Текст книги "Отравление в шутку"

Автор книги: Джон Диксон Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Глава 6
ЧЕРЕП И СКРЕЩЕННЫЕ КОСТИ

– Нечего смотреть на меня так! – крикнула Кларисса, сердито наморщив лоб. – Я говорю правду! В комнате было темно, но я видела его при лунном свете, когда ставила машину в гараж.

– У какого окна? – осведомилась Джинни.

Вызывающее хныканье стало громче, скрывая страх.

– У окна кабинета Уолтера. Я… мне это показалось странным. Его глаза были широко открыты, а руки упирались в обе стороны рамы. Я помахала ему, но он не ответил.

– Должно быть, папа встал с постели! – всполошилась Мэри. – Его уложили в кабинете Уолтера… Мэтт, пожалуйста, сходи туда! Если он упадет и расшибется, я никогда себе не прощу…

Она бессмысленно поглаживала меховой воротник – казалось, будто накидка у нее в руках мешает ей двигаться. Мэтт быстро вышел.

– Как видите, дорогие мои, – заметила Кларисса, воспринимая происходящее как личное оскорбление, – вы не можете напугать меня, как бы ни старались. Я знала, что с ним ничего страшного не случилось. Так что в будущем постарайтесь себя контролировать.

Выразив это пожелание, она двинулась по комнате походкой киноактрисы. При виде пальто и шарфа Джинни на спинке кресла Кларисса брезгливо подняла их, как будто это были червяки, и села.

– Знаете, – обратилась она ко мне, – в вашем лице есть нечто ужасно знакомое! Любопытно…

Я объяснил причину наличия в моем лице «ужасно знакомого». Джинни хихикнула.

– Ну конечно! – воскликнула Кларисса. – Здравствуйте! – Она ослепительно улыбнулась и протянула руку, изогнув запястье, словно орудовала бейсбольной битой. Я с трудом подавил импульс склониться над рукой в почтительном поцелуе. – Как чудесно увидеть вас снова! Ведь я вас знала, когда вы были ребенком. Ужасно, что вы пришли, когда в доме творится такое…

Несмотря на очевидный испуг, смуглое лицо Мэри немного прояснилось, а ее худая фигура выпрямилась, как будто гордо заявляя: «Вот как надо приветствовать гостя! Я бы не смогла этого сделать». Напряжение слегка разрядилось, но красноречие Клариссы было прервано возвращением доктора Туиллса, который быстро вошел вместе с Мэттом.

– Мы… – начал доктор и оборвал фразу. – О, привет, дорогая.

Кларисса бросила взгляд на запонку отсутствующего воротничка, мешковатый костюм и взъерошенные волосы мужа, с трудом удержавшись от упрека, который мелькнул в ее глазах.

– Здравствуй, Уолтер, – отозвалась она, переведя недовольный взгляд на часы на каминной полке.

Лицо доктора приняло ироническое выражение.

– Должно быть, ты ошиблась. Судья Куэйл спит на кушетке в моем кабинете. Ты уверена, дорогая, что не видела кого-то другого?

Кларисса пожала плечами:

– Думаю, Уолтер, я в состоянии узнать собственного отца. Конечно, если ты настаиваешь…

– Одну минуту, – решительно прервал ее доктор. Его мягкий испуганный голос внезапно стал суровым и решительным. – Мне кажется, пришло время выложить карты на стол. Лично я достаточно долго мирился с этими нелепыми играми. Если кому-то кажется забавным валять дурака с белой рукой, это его дело. Но…

Все снова напряглись. Упоминание табуированной темы подействовало как удар в лицо – сильнее, чем упоминание о яде.

– Уолтер, – с тихой яростью сказала Кларисса, – если тебе хватает ума говорить в присутствии постороннего…

– Я специально говорю в присутствии постороннего, дорогая моя, – холодно прервал ее Туиллс. Его взгляд стал злым. – Чтобы хоть кто-то мог взглянуть на это беспристрастно. Вы все не желаете упоминать об этом. Вы бы предпочли притворяться, будто ничего не знаете, покуда ваш отец не лишился бы рассудка от страха. По-вашему, лучше делать вид, что у него разыгралось воображение, чем попытаться ему помочь. Вы просто бросили его!

– Не знаю, о чем ты! – сердито начал Мэтт.

– Отлично знаешь! Лучше поговорить об этом сейчас же. Если бы речь шла только о каком-то шутнике, тогда вы могли бы делать что хотите. Но теперь все изменилось. Это убийство, понимаете? – Туиллс постучал по столу костяшками пальцев. – Убийство! За это отправляют на электрический стул. Если среди нас убийца, нужно это выяснить.

Последовала пауза.

– Но что же нам делать? – прошептала Мэри.

– Думаю, все согласны, – он саркастически взглянул на Мэтта, – что лучше не обращаться в полицию?

– Господи, конечно нет! – воскликнул Мэтт.

– Превосходно. Тогда давайте передадим дело в руки а постороннего, который будет действовать непредубежденно. – Туиллс повернулся ко мне: – Мистер Марл, вы согласитесь помочь нам?

– Ты имеешь в виду, – после очередной паузы заговорил Мэтт, – что нас будут допрашивать, как…

– Да.

– Но я же говорил тебе, что горничная… Джоанна…

Снова те же жалкие попытки свалить все с больной головы на здоровую. Туиллс смотрел на него, наморщив лоб.

– Она появилась здесь всего пару месяцев назад – значительно позже того, как мраморная рука начала свою работу. А грабители не снисходят до подобных развлечений. Приступайте, мистер Марл!

Я окинул взглядом собравшихся. Все пытались выглядеть спокойными и все же, как мне казалось, испытывали облегчение из-за того, что ожидаемая катастрофа наконец разразилась. Джинни присела на край стола, теребя подставку для ручки, – густые бронзовые волосы, падающие на щеку, закрывая часть лица, поблескивали при электрическом свете. Мэтт прислонился к каминной полке, выпятив подбородок, словно сидя на свидетельском месте в зале суда. Мэри ходила по комнате, улыбаясь каждому, но не нашла чем заняться и остановилась. Туиллс встал позади кресла жены, которая, как ни в чем не бывало, зажигала сигарету.

– Прежде всего, – начал я, – есть ли в доме мышьяк?

– Да! – воскликнула Мэри с такой стремительностью, что все вздрогнули. – Полным-полно, Джефф. Для крыс. Его насыпают в норки, и крысы подыхают.

– Кто купил его?

– Вообще-то я, – улыбнулся Туиллс, – в аптеке Лока в городе – по просьбе Мэри. У нее, кажется, возникла идея, что это обязанность медика.

– Где он хранится?

– В буфетной. Но никто не мог взять его по ошибке. На банке нарисованы череп и скрещенные кости и написано «Яд!».

– Зато любой мог сделать это намеренно, не так ли? Пожалуйста, не выходите из себя! Мы должны во всем разобраться.

– Да, – чопорно подтвердила Мэри, – если кто-то хотел это сделать.

Все снова посмотрели друг на друга. Джинни бросила подставку на стол.

– Ну, я, безусловно, не знала, что здесь хранится такая опасная штука, – заметила она. – Это не дом, а какой-то склад ядов. Все постоянно заходят на кухню…

– Кто покупает продукты? – спросил я. – Бакалею и прочее?

Все уставились на Мэри, которая выглядела смущенной и нервно откинула со лба гладкие темные волосы.

– Я, Джефф. Вернее, я заказываю продукты в городе, а доставляет их фургон. Но вчера фургон в магазине Сейлса, где мы всегда делаем заказы, вышел из строя. Я бы сама съездила в город, но не умею водить машину. Сегодня Кларисса привезла продукты.

Кларисса встала и раздавила сигарету в пепельнице. Уголки ее широкого рта опустились.

– Да, – подтвердила она. – Привезла полную машину барахла, как девочка на побегушках. А ведь я была одета для чаепития!

– Вы выехали уже к концу дня?

– Да. Еле успела до закрытия. Право, Джефф, что именно вы пытаетесь доказать?

– Например, вы привезли этот сифон?

– Сифон? – Кларисса недоуменно посмотрела на меня. На мгновение она забыла о своей внешности, и черное платье сползло с плеча. – О, вы имеете в виду содовую? Да, помню, так как мне пришлось привезти для обмена много пустых сифонов. В магазине делают скидку за каждый.

– Вы уверены, что купили именно этот сифон?

– Думаю, что да. Не так ли, Мэри?

– Да, – кивнула Мэри. – Помню, что, как только ты передала мне сифон, я поставила его на этот стол, так как папа не пьет ничего без содовой. Он ждал сифон и держал на столе бутылку виски… Пойми, папа не был алкоголиком! Я никогда не видела его пьяным.

– Лучше бы он иногда выпивал лишнее, – мрачно вставил Мэтт.

– Погодите! – остановил их я. – Значит, ты принесла сифон сюда, Мэри. Судья пил тогда?

– Да. Я видела, как он налил себе виски и выпил, поскольку задержалась, чтобы поговорить с ним. Он был в очень хорошем настроении… – она с гордостью посмотрела на нас, – потрепал меня по щеке и сказал, что не знает, как обходился бы без меня.

– В котором часу это было?

– Не знаю… Хотя подождите! Было около четверти шестого, ведь Кларисса вернулась именно тогда. Я сразу отнесла содовую папе.

– Ты надолго задержалась в библиотеке?

– Примерно до половины шестого. – Мэри трогательно старалась помочь, поэтому говорила быстро и сбивчиво. – Потом мне было нужно готовить ужин. За Джоанной необходимо присматривать, когда она стряпает.

Следовательно, яд – если мое предположение было правильным – был добавлен в сифон где-то между четвертью шестого и восемью, временем моего прибытия.

– После этого судья оставался в библиотеке?

– Нет, – ответил Мэтт. – Я вернулся из офиса около половины шестого и видел, как он шел в сторону кухни. Я повесил шляпу, а отец сказал, что книга почти готова, похлопал меня по спине и ушел в кухню. Я поднялся наверх умыться…

– Папа отправился в подвал, – вставила Мэри. – Я была в кухне и слышала, как он спускался по лестнице.

– За бутылкой бренди?

Все ответили, что не знают. Мэри слышала, как он возвращался, но была занята ужином и не видела его.

– Тогда еще один вопрос. Не можете ли вы все сообщить мне, где вы находились от четверти шестого и, скажем, до восьми?

Сразу послышался протестующий хор. Потом Мэтт кивнул:

– Ладно, если это поможет. Сыщики всегда хотят это знать – я читал об этом. Валяй, Джефф… О, ты хочешь начать с меня?

– Если можно.

– Рассказывать особо нечего. Я вернулся из офиса около половины шестого, как говорил, поднялся наверх и заглянул к матери. Она неважно себя чувствовала, но еще не разболелась – сидела в кресле у окна, завернувшись в плед. Потом я пошел к себе в комнату, умылся и сел просмотреть газету, которую принес с собой, пока до нее не добрались другие. Гонг к ужину прозвучал в шесть…

– Минуту. Мэри говорила мне, что ты побывал в кухне и отнес матери поднос с ужином.

Мэтт щелкнул пальцами. Его румяное лицо покраснело еще сильнее, и он смущенно засмеялся:

– Черт побери, это правда! Знаешь, до сих пор я не подозревал, как можно запутать свидетеля… Да, я спустился перед самым гонгом. Поднос был готов, и я отнес его наверх…

– Ты кого-нибудь встретил?

– Только отца, который шел сверху. Он приподнял салфетку и посмотрел, что я несу, потом сказал, что матери это подойдет, и направился в столовую.

– Значит, ты был единственным…

Внезапно Мэтт осознал значение своих слов. Его голубые глаза едва не вылезли из орбит, и он начал жестикулировать, словно свирепо тряс кого-то за шиворот.

– Нет! Клянусь Богом! Ты хочешь сказать, что я отравил свою мать и…

Его голос истерически повысился.

– Вовсе нет, – успокоил его я. – Пожалуйста, продолжай. Ты отнес матери поднос и оставался с ней, пока она ела?

– Нет! Я открыл дверь и увидел, что она дремлет в кресле. Мама плохо спит, и я не хотел будить ее, поэтому поставил поднос на стол и ушел. Я знал, что она не будет спать долго…

– Ты позволил остыть горячим молочным тостам, Мэтт! – заныла Мэри. – Неужели в этом доме никто не в состоянии хоть что-то сделать как следует?

Мэтт повернулся к ней, опустив голову, как будто старался остудить ее пыл.

– Слушай, дорогая, – мягко заговорил он. – Кто-то вошел в спальню матери, когда она спала, и добавил мышьяк в твои горячие молочные тосты. Не вижу никакой разницы в том, были они горячими, холодными или слегка теплыми. Попытайся быть разумной. Продолжай, Джефф.

– Кто-нибудь мог войти туда после тебя, не разбудив миссис Куэйл?

– Угу. Мы не начинали есть минут десять, так как Джинни не было дома и в столовой находились только мы с папой. Где ты была, Мэри?

– Ну, я поднялась проведать маму вскоре после того, как ты отнес ей ужин. Она только проснулась. Я проследила, чтобы она начала есть, и спустилась в столовую. Джинни как раз вернулась, а Кларисса уже была там, поэтому мы начали есть.

– Я тоже был там, – спокойно вставил доктор Туиллс. Мэри вздрогнула и виновато посмотрела на него:

– Ну конечно, Уолтер. Просто ты пришел позже.

– Я всю вторую половину дня работал в своем кабинете. Именно тогда я обнаружил… Не важно. А где были остальные?

– Я уже говорила, что ездила за продуктами, – отозвалась Кларисса. – А когда я вернулась, Джинни взяла машину и поехала в город. Я поднялась к себе и легла. Из своей комнаты я вышла только перед тем, как спуститься в столовую. Это все, что я могу вам рассказать.

– Я ездила в городскую библиотеку за книгой, – сказала Джинни. – Вот почему меня не было дома.

Доктор Туиллс шагнул из-за кресла жены:

– Позвольте мне рассказать остальное. После ужина судья пошел в свой кабинет и не покидал его. Гиосцин и мышьяк добавили раньше, поэтому я не думаю, чтобы наши последующие передвижения имели какое-то значение. Миссис Куэйл стало плохо около половины восьмого…

– Мышьяк действует так быстро, доктор?

– Доза, которую ей дали, – да, – ответил он. – Она бы убила миссис Куэйл, если бы я не заподозрил отравление и не лечил бы ее от него, а не от периферического неврита, как говорил остальным. Количество мышьяка было огромным, даже учитывая его медленное действие.

– И ты знал об этом? – осведомилась Джинни.

– Да. А учитывая, что судья пошел в библиотеку сразу после ужина, приблизительно без четверти семь, мы можем определить, что гиосцин добавили в сифон от половины шестого до без четверти семь – в промежутке длиной чуть более часа. Что нам нужно выяснить – это когда в течение этого промежутка судья выходил из библиотеки, предоставляя отра… другому человеку доступ туда. Мэри слышала, как судья шел в подвал в половине шестого, а Мэтт видел его спускающимся с лестницы в самом начале седьмого, но кто-нибудь видел его во время этого получаса?

Я обвел взглядом лица, видя на них лишь пустоту.

– Надо подождать и спросить его, что происходило в эти полчаса, – сказал я.

– Беда в том, – пробормотал Туиллс, – что до ужина все имели доступ в библиотеку…

– Кроме меня, – заявила Джинни. – Я была в городе.

– Хорошо, кроме тебя. Теперь что касается подноса. В течение десяти минут после того, как Мэтт отнес его наверх и оставил в комнате миссис Куэйл, любой из нас имел к нему доступ.

Мэтт тяжело вздохнул. Его рука снова двигалась вверх-вниз по лацкану пиджака.

– Ты забываешь, Уолтер, что я спустился сразу после того, как оставил поднос. А отец может подтвердить мое пребывание в столовой перед ужином.

Во время последовавшей паузы Джинни соскользнула со стола и с усмешкой посмотрела на брата:

– Хороший из тебя юрист, Мэтт, нечего сказать! Ведь именно ты относил поднос, поэтому имел реальную возможность добавить яд в тосты. А теперь ты заявляешь: «Я невиновен, так как имею алиби на после того, как дело сделали».

Мэтт не рассердился – он выглядел испуганным и беспомощным.

– По-твоему, я отравил собственную мать?

– А по-твоему, это сделал кто-то из нас?

Маленькая фигурка доктора Туиллса словно увеличилась, когда он шагнул в центр группы, собравшейся вокруг Мэтта.

– Тише! – пронзительно крикнул он. – Успокойтесь, черт бы вас побрал!

Все отпрянули под его свирепым взглядом, и разговоры прекратились. Несмотря на свои пять футов и три дюйма, Туиллс выглядел весьма внушительно.

– Такое поведение ни к чему нас не приведет, – продолжал он более спокойно. – Эта проблема для мистера Марла и меня, и мы намерены ее решить. Конечно, если вы не хотите вмешательства полиции. Лично мне все равно – это только сняло бы груз с моей души…

На какое-то мгновение мне показалось, что Джинни собирается заплакать.

– Прости, Мэтт, – пробормотала она. – Ты знаешь, что я не имела это в виду… Но, Уолтер, все это выглядит абсолютно нереальным! Это похоже на игру в убийство, где Джефф играет роль окружного прокурора, задавая вопросы, и рано или поздно обратится к кому-то: «Вы виновны?» Тот ответит: «Да», и игра закончится… Но я знаю, что это не игра, – в том-то и весь ужас…

В ее голосе послышались истерические нотки.

– Ну, – отозвался Туиллс, по-видимому сожалея о своей вспышке, – в каком-то смысле это действительно игра, Джинни. Твои родители в безопасности. Сестра дежурит у твоей матери, а твой отец заперт в моем кабинете. Но ради всеобщего спокойствия в этом нужно разобраться. – Его голос вновь стал агрессивным. – Теперь пусть все идут спать, а мы с мистером Марлом обо всем позаботимся.

Я никогда не мог понять, как Туиллсу удалось с ними справиться. Конечно, несостоявшиеся трагедии не взволновали его ни в малейшей степени, а остальные были так расстроены, что любой, проявляющий твердость, мог подчинить их своей воле. Разумеется, они протестовали. Кларисса высокомерно произнесла, теребя нитку бус:

– Ты что-то слишком раскомандовался, Уолтер.

Но он бросил на нее сердитый взгляд, и она сразу же умолкла. Мэтт продолжал бормотать, что он адвокат и не желает быть отстраненным от каких бы то ни было совещаний…

Вскоре комната опустела. Было решено, что я останусь ночевать в доме. Я настоял на кушетке в библиотеке, понимая, что этой ночью едва ли удастся выспаться.

Остальные задержались в холле. Мэри боялась идти наверх одна, и Мэтт поднялся с ней, обнимая ее за плечи и громко ухая, чтобы отогнать привидений. Кларисса больше не сказала мужу ни слова и последовала за братом и сестрой. Все говорили громко и вызывающе. Только Джинни была бледна и молчала…

Свет погасили, и дом погрузился в темноту. Не знаю, почему я дрожал, стоя в коридоре, – ведь все было таким знакомым. Или не было? Вероятно, от распадающегося сознания исходят какие-то химические выделения, смешивающиеся с пылью и покрывающие плесенью предметы, которые их окружают, подобно тому как гниение тел отравляет атмосферу склепа. В головах этих людей, чьи лица проплывали перед моим мысленным взором, стучали молоточки гнева, ненависти и разочарования, и в одной из этих голов молоточек проделал трещину. Они продолжали жить обычной жизнью, но коррозия невысказанных слов проникала во все уголки дома, делая его сырым и холодным. Тайком стиснутый кулак, взгляд над кофейной чашкой были единственными внешними признаками убийцы, который избрал самый зловещий путь безмятежно улыбающегося отравителя.

Неяркий желтый свет исходил только от лампы на втором этаже, рисуя на нижней стене силуэты лестничных перил, зловещие очертания пальто и шляп на вешалке. С лестницы доносились слабые скрипы, и я смотрел на нее в поисках еще одного, спускающегося, силуэта, но не видел никого. Портреты на стенах вздрагивали от ударов ночного ветра. Стоя спиной к парадной двери, я огляделся вокруг. Туиллс в библиотеке бросил в камин что-то тяжелое, очевидно разводя огонь…

Поверх моего плеча раздался быстрый и резкий стук в парадную дверь.

Глава 7
ВТОРОЙ УДАР

Туиллс вылетел из библиотеки, как будто ожидал этого стука. Когда он отодвинул засовы и открыл дверь, мы увидели угрюмого мальчишку-посыльного, протягивающего желтый конверт.

– Приспичило среди ночи… – буркнул мальчишка. – Распишитесь здесь.

Туиллс расписался в квитанции и дал мальчику доллар, потом закрыл дверь и поманил меня в библиотеку, все еще изучая телеграмму.

– Это для Джинни, – сообщил он и хладнокровно вскрыл ее.

– Слушайте! – возмутился я. – Что, черт возьми, вы делаете?

– У меня есть на то веская причина. Хм… Так вот зачем она сегодня ездила в город. Она не книгу брала в библиотеке, а отправляла телеграмму. И вот ответ. Взгляните.

– Какое нам дело…

– Тогда я вам прочту, – спокойно прервал меня доктор. – Здесь написано: «Приеду сразу же. Что ты имеешь в виду, сообщая, что все наши неприятности закончатся через несколько дней? Старик сдался? С любовью, Лэт».

– Кто такой Пэт?

– Пэт Росситер. Два сердца бьются как одно. – Он подмигнул мне и просунул руку под пиджак, прижав ее к груди, дабы проиллюстрировать два сердца.

– Вам не кажется, – сказал я, – что вы бы могли лучше изображать Купидона, если бы не…

– Я не изображаю Купидона, черт побери! – Доктор яростно подпрыгнул. – Ладно, я сам этим займусь. Подождите минуту.

Я ждал, пока он зажигал щепки под дровами в камине, а потом работал мехами, как очкастый гном.

– То, что вы думаете, абсурд, – заявил я.

– Откуда вы знаете, что я думаю?

– Ну…

– Вы не знаете, а делаете поспешные выводы! – воскликнул доктор, повернувшись и злорадно тыча в меня пальцем. – Вот чем вы занимаетесь. Смотрите!

Огонь начал потрескивать. Туиллс взял телеграмму и бросил ее в камин.

– Вот так! Я боялся, что молодая дурочка пошлет такую телеграмму, и знал, что она получит такой ответ. Как бы вам понравилось, если бы остальные гиены добрались до него?

– Я все еще не понимаю хода ваших мыслительных процессов, доктор, – пожаловался я. – Но так как я не в состоянии предугадать их направление, продолжайте.

Туиллс сел, загадочно улыбнулся и достал трубку, которую начал неторопливо набивать.

– Существуют моменты, которые я хотел бы обсудить, – сказал он. – Особенно один из них – наиболее странную черту всего дела.

– Руку?

– Чепуха! Рука – это спектакль. Неужели вы не понимаете, что самое странное – это поведение семьи?

– В каком смысле?

Туиллс нахмурился, продолжая набивать табаком трубку:

– У вас есть братья или сестры?

– Нет.

– Так я и думал. В таком случае вы не вполне способны это разглядеть. В семье могут быть ссоры и неприязненные отношения. Но когда наступает настоящий кризис, все держатся заодно. А наша компания этого не делает.

– Я по-прежнему не понимаю.

– Пораскиньте мозгами, черт побери! Разве вы не видите, что они слишком легко отнеслись к заявлению, будто один из них отравил их родителей? Нормальные люди вели бы себя так? Они бы обыскали дом в поисках посторонних, стали бы обсуждать, какие враги из города или еще откуда-нибудь могли это проделать, а прежде всего вызвали бы на ковер горничную, не сомневаясь, что это ее работа. Они бы подозревали всех, но только не одного из них!

– Звучит разумно…

– Еще бы! Вместо этого они бесстрастно выслушивают наши обвинения и готовы обвинять друг друга. Узнайте почему, и вы раскроете дело! – Доктор разжег трубку и с триумфом посмотрел на меня. – Они не поинтересовались, заперты ли все двери и окна! Конечно, у судьи имеются враги, которые могли здесь спрятаться. Но они даже не упомянули подобный, наиболее очевидный вариант. Это неестественно!

– Но ведь предположение о постороннем притянуто за уши, не так ли?

– Вы все еще не понимаете мою точку зрения! – Доктор сделал беспомощный жест. – Разумеется, это притянуто за уши. Для нас – но не для них. Это первое, на чем они должны были настаивать, – уверять, что кто-то прятался в кладовой или еще где-нибудь, а потом проделал грязную работу, хотя бы послать за горничной. Но никто из них даже не подумал об этом.

– Мэтт упомянул такой вариант, но, думаю, сам в него не верил.

– Они ведут себя неправильно, – задумчиво произнес доктор. – Если бы у них было время подумать, они бы соорудили соломенное пугало из постороннего и безжалостно дубасили его. По-видимому, это не пришло им в голову. Они должны были осознать…

– Помните, – указал я, – что они уже несколько лет жили в ожидании взрыва. Они знали, что кто-то проделывает эти штучки с белой мраморной рукой, а когда взрыв произошел, семейные узы сразу напряглись.

– Но отравление – это не игрушки с призрачной рукой. Они могли считать, что кто-то из них пытается напугать старика, но гиосцин… Нет-нет, мистер Марл. – Он насмешливо посмотрел на меня. – Вижу, вы со мной не согласны. Но я повторяю: когда вы поймете, почему они так себя ведут, вы узнаете правду.

– А вы уже ее знаете?

Он задумчиво затянулся трубкой.

– Думаю, да. Но, черт побери, боюсь об этом упоминать! Может быть, ночью…

– Что ночью?

– Может быть, кое-кто добровольно придет ко мне и скажет правду. Моя дверь всегда открыта.

Огонь уже трещал вовсю, поблескивая на стеклах очков доктора. Он выглядел очень маленьким, сидя в большом кресле и почесывая курносый нос черенком трубки.

– Вы дали знать… этому человеку, что подозреваете его?

– Да.

– Но ведь это опасно, не так ли?

Туиллс снова улыбнулся:

– Сомневаюсь. Как бы то ни было, я готов рискнуть. Признаю, что сначала мои подозрения были направлены не в ту сторону. Но этим вечером, когда я услышал их всех вместе, я изменил мнение. – Он зевнул и поднялся. – Пора ложиться. Здесь встают рано.

Все еще поглощенный своими мыслями и храня подобие улыбки на губах, доктор забрал со стола сифон. Трубка торчала у него во рту под причудливым углом, когда он взялся за дверную ручку.

– Я сплю здесь, – сказал я. – Будьте осторожны!

Туиллс махнул рукой:

– Пустяки. Я вспомнил, как просыпался по утрам в Вене. Меня будила шарманка. Она начинала играть у меня под окном ровно в восемь. Я просовывал в окно голову, обменивался с шарманщиком печальным венским «Guten Morgen»,[22]22
  Доброе утро (нем.).


[Закрыть] а он снимал шапку и играл песню из «Розовой леди», зная, что она мне нравится…

Не вынимая изо рта трубку, он попытался насвистеть несколько тактов «Прекрасной дамы». Его руки были так глубоко засунуты в карманы серого мешковатого пиджака, что казалось, будто они спускаются до колен. Один глаз мечтательно косился на потолок.

– Можно было чувствовать запах лип, – продолжал доктор, – слышать, как горничные открывают окна и стучат по подушкам, взбивая их, видеть солнце на флюгерах… Знаете, о чем я мечтаю? Снова услышать шарманку. Хотя этот парень уже не придет – получил на войне пулю.

Туиллс поправил очки с толстыми стеклами. Его улыбка была слегка виноватой.

– Ну, я не могу болтать здесь до утра. Доброй ночи, мистер Марл. Спите спокойно.

Оставшись один, я закурил сигарету и сел у камина. Если Туиллс так мечтает о Вене, то почему не едет туда? Второй раз за ночь эта мысль пришла мне в голову. Каким-то странным образом это казалось связанным с происходящими в доме событиями, но я не мог объяснить, почему так думал. Кларисса охотно покрасовалась бы в своих шляпках на Рингштрассе.

В этом холодном доме у подножия гор я тоже ощущал ностальгию по венским улицам, деревьям с кронами, похожими на зеленое кружево, солнцу, играющему на цилиндрах извозчиков, цокоту копыт и музыке. За окнами начали падать снежинки – одна из них прилипла к стеклу. Слышался негромкий шум ветра. Я встал и начал бродить по комнате, обдумывая жуткую загадку. Мои шаги отзывались зловещим эхом…

Я посмотрел на портреты над книжными шкафами. Они производили впечатление неразборчивой пачкотни, как будто художник пытался изобразить призрак. Лица смотрели в сторону, отчего выглядели косоглазыми. Один из портретов запечатлел отца судьи Куэйла в высоком воротничке и галстуке-шнурке. Именно он построил этот причудливый дом в начале 1870-х годов на том же месте, где ранее стоял старый кирпичный дом его отца. Мать судьи была изображена в кружевном капоре, как королева Виктория. Рядом с ними висел еще один портрет, который всегда возбуждал мой интерес, так как я слышал немало легенд о Джейн Мак-Грегор. Это была суровая старая шотландская няня, ставшая членом семьи, когда здесь жили родители судьи. Она тиранически управляла домом и умерла в глубокой старости в мансарде, с нагретыми кирпичами у ног; рассказывали, что ее костлявый нос агрессивно торчал даже после смерти.

Мэри Куэйл как-то говорила мне, что смутно помнит Джейн Мак-Грегор на смертном одре в душной чердачной комнате с низким потолком, с большой Библией и масляной лампой у кровати. Старуха ворчала, кашляла и молилась, а потом отправилась на встречу со своим несгибаемым кальвинистским Богом. Мэри также припоминала, как Джейн Мак-Грегор с мрачным удовольствием посещала все похороны, помогая гробовщику, как читала долгие лекции об ужасах смерти. Ее считали знающей самые страшные истории о привидениях во всей Западной Пенсильвании. Эта малоприятная особа была няней судьи Куэйла и продолжала командовать им даже после женитьбы. Когда он привел миссис Куэйл, старая ведьма, должно быть, до смерти напугала новую хозяйку…

Глядя с портрета, властная и мужеподобная Джейн в черном платье фасона 1860-х годов производила сильное впечатление, невзирая на кисть бездарного художника. Я помнил, что у нее был полоумный брат, который работал здесь прислугой вплоть до смерти во время Гражданской войны. Именно он изваял статую Калигулы в углу. Говорили, что он хотел стать профессиональным скульптором и отец судьи Куэйла – старый Энтони Куэйл из Верховного суда – поощрял его в этом. У него была студия в заброшенной коптильне, и Джейн ругала его за то, что он изготовляет языческих идолов. Но Том говорил, что ее втайне привлекали пороки римских императоров, над чьими бюстами упорно работал ее брат. Она слушала рассказы Данкана Мак-Грегора о его любимых персонажах, сопровождая их суровыми комментариями и постукиванием по столу. А однажды разбила молотком голову Тиберия,[23]23
  Тиберий Клавдий Нерон Цезарь (42 до н. э. – 37 н. э.) – римский император с 14 г.


[Закрыть] но больше никому не позволяла прикасаться к шедеврам своего брата. А потом чокнутый Данкан воткнул перо в шляпу, вступил в Рингголдскую кавалерию и получил пулю в сердце при Энтитеме.[24]24
  Энтитем – река в штатах Пенсильвания и Мэриленд, рядом с которой во время Гражданской войны в 1862 г. произошла битва при Шарисберге.


[Закрыть] После этого он стал божеством для Джейн. Она потребовала перенести статую Калигулы в гостиную старого дома, откуда та перекочевала в библиотеку нового. Том Куэйл рассказывал мне, что, по словам его матери, Джейн Мак-Грегор годы спустя пугала заброшенной коптильней всех местных детей, утверждая, что призрак Данкана все еще работает там лунными ночами, насвистывая под звуки молотка и резца.

Истории о призраках странным образом перешли от няни к судье, а потом к Тому Куэйлу. Некоторые из них смутно оживали в моей памяти, и я пытался отогнать их без особого успеха. В углу между двумя книжными шкафами я обнаружил радиоприемник такой древней модели, что он казался таким же старым, как комната. Чтобы отделаться от призраков, я включил его. В библиотеке послышался тихий колокольный звон, после чего невнятный голос объявил, что наступил час ночи. Затем заиграла танцевальная музыка, звучащая абсолютно неуместно. Во всяком случае, так бы ее воспринял судья Куэйл…

Я выключил радио, но слащавая музыка продолжала звучать у меня в ушах. Судья и его предки воспитывались в патриархальных традициях Джейн Мак-Грегор. Эти люди ели на завтрак пирог и воспитывали многочисленных детей в строгости для их же блага. Я мог живо представить себе судью Куэйла в черном галстуке и с печатями на цепочке для часов, осуждающим плевательницы и проклинающим Ника Биддла[25]25
  Биддл, Николас (1786–1844) – американский финансист, президент Национального банка Соединенных Штатов.


[Закрыть] в таверне. Но сейчас его ружье пылилось на чердаке, а его одинокий призрак недоуменно наблюдал за миром чая и ломберных столиков, где женщин тошнит от скверного джина, а мужчины всерьез увлекаются пинг-понгом и мини-гольфом.