Текст книги "Фея"

Автор книги: Джон Герберт (Херберт) Варли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц)

ГЛАВА XIV
Пробуждение

– Эй, любовничек, если ты немедленно оттуда не выберешься, я к тебе присоединяюсь.

Крис глядел на воду, которая сбегала по нагому телу и расплескивалась у ног. Подняв голову, он получил в лицо струю душа.

Н-да, непривычно отрубаться дважды подряд.

– Может, хоть немного воды оставишь? – Женский голос, незнакомый. Интересно, где же его носило? Какое последнее яркое воспоминание?.. Выключив воду, он вывалился из тесной душевой кабинки. Стены и пол обшиты древесными планками. Из открытого окна метрах в тридцати внизу видна земля. Он явно на дереве, скорее всего в отеле «Титанополь». Затем Крис осторожно пригляделся через дверной косяк. В смежной комнатушке была какая-то несерьезная мебель и внушительных размеров кровать. На кровати лежала голая женщина, тоже весьма солидных форм. Она распростерлась на спине в позе, которая выглядела бы соблазнительной, не будь в облике женщины какой-то бескостной расслабленности. «Интересно, это до или после?» – спросил себя Крис, но его тело уже знало ответ. После.

– Ну наконец-то, – сказала женщина, поднимая голову, когда он вошел. – Не знаю, сколько времени я смогла бы эту жрицу переносить. – Она встала и подошла к окну спальни. Потом, подняв от плеч массу черных волос, скрепила их заколкой. Крис решил, что женщина красива, и очень расстроился оттого, что не помнит, как он ее имел. Большая часть того, что ему доводилось натворить, могла с легкостью быть забыта – но тут вышло исключение. Длинные ноги, превосходное сложение. Груди, пожалуй, немного великоваты, но хотелось бы Крису иметь возможность проверить это на практике. Женщина обернулась.

– Нет-нет, ты что, с ума сошел? Не сейчас, приятель, не сейчас. Неужели ты не наелся? – И она поспешила в душ.

Крис нигде не мог найти свои шорты. Роясь повсюду, он наткнулся на несколько необычных инструментов и множество баночек с кремами и маслами. Нахмурился, еще огляделся – и вот она, прибита гвоздиками к стене. Пусть пожелтевшая и рваная, но она самая – лицензия проститутки, выданная пять лет назад в Джефферсон-Каунти, штат Техас.

– Ну что, опять что-то не так? – спросила она, вернувшись в комнату и вытирая шею и плечи. – Ты какой-то переменчивый, тебе никто не говорил?

– Почему, говорили. Сколько я тебе должен?

– Мы это обсуждали, разве не помнишь?

– Нет, не помню. И еще могу тебе сказать, что ровно ничего не помню, последние… короче, не знаю сколько. Я не помню, как тебя встретил. Это правда, и я не желаю об этом говорить. Я даже не помню, как тебя зовут. Я не могу найти свою одежду. И если ты, черт возьми, скажешь, сколько я должен, я тотчас же уберусь отсюда и больше хлопот тебе не доставлю.

Женщина села рядом с Крисом на постель, но его не касалась. Потом протянула руку и коснулась.

– Так, значит? – негромко проговорила она. – Ты мне про это говорил, но сверх этого наговорил еще черт-те-чего – так что я не знала, чему верить.

– Что касается памяти, то это правда. Все остальное – наверняка вранье. Если я тебе болтал, что я деньги лопатой гребу, то это вранье. У меня было немного денег, когда я сюда прибыл, но со времен моей последней отключки осталась лишь пара шортов.

Она завязала полотенце на талии, подошла к деревянному бюро и взяла что-то с самого его верха.

– Шорты ты выкинул почти сразу после того, как меня встретил, – сказала женщина. – Ты возвращался к природе. – Она улыбнулась, но не издевательски, и что-то ему швырнула.

Это оказалась золотая монетка. На одной ее стороне было выбито «СВОБОДНЫЙ ЧЕК» и какие-то титанидские символы. На другой стороне стояла подпись «С. Джонс». Что-то завертелось в голове у Криса, и он зажмурил глаза, чтобы это что-то уловить.

– Ты сказал, что у тебя есть право на все в Титанополе. «Все равно, что деньги». Я никогда такого не видела, но ты явно настроился кутить и транжирить – и все, как будто, эту монетку ценили.

– Я тебя обманул, – признался Крис, точно зная, что это правда. – Это должны ценить только титаниды. А я, как предполагалось, должен был использовать эту монетку… использовать ее… чтобы получить снаряжение для путешествия, которое намерен совершить. – Охваченный внезапной паникой, он вскочил. – Я накупил кучу вещей, как теперь помню. Предполагалось, что я… В смысле, где…

– Полегче, полегче. Обо всем уже позаботились. Вещи я отправила в «Ла Гата», как ты велел. Они в целости и сохранности.

Крис медленно сел.

– «Ла Гата»…

– Там ты предполагал встретиться со своими друзьями, – подсказала женщина. Затем взглянула на гироскопические гейские часы на бюро. – Минут через пятнадцать…

– Верно! Я должен… – Крис пустился было к двери, но затем остановился с чувством, будто что-то забыл.

– Можно одолжить у тебя полотенце? Женщина без слов бросила ему то, которое было на ней самой.

– Мне… гм, мне жаль, что нечего тебе оставить. Не знаю, что я тебе такого наговорил, но клянусь, я удивлен, что ты ничего не попросила…

– Деньги вперед? Я не вчера родилась и знала, во что влезаю. – Она подошла к подоконнику, оглядывая город сверху. – Я здесь уже давненько. На Земле меня не очень жаловали. А здешний народ мне нравится. По крайней мере я думаю о них как о людях. Кажется, становлюсь аборигенкой. – Женщина посмотрела на Криса так, словно ждала, что он рассмеется. Когда он этого не сделал, она сама изобразила кривую усмешку. – Проклятье, у меня уже и у самой интерес к титанидам. Когда ты здесь долго, тоже начинаешь кидать стеклянные шарики.

Крис подошел к ней и поцеловал в щеку.

– Не могу поверить, что мы все это проделали, а ты ничего не помнишь. Вроде как затрагивает мою профессиональную честь. – Какой-то миг он думал, что она сейчас расплачется, хотя даже не представлял отчего.

– С тобой в поход идет девушка, – сказала она.

– Робин?

– Ага, она самая. Передай ей привет – и пусть будет осторожна. Ну и удачи ей, конечно. Пожелай ей от меня удачи. Ага?

– Ага. Если ты мне еще раз свое имя скажешь.

– Трини. Скажи ей, пусть остерегается этой бабы Мерсье. Она опасна. А когда Робин вернется, славный прием ей здесь обеспечен.

– Хорошо. Я скажу.

ГЛАВА XV
«Волшебный кот»

Титанополь находился под укрытием могучего древа, что образовалось, когда множество меньших деревьев объединились в единый организм. Хотя титаниды никогда не затрудняли себя городским планированием, их собственные предпочтения включали в себя определенную структуру поселений. Нравилось им жить внутри 500-метрового светлого участка, так что их жилища стремились образовать кольцо под внешней периферией дерева. Другие селились на гигантских ветвях, которые росли горизонтально и поддерживались вспомогательными стволами размерами покрупнее секвой.

Снаружи жилого кольца, но преимущественно внутри него рассыпаны были мастерские, кузницы и очистительные заводы. Дальше, поближе к солнечному свету, и подчас на открытом воздухе, располагались базары, магазины и рынки. В городе имелись общественные здания и различные мощности; пожарные каланчи, склады и цистерны. Общественный водяной запас набирался из колодцев и накопленной дождевой воды, однако вода из колодцев была горькой и мутной.

Робин совсем недавно провела массу времени на внешнем кольце, пользуясь данным ей Сирокко медальоном, чтобы обеспечить себе запасы для похода.

Титанидские ремесленники показались ей вежливыми и услужливыми. Они неизменно предлагали ей товары самого высочайшего качества. Так, она обзавелась медной флягой с искуснейшей филигранной резьбой, которая вполне пришлась бы к месту и на царском пиршественном столе. Рукоятка ножа, украшенная рубином, подобным громадному стеклянному глазу точно подходила к ее руке. Мастера сшили ей спальный мешок из материи, столь сочно украшенной, что его просто жалко было стелить на землю.

Менестрель, та титанида, с которой они познакомились в палатке у Сирокко, стал ее гидом, пропевая переводы купцам, не знавшим английского.

– Ты не беспокойся, – сказал он ей. – Скоро заметишь, что здесь никто не платит денег. Мы ими не пользуемся.

– Какая же тогда у вас система?

– Габи называет ее ненасильственным коммунизмом. Она говорит, у людей так никогда бы не вышло. Люди слишком жадные и эгоцентричные. Прошу прощения, но это она так говорит.

– Ничего-ничего. Пожалуй, она права.

– Не знаю. Верно то, что у нас нет проблем с преобладанием, которые, похоже, есть у людей. У нас нет лидеров, и мы не деремся друг с другом. Наша экономика работает через аккорды и заслуженные предписания. Все работают – как на торговлю, так и на общественные проекты. Титаниды накапливают положение – это также можно назвать богатством или кредитом – путем выполнения, путем старения, путем нужды. На удовлетворение нужд хватает всем; у большинства есть, по крайней мере, какие-то предметы роскоши.

– Я бы не назвала это богатством, – заметила Робин. – Мы в Ковене, между прочим, деньгами тоже не пользуемся.

– Да? А какая у вас система?

Робин, как могла, бесстрастно обдумала все, припоминая обязательные общественные работы, основывающиеся на своде наказаний, вплоть до смертной казни.

– Назовем это насильственным коммунизмом. Со множеством меновой торговли на сторону.

«Ла Гата Энкантада» располагался рядом со стволом великого древа. Робин там как-то раз бывала, но темнота в Титанополе была непрерывной, а дорожных карт не имелось. Да и самих дорог тоже. Чтобы здесь что-нибудь найти, человеку требовались фонарь и большая удача.

Робин представляла себе ядро города как район увеселений. Такое описание могло сослужить свою службу, хотя, как и повсюду в Титанополе, дома и магазины там были рассыпаны среди танцзалов, театров и пивных. Меж внешним кольцом и стволом лежала область, где строений было совсем немного. То была самая мрачная часть Титанополя, отданная небольшим садовым участкам, которые, как ни странно, процветали в теплой, сырой темноте. Большую часть города освещали бумажные фонари; здесь же их было совсем немного.

Пожалуй, эту часть Робин могла принять как наиболее близко подходящую к ее представлениям о парке. Мать предупреждала, что мужчины прятались в них, а потом выскакивали наружу и насиловали женщин. Конечно, немногие мужчины заходили так глубоко в Титанополь, но ничто и не мешало им сюда прийти. Робин казалось, что со страхами насчет изнасилования уже покончено, но ничего не помогало. Там были места, где единственный свет отбрасывал только ее фонарь.

Какое-то шипение заставило ее подскочить. Робин остановилась выяснить причину и обнаружила ряды невысоких сочных растений, которые испускали тонкий запах. Ни одна ведьма, выросшая в Ковене с его шипящими рядами прыскалок, пересекающими кривой сельскохозяйственный пол, не могла бы ошибиться в назначении этого запаха. Робин улыбнулась и глубоко вдохнула. Запах сырой земли вернул ее назад в детство – к беззаботным дням, проведенным в играх на полях спелой клубники.

Пивная оказалась невысоким деревянным строением с обычными для Титанополя широкими дверями. Снаружи болталась вывеска – два кружка. Верхний поменьше и с двумя уголками на макушке, с косыми глазами и зубастой ухмылкой.

«Почему кот? – задумалась Робин. – И почему по-испански?» Если титаниды и изучали какой-то человеческий язык, то им неизбежно оказывался английский. Но вот оно, намалевано над дверным проходом: «Ла Гата Энкантада» – даже без обычных титанидских рун. Странная они раса, решила Робин. Так похожи на людей в столь многих привычках. Большинство их навыков были схожи с человеческими. Вещи, которые они делали, также в большинстве были теми же, какие делали и люди. Искусство также было схоже с человеческим, если не считать их божественной музыки. От людей их резко отличала лишь необычная система воспроизводства. Впрочем, не только, подумала Робин, входя в «Ла Гату» мимо желоба с водой, который составлял обычную принадлежность любого титанидского строения. Пол там был песчаный, со слоем соломы. Так или иначе, но титаниды столкнулись с проблемой урбанизации куда плотнее, чем, скажем, Нью-Йорк в эпоху коней и колясок. Город кишел мелкими, похожими на броненосцев существами, чьей единственной пищей были вездесущие груды оранжевых шариков. В частных же домах проблема решалась сразу после ее возникновения – с помощью лопат и мусорных бачков. Но в местах, где собиралось много титанид сразу, такое осуществить было невозможно. Тогда они отбрасывали привередливость подальше и просто об этом не заботились. Отсюда и водяные желоба – чтобы помыть ноги, прежде чем пойдешь домой. Во всех же прочих отношениях «Ла Гата Энкантада» выглядел очень похоже на человеческую таверну – только между столами было куда просторнее. Там даже имелась длинная деревянная стойка, заканчивающаяся латунным рельсом. Пивная была полна титанид, которые возвышались над Робин, но она давно перестала беспокоиться об отдавленных пальцах. Ее куда хуже отделали бы в людской толпе.

– Эй, девушка! – Робин подняла глаза и увидела, что ей призывно машет бармен. Он швырнул ей подушку. – Твои друзья вон там, в уголке. Не желаешь ли корневого пива?

– Да, пожалуйста. Спасибо. – Из первого визита в пивную Робин знала, что корневое пиво – это темный, шипучий алкогольный напиток, который делают из корней. На вкус оно было похоже на пиво, к которому она привыкла, но крепче. Робин тогда очень понравилось.

Вся группа собралась в дальнем углу пивной: Сирокко, Габи, Крис, Псалтерион, Валья, Менестрель и еще одна титанида, которую Робин не знала. Выпивка Робин, в громадной пятилитровой кружке, прибыла раньше, чем она сама. Она села на подушку, так что стол оказался ей по грудь.

– Разве в Гее есть коты? – поинтересовалась она. Сирокко переглянулась с Габи, и обе пожали плечами.

– Лично я ни одного не видела, – сказала Габи. – Эта пивная названа в честь одного марша. Титаниды буквально упиваются маршами. Они считают Джона Филипа Соузу величайшим композитором всех времен и народов.

– Не совсем так, – возразил Псалтерион. – Они идут ноздря в ноздрю с Иоганном Себастьяном Бахом. – Он выпил, но тут заметил, что Робин и Крис внимательно на него смотрят. Тогда он, исключительно для ясности, продолжил.

– Они оба, без всякого преувеличения, наиболее основательны и примитивны. Бах, с его геометрией повторяющихся звуковых форм, с его исчислением вдохновенного монотона; и Соуза, с его невинным пылом и бравадой. Их подход к выстраиванию музыки напоминает укладку кирпичей зиккурата – только Соуза работает с латунью, а Бах – с деревом. Всем людям до некоторой степени это свойственно. Ваши нотные записи даже напоминают кирпичные стены.

– Мы никогда об таком не думали, – добавила Валья. – Отпраздновать песнь, а затем сохранить ее, чтобы в следующий раз она прозвучала в точности, как в предыдущий, стало для нас новой идеей. Записанная на бумаге, музыка Баха и Соузы великолепна, лишена всяких ненужных усложнений. Их музыка сверхчеловечна.

Сирокко совиным взглядом окинула двух титанид, затем уставилась на Криса и Робин. Нашла она их с трудом.

– Теперь вы знаете не больше, чем знали раньше, – сказала она. – Лично я всегда терпеть не могла Соузу. Бах – еще туда-сюда. – Фея моргнула, переводя взгляд с одного на другую, словно ожидая, что они заспорят. Но они спорить не стали, и Сирокко славно отхлебнула из кружки. Пиво потекло по подбородку.

Габи положила ей руку на плечо.

– Скоро тебя отошьют отсюда, капитан, – быстро проговорила она.

– Это кто сказал, что я пьяна? А? – проревела Сирокко. Кружка опрокинулась, и бурая с золотом пенная волна плеснула по столу. Помещение ненадолго затихло, а затем там вновь стало шумно. Все титаниды старательно делали вид, что не заметили инцидента. Кто-то подошел с полотенцем вытереть стол, а перед Феей поставили новую кружку.

– Никто этого, Рокки, и не говорил, – тихо отозвалась Габи.

Сирокко, казалось, уже все забыла.

– Робин, ты еще, кажется, не знакома с Фанфарой. Фанфара (Диезное Миксолидийское Трио) Болеро, познакомься с Робин Девятипалой из Ковена. Фанфара вышла из славного аккорда, она обязательно согреет тебя, когда задуют лютые ветры.

Титанида встала и изобразила глубокий поклон, в котором участвовали и ее передние ноги.

– Пусть священная менструация объединит нас, – пробормотала Робин, кланяясь от талии и в то же время внимательно глядя на ту, которая, судя по всему, должна была стать ее спутницей в походе. Все тело Фанфары покрывал роскошный ковер шерсти семи-восьми сантиметров длиной. Голыми, причем темно-зеленого цвета, были только ее ладони, небольшие участки вокруг сосков, а также некоторые части лица. Шкура у Фанфары тоже была темно-зеленая, однако разукрашена бурыми завитками, похожими на линии отпечатков пальцев. Волосы на голове и хвосте были снежно-белыми. Фанфара напоминала какое-то крупное, пушистое животное с большими карими глазами.

– Менестреля вы уже знаете, не так ли? – продолжила Сирокко.

– На самом деле старина Менестрель… ну, назовем его внуком одной из первых титанид, с которыми мы встретились. Его задомать была первой миксо… – Тут она помедлила, явно затрудняясь с произношением. – Мик-со-ни-ан-кой. Миксонианкой. Ну вот. Она стала первой миксонианкой для Менестреля. Затем она скрестилась со своим передоотцом. По человеческим стандартам это не так уж и круто, но уверяю вас, что для титанид тут великая евгеника. Менестрель – Лидийский Дуэт. – Фея с торжественным видом рыгнула. – Как, впрочем, и все мы.

– В каком это смысле? – спросил Крис.

– Все люди – Лидийские Дуэты, – ответила Сирокко. Потом достала ручку и принялась рисовать на столе.

– Глянь-ка сюда, – сказала она. – Вот Лидийский Дуэт. Верхняя линия – женская, нижняя – мужская. Звездочка означает полуоплодотворенное яйцо. Верхние стрелочки показывают, куда идет яйцо, а нижняя стрелка – кто кого трахает, вначале и впоследствии. Вот Лидийский Дуэт: передомать и задомать – женщина; передоотец и задоотец – мужчина. Совсем как у людей. Разница только в том, что титанидам приходится делать это дважды. – Она хитро взглянула на Криса. – Двойное удовольствие. Что, нет?

– Рокки, нам бы лучше…

– Это единственный вариант, где титаниды сходятся так же, как люди, – твердо продолжила Сирокко, ударяя кулаком по столу. – Из двадцати девяти возможностей эта – единственная. Есть дуэты, где все самки, их всего три. Эолийские Дуэты. Все Лидийские Дуэты непременно содержат в себе мужчину. Но он, как правило, выступает не в роли задоматери. – Она нахмурилась и начала загибать пальцы. – А вообще-то все-таки чаще. Четыре варианта из семи. В Гиполидиане самка оплодотворяет самое себя спереди, а в Локрилидиане она то же самое делает сзади. Че-рез зад-нее вла-га-ли-ще.

– Рокки…

– Неужели она действительно совокупляется сама с собой? – спросил Крис. Габи гневно на него взглянула, но это вряд ли имело смысл, ибо Сирокко его не слышала. Она клевала носом над столом, вглядываясь в схему, которую сама же и нарисовала.

– Не так, как ты думаешь, – вызвалась ответить Фанфара. – Это физически невозможно. Она делает это вручную. Сперма собирается – и затем имплантируется. Сперма от заднего пениса может оплодотворить переднее влагалище, но только у одного и того же индивида, а не между…

– Эй, ребята, ребята, давайте-ка перерывчик. Идет? – Габи водила взглядом с одного спутника на другого, пока глаза ее не остановились на Сирокко. Тут она скорчила гримасу и встала. – Леди, джентльмены и титаниды, я надеялась начать наш поход немного более организованно. По-моему, у Рокки было что сказать по этому поводу, но черт возьми! Дело может и потерпеть.

– М-жет п-терпеть, – пробормотала Сирокко.

– Вот именно. Так или иначе, первая часть проста до чертиков. Мы поплывем по реке без всяких забот и хлопот. Почти все, что требуется сделать, это погрузить барахло в лодки и оттолкнуться от берега. Так как насчет того, чтобы оторвать задницы от подушек и отправиться в путь?

– Отправиться в путь! – эхом отозвалась Сирокко. – Тост! На посошок! Путь дорога приведет нас к приключениям и благополучно доставит назад. – Она встала и подняла кружку. Робин пришлось обеими руками поднимать свою, которую она с громким стуком затолкала в середину меж другими. Во все стороны плеснуло пиво. От души глотнув, Робин услышала громкий деревянный стук. Это пьяная Фея грохнулась мимо своей табуретки.

Она, впрочем, не отрубилась. Робин никак не могла решить, на пользу это или во вред.

– Постойте минутку, – попросила Фея, болтая руками-ногами в воздухе. – Знаете, как это бывает с пивом? Все мозги мне запудрило. Я сейчас, ага? – Она встала и, качаясь, прошла в переднюю часть зала.

Потом оттуда раздался вопль. Пока Робин все еще решала, кто бы мог так вопить, Габи уже, перемахнув через стол, успела протиснуться сквозь плотную толпу титанид.

– Он здесь, он здесь! Это он! Он!

Тут Робин поняла, что голос принадлежит Сирокко, и принялась гадать, что же могло так напугать Фею. Насчет характера Сирокко у Робин были сомнения, но трусихой она ее не считала.

В одном конце пивной, рядом с дверью, собралась толпа. Габариты Робин не позволяли ей ничего увидеть поверх конских задов – так что она вспрыгнула прямо на стойку. Так ей удалось увидеть самый эпицентр всего переполоха.

А увидела она, что Сирокко утешает какая-то незнакомая Робин титанида. Габи стояла чуть поодаль. В одной руке Габи держала нож, а другой – подавала какие-то знаки скорчившемуся перед ней прямо на полу мужчине. В неверном свете ламп поблескивали ее зубы – белые, хищные.

– Вставай, вставай, – шипела Габи. – Ты, грязная скотина, чем ты лучше вон тех шариков, а? Отвечай, животное! Если кому и суждено спустить тебя в канаву, то, черт меня побери, если я этого не сделаю!

– Я ничего такого не делал, – хныкал мужчина. – Клянусь, вот хоть Рокки спроси. И не стану ничего такого делать. Я ведь был хорошим. Уж ты-то, Габи, меня знаешь.

– Да, Джин, знаю. Даже слишком хорошо. У меня были две возможности тебя прикончить, и я, как последняя дура, их упустила. Так вставай и прими смерть лицом к лицу; пусть хоть на это у тебя хватит духу. Вставай – или я зарежу тебя прямо так, как свинью. Свинья ты, впрочем, и есть.

– Нет-нет, мне будет больно. – Он согнулся в три погибели, спрятав ладони между ног, и залился слезами. По сути, он и стоя вид имел бы жалостный. Лицо его, руки – короче, всю кожу, какая только была видна, – испещряли старые шрамы. На ноги налипло всякое дерьмо, а одежда висела лохмотьями. Левый глаз закрывала черная пиратская повязка, а правое ухо почти отсутствовало.

– Встать! – приказала Габи.

Услышав голос Сирокко, Робин крайне удивилась – причем голос этот звучал почти трезво.

– Он прав, Габи, – негромко проговорила Фея. – Он ничего такого не сделал. Черт возьми, да он даже пытался сбежать, только меня завидел.

Габи встала чуть прямее. Какая-то часть огня, что пылал в ее глазах, исчезла.

– Ты что, не хочешь, чтобы я его прикончила? – без выражения спросила она.

– Бога ради, Габи, – пробормотала Сирокко. Фея теперь казалась спокойной, но очень вялой. – Ты же не можешь просто так покромсать его, как кусок бекона.

– Ага. Знаю. Я и раньше такое слышала. – Габи опустилась на одно колено рядом с мужчиной и ножом развернула к себе его лицо.

– Что ты здесь делаешь, Джин? Что замышляешь? Некоторое время мужчина только хныкал и бормотал что-то невразумительное.

– Просто хотел выпить – вот и все. На такой жарище у человека глотка совсем пересыхает.

– Твои друзья не здесь. Должна быть причина, чего ради ты вдруг заявился в Титанополь. А первым делом тебе не хотелось бы повстречаться здесь со мной. Так? Значит, должна быть причина для такого риска.

– Правда, правда, Габи, правда, я тебя боюсь. Да, госпожа, старина Джин всегда постарается убраться с твоей дороги. – Несколько секунд он об этом раздумывал, и выводы, видно, ему по вкусу не пришлись. Тогда он решил сменить тему. – Знаешь – забыл. Просто забыл. Черт возьми, Габи, я просто не знал, что ты здесь, – вот и все.

Робин сумела уразуметь, что человек этот так привык лгать, что уже сам, наверное, не знает, где правда. Ясно также было, что он смертельно боится Габи. Ибо, вдвое крупнее ее, он и не помышлял о драке.

Габи встала и махнула ножом вверх.

– Вставай. Ну, Джин! Не заставляй меня повторять.

– А ты мне больно не сделаешь?

– Если еще раз тебя увижу, сделаю очень больно. Мы хорошо друг друга понимаем? А? Будь уверен, убивать я тебя не стану. Но, если я где-нибудь, когда-нибудь еще тебя встречу, боль будет страшная. С этого момента следи хорошенько, чтобы наши пути не пересекались.

– Да, да, Обещаю тебе, обещаю.

– Если мы еще раз встретимся, Джин, – сказала она и указала ножом, – я вырежу тебе второе.

Нож, однако, указывал не на его единственное горящее око. Нет, значительно ниже.