая дева теперь тихо жила в городке Хиббинг, в штате Миннесота. Впервые она прославилась благодаря тому, что была учительницей Роберта Циммермана. Именно она посоветовала ему сменить фамилию на Дилана.

Эта девяностодвухлетняя старушка отличается такой силой воли, что все, кто собрались в ее гостиной солнечным днем и пили чай из крошечных фарфоровых чашечек, испытывали глубоко затаенный страх, что она могла оставить их после уроков и заставить чистить губки для стирания мела с доски.

– Дети не получат на День святого Валентина открытки? – спросила мисс Пестик, выслушав все аргументы. – Боюсь, что так дело не пойдет. Вы все ведете себя очень глупо.

– Она права, – согласились все. – Мы были такими глупыми.

Забастовка немедленно прекратилась. Чтобы продемонстрировать честность своих намерений, руководство компаний подняла минимальную ставку на двадцать пять процентов. Президент подписал указ о создании должности Главного поэта, чтобы проводить консультации, а также вносить свой вклад в инаугурационные и траурные речи, тексты договоров и официальные письма главам других государств. Конгресс принял решение, что перед всеми заседаниями будут читаться стихи, а затем следовать надконфессиональная молитва.

– Это разумное решение, – сказали лидеры профсоюза и отказались от остальных требований.

После этого профсоюз начал активную подготовку к празднованию Дня святого Валентина, на все про все у них было только шесть дней. Их цель ни много ни мало заключалась в том, чтобы сочинить стихотворное послание в честь праздника для каждого американца.

Задача казалась невыполнимой. По подсчетам, каждому поэту предстояло написать сто семнадцать стихов. Неужели это возможно? Вся страна затаила дыхание.

За одну ночь оружейные склады нацгвардии и физкультурные залы в школах были переоборудованы в творческие мастерские. В них привезли столы и раскладушки, а также тонны бумаги, ручек, лент для печатных машинок, телефонных справочников и ластиков. Затем высадился поэтический десант, который тут же принялся неистово сочинять в атмосфере полнейшего хаоса.

Работники «Холлмарк», привыкшие к массовому созданию стихов, предложили поддержать дух дружеского соревнования и удвоить свою норму выработки, чтобы восполнить недостаток стихов, если он возникнет по вине их более ленивых некоммерческих коллег. Представители интеллектуальной элиты ответили на вызов и пообещали не уступить поэтам из Канзас-Сити ни на одну строфу.

Возможно, поэты не смогли бы справиться, если бы не огромная армия неизвестных героев – волонтеров. Они были повсюду: запасались справочниками и словарями рифм, затачивали карандаши, подбирали нужные рифмы, писали адреса и клеили марки на конверты. Вечерами они укладывали уставших бардов спать и будили после нескольких часов тревожного сна, заваривали тысячи галлонов чая и всегда были готовы подставить плечо, чтобы поэты могли выплакаться в него.

И к 14 февраля все было готово! Каждый мужчина, женщина и ребенок в Америке получил чудесную валентинку с поздравлением.

Мисс Пестик скончалась от продолжительной болезни через три месяца после завершения забастовки. Нынешний контракт с профсоюзом поэтов истекает через три года. Мы можем лишь надеяться, что за это время появится новый лидер, который сможет предотвратить похожий кризис.