Текст книги "Дело о непрерывных самоубийствах"

Автор книги: Джон Диксон Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

19

Алан Кемпбелл просыпался с трудом. Казалось, откуда-то из поднебесья его душа вселялась в грешное тело. Внезапно ему стало казаться, что он просматривает семейный альбом, где осталось одно лицо, – лицо, которое он где-то видел, и совсем недавно.

Алан проснулся. С трудом открыв глаза, он почувствовал, что опять хватил лишнего.

Откинувшись на подушку, он стал рассматривать щели в потолке. В комнате ярко светило солнце. Голова раскалывалась от боли, в горле пересохло, но все же, как ни странно, чувствовал он себя отнюдь не так плохо, как в первый раз. Неужели он начал привыкать к чертову пойлу? Неужели действие этого коварного яда, если верить листовкам общества трезвости, становится день ото дня все незаметнее? Он попытался что-нибудь вспомнить, но в памяти всплывали какие-то туманные картины, завывания волынки, Элспет, с довольным видом раскачивающаяся в кресле. На душе у Алана было спокойно, ничего страшного, он, вроде, не натворил.

В комнату вошла Кетрин. В отличие от Алана она выглядела виноватой и встревоженной. На ее подносе стояли две чашки черного кофе. Она поставила его на ночной столик и взглянула на Алана.

– Сегодня ты должен был бы принести мне кофе, – сказала Кетрин и кашлянула. – Но я знала, что в таком состоянии ты будешь спать до полудня. Ты, конечно, ничего не помнишь о вчерашнем?

Алан попытался присесть, чтобы немного унять боль в голове.

– Ну, не очень. Э-э… я не был?..

– Нет, не был. Алан Кемпбелл, такого великолепного существа, как ты, еще земля не видала. Ты сидел, излучая довольство и, разумеется, извергая потоки слов. Я приготовилась уже к наихудшему, когда ты заговорил о Теннисоне, но когда потом начал декламировать, поглаживая при этом мою руку… это уж было слишком!

Алан отвернулся и взял кофе.

– Не представлял, что я так хорошо знаю Теннисона.

– А ты и не знаешь. Просто, когда ты не мог вспомнить, то говорил «тамтара-рампам, тамтара-пам» и продолжал дальше.

– Не беда. Но в общем-то все в порядке?

Кетрин опустила уже поднесенную было к губам чашку.

– Все в порядке? – повторила она, широко раскрыв глаза. – Это при том, что несчастный Сван сейчас, может быть, в больнице?

Боль тупо запульсировала в голове.

– Неужели?..

– Нет, не ты. Дядя Колин.

– Господи, он опять накинулся на Свана? Они же стали лучшими друзьями! Что произошло?

– Все шло нормально, пока Колин не осушил пятнадцатый стаканчик «Рока», а Сван, который, пользуясь его выражением, был «под мухой», не вытащил статью, написанную им накануне. Он на всякий случай принес газету с собой.

– Ну и что?

– Версия Свана звучала примерно так. Ты помнишь, конечно, спор за столом в гостиной? Так вот, в газете написано: «Доктор Колин Кемпбелл, глубоко религиозный человек, положил руку на Библию и поклялся, что не ступит ногой в церковь до тех пор, пока родовое привидение будет блуждать среди унылых стен Шайра». Секунд десять Колин глядел на него, а потом показал на дверь и сказал: «Вон!». Сван не понимал в чем дело, пока Колин, весь красный, не крикнул: «Вон из этого дома, и чтобы ноги вашей здесь больше не было!». Колин схватил свое ружье и…

– Неужели?

– Тогда еще нет. Но когда Сван выбежал, Колин попросил: «Выключи свет и сними маскировку. Я хочу стрельнуть из окна, когда он выйдет на дорогу». Ты же знаешь, его кровать стоит у самого окна.

– Ты хочешь сказать, что, когда Сван направился в Инверари, Колин выстрелил ему в зад?

– Нет, – ответила Кетрин, – не Колин. Я.

Кетрин чуть не расплакалась.

– Алан, дорогой, мы должны уехать из этой непонятной страны! Сначала ты, теперь уже и я. Не понимаю, что со мной было, ну клянусь – не знаю!

Голова Алана болела уже гораздо меньше.

– Подожди-ка минутку! А я где был? Я не вмешался?

– Даже внимания не обратил. Ты декламировал Элспет «Сэра Галахада». Дождь перестал, было четыре часа утра, светила луна. Ты знаешь, во мне тоже все кипело от злости, а Сван был там передо мной, на дороге. Он мог услышать, как открывалось окно, и наверняка увидел, как блеснуло дуло в лунном свете. Он припустил так, как не бежал даже тогда, в понедельник. Я сказала: «Дядя Колин, дайте я попробую», а он ответил: «Ладно, только пусть он отбежит чуть дальше, а то будет неспортивно». Я всегда боялась ружей и не сумела бы попасть и в семиэтажный дом, но этот проклятый напиток помутил мне разум. Я выстрелила не целясь, потом из второго ствола – и попала… Алан, ты думаешь меня арестуют? И не смей смеяться!

Алан выпил свой кофе, сел в постели и попытался прийти в себя.

– Ничего страшного, – сказал он. – Поеду и успокою его.

– Но если?..

Алан посмотрел на перепуганную девушку.

– Большой беды стрястись не могло. Издалека, двадцатый калибр, заряд слабый. Он ведь не упал?

– Нет, только побежал еще быстрее.

– Значит, ничего страшного.

Кетрин вздохнула, подошла к окну и стала глядеть на озеро. Вода мирно поблескивала на солнце.

– И это, – продолжала Кетрин после короткой паузы, – еще не все. Сегодня утром я получила письмо. Алан, меня вызывают назад.

– Вызывают назад?

– Из отпуска. На работу. И я читала сегодняшний номер «Дейли Экспресс», похоже, скоро начнутся серьезные бомбардировки.

Солнечный свет поблек, горы стали лиловее, чем раньше. Алан закурил и глубоко затянулся. Голова закружилась, но он делал одну затяжку за другой, сидя в постели и глядя куда-то вдаль.

– Когда ты должна уехать? – спросил Алан после долгого молчания.

– Пожалуй, уже сегодня вечером.

– Тогда не будем терять время. Чем скорее мы уложимся, тем лучше. Надеюсь, нам удастся получить соседние купе. Здесь мы уже сделали все, что могли, хотя и не так уж много. Дело официально закрыто. И все же… мне хотелось бы увидеть настоящий конец, если он вообще будет.

– Может быть, еще увидишь, – произнесла Кетрин и отвернулась от окна.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Доктор Фелл еще здесь. Когда я сообщила ему, что сегодня вечером уезжаю, он ответил, что, по всей вероятности, тоже уедет. Тогда я спросила: «А как же с… вы знаете, с чем?» Он ответил: «С тем сейчас уже все в порядке без меня», но сказал это так странно, что у меня осталось чувство, будто что-то должно произойти. Что-то страшное. Он вернулся перед самым рассветом и очень хотел поговорить с тобой.

– Через полминуты я встану. Где все остальные?

– Колин еще спит, Элспет и Кристи куда-то ушли. В доме никого, кроме нас с тобой и доктора Фелла. Алан, это не с похмелья и не из-за Свана и не потому, что у меня расстроены нервы. Только… я боюсь. Пожалуйста, собирайся и выходи как можно быстрее.

Порезавшись при бритье, Алан старался убедить себя, что это лишь результат вчерашней выпивки, что причина всех его тревог – исключительно голодный желудок и так дурно кончившееся приключение со Сваном.

Когда Алан спустился позавтракать, Фелл уже сидел на диване в гостиной, залитый мягкими, золотистыми лучами солнца, с трубкой в зубах. Казалось, он обдумывает какой-то опасный план, но никак не может на него решиться. Алан и Кетрин позавтракали яйцами, гренками и черным кофе. Говорили мало, каждый из них не очень ясно представлял, как себя вести. Однако вопрос разрешился сам собой.

– Доброе утро! – прозвучал чей-то голос.

Они поспешили в зал. В открытых дверях стоял Алистер Данкен в легком, почти летнем костюме, на голове шляпа, в руках портфель.

– Я уж думал – никого нет дома. Можно войти? – вежливо спросил Данкен.

– П-пожалуйста, – заикаясь, ответила Кетрин.

– Спасибо.

– Проходите сюда, пожалуйста, – пробормотал Фелл. – И вы тоже, если хотите. Только закройте дверь.

В освещенной солнцем непроветриваемой комнате запах камня, старого дерева и сырой клеенки чувствовался еще сильнее. С каминной полки на них смотрела обернутая в креп фотография Энгуса.

– Уважаемый сэр… – начал адвокат, положив шляпу и портфель на столик, где лежала Библия. Он говорил раздельно и четко, словно диктуя.

– Садитесь, пожалуйста, – пригласил Фелл.

– Вы позвонили мне по телефону, – сказал Данкен с легким упреком, – и я здесь, но разрешите мне напомнить, что я – человек занятой. На прошлой неделе по различным поводам я приезжал почти каждый день. Однако, каким бы трудным ни было это дело, сейчас, когда оно закончено…

– Оно еще не закончено, – перебил его Фелл.

– Но ведь?!..

– Пожалуйста, садитесь, – попросил Фелл, откинулся на спинку дивана, сунул в рот трубку и затянулся.

– Господа, – продолжал он, громко сопя, – вчера, если вы помните, я говорил об одном невероятном шансе – одном из миллиона. Я не слишком верил в него, но все же надеялся, что судьба, давшая нам подобный шанс в случае с Энгусом Кемпбеллом, окажется благосклонной вновь. Так и случилось.

Фелл выдержал паузу и равнодушным тоном добавил:

– В мои руки попал инструмент, которым, в определенном смысле, был убит Алек Форбс.

Мертвая тишина длилась всего несколько секунд.

– Убит? – вырвалось у адвоката.

– Да.

– Не сердитесь, если я скажу, что…

– Сэр, – перебил его Фелл, вынимая трубку изо рта, – в глубине души вы считаете, что Алек Форбс был убит и что этим доказывается самоубийство Энгуса Кемпбелла. Разве я не прав?

Данкен быстро оглянулся вокруг.

– Не волнуйтесь, – успокоил его доктор. – Мы здесь пока одни. Я позаботился об этом. Можете говорить спокойно.

– Не собираюсь долго высказываться. – В голосе Данкена звучало раздражение. – Ваше утверждение абсурдно.

Доктор Фелл вздохнул.

– Не знаю, покажется ли оно таким уж абсурдным и после того, как я предложу вам одно соглашение.

– Соглашение?

– Сделку, если вам так больше нравится.

– Сэр, ни о какой сделке не может быть и речи. Вы сами сказали мне, что дело простое и ясное. Так считает и полиция. Сегодня утром я разговаривал с прокурором Мак-Интайром.

– Да. Это часть сделки. Данкен уже едва сдерживался.

– Не будете ли вы так добры, доктор, сказать, чего вы хотите? И прежде всего, на чем основано ваше опасное утверждение, будто Алек Форбс был убит?

Фелл обвел всех безучастным взглядом.

– Сначала, – сказал он, надувая щеки, – я обратил внимание на светомаскировку – кусок набитого на рамку толя, который должен был находиться в окне дома Форбса, но которого там не было. Однако ночью маскировка все же была на окне, иначе патруль заметил бы свет горевшей лампы. Зачем-то понадобилось погасить лампу и снять затемнение. С какой целью? Почему убийца не оставил горящую лампу и светомаскировку на своих местах? Напрашивается ответ, что он снял маскировку, чтобы иметь возможность бежать, а, оказавшись снаружи, уже не мог вставить ее назад в окно. Но можно ли представить себе, чтобы кто-то пролез сквозь стальную сетку, не повредив ее?

Данкен насупился.

– Это при том, что сетка прибита изнутри?

Фелл хмуро кивнул.

– Да, прибита и, следовательно, такое малоправдоподобно.

Данкен встал.

– Очень жаль, сэр, но у меня нет времени выслушивать ваши взятые с потолка предположения. Сама мысль о том, чтобы Форбс…

– Вам даже не любопытно, что за сделку я предлагаю? – спросил Фелл и сделал паузу. – Она была бы для вас очень выгодна. – Он снова выдержал паузу. – Очень выгодна.

Данкен протянул было руку к лежавшим на столике шляпе и портфелю, но внезапно опустил ее и выпрямился, глядя на Фелла.

– Господи Боже! – прошептал он, побелев, как стена. – Уж не хотите ли вы сказать, что это я – убийца?

– О, что вы, – ответил Фелл. – Нет, нет! Что вы…

Алан облегченно вздохнул.

– Право же, я очень рад, – сухо ответил Данкен. – Но, может быть, теперь вы скажете, в чем состоит ваше предложение, которое могло бы заинтересовать меня?

– Оно касается благосостояния ваших клиентов. Короче говоря, всей семьи Кемпбеллов, – Фелл снова рассеянно продул свою трубку. – Дело в том, что я могу доказать: Алек Форбс был убит.

– Доказать? Каким образом?

– В моих руках то, с помощью чего было совершено убийство Форбса.

– Но ведь Форбс повесился на поясе своего халата!

– Мистер Данкен, если бы вы познакомились с трудами лучших специалистов по криминалистике, то увидели бы, что все они сходятся в одном: нет ничего труднее, чем решить, повесилась жертва сама или была задушена и лишь потом повешена, чтобы создать видимость самоубийства. Именно так обстояло с Форбсом – на него напали сзади и задушили. Чем – я не знаю. Может быть, галстуком или шарфом. Потом убийца занялся оформлением сцены. Будь эта работа доведена до конца достаточно тщательно, никто не отличил бы от настоящего самоубийства, однако убийца допустил одну роковую ошибку, правда, в данном случае неизбежную.

– Да подумайте же еще раз, вспомните о зарешеченном окне… И что это за таинственное «доказательство»? Кто этот загадочный убийца? – Данкен нахмурился. – Вы знаете его?

– Разумеется, – сказал Фелл.

– И все равно, это еще не доказывает, – продолжал адвокат, постукивая косточками пальцев по столу, – что Энгус покончил с собой.

– Верно. Но если станет известно, что Форбса убили, это, естественно, дезавуирует оставшееся после него письмо – напечатать на машинке его мог любой, и сделано это на самом деле убийцей. Как посмотрит на все полиция?

– Что вы, собственно, хотите сказать?

– Стало быть, вы выслушаете мое предложение?

– Я выслушаю все, что угодно, – ответил адвокат, подошел к стулу и сел, – если вы дадите мне хоть какую-нибудь зацепку. Кто убийца?

– Собственно говоря, – ответил Фелл, – я думаю, что он уже в доме и в любую секунду может постучать в эту дверь.

Кетрин испуганно посмотрела на Алана. В комнате было жарко. Какая-то отчаянная муха жужжала на оконном стекле за накрахмаленной занавеской. В тишине они ясно услышали стук шагов в зале.

– Это может быть только наш друг, – все так же бесстрастно сказал Фелл. Потом он громко крикнул:

– Мы в гостиной! Входите!

Данкен привстал, от волнения сжав кулаки с такой силой, что Алан услышал, как хрустнули суставы. Между тем, как послышались шаги, и тем, как повернулась дверная ручка и открылась дверь, прошло всего пять или шесть секунд, но впоследствии Алан вспоминал о них, как о самом долгом в его жизни ожидании. Казалось, что таинственно поскрипывает каждая доска и все предметы в комнате преисполнены такого же нетерпеливого ожидания, как и бьющаяся о стекло муха.

Дверь отворилась.

– Вот убийца, – сказал доктор Фелл и показал на мистера Уолтера Чепмена, представителя страхового общества «Геркулес».

20

Яркий солнечный свет позволял различать малейшие детали. Невысокая коренастая фигура в темно-синем костюме, белокурые волосы, румяное лицо, голубые глаза. В одной руке Чепмен держал шляпу, другой поправлял галстук. Он дернул головой, словно уклоняясь от удара.

– Что вы сказали? – тихо спросил он.

– Я сказал – заходите, мистер Чепмен, – ответил Фелл. – Или лучше, мистер Кемпбелл? Ведь ваше настоящее имя Кемпбелл, не правда ли?

– О чем, черт возьми, вы говорите? Не понимаю!

– Два дня назад, – продолжал Фелл, – когда я увидел вас впервые, вы стояли точно на том же месте, что и сейчас, а я находился у окна – помните? – и рассматривал фотографию Энгуса Кемпбелла. Нас еще не успели представить друг другу. Я поднял глаза от фотографии и увидел такое поразительное, бросающееся в глаза семейное сходство, что спросил у вас: «А вы – который из Кемпбеллов?»

Алан тоже вспомнил это. Вместо стоявшей перед ним невысокой плотной фигуры он представил невысокую плотную фигуру Колина или Энгуса, а белокурые волосы и светлые глаза – вот оно! – превратились в волосы и глаза Роберта Кемпбелла со снимка в семейном альбоме. Все расплывалось и смешивалось, словно отражение в воде, пока не слилось в единое целое в находившемся перед ним человеке.

– А сейчас он никого вам не напоминает, мистер Данкен? – полюбопытствовал Фелл.

Адвокат бессильно опустился в кресло и, нащупав ручки, вцепился в них.

– Роберта Кемпбелла, – сказал он. Это прозвучало не как восклицание и не как вопрос, а как простая констатация факта. – Вы сын Роберта Кемпбелла.

– Я настаиваю, чтобы… – начал Чепмен, но Фелл прервал его.

– Разрешите напомнить вам еще кое-что.

Фелл взглянул на Кетрин и Алана.

– По-моему, это вам Элспет сказала, что Энгус Кемпбелл безошибочно узнавал родственника, даже если бы тот «закоптил себе лицо и говорил по-иностранному». Хотя и в меньшей степени, но этой способностью обладает и Элспет.

Теперь Фелл поглядел на Данкена.

– Поэтому мне показалось любопытным, что, по вашим словам, мистер Чепмен всегда избегал Элспет, я решил, что тут стоит присмотреться повнимательней. Шотландская полиция не может пользоваться услугами Скотленд Ярда, у меня же есть такая возможность. Несколько часов назад, когда мой друг, инспектор Хедли, получил ответ на посланный им запрос, я узнал правду о мистере Уолтере Чепмене.

Доктор Фелл вынул из кармана покрытый неразборчивыми каракулями конверт, надел очки и посмотрел на Чепмена.

– Ваше настоящее имя – Уолтер Чепмен Кемпбелл. Заграничный паспорт под номером 609348 выдан в Южно-Африканском Союзе. Восемь лет назад вы приехали в Англию из Порта Элизабет, где и сейчас живет ваш отец, Роберт Кемпбелл, хотя он уже очень слаб и тяжело болен. Вы отказались от своей фамилии, потому что она могла вызвать неприятные воспоминания в страховом обществе «Геркулес», где когда-то работал ваш отец. Два месяца назад (как вы сами говорили, насколько мне известно) вас перевели из Англии в Глазго и назначили руководить филиалом фирмы. Здесь вы, естественно, познакомились с Энгусом Кемпбеллом.

Уолтер Чепмен облизнул уголки рта, на его лице застыла недоверчивая улыбка. Бросив быстрый взгляд на Данкена, словно желая убедиться, как воспринял все это адвокат, он снова перевел его на Фелла.

– Не говорите глупостей, – сказал Чепмен.

– Вы ставите под сомнение эти факты, сэр?

– Кроме того, что я по причинам, касающимся только меня, не пользуюсь своим полным именем, что еще, ради Бога, я, по-вашему, совершил? – возразил Чепмен, чувствуя себя явно неловко. – Хотелось бы знать, доктор Фелл, неужели вы и двое офицеров подняли меня среди ночи в данунской гостинице только ради того, чтобы задать пару идиотских вопросов о правилах страхования? Но оставим это. Я повторяю: ради Бога, что, по-вашему, я сделал?

– Помогли Энгусу Кемпбеллу спланировать самоубийство, – произнес Фелл, – пытались убить Колина Кемпбелла и убили Алека Форбса.

Кровь отлила от лица Чепмена.

– Смешно. Я даже не знал Форбса.

– И никогда не бывали возле его дома на берегу Коу?

– Никогда.

Доктор Фелл опустил веки.

– В таком случае вы, вероятно, не рассердитесь, если я расскажу, как, по-моему мнению, все происходило. Как вы сами рассказывали, Энгус, заключая свою последнюю страховку; посетил вашу контору в Глазго. Я убежден, что он видел вас и раньше. Он заявил, что вы сын его младшего брата, вы, вероятно, отрицали, но в конце концов вынуждены были это признать. Этим Энгус, естественно, делал свой план втрое надежнее. Энгус никогда не полагался на случай. Он знал вашего отца как прожженного пройдоху и достаточно хорошо разбирался в людях, чтобы понять, что яблочко недалеко упало от яблони. И когда он заключал эту последнюю, дополнительную страховку, которая была, пожалуй, лишь предлогом для встречи с вами, он подробно объяснил, что ему нужно. Энгус был уверен, что страховое общество поручит вам расследование подозрительного случая. Если бы что-нибудь пошло не так, вы были бы на месте и уладили все. У вас имелось достаточно оснований помочь Энгусу, ведь он объяснил, как это поможет семье. После смерти Энгуса лишь шестидесятипятилетний Колин стоял бы между наследством почти в восемнадцать тысяч фунтов и вашим отцом, то есть в конечном счете вами. Энгус мог сослаться на семейную солидарность, которая для него была свята. Для вас, мистер Чепмен Кемпбелл, она святой не была. Однако вы сразу поняли, что можете изжарить на этом огне и свое собственное жаркое: если умрет Энгус, а потом и Колин…

Доктор Фелл умолк.

– Как видите, – добавил он, обращаясь к остальным, – попытка убить Колина делает очень правдоподобным то, что преступником является наш друг. Вы помните, что как раз мистер Чепмен натолкнул Колина на мысль спать в башне?

В комнате было жарко, на лбу Чепмена выступил пот.

– Вспомните две беседы. Одна из них происходила в понедельник вечером в башне, я знаю о ней только с чужих слов. Вторая – здесь во вторник, и я присутствовал при ней. Кто первый произнес слово «сверхъестественное»? Слово, всегда действовавшее на Колина, как красная тряпка на быка? Если не забыли, это был мистер Чепмен. В понедельник в башне он навел разговор на эту тему, хотя до этого никому и в голову не приходило ничего подобного. Колин поклялся, что здесь нет никаких привидений, и, следовательно, наш гениальный друг должен был подыскать ему хотя бы одно. На днях я спрашивал, в чем смысл фокуса с привидением в окне башни? Ответ прост: это должно было стать для Колина последним толчком. Устроить маскарад было нетрудно. Башня стоит особняком, и через дверь со двора может войти и выйти каждый, даже если он не живет в доме. Дверь обычно отперта, а если нет – простой висячий замок не представляет трудностей. Шотландский плед, шапка, немного воску и краски – и перед мистером Флемингом появилось привидение. Не окажись там Флеминга, подошел бы любой другой.

– А потом? В среду утром у мистера Чепмена все было готово. История с привидением распространилась с быстротой молнии. Чепмен приехал сюда и чуть не довел до исступления бедного Колина намеками на привидения. От какого замечания пришел в ярость Колин? На что он ответил: «Это уж слишком»? После чего поклялся, что будет спать в башне? После лукавого, коварного замечания мистера Чепмена о том, что «это странный край и странный дом, и, скажу честно, я бы не хотел провести ночь в той комнате».

– Для него было совершенно необходимо, – продолжал Фелл, – добиться, чтобы Колин спал в башне. Разумеется, отравить сухим льдом можно где угодно, но Чепмен не мог проникнуть куда угодно. Все должно было произойти в башне, куда со двора мог войти каждый. Прежде чем Колин распрощался со всеми и поднялся по лестнице, Чепмен мог спокойно поставить ящик с сухим льдом и исчезнуть. До этого Чепмен, однако, не должен был ни на минуту дать повод для подозрения, что имеет хоть малейшее понятие о том, как умер Энгус. Он обязан был делать вид, что так же сбит с толку, как и все остальные, должен был настаивать на том, что, по его мнению, речь может идти только о самоубийстве – и он действительно отлично сыграл эту роль. Естественно, пока он не мог допустить какого-либо упоминания о сухом льде. Пока – иначе не удалось бы заманить Колина в башню. И он продолжал утверждать, что Энгус покончил с собой, выбросившись из окна без всякой причины, или уж если причина существовала, то это могло быть лишь что-то роковое и ужасное. Так путались бы карты до тех пор, пока не удалось убрать с пути Колина. Вот тогда наступила бы полнейшая ясность. Колина нашли бы мертвым и установили, что причина смерти – отравление углекислым газом. Все немедленно вспомнили бы о сухом льде, а если бы никто не подумал, наш гениальный друг сообразил бы сам: ударил себя по лбу и заявил, что, разумеется, это было убийство и страховку, конечно, надо выплатить, и где этот проклятый Алек Форбс, который, вне всяких сомнений, виноват во всем? Поэтому немедленно, еще в ту же ночь, когда умрет Колин, следовало избавиться от Алека Форбса.

Трубка Фелла погасла. Он положил ее в карман и, засунув большой палец в вырез жилета, холодно посмотрел на Чепмена.

Алистер Данкен пару раз сглотнул слюну, его кадык ходил взад-вперед по длинной шее.

– Вы… вы можете все это доказать? – тихо спросил адвокат.

– Поскольку я могу подтвердить, что Форбс был убит, – сказал Фелл, – других доказательств мне не нужно. Когда человека ведут на виселицу, ему безразлично – повесят его за одно убийство или за два. Правда, Чепмен?

Чепмен немного пришел в себя.

– Ну, возможно, я пару раз разговаривал с Форбсом, – начал он слабым хриплым голосом.

– Еще бы! – воскликнул Фелл. – И даже очень заботились, чтобы никто об этом не знал! Только было уже поздно. До определенного момента ваш план был безупречен. Вы знали, что Энгус Кемпбелл в действительности покончил с собой и, если заподозрят убийство, единственный, на кого падет подозрение, – как раз вы. Я склонен думать, что на ту ночь, когда умер Энгус, у вас заготовлено безупречное алиби. Во вторник вечером вы не стали задерживаться здесь, чтобы убедиться в том, что Колин действительно умер. Это была грубая ошибка, но еще большую оплошность вы совершили, когда сели потом в свою машину и поехали на последнюю встречу с Форбсом. Какой номер у вашей машины, мистер Чепмен? Случайно, не MGM 1911?

– Не… не знаю. Да, кажется…

– Машину с номером MGM 1911 видели на берегу неподалеку от дома Форбса в половине третьего утра. Ее заметил патрульный местной обороны, который готов показать это под присягой.

– Ваши доказательства исчерпаны? – спросил адвокат.

– О, что вы, – ответил Фелл. – Это только начало. Он задумчиво поглядел на потолок.

– Теперь мы перейдем к убийству Форбса, – продолжал Фелл, – и к тому, каким образом убийце удалось выйти из запертой изнутри комнаты. Мистер Данкен, вы разбираетесь в геометрии?

– Геометрии?

– Должен сказать, – объяснил Фелл, – что я и сам помню немногое из того, чему меня когда-то учили. За исключением того, что квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов, всю остальную путаницу мне, к счастью, удалось забыть. Сейчас, однако, попробуем вспомнить о доме Форбса как о геометрической фигуре. – Фелл вытащил из кармана карандаш и очертил в воздухе квадрат. – Дом представляет собой квадрат размерами три на три метра. Представьте, что посредине противоположной от вас стены находится дверь, в центре той стены, что справа от вас, окно. Вчера я слонялся по дому и ломал себе голову над этим проклятым окном. Зачем понадобилось убирать светомаскировку? Уж, конечно, не для того, чтобы просунуть голову в зарешеченное окно, – это явная чушь. Следовательно, окно было использовано как-то иначе. Я внимательно осмотрел стальную сетку: попробовал ее прочность, просунул палец и подергал ее, но ни один проблеск света не появился в густом тумане, окутавшем мой разум. Я продолжал топтаться во мгле, пока не услышал от вас, – он повернулся к Кетрин, – фразу, которая засела в голове даже такого болвана, как я.

– От меня? – воскликнула Кетрин.

– Да. Вы сказали, что Форбс, по словам хозяйки гостиницы, часто ходил на рыбалку.

Доктор Фелл развел руками, в его громовом голосе прозвучала извиняющаяся нотка.

– Разумеется, все улики были у нас перед глазами. Все в домике, если можно так выразиться, пахло подозрительно: там были корзина для рыбы, наживки, резиновые сапоги, но только после вашего замечания я обратил внимание, что нигде во всем доме не видел удочки! Такой удочки, как, например, вот эта.

Фелл встал, заглянул за диван и, вытащив оттуда большую сумку, открыл ее. В сумке лежала разобранная на части черная металлическая удочка с выгравированными на никелированной ручке буквами «А. М. ф.» Однако на катушке отсутствовала леска, вместо нее на конце удилища маленьким проволочным колечком был прикреплен крючок.

– Очень простое приспособление, – объяснил Фелл. – Убийца напал сзади на Форбса и задушил его. Потом он повесил Форбса, создавая видимость самоубийства, потушил лампу, вылил остаток керосина, чтобы казалось, что лампа догорела сама, и снял маскировку. Закончив все это, он с удочкой в руках вышел из домика – через дверь. Подойдя к окну, он просунул удочку сквозь сетку – она прошла без труда – и начал двигать ее по диагонали от окна к двери. Убийца зацепил крючком за выступ засова и потащил к себе. Новый, блестящий (вы помните?) засов наверняка хорошо был виден при лунном свете. Вот так, легко и просто, потянув засов, он запер дверь.

Доктор Фелл осторожно положил сумку на диван.

– Для всего этого, разумеется, следовало снять маскировку, но поставить ее на место было уже невозможно. Кроме того, необходимо было забрать с собой удочку. Ручка и катушка не могли пройти сквозь сетку, а если бросить в комнату только остальные части, первый же увидевший их догадается, в чем дело. Затем Чепмен уехал, но тот же патрульный заметил, как он садился в машину, и узнал его.

У Чепмена вырвалось сдавленное восклицание.

– На обратном пути он разобрал удочку и разбросал ее части по кустам вдоль дороги. Я даже не смел надеяться найти их, но по просьбе полиции отряд местной обороны прочесал местность.

Доктор Фелл взглянул на Чепмена.

– На частях удочки есть отпечатки ваших пальцев. Когда ночью я навестил вас в гостинице, мне удалось получить их на пачке сигарет, и теперь я точно знаю, кто был человек, покинувший дом Форбса в то самое время, когда произошло убийство. Вы понимаете, что вас ждет, друг мой? Виселица.

Уолтер Чепмен все еще стоял, продолжая возиться с галстуком. На лице его было выражение мальчишки, пойманного, когда он лакомился вареньем в чулане. Руки его невольно коснулись горла, губы дрожали, по лицу катился пот.

– Это блеф, – нерешительно сказал он, кашлянув. – В том, что вы говорите, нет ни слова правды.

– Вы знаете, что это не блеф. Готов признать, что преступление достойно сына самого талантливого члена семьи. Если бы Энгус и Колин умерли и все удалось свалить на Форбса, вы могли бы сейчас спокойно вернуться в Порт Элизабет. Ваш отец тяжело болен и недолго наслаждался бы полученными по наследству тысячами. Потом они перешли бы к вам и все, что требовалось – это не появляться в Англии или Шотландии. Только сейчас надо позабыть обо всем этом, мой мальчик. Неужели вы еще на что-то надеетесь?

Уолтер Чепмен закрыл лицо руками.

– Я не хотел ничего плохого, – пролепетал он. – Господи, я не хотел ничего плохого! – Он умолк. – Неужели вы выдадите меня полиции?..

– Нет, – спокойно сказал Фелл. – Нет, если вы подпишете документ, который я сейчас продиктую.

Чепмен опустил руки и с надеждой посмотрел на Фелла. Вмешался Алистер Данкен.

– Что это значит, сэр? – спросил он резко.

– Это значит, – ответил Фелл, – что мы дадим Элспет дожить оставшиеся ей годы и умереть в счастливой уверенности, что душа Энгуса не горит в адском огне. Это значит, что мы обеспечим Элспет и Колина до конца их дней, как того хотел Энгус. Вот и все.

– Вы перепишете это, – спросил Фелл, вытаскивая из кармана листок бумаги, – или продиктовать? Вы должны признать, что с заранее обдуманным намерением убили Энгуса Кемпбелла…

– Что?

– Совершили попытку убить Колина Кемпбелла и убили Алека Форбса. Вместе с собранными мною уликами этого будет достаточно, чтобы страховые компании выплатили деньги. Я знаю, что вы не убивали Энгуса! И все же вы напишете, что убили его. Даже если бы и хотел, я не могу скрыть ваше преступление, но это не входит в мои намерения. Могу сделать вот что: в течение сорока восьми часов я не передам эти сведения полиции – вполне достаточно, чтобы вы могли скрыться. В нормальных условиях для выезда из страны нужно разрешение, но мы недалеко от Клайда, и наверняка найдется услужливый капитан, готовый за соответствующую мзду взять на борт лишнего пассажира. В наше беспокойное время за границей разыскивать вас не станут, можете быть уверены. Если вы согласны, я готов предоставить вам лазейку, если отказываетесь, через полчаса все улики будут в руках полиции. Каков будет ответ?