Текст книги "Файлы фараонов"

Автор книги: Джон Джойс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА 4. ВОСЬМОЙ БОГАТЕЙШИЙ МУЖЧИНА В МИРЕ

В неверном свете раннего утра майор Джонатан Кроуи не мог различить, где кончается небо и начинается море. По пуленепробиваемому стеклу окна кабинета стучали крупные капли дождя, последние порывы уже умиравшей бури гнули ветви рододендронов, плотным кольцом окружавших вертолетную площадку.

«Нам нужно будет расчистить эти заросли», – подумал он и сделал пометку в блокноте. В непогоду система обеспечения безопасности вечно выкидывала какие-нибудь штуки. Фальшивым эхом отражались на экранах радаров волны, от хлопанья окон и дверей размыкались электрические контакты, посылая на пульт сигналы тревоги. Не причиняли пока проблем лишь микроволновые датчики, которые засекали передвижение любых объектов, но и за них нельзя было поручиться.

Кроуи снял руку с панели тумблеров, надел наушники с микрофоном и проверил, на месте ли нагрудная бляха начальника службы безопасности. Затем он вышел из кабинета и направился по коридору в восточное крыло здания, к руководству.

Одна из секретарш уже сидела за клавиатурой компьютера, набивая под негромкое бормотание диктофона текст технического отчета.

– Как долго он обычно бегает? – поинтересовался Кроуи.

– Простите? – Молодая женщина прекратила печатать и подняла голову.

– Я спросил, долго ли председатель бегает?

– По утрам около часа, но, поскольку сейчас слишком сыро, сегодня, думаю, он закончит раньше.

«Лишь бы только не выбежал за периметр ограждения, – подумал Кроуи, – иначе датчики сработают и нам придется регулировать их по новой».

За безопасность корпорации «Гилкрест» Кроуи отвечал чуть менее года и привык скрупулезно выполнять свои обязанности, особенно в том, что касалось босса. Из-за допущенных в прошлом ошибок погибла супруга председателя, и Кроуи твердо решил не повторять промахи своих предшественников.

Сунув в карман блок питания портативной рации, он поправил наушник и сказал в микрофон:

– Джеральд, ответь. Прием.

– Заканчиваем второй пролет, майор. Будем на месте минут через пять. Прием.

– Ждем. Конец связи.

Послышался шелест солидного, с высокой разрешающей способностью факс-аппарата, в красный лоток начали падать листы бумаги. Заметив на первом из них слово «срочно», Кроуи взял лист и стал читать.

– О Господи! – выдохнул он негромко и снова всмотрелся в суровый пейзаж за окном. – Джеральд, Том! Забудьте о пробежке и возвращайтесь! Срочное сообщение из Лондона, через пять минут с председателем свяжутся. Прием.

– Мы у вертолетной площадки, майор. Вы уже должны нас видеть. Прием.

– Понял. Конец связи.

Сквозь перестук дождевых капель до Кроуи донеслись звуки размеренных и неторопливых шагов. Из-за поворота дорожки появились трое мужчин, одетых в одинаковые спортивные костюмы с водозащитными капюшонами. Распознать на таком расстоянии, кто из них кто, не представлялось возможным – еще одна предпринятая Кроуи мера безопасности.

Он взял с лотка оставшиеся листы, сложил по порядку, протянул секретарше и предложил немедленно отнести факс председателю.

Молодая женщина скрепила листы степлером и вышла в коридор. Скрытые в стенах и потолке телевизионные камеры передали ее изображение на центральный пункт, а сканер мгновенно распознал идентификационный значок на груди. В конце коридора секретарша толкнула дверь и оказалась в комнате охраны: несколько телемониторов, панели со светодиодами, выкрашенные серой краской столы. Один из телохранителей, стирая с лица дождевые капли, склонялся над экраном. Увидев вошедшую секретаршу, он поднял голову и улыбнулся. Светловолосый Томас Харгривс считал своим долгом очаровать каждую из работавших в фирме девушек. Его напарник, довольно смуглый и никогда не улыбавшийся северянин, отправился, по-видимому, в душ. Когда вахты сменялись, один из телохранителей обязан был оставаться на месте.

– Доброе утро, Хелен. Не потрешь ли мне спину, когда Джеральд закончит плескаться?

– Может, и потру, а может, и нет. Но сейчас у меня срочный факс. С вашего позволения я пройду к председателю.

Внешность у Тома была самая располагающая, но как-то раз Хелен видела его с Джеральдом на тренировке в спортивном зале, и их схватка напугала ее.

– Вперед, Хелен! Или хочешь, чтобы я сначала обыскал тебя?

– Когда ты только повзрослеешь, Томас? Твои выходки добром не кончатся!

Дверь в святилище распахнулась перед ней.

Кабинет председателя напоминал уютную, со вкусом обставленную пещеру. Единственным источником света здесь служила лампа на столе в дальнем конце помещения, мягкое свечение исходило также от экранов мониторов, расположенных в нише под окном. Середину комнаты занимал небольшой, заваленный стопками бумаг стол для совещаний, вдоль стен высились стеллажи с книгами, видеокассетами, кипами справочников и инструкций. Последних было так много, что буклеты не помещались на полках и сползали на пол.

Зато рабочий стол поражал пустотой. Лампа, плоский, черной кожи, чемоданчик и фотография в простой рамке: молодая женщина сидит на перилах ветхого деревянного моста, сбоку от которого тянутся залитые солнцем зеленые заросли кустарника. Голубое, цвета незабудок, платье эффектно оттеняет сочную медь волос. Женщина счастливо улыбается фотографу. В ее глазах угадывается любовь.

– Что там еще, Хелен? Джеральд сказал, нечто срочное?

– Факс из Лондона, от мисс Райт. Ознакомьтесь с ним по возможности быстрее – она предупредила, что через несколько минут сама будет говорить с вами.

Смотревший в залитое дождем окно человек опустил руку с мокрым полотенцем и повернулся к секретарше:

– Спасибо, Хелен.

Теодор Гилкренски взял протянутую ему пачку листов. В свете лампы Хелен рассмотрела сетку мелких шрамов, ниточками покрывавших тыльную сторону его левой руки. Едва заметный шрам пересекал и лицо – от левого виска он бежал вниз, в густую, аккуратно подстриженную бородку. Какое-то мгновение Хелен следила за усталыми карими глазами босса. Интересно, о чем он думает, читая эти строки? Затем она повернулась и вышла. Безусловно, тень печали скользнула по лицу председателя, но в целом ничего особенного. Не такого следовало ожидать от восьмого по счету богатейшего мужчины в мире.

– Черт побери! – пробежав взглядом текст, пробормотал Теодор Гилкренски и опустился в кожаное кресло.

Затем он прочел послание Джессики Райт еще раз, надеясь отыскать в безликом деловом тексте хотя бы одно ободряющее слово. Но надежда не оправдалась. Пачка листков сухо шлепнулась на стол, Тео откинул голову назад и уставился в потолок.

– Дьявол! Дьявол!

Из-под окна, от видеомониторов, послышался переливчатый сигнал вызова, но Гилкренски оставил его без внимания. Он ощущал, как руки покрываются липким потом, а в ушах начинает звучать густой низкий звон.

Сигнал повторился, став громче.

Тео опустил взгляд на листы бумаги. Да пропади они пропадом! Динамики мониторов ожили в третий раз, и вой их уже не прекращался. Гилкренски безвольно обмяк в кресле и прикрыл уши ладонями.

Джессика Райт с нетерпением ждала, когда Тео ответит на ее вызов. Первая группа телевизионщиков должна была подойти в восемь, времени почти не оставалось. Все сильнее давала о себе знать усталость. Хоть бы он ответил!

– Он у себя?

– Извините, мисс Райт. Минуту назад мистер Гилкренски был в кабинете. Я попробую связаться с ним по интеркому, – сказала Хелен.

– Прошу вас. Вопрос не терпит отлагательства.

В ожидании прошло еще несколько минут. Затем на большом экране появилось лицо Тео – лицо, к которому Джессика так и не смогла привыкнуть. Коротенькая бородка, взъерошенные волосы, печальные глаза загнанного животного. Какая разительная перемена произошла в привлекательном, уверенном в себе мужчине, вместе с которым она выстроила гигантскую империю!

– У нас нештатная ситуация, Тео!

– Вижу, Джесс. Я бы сказал – ее причина в ошибке пилота.

– Но пилот утверждает обратное. Репортерам из Си-эн-эи он заявил, что машину направил вниз твой «Дедал».

– Это невозможно. Ты не хуже меня знаешь, какие мощные системы защиты мы с Биллом Маккарта в него вставили. Каждая из них имеет еще и собственную защиту, а главную нейронную сеть дублируют три логические периферийные! Да такие системы…

– Тео! Речь идет не столько о «Дедале», сколько о доверии к нашей корпорации вообще. Если в течение ближайших часов мы не найдем способа достойно выбраться из этого дерьма, нашу репутацию можно будет спустить в унитаз. Туда же отправятся компьютеры, «Смартмэйт», все…

– Пусть этим займется отдел по связям с прессой! Вызови из Флориды Билла с его командой! Уж он-то покажет им, как…

– Тео, не будь это так важно, я не стала бы к тебе обращаться. Необходимо, чтобы ты немедленно вылетел в Лондон на пресс-конференцию.

– Найди кого-нибудь другого, Джесс. Есть еще Пэт О'Коннор из лаборатории, в центре микроэлектроники в Корке есть Джерри Росс. Они…

– Но все о «Дедале» знаешь только ты. Это твое детище!

– Джессика, я занят «Минервой». Нам удалось-таки довести до ума интерфейс!

– Проблема здесь намного важнее!

– Не согласен.

– Тео! Ты нужен в Лондоне!

– Нет.

Джессика обреченно смотрела на экран. Цифры в углу показывали время: семь пятьдесят пять. Журналисты с телевидения могут войти в кабинет с минуты на минуту. Она сделала глубокий вдох и попыталась взять себя в руки.

– Тео, чтобы обсудить пути выхода из кризиса, мне придется созвать экстренное заседание совета директоров. Это мой долг, а ведь у нас еще не решены проблемы с японцами.

Лицо Гилкренски на экране оставалось невозмутимым.

– Я не могу покинуть остров, Джесс.

Ее пальцы стиснули ручку фарфоровой чашки с такой силой, что суставы побелели.

– Господи, Тео! Ты обязан что-то предпринять! «Маваси-Сайто» уже направила держателям наших акций свои предложения, и в твое отсутствие я не собираюсь отвечать за решения, которые примет совет директоров. Имей в виду – корпорация может в одночасье переместиться в Токио!

Гилкренски нервно вздрогнул.

– Ладно, Джесс. Убедила. Вышли мой самолет в Корк, а я пока соберу свои записи.

– Буду держать тебя в курсе. Информация поступает непрерывно.

– Пусть дублинский офис направит сюда еще один вертолет. Свяжись с Хелен, она сообщит мне время его прибытия. На том, что находится у нас, вылетит Кроуи, ему нужно будет позаботиться о мерах безопасности.

– Хорошо. До встречи. Да, Тео…

Но экран уже был пуст.

В кабинете Джессики Райт раздался негромкий зуммер интеркома.

– Прибыли репортеры Би-би-си, мисс Райт.

В пальцах Джессики с коротким сухим треском осталась только ручка любимой чашки.

ГЛАВА 5. МАРИЯ

Откинувшись на спинку кресла, Теодор Гилкренски невидящим взглядом смотрел в пространство. После гибели Марии он пытался обрести забвение, раствориться в работе, но память упрямо выталкивала его из спокойного, безопасного убежища на острове туда, в прошлое. Рука Тео легла на гладкую кожу чемоданчика. За девять прошедших с момента взрыва месяцев ценой бессонных ночей и нечеловеческих усилий «Минерва-3000» стала наконец послушной. Тео довел до совершенства схему нового биочипа, способного функционировать без сложнейшей системы поддержки, создал программное обеспечение, которое открывало возможность реализовать фантастические характеристики биочипа и представляло собой последнее слово в мире компьютерных технологий.

Взор Тео переместился на фотографию Марии, а через мгновение заскользил по рядам книг. Почти всю библиотеку собрала она, начиная с учебников по медицине и заканчивая исследованиями по астрологии, толстым томом «И цзин»33
  «Книга перемен», классический памятник древнекитайской натурфилософии, детальное руководство по архаической практике гадания.


[Закрыть] в переводе Ричарда Вильгельма, трудами Колина Уилсона по оккультным наукам, монографией эль-Файки «Египетские пирамиды», трактатами о земном магнетизме и книгой о кельтской магии, которую Мария читала в тот день, когда они впервые встретились…

Произошло это в старой библиотеке университетского колледжа в Корке. Теодор Гилкренски работал тогда в только что созданном центре микроэлектроники, располагавшемся на берегу реки Ли. Как-то раз он заглянул в библиотеку, чтобы полистать сборники корпоративного права для предстоящих диспутов с лордом Ротсэем.

Близилась летняя сессия, в читальном зале яблоку негде было упасть, у каждого аппарата для чтения микрофильмов толпились студенты. Внезапно одна из машин освободилась. Тео устремился к ней, сложил на стуле свои книги и прошел к стеллажам основного фонда.

Когда несколькими минутами позже он вернулся, то увидел, что ему бросили вызов. Его книги аккуратно переместились на пол, а их место заняли статьи по земной энергетике, отчеты об исследованиях следов древних цивилизаций, карта Стонхенджа44
  Стонхендж – находящееся в графстве Уилтшир (Великобритания) древнейшее сооружение из огромных, отдельно стоящих каменных глыб; служило, по-видимому, для ритуальных церемоний.


[Закрыть], фотография каменного кельтского талисмана и несколько листов кальки. Тео посмотрел по сторонам, но никто не ответил на его возмущенный взгляд.

Он принялся собирать литературу, разложенную дерзким претендентом на его место, как вдруг ощутил в воздухе слабый аромат пачули и услышал голос, полный ехидства:

– Чем, по-вашему, вы тут занимаетесь?

Резко обернувшись, Тео увидел светящиеся от ярости зрачки под золотисто-медной копной волос.

– Я пользуюсь этой машиной. Вот мои книги.

– Как, интересно, вам удается ею пользоваться, копаясь в шкафах?

Одета девушка была очень просто, в белую блузку и джинсовую юбку, на ногах – легкие кожаные сандалии. Заглянув хрупкому созданию в глаза, Тео почувствовал, что решимость оставляет его.

– Я… Мне потребовалось навести кое-какие справки… – Он поднял руку с матово блеснувшими кассетами микрофильмов.

– Как и мне! – выстрелила в ответ незнакомка. – Вам не удастся вышвырнуть меня отсюда!

Вокруг недовольно закивали.

– Но вы-то со мной именно так и поступили, – заметил Тео.

– Естественно. Здесь каждому известно: по вечерам это место принадлежит мне.

Тео ощутил, как почва уходит из-под его ног. Хватаясь за соломинку, он указал на фотографию кельтского талисмана:

– Однако мы находимся в секции естественных наук. Культура и искусство расположены на первом этаже.

– Но там нет мест! А потом, кто вы такой, чтобы указывать, чем я должна здесь заниматься? Все технари одинаковы. Ваше воображение движется по наезженной колее, как поезд по рельсам!

– В отличие, надо полагать, от вашего?

– Совершенно верно! Вам известно, что этот талисман воплощает собой рассчитанную два тысячелетия назад точную геометрию Солнечной системы?

– Да ну! – фыркнул кто-то рядом, – Думаю, будет лучше, если я все же позову библиотекаря.

Сидевшие вокруг согласно закивали.

– Плевать! Заодно можешь вызвать и королевскую гвардию, – бросила рыжеволосая. – Я с места не тронусь.

– Посмотрим! – послышался тонкий девичий голосок. – Все знают, что уж вам-то, Мэри Энн Фоули, здесь совершенно нечего делать! – С этими словами говорившая отправилась за подкреплением.

Сложив руки на груди, Мэри Энн гневно посмотрела ей вслед. Затем, когда девушка скрылась из виду, презрительно пробормотала сквозь зубы:

– Иуды! – Она решительно собрала свои книги. – Видите, что вы наделали! Срок действия моей читательской карточки давно истек, и если библиотекарша, эта старая крыса, застанет меня тут, мне и шагу не дадут ступить по кампусу.

– Давайте я вам помогу, – предложил Тео.

Когда рассерженная студентка вернулась в зал в сопровождении библиотекаря, у аппарата для чтения микрофильмов уже никого не было.

– Теперь вы должны угостить меня по крайней мере чашкой кофе, – неприязненно буркнула Мэри Энн, оказавшись в относительной безопасности университетского дворика.

– Почему должен? – Тео улыбнулся, отдавая себе отчет в том, что готов на все, лишь бы пробыть в ее обществе еще хотя бы полчаса.

– Потому что у меня нет денег. Кроме того, я знаю, кто вы. – Голос Мэри Энн едва заметно смягчился. – Вы тот самый богатенький технарь, что работает над неким суперкомпьютером в Молтингсе. Знаете, я давно хотела поделиться своей теорией именно с технарем.

– Мне выпала честь общаться с…

– Доктором Мэри Энн Фоули. Но друзья зовут меня Марией.

– Теодор Гилкренски. Но друзья зовут меня Тео. Куда бы вы хотели сходить?

– У меня машина.

Усевшись за руль, она погнала старенький, с облупившейся краской и лысыми шинами «мини» в западную часть городка, к пабу, стоявшему на покрытом травой берегу реки Ли, такой в этом месте мелкой, что ее можно было перейти вброд. Пока они мчались по направлению к заходившему солнцу, Тео узнал, что Мэри Энн, получив в Корке медицинское образование, присоединилась к одной из многочисленных ирландских общественных организаций, занимавшихся оказанием помощи странам «третьего мира». Ей захотелось «убежать от рутины». В Африке она не только увидела чудовищную нищету, но и познакомилась с жизнью бушменских племен, напрочь чуждых духу современных материалистических учений.

– Эти люди никогда не обращались к нашим врачам, – пояснила Мария, оставив «мини» на стоянке. Она хотела найти столик поближе к воде. – Они научились жить в полной гармонии с природой, энергетикой Земли и фазами Луны. Они чувствовали себя счастливыми. Беды начались тогда, когда мы навязали им наши собственные ценности, а потом не смогли выполнить своих обещаний. На Европе лежит огромная ответственность. Мы считаем, что лучше всех знаем, как нужно обустраивать жизнь, и пытаемся учить этому весь мир.

Гилкренски окинул взглядом небольшой сад, в котором они сидели, изящные автомобили на стоянке, мягкую, почему-то навевавшую печаль излучину реки. Последние лучи солнца упали на волосы Марии, окружив ее голову медным ореолом.

– Значит, ты решила изменить это?

– Нет. Люди не откажутся от телевизоров, машин и каркасных домиков, как бы я этого ни хотела. Я могу позаботиться лишь о себе самой, могу указать им путь.

– И что же это за путь?

Она поставила на стол чашечку с кофе и подняла на Тео спокойный взгляд зеленых глаз. Внезапно он ощутил себя абсолютно прозрачным, как если бы Мария ясно видела биение его сердца. Такого Гилкренски не испытывал никогда, даже с Джессикой.

– Мне нужно услышать твое мнение, – сказала она. – Как человека, знакомого с техникой. Но сначала я должна увериться, что ты действительно хочешь это знать.

– Хочу.

– Видишь ли, мне уже приходилось ошибаться. Если я поделюсь своими теориями, а ты посмеешься над ними, я не произнесу больше ни слова.

– Смеха не будет, обещаю.

Зеленые глаза блеснули.

– Хорошо. Верю. Итак, ты – технарь.

– Кто?

– Технарь. Ученый. Человек, который верит в законы физики, законы механики. Ты считаешь, что электроны соединяются в атомы, атомы – в молекулы, молекулы образуют протеины, составляющие плоть, а плоть формирует человека. В соответствии с твоими представлениями Земля и все, что на ней есть, являются частью гигантского живого механизма. Я права? С нашей смертью плоть распадается на протеины, молекулы, атомы, и все повторяется.

– По-твоему, есть еще нечто иное?

– Безусловно, – не колеблясь ответила она. – Будучи ученым, ты не можешь не знать этого, только предпочитаешь не замечать, что находится у тебя прямо перед глазами. Что представляет собой атом? Сферу из более мелких частиц, которые квантовая физика называет энергией.

– Так… – протянул Гилкренски, гадая, куда она клонит. – Понимаю.

– В самом деле? Ты действительно понимаешь, что все, из чего состоит вселенная – ты, я, столик, за которым мы сидим, река и прочее, – не более чем энергия?

– Конечно.

– В таком случае что происходит, когда ты умираешь? – В голосе Марии прозвучали торжествующие ноты: она расставила ловушку.

– Мое тело разлагается.

– Твое тело разлагается. Но как быть с твоей личностью, с настоящим Тео Гилкренски, который живет в механическом скоплении атомов? Как быть с ним?

– Ну, если повезет, он отправится на небеса.

– Да. А где находятся эти небеса – в смысле географии?

– Экскурс в религию?

И вновь глаза Марии блеснули.

– Именно! В ней-то весь смысл. Все религии мира говорят о загробной жизни, то есть о реальности, в которую человек попадает после смерти. В Китае она носит название «дао», индуисты обозначают ее словом «брахман», ислам определяет ее как «аль-хаак», а для нас, христиан, она остается старыми добрыми «небесами».

– Я… полагаю, что так.

– В детстве меня буквально пичкали религией, но лишь в последние годы я начала подходить к ней с научной точки зрения. Ты когда-нибудь видел новорожденного? Его личико в тот момент, когда он впервые раскрывает глаза?

– Нет.

– А я однажды видела. В Африке. Я принимала роды, на свет появилась крошечная чернокожая девочка, и когда она раскрыла свои глазки, я поняла, что смотрю в лицо самой мудрости, самой доброты. Человеческая личность вновь возвращалась к жизни! Из мира энергии она возвращалась в наш материальный мир.

– Значит, когда мы умираем, наше истинное «я покидает бренное тело и переливается в энергию?

– Да. Вот в чем суть понятия «небеса». По сути, мы бессмертны. Мы живем вечно, выныривая из океана энергии, чтобы в материальной оболочке провести некоторое время на Земле. Человек вовсе не тело с заключенной в нем душой, человек – это сама душа, сгусток энергии, помещенный в наше тело. – Мария выпрямилась, пристальным взглядом изучая его лицо: не промелькнет ли на нем тень улыбки? – Ну? Что ты об этом думаешь?

– О том, что мы представляем собой сгусток энергии?

– Да. По-моему, этим объясняется все: небеса, Господь Бог, воскрешение Иисуса из мертвых. Вот почему людям временами кажется, что они уже когда-то жили – раньше. Вот почему можно излечить больного прикосновением или просто движением руки.

Тео сознавал, что его ответ чрезвычайно важен для Марии, что он не может разочаровать ее, даже при всех допущенных ею логических неувязках.

– Это… Твои слова звучали так, что в них охотно поверила бы моя мать, – сказал он наконец.

– Почему? – Мария улыбнулась. – Она была философом?

– Нет. Она была цыганкой.

Новая знакомая Тео не успела ответить, как он понял, что совершил серьезную ошибку.

– Выходит, ты все же издевался надо мной! – холодно заметила она. – Я предупреждала: будешь смеяться – слова больше от меня не услышишь!

– Но это правда! Моя мать и в самом деле была цыганкой. Она верила в судьбу, в предсказания будущего, в древние снадобья, в те же теории, что и ты. Я не в состоянии сейчас прокомментировать твои взгляды с помощью научной терминологии, но я верю тебе! Это многое объясняет.

– В таком случае моя мать была королевой Сиама. Оставим это. Я начинаю мерзнуть. Где ты живешь?

– Снимаю номер в отеле.

– В каком?

– Большое здание рядом с колледжем.

– «Джури»?

– Да, – подтвердил Тео почти со стыдом.

– Что ж, спасибо, что заплатил за кофе.

Все его попытки на обратном пути убедить Марию, что она неправильно его поняла, оказались безуспешными. Выпить в знак примирения она тоже отказалась. Вручив Тео книги, Мария сухо попрощалась:

– Спокойной ночи.

Гилкренски смотрел вслед «мини», зная, что должен увидеться с Марией вновь – она задела в нем некие тайные струны. В номере Тео, не раздеваясь, вытянулся на кровати и долго изучал потолок, озадаченный нахлынувшими чувствами, неуверенный в том, каким будет его следующий шаг.

Через некоторое время он раскрыл телефонный справочник, но имени новой знакомой там не значилось. Квартиру, наверное, снимает, подумал Тео и удивился, ощутив укол ревности при мысли, что она может жить не одна. Ревность была для него чувством совершенно новым.

На протяжении следующего рабочего дня в центре микроэлектроники Теодор Гилкренски мысленно постоянно возвращался к Мэри Энн Фоули. Он решил даже провести небольшое расследование, однако, как оказалось, никто ничего не знал о его новой знакомой. Во время перерыва на ленч Тео отправился в один из самых солидных книжных магазинов города, кое-что купил там и исполнился твердого намерения провести вечер у аппарата для чтения микрофильмов.

Но Марии в библиотеке не было. Гилкренски подхватил книги и вышел в университетский двор, то и дело посматривая на прогуливавшихся по кампусу студентов.

Склонившуюся над пачкой бумаг фигурку с копной рыжих волос он увидел в тихом уголке под вишневым деревом. Мэри Энн увлеченно беседовала о чем-то с… молодым человеком.

Чувства Тео смешались. Наиболее острым было ощущение предательства: значит, самым сокровенным она делилась не только с ним. Был и обыкновенный страх: уж не с этим ли парнем она делит кров, возможно, он даже разделяет ее взгляды… любит ее…

И было чувство огромного облегчения: он все-таки нашел ее!

Несколько мгновений Гилкренски следил за раскрасневшимся в споре лицом Мэри Энн, блеском ее глаз, игрой солнечных лучей в медных волосах. Затем, набравшись мужества, он преодолел полтора десятка разделявших их метров.

– Привет! Тебя что, опять выгнали из библиотеки? Мария подняла голову от листа бумаги.

– Нет, – ледяным тоном ответила она. – Просто приятно погреться на солнышке. А потом мне нужно обсудить кое-что с Лайэмом. Ты же прекрасно знаешь, что в читальном зале это невозможно.

– Как дела? – Привстав, молодой человек обменялся с Тео рукопожатием.

– Познакомься с моим другом, – сказала парню Мэри Энн. – Тео называет себя цыганом, но живет почему-то в отеле. Вчера вечером я объясняла ему свою теорию устройства вселенной.

– Рад встрече, – улыбнулся Лайэм. – У тебя не появилось мысли, что она немного не в себе?

– По крайней мере Тео ни разу не расхохотался во время нашей беседы, – строго заметила Мария. – К тому же он – состоятельный цыган. Ему можно было все рассказать.

– В семье от ее бредней приходят в ужас. – Фамильярность, с которой Лайэм произнес эту фразу, болью отозвалась в сердце Гилкренски. – Вернувшись из Африки, Мария помешалась на таинствах магии, первобытных плясках и прочей экзотике. Думаю, мать не захочет пойти с ней вместе к мессе – из страха, что она перепугает святого отца.

– Но это не так. Я всегда с уважением отношусь к тому, во что верят другие.

– А ты ее понимаешь? – поинтересовался Лайэм. – Сдается, людей, способных ее понять, просто не существует.

– Пока не совсем, – признался Тео. – Но вот этот человек Марию бы понял. Похоже, она с ним мыслит одинаково, а я точно знаю, что он уж никак не сумасшедший. – Гилкренски протянул девушке купленную днем книгу Фритхофа Капры. На обложке значилось: «Дао физики».

Мария улыбнулась, и в глазах Тео сверкнула искра надежды.

– Ох, Тео! Так ты не разыгрывал меня. Я с ног сбилась, разыскивая эту книгу!

– Сразу видно человека незаурядного, – протянул Лайэм, вставая. – Не многие решатся пуститься на поиски Мэри Энн после того, как хотя бы раз выслушают ее теорию. О тех же, кто разделяет ее взгляды, я лучше умолчу.

– Но ты-то решился, – со значением заметил Гилкренски. Молодой человек улыбнулся:

– По необходимости. Я ее брат. Уверен, мы еще встретимся.

Он подмигнул обоим.

После этого они виделись каждый день. Часами бродили по берегу реки, заглядывали в букинистические магазины, ходили, болтая обо всем на свете, по паркам. Вечерами сидели в ее квартирке на последнем этаже викторианского особняка, этаком ласточкином гнезде на Ватерлоо-роуд, красным вином запивая обжигающе горячую пиццу. В первую же ночь, в спальне, наполненной ароматом благовонных свечей, они занялись любовью, и Мария вжималась в него с пугающей ненасытностью. Позже, когда порыв неистовой страсти утих, она тихо, почти беззвучно разрыдалась в его объятиях.

А потом Тео лежал и смотрел, как она спит в мягком сиянии свечей, и пытался разгадать загадку этой поразительной, непостижимой женщины. Утром, после того как они вновь любили друг друга, Гилкренски осторожно спросил, чем были вызваны ее слезы. Однако была ли их причиной радость от встречи или же печальное воспоминание, так и осталось для него тайной. В ответ Мария только улыбнулась.

Следующей весной они стали мужем и женой. Бракосочетание вышло бесшабашно-веселым – таким, каким оно и должно быть в глубинке Ирландии. Отец Марии с трудом скрыл облегчение, ее сестрам едва удалось спрятать ревность, а братья собрали из захмелевших гостей компанию смельчаков, готовых искупаться ночью в океане.

Когда корпорация «Гилкрест» освоилась и в Ирландии, Тео превратил дом ее родителей, расположенный в красивейшей долине к югу от Дублина, в свою штаб-квартиру. Мария всерьез занялась альтернативной медициной, открыла в городе собственную практику и не оставалась безучастной ни к одной благотворительной акции.

На протяжении всей их совместной жизни – с ее взлетами, падениями, начавшимися со временем ссорами – Тео продолжал любить жену. В конце концов он нашел женщину, что привела его на ярмарку.

Теодор Гилкренски сидел и смотрел в зеленые-глаза изображенной на фотографии женщины, утратив всякое представление о времени. Затем, выйдя из транса, подался вперед, откинул крышку плоского, обтянутого черной кожей чемоданчика и приступил к работе.