Текст книги "Фея"

Автор книги: Джон Герберт (Херберт) Варли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)

Какой-то миг казалось, что чудищу ничего не сделалось от выстрелов Робин. Затем тварь начала кровоточить огнем, что, казалось, рассыпался по всему небу. Все окрестности залило тускло-оранжевое свечение. Крис поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть взрыв, – но почти не услышал его из-за дикого победного вопля Робин Девятипалой.

– Хрен тебе твои бомбадули! – заверещала девушка.

Все наблюдали, как тварь по дуге взмывает вверх, а сотом начинает свое предсмертное падение. Раздалось почти ультразвуковое причитание – перед самым падением бомбадуля по ту сторону Офиона.

Когда прошло десять минут, а о тварях больше не было ни слуху ни духу, Сирокко подползла к Габи и предложила пробежаться к лодкам. Крис был обеими руками за – на реке тоже было не сладко, но все же лучше, чем ногтями цепляться за этот жалкий клочок земли.

– Звучит разумно, – согласилась Габи. – Значит, план, ребята, такой. По сигналу люди седлают титанид, и те во весь дух скачут к лодкам. Скакать следует, глядя назад, – и смотреть во все глаза. Люди же должны смотреть во все стороны и быть готовыми мгновенно рухнуть на землю, поскольку больше двух-трех секунд бомбадули нам не предоставят.

– Кажется, тебе придется подыскать другой транспорт, – тихо вымолвил Псалтерион.

– Что? Тебе совсем плохо? Что-нибудь с ногой.

– Думаю, хуже.

– Рокки, дай же мне, наконец, лампаду. Ага, спасибо… – Она замерла, а потом в ужасе вскрикнула и выронила лампаду. В тусклом свете Крис увидел, что руки ее чуть не по локоть в крови.

– Что же он с тобой сделал? – простонала Габи. Потом опустилась к распростертому телу и попыталась его повернуть. Сирокко срочно подозвала Фанфару, а Робин и Валье приказала встать на страже. Только потом повернулась она к раненой титаниде.

И тут Крис понял, что липкая грязь на лице и руках смешана с кровью Псалтериона. Потрясенный, он отодвинулся немного в сторону, но по-прежнему оставался сидеть в грязи. От титаниды натекли целые реки крови, а сам Псалтерион лежал в небольшом ее озерце.

– Не надо, не надо, – попросил он, когда Габи с Фанфарой попытались его повернуть. Фанфара повиновалась, но Габи приказала ей действовать дальше. Однако вместо этого титанидская целительница приложила свою голову к голове Псалтериона и ненадолго прислушалась.

– Бесполезно, – заключила она. – Его смерть пришла.

– Нет, не может быть. Не может он умереть.

– Он еще не умер. Спой прощальную песнь, пока он слышит.

Крис отошел в сторону и опустился на корточки рядом с Робин. Девушка молча на него взглянула, затем продолжила внимательно наблюдать за ночным небом.. Крис с дрожью вспомнил те минуты, когда уже был уверен, что эпизод вот-вот начнется. Собственно и начался – только не тот.

Какое-то время не слышалось ничего, кроме пения Фанфары и Габи. В сладкозвучном голосе Фанфары не было скорби. Крис хотел бы понять почему. Габи особой певуньей никогда не была, но это не имело значения. Она задыхалась от слез, но пела. А под конец были слышны только звуки ее рыданий.

Сирокко настояла на том, чтобы тело перевернули. Необходимо осмотреть рану, сказала она, чтобы понять, как это случилось, и узнать больше о бомбадулях. Габи спорить не стала, но сама держалась в сторонке.

Когда подняли ноги и стали переворачивать, целый бушель темной влаги вылился в грязь. Крис отбежал в сторону и рухнул на четвереньки. Желудок его еще долго выворачивало даже после того, как он полностью опустел.

Потом он узнал, что рана прошла по всем телу Псалтериона и едва совсем не отсекла его торс от нижнего туловища. Решено было, что правое крыло твари резануло его через считанные секунды после того, как Крис сбросил Габи на землю. Резало крыло так аккуратно, будто на конце у него была бритва.

Псалтериона перенесли на берег реки – к месту, защищенному от атаки несколькими деревьями. Державшийся в сторонке вместе с Робин, Крис видел, как Габи опустилась на колени и отрезала прядь ярко-оранжевых волос, а потом завязала их в надежный узел. Без лишних церемоний трое титанид перекатили труп к воде и длинными шестами столкнули его в поток. Псалтерион превратился в смутную темную фигуру, покачивающуюся на нежной ряби. Крис смотрел, как он постепенно исчезает из вида.

Отряд еще десять оборотов оставался на месте, не желая встретиться с трупом Псалтериона. Никто ничем особенным не занимался. Разговоров тоже почти не было. Титаниды, правда, шили и напевали негромкие песни. Когда Крис попросил Сирокко перевести ему эти песни, та ответила, что все они про Псалтериона.

– В основном это не очень грустные песни, – добавила Фея. – Никто из этих троих не был к Псалтериону особенно близок. Но даже самые близкие друзья не стали бы оплакивать его так, как это делаем мы. Помни, для них его уже нет. Он больше не существует. Но он все-таки существовал и если ему в каком-то смысле предстоит жить и дальше, то только в песнях. Вот они и поют про то, кем он для них был. Они поют о том, что он делал и что делало его добрым другом. Собственно, это не слишком отличается от того, как поступаем мы, – если не считать полного отсутствия представлений о жизни после смерти. Из-за этого, полагаю, эти песни особенно для них важны.

– Лично я атеист, – вставил Крис.

– Я тоже. Но тут другое дело. Нам с тобой приходится отвергать концепцию жизни после смерти, даже если воспитывались мы с верой в нее, просто потому, что все человеческие культуры погрязли в этой идее. Везде она – куда ни плюнь. И все же я думаю, что где-то на задворках твоего и моего разума – даже если мы станем это отрицать – есть некая часть, которая надеется, или даже верит, что рассудок допускает ошибку. Даже атеисты испытывают трансформации вне тела, когда умирают, а затем возвращаются из клинической смерти. Так что где-то глубоко в душе у тебя есть эта вера. А у титанид ее просто нет. Меня поражает – как перед лицом полного исчезновения они остаются таким радостным народцем. Как знать, может, Гея и это в них заложила. А может, это их собственное нововведение. Я предпочитаю думать, что их собственный гений позволяет им подниматься над тщетой жизни – одновременно так ее любить и ничего лишнего от нее не требовать.

Крис никогда не задумывался о преимуществах «достойного погребения». Он, как и всякий человек, не мог не видеть в трупе личность умершего. А ведь именно эта связь и заставляла людей запечатывать своих мертвецов в гробы для предохранения их от червей или сжигать их, чтобы исключить все возможности трапезы для всевозможных падальщиков.

В речном погребении определенно заключалась своя незатейливая поэтичность, однако Офион совсем не заботился о сохранении пристойного вида трупа. Река вынесла Псалтериона на илистую мель в трех километрах дальше по течению. Когда отряд проплывал мимо обезображенного тела, титаниды на него даже не взглянули. А Крис не мог не смотреть. И вид кишащего падальщиками трупа еще долго преследовал его во сне.

ГЛАВА XXVIII
Триана

На картах Геи часто использовалась штриховка шести ночных регионов. Этим как бы подчеркивалось, что солнца над ними не бывает. Дневные регионы от этого становились еще более жизнерадостными. Тефиду обычно выкрашивали в желтый или светло-коричневый, чтобы показать, что этот регион представляет собой пустыню. Из-за этого путешественники часто считали, что пустыня начинается в сумеречной зоне меж Фебой и Тефидой. На самом же деле все было не так. Суровые голые скалы и песчаные заносы окружали центральное болото Фебы, простирая на юге и на севере сухопарые руки, а на западе дотягиваясь аж до центральных тросов. Офион тек к востоку через самую середину, явно стремясь еще глубже пробить там стокилометровый водный курс, известный как каньон Беспорядка. Однако, как и выходило из названия, мало какие геологические концепции были применимы внутри Геи. Каньон был именно там просто потому, что так хотелось Гее; ее три миллиона лет были вовсе недостаточны для того, чтобы вода пробилась до такой глубины. Тем не менее, имитация получилась вполне приличная, хотя и состоящая в более близком родстве с марсианским Тифониум-Лацус, чем с гидрологически образованным Большим каньоном в Аризоне. А зачем Гея решила копировать подобную планетарную геологию, знала, наверное, только она сама.

После некоторого времени плавания по реке Робин уже была способна встать на вершину каньона и смотреть туда, где она недавно находилась. Как и в Рее, ответственность за это несли речные насосы. Из-за них путникам пришлось совершить два тяжелых волока, во время которых Робин преуспела в совершенствовании своих альпинистских навыков. Присутствие бомбадулей делало трассу Кружногейского шоссе слишком опасной, так как дорога проходила по равнине ближе к северу и была слишком открыта для атаки.

В целом, на одоление всего каньона у отряда ушли три гектаоборота. До сих пор это было их самое медленное продвижение. Свежих фруктов, что составляли самую аппетитную часть их рациона, здесь было днем с огнем не найти. Они держались на сухой провизии из своей поклажи. Впрочем, пока еще попадалась дичь. Однажды на небольшом плато, полном малюсеньких чешуйчатых существ, титаниды убили их добрую сотню, а потом три дня коптили и мариновали в каких-то снадобьях из листьев и корней.

Робин никогда не чувствовала себя такой сильной. К своему вящему удивлению, она обнаружила, что жизнь, полная тягот, прекрасно ей подходит. Она легко просыпалась, много ела и быстро засыпала в конце дня. Если б не гибель Псалтериона, Робин считала бы себя вполне счастливой. Давно прошли времена, когда она могла такое про себя сказать.

Странно было видеть, как Офион внезапно пропадает. На восточном конце река впадала в небольшое озерцо под названием Триана – и дальше уже не выходила. До сих пор река была постоянным спутником в путешествии; отряд уходил в сторону от нее, только огибая насосы. Даже Нокс и Сумеречное море можно было рассматривать лишь как расширения Офиона. Робин пропажа реки казалась дурным предзнаменованием.

Предзнаменование относилось и к тому, что предстало перед ними. Там было настоящее кладбище. Скелетные останки мириад всевозможных существ засоряли прекрасный пляж белого песка, создавая громадные и недвижные валы и дюны, громоздясь в шаткие голгофы. Когда отряд достиг берега, все встали в тени единственной костяной пластины восьми метров вышиной, а под ногами у них хрустели ребра существ мельче мыши.

Место это казалось концом всего. Робин, суеверной себя никогда не считавшая, никак не могла стряхнуть самых черных предчувствий. Раньше она редко замечала бледность дневного света Геи. Все говорили о «вечном дне», что преобладает на колесе; Робин же вполне могла представить все это как утро. Но не здесь. Берега Трианы застыли в вечности за мгновение до конца света. Груды костей представлялись кладбищенским горизонтом смерти, возведенным в беспредельной бурой пустыне Тефиды.

Робин вспомнила, как Габи однажды сравнила Офион с туалетом. В Триане он точно напоминал уборную. Вся смерть с великого колеса укладывалась на берега озера. Робин начала было говорить, обращаясь к Габи, но вовремя остановилась. А хотела она сказать, что здесь, вероятно, кончит свой путь и Псалтерион.

– Что, не по себе, Робин?

Подняв глаза, Робин увидела Фею. Она встряхнулась, стараясь избавиться от охватившей ее тоски. Не очень получилось. Положив ей руку на плечо, Сирокко повела девушку по берегу. Несколько недель назад Робин мигом сбросила бы руку, но теперь жест этот был ей как нельзя кстати. Мелкий, будто сахарная пудра, песок приятно грел ступни.

– Не стоит особенно расстраиваться, – сказала Сирокко. – На деле здесь все не то, чем кажется.

– А чем это кажется?

– Мусорным бачком Геи. Но это не так. Это действительно кладбище. Но вовсе не конец Офиона. Река уходит под землю и вытекает по ту сторону Тефиды. А кости доставляют сюда падальщики. Они около полуметра в длину, причем один вид живет в песке, а другой – в озере. История запутанная, но все давно установилось – и теперь один вид не может без другого. Они встречаются на берегу, чтобы приносить друг другу дары, сочетаться браками и обмениваться икрой. Обычное дело в Гее.

– Просто немного угнетает, – сказала Робин.

– А титаниды это место просто обожают. Немногие из них сюда добирались, но те, кому выпадает счастье, делают кучу фотографий, чтобы дома всем показывать. Тут очень даже мило – надо только привыкнуть.

– Сомневаюсь, что смогу. – Робин вытерла лоб, затем сняла рубашку и направилась к водной кромке. Там она намочила рубашку, выжала ее и снова надела. – А почему здесь так жарко? Солнце даже кожу не греет, а песок просто раскаленный.

– Тепло идет снизу. Все регионы нагреваются и охлаждаются текущими под землей жидкостями. Жидкости эти перекачиваются к большим радиаторным пластинам в космосе, чтобы нагреваться на солнечной стороне и охлаждаться на теневой.

Робин взглянула на почти шоколадное лицо Сирокко, на загорелые руки и ноги. Потом вспомнила, что тело под красным одеялом, которое, очевидно, составляло единственный предмет одежды Феи, было таким же коричневым. Но, черт побери, это выглядело в точности как загар. Это сбивало ее с толку уже несколько недель. Ее же тело оставалось почти таким же молочно-белым, каким было по прибытии.

– А вы с Габи что, натурально темнокожие? Вообще-то мало верится – но и загореть здесь, по-моему, невозможно.

– На самом деле я чуть темнее Габи, а она такая же светлокожая, как и ты. Но ты права – солнце здесь не при чем. Как-нибудь потом, может, и расскажу. – Тут Фея остановилась и посмотрела на восток. В разрыве высоких костяных пирамид можно было разглядеть ряд невысоких холмов в нескольких километрах от берега. Потом она обернулась и позвала всех остальных, которые, как с удивлением обнаружила Робин, отстали от них более чем на 200 метров.

– Когда разберете лодки, – крикнула Сирокко, – подходите сюда.

И через несколько минут все собрались вокруг Феи, которая присела на корточки и принялась рисовать на песке карту вытянутой конфигурации.

– Феба, Тефида, Тейя, – перечисляла она. – Триана. – Она начертила небольшой кружок, затем добавила к востоку от него целый ряд пиков. – Эвфоническая гряда. А здесь, к северу, гряда Северного Ветра. А вот здесь само Ла Ореха де Оро. – Она подняла глаза на Криса. – Это значит «Ухо из Золота», и здесь есть возможность себя проявить, если тебе интересно.

– Не интересно, – с милой улыбкой отозвался Крис.

– Отлично. К востоку…

– А может, все-таки послушаем историю про это ухо? – сама того не желая, спросила Робин.

– Нужды нет, – отозвалась Сирокко. – Золотое Ухо ничем нас не потревожит, если только мы к нему не приблизимся. Это не какая-нибудь движущаяся угроза, вроде Конга. – Пока Робин решала, дурачат ее или нет, Сирокко уже рисовала череду пик, идущую с севера на юг по всей ширине Тефиды.

– Ярко-Синяя Линия. Кто-то, наверное, был чересчур поэтически настроен. Когда в небе особенно ясно, там и впрямь есть синеватый оттенок, но обычно это – нормальные тусклые горы. Кое-где попадаются скалистые утесы, но, если идти вот здесь, по южным склонам, можно без проблем добраться от одного пика до следующего.

От озера дорога идет на северо-восток через большую пустошь между Северными Ветрами и Эвфоникой. Называется пустошь Брешью Тефиды. – Тут Фея подняла невозмутимый взгляд. – Или, как иногда выражаются, Перевалом Ортодонтиста.

– Кажется, мы договаривались больше этой шуткой не пользоваться, – заметила Габи.

Сирокко ухмыльнулась.

– Мои извинения. Так или иначе, после Бреши дорога идет на восток через множество невысоких и длинных подъемов и спусков, минует центральный трос, проходит Ярко-Синюю Линию и так далее – к этому озеру с наклонным тросом посередине, известному как Валенсия. Ах да, оно вроде как цвета апельсина.

– На очень длинном стебле, – вставила Габи.

– Ага. Во всяком случае не я его так называла. – Сирокко выпрямилась, стряхивая песок с ладоней.

– Откровенно говоря, – сказала она, – я не знаю, какой путь нам теперь лучше выбрать. Первоначально мы планировали двигаться по дороге и не думать о пескодухах, но теперь, когда мы…

– Что за пескодухи? – спросил Крис.

– О них потом. Я хотела сказать, что теперь меня больше беспокоят бомбадули. Раньше мы и слыхом не слыхивали о таких организованных атаках, какой подверглись в Фебе. Раньше бомбадули всегда носились поодиночке. Возможно, мы потревожили гнездовье, но есть вероятность и того, что они вырабатывают новую линию поведения. Такое в Гее случается.

Габи сложила руки на груди. Она упорно смотрела на Сирокко, а та избегала ее взгляда.

– Кроме того, можно предположить, что атака была подготовленной, – наконец сказала Габи.

Робин посмотрела на одну, затем на другую.

– Что вы хотите сказать?

– Не волнуйся, – быстро ответила Сирокко. – Во-первых, я так не считаю, а во-вторых, не за вами же с Крисом они охотились.

Робин заключила, что Габи и Сирокко прикидывают, имела ли атака какое-то отношению к визиту Сирокко к Фебе или нет. Возможно, Феба, имея какое-то влияние на бомбадулей, убедила их попытаться убить Фею. И снова Робин поразилась, какая же странная жизнь у этих двух женщин.

– Другой вариант – отправиться через горы, – заключила Сирокко. – Некоторую защиту от бомбадулей они нам обеспечат, хотя все равно надо будет держаться настороже. Я предлагаю пройти вот здесь, через Эвфонику. – Она еще раз присела на корточки и, не прерывая объяснений, начертила маршрут. – Короткий бросок, не более двадцати километров, отсюда – и к холмам. А от конца Эвфоники до южных пределов Ярко-Синих получается около тридцати. Сколько это по времени, Менестрель?

Титанида прикинула.

– Раз Габи подсядет, один из нас пойдет медленнее. Она могла бы пересаживаться дважды по ходу маршрута. Я бы сказал, что своим ходом у нас вышел бы один оборот. А для второго броска – скорее два или два с половиной. Мы уже устанем.

– Ладно. Как ни крути, этот маршрут все равно замедлит наше движение.

– Может, я чего-то недопоняла? – вмешалась Робин. – У нас с кем-то свидание?

Сирокко улыбнулась.

– Ты в точку попала. Лучше безопаснее, чем быстрее. Хотя я лично не уверена. Я полагаю, мы могли бы сделать бросок к центральному тросу, а если никаких бомбадулей там не окажется, то еще раз прикинуть, держаться нам шоссе или нет. Но мне хотелось бы услышать ваше мнение. – Она поочередно оглядела всю группу.

До этого самого мгновения Робин не понимала, что Сирокко принимает на себя руководство отрядом. Странный способ она для этого избрала – спрашивать шестерых остальных, что бы они ей посоветовали. Но факт оставался фактом. Неделей раньше этот вопрос задала бы Габи. Взглянув на Габи, Робин никакого протеста не заметила. Собственно говоря, с самой гибели Псалтериона Габи не выглядела радостнее, чем теперь.

Решение было таково, чтобы идти через горы, раз именно его избрала Сирокко. Люди оседлали титанид, а Габи на первую треть пути села за спину Сирокко. Отряд тронулся. Небо на западе уже начинало заволакиваться облаками.

ГЛАВА ХХIX
По пескам

Облака оказались над головами путников, когда титаниды отдыхали после долгого пробега через дюны между Трианой и подножием Эвфоники. Сирокко взглянула на Менестреля, и тот сверился с часами.

– Второй декаоборот из восьмидесяти семи, – сообщил он ей.

– Как раз вовремя.

До Криса сначала не доходило.

– Ты в том смысле, что… Сирокко пожала плечами.

– Я облаков не делала. Но я их запрашивала, когда мы еще были в каньоне. Гея сказала, что соорудит облачность, но до дождя дело не дойдет. Всего сразу нельзя.

– Не понимаю, зачем тебе понадобились облака. – «Или как их можно запросить», – добавил Крис про себя.

– Это потому, что я еще не рассказала тебе о пескодухах. Эй, Менестрель, и вы, ребята! Готовы вы идти или нет? – Когда титанида кивнула, Сирокко встала, и отряхнула ноги от песка. – Давай садись. По пути расскажу.

– Пескодухи – это такие силиконовые твари. Зовем мы их так потому, что они живут в песке, и еще потому, что они прозрачные. Живи они в ночном регионе, я просто не знала бы, как с ними воевать. Но в Тефиде их достаточно хорошо видно.

Научное их название «гидрофобикус геяни». Может, я наврала с окончаниями. И это тоже хорошо их характеризует. Они вполне разумны, а нрав у них – как у бешеного пса. Я дважды с ними разговаривала – при полностью контролируемых условиях. Они такие ксенофобы, что слово «фанатизм» применительно к ним будет до смешного мягким; короче, расисты в десятой степени. Для них существует только раса пескодухов и Гея. Все остальное – или еда, или враги. Убить они помедлят, только если засомневаются, что ты такое. Но скорее всего сначала все-таки убьют, а уж потом рассудят.

– Очень скверный народец, – сумрачно подтвердила Валья.

Все три титаниды ехали грудь в грудь, чтобы Сирокко могла рассказать Крису и Робин про «студней». Крис сильно сомневался, что это хорошая стратегия, и то и дело нервно поглядывал в небо. Эвфонические горы оказались более скалистыми, чем дюны, которые отряд только что одолел, но все же, на вкус Криса, недостаточно. Он спокойнее чувствовал бы себя в узких каньонах, где мог проехать только один всадник. Холмы впереди казались выше, порой вытягиваясь вверх наподобие столовых гор. И конечно, чем скалистее была местность, тем медленнее они продвигались – а значит, тем дольше оставались в краю пескодухов.

С другой стороны, бомбадулей Крис боялся больше. Может, когда он повстречается с духами, то переменит свое мнение.

– Они живут под песками, – продолжала Сирокко. – Они могут плавать, бегать или черт их знает как еще передвигаться под песком и делают это ничуть не медленней, чем я бегаю по земле.

Жизнь пескодухов сильно осложняется тем, что вода для них ядовита. В смысле, если она попадает на их тела, то духи погибают, причем много воды для этого не надо. Пескодухи погибают и в солнечный день, если влажность поднимается выше сорока процентов. Пески Тефиды по большей части сухи как кости, ибо тепло, идущее снизу, выпаривает из них всю воду. Исключение составляют только те места, где под песками течет Офион. А течет он по глубокому каналу, но все же, с точки зрения пескодухов, заражает весь песок в радиусе десяти километров. Соответственно, вся Тефида делится на два совершенно отдельных племени пескодухов. Если бы они когда-нибудь встретились друг с другом, то наверняка сражались бы не на жизнь, а на смерть, потому что они сражаются друг с другом и меньшими отрядами, которые остаются после ливневых паводков.

– Значит, дождь здесь все-таки идет? – спросила Робин.

– Очень редко. Примерно раз в год, да и то, как правило, моросящий. Но даже такой дождь поубивал бы всех духов, если бы они не научились отращивать раковину и впадать в спячку на несколько дней, как только почуют его приближение. Благодаря этому я смогла поговорить с пескодухом. Пришла сюда в бурю, отрыла одного и посадила его в клетку.

– Да, ты известный миротворец, – насмешливо, но с симпатией вставила Габи.

– Ну, попытка того стоила. Загвоздка на этом маршруте состоит в том, что горы сейчас чертовски сухие. А вот шоссе, так уж получилось, точно повторяет очертания подземного русла Офиона.

. – И, поверьте мне, не случайно, – заметила Габи. – Я считала, что это так же важно, как держаться высоких мест, когда проходишь по болоту.

– Да, это правда. Беда в том, что пару-другую духов мы можем встретить прямо здесь. Надеюсь, облачность заставит их особенно не высовываться, но не знаю, сколько это продлится. Зато можно порадоваться тому, что духи редко объединяются в группы больше дюжины, и у нас хватит рук, чтобы от них отбиться.

– Надо было мне поменять мое оружие на водяной пистолетик, – заметила Робин.

– Ты пошутила? – спросила Фанфара, роясь в левом седельном вьюке. Достала она оттуда два предмета: большую пращу и короткую трубку с рукояткой, спусковым крючком и точечным отверстием на одном конце. Робин взяла трубку, нажала на спусковой крючок – и из отверстия вылетела тоненькая струйка воды. Прежде чем упасть на песок, она пролетела добрые десять метров. Робин была в восторге.

– Можешь считать это огнеметом, – предложила Сирокко. – Точности не требует. Стреляй в общем направлении, и пусть струя летит веером. Даже промах может их ранить, а много выстрелов способны создать гибельную для пескодухов влажность и загнать их в песок. Пока больше не стреляй, – торопливо добавила она, когда Робин пустила еще струйку. – Скверно то, что в Тефиде нет источников, так что вода, которую мы используем в бою, впоследствии станет той водой, которой нам может не хватить для питья.

– Извини. А праща зачем? – Робин с интересом ее разглядывала, и Крис не сомневался, что девушке очень хочется взять ее в руки и опробовать.

– Дальнобойное оружие. Вот водяной баллон. Кладешь его сюда, в чашечку, оттягиваешь – и лети себе, снаряд. – Сирокко держала в руке что-то размером с титанидское яйцо. Потом бросила штуковину Крису. Тот аккуратно сжал шарик, и на руку ему плеснула струйка воды.

Валья тоже рылась в своих седельных вьюках. Она вынула оттуда пращу и короткую дубинку, сунула себе в сумку, а водяной пистолет отдала Крису. Он с любопытством осмотрел оружие, стараясь примерить его к руке и жалея, что не может сделать несколько пробных выстрелов.

– Праща требует навыка, так что она останется у меня, – пояснила Валья. – Делай, как говорит Фея, и не очень-то церемонься с выбором мишени. Просто стреляй.

Подняв глаза, Крис подметил, что Сирокко улыбается.

– Ну как, чувствуешь себя героем? – спросила она.

– Скорее мальчишкой, играющим в героя.

– Ничего, увидишь пескодуха, сразу переменишь мнение.