Текст книги "Фея"

Автор книги: Джон Герберт (Херберт) Варли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)

ГЛАВА XXV
Инглезина

– Ну так как ты думаешь, Рокки? Сирокко с головой ушла в ритмы едва ли не бесконечного подъема. И теперь подняла удивленный взгляд.

– Ты о чем? Насчет Крия? Забудь. Наверняка есть какой-то способ вовлечь его в группу ad hoc. Но это потом. А пока что забудь.

– А тебе не кажется, что в той фразе был обнадеживающий знак? – упорствовала Габи. – Ну, что он проговорился насчет жалобы Гее на тебя. Что ты об этом думаешь? ?

Сирокко фыркнула.

– Да ничего.

– Ты не думаешь, что эту искорку следовало бы разжечь?

– Лучше бы ты не давила. Пойми, Габи, лед и так тонок. А ты все накаляешь и накаляешь…

– Извини. Но ты знаешь, как меня это беспокоит.

– Знаю, конечно. Но все-таки лучше бы ты не торопила события – особенно когда с нами эти двое детей. Я говорю только о том, что им «следует знать». Чем меньше они будут знать, тем для них же лучше, если дело запахнет керосином. Плохую услугу ты им окажешь, болтая о Крие и его преданности. Если это дойдет до сама знаешь чьих ушей или если кто-то из них сделает невинное замечание, кое у кого это может породить определенные мысли, о которых пока и думать не хочется.

– Пожалуй, ты права, – согласилась Габи. – Я буду осторожнее.

Сирокко вздохнула и похлопала Габи по плечу.

– Просто занимайся тем, чем сейчас занимаешься. Будь для них гидом. Тыкай пальцем во всякие чудеса. Развлекай их и помни, что им желательно узнать то, что убережет их от беды.

– А тебе не кажется, что ты сама могла бы чуть больше раскрыться? Ты могла бы научить их массе всякой всячины.

Сирокко, похоже, задумалась.

– Да, я могла бы поведать им пару-другую ценных советов насчет пьянства.

– Не будь так строга к себе.

– Не знаю, Габи, не знаю. Мне казалось, я выправляюсь. Но теперь впереди Инглезина.

Габи вздрогнула. Потом крепко-крепко сжала руку Сирокко.

Сразу за чередой вертикальных тросов Офион начинал заметно петлять. Земля здесь была такая гладкая и ровная, что река еле-еле ползла.

Робин воспользовалась этим временем, чтобы усовершенствовать свои навыки обращения с веслом. Она гребла целый день, а Фанфара инструктировала ее в наиболее тонких приемах. Робин получила от нее задачу вести каноэ по восьмеркам за минимально короткое время. Затем они вдвоем приналегли на весла, чтобы догнать остальных. Плечи Робин стали покрепче, она натерла мозоли, которые вскоре превратились в плотные наросты на ладонях. К концу дня она совсем выдыхалась, но каждое следующее утро становилось все легче.

Никакой спешки не было. На берегу с песнями для Феи стали появляться группы титанид. Стоило Габи или Сирокко крикнуть им всего одно слово, как они в великом возбуждении галопом уносились прочь. Слово это было «Инглезина». Робин выяснила, что так называется один из островов на Офионе. Подобно Грандиозо, назван он был в честь одного из любимых титанидских маршей и всегда становился местом проведения крийского Пурпурного Карнавала.

Карнавал должен был состояться через 120 оборотов после первой встречи с криянами. Таким образом, у крийских титанид оказывалось время подготовиться. Путники рано встали лагерем и поздно поднялись. Робин уже куда комфортнее чувствовала себя в спальном мешке, меньше стала прислушиваться к мириадам всевозможных звуков Геи. Ей даже начало нравиться негромкое журчание Офиона, когда она расслаблялась перед сном. Оно не особенно отличалось от мурлыканья кондиционеров, которое она слушала всю свою прошлую жизнь.

Заминок с едой больше не происходило. Не посещали их и неведомые существа наподобие гигантского цыпленка. Но на одной из стоянок, когда Робин стало совсем скучно, она взяла с собой Криса поохотиться на бекасов. Девушка точно рассчитала, что Крис не усомнится в том, что бекасы, мол, нужны титанидам как добавка к вечерней трапезе. А также не посчитает якобы верный способ их поимки по меньшей мере странным. В конце концов, что в Гее не было странным?

Так что Робин увела Криса на подходящее расстояние от лагеря, показала ему, как держать мешок, строго-настрого наказала покрепче его завязать, когда бекасы туда забегут, – и отправилась на другую сторону холма якобы загонять бекасов через подлесок прямо Крису в мешок. А на самом деле вернулась в лагерь и стала дожидаться охотника на бекасов там.

Робин чувствовала за собой вину. Криса было так легко одурачить, что едва ли не все удовольствие куда-то испарилось. И Робин уже не в первый раз задумалась, честно ли разыгрывать своих товарищей в походе, который все считали опасным. Сложность заключалась в том, что ей, Робин Девятипалой, поход этот пока что особо опасным не казался. Правдой следовало считать и то, что она от своих шуточек просто удержаться не могла.

Крис отсутствовал почти два часа. Робин готова уже была за ним сходить, когда он, явно удрученный, вернулся сам по себе. Все сидели вокруг костра, приканчивая очередное сверхъестественное кушанье. Габи и Сирокко удивленно на него посмотрели, когда Крис сел и потянулся за своей миской.

– Я думала, ты у себя в палатке, – сказала Сирокко.

– Я тоже, – присоединилась Габи, а затем внимательно посмотрела на Робин. – Причем, как мне кажется, Робин сама же об этом и сказала.

– Прости, – адресуясь к Крису, сказала Робин. Тот пожал плечами, затем через силу ухмыльнулся.

– Классно ты меня провела. Я только потом вспомнил отрывок нашего разговора. Насчет того, что ведьмы ценят врунов. – Робин приятно было слышать, что в голосе Криса нет горечи. Раздражение, конечно, чувствовалось, но, очевидно, земляне, как и ведьмы, не имели привычки обижаться на дружеские розыгрыши. Или это, по крайней мере, было свойственно Крису.

История вышла наружу постепенно, так как Робин не могла особенно хвастаться, да и Крис не желал признавать свое легковерие. Пока же она раскрывалась, Фанфара перехватила взгляд Робин и сделала предупреждающий знак. Титанида внимательно следила за Сирокко. Еще один откровенный знак – и Робин слетела с камня, на котором она устроилась, и бросилась бежать.

– Гигантский цыпленок! – ревела Фея. – Гигантский цыпленок! Я тебе покажу гигантского цыпленка! Ты у меня месяц на задницу не сядешь!

Шаг у Сирокко был много шире, зато Робин проворнее двигалась. Так что неизвестно, удалось бы Фее поймать беглянку или нет, не присоединись к погоне весь отряд. Вскоре истерически хохочущую Робин приперли к стенке. Хоть она и отбивалась изо всех сил, ее легко схватили и швырнули в реку.

На следующий день отряд подобрал попутчика. Это был первый человек, которого они встретили после того, как оставили Гиперион. Невысокий обнаженный мужчина с окладистой черной бородой, он стоял на берегу реки и окликал путников. Наконец, получив разрешение у Сирокко, он поплыл к ее каноэ. Крис подрулил поближе, чтобы повнимательнее рассмотреть гостя. Судя по дряблой, обветренной коже, мужчине явно было за шестьдесят. Говорил он на урезанной, жаргонной версии английского, с примесью титанидского распева. Мужчина пригласил всех подкрепиться в селении, где он жил, и Сирокко от лица всей группы приняла предложение.

Местечко это называлось Бразильтон и состояло из нескольких куполов, расставленных среди вспаханных полей. Когда они причалили, Крис заметил нагого мужчину, идущего за плугом. Плуг волокла упряжка из двух титанид.

Всего в Бразильтоне жили около двадцати человек. Исповедовали они нудизм. Каждый носил бороду – причем женщины тоже. На Земле растительность на лицах у женщин была кратковременной причудой моды, несколько раз возникавшей и пропадавшей в двадцать первом столетии. Теперь же это была большая редкость. Впрочем, Крису вид бородатых женщин напомнил детство, когда его мать носила аккуратную козлиную бородку. Пожалуй, ему это даже нравилось.

Габи не слишком много знала про селение нудистов, но поведала Крису, что эта группа практикует инцест. Человека, которого они подобрали, звали Прадед, и это вовсе не было прозвищем. Остальные звались как-нибудь наподобие Мать-2 или Сын-3. Была там и Прапрабабка – а вот мужчины в ее поколении не было. Когда рождался ребенок, каждый соответственно получал новое имя.

Робин заметила, что такое устройство общины кажется ей очень странным, и Крис передал ее слова Габи.

– Согласна, – кивнула Габи. – Но они ничуть не психованней все прочих группок изгнанников, рассыпанных по Гее. И хорошо было бы тебе вспомнить, что твой родной Ковен наверняка выглядел очень странно, когда зарождался. Черт возьми, да если на Земле поспрашивать, его до сих пор таким и считают. Твои матери некогда отправились в Саргассову точку; а сегодня эти ребята с тараканами в башке прибывают сюда. Если их группы невелики, они получают у Геи разрешение остаться.

Странными у них оказались не только обычаи. Крис впервые увидел титанидско-человеческие гибриды. Одна имела длинные уши титаниды и голый хвост до колен. Еще были две титаниды с человеческими руками и ногами. Крис уже так свыкся с титанидскими ногами, что уродливыми показались ему именно гибриды.

Он решил порасспросить об этом Сирокко, но его познаний в генетике оказалось недостаточно, чтобы понять ее объяснения. Тогда он было заподозрил, что Фея знает куда меньше, чем говорит. Правда заключалась и в том, что Гея не позволила людям изучать титанидские гены – как не позволила ни одному гибриду покинуть свои пределы. Оставалось загадкой, как могут скреститься два столь несхожих существа.

Инглезина оказалась невысоким островком восьми километров в длину и трех в ширину и находилась у восточных рубежей Крия неподалеку от Фебы и Сумеречного моря. К центру располагалось идеальное кольцо деревьев два километра в диаметре. Повсюду стояли палатки прибывших на празднество.

К острову тянулись шесть широких деревянных мостов, которые теперь были украшены лентами и знаменами. На севере и юге находились пристани, где были пришвартованы широкие титанидские суда. Поблизости также располагались пляжи для причаливания более мелких суденышек. А ими река буквально кишела. Крийские титаниды проводили на воде больше времени, нежели их собратья в Гиперионе. По реке их прибывало по меньшей мере столько же, сколько и по мостам, сухопутными маршрутами.

Они должны были провести там два традиционных гектаоборота – девять земных суток. Валья поставила для Криса палатку – позади изящной белой кондитерской, оставленной для Феи, а палатки Габи и Робин тоже поднялись неподалеку. Крис пошел взглянуть на торжество.

Криане оказались ничуть не менее гостеприимны, чем гипериониты, но Крису было не до веселья. Он все боялся наткнуться на Сийлию. Ему все время казалось, что история с попыткой нападения на прелестную титаниду пошла по кругу, что все о нем знают и держатся наготове, опасаясь повторения бесчинств. Никто не сказал и не сделал ничего, что бы внушило Крису такие мысли; все титаниды были само радушие. Крис твердил себе, что это просто его страх и никакой реальной основы он под собой не имеет. Но ничего не помогало. Страх захватил его – и Крис был над ним не властен.

Робин по-прежнему ночевала с Крисом. Крису было не очень понятно, зачем она это делает. Вообще-то он приветствовал такое товарищество, но порой ему приходилось туго. Робин после открытия, сделанного на берегу Нокса, старалась голой ему не показываться. Такие манеры раздражали Криса, ибо усилия, требовавшиеся, чтобы держаться умеренности, в то время как они спят в одной палатке, указывали на недоступность девушки. Несколько раз Крис даже хотел попросить ее уйти. И в то же время он думал, что Робин, быть может, просто демонстрирует отсутствие страха перед ним и таким образом доказывает ему свою дружбу. Такой жест ему не хотелось отвергать – поэтому Крис целыми ночами ворочался и метался, тогда как Робин спала сном праведницы. Пятидесятой ночью было хуже всего. Как Крис не старался, заснуть не мог. Заложив руки за голову, он смотрел на бледный свет, проникавший сквозь потолок палатки. На душе было черным-черно. Все, завтра он ее вышвырнет. Всему есть предел.

– Что-нибудь случилось?

Он взглянул на Робин и с удивлением понял, что она тоже не спит.

– Не могу заснуть.

– Почему?

Крис развел руками, тщетно подыскивая слова, а потом решил: к чему лишние церемонии?

– Да член у меня стоит. Если очень долго не трахаться, а вокруг тебя целые сутки хорошенькие женщины… ну, вот все это дело и накапливается.

– У меня такие же проблемы, – неожиданно сказала Робин.

Крис открыл было рот, чтобы предложить напрашивающееся решение, потом еще раз подумал и промолчал. «Какое симметричное решение пропадает, – подумал он. – Ты – мне, я – тебе».

– Ты уже как-то говорил, что мы с тобой очень похожи, – начала Робин. – Я думала, как раз это тебя и раздражает. – Когда он в ответ только хмыкнул, девушка раскрыла свой спальный мешок и села. Потом протянула руку и приложила палец к его губам. – Покажешь как?

Не осмеливаясь поверить в такую удачу, Крис взглянул на Робин. И тут же его захлестнуло чувство куда большее, чем простое желание, – чувство, которого он не испытывал аж с подростковых лет.

– А почему? Я тебе нравлюсь, или тебе просто любопытно?

– Мне любопытно, – признала Робин. – В остальном я пока не уверена. Вообще, что-то такое есть. Сирокко говорила – то, что меня учили считать изнасилованием, может быть очень похоже на настоящую любовь. Она даже сказала, что женщина может получать от этого удовольствие. Хотя я лично сомневаюсь. – Она подняла бровь. Несколько недель назад Крис и не заметил бы этого жеста под искусной лицевой татуировкой, но теперь он много лучше ее узнал. Затем он выскочил из спального мешка и обнял Робин.

Она явно удивилась, почему он сразу не вошел в нее и не взялся за работу. А когда поняла, как мужчина и женщина могут любить друг друга, то колебаться не стала. Собственно говоря, она проделывала такое, за что Трини наверняка попросила бы добавочную плату. Стыдливости Робин не знала. Она подсказывала Крису, что и когда делать, и выходило так, будто он никогда раньше этого не пробовал. И в каком-то смысле девушка оказывалась права. Хотя Крис бывал со множеством женщин, столь уверенная в своих потребностях и столь увлеченная в их удовлетворении ему еще не попадалась.

Робин училась стремительно. Поначалу она была полна вопросов и наблюдений, то и дело желая узнать, что он чувствует, когда она делает вот так или вот так, удивляясь новым вкусам и ощущениям. Ни одно из неожиданных открытий не показалось ей неприятным, и к тому времени, когда Крис уже был готов сделать решающий ход, Робин пылала энтузиазмом к их новому проекту.

Впрочем, стоило ему в нее войти, как часть ее скептицизма вернулась. Робин признала, что это не так уж болезненно, а скорее даже приятно, но многозначительно заметила, что их взаимное расположение представляется ей неестественным, а значит, не удовлетворит ее потребностей. Крис попытался заверить ее, что все будет как надо, – но тут, к вящему своему ужасу, понял, что уже на мази. Все уже близилось, и останавливаться было поздно.

У него еще оставалось время понадеяться, что Робин дождется второго захода, когда его вдруг грубо схватили за плечо и отшвырнули прочь.

– Слезай с нее, ты, недоумок! – Это оказалась Сирокко. У Криса уже не было времени, чтобы хоть что-то понять – просто потому, что слишком много сразу на него навалилось. Он откатился на землю, принял позу зародыша и, бешено подергиваясь, стал кончать. В лихорадочном смятении бедняга даже не знал, что ему испытывать – смущение, гнев или боль. Вскоре все кончилось – тогда Крис вскочил с пола и замахнулся на Сирокко. Замах вышел идеальный, и кулак приложился точнехонько Фее по подбородку. Какие-то мгновения, падая навзничь, Сирокко выглядела такой же удивленной, как и он сам. Но лишь считанные мгновения триумф Криса и продлился. Пока Сирокко складывалась пополам будто кукла с обрезанными ниточками, а у Криса зверски заныл кулак, вдруг откуда ни возьмись на Криса налетела Габи. Следующее, что он понял, – это как Габи, упершись ему в грудь коленом, пальцами обеих рук готова выдавить ему глаза.

Но глаза Криса остались на месте, так как Габи вдруг заколебалась. Бешеный огонь в ее глазах поутих. Она лишь треснула по земле кулаком, соскочила с Криса и потрепала его по щеке.

– Никогда не бей по кости кулаком, – посоветовала она. – Для этого есть камни и дубинки.

Габи помогла ему встать – и тут Крис заметил, что Робин так и лежит на земле, а вид у нее – совсем обалделый. Протиснувшийся в палатку Менестрель присматривал за Сирокко, которая осторожно разрабатывала челюсть.

Ярость Криса все нарастала, но, раз между ним и Сирокко стояли Габи и еще парочка титанид, он вынужден был излить свой гнев в словах.

– Ты не имела никакого права! – бушевал он. – Проклятье! Какая муха тебя укусила? Ну вот что! Либо ты отсюда сваливаешь, либо я!

– Заткнись, – холодно проговорила Сирокко, жестом приказывая Менестрелю выйти и садясь. – Есть небольшой шанс, что я тут наделала дел. Если это окажется правдой, я встану между вами и позволю сделать из себя котлету. Но сначала разберемся. Робин, какими противозачаточными средствами ты пользуешься?

– Ты о чем? Я ничего про это не знаю.

– Вот именно. А ты, Крис?

По спине у Криса тут же забегали мурашки, но он взял себя в руки. Не может быть, чтобы она оказалась права.

– Я принимал таблетки, но это не имеет…

– Я помню, ты говорил. Когда вас…

– … Но ведь она не может иметь детей! Она сама мне сказала, и ты тоже слышала…

– Стоп. Теперь слушайте меня. – Сирокко подняла руку и не опускала, пока не убедилась, что все притихли.

– По-моему, ты ее просто не так понял. Она сказала «не может», а ты решил, что неспособна. На самом же деле имелось в виду то, что дети унаследуют ее несчастье. Поэтому она и не может забеременеть. Что толку в стерилизации, когда сам акт зачатия столь сложен? – И она взглянула на Робин, которая возбужденно мотала головой.

– Но мы всего-навсего занимались любовью, – возразила девушка.

Подойдя к ней, Сирокко обняла ее за плечи и легонько потрясла.

– Черт возьми, – сказала она, – а как, по-твоему, получаются дети? Везде, кроме Ковена, именно так их и делают…

– Но ведь я ему доверяю, как ты не понимаешь? – крикнула в ответ Робин. – Мы всего лишь занимались любовью. Мы не собирались делать детей. Он бы не стал… – Она резко повернулась и впервые неуверенно посмотрела на Криса.

По мере того, как Сирокко излагала Робин истинное положение вещей, румянец медленно сползал с лица девушки. Крис никогда не видел ее испуганной, но было ясно, что задним числом Робин страшно перепугалась. Все замысловатое недопонимание исходило от неспособности Робин понять, что мужские половые органы производят семяизвержение, причем семяизвержение это происходит непроизвольно. А также от уверенности Криса, что Робин была стерилизована. На самом же деле ее не стерилизовали. А плодовитость Криса доказывало яйцо, произведенное им с Вальей. К тому же его таблетки потерялись во время эпизода в карантине, и он ничем не мог их заменить.

Робин, казалось, вот-вот расплачется. Она сидела опустив лицо на ладони, вся тряслась и повторяла:

– Я не знала, не знала, я правда не знала. Крис пока еще не знал, какие долговременные последствия ждут его дружбу с Робин, но одно стало для него ясно.

– Я должен перед тобой извиниться, – сказал он Сирокко.

Та ухмыльнулась.

– Ничего ты мне не задолжал. Я сделала бы то же самое. Тут не та ситуация, в которой стоит долго разбираться. – Она потерла, подбородок. – Да и потом я сама виновата. Надо было скорей убираться у тебя с дороги. Н-да, старею, замедляюсь.

– Возможно, это я ускоряюсь.

– Тоже может быть.

Словно по команде все вернулись в свои палатки, оставив Криса и Робин наедине. В воздухе повисла неловкая пауза, и Крис вдруг испугался. Если Рокки докопалась до сути, то почему не смог он? Может потому, что слишком хотелось потрахаться? Робин, похоже, испытывала схожие чувства. Крис почти не сомневался – сейчас она вспоминает их более ранний разговор и, быть может, переоценивает. Наконец, девушка ненадолго от него отвернулась, а затем осторожно сказала Крису, что очень сожалеет. В нескольких фразах она предложила ему винить себя не больше, чем винит себя она. Случилось обычное недопонимание, которого, по счастью, удалось вовремя избежать. Еще Робин сказала, что теперь боится его еще меньше, чем когда-либо.

Но той же ночью она перебралась в свою палатку.

Под конец последнего дня Карнавала Сирокко уже ходила на бровях, распевая при этом зычные песни. Габи уложила ее в постель, а наутро перегрузила в каноэ и заботливо накрыла одеялом. Отряд тронулся в путь и вскоре оставил далеко позади все уменьшающийся островок Инглезину. Офион снова стал тих и невозмутим, пока люди и титаниды, подавленные больше обычного, мерно гребли в сторону Сумеречного моря.