Текст книги "Отравление в шутку"

Автор книги: Джон Диксон Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Вирджиния была сердита и, похоже, готова заплакать. Ее зеленые глаза устремились на Росситера, который сразу смутился, как будто его застали крадущим варенье.

– Пэт Росситер, на твоем месте в такое время я проявила бы больше такта, – сказала она. – Пожалуйста, доктор, не обращайте на него внимания. Он мой друг, а я только что с трудом успокоила папу…

– Он детектив, – вмешался Сарджент. – Ради бога, док, не выходите из себя – нам и так забот хватает. Он детектив и может показать вам удостоверение, выданное Скотленд-Ярдом…

– Проклятие! – огорченно воскликнул Росситер. – Теперь все насмарку.

Следующие несколько минут прошли весьма хаотично. Рид бормотал: «Чепуха и вздор!», а Джинни все еще выглядела сердитой, не сомневаясь, что Росситер валяет дурака. Наконец писклявый голос доктора призвал к тишине.

– Меня не интересует, кто он и почему он здесь. Если вы хотите сидеть и рисовать собак, на здоровье. У меня есть более важные дела…

Он огляделся вокруг. Росситер отвел Джинни в угол и с серьезным видом что-то ей шептал.

– Об убийстве говорит уже весь город, – продолжал доктор. – Не знаю, Джо, чувствуете ли вы такую же уверенность в себе, как раньше, но вы получили то, на что напрашивались. Дознание состоится завтра в два часа дня. У вас есть записи всех показаний?

– Да. Я опросил всех, кроме миссис Куэйл. Она в состоянии говорить?

– Хм… Ну, зайдем к ней на несколько минут. И поторапливайтесь – мне нужно возвращаться в город.

Несмотря на недавнее унижение, окружной детектив явно пребывал под впечатлением от Росситера. Он с сомнением посмотрел на него:

– Хотите присоединиться к нам, молодой человек?

– Не возражаете, если я присоединюсь позже? – отозвался Росситер, откидывая с глаз пряди волос и моргая, как слепой. – Мне… э-э… нужно многое объяснить. – Он посмотрел на Джинни и виновато добавил: – Объяснения могут занять много времени. Она все время спрашивает, что я имею в виду. Хотя все сравнительно просто, не так ли?

– О да, – усмехнулся я. – Все дело в мысленном взоре. Ладно, увидимся потом.

Рид, Сарджент и я вышли в холл. Тени сгущались, в помещении было холодно и пахло сыростью. Рид посмотрел на окружного детектива.

– Не знаю, к чему это приведет, – буркнул он, – если вы позволяете психам вроде этого молодого пария встревать в расследование, рисуете собак и… Чепуха и вздор. Говорю вам, Джо Сарджент, что…

Внезапно сзади послышался голос:

– Прошу прощения…

Доктор Рид вздрогнул и со свирепым выражением лица резко повернулся. В дверях стоял Росситер, выглядевший крайне таинственно.

– Ах, это вы, молодой человек! – сердито сказал коронер. – Не стойте с видом итальянского заговорщика! С меня довольно этой ерунды! В чем дело?

– Прошу прощения, но я должен знать… – Росситер обратился ко мне, понизив голос и бросив взгляд через плечо: – Я кое-что забыл. Это очень важно. Я хотел задать вопрос вам, мистер Марл. В конце концов, вы очень хорошо его знали…

– Кого?

– Тома Куэйла – брата Джинни.

– Да, я хорошо его знал. О чем вы хотели спросить? Росситер снова взглянул за спину, потом склонился вперед и осведомился напряженным шепотом:

– Он любил ходить пешком?

Рид хлопнул в ладоши и начал отчаянно жестикулировать. Но я, видя серьезность Росситера, ответил:

– Нет. Фактически он терпеть этого не мог. Том и шагу не сделал бы, если мог этого избежать.

– Ага, – удовлетворенно произнес Росситер. – Так я и думал.

Он скользнул назад в библиотеку и закрыл дверь…

Глава 14
СНЫ И ГРОБЫ

Шторы в комнате миссис Куэйл были наполовину опущены, поэтому там было мрачно, как пасмурным зимним днем. В воздухе ощущался запах лекарств. Обои с наклонившимися голубыми цветами, похожими на кочаны капусты, потрескались в нескольких местах, а на потолке виднелись влажные бурые пятна. Здесь царила атмосфера уединения, свойственная комнатам тех, кто живет один: тщательно собранные и ревниво оберегаемые безделушки, торчащие всюду булавки, фарфоровые статуэтки на каминной полке и высокие скрипучие кресла-качалки, где женщина могла сидеть часами за абсолютно бесполезным шитьем.

Миссис Куэйл выглядела очень маленькой в просторной кровати орехового дерева. Ее серая шерстяная ночная сорочка была застегнута на шее; тонкие спиральки седеющих волос обрамляли лицо, уставившееся на нас из глубины огромных подушек. Хотя лицо было увядшим, оно еще сохраняло следы былой живости. Водянистые глаза следили за каждым движением собеседника. Руки, лежащие на лоскутном одеяле, так высохли, что кисти по контрасту с ними казались большими и костлявыми. В одном из углов комнаты сиделка устанавливала раскладушку.

– Входите, – проскрипела миссис Куэйл, ища очки на одеяле. Тонкий, но настойчивый голос в здоровом состоянии мог болтать без умолку, покуда его обладательница улыбалась в такт скрипу качалки.

– Ей гораздо лучше, доктор, – сообщила мисс Херрис. – Если хотите, можете взглянуть на температурную карту. Я собираюсь немного поспать, как только дам ей снотворное.

Рид кратко кивнул, а Сарджент и я изобразили глубокое понимание. Миссис Куэйл вытянула отрезок шнура из аппарата, похожего на круглый значок с предвыборным лозунгом, и стала возиться с пенсне, пока не водрузила его на нос. В ее глазах мелькнул испуг. Она попыталась крикнуть, но смогла лишь чуть повысить голос:

– Мисс Херрис! Мисс Херрис! Я не знаю этих мужчин! Что они делают в моей спальне?

– Вы рассказали ей? – спросил Рид у сиделки.

– Только о докторе Туиллсе, – ответила мисс Херрис, взбивая подушку. – Я не считала, что это входит в мои обязанности, но она спрашивала о докторе Туиллсе, и…

– О, я вас знаю! – проскрипела женщина в кровати. – Доктор Рид, как я рада, что вы здесь! Вы слышали об Уолтере? – Она начала хныкать, устремив на Рида жалобный взгляд. – Уолтер был моим другом. Он читал мне из газеты рассказ с продолжением. Вы его читаете, доктор Рид? А кто эти люди? Что им нужно в моей спальне?

Пенсне съехало с носа, и теперь она казалась слепой. Хотя глаза по-птичьи следовали за собеседником, они были очень тусклыми.

– Ну-ну, мэм, успокойтесь! – проворчал доктор Рид. – Вы знаете, что его убили, не так ли?

– Убили?

– Отравили. Кто-то дал ему яд.

Миссис Куэйл быстро кивнула – спиральки волос закружились в воздухе.

– А я ничего толком не вижу, – пожаловалась она. – Если мне дают что-то, я ем и пью не глядя…

– Прошу прощения, мэм, – вмешался Сарджент. – Не расстраивайтесь. Я друг доктора Рида. Вы имеете в виду, что вы близорукая и плохо видите на расстоянии?

– Вас я вижу, – с обидой отозвалась она, как будто в его словах было что-то оскорбительное. Мы все стояли у изголовья кровати.

– Вы можете видеть отсюда дверь? – допытывался окружной детектив. – Вы узнали бы человека, который вошел в комнату?

– Я старая женщина! Я не молодая, как вы! Вы не можете ожидать, чтобы я…

– Обиделась, – тихо произнес Сарджент. Он повернулся к нам и указал на столик с мраморной крышкой у двери. – По словам Мэтта Куэйла, вчера вечером он оставил там поднос с ужином. А миссис Куэйл сидела на стуле у окна. Я надеялся, что она хотя бы наполовину бодрствовала и что-то видела… Мэм, вы помните, как ужинали вчера вечером?

Она снова закивала. Ее рот испуганно кривился. Лицо Сарджента выражало сочувствие. Слова «я не молодая, как вы» необычайно ему польстили.

– Вы видели, как ваш сын Мэтт принес поднос?

– Что?.. Ну, я не знаю, кто его принес. Я не знала, что он здесь, пока Мэри не притронулась к моему плечу и не велела поесть.

– Значит, вы спали?

Она явно была ошеломлена и все еще боялась Сарджента.

– Не знаю. Я сидела. Почему вас это интересует? Доктор, пожалуйста, скажите, кто эти люди!

– Погодите, мэм, – настаивал окружной детектив. – Вы видели кого-нибудь, прежде чем Мэри вас разбудила?

Миссис Куэйл теребила губу.

– Нет. Но одна из девочек была здесь до того. Я слышала, как она ходит. Я окликнула ее, но она не ответила. Тогда я испугалась…

Сарджент непроизвольно щелкнул пальцами. Наклонив к кровати массивную седеющую голову, он пытался говорить спокойно:

– Именно это мы хотим знать, мэм. Откуда вам известно, что это была одна из девочек?

– А разве нет? – спросила женщина, вглядываясь в него водянистыми глазами. – Не знаю, я так подумала. У меня хороший слух. Шаги были не тяжелыми, как у Мэтта или мистера Куэйла, а легкими и быстрыми. – Она наморщила лоб, стараясь сосредоточиться. – Я была сонная и могу ошибаться. Здесь было темно, и я почти ничего не видела. Но я слышала, как кто-то вошел, спросила, кто это, но не получила ответа. Тогда я испугалась, сама не знаю почему. С тех пор как я стала плохо видеть, я боюсь, что кто-то схватит меня в темноте или добавит яд мне в еду. Но это только в темноте или когда я одна, а потом я об этом забываю.

После протяженного монолога миссис Куэйл тяжело дышала и облизывала губы. Потом она виновато улыбнулась.

– Чушь! – фыркнул доктор Рид. – Чего ради вам бояться?

– Не знаю, но это так.

– Прошу прощения, доктор, – тихо заговорила сиделка. – Мне кажется, причина в ее физическом состоянии. Доктор Туиллс упоминал, что периферический неврит вызывает страх и меланхолию… Я пытаюсь вывести ее из этого состояния, но она меня не слушает.

Окружной детектив возобновил расспросы:

– Миссис Куэйл, что вы сделали, услышав, что кто-то ходит по комнате?

Женщина смотрела на столбик спинки кровати. Ее мысли блуждали далеко, но она снова постаралась сосредоточиться.

– Ну… ничего. Я так плохо себя чувствовала, что меня это не заботило. Я просто завернулась в одеяло и снова задремала… У меня за окнами горшки с геранью… Если мне хотели причинить вред, я об этом не думала. Я так устала…

Миссис Куэйл поежилась. Ее лицо стало серым, а в глазах появилось жутковатое выражение, которое бывает у больных – как будто они могут видеть сквозь стены и следить за движениями призраков.

– Я скоро умру, – добавила она без всяких эмоций и кивнула, словно подтверждая свои слова. – Я это знаю. Недавно мне снилось, что…

– Чепуха! – прервал ее доктор. – Вы не умрете. Могу сообщить вам, что кто-то пытался отравить вас и судью, но ни вы, ни он не умерли…

Последовала пауза. Лицо миссис Куэйл нелепо сморщилось, взгляд стал бессмысленным, а руки шарили по одеялу, как будто что-то отыскивая.

– Пытались… отравить его? Вы сказали… пытались?.. – Она тяжело дышала, вглядываясь в Рида. – Да, я так и знала. Это мне тоже снилось. Он был мертв, а Том – мой маленький Том – стоял у гроба. Но он не умер? С ним все в порядке? – Голос сердито повысился. – Вы знали это, сестра, не так ли? Знали, но не рассказывали мне. Никто никогда ничего мне не рассказывает – просто позволяют сидеть здесь в качалке и надрывать сердце!.. А потом, – добавила она тем же отстраненным тоном, – мне снился Том, стоящий у моей кровати и улыбающийся. Я живу только ради моего малыша…

Голос перешел в сонное бормотание. Женщина повернулась на бок, словно разглядывая полузакрытыми глазами горы за окном. Я внезапно осознал, что в комнате очень жарко, что я стою возле печки и что мои ладони стали влажными.

– Вы не думаете, доктор… – тихо начала сестра.

– Ладно, – проворчал Рид. – Мы уходим. Дайте ей лекарство, и пусть она поспит.

– Еще один вопрос, – сказал окружной детектив. – Миссис Куэйл, вы меня слышите?

Она устремила на него испуганный взгляд.

– Миссис Куэйл, тот человек, которого вы слышали, мог быть не женщиной, а мужчиной, ходящим на цыпочках?

– Что? Какой человек? Я думала, вы ушли. Почему вы не уходите? Сиделка, пусть они уйдут!.. Я хочу, чтобы мне что-нибудь рассказывали, а дети только подходят к двери, говорят: «Мама, ты выглядишь прекрасно!» – не важно, как я себя чувствую, – и тут же уходят… Вы укрыли меня столькими одеялами – мне жарко… Почитайте мне что-нибудь. Как бы я хотела читать сама… Я так устала…

Мы бесшумно удалились. Взгляд этих круглых, широко открытых глаз стал бессмысленным. Хотя еще не было четырех, за окном темнело. Голубые кочаны на обоях расплывались, потолок покрылся тенями. В самой сердцевине пахнущей спиртом глухоты мерцала желтым пламенем печка…

Мы больше уже не видели миссис Куэйл живой.

Оказавшись снова в коридоре, мы ежились от холода. Рид открыл крышку больших золотых часов и защелкнул ее опять.

– Пустая трата времени, – недовольно произнес он. – Покажите мне ваши записи, Джо. Я должен возвращаться в город.

– Лучше спустимся вниз. Почему в этом доме не зажигают свет? Невозможно… Кто это?

Здешняя атмосфера действовала на Сарджента сильнее, чем он был готов признать. Его голос стал хриплым, а лицо – влажным, когда он бросил взгляд через плечо в полумрак. Но это оказалась всего лишь Мэри, старающаяся осторожно ступать по скрипучему полу.

– Джефф! – окликнула она шепотом, и я остановился. – Джефф, могу я минутку поговорить с тобой наедине?

Я задержался, тогда как остальные начали спускаться по лестнице. Мэри подождала, пока они дойдут до нижнего этажа, и положила мне руку на плечо.

– Джефф, ты должен что-то сделать. Это ужасно! Кларисса пьяна!

– Пьяна?

– Да. И я боюсь ее. Она все еще в комнате Джинни, и я опасаюсь, что она выйдет оттуда и папа ее увидит. В бутылке, которую Кларисса держала в бюро, было около полпинты виски. Она ее достала и…

– Ну, – неуверенно сказал я, – может, ей пойдет на пользу, если она запрется в комнате и напьется. Это поможет ей забыться.

– Нет! Ей стлало хуже! Она плетет невесть что и прячет ключ, чтобы я не могла ее запереть. Я боюсь, что она спустится в погреб за папиной выпивкой и он столкнется с ней. Это будет хуже всего. Почему в этом доме все сваливают на меня? Может быть, ты поднимешься и попробуешь что-нибудь сделать?

Разумеется, сделать я ничего не мог. Но я помнил известную латинскую поговорку и подумал, что из прекрасной Клариссы в таком состоянии можно будет вытянуть правду. Поэтому я последовал за Мэри наверх.

По какой-то непонятной причине я всегда рассматривал этот маршрут – вверх по чердачной лестнице, по циновкам и скрипучим половицам, в призрачных отсветах цветного стекла – как прелюдию к ужасам этого дома. Здесь ничего не происходило и не должно было произойти, пока стрелки часов не покажут половину пятого. Но вместо тиканья часов мне слышалось нечто вроде стука колес поезда, становившегося все громче и быстрее. Если бы я оторвал взгляд от часов, то наверняка закричал бы от ужаса в холодном сумраке мансарды, так как увидел бы верстак, на котором горела свеча и лежал топорик.

Я постучал в дверь комнаты Джинни и шагнул внутрь. Мэри осталась снаружи.

– Входите, великий детектив! – приветствовала меня Кларисса. – Ха-ха!

Она сидела в мятом пеньюаре в плетеном кресле у газового камина. Ее глаза затуманились, рот стал дряблым, но Кларисса оставалась гранд-дамой и смотрела на меня насмешливо и покровительственно. Сидя прямо и вцепившись в подлокотники, она напоминала королеву на троне.

– Все это чушь собачья, верно?.. Присаживайтесь, – пригласила Кларисса, указывая царственным жестом на соседний стул. – Я бы предложила вам выпить, но здесь остались капли.

– Чувствуете себя лучше?

– «Не стану ничего менять, поскольку мне на все плевать»,[35]35
  Цитата из юмористического стихотворения американской писательницы и поэтессы Дороти Паркер (1893–1967).


[Закрыть] – с удовлетворением процитировала она. – Уолтер мертв, но что из того? Сейчас я ничего не чувствую, хотя я любила его. Вы это знаете?

– Да, конечно.

– Я любила его, – повторила Кларисса, уставясь на огонь и кивая, – но, увы, он не был бесшабашным донжуаном. А мне нравятся донжуаны. Но все это чепуха. – Она начала смеяться, но сдержалась. – Теперь все будут делать то, что скажу я. Уолтер был состоятельным человеком и оставил все мне. Я это знаю. Больше не будет упреков, когда мне захочется немного выпить, как цивилизованному человеку. Я цивилизованная, а они нет. Теперь я хозяйка в этом доме. Ха-ха! Забавно…

Внезапно ее глаза наполнились слезами.

– Но они не должны так говорить об Уолтере. Если бы папы и мамы не было в живых, мы могли бы уехать. Но пока они живы, я не могла. Не знаю почему – иногда я их ненавижу, но бросить не в состоянии. Только я бы не хотела путешествовать с Уолтером. Я бы стыдилась его. Я хочу уехать одна!

– Успокойтесь! – сказал я, так как хнычущий голос становился все громче.

– Я боюсь, они подумают, что я это сделала, – продолжала Кларисса. – Потому что у меня была возможность. И я часто думала, что, если бы папа, мама и Уолтер умерли, я могла бы уехать и сказать остальным: «Ха-ха!» И мне казалось, что все читают мои мысли.

– Возьмите себя в руки! Слышите?

Кларисса быстро заморгала. Я сделал ошибку, придя сюда. В одиночестве она позволила бы виски защитить ее от страхов, а теперь впадала в истерию. При моем окрике она испуганно отпрянула и попыталась принять величественную позу. Я чувствовал тошноту.

В наступившем молчании слышалось только шипение газа. Кларисса взяла стакан, наполовину наполненный виски с содовой, и осушила его.

– Ну, – заговорила она с мрачной решимостью, – со мной им будет не так легко, как с Уолтером. Я знаю, что Мэтт подделывал счета Уолтера, но меня ему не одурачить. И больше никаких нарядных платьев для Джинни по сто-двести долларов…

Вскоре мне удалось ее успокоить. Пытаться выудить какую-то информацию из ее дикой болтовни было бесполезно, и тем не менее она мимоходом сделала несколько замечаний, которые могли оказаться очень важными.

– Более того, – повысила она голос, когда я направился к двери. – Сегодня утром я много думала, и у меня возникла недурная идея насчет того, кто все это проделывает…

Я остановился.

– Нет, сейчас я ничего не скажу, – злорадно усмехнулась Кларисса. – Всему свое время. Но не забывайте, что я находилась в комнате, смежной с ванной, когда кто-то добавил яд в бутылку с бромидом. Это было во второй половине дня, и я находилась там…

– Если вы что-то знаете, Кларисса…

Она выпятила нижнюю губу, и ее лицо стало угрюмым и безобразным. Ни такт, ни напор не могли заставить ее говорить. Она уставилась в свой стакан, что-то бормоча себе под нос. Я покинул ее, свернувшуюся калачиком у огня.

Мэри с беспокойством ожидала в коридоре. При тусклом свете она выглядела еще более расстроенной, но согласилась, что сделать ничего нельзя и что единственно возможный образ действий – оставить Клариссу наедине с ее пьяными размышлениями.

Мэри вернулась в кухню, а я спустился в библиотеку. Кто-то слегка касался клавиш рояля в гостиной – вероятно, Джинни или Росситер. Я надеялся, что Росситер не досаждает Риду и Сардженту. Он мог быть глупцом или умницей, но его контакты с подобными людьми всегда были чреваты взрывом. К тому же его привычка появляться внезапно в самых невероятных местах и приветствовать всех странными вопросами действовала на нервы. Это было все равно что подвергаться преследованию неуклюжего призрака.

Когда я открыл дверь библиотеки, то услышал громкие голоса. Рид и Сарджент спорили – первый расхаживал по комнате походкой терьера, а второй с мрачным видом сидел в большом кресле у стола.

– Закройте дверь, – приказал Рид, выпятив шею и сердито глядя на меня сквозь очки в золотой оправе. – Где вы были?

– Навещал миссис Туиллс.

– Ну? – осведомился Рид, стуча по столу костяшками пальцев.

– Она что-то знает или просто пьяна и думает, что знает. Кларисса где-то откопала полпинты виски и вроде бы начинала становиться разговорчивой, но потом снова закрылась, как устрица.

– Хм. – Рид попытался жевать свои бакенбарды. – Мы с Джо тут поговорили, и мне кажется, что пришло время выложить карты на стол… Нас никто не может подслушать?

– Думаю, что нет.

Рид склонил голову набок.

– Отлично. Вы сказали, что говорили с Клариссой? Можете держать пари, что отравитель – не она, а?

Глава 15
КРОВЬ И ВИСКИ

– Это не сработает, док! – запротестовал Сарджент. – У вас нет никаких доказательств.

– Ваша беда в том, – отозвался Рид, – что вы не понимаете Клариссу. А я знал ее с младенчества. Вам достаточно хорошенького личика, жеманной улыбки и слов о том, какой вы крутой мужчина… Тьфу!

– Что у вас имеется против нее, доктор, помимо предубеждений? – спросил я, опередив Сарджента.

– Хм! Это уже лучше. А вы, Джо, выбросьте из головы романтическую чушь и послушайте меня. Эта женщина опасна. У нее комплекс королевы Елизаветы. Она смотрит дурацкие фильмы про Ривьеру, титулованных особ и ухажеров во фраках, с кашей во рту и считает себя повелительницей их всех. При этом у нее был муж, отнюдь не похожий на киногероя, родители, не считавшие ее киногероиней, и ей все это осточертело… Погодите! – Он раздраженно махнул рукой Сардженту. – Вы собираетесь спросить меня, почему она не уехала, верно? В том-то и вся загвоздка! Не думайте, что я раньше не сталкивался с подобными случаями. Пятнадцатилетние провинциальные девочки, мечтающие уехать в большой город… Пока их родители живы, они скандалят и негодуют, но чувствуют себя обязанными работать в магазине за пять долларов в неделю, чтобы помогать им. А самое странное в том, что они скорее убили бы родителей, чем отказались им помогать! Если бы родители умерли, их совесть была бы спокойна, так как помочь им уже было бы невозможно.

Такие девушки убедили бы себя, что это суд Божий, что теперь они свободны и могут ехать куда хотят. Для них важны семейные узы. Они не хотят освободиться по собственной воле и просто убежать, так как узы при этом никуда бы не делись. Другое дело – если родители умерли… Я не слишком силен в объяснениях – предоставляю это адвокатам. Но для меня все ясно как день.

– Вы действительно думаете, – сказал Сарджент, – что миссис Туиллс способна сделать такое, любя мужа и родителей…

– Чушь! Она никого не любит. Это наиболее характерный из всех подобных случаев, с какими мне приходилось сталкиваться. Я мог бы назвать вам психологические причины, но вы все равно их не поймете. Поверьте мне на слово. Такие девушки даже не думают подвергать сомнению свои обязанности по отношению к родственникам, но внезапно теряют рассудок и просто уничтожают их. А эта женщина рассчитывает получить целое состояние… Что вы об этом думаете, мистер Марл?

Я колебался. Это настолько соответствовало пьяной болтовне Клариссы, ее признаниям видеть родителей и мужа мертвыми, что мне стало не по себе. Такая возможность выглядела очевидной даже в бессвязных объяснениях коронера. Как ни странно, Кларисса никогда не сомневалась в древнем изречении о святости семьи. Совершить убийство для нее было бы куда легче, чем восстать против собственных эмоциональных убеждений, а мертвое лицо беспокоило бы ее совесть гораздо меньше, чем укоризненный взгляд бедного родственника. Во время развлечений на Ривьере ей могло бы приходить на ум почерпнутое из киноленты сентиментальное представление о богадельне – нелепое для большинства, но убедительное для нее. В то время как могила была бы окончательным исходом, не подлежащим исправлению.

Я смотрел на коронера, который вытянул шею, поглядывая сквозь очки полузакрытыми глазами.

– Это возможно, – сказал я, – но только теоретически. Вам придется это доказать.

– Ладно, согласен. Но позвольте спросить, у кого имелась лучшая возможность? Комната Клариссы соединяется с комнатой ее мужа через ванную, где она могла незаметно ни для кого добавить яд в бутылку с бромидом. Вчера от половины шестого до шести вечера ее никто не видел. Она якобы отдыхала в своей комнате, но кто может это подтвердить? Кларисса могла добавить мышьяк в ужин матери, прежде чем спустилась в столовую. А ее мать слышала в комнате «одну из девочек». Кто был наиболее близок с Туиллсом и мог исподволь расспросить его о ядах? Кларисса. Кто знал, что у Туиллса в привычке принимать бромид каждый раз перед сном? Кларисса. Кто знал о наличии в библиотеке нового сифона с содовой? Снова Кларисса, поскольку сама принесла его в дом.

– Погодите! – запротестовал Сарджент, сделав резкий жест рукой, которой прикрывал глаза. – Не забывайте, что Мэри тоже знала о сифоне. Она принесла его судье и находилась рядом с ним, когда он пил.

– Чепуха и вздор! – фыркнул Рид. – У Мэри самое надежное алиби после Вирджинии. Она была в кухне со служанкой от половины шестого до шести… Далее, кто выигрывает от смерти Туиллса финансово? Кларисса, не так ли?

Окружной детектив выпрямился в кресле, вцепившись в подлокотники. Вокруг его светлых глаз обозначились морщинки.

– Не забывайте, док, – напомнил он, – что она сама едва не выпила из этой бутылки с бромидом.

– Джо Сарджент, иногда вы кажетесь мне умственно отсталым ребенком. Это же невероятная чушь! Кларисса ведь не круглая дура. Именно к такой детской хитрости она бы прибегла – позволила кому-то видеть, как она собирается выпить бромид, но в итоге не выпила его. Это тоже почерпнуто из кино. Она понимала, что бромид не убьет ее, что обычная доза абсолютно безвредна, но, тем не менее, вылила его в раковину. Почему?

– Потому что… – медленно начал я.

– Потому что она знала, что он отравлен. Сарджент неуклюже встал, подошел к столу и взял томик Гейне.

– Отлично, док, – проворчал он. – А вы можете объяснить, что Туиллс написал здесь? Бьюсь об заклад, что нет.

– Не будьте так уверены, Джо Сарджент. Хм… Ну, давайте посмотрим. «Уверен ли я, что знаю отравителя?» Напоминаю, когда он писал это, то сидел у кровати жены – смотрел на нее, подозревал и сомневался… Я вернусь к этому через минуту.

– Не слишком убедительно, док.

Коронер едва не перешел на крик:

– Черт возьми, можете вы заткнуться и дать мне шанс? Я знаю, что делаю. «Что сожгли в камине и почему?» Я скажу вам. Это было завещание доктора. Если бы он умер, не оставив завещания, Кларисса получила бы все.

– Признаю, в этом что-то есть. Но…

– Подождите, – вмешался я. – Почему вы считаете, что это было завещание? Мы о нем ничего не слышали, но, как только узнали, что что-то было сожжено в камине, все сразу пришли к выводу, что это завещание. Так всегда случается в книгах, но какие у нас есть причины это предполагать?

Сарджент выглядел так, словно у него начался приступ головокружения. Он умоляюще воздел руки к потолку, потом ответил, немного успокоившись:

– Ну, во-первых, камин в этой комнате – единственный, где что-то можно сжечь. Я осмотрел другие – они все газовые. Сожгли, безусловно, не что-то твердое, способное оставить следы. Я покопался в пепле, сохранившемся с прошлой ночи. Очевидно, уничтожена была бумага… Во-вторых, хотя этот молодой парень, Росситер, и псих, он сделал хорошее предположение. Я имею в виду медные скрепки на столе. Ими пользуются для сшивания юридических документов. Росситер предположил, что ими скрепляли завещание доктора прямо здесь, в этой комнате…

– Так не пойдет! – внезапно раздался протестующий голос. – Я не говорил ничего подобного.

Мы все вздрогнули от неожиданности. Рид грозно повернулся в том направлении, откуда исходил голос. Никто из нас не слышал, как вошел Росситер. Он примостился на спинке кресла, опустив подбородок на руки и глядя на нас.

– Хотя я сожалею о необходимости прервать ваш разговор, – продолжал Росситер, – я не могу допустить, чтобы меня неверно цитировали. Это плохо для моей репутации. – Он рассеянно улыбнулся и покосился на стол. – Я почти уверен, что что-то было сожжено, и упоминал о завещании. Но я ничего не говорил о докторе Туиллсе.

– А кто же еще мог составить завещание? – осведомился Сарджент. – Судья Куэйл? Ему практически нечего завещать… И его завещание было бы незачем жечь.

Росситер выглядел задумчивым.

– Это интересный момент. Но ведь маленькими медными штучками можно скреплять не только юридические документы.

– А что еще?

– Главы книги.

Последовала пауза, во время которой Сарджент повернулся и уставился на стол. Росситер снова заговорил:

– Я знаю, что не должен встревать, но, по-моему, на столе разбросано слишком много этих маленьких медных штучек. Если бы вы собирались скрепить всего один документ, вам бы не понадобилось такое количество. – Он взъерошил волосы. – Мистер Марл, вы прибыли сюда, чтобы взглянуть на рукопись судьи, не так ли? Интересно, где она?

Рот Сарджента слегка приоткрылся, а взгляд стал неподвижным. Он быстро обошел вокруг стола и выдвинул ящик.

– Там дьявольская путаница, верно? – спросил Росситер. – Я уже заглядывал туда. Похоже, кто-то рылся в ящике до нас… Но здесь нет никакой рукописи. Думаю, ее сожгли.

Еще одна пауза. Рид тяжело дышал через нос.

– Ну и как это связано с делом?! – воскликнул он. – Зачем кому-то могло понадобиться жечь рукопись? Вы считаете, что это не имеет никакого отношения к завещанию?

– Боюсь, что имеет, и очень большое, – ответил Росситер. – Но я могу оказаться не прав. Лучше спросите судью Куэйла.

Сарджент задвинул ящик.

– Я приведу его, – сказал он. – Подождите здесь.

Когда он вышел, Росситер скользнул в кресло, достал табак и сигаретную бумагу, после чего его задумчивость сменилась наивной гордостью умеющего скручивать эти нелепые сигареты. Он курил с явным наслаждением, перекинув длинную ногу через подлокотник. Рид нерешительно пощипывал бакенбарды.

– Молодой человек, – недовольно заговорил он, – я вас не понимаю. Если вы валяете дурака… Чем вы тут занимаетесь?

– Добывал информацию о родителях судьи Куэйла, – отозвался Росситер. – И особенно о няне, которая была у него в детстве. Конечно, я не знал, что она у него была, пока мне не рассказала миссис Куэйл. Я думал, что, вероятно, это только его родители, и поинтересовался, известно ли ей…

– Вы беспокоили миссис Куэйл?

– Я единственный, кого она согласна видеть. Мы отлично поладили. Я показал ей несколько новых карточных фокусов…

– Карточных фокусов?

– Да, – подтвердил Росситер. – Они у меня очень ловко получаются. Меня научил один парень из медицинского рекламного шоу. – В его глазах появился блеск экспериментатора, и коронер попятился. – Хорошо бы вы позволили показать вам некоторые из них. Только не возражайте, если они не сразу получатся. Миссис Куэйл не возражала. У меня при себе карты, и если вы…

– Не желаю видеть никаких карточных фокусов! Я спросил вас…

Лицо Росситера выражало сомнение.

– Вы уверены, что не хотите видеть Джека-который-по-терял-свой-ключ-возвращаясь-из-пивной и то, как он оказался на верху колоды?.. Ну а миссис Куэйл хотела. – Он задумчиво добавил: – И она единственная позволила мне исполнить сцены из Шекспира. Я ведь воображал себя актером. Видели бы вы моего Шейлока! И моего Гамлета – особенно в сцене с Призраком. Мой Лир также удостоился похвал, хотя впечатление ослабила необходимость часто снимать фальшивую бороду, чтобы вытащить волосы изо рта. Временами это заставляло публику сомневаться, играю я короля Лира или Шерлока Холмса. Мой Отелло с помощью жженой пробки…

– Я не желаю слышать о вашем Отелло! – в отчаянии прервал его коронер. – Я хочу знать, чем вы занимаетесь… Прекратите! – закричал он, видя, что Росситер собирается произнести очередную речь. – Я не желаю, чтобы вы совали всюду свой нос, понятно? Полагаю, вы слышали все, что я говорил о миссис Туиллс?