Текст книги "Файлы фараонов"

Автор книги: Джон Джойс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

– Если они неподвижны, то да. Однако профессор Кэрри полагает, что в случае, когда дыра вращается, мы имеем дело не с точкой, а с чем-то наподобие кольца, бублика. Предмет, попавший в это кольцо, исчезнет из привычного нам измерения и окажется в ином.

– Прямо «Алиса в Зазеркалье»!

– Да. В начале тридцатых годов Альберт Эйнштейн и Натан Розен определили черную дыру как мост между двумя областями пространственно-временного континуума.

– И какое же отношение все это имеет к пирамидам?

– Чтобы понять предназначение пирамид, необходимо забыть об известных ныне законах физики. Перед нами источник энергии, о которой человечество совершенно забыло.

– Опять эфир?

– Да, Тео. Энергия космоса. По мнению профессора эль-Файки, Великая пирамида расположена в точке пересечения линий силового поля. Мы пришли к выводу, что она является как бы гигантской линзой, приходящей в действие во время голографического шоу. Фокусируя линии этого поля, золотая крипта создает мост Эйнштейна – Розена.

– Мост куда?

– Для ответа на твой вопрос необходимо провести эксперимент. Если представить существование Великой пирамиды в виде прямой, начинающейся где-то две тысячи лет назад и уходящей в неопределенное будущее, то теоретически другой конец этого моста может быть расположен в любой точке данной прямой.

– Вот почему самолет Билла Маккарти появился в музее?

– Да. А в крипте – кусочки алюминия. Они попали туда из будущего.

Гилкренски задумался.

– Значит, найдя способ регулировать движение по мосту Эйнштейна – Розена, мы сможем вернуть Билла?

– Конечно, Тео. А еще мы сможем отправиться в прошлое, чтобы предотвратить гибель Мэри Энн Фоули.

– Соедини меня с Джессикой Райт.

Джессика никогда особенно не любила оперу. Но даже она не могла не признать: в сегодняшнем представлении что-то такое было. Возможно, это объяснялось новизной ощущения умиротворенности и покоя, сменивших чудовищное напряжение последних дней. Возможно, причина крылась в нескольких коктейлях и восхищенных взглядах, которые бросали на нее мужчины. Одним словом, Джессика наслаждалась. Прикрыв глаза, она впитывала в себя чарующую мелодию.

«Я это заслужила, – мелькнула мысль. – Я тоже имею право почувствовать себя человеком».

Со сцены звучала ария героини. Зал с благоговением внимал мощному крещендо; прозрачную гармонию голоса и музыки не нарушал ни единый шорох…

Бип-бип-бип! Бип-бип-бип! Бип-бип-бип!

Взяв верхнее до, божественный голос дрогнул и сорвался.

Джессика похолодела. Она же отключила эту чертову машину! Отключила!

К ложе «РКГ» начали поворачиваться зрители. Джессика поймала негодующий взгляд певицы. Послышался стук дирижерской палочки.

Подхватив сумочку, красная от стыда Джессика поднялась и покинула ложу, бросившись в фойе. Прозвучавшая за ее спиной скрипка заставила смолкнуть возмущенные шепотки зала.

– Будь ты проклят! – пробормотала Джессика, раскрывая «Смартмэйт».

Ну конечно: питание отключено! Внезапно экран вспыхнул голубым, на нем появилось знакомое ненавистное лицо.

Как же все-таки Тео удалось с такой точностью передать ее черты?

– Мисс Райт? Надеюсь, я не очень вам помешала? Я не стала бы игнорировать узел питания, если бы не вопрос чрезвычайной важности. С вами будет говорить председатель.

Злость не позволила Джессике ответить. Она уже собиралась швырнуть «Смартмэйт» в ближайшую корзину для мусора, когда услышала голос Гилкренски:

– Джесс? У тебя есть сорок пять минут, чтобы подергать нужные ниточки. Сегодня вечером была предпринята вторая попытка нападения, и власти намерены выдворить меня из страны.

– Что я должна сделать, Тео?

– В Египте у нас солидный пакет инвестиций: промышленные предприятия, производство продуктов питания, отели, да ты и сама знаешь. В прошлом нам приходилось ублажать местных чиновников, вспомни их имена. Нужно будет – вежливо пригрози. Я должен остаться здесь еще хотя бы на двадцать четыре часа.

– Зачем, Тео? Ведь можно установить телемост. Если ситуация обострилась, выбирайся оттуда немедленно!

– Нет, Джесс. Все слишком серьезно.

– Свяжи меня с майором Кроуи.

– У нас нет времени. Менее чем через час за мной прилетит вертолет.

– А заседание совета директоров? Без тебя оно превратится в балаган!

– Посмотрим, Джесс. Выполни мою просьбу, пожалуйста!

– На заседании решается все, Тео, тут телемостом не обойтись. Роберт Файнс уверяет членов правления, что ты просто валяешь дурака. Если тебя здесь не будет, он продаст свою долю Фунакоси и японцы победят!

– Джесс, всего двадцать четыре часа! Я прошу тебя как друга!

Джессика заколебалась.

– С расследованием это не связано, правда, Тео?

– Правда, Джесс. Это личная проблема.

– Личная? И настолько важная, что ты готов пожертвовать ради нее заседанием совета директоров?

На мгновение Гилкренски задумался.

– Джесс, сколько времени мы знаем друг друга, а?

– Годы, Тео, долгие годы.

– Ради нашей дружбы я прошу тебя помочь мне. Речь идет о жизни и смерти. Все объясню по возвращении.

– Попытаюсь, но не жди чуда.

– Спасибо, Джесс.

Джессика глубоко вздохнула, нажала кнопку питания и набрала на «Смартмэйте» знакомое сочетание клавиш.

У Тони Делгадо было такое выражение лица, будто он только что вышел из душа.

– Тони, вопрос не терпит отлагательства. Свяжись с офисом, пусть подготовят справку о всех наших инвестициях в Египте, а в кабинете Кроуи найдут материалы по тем каирским чиновникам, что получали от нас деньги. Меня интересуют самые высокопоставленные. Увидимся через полчаса.

– Будет сделано, Джесс.

Избавившись от грима, Юкико подошла к шкафу, достала сумку со своим особым снаряжением и начала одеваться.

Они совершили ошибку в самом начале, когда решили привлечь к операции исламистов. Юкико и сейчас не доверяла эль-Файки. Не стоило дяде нанимать кучку религиозных фанатиков для столь серьезного дела. Теперь, увидев, к чему это привело, он внес в планы существенные изменения. Юкико получила свободу действовать по собственному усмотрению и могла на практике применить то, чему два года училась в Киото.

Сейчас охрана Гилкренски не ожидает нового покушения, тем более с той стороны, откуда будет нанесен удар.

Юкико растерла вокруг глаз матовый черный крем, набросила на голову капюшон, прикоснулась к кожаному мешочку, где лежали смертоносные сурикэн, дымовые и ослепляющие шашки. На спине, под поясом, скрывался короткий меч в ножнах – его легко можно было достать правой рукой. Затем она выключила в комнате свет, отдернула штору и распахнула окно. В случае удачи Гилкренски окажется в номере один. За мгновение до смерти всесильный магнат узнает, почему он должен умереть.

– Это самая фантастическая теория из всех, что мне приходилось слышать, – сказал профессор эль-Файки. – По сравнению с ней летающие тарелки – детский лепет.

– Но как еще можно объяснить случившееся? – спросил Гилкренски. – Почему исчез Билл Маккарти, откуда взялись кусочки алюминия и модель самолета?

– Думаю, американский профессор все еще в пирамиде. Пропал он несколько часов назад. В гробнице полно потайных уголков, в какой-то при поисках просто не заглянули. Что касается алюминия… Видимо, в конце концов мы не были первыми, кто попал в крипту. Кто-то это сделал до нас.

– А модель?

– Археологи и раньше находили немало предметов, похожих на летательные аппараты. Подобия космических кораблей изображены на каменных стелах инков. Обломок бальсы может оказаться чем-то вроде обычного флюгера.

– Но его пропорции!

– Совпадение. Великая пирамида – всего лишь царское захоронение, видеть в ней машину времени – это уж слишком!

– Подождите, профессор! Вы говорили, что зодчий Имхотеп обладал тайными знаниями. Еще до сооружения пирамиды Хеопса в Гизе он построил другие гробницы. Не думаете ли вы, что он экспериментировал с неизвестными силами?

– Нет. Вряд ли фараон позволял ему тратить немыслимые ресурсы на какие-то эксперименты. Идея захоронения, по-моему, более разумна.

– Не уверена, – сказала Мария. – Мост Эйнштейна – Розена возникает лишь при наличии двух черных дыр. Имхотеп должен был знать, что для транспортировки души фараона в жизнь после смерти, в будущее, необходима вечная структура – поскольку машина времени функционирует только до тех пор, пока стоит пирамида с криптой.

– Попались! – Эль-Файки щелкнул пальцами. – Если Великая пирамида и вправду машина времени, почему же нигде в мире не обнаружено тело хотя бы одного фараона?

– Наверное, секрет управления ее механизмом был утерян, – предположила Мария. – Или Имхотеп погиб еще до того, как полностью реализовал свое открытие.

– Вы ведь упоминали, что полированную облицовку расхитили более тысячи лет назад, – добавил Гилкренски. – Пирамида утратила идеальную форму, и черная дыра перестала действовать. Лазерное шоу раскупорило ее, поэтому опять стали возникать искажения времени.

Эль-Файки протестующе поднял обе руки:

– Уважаемый сэр, если Имхотеп открыл дверь, ведущую в загробную жизнь, то для чего ее потребовалось запечатывать?

– Не знаю.

– Может, он впал в немилость? – высказала догадку Мария. – Может, крипта предназначалась исключительно для фараона Хеопса?

– А может, – стоял на своем эль-Файки, – Великая пирамида все же не более чем гробница?

– Почему бы нам это не проверить? – спросил Тео. – У Марии есть план.

– Вряд ли мы успеем его осуществить. С минуты на минуту явятся люди полковника Селима, чтобы доставить вас в аэропорт.

– Да, если только моя корпорация не опередит их. Мария, что слышно из Лондона?

– Пока ничего. Хочешь опять связаться с мисс Райт?

За окном послышался шум вертолета. Не прошло и минуты, как в небе у крыши отеля замигали огоньки принадлежавшего «РКГ» «джет-рейнджера».

– Да, Мария, и, пожалуйста, побыстрее.

ГЛАВА 33. ГАЙДЗИН

Вжимаясь в стену, Юкико услышала рокот вертолетного двигателя. Далеко внизу похожие на муравьев рабочие сметали с асфальта осколки стекла, переносили на газон искореженные куски алюминиевой оконной рамы.

Вертолетную площадку на крыше отеля патрулировали вооруженные автоматами Калашникова сотрудники службы национальной безопасности. Даже если бы кому-то из них пришла в голову мысль посмотреть вниз, Юкико осталась бы незамеченной. Черный костюм ги делал ее фигуру невидимой на фоне темной стены.

По узкому карнизу, что тянулся под окном, Юкико шаг за шагом приблизилась к бетонному выступу, за которым проходили шахты лифтов и служебная лестница.

В ее перчатки и наколенники были вставлены тонкие стальные пластины с тысячами крошечных острых крючков. Выбросив правую руку вверх, Юкико вдавила ладонь в шероховатую поверхность стены и попробовала подтянуться. Крючки держали. Она согнула правое колено. Так, сосредоточиться. Теперь левую руку и ногу… Крыша стала ближе.

Повернув голову и увидев мощный луч вертолетного прожектора, Юкико замерла. В уши ударил грохот лопастей. Через мгновение машина опустилась на площадку, грохот сменился низким урчанием, но двигатель продолжал работать.

Они прилетели за пассажиром. Из всех постояльцев отеля в этот час им мог быть лишь один человек!

Юкико поползла вверх.

Дверь бункера над лестницей, что вела с площадки в коридор, распахнулась. В сопровождении полковника Селима на крышу ступили Теодор Гилкренски, майор Кроуи и Джеральд Макгуайр. Когда все четверо забрались в машину, пилот прибавил турбине оборотов.

Надсадный вой подсказал Юкико, что она опоздала. Подтянувшись, японка подняла над парапетом голову в тот момент, когда «джет-рейнджер» уже отрывался от крыши. За спиной пилота сидел рослый мужчина. Гилкренски! Казалось, он смотрит ей прямо в глаза. Но тут вертолет качнулся, подал в сторону и растворился в ночной тьме.

Забросив автоматы за плечо, охранники двинулись к лестнице. Они явно расслабились. Вспыхнули огоньки сигарет. Не приходилось сомневаться – Теодор Гилкренски в отель не вернется.

Юкико начала осторожный спуск и менее чем через три минуты уже закрывала изнутри окно своего номера. Затем она подошла к столу, достала из ящика украденный «Смартмэйт» и набрала на клавиатуре номер телефона в Лондоне. Еще не все потеряно.

Гитин Фунакоси находился в своем рабочем кабинете более двух часов, несмотря на то что стрелки на циферблате показывали лишь начало десятого утра. Здесь он чувствовал себя намного лучше, чем в уютном доме в Атами, тихом пригороде Токио, где жил вместе с супругой. По дороге в офис из окна экспресса «Синкансэн» Фунакоси с интересом всматривался в лица стоявших на железнодорожных платформах «чиновников» – таких же, каким был когда-то и он. Что читалось во взглядах, которыми эти мужчины провожали его зеленый вагон-люкс? Уважение? Зависть?

Фунакоси давно привык считаться с реальностью. Его коллеги по «Кэйданрэн» – ассоциации деловых кругов Японии – в открытую обсуждали перспективы слияния с бывшими конкурентами, крупнейшими корпорациями Запада. Все чаще на деловых совещаниях звучало словечко «кёсэй» – «симбиоз». Даже в правительстве раздавались призывы к переменам: радикалы требовали сокращения рабочего дня, равноправия для женщин, новых средств на охрану окружающей среды.

Наступит ли этому конец?

Стала бестселлером книга «Честная бедность», автор которой убеждал общество отречься от материализма и вернуться к простой, исполненной традиционного неторопливого достоинства жизни. Для Фунакоси, на собственном опыте испытавшего ужасы беспросветной нищеты, подобные идеи были непозволительной роскошью. Только напряженная работа, готовность к самопожертвованию и предприимчивость в состоянии гарантировать счастливое будущее страны.

Однако не считаться с переменами он не мог.

Глядя на толпы молодых служащих, Фунакоси испытывал чувство легкой зависти. Откуда высыпала вся эта беззаботная молодежь? Из крохотных кухонек, оставив за завтраком жен, детишек, заботливых родителей.

К чему на склоне лет вернется он, президент уважаемой всеми компании «Маваси-Сайто»? К холодному и бездушному понятию о долге, ради верности которому он отказался от счастья…

Семидесятые годы были для «Сайто электронике» порой испытаний. Лорд Ротсэй, открывший японцам тайну производства микрочипов, помог компании сделать гигантский шаг вперед, однако конкурентам это удалось чуть раньше, а законы рынка особенно жестоки к новичкам. Очень скоро Фунакоси обнаружил, что дилеры «Сайто электронике» не могут противостоять натиску западных бизнесменов. А если ему окажется не под силу выполнить священные обязательства гири по отношению к Кадзуёси Сайто? Впервые он подумал о позоре, который навлечет на себя…

Еще более серьезные проблемы стояли в личной жизни. Оплачивая услугу лорда Ротсэя, ему приходилось мириться с тем, что англичанин продолжал одаривать настойчивым вниманием его сестру Тидзуко. Американская оккупация принесла жителям Японских островов чуждые им прежде понятия свободы, и незамужняя тридцатилетняя женщина незаметно вышла из-под влияния брата. В результате разразился скандал – в токийской квартире лорда поселилась одинокая мать с ребенком, девочкой-полукровкой.

Чувство полной опустошенности Фунакоси прятал под маской невозмутимого спокойствия. Душу терзала злость: англичанин воспользовался его сестрой как вещью. К злости примешивалось ощущение вины: он сам допустил это. Но одиночество еще больше угнетало его: оставив брата, Тидзуко разорвала все связывавшие их долгие годы нити.

Именно тогда в порыве отчаяния Гитин Фунакоси решился пойти на сближение с торговым домом «Маваси», одним из старейших в Японии. «Маваси» располагал прочными деловыми связями с зарубежными рынками, необходимыми для спасения «Сайто». Передав вопросы маркетинга партнеру, Фунакоси получил бы возможность полностью сосредоточиться на совершенствовании своих технологий. Весной 1973 года в уединенной загородной резиденции президент «Сайто электронике» встретился с Кодзи Накано, владельцем контрольного пакета акций торгового дома «Маваси».

– Насколько мне известно, ваша компания лидирует в производстве кремниевых микрочипов, – сказал Накано, пролистывая папку с бумагами.

Это был совсем старый, похожий на высохшую виноградину мужчина с изборожденным глубокими морщинами лицом и тонкими, напоминавшими лапки паука пальцами. Крупные коричневые пятна на коже его черепа местами покрывал редкий белый пушок.

– Именно так, Накано-сан, – подтвердил Фунакоси. – Наша продукция успешно конкурирует даже с последними разработками Европы и Америки.

Накано медленно перевернул лист.

– Знаю. Мои люди, те, кто занимается сбором промышленной информации, рассказывают иногда немало интересного. Помимо всего прочего, говорят они и о том, что, невзирая на очевидные достижения, ваша компания рухнет, если не обеспечит себе место на рынках сбыта.

– Опровергать ваши слова бессмысленно, Накано-сан. В маркетинге торговый дом «Маваси» не имеет себе равных, поэтому я и пришел к вам.

Закрыв папку, Накано положил ее себе на колени.

– «Маваси» – чисто японское предприятие, где сотрудники придерживаются освященных вековыми традициями ценностей. К примеру, мой род уходит корнями во времена сегуна Иэясу Токугавы.

– Как и мой.

– Это мне тоже известно. Незавидное положение… в котором оказалась ваша сестра, может бросить тень на…

Фунакоси поднялся.

– Понимаю. Ее легкомыслие подорвет безупречную репутацию «Маваси». Мне искренне жаль, что пришлось отнять у вас драгоценное время, Накано-сан. Я покину ваш дом немедленно.

– Не хотите ли чаю?

В кабинете появилась молодая женщина с лаковым подносом. Опустив его на низенький столик, она разлила дымящуюся зеленоватую жидкость в две небольшие чашки, бамбуковой кисточкой взбила пену.

– Моя дочь Митико, – пояснил Накано, когда женщина вышла. – Женился я поздно, и она моя единственная наследница. У вас, насколько я знаю, семьи нет?

– Нет, Накано-сан.

Хозяин дома переложил папку с коленей на стол.

– В таком случае у меня есть к вам предложение, Фунакоси-сан. Многое в этом мире еще поправимо.

В тиши кабинета послышался зуммер интеркома.

– Звонок из Каира, господин президент, – сказала мисс Дэсимару. – По закрытой линии связи.

– Соедините.

На ожившем экране видеомонитора появилось лицо Юкико.

– Тип по имени эль-Шаруд сошел с ума, он пытался покончить с Гилкренски гранатой, – без всяких приветствий сказала она, – но охрану кто-то предупредил, и двумя выстрелами в упор нападавший был убит. Несколько минут назад Гилкренски вылетел на вертолете в неизвестном направлении. В отель он не вернется.

– Может, собрался домой, в Ирландию?

– Нет. Мой лондонский источник сообщил, что руководство «РКГ» нажало на определенные рычаги, и в данный момент доктор Гилкренски пользуется гостеприимством президентского дворца в ожидании официального слушания комиссии по расследованию причин авиакатастрофы. Заседание начнется сегодня, ближе к полудню.

– Значит, «Минерва» все еще в Египте?

– Да, дядя. Для меня проникновение на территорию дворца чревато слишком большим риском, однако фундаменталисты ради спутника готовы на все. Я только что говорила с их лидером эль-Файки. Удобный случай, по его словам, представится вечером, неподалеку от пирамид. Фанатики спровоцируют в центре Каира беспорядки, а мы захватим «Минерву». Я разработала план, нам требуется… кое-что из снаряжения.

– Боюсь, ты слишком на виду, Юкико. Кому из… наших помощников известно о твоем участии в деле?

– Одному эль-Файки.

Фунакоси задумался. До совещания совета директоров «РКГ» оставалось тридцать шесть часов. Если комиссия в Каире придет к положительным для Гилкренски выводам, то стоимость акций мгновенно подскочит и скупить их – при условии, что найдутся желающие продать, – будет не так просто…

– Пока «Минерва» в Египте, необходимо использовать все имеющиеся возможности. Продолжи переговоры с эль-Файки, Юкико, выясни, насколько реальны твои шансы.

– Допустим, они невелики. Что тогда?

– Помни о кобуне. Его престиж не может пострадать.

– Поняла, дядя. Свидетелей я не оставлю.

Юкико следила за тем, как лицо Фунакоси медленно тает на дисплее «Смартмэйта». Она была обязана дяде всем: жизнью в Токио, зачислением в Сэкигуси-рю, высоким положением. Над ней довлело осознание неоплатного долга – гири. Но все острее давало знать о себе другое чувство: ниндзя. Давняя клятва отомстить будет исполнена.

Еще в детстве Юкико внезапно открылось: она – другая. В обществе, исповедовавшем первозданную чистоту синтоизма, среди людей, которые превыше всего ценили беспорочные узы кровного родства, маленькая девочка рано научилась стыдиться презрительной клички Гайдзин: что поделать, она и в самом деле была полукровкой.

Однако, как и каждый японец, Юкико уже тогда знала, что означали строгие слова «гири» и «ниндзя».

– Будь сильной, Юкико, не плачь, – говорила ей мать, когда обида становилась непереносимой. – Ты из рода Фунакоси, из рода настоящих самураев. Будь гордой.

Мать ничем не напоминала женщин, что приходили за своими детьми в школу. У нее не было подруг, она ни с кем не разговаривала – кроме папы-тян, высокого улыбчивого англичанина, время от времени навещавшего их квартиру. Для Юкико папа-тян всегда оставался загадкой: пиджак из мягкого твида, терпкий аромат сигарного дыма, прогулки по парку Уэно, удивительные заморские подарки, а перед сном – бесконечные, от которых захватывало дух, истории о заколдованных принцессах. Рядом с отцом можно было не притворяться, что ты сильная, можно было забыть о гири… и купаться в счастье.

В один из апрельских дней, вдоволь налюбовавшись розовыми лепестками цветущей вишни, Юкико с замиранием сердца почувствовала, что взлетает в воздух. В следующий миг она оказалась на надежных отцовских плечах и засмеялась от радости. Прямо перед ней за толстыми металлическими прутьями расхаживали огромные полосатые кошки.

– Смотри, Юкико, это – тигры. Видишь, какие мощные у них лапы, какие острые зубы! Такие откусят твою головку в мгновение ока, как ты откусываешь кусочек от колобка суши.

Обеими руками малышка с восторгом обхватила голову отца.

– Красивые, правда? Густая блестящая шерсть и глаза – большие и карие, как у тебя! Что скажешь, тигренок? Страшно, да? Они красивые только с виду, а на самом деле опасные изнутри!

Дядя Гитин – он никогда не навещал Юкико, пока в их квартире оставался папа-тян, – не одобрял таких походов. После его ухода в глазах матери блестели слезы. Но у дяди было много денег, он занимался какими-то очень серьезными делами. Наверное, маме следовало не грустить, а радоваться их нечастым встречам…

Юкико исполнилось пять лет, когда однажды воскресным вечером мать посадила ее к себе на колени и сказала, что скоро они вдвоем уедут далеко-далеко.

– Твой дядя во время войны спас мне жизнь, маленькая, а теперь ему понадобилась моя помощь. Для этого-то мы и отправимся поближе к папе, в Англию.

В Англию! Туда, где живут папа-тян и другие гайдзин, такие же, как она! Там она будет счастлива.

В течение довольно длительного времени Юкико действительно была счастлива, до тех пор, пока не поняла, что высокомерия и ханжества в Англии ничуть не меньше, чем в Японии. У себя на родине папа-тян тоже считался важным господином, наподобие дяди. Оказывается, у него тоже имелась «репутация», и ее нужно было «защищать». Юкико вместе с матерью пришлось затаиться, спрятаться, как тиграм в зоосаде. С отцом девочка виделась лишь тогда, когда папа-тян твердо знал: его настоящая семья все еще ни о чем не подозревает.

В школе Юкико пришлось гораздо хуже: одноклассники обзывали ее косоглазой, япошкой или китайчонком. Люди на улице оглядывались ей вслед.

– Почему я не такая, как все, папа-тян? – спросила она однажды отца. – Почему меня дразнят?

Лорд Сэмюэл Ротсэй опустился перед Юкико на колени и заключил ее в объятия.

– Я знаю одно место, где тебя будут уважать за то, какая ты есть, тигренок, и там ты научишься быть сильной. Пошли.

Он привел девочку в продуваемый сквозняками спортивный зал муниципалитета, на первое в ее жизни занятие карате. Неделю за неделей, месяц за месяцем Юкико овладевала навыками единоборства. Белый пояс сменился зеленым, а затем коричневым.

В двенадцать лет она повязала на спортивной куртке седан – черный пояс мастера, после чего уже не слышала за спиной обидных прозвищ. По-английски Юкико говорила так же, как и любая другая юная жительница Лондона. Привлекательная и крепкая, она превратилась в настоящего тигренка.

Мать оказалась намного слабее. Папа-тян приходил к ним не часто, и в одиночестве Тидзуко таяла. Изгой на далекой родине, она не стала своей и в Англии. Все чаще стояли в ее глазах слезы, временами она начинала говорить о возвращении в Токио.

А потом случилась беда…

Каким-то образом бульварная пресса узнала, что лорд Ротсэй – известный предприниматель, добропорядочный семьянин! – снимает в пригороде квартиру для своей любовницы-японки и прижитой от нее дочери. Редкие встречи с отцом прекратились – «ненадолго, пусть только уляжется весь этот шум»… Тидзуко совсем пала духом.

– Юкико-тян, – сказала она однажды дождливым утром, отправляя дочь в школу. – Помнишь, я говорила, что Фунакоси ведут свой род от самураев, что ты должна быть сильной?

– Да, мама?

– Дядя Гитин часто вспоминал о твоем дедушке. В годы войны дедушка был офицером императорской армии, сбивал американские самолеты.

– А где он сейчас?

– Вместе со своей женой, то есть твоей бабушкой, он погиб еще тогда, когда мы с братом были моложе тебя. Я знаю, как тебя называли в Токио, знаю, какие клички ты слышала здесь, в Лондоне. Ты чувствовала обиду и боль, но ты боролась.

Юкико молчала, не сводя глаз с лежавшего на столе пакета из промасленной бумаги.

– Дядя Гитин прислал это тебе. Взгляни.

Юкико потянула стягивавшую сверток ленту. Внутри оказались короткие ножны, из которых торчала чуть изогнутая рукоять. На полированном дереве ножен сквозь лесную чащу неслись два свирепых тигра, а по серебряной рукояти кто-то, казалось, рассыпал пригоршню цветков сакуры. Мать сделала легкое движение рукой, обнажив безукоризненное зеркало клинка. Юкико захотелось прикоснуться к сияющему металлу, но лезвие с коротким стуком вошло в ножны.

– Меч требует уважения, Юкико. Помни, он в тысячу раз острее бритвы. Ты могла бы лишиться пальца и ничего не почувствовать. Не испугалась? В письме дядя Гитин рассказывает историю этого меча. Будешь слушать?

Девочка кивнула.

Оказалось, каждый самурай всегда имел при себе два меча: большой, катану, которым разили врага, и малый, вакидзаси, – для ближнего боя либо для того, чтобы ради сохранения чести лишить себя жизни. Вакидзаси, что Тидзуко держала в руках, принадлежал семейству Фунакоси более пятисот лет.

– А где другой? – невинно спросила Юкико. – Где катана?

Мать смолкла, и девочка, оторвав взгляд от мчавшихся тигров, увидела на ее щеках слезы.

– Во время войны, когда твои дедушка и бабушка погибли, у нас с братом ничего не осталось, кроме этих двух мечей. Дядя Гитин нашел их под руинами нашего дома. Мы голодали, я долго болела, и он продал катану, чтобы спасти мне жизнь. Купившие меч американские солдаты понятия не имели о японских традициях, они хохотали и размахивали им как игрушкой…

Тидзуко благоговейно завернула вакидзаси в промасленную бумагу.

– А теперь и я должна исполнить свой долг, – торжественно закончила она. – Ты мужественная девочка, Юкико, в тебе течет кровь твоих предков. Когда-нибудь ты поймешь меня.

Возвращаясь из школы, Юкико заметила возле дома, где они жили, карету «скорой помощи». У входа в квартиру стоял полисмен. Через приоткрытую дверь она увидела на полу краешек материнского кимоно, мокрый и красный, наверное, от пролитого вина…

Похороны были устроены в полном соответствии с синтоистскими обрядами: траурные белые одеяния, дым курильниц, печальный перезвон колокольчиков в знак прощания с Тидзуко Фунакоси, душа которой переселилась в лучший из миров. Из Японии приехал дядя Гитин со своей супругой Митико, милой скромной женщиной. Когда Юкико спросила, где ее отец, дядя ответил, что он занят каким-то «очень важным и ответственным делом».

– Твоя мать умерла как дочь самурая, девочка. В письме она спрашивала, смогу ли я забрать тебя домой…

Так Юкико вернулась в Токио. Прекрасный дом дяди, где она жила, находился в Атами, западном пригороде столицы, в окружении горячих источников. Там было все: огромный сад, пруды с ленивыми золотистыми карпами, покачивавшиеся на воде белые лилии. Все, кроме любви.

Папа-тян остался в другой жизни. От него не приходило писем, он не звонил и вообще не давал о себе знать до того дня, когда Юкико закончила обучение в знаменитом Токийском университете. Единственным способом не замечать косых взглядов однокурсников, забыть о том, что она полукровка, было поставить себя выше чистокровных сынов и дочерей Ямато. За годы учебы Юкико ни разу не получила просто хорошей оценки – только отличные. Все свободное время она посвящала боевым искусствам.

Удивительно, но дядя Гитин одобрил увлечение племянницы и даже стал интересоваться ее успехами. В качестве подарка и в знак признания ее достоинств дядя, выложив немыслимую сумму, устроил Юкико в престижную Сэкигуси-рю. Девушка оценила это и стала заниматься еще усерднее.

Однажды вечером Юкико в полном одиночестве тренировалась на газоне за домом. Шорох гравия за спиной заставил ее обернуться. На дорожке стоял знакомый высокий человек.

– Привет, тигренок!

Сидя за столиком на берегу пруда, лорд Ротсэй маленькими глотками пил чай и, словно не замечая строгого взгляда дяди, говорил о том, как тяготила его разлука с дочерью. Решение оказалось трудным, но оно было принято: семья останется в Англии, а он, следуя зову сердца, переберется сюда, в Японию. Изредка посещать Лондон его заставят лишь самые неотложные дела.

Теперь все изменится.

Но и Юкико успела измениться. Хрупкая оболочка, с детства защищавшая ее душу, превратилась в глухую, непробиваемую стену. Ей вспомнились слезы матери, тоска по забывшему их отцу, лужица «красного вина» на полу…

– Нет, благодарю, – вежливо отказалась Юкико, когда отец предложил ей перебраться в его токийскую квартиру. – Мой дом здесь, с дядей Гитином и тетей Митико. Я буду рада навестить вас, но уйти от них не смогу.

Гитин Фунакоси едва заметно с удовлетворением кивнул. На следующий день он привел племянницу в свой кабинет. Отныне Юкико станет частью кобуна. У него была для нее подходящая работа. Пост руководителя отдела промышленной разведки не совсем соответствовал бытующим среди японских чиновников представлениям о чести, но в то же время его можно было доверить только человеку, чья преданность не вызывала никаких сомнений. Лучшей кандидатуры, чем Юкико – с ее происхождением, блестящим знанием английского, – он найти не мог.