Текст книги "Фея"

Автор книги: Джон Герберт (Херберт) Варли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)

Не успела Робин одолеть и полкилометра, как ветер задул сильнее. Слетавший с верхушек высоких сугробов снег стал липнуть к щекам. Тогда она еще раз остановилась, чтобы поправить одежду. Теперь девушка завернулась в одеяло и наладила капюшон, который плотно сидел на шее и таким образом защищал от ветра все, кроме глаз.

Пока она сидела, что-то к ней приблизилось. Сквозь метель Робин не удалось толком разглядеть – видно было лишь, что оно белое, размером с полярного медведя, с массивными лапами и полным ртом клыков. Оно сидело и смотрело на Робин, и Робин тоже смотрела, пока оно не решилось подойти поближе. Возможно, оно хотело всего лишь поздороваться, но Робин не стала дожидаться и выяснять, что ему нужно. Первую пулю существо впитало совершенно равнодушно и только чуть помедлило, чтобы взглянуть на расплывающееся по меху красное пятно. Когда оно двинулось дальше, Робин быстро опустошила весь магазин. Существо спокойно сложилось пополам, будто чистое белое полотно, и больше не двигалось. Заряжая пистолет последней обоймой, Робин отчаянно боролась с дрожью в руках, глухо материлась и дышала на негнущиеся пальцы. Когда она закончила, существо по-прежнему не шевелилось, но приближаться к нему Робин не стала. Обойдя труп стороной, она возобновила свой мучительный спуск.

В каком-то смысле было даже хорошо, что Робин не стала раздумывать о своих действиях после того, как доберется до реки. Потому что если б задумалась, то, вероятно, все еще под тросом бы топталась. Лучше ставить перед собой ближайшую цель, думала она, стоя на широкой и ветреной равнине, которая должна была быть не чем иным, как замерзшим Офионом. Глянула на восток. Потом на запад. Оба направления представлялись в равной степени убийственными. Она оказалась в самом центре Тейи, более чем в 200 километрах в любую сторону до дневного света.

К востоку лежала Метида, чье тепло и радушие были, по словам Сирокко, обманчивы. Метида была врагом Геи, хотя и не столь опасным, как Тефида. А к западу, разумеется, лежала Тефида с ее пустынями. Отсюда они почему-то не казались такими уж страшными. Робин подумала о приятном жаре песков, потом вспомнила пескодухов под этими песками – и повернула на восток. На самом деле выбора тут не было. Просто хотелось несколько минут постоять неподвижно, не думая о ногах.

Самое ужасное заключалось в том, что Робин буквально сгорала, замерзая до смерти. Пальцев ног она уже не чувствовала – и в то же время пот ручьями бежал по спине. Усилия держали ее в тепле – по сути даже излишнем, – а ветер ее убивал. Но она продолжала идти.

Когда Робин несколько часов спустя споткнулась и резко вскинула голову, то поняла, что чуть не заснула. Пришлось пересмотреть свои планы. Состояние беззаботного наркотического экстаза, столь обычного для людей, пытавшихся прожить в Гее без часов, было ей знакомо. Она понимала, как далеко можно зайти под этими чарами. Не представляя себе, сколько она уже не спит, Робин все же прикинула, что никак не меньше двух-трех суток. Устать она успела еще до того, как достигла приведшего ее к Тейе коридора, и с тех пор усердно себя изнуряла. Ясно было, что так легко можно заснуть на ходу. Во время похода по пещере такое несколько раз уже случалось. Теперь следовало найти место для сна – и как можно скорее.

Ничего подходящего вокруг не наблюдалось. Пытаясь как-то раскочегарить свои мозги, Робин все-таки сумела припомнить что-то про закапывание в снег. Выглядел такой вариант не слишком здраво, но спать на ветру представлялось еще большим безумием.

У края замерзшей реки оказалось место, где снега намело на восемь метров в высоту. Зайдя с подветренной стороны, Робин решила здесь подкопаться. Она лихорадочно выбрасывала снег обеими руками, пока не выгребла достаточно снега, чтобы поместиться. Затем заползла туда и судорожно заделала вход. Наконец свернулась в плотный калачик и мгновенно провалилась в сон.

Раньше Робин думала, что «стучать зубами» – всего лишь фигуральное выражение вроде «дрожи в коленях», когда чего-то боишься, но теперь она явно ощущала, как дрожат ее колени. Тело тряслось. Она зашлась кашлем. Робин поняла, что скоро умрет.

Одной этой мысли хватило, чтобы она выкарабкалась из своего пристанища и встала, покачиваясь, на речном берегу. Она снова закашлялась – и не смогла остановиться, пока не вывернула наружу всю горечь своего почти пустого желудка. Потом Робин с удивлением поняла, что стоит на коленях.

Еще больше она удивилась, когда вдруг поняла, что бредет по льду. Причем, оглянувшись, уже не увидела того места, где останавливалась. Должно быть, она уже какое-то время шла, сама того не осознавая.

Все окружающее стало то появляться, то пропадать. Поле зрения так сузилось, словно Робин глядела в узкую трубку. Потом по краям покраснело – и ей пришлось подниматься там, где она упала. Ее качающаяся из стороны в сторону фигура выглядела комически, пока Робин разглядывала не менее комические фигуры – похожие на формочки для печенья. Снежные ангелы – так они звались, и Робин понятия не имела, откуда ей это известно.

Иногда рядом шли люди. У Робин состоялась длинная беседа с Габи, причем долгое время она не помнила, что Габи уже давно мертва. Потом она выстрелила в то, что вполне могло оказаться каким-нибудь снежным монстром – или просто причудами метели. Несколько минут после выстрела пистолет приятно грел руку, и Робин подумала было выстрелить еще, пока не поняла, что целится себе в живот. Когда она положила оружие обратно в карман, кожа с ладони осталась на рукоятке. Отошел и кусок хвоста одной из вытатуированных змей. А что было еще хуже, ресницы на одном глазу совсем смерзлись, да и открытым глазом Робин почти ничего не видела.

Поначалу слепящий свет только раздражал. Просто Робин не находила ему объяснения. Ей больше не хотелось всяких паранормальных явлений вроде призрака Габи или галлюцинаторных Криса с Вальей, а этот свет казался из той же серии. Если она на него пойдет, там наверняка окажется оседланная и готовая забрать ее Фанфара.

Хотя, если вдуматься, то почему бы и нет? Если ей все равно суждено умереть, куда приятнее сделать это в компании подруги. Что из того, что титанида мертва? Мертва так мертва – к мертвецам у Робин не было никаких предубеждений. Она славно посмеется, и Фанфаре придется признать, что жизнь после смерти действительно существует, что она и вся ее раса сильно на этот счет ошибаются. Подумав так, Робин рассмеялась и пустилась вверх по пологому склону – туда, на свет.

Впрочем, добравшись туда, она порядком протрезвела и начала понимать, в какой опасной близости к полному бреду оказалась. Надо собраться с духом. Свет реален – и, хотя неизвестно, что там окажется, если там нет для нее спасения, то ей его и не видать.

Со зрением становилось все хуже. Не налети Робин прямо на металлическую стойку, она запросто могла бы промахнуть мимо и уйти в никуда – в забвение. Но от крепкого удара зазвенели и стойка, и голова. Пришлось в полном обалдении снова подниматься и вглядываться в темноту. Впереди мигал красный свет – вспыхивал каждые секунд десять-пятнадцать. Робин с трудом, но все же сумела различить строение, стоящее на четырех сваях и окруженное металлической балкой с ограждениями наподобие смотровой башни маяка, метров десяти высотой. К ней вела приставная лестница с деревянными ступеньками. Рядом с лестницей что-то такое было. Оказалось – небольшая вывеска чуть ниже уровня глаз. Смахнув снег, Робин прочла:

СТРОИТЕЛЬНАЯ КОМПАНИЯ МЕРСЬЕ УБЕЖИЩЕ НОМЕР ОДИННАДЦАТЬ «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ПУТНИКИ!»

Габи Мерсье, владелица

Робин поморгала, еще несколько раз прочла вывеску, чтобы убедиться, что она не испарится так же, как призрак Габи. Ничего, не испарилась. Тогда девушка облизнула губы и потянулась вперед, пытаясь ухватиться за ступеньки. Руки ее не слушались. Но как предусмотрительно со стороны Габи было сделать деревянную лестницу, подумала она, припомнив свою кожу на рукоятке металлического пистолета.

Зацепившись руками за ступеньку, Робин стала подтягиваться. Пришлось смотреть вниз, чтобы всякий раз проверять, встают ли на очередную ступеньку ноги, которых она уже не чувствовала. Три ступеньки и отдых. Затем пять и опять отдых. Три. Две. Взглянув вниз, Робин увидела, что она уже почти на полпути. Значит, теряла сознание и сбивалась со счета. Последний отрезок лестницы с таким же успехом мог быть целым Эверестом.

Так близко.

Дверь наверху раскрылась. В проеме показалось лицо. Робин надеялась, что это Сирокко – просто потому, что в это она еще могла поверить. У Сирокко в Тейе дело – доброе и логичное. Если же там кто-то другой, то это точно мираж, фантом.

– Робин? Это ты?

Робин почуяла запах кофе и чего-то, жарящегося на плите. Просто не верилось. И точно – там не Сирокко. Все вышло так нелепо, что не было смысла даже вглядываться снова. Это была Трини – женщина, с которой она миллион лет назад занималась любовью в Титанополе. И в этот миг Робин поняла, что все это сон – все, все: и башня, и Трини.

Отпустив руки, она рухнула на спину в глубокий сугроб.

ГЛАВА XXXIX
Аванпост

Деньги Сирокко накапливались на Земле вот уже больше семидесяти пяти лет. Складывались они из премий за ученые труды, гейские путевые дневники и автобиографию «Я выбрала приключение» (идиотское название, разумеется, дал издатель), которая стала бестселлером, а также основой для сценария двух полнометражных фильмов и одного телесериала. Вдобавок Фея владела долей в, мягко говоря, доходной кокаиновой торговой компании. Некоторую часть капитала составляло даже жалование НАСА за время работы Сирокко на «Укротителе» до самой ее отставки.

В свое время Сирокко наняла швейцарского консультанта и бразильского адвоката. Дала она им всего два поручения: беречь ее деньги от инфляции и избегать конфискации доходов коммунистическими режимами. Также намекнула, что желательно вкладывать деньги в фирмы, занимающиеся космическим туризмом, и не использовать их в целях, противоречащих интересам Соединенных Штатов. Бразильский адвокат счел последнее требование старомодным и уже не поддающимся четкой дефиниции. В ответ Фея вежливо написала ему, что адвокатов на Земле как дерьма. Бразилец все понял как надо, и на Сирокко до сих пор работали его потомки.

А потом Фея об этих деньгах забыла. Дважды в год ей приходил финансовый отчет, который она открывала лишь затем, чтобы взглянуть в конец. Фортуна позволила капиталу пережить две серьезные депрессии, когда бесчисленные недолговечные инвесторы были стерты в мелкую пыль. Агенты сознавали, что Фея может смотреть далеко в будущее и что ее не волнуют временные потери. Случались неудачные годы; общей же тенденцией был неуклонный рост.

Сирокко все это казалось ничего не значащей абстракцией. Почему ей должно быть интересно знать, что в ее собственности находятся X килограммов золота, У процентов акций корпорации «У-Плюс» и Z немецких марок в редких почтовых марках и произведениях искусства? Только если отчет прибывал в скучный день, Сирокко еще могла несколько минут похихикать над перечнем прибылей, где упоминалась всякая всячина – от борделей до эрделей и от Моне до мулине. Лишь раз она послала на Землю письмо – когда случайно обнаружила, что владеет Эмпайр-Стейт-Билдинг и что оно предназначено для сноса. Сирокко велела вместо этого восстановить здание и в два последующих года потеряла миллионы. Зато потом все вернулось сторицей, и ее агенты решили, что Фея, несомненно, финансовый гений. Здание же осталось на месте только потому, что когда-то семилетняя Сирокко вместе с мамой поднималась на самый его верх и более приятных воспоминаний о матери у нее не осталось.

Время от времени она подумывала завещать свой капитал кому-нибудь такому или чему-нибудь эдакому, но уже оказалась так далека от земных забот, что понятия не имела, где ее деньги могут пригодиться. Они с Габи часто шутили, что стоило бы, пожалуй, выбрать фамилию из телефонного справочника и свалить все эти бумажки на кого Бог пошлет. Или, к примеру, обеспечить ими содержание роскошных санаториев для ушедших на заслуженный отдых проституток.

Но вот, наконец, эти деньги оказались очень кстати.

Трини еще очень издалека заметила самолет по посадочным огням, сияющим в ночи Тейи. И много позже услышала надсадный вой небольшого ракетного движка. Ох, не нравилось ей все это. Техника Сирокко еще не прибыла, когда Трини заняла свой пост на Убежище Номер Одиннадцать; сюда ее, как всякого порядочного человека, запузырили. А ведь одна из причин, почему Трини явилась в Гею, было желание сбежать от напора машинной цивилизации. Подобно большинству поселившихся в Гее людей, она с подозрением смотрела на любую технологию, кроме самой простейшей. Впрочем, Фею можно было понять. Сирокко развязывала тотальную войну с бомбадулями, и Трини не сомневалась, что скоро в небе ни одной этой сволочи не останется.

Самолет прополз последние метры перед соприкосновением с землей; от выхлопа взметнулись целые снежные облака. Усеянный сугробами, Офион выглядел не слишком многообещающей посадочной площадкой, но небольшой машине вполне хватило каких-то тридцати метров чистой полосы. Низкая гравитация и плотная атмосфера Геи обеспечивали отличный маневр, и самолет буквально порхал как бабочка. Прозрачные крылья были из пластика. Когда снег осел, Трини разглядела в крыльях несколько темных пятен и решила, что это либо лазеры, либо пулеметы. Легкий и не слишком новый самолетик модифицировали для воздушного поединка.

Из кресла пилота выбралась Сирокко. С другой стороны вылез кто-то еще – примерно ее роста.

Вернувшись к своей небольшой плите, Трини зажгла газ под кофейником. На это задание вольная художница пошла добровольно – хотя ни она, ни кто-то из людей в Гее ничего Сирокко не задолжали. Просто она услышала, что Фее нужна человеческая помощь в спасательной миссии, которая разыскивала Робин из Ковена. С того дня как Робин уехала, Трини не могла выбросить девушку из головы. Она решила, что ей больше по нраву ждать в убежище, чем спускаться по лестнице на встречу с Тейей. Так что ее забросили сюда заодно с упаковками съестных припасов, одеял, медикаментов и сжиженного газа, чтобы привести давно заброшенное убежище в жилой вид на случай, если здесь объявится кто-то из пропавших. Строение было все еще крепким, и ветер в убежище не проникал. Сирокко помогла ей вновь наладить работу маяка, но, кроме этого, делать здесь было почти нечего. Почти все время Трини проводила у окна с книгой, но только она отошла, как вдруг почувствовала, что башня слегка вибрирует. Кто-то карабкался по лестнице.

Теперь башня вибрировала куда ощутимее. Сирокко и ее спутник явно спешили. Трини открыла им дверь. Фея сразу же направилась к Робин, которая спала под целой грудой одеял. Опустившись рядом с ней на колени, Фея тронула лоб девушки и встревоженно обернулась.

– Она вся горит.

– Она выпила немного бульона, – сказала Трини, отчаянно желая хоть что-то добавить. Но добавить было нечего.

Пассажир Сирокко был знаком Трини – как и любому, что когда-либо проводил время в Титанополе. Ларри О'Хара был единственным врачом в Гее. Среди людей, разумеется. Он оказался там потому, что на Земле ему запретили практиковать. Но это никого не волновало, никто ни о чем не спрашивал. Возможно, в операциях на открытом сердце он звезд с неба не хватал, но вполне квалифицированно мог вправить кость или залечить ожог, а кроме того – ничего за это не просил. С собой Ларри неизменно носил черный чемоданчик без единого грамма электроники внутри. Теперь, снимая шубу, доктор поставил чемоданчик на пол. Со своей черной бородой и здоровым румянцем Ларри скорее напоминал лесоруба, чем врача. Пока он проводил осмотр, Сирокко отошла в сторону. Времени доктор не пожалел.

– Она может потерять несколько пальцев на ногах, – заметил он в процессе осмотра.

– Ерунда, – отозвалась Сирокко, чем весьма удивила Трини.

Впервые толком рассмотрев Фею, женщина с еще большим удивлением поняла, что на ней, как и всегда, выцветшее кирпично-красное одеяло с дыркой посередине. Одеяло свободно драпировало ее тело, доходя до колен, и выглядело вполне пристойно, когда Фея стояла на месте, Когда же она двигалась, пристойного было мало. Ноги Сирокко было босы. Налипший на них снег быстро таял.

«Что же она за существо?» – подумала Трини. Для нее давно не было секретом, что Сирокко не как все, но она все же думала, что Фея, по крайней мере, по-прежнему человек. Теперь же она засомневалась. Да, не как все – но на вид различия были незначительны. Самым заметным представлялось то, которым щеголяла и Габи Мерсье. В Гее такими рождались все темнокожие. Но Габи и Сирокко всегда выглядели так, будто только что загорели.

Наконец Ларри отвернулся от Робин и взял кружку кофе, предложенную Трини. Улыбнувшись ей в знак благодарности, он сел и принялся согревать руки белой кружкой.

– Ну что? – спросила Сирокко.

– Хотелось бы ее отсюда забрать, – сказал доктор. – Но пока что лучше ее не тревожить. Да и в Титанополе я, наверное, немногим больше смог бы для нее сделать. Несколько обморожений и воспаление легких, но девушка она молодая и сильная. Кроме того, титанидское снадобье, которое я ей ввел, воспаление легких лечит как зверь. При должном уходе она прекрасно выправится.

– Пока не выправится, ты останешься здесь, – заявила Сирокко. Ларри покачал головой.

– Невозможно. Моя забота – практика в Титанополе. А о ней можешь позаботиться ты – или Трини.

– А я говорю… – С отразившимся у нее на лице усилием Сирокко остановилась. Потом ненадолго отвернулась. Ларри казался заинтересованным – и не более. Трини знала, что уговорить его невозможно. Раз решив, он будет выполнять свой долг и даже спорить с тобой не станет. Что бы там ни приключилось с ним на Земле, в Гее к своей клятве Гиппократа О'Хара относился крайне серьезно.

– Извини, что я на тебя рявкнула, – сказала Сирокко. – Сколько ты еще сможешь здесь пробыть?

– Думаю, оборотов двадцать, если нужно, – заверил ее Ларри. – Но на самом деле я тебе за десять-пятнадцать минут могу рассказать, что делать. Лечение старо как мир.

– Она недавно заговорила, – сообщила Трини. Сирокко резко к ней повернулась – и Трини на мгновение показалась, что она сейчас схватит ее за плечи и начнет трясти. Но Фея удержалась. Только сверлила женщину глазами.

– Кого-нибудь из остальных она вспоминала? Габи? Криса? Валью?

– Да она еще толком и не очухалась, – ответила Трини. – По-моему, разговаривала она с Тейей. Тряслась от страха, но Тейе этого показывать не хотела. Бред один.

– Тейя, – пробормотала Сирокко. – Господи, как же она проскочила Тейю?

– Мне казалось, ты ожидала, что кто-то проскочит, – заметила Трини. – Иначе зачем было меня здесь высаживать?

– Чтобы задействовать все базы, – рассеянно ответила Сирокко. – Ты здесь прикрывала минимальную вероятность. Понятия не имею, как ей удалось там пробраться – тем более, что… – Она нахмурилась и пристально посмотрела на Трини.

– Мне не хотелось, чтобы это так прозвучало. Надеюсь, ты…

– Все в порядке. Я очень рада, что оказалась именно здесь.

Лицо Сирокко помягчело, и, в конце концов, она даже улыбнулась.

– Я тоже. Я знаю, ты здесь была долго, и очень это ценю. Непременно позабочусь, чтобы ты получила…

– Мне ничего не нужно, – быстро сказала Трини. И снова эти глаза принялись ее сверлить.

– Хорошо. Но я все равно этого не забуду. Доктор, можно ее разбудить?

– Зови меня Ларри. Лучше ей пока отдохнуть. Она очнется в свое время, но не обещаю, что сразу начнет говорить что-то внятное. У нее сильный жар.

– Мне крайне важно с ней поговорить. От этого зависит жизнь остальных.

– Понимаю. Дай ей еще несколько часов, а потом я посмотрю, что можно сделать.

Сирокко молчала как рыба и даже не вставала со стула. Но ее нетерпение словно расползалось по всей комнате. Трини никак не могла расслабиться. А вот у Ларри был большой опыт ожидания. Он прекрасно проводил время за чтением книги.

Трини всегда любила готовить, а убежище ломилось от продуктов, которые у нее не находилось случая использовать. Робин смогла сделать лишь пару глотков бульона. Чтобы хоть чем-то себя занять, Трини приготовила яичницу с ветчиной и оладьи. Ларри с удовольствием поел, а Сирокко только рукой махнула.

– Тейя! – воскликнула она однажды, отчего Ларри и Трини разом подняли головы. – О чем я болтаю? Тейя! А как, черт меня побери, они проскочили Тефиду?

Ожидаемого продолжения не последовало. Ларри снова уткнулся в книгу, а Трини принялась в семнадцатый раз прибираться. На койке тихо спала Робин.

Стоило Робин застонать, как Сирокко вскочила и мгновенно оказалась у койки. Ларри отстал ненамного. Пристроившейся сзади Трини пришлось быстро отступить, когда Сирокко отодвинулась, позволяя Ларри проверить у Робин пульс.

Когда Ларри тронул ее за руку, Робин открыла глаза, попыталась убрать руку и медленно заморгала. Что-то в голосе Ларри ее успокоило. Она взглянула на него, затем на Сирокко. Трини она поначалу не заметила.

– Мне приснилось… – начала Робин, но тут же замотала головой.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Сирокко. Глаза Робин медленно открылись.

– Где тебя носило? – капризно спросила она.

– Хорош вопросец. Будешь слушать ответ? Но только придется немного помолчать.

Робин кивнула.

– Ладно. Первым делом я послала Менестреля в Титанополь за командой, чтобы разобрать завал у входа на лестницу. Если ты помнишь, она была совершенно отрезана.

Робин снова кивнула.

– Много времени ушло на то, чтобы всех туда доставить, и больше, чем я думала, на то, чтобы расчистить завал. Титаниды рвались работать, но очень странно вели себя под тросом. Могли уйти прочь, а когда их обнаруживали, не помнили, как уходили. Пришлось задействовать человеческую подмогу – и потратить еще больше времени.

Но, в конце концов, мы все расчистили и командой из семи человек спустились к Тефиде. Никогда не видела, чтобы зал был так затоплен. Разговаривать со мной Тефида не стала, и тут я ничего не могла поделать, ибо ей и Гея не указ.

Тогда я притащилась сюда. Я почти не сомневалась в том, что все вы погибли, но не собиралась останавливаться до тех пор, пока не найду ваши тела – сколько бы времени на это ни ушло. Если бы вас убила Тефида, я… не знаю, что бы я сделала. Но непременно сделала бы что-нибудь такое, чего она никогда бы не забыла. Так или иначе, оставался призрачный шанс, что вы проскочили ее и пробрались в катакомбы.

– Так и было. А Валья…

– Погоди еще говорить. Побереги силы. До сих пор, насколько мне известно, мы с Габи были единственными людьми, которые там побывали. Вообще-то я мало что знаю о катакомбах, кроме того, что они тянутся бесконечно и что куда-то по ним пробраться невозможно. Тем не менее, я отправилась повидаться с Тейей и сказала, что, если кто-либо из вас объявится, она должна будет без всяких оговорок пропустить. Затем я попыталась обследовать восточный конец катакомб, но через несколько недель пришлось сдаться. Я никуда не продвинулась. Тогда я решила, что рискну уйти, организую должным образом снаряженную группу, которая спустится и обнюхает там каждый сантиметр. Но для этого пришлось заказать на Земле кучу всякой всячины. Я не верила, что хоть кто-то из вас прорвался, и я…

– Понимаю, – шмыгнув носом, сказала Робин. – Но Тейя… вот черт. Я думала… думала, я сама ее проскочила. А оказывается, она просто со мной играла. – Похоже было, что девушка вот-вот расплачется, но даже для этого она оказалась слишком слабой.

Сирокко взяла Робин за руку.

– Прости меня, – сказала она. – Ты не так поняла. Я сильно сомневалась, что Тейя исполнит приказ, если при этом не будет меня, чтобы его подкрепить. Она повернута на своем уединении. Я боялась, если кто-то из вас там объявится, она его убьет и свалит все на Тефиду. Ведь она знала, что я уже так и думаю. И я тут ни черта не могла поделать – разве только встать лагерем у ее порога на несколько месяцев. Возможно, мне в любом случае следовало так поступить, раз уж…

– Все в порядке, – прервала ее Робин. И слабо улыбнулась. – Я справилась как надо.

– Да, девочка, ты справилась замечательно, и когда-нибудь мне непременно нужно будет узнать, как именно. Так или иначе, я сделала что могла – хотя сейчас уверена: сделать надо было куда больше. Через три-четыре дня я снова намеревалась спуститься к Тейе, но вдруг пришел вызов от Трини – ты тут в дверь ломилась. Ну я и примчалась.

Робин закрыла глаза и кивнула.

– Тем не менее, – продолжила Сирокко после паузы, – мне очень о многом нужно тебя расспросить, и если ты чувствуешь, что готова отвечать, то давай начнем. Прежде всего самое главное. Почему Габи отпустила тебя к Тефиде? Я ее знаю, и она меня знает, даже пусть у нас не все всегда гладко. Она должна была знать, что я найду способ своротить эти скалы к чертовой матери и забрать вас оттуда. Потом, когда она не вышла вместе с тобой, я стала гадать, куда она подевалась. А теперь думаю, что она ранена и не смогла… – Голос умолк. Робин открыла глаза, и в них был такой откровенный ужас, что Трини сразу все поняла. Она отвернулась.

– Я думала, когда вы разобрали завал… – простонала девушка.

Повернувшись обратно, Трини увидела, что Сирокко словно окаменела. Наконец губы ее ожили, но голос был мертв.

– Мы ничего не нашли, – проговорила Фея.

– Не знаю, что и сказать. Мы оставили ее там. Хотели ее похоронить, но там даже не было… – Робин зарыдала, Сирокко встала, глаза ее смотрели в никуда, когда она повернулась к двери, и Трини поняла – никогда ей не забыть этих мертвых глаз, что пронеслись по ней, будто ее там и не было. Ощупью найдя щеколду, Фея Титана открыла дверь и вышла на узкую веранду. Ларри и Трини слышали, как Сирокко спускается по лестнице, а потом остались только безутешные рыдания Робин.

Они уже начали за нее тревожиться, но, когда выглянули, увидели Сирокко стоящей по колено в снегу, спиной к ним, в сотне метров от убежища. Прошел час – а она даже не шевельнулась. Трини уже собиралась выйти и привести Фею назад, но Ларри решил дать ей еще время. Потом Робин сказала, что должна с ней поговорить, и Ларри спустился по лестнице. Трини видела, как они разговаривают. Головы Сирокко не поворачивала, но последовала за Ларри, когда он положил ей руку на плечо.

Фея вошла в комнату – и ее мертвое лицо по-прежнему ничего не выражало. Молча присев у койки Робин, она стала ждать.

– Габи мне кое-что рассказала, – начала Робин. – Заранее приношу извинения, но, по-моему, она хотела, чтобы об этом узнала только ты. Здесь слишком мало места, чтобы секретничать.

– Ларри, Трини, – произнесла Сирокко, – вы не подождете в самолете? Я мигну маяком, когда вам можно будет вернуться.

Ни Робин, ни Сирокко не двигались, пока Трини с доктором одевались, обувались и выходили наружу, негромко прикрыв за собой дверь. Им пришлось провести малоприятный час в самолете, защищавшем от ветра, но не от мороза. Но никто не жаловался. Когда маяк вспыхнул, они вернулись в убежище, и Трини не сразу подметила перемену в лице Сирокко, хотя перемена была явной. На это лицо по-прежнему больно было смотреть, оно по-прежнему было мертво – но уже по-иному. Раньше оно казалось лицом трупа, теперь же было словно высечено из гранита.

А глаза пылали огнем.