Текст книги "Назло громам"

Автор книги: Джон Диксон Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Глава 9

Десмонд Ферье.

Он был в пижаме, шлепанцах и парчовом халате. Высокий, небритый, с взъерошенными волосами, Десмонд выглядел на все свои пятьдесят восемь с точностью до минуты. И все же его кипучая энергия давала себя знать, несмотря на то что вальяжные манеры и улыбка исчезли.

Ферье стоял с поднятой рукой, но выражение его глаз было таким, словно он ожидал и рассчитывал услышать то, чего очень боялся.

Раскаты грома затихли. Доктор Фелл, страшно расстроенный случившейся бедой, стоял спиной к окну. Увидев Десмонда, он шагнул ему навстречу.

– Сэр, – печально произнес толстяк. – Я должен сообщить вам новость, которая будет для вас очень неприятным потрясением. Однако ее нельзя назвать неожиданной. Как видите, вашей жены здесь нет.

Кадык заходил на длинной шее Ферье. На мгновение его взгляд стал каким-то пристальным и даже злобным, но он тут же сумел скрыть его под привычной маской.

– Прошлой ночью, – продолжил доктор Фелл, – вы говорили, что миссис Ферье может попытаться убить Одри Пейдж, или себя, или вас. Если помните, я предположил, что опасность угрожает самой миссис Ферье.

Знаменитый голос прозвучал немного фальшиво:

– Ева – славная старушка и всегда была такой. Так что же случилось?

– И все же мои предупреждения не могут служить оправданием того, что я не уследил…

– Да бог с вами! Что произошло?

– Нет! – воскликнул доктор Фелл, когда Десмонд сделал шаг вперед. – Вам сюда нельзя. Давайте спустимся в гостиную, и я все вам расскажу.

– Мистер Иннес!

– Слушаю вас? – коротко откликнулся Брайан, глядя на Ферье. Стоило ему представить Одри Пейдж в объятиях этого человека, как яд ревности отравил его сознание, так же как и яд самобичевания отравлял доктора Фелла. И все же, непонятно почему, в нем не было ненависти к Десмонду Ферье. Внезапно он заметил кое-кого еще.

В холле, метрах в полутора от них, стояла Паула Кэтфорд с выражением ужаса и сострадания на лице. Она уже переоделась и теперь стояла, сложив руки с ярко-красными ногтями, словно для мольбы.

– Мистер Иннес, – пророкотал доктор Фелл, – в комнате мисс Пейдж есть параллельный телефонный аппарат. Будьте так любезны связаться с управлением полиции Женевы; попросите пригласить к телефону мистера Гюстава Обертена и скажите, что у вас есть сообщение от меня. Какие бы затруднения ни возникли, не разговаривайте ни с кем, кроме него, а мистеру Обертену сообщите ровно то, что вы сочтете нужным.

– Боже милостивый! – воскликнул Десмонд Ферье глубоким голосом. – Вы считаете, что стоит делать это?

– Да! – резко ответил доктор Фелл. – Вы обратились ко мне за помощью, и вы ее получите, но все должно быть в рамках закона. – Он взял себя в руки. – Мистер Иннес!

– Слушаю вас, доктор!

– Пожалуйста, после того, как поговорите с мистером Обертеном, присоединяйтесь к нам в гостиной.

Потоки эмоций, как и налетевшая буря, тяжело давили на всех. Шагая наверх, Брайан неожиданно обратил внимание на свою перепачканную одежду и растрепанный вид. Войдя в комнату Одри (точнее, в ту, что называли комнатой Одри), он закрыл за собой дверь.

Именно здесь, запинаясь и заикаясь, Одри рассказала ему, как все случилось. Небольшой чемодан, который она привезла с собой, – по-прежнему открытый и до конца не упакованный, – лежал там же, где он увидел его в первый раз: на стуле в ногах кровати.

Одри не совершала убийства – в этом нет сомнений, и эта мысль должна была радовать его, но все было не так.

Телефон стоял на маленьком столике в изголовье кровати. Потянувшись за трубкой, чтобы взять ее и набрать «ноль», Брайан заколебался. В его сознании, словно джин, выпущенный из бутылки, пронеслась череда образов: он живо ощутил присутствие Одри, взгляд Паулы Кэтфорд и измученный вид Евы Ферье; в его памяти возникла неубранная кровать в комнате Хатауэя, с распятием из слоновой кости над ней, и любопытно было то, что все это давало ему сильнейшее ощущение надвигающейся беды, источника которой он не видел – он только чувствовал его. Стоп, хватит!

Надо использовать время. Мадам Дюваллон должна была прийти к девяти тридцати к нему на квартиру на набережной Туреттини, чтобы приготовить завтрак.

Завтрак, мадам Дюваллон… Мадам Дюваллон, эта храбрая и сердечная пожилая женщина, преданная как бультерьер, которой можно было полностью доверять.

Брайан присел на кровать и набрал номер своей квартиры. Не успели раздаться несколько гудков, как мадам Дюваллон ответила:

– Это вы, месье?

– Да, я, мадам. Нет-нет, я не приеду домой! Но послушайте: к вам приедет молодая леди, правда, не могу точно сказать, как скоро. Не могли бы вы, если возникнет необходимость, дождаться ее? И еще: не могли бы вы передать ей очень важное сообщение? – Едва ли ему нужны были доказательства мгновенного внимания и трепетные заверения. – Передайте ей следующее: «Дорогая, наши планы изменились». И еще скажите, чтобы она ни с кем не разговаривала по телефону и не открывала дверь, если кто-нибудь позвонит. Мадам Дюваллон! Когда вы сами будете уходить, оставьте, пожалуйста, ваш ключ в почтовом ящике внизу. Вы поняли меня?

Хотя мадам Дюваллон буквально сгорала от любопытства, ее ровный голос ничем не выдал этого.

– Я все прекрасно поняла, месье! Это все?

– Еще кое-что: если кто-нибудь когда-нибудь спросит вас об этой юной леди, вы никогда ее не видели и никогда о ней не слышали. Теперь все, благодарю вас.

Брайан немного расслабился.

Его следующий звонок в полицию занял на удивление мало времени. После недолгого ожидания он поговорил с обладателем исключительно интеллигентного голоса, вкрадчивость и учтивость которого сменились озабоченностью. Затем Брайан поспешил вниз. То, что он услышал, еще не видя говорящих, заставило его остановиться на середине лестницы.

– …таково, сэр, – произнес голос доктора Фелла, – свидетельство мисс Пейдж и мистера Иннеса – то, что они видели из окна спальни.

Десмонд Ферье, хоть и потрясенный услышанным, все же не удержался от богохульства:

– Вот это да! Ну прямо как старик Гектор – или как его там? – в Берхтесгадене!

– По-видимому – я подчеркиваю: по-видимому, – тот же случай.

– Ева была одна?

– В определенном смысле – да.

– Так, значит, бедная старушка совершила самоубийство? Бросилась с балкона?

– На первый взгляд – еще раз подчеркиваю: на первый взгляд – ваша жена, вероятно, покончила с собой именно таким образом.

– Тогда почему вы собираетесь допрашивать меня? В любом случае я не могу ничего рассказать о сегодняшнем утре. Я крепко спал, пока Паула не постучала в дверь и не сказала, что ей показалось, будто здесь что-то случилось.

– Это правда, – подтвердила Паула Кэтфорд.

– Сэр, – прорычал доктор Фелл, – меня не очень волнует то, что происходило вчера ночью или сегодня утром. Мне важно знать о некоторых событиях второй половины вчерашнего дня. Кроме того, интересно было бы услышать об увлечениях (вежливо назовем это делами сердечными) целого ряда людей.

Наступила мертвая тишина.

В гостиной стоял полумрак; единственная лампа горела над портретом Десмонда Ферье в роли Гамлета, и это привносило в атмосферу нечто дикое, созвучное тем грозовым облакам, что плыли за окнами на восток.

Нервозный и едва владеющий собой Десмонд Ферье стоял под портретом спиной к камину; рядом с ним – Паула. Доктор Фелл восседал в мягком кресле, обтянутом белым чехлом и выделявшемся в темноте; его лицо частично было обращено к ним. В руках доктор держал альбом с фотографиями. На каминной доске лежала островерхая шляпа сэра Джералда Хатауэя.

Громко и отчетливо прозвучали шаги Брайана, вошедшего в гостиную. Не оборачиваясь, доктор Фелл обратился к нему:

– Вам удалось связаться с Обертеном?

– Да. Месье Обертен передал вам самые изысканные приветствия и обещал быть через полчаса.

Ферье резко вынул руки из карманов парчового халата.

– Через полчаса? Они что, действительно собираются…

– Почему бы и нет? – сказал Брайан. – Кстати, вам он также передал самые изысканные изъявления своего почтения и соболезнования в связи со смертью… и все такое прочее.

– Я, конечно, подлец, и признаю это, – заявил Ферье, глядя на Брайана, – однако не стоит так явно подчеркивать это.

– Никто и не подчеркивает. Никто этого даже не говорит.

– Хотите выпить?

– Благодарю вас, не сейчас.

Тут в разговор вступил доктор Фелл:

– Итак, вернемся к миссис Ферье, к делам любовным и к тому, что привело к вспышке. У нас всего лишь полчаса на то, чтобы откровенно поговорить друг с другом.

– Ну ладно, если вы так настаиваете. – Ферье достал из кармана халата пачку сигарет. – А это действительно так важно?

– Так важно? Ну и ну! Дорогой сэр, вы ведь умный человек и понимаете, насколько это важно.

– Итак?

– По отрывочной информации, – начал доктор Фелл, – полученной из того, что было сказано лично мне или другим, а также из того, что мне довелось увидеть собственными глазами, я попытался составить картину того, что произошло вчера. В деталях я не нуждаюсь, и все же многое мне по-прежнему не ясно.

Так что будьте снисходительны! Я приехал в этот дом примерно в полдень. Вы, ваша жена и я, то есть мы втроем, великолепно пообедали в половине второго. Тогда ваша жена пребывала в очень радостном расположении духа. Она просто сияла. Помните?

Ферье кивнул, достал сигарету, но закуривать не стал.

– Через некоторое время вы извинились и, не объясняя, куда направляетесь, уехали на большой машине. Полагаю, – доктор Фелл приподнял брови, – вы отправились в аэропорт и встретили Одри Пейдж?

– Да.

– Вы также спросили у нее, можете ли заехать поздно вечером (около полуночи) в отель, где собиралась остановиться мисс Пейдж, чтобы поговорить с ней о вашей жене?

– Да. – Достав из кармана зажигалку, Десмонд Ферье поднес ее к сигарете и с наслаждением затянулся. Вспышка пламени на мгновение осветила его лицо под освещенным портретом.

– Вы действительно хотели предупредить мисс Пейдж об опасной ревности к ней миссис Ферье?

– Да.

Паула в лимонно-желтом платье, контрастировавшем с ее на удивление холодным выражением лица, перешла на другую сторону комнаты и села на диван напротив доктора Фелла. Ферье, казалось, ее не замечал.

– И все же ваше полуночное свидание не состоялось? И вы не предупредили мисс Пейдж?

– Нет. Но черт побери, вы же прекрасно знаете, чем я занимался. В полночь я был с вами и обо всем вам рассказал.

– Хорошо! – отреагировал доктор Фелл. – Остальное время вчерашнего дня, – мягко продолжил он, – я провел здесь, в гостиной, с миссис Ферье. Она была в прекрасном настроении и принесла подшивки газетных вырезок, одна из которых находится сейчас тут.

Вы приехали домой около шести часов. К тому времени ваш сын Филип уже вернулся из банка «Дюфрен». Теоретически ни вы, ни ваша жена не должны были знать о планах Филипа пригласить мисс Пейдж пообедать с ним. Однако миссис Ферье это стало известно: она рассказала мне это вечером, причем с большим удовольствием и даже некоторым лукавством. Вы это знали?

– Дружище, дорогой, – широко улыбаясь, произнес Ферье, – я с трудом понимаю, какое это имеет значение?

– Тогда позвольте освежить вашу память. Я веду вас к кульминации.

Огонек сигареты Ферье мерцал в полумраке гостиной.

– Представим себе, – и доктор Фелл пристально посмотрел на Ферье, – что сейчас – вечер вчерашнего дня; время – около семи. Филип поднимается наверх переодеться. Вы, миссис Ферье и я не делаем этого – нам это ни к чему, мы ведь обедаем дома. Мы сидим в гостиной; нас по-прежнему трое. Вы с миссис Ферье пьете коктейль, я – шерри…

– Кстати…

– Нет! – Доктор Фелл поднял руку, останавливая Ферье, направившегося было к буфету, стоявшему между двумя окнами в сторону фасада.

Тот остался на месте, продолжая улыбаться.

– Больше не стану употреблять настоящее время, – продолжил доктор. – Вдруг вы поставили бокал с коктейлем вон на тот кофейный столик и сказали жене: «Дорогая, я только что вспомнил, что мне надо уехать». Она воскликнула: «Ты собираешься уехать до обеда?» – «Увы, – ответили вы, – я должен ехать как раз на обед».

А дальше я вынужден извиниться за то, что мне придется описать приведший меня в смущение семейный скандал. Вас обвинили в том, что вы оставляете своего гостя; мои искренние протесты не возымели действия.

Филип, еще не успевший отправиться в отель «Метрополь», попытался было вмешаться, но ему посоветовали уехать, что он и сделал на своем «бентли». Ваша жена категорично спросила, куда вы направляетесь. Вы улыбнулись так же, как и сейчас, и сказали, что собираетесь обедать в одиночестве. И вот теперь вы едете в «роллс-ройсе»… Кстати, куда вы тогда поехали?

Ферье глубоко затянулся сигаретой и ответил:

– Я обедал один.

– Где?

– Боюсь, что не вспомню. Кстати, Фелл, это тогда я решил убить мою жену?

– О нет. – Доктор Фелл откинулся на спинку кресла. – Если мы примем шутливый тон, сэр, остальные решат, что мы чрезвычайно серьезны. Мы оба понимаем это, не так ли?

– Конечно.

– Тогда ваша жена еще не разозлилась (я хочу сказать, не разозлилась по-настоящему). Она еще не была в ярости, но уже была на пути к этому. Это неизбежно должно было произойти. Когда мы с миссис Ферье принялись за великолепный обед, приготовленный ее служанкой, она уже пребывала в серьезном нервном напряжении, но не более того. Прошу заметить, что на самом деле миссис Ферье ни к кому не испытывала ненависти, в том числе и к мисс Пейдж.

Она сомневалась, размышляла – все это я мог прочитать в ее глазах. Когда после обеда мы пили здесь кофе – я сидел в этом кресле, а она – на диване, где сейчас сидит мисс Кэтфорд, – с ней что-то произошло: вдруг вскочила с места и, не говоря ни слова, вышла из комнаты.

Меня это не встревожило. Жизнь актеров бывает такой необычной и захватывающей… Сколько прошло времени, пока я сидел и раздумывал в своей манере, сказать трудно: может быть, час, а может быть, и намного больше, как неожиданно послышался стук высоких каблуков, спускающихся по лестнице, тогда как наверх поднимались в туфлях на низких каблуках. Я взглянул в сторону холла. Надо ли говорить, что я увидел?

Тут одновременно заговорили два голоса. Паула Кэтфорд сказала:

– Нет, это говорить необязательно.

– Паула, солнышко, вам не стоит беспокоиться. Вы можете сами не понимать, что говорите.

– О, думаю, я знаю, что говорю! – Паула, стройная и изящная, характер которой явно проявлялся в пристальном взгляде ее глаз цвета ореха, встала с дивана и, обращаясь к доктору Феллу, сказала: – Вы увидели страшно рассерженную Еву, не так ли? На ней было голубое с серебром платье, и от нее очень сильно пахло духами, как это бывало обычно. Возможно, она, не говоря вам ни слова, позвонила и заказала такси. Такси подъехало; Ева выбежала за дверь и уехала. Все было так?

Доктор Фелл наклонился вперед:

– Ну и ну! Прямо в яблочко! Так что же, может быть, вы изложите и дальнейшие ваши умозаключения из фактов?

– Был поздний вечер, – объявила Паула все с тем же неподвижным взглядом человека, настойчиво вспоминающего что-то. – Был поздний вечер, около половины одиннадцатого, не так ли? Ева села в такси и поехала прямо в «Отель дю Рон», где мы и встретились с ней.

– Отлично! В «Отель дю Рон» меня не было, но не сомневаюсь, что вы правы. Что-нибудь еще?

– Ева сделала это потому, что кое о чем подумала или, что еще более вероятно, получила доказательства чего-то такого, что привело ее в ярость. Ну конечно! Прошлой ночью мы могли бы все это понять, если бы не были так сильно заняты спором о том, как могло быть совершено убийство в Берхтесгадене!

– Ладно, ладно, ладно, – проговорил Десмонд Ферье, бросая сигарету в камин. – Не останавливайтесь на этом, дорогуша. Теперь не поворачивайте назад. Сделайте еще один маленький шаг вперед, Паула, и вы доставите мне еще больше таких неприятностей, перед которыми все бедствия, обрушившиеся на Иова,[4]4
  Иов – в Библии праведник (наряду с Даниилом и Ноем).


[Закрыть] покажутся ерундой.

Паула от неожиданности отступила назад:

– Господи, о чем вы говорите? Неприятности? Но каким образом?

– Спросите у доктора Фелла.

– Сэр, – произнес доктор Фелл в некотором замешательстве, – все это не доставляет мне удовольствия.

– Спросите его, Паула!

– Да? О чем идет речь?

– Не успела миссис Ферье уехать на такси, – произнес доктор Фелл, – как на «роллс-ройсе» вернулся ее муж, – они разминулись буквально на минуту. Должно быть, их автомобили встретились недалеко от виллы. И снова я столкнулся с сюрпризами и новыми впечатлениями от артистического темперамента.

– В каком смысле?

– Когда я рассказал мистеру Ферье о том, что произошло, он тоже страшно разозлился и настоял на том, чтобы немедленно вернуться в Женеву, причем вместе со мной. Он не желал отвечать ни на какие вопросы и не принимал никаких замечаний. Он сказал, что мисс Пейдж находилась в ночном клубе недалеко от Новой площади. Оставив меня там, чтобы следить за ней, сам последовал за своей женой в «Отель дю Рон».

Паула широко раскрыла глаза, потом прищурилась:

– Но это же абсурд!

– Что вы называете абсурдом? – спросил Ферье. – Существуют вещи, которые кажутся такими очевидными, что на них даже не обращаешь внимания, хотя потом очень удивляешься этому. Попробуйте задать себе некоторые вопросы, с которыми обрушатся на меня полицейские. – После очень непродолжительного потрясения он явно начал получать актерское удовольствие от своего нынешнего положения. – Откуда мне было знать, что Ева отправится в «Отель дю Рон»? Это один вопрос. Второй: что такое Ева обнаружила в моей спальне, что заставило ее ехать вслед за мной в этот отель? Что же касается всего остального, если бы я действительно думал, что Ева могла попытаться убить Одри Пейдж потому, что между мной и Одри что-то было, то разве позволил бы я девушке приехать в этот дом прошлой ночью?

За окнами гостиной над английским садом небо потемнело настолько, что стало почти невозможно увидеть лица друг друга в свете единственной лампы над портретом.

Пласт грозового воздуха пригвоздил жару к земле, не давая пролиться дождю. Паула обхватила лицо руками:

– Одри Пейдж?

– Не притворяйтесь такой глупой, Паула.

– Я вовсе не глупа – ни намеренно, ни как-либо иначе. Я только спрашиваю…

– У полицейских, – горько произнес Десмонд Ферье, – может быть только один ответ: убийство. Ева думала – или говорила, что думает, – продолжил он с задумчивым взглядом, – что я пытался обойти собственного сына и сам собирался жениться на Одри. Таким образом, получается, что мы с ней вместе решили прикончить Еву, – такое случалось в этом мире пару раз. Как вы думаете, доктор Фелл, может существовать подобная версия?

– Ох… кха-кха! Да. Очень боюсь, но у полиции вполне могут возникнуть подобные понятия.

Паула облизала губы.

– Но вы… вы же этого не делали, правда? Господи, вы же не делали этого?

– Нет, не делал. Черт побери, не было ничего подобного. Что я должен отвечать полицейским, когда они скажут, что я сделал это?

– Но у вас… у вас не было связи с ней? С Одри Пейдж? Этой слишком впечатлительной и слишком романтической юной леди, которая настолько помешана на Брайане Иннесе, что позволила убедить себя приехать сюда в надежде, что он немедленно последует за ней, чтобы увезти ее обратно.

Секунд десять все молчали.

Доктор Фелл, откинувшись на спинку кресла, затаив дыхание, смотрел на Десмонда Ферье. Улыбка Ферье стала еще шире и еще зловещее. Брайан, с трудом различавший в темноте своих собеседников, шагнул к Пауле, повернувшейся к нему лицом.

– Что скажете, мистер Иннес?

– Что? Что вы сказали?

– Что я сказала? А разве вы, будучи человеком разумным и цивилизованным, не ведете себя сейчас как глупец? Вы же знаете, что девушка поступала именно так. Каждое слово, которое она о вас говорила, и, думаю, каждое слово, которое она говорила вам, делали это совершенно очевидным для всех. Когда сегодня утром она позвонила и попросила увезти ее отсюда, неужели вы об этом не догадались?

Глава 10

– Так, значит, вы не догадались об этом? – еще громче и настойчивее повторила Паула. Казалось, она разговаривала скорее не с ним, а сама с собой – одинокой странной фигурой, силуэт которой вырисовывался на фоне высокого окна. Паула спокойно встретилась с Брайаном взглядом. – Простите, если это прозвучало немного грубо. Но дело в том, что это – правда. Женщины, подобные Одри Пейдж, могут влюбиться только в мужчин старше себя, которым они придают романтический ореол. В такого, как вы, или как тот человек у камина, который находит все происходящее очень забавным. Неужели это никогда не приходило вам в голову – я имею в виду то, что касается вас?

– Да, приходило, – честно признался Брайан, – и не раз. Я надеялся, что все было именно так, да и сейчас надеюсь. Однако мне кажется, что человеком более всего пострадавшим в этом скверном деле является Филип Ферье.

Человек у камина рассмеялся:

– Никогда не старайтесь быть джентльменом, дружище. Хватайте, что можете, и благодарите судьбу за это. – А затем совершенно другим тоном добавил: – Хотя женитьба – совершенно другое дело. Мы должны предостеречь вас от женитьбы на ней.

– Вы полагаете, что можете сделать это?

– Полагаю, что могу попытаться.

Поскольку Паула считала совершенно безнадежными мужчин с возбужденным самолюбием и тщеславием, она решила перейти к вещам, гораздо больше ее волновавшим:

– Десмонд, прекратите! Если бедная Ева думала, что вы добиваетесь Одри Пейдж, тогда это объясняет многое из того, что я не могла понять: я не понимала, отчего девушка так напугана, почему Ева была так мила и ласкова с ней до того момента, как Одри перешагнула порог этого дома. Но прошу вас: довольно притворства! В конце концов, это совсем не смешно.

– Притворства, да? Вы полагаете, что я нахожу это смешным?

– По крайней мере, это так выглядит.

– Тогда поразмыслите еще, ангелочек. Я смеюсь, как вы выразились, потому, что моя история чертовски глупа и каждое слово в ней – правда. Мне приходилось играть подобную роль, но я никогда не ожидал, что такое произойдет со мной в реальной жизни. Спросите меня почему?

– Десмонд, я…

– Давайте, Паула! Ваши большие глаза никого не обманут. Вначале вы выпытываете суждения у людей, которые даже не подозревают, насколько опрометчиво они поступают до тех пор, пока не увидят свои слова процитированными на первой странице. Ну что ж, давайте, оттачивайте свое мастерство на мне!

– Десмонд, я не могу! Не сейчас.

– Тогда кто-то другой должен сделать это, чтобы все узнали, как я веду себя. – Ферье повернул свирепое лицо к Брайану: – Может быть, вы, дружище? Не хотите ли задать мне несколько вопросов?

– Только об этом и мечтаю.

– Тогда вперед! Разве что если доктор Фелл…

Но доктор Фелл молчал. Погруженный в свои мысли, сосредоточенный и немного испуганный, он переводил взгляд с Ферье на Паулу и снова на Ферье. Это сильно потрясло Паулу, тогда как на Десмонда Ферье не произвело никакого впечатления. Фигура Ферье в парчовом халате царила, словно Отелло на сцене.

– Оракул и авгур безмолвствуют. Из него ничего не вытянешь. Фон готов, можно смешивать краски, только поменьше дилетантства. Это я к тому, что вы, надеюсь, умеете допрашивать свидетеля.

– Постараюсь, – торопливо и сердито буркнул Брайан. Опрос он начал очень неуверенно, но с самого начала: – Состояли или не состояли вы в любовной связи с Одри?

– Хо! Это единственное, о чем он может думать!

– Так состояли или нет?

– Нет, не состоял. Что-нибудь еще?

– Да. Мистер Ферье, вы ведете дневник?

Тишина наступила так внезапно, как удар гонга. Паула быстро взглянула на Ферье; глаза доктора Фелла забегали.

– Да, я веду дневник. Я вел его двадцать лет. А почему вы об этом спрашиваете?

– Готовы ли вы передать этот дневник полиции?

– Нет, конечно нет. Не больше, чем хотел бы опубликовать его в континентальном издании «Дейли мейл». А кто бы на такое согласился?

– Вчера вы уехали из дому около семи часов вечера и не возвращались до половины одиннадцатого. Куда вы ездили?

– Как я уже говорил доктору Феллу, я обедал один, если это можно назвать обедом.

– Где это происходило?

– В «Пещере ведьм».

– «Пещере ведьм»? Что это такое?

– О нет! Я согласился только отвечать на вопросы, дружище, а не обучать вас тому, что вы уже давно должны были сами знать.

– Почему вы так внезапно решили ехать обедать в одиночестве?

– Потому что больше не мог выдерживать притворства моей дорогой жены, а может быть, ее болтовни. Кроме того, мне хотелось кое-что обдумать.

Паула, сжав руки, тихо вздохнула, почувствовав в поведении Десмонда Ферье одну лишь безнадежность, повернулась и быстро пошла к буфету, стоявшему между двумя окнами, в сторону фасада. Протянув руку к графину с бренди, она вдруг замерла, так и не дотронувшись до него.

Ферье смотрел на Брайана с застывшей приятной улыбкой.

– В половине одиннадцатого, узнав, что миссис Ферье уехала на такси, вы поехали прямо в «Отель дю Рон». Ответьте, пожалуйста, на ваш собственный вопрос: откуда вы узнали, что она поехала туда?

– Я не знал.

– Неужели?

– Но это было вполне естественное предположение, – быстро возразил Ферье. – Мне сказали, что Ева отправилась пообедать. Сам я часто обедал там, как и все вы. Для нее было вполне естественным искать меня там.

– А вам искать ее? После того, как она уже пообедала у себя дома?

– А почему бы и нет?

– Вы только по этой причине направились в тот отель?

– Да!

– Очень хорошо. Если вы полагали, что Одри угрожает опасность, то почему позволили ей приехать сюда?

– Потому что я был почти уверен, что моя дорогая жена блефует, и что реальной опасности нет. Одри и сама так не думала. Спросите ее!

– Откуда вам известно, что думала Одри?

– Говорю вам, спросите ее! Ну ладно, мы оба ошибались: моя жена покончила с собой, попытавшись возложить вину на Одри. У Евы не было никакого повода для подозрений, однако она считала наоборот. – И снова у Ферье появился застывший пристальный взгляд. – Так называемое убийство было самоубийством. Это единственное преступление, которое смогут обнаружить копы.

Брайан, терзаемый сомнениями, никак не мог составить собственного мнения.

– По сравнению с малым из Дунсинана, который от страха стал белее сметаны,[5]5
  Имеется в виду слуга Макбета из пьесы У. Шекспира «Макбет».


[Закрыть] – негромко воскликнул Ферье, щелкнув пальцами, – я довольно успешно справился с объяснениями! Можете напускать на меня полицию.

Паула, стоявшая у буфета, резко обернулась и воскликнула:

– Десмонд, ради бога! Будьте осторожны!

– Говорю вам, напускайте!

– Послушайте, – заговорил Гидеон Фелл, – пора остановиться. – Резкость этого благоразумного голоса на фоне взвинченных нервов принесла тишину, но не мир. Медленно, с невероятными усилиями доктор Фелл встал с кресла. – Сэр, – нешуточно грозно произнес он, – было бы лучше, если бы вы посмотрели в лицо тому факту, что смерть вашей жены была убийством. Ни я, ни кто-либо другой не сможет помочь вам, если вы заставите нас слушать ложь. У вас еще есть что сказать мне?

– Нет.

– Тогда позвольте еще раз напомнить, – очень взволнованно и даже гневно проговорил доктор, – вашу жену убили.

– Боже всемогущий! – вздохнул Ферье. – Я не хотел, чтобы она умирала! – На мгновение он потерял контроль над собой. На глазах Паулы Кэтфорд выступили слезы. Затем Ферье взял себя в руки и снова стал, как всегда, любезным, учтивым.

– Вашу жену убили.

– Вы что, так и будете без конца повторять это, магистр?

– Боюсь, что так. Для начала скажу, что полиция для вас опасна, если вы дорожите своей шкурой. И не только она.

– Кто же еще?

– Сэр Джералд Хатауэй. По крайней мере, мне он угрожает. Я почти уверен, что ему известно, как было совершено преступление. А вам это известно?

– Нет. Я придумаю какую-нибудь версию в более подходящее время. Кстати, что имеет против меня Хатауэй? До прошлой ночи я никогда в жизни не встречал этого типа.

– Вовсе не обязательно, что у него есть что-то против вас. Но если он может выставить меня глупцом и тупицей, каковым я, несомненно, являюсь…

– Магистр, а вы уверены в том, что он не блефует? Взгляните сюда!

Отойдя от камина, Ферье огляделся и отыскал взглядом стол, служивший своего рода защитным экраном для камина (Брайан приметил это, когда впервые зашел в гостиную). Передвинув его на прежнее место, Ферье взял из рук доктора Фелла альбом с фотографиями и положил его на стол. На полу, рядом с другим креслом, лежала толстая подшивка газетных вырезок, которую он поднял и тоже положил на стол. Сдернув шляпу Хатауэя с каминной полки, бросил ее рядом с двумя другими предметами.

– Этот Хатауэй – настоящий нахал, не правда ли? Вчера до трех часов ночи стоял здесь и читал нам лекцию, как учитель перед классом.

– Мне можете не напоминать, – буркнул доктор Фелл.

– Он совершенно хладнокровно обвинял Еву в отравлении ее богатого любовника, Гектора Мэтьюза, полагая при этом, что она не вышвырнет его из дома за такие слова. И надо отдать ему должное – оказался прав. – Ферье прикусил верхнюю губу. – Так вы говорите, что согласны с ним?

– В чем? – резко спросил доктор Фелл.

– Он упомянул все способы, с помощью которых Мэтьюз не мог быть отравлен: он не мог проглотить яд, поскольку ничего не ел и не пил; ему не могли сделать инъекцию яда, так как все время рядом с ним сидели и стояли свидетели; наконец, Мэтьюз не мог вдохнуть яд, потому что в таком случае это затронуло бы других. Короче говоря, ни одного способа не оставалось.

– Похоже, что так.

– И тем не менее, если мы считаем смерть Мэтьюза убийством, то должны предложить и обосновать и другие доводы.

– Сэр, вы хотите заняться очевидными вещами? Да, представьте себе, нам придется делать именно это! – И Десмонд Ферье указал пальцем на доктора Фелла, словно Мефистофель на Фауста. – Итак, вы полагаете, что, по их мнению, я – убийца моей жены? В таком случае не опасайтесь за мою шкуру. Они не настолько проницательны и не смогут увидеть того, чего не было. Меня не было в Берхтесгадене в 1939 году.

– Ну что вы, в самом деле! Убийца вашей жены необязательно должен был находиться в Берхтесгадене, и вам это так же хорошо известно, как и мне.

– Что значит «хорошо известно»? Что вы хотите этим сказать? – Кровь прилила к лицу Десмонда Ферье, на его лбу набухли вены. – Если бы я и убил Еву, то сделал бы это только ради Одри Пейдж. Таким образом, я свидетельствую против себя. Прошу всех вас не заблуждаться, – он взглянул на Брайана, – насчет этого симпатичного дома, легкомысленного образа жизни и двух дорогих машин в гараже. Дом куплен в кредит, «роллс-ройс» – тоже в кредит, «бентли» – мой, но его я купил еще тогда, когда играл Гамлета в Королевском театре в 1926 году. Поэтому… – Он внезапно замолчал.

Доктор Фелл, с таким выражением лица, словно его ударили сзади по голове тяжелой дубиной, неподвижно смотрел в угол потолка.