Текст книги "Назло громам"

Автор книги: Джон Диксон Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Позади нее, поднявшись на две мраморные ступеньки, появился высокий мужчина, буквально мгновение назад вошедший в отель. Его щегольская фигура в мягкой черной шляпе и небрежном темном пиджачном костюме внезапно возникла на фоне окрашенных в светлые тона стен. Мужчина был явно старше среднего возраста, но неизбежно обращал на себя внимание своим особым видом, какой-то непредсказуемой живостью и энергией, словно спираль стальной пружины.

– В любом случае, – продолжала Ева, – вскрытие было произведено вскоре после смерти, так что следы препарата, от которого Гектор мог нетвердо стоять на ногах, должны были остаться, однако ничего подобного не обнаружили. Вы прочтете это, сэр Джералд?

– Как вам угодно, мадам.

Той же рукой, в которой Ева держала флакон, она протянула Хатауэю письмо, и тот взял его.

– Я хочу, чтобы все мы были друзьями, – сказала Ева. – Очень хочу! Хочу, чтобы сегодня вечером вы приехали к нам домой, прямо сегодня вечером, и мы все обсудили бы. Никакого яда нет и никогда не было!

За спиной Евы, взойдя на мраморные ступеньки, высокий мужчина остановился.

Брайан снова взглянул на него. Паула, стоявшая к Брайану так близко, что касалась плечом его левой руки, тоже посмотрела на вошедшего.

Брайан оглядел шляпу, плечи и осанку человека, стоявшего перед ним, и неожиданно ему на ум пришло объяснение одной части проблемы, но сейчас у него не было времени задумываться над этим.

– Мадам, это письмо…

– Вы должны ему верить! Мне часто приходилось играть убийц – это довольно занятно и волнительно. Однако теперь не тот случай. Паула и я не лжем. Мы не можем просто так выдумать, что человек умер от несчастного случая, но с бедным Гектором произошло именно это. Будем друзьями! Разве это невозможно?

И тут Десмонд Ферье, стоявший позади нее, заговорил:

– Эй, черные полуночные ведьмы, чем заняты вы?

Ева не вскрикнула, однако под слоем макияжа лицо ее приобрело землистый оттенок. Маленький флакон духов выпал из ее протянутой руки и разбился на три куска о мраморный пол у самых ног Хатауэя. Выругавшись, тот неуклюже отпрыгнул в сторону. Содержимое флакона с шипением и едким запахом вылилось наружу, и многочисленные мелкие пузырьки мгновенно выжгли на полу разрастающееся черное пятно. Подхватив Паулу на руки, Брайан перенес ее в сторону, пока зловещая жидкость не добралась до ее ног.

– Бросьте туда журналы, пока никто не видел, – сказал он. – Это – купоросное масло, или, иными словами, серная кислота.

Глава 5

Белое вечернее платье Одри Пейдж, ее руки и плечи были видны даже сквозь висевшее облако дыма. Столик, за которым она сидела, находился рядом с местом, освещенным прожекторами. Музыканты играли танго, мелодия которого у Брайана всегда ассоциировалась с Парижем.

Он все еще продолжал ругать себя. Не стоило так злиться на Одри за то, что она говорила прошлым вечером. Даже несмотря на то, что ему «повезло» влюбиться в девушку на двадцать лет моложе его, это не давало ему никакого права вести себя так. Но желание свернуть ей шею…

Ночной клуб под названием «Черный шар», который находился неподалеку от «Ба-Та-Клан» и очень напоминал последний, размещался в Старом городе, на втором этаже одного из домов, стоящего на крутой узкой улочке, поднимающейся к собору.

Часы пробили без четверти полночь, и Брайан с удивлением осознал, что инцидент с разлитой серной кислотой, послуживший предупреждением об опасности, произошел всего час назад.

Музыка обрушилась на него, перебивая гул голосов. Со всех сторон натёртой до блеска танцплощадки были видны лица зрителей, а над длинной стойкой бара возвышалась пирамида, созданная из многочисленных фотографий спиртных напитков.

– Месье, свободных мест нет. Следующее шоу начнется…

Банкнот в пятьдесят швейцарских франков, который Брайан тут же достал, мгновенно разрешил эту проблему.

Пятна яркого света высвечивали на сверкающем полу пару танцоров, исполнявших свой номер под оглушительные радостные вопли публики. Жара и пары алкоголя висели над толпой, в которую, словно кролики в норку, ловко ныряли официанты.

– Пожалуйста! Будьте любезны!

И снова только стофранковый банкнот остановил одного из этих официантов.

– Видите вон того темноволосого молодого человека с молодой леди в белом платье? Они сидят за средним столом у самой танцплощадки.

– Вон за тем?

– Да-да. Скажите ему, что его просят к телефону и что телефон находится здесь, у бара. Еще скажите, что это очень важно и что ему звонят из дома.

Официант что-то крикнул в знак согласия и снова нырнул в толпу.

На танцплощадке высокая блондинка, тело которой было прикрыто лишь слоем пудры и ленточками бикини, с партнером несоразмерно маленького роста, одетым в какой-то зловещий бандитский наряд – кепку, кашне и клетчатый костюм, – изображали под барабанную дробь пародию на танец апашей.[2]2
  Апаш – по названию индейского племени апачи – деклассированный элемент во Франции; хулиган, вор (фр.).


[Закрыть] Блондинка, бросая своего партнера через всю танцплощадку, проделывала с ним то, что обычно устраивают апаши с девушками.

Апаш снова рухнул на пол с таким грохотом, что задребезжали ведерки со льдом для шампанского и поднялась пыль. Толпа завопила. Блондинка с бесстрастным лицом подобрала партнера, и они продолжили свой танец. В следующий раз апаш чуть не упал на стол, за которым сидела упитанная пожилая пара в вечерних костюмах.

Филип Ферье, в слегка помятом белом смокинге, пробирался сквозь толпу.

– Никакого телефонного звонка не было, – остановил его Брайан, взяв за руку. – Мне надо поговорить с вами наедине.

– Но послушайте! Одри там осталась одна!

– Ну и что такого? Это же вполне респектабельное заведение.

– Может быть, и так, – резко ответил Филип, поправляя галстук, – но это не то место, куда приводят свою девушку, – разве только если она настаивает. А вдруг кто-нибудь подумает, что она участница шоу, и предложит ей поехать к нему домой?..

– Вот об этом не стоит беспокоиться.

– Послушайте, а что, собственно, случилось? В чем дело?

– Дело – хуже некуда, – ответил Брайан.

– Почему?

– Убийство. – Последнее слово ему пришлось прокричать, потому что в этот момент апаш упал физиономией вниз, умудрившись опрокинуть полдюжины стаканов. Жара, сомнение, неуверенность – все сплелось с ритмом музыки. – Нет, пока еще никого не убили, – поспешил добавить Брайан, – но готовятся, и я не знаю, кто станет жертвой. Паулу Кэтфорд и Джералда Хатауэя убедили или, точнее, им бросили вызов, предложив сегодня же ночью переехать из отеля на виллу «Розалинда». Я же хочу попросить вас о большом одолжении: извинитесь перед Одри и скажите, что вас срочно вызвали. Мне хотелось бы, чтобы вы ушли отсюда прямо сейчас и позволили мне проводить Одри обратно в отель.

– А вам не кажется, что вы, черт побери, хотите слишком многого, а?

– Да, вы правы. И тем не менее, если вы, как мне показалось, дорожите этой чертовой ненормальной девчонкой, то согласитесь.

– Послушайте, но я не могу оставить ее здесь, даже если бы захотел. Если это так важно, я могу пойти вместе с вами!

– Нет, это невозможно. Я хотел бы поговорить с ней наедине.

Филип покачался, словно бы раздавливая что-то подошвами туфель.

– Знаете что, – начал он, – если бы я не знал, что вы одного возраста с отцом Одри…

– Ну, видите ли, это не совсем так. – Брайан почувствовал, что произнес эти слова излишне громко. – Давайте отойдем, вы не против?

Чуть в стороне от общего шума можно было говорить спокойнее. Брайан пригласил своего собеседника пройти дальше вдоль стойки бара, где зрители, стоя на перекладинах высоких табуретов, смотрели на представление через головы других зрителей. Остановившись в конце стойки между ее углом и окном с тяжелыми шторами, выходившим на улицу, Брайан продолжил:

– В любое другое время я, может быть, и посоперничал бы с вами, но не теперь. Сейчас Одри интересует меня не больше, чем… чем Паула Кэтфорд.

И зачем он произнес последние слова?

– Так вы хотите, чтобы я прямо сейчас попрощался с Од?

– Я хочу, чтобы вы ушли, даже не прощаясь. Позвольте мне это сделать за вас, так будет даже солиднее. Когда вы поймете причину происходящего, то вы убедитесь, что это жизненно важно не только для вас, но и для Одри. Если вы ее любите, то уйдете.

Брайан замолчал и огляделся, затем присмотрелся повнимательнее. Так и есть, в плохо освещенном углу рядом со стойкой бара сидел его друг – доктор Гидеон Фелл. Точнее сказать, глыбой, находящейся в углу и украшенной бандитскими усами, концы которых свисали над несколькими подбородками, а также пенсне на широкой черной ленте, болтавшейся сбоку, был доктор Фелл. Он прокашлялся так громко, что его стало слышно даже здесь. Доктор держал в руках большую стеклянную кружку пива «Карлсберг», но лицо его было сосредоточенным и выражало напряженное внимание.

– Сэр, – вежливо обратился он к Филипу Ферье, – настоятельно прошу вас поступить так, как просит Иннес.

– Будь он неладен! – сердито выдохнул Филип, рванув себя за воротник. – Можно ли этому верить?

– Можно, – сказал Брайан, – и вы это знаете. Когда заканчивается первое шоу?

– С минуты на минуту. Мы собирались после него уйти. Счет…

– Я оплачу счет. Постарайтесь понять: от того, что вы сейчас отправитесь домой, не задавая вопросов, может зависеть будущее Одри. Вы сможете позвонить ей позже, или она сама позвонит вам. Договорились?

Состояние легкой истерии распространилось по ночному клубу. Потрясенный Филип, считавший себя человеком героического склада, бросил последний взгляд в сторону Одри и, проталкиваясь сквозь толпу, пошел прочь. Доктор Фелл, вся глыбообразная фигура которого выражала уныние, держал в руках стеклянную кружку, словно могучий и впечатляющий рекламный персонаж.

– Сэр, – громоподобно прозвучал его исполненный достоинства голос, – в силу сложившихся обстоятельств я готов воздержаться от лишних вопросов, и все же не могли бы вы одним словом объяснить все это?

– Одним словом – серная кислота.

– О, кхм…

– Объяснение состоит не из одного слова, но не менее важное. Не станете же вы шутки ради наливать ее во флакон из-под духов.

Доктор Фелл бросил взгляд в сторону:

– Согласен, это необычно. Однако я нахожу слова «серная кислота» менее интересными, чем… кха-кха! – Он громко прочистил горло. – Не имеет значения! Отправляйтесь к юной леди!

С танцплощадки, которую теперь не было видно, донесся глухой звук от удара и крики, от которых зашатался дом: оказывается, апаша швырнули вперед ногами в самую гущу какой-то компании. Проталкиваясь сквозь толпу, Брайан добрался до края площадки.

И тут же его ослепил свет юпитера. Брайан остановился в облаке косметической пудры и табачного дыма, прикрыв глаза рукой, и с очень противоречивым чувством посмотрел на Одри и ее стол, стоявший у самой кромки танцплощадки.

Не было никаких сомнений, что она развлекалась с огромным удовольствием.

Несмотря на некоторую нервозность, Одри, наклонившись вперед, с радостью и восхищением наблюдала, как танцовщики, топая ногами, готовились к финальному вращению. Отойдя от площадки, Брайан остановился у стола Одри и склонился над ней.

– О! – воскликнула она так, словно увидела привидение.

– Еще раз добрый вечер, – произнес Брайан, усаживаясь напротив нее.

– Вот как! А что ты здесь делаешь?

– Ищу тебя.

– И как же ты нас разыскал?

– Филип сказал, что вы собираетесь пообедать в «Ричмонде» и потом отправитесь в ночной клуб, а их здесь не так уж много.

– Я хотела спросить, – на щеках Одри запылали два красных пятна, – что ты здесь делаешь? Что тебе от меня нужно?

– Мне надо кое-что тебе сказать.

– Неужели?

– Ты не поедешь к Еве Ферье ни сегодня, ни когда-либо в другое время, а завтра утром я отправлю тебя самолетом в Лондон.

– Ах вот как! – воскликнула пораженная Одри. – А что, если я этого не сделаю, мистер Брайан Иннес? Что, если не стану тебе подчиняться? Как ты поступишь в этом случае?

На заднем плане апаш на ощупь искал свою партнершу, и высокая блондинка, закатив ему звонкую пощечину, так пихнула беднягу, что тот растянулся на полу и ноги его разъехались в разные стороны. Раздался последний высокий музыкальный аккорд. Брайан указал на выступавших:

– По-моему, ты заслуживаешь большего, чем это.

Тяжело дыша, танцовщики, закончившие номер, стали раскланиваться перед зрителями. Зал взорвался бурей аплодисментов, которые, несомненно, заглушили бы слова, произнесенные Одри. Однако она не сказала ни слова, а сев прямо, вытянувшись в струнку, посмотрела Брайану в глаза. Танцовщики, продолжая кланяться, взбежали на сцену и скрылись за сомкнувшимся занавесом. В зале погасли все огни, что должно было означать окончание первого шоу. Одри наконец что-то проговорила, но Брайан ее не расслышал.

За длинной барабанной дробью последовал шум двигающихся стульев, шаркающих подошв, гомон голосов. Секунд через десять под расписным потолком зажегся мягкий свет. Одри встала; на столе между ней и Брайаном стояло серебряное ведерко с бутылкой шампанского.

– Как только Филип поговорит по телефону и вернется, – крикнула она, – мы уйдем отсюда!

– Ты так думаешь?

– Конечно!

– Он не вернется.

– Не знаю, о чем ты думаешь и что хочешь сказать, но, в конце концов, это не имеет значения: я уйду одна.

– О нет, не уйдешь. Садись.

Одри села.

– Нам с тобой, – продолжал Брайан, доставая бутылку шампанского изо льда и рассматривая ее, – надо прояснить кое-какие вещи. Здесь и сейчас. – Из бутылки вылилось совсем немного шампанского. – Влюбленные пьют немного, не так ли?

– Что ты хочешь этим сказать?

– А ты не понимаешь?

– Конечно не понимаю. Ты… Ты говоришь, что Филип не вернется. Почему?

– Потому что я убедил его не встречаться сейчас с тобой; сказал, что от этого может зависеть твое будущее, и это правда. Он любит тебя.

– Тогда как ты – нет. Не так ли?

– Конечно нет. А почему ты решила, что я могу быть до такой степени ненормальным, чтобы в тебя влюбиться?

– О! – воскликнула Одри, сжимая кулаки. В это мгновение она показалась Брайану как никогда привлекательной и желанной. – Ты же не запрещал мне ехать к Еве, когда мы разговаривали сегодня вечером. Почему же запрещаешь сейчас?

– Я назову всего лишь одну из множества причин.

– Только одну?

– Послушай меня. – И он коротко, но очень живо описал ей встречу с Хатауэем и Паулой Кэтфорд, объяснил, почему Мэтьюз не мог быть отравлен в Берхтесгадене, рассказал о приходе Евы Ферье, появлении флакона из-под духов с серной кислотой и письме от немецкого хирурга.

– Серная кислота? – отозвалась Одри. – Это которой преступники плещут в лицо?

– Известны и такие случаи.

– Но ведь мистера Мэтьюза не могли убить таким способом?

– Конечно нет. Подумай над тем, что я тебе сообщил. – Барабаня пальцами по столу, Брайан заговорил на манер театрального режиссера: – Гремит гром, сверкает молния. Полный энергии и слегка навеселе, входит Десмонд Ферье. Как только он произносит фразу из «Макбета», флакон падает из руки его супруги и – случайно или нарочно – разбивается вдребезги.

– Нарочно?

– Да. Здесь вполне мог присутствовать элемент постановки; его могла придумать сама Ева. Поэтому-то я и не знаю, откуда чего ждать.

– А тебе не кажется, что у тебя – ужасный склад ума?

– Возможно. Все мы грешны. Теперь слушай, что было дальше. Никто, кроме нас, не видел, как все это произошло. Мы попросили ночного портье не предавать этот случай огласке и убрать следы. Миссис Ферье воспользовалась этим инцидентом как поводом для того, чтобы мистер Хатауэй и мисс Кэтфорд покинули отель со всем багажом и отправились к ней на виллу. Похоже, они недолго думая согласились. Затем она предложила привезти к ней и тебя.

Одри подняла бокал с шампанским, однако даже не пригубила его.

– Но ведь Ева Ферье не знала, что я приехала в Женеву на день раньше! Помнишь? Фил не говорил им об этом.

– И все же миссис Ферье это стало известно. Она сказала, что слышала о твоем приезде и удивлена. Ты говорила о нем кому-нибудь, кроме Фила?

– Нет.

– Ты уверена, Одри?

– Конечно уверена!

Брайан внимательно посмотрел на нее. Большой зал, из которого уже вышли зрители первого шоу, снова заполнялся народом. С места для оркестра доносились пронзительные звуки настраиваемых инструментов. За столом позади Одри, в полном одиночестве и со страшно виноватым видом, расположился доктор Фелл. Перед ним стояли шесть бутылок пива, а его палка с набалдашником была прислонена к столу. Официанты осторожно обходили ее.

– Конечно уверена! – громко повторила Одри. – А что миссис Ферье делала в «Отель дю Рон»?

– Искала своего мужа.

– А мистер Ферье?

– Он не сказал. Какая разница! – Брайан, казалось, упустил мысль. – Так вот, нас там было пятеро – настоящее столпотворение. Миссис Ферье, повторяю, хотела, чтобы ты тоже немедленно поехала с ними. Как только Хатауэй заговорил о том, что ты остановилась в «Метрополе», я перебил его и сказал, что вы с Филипом пошли обедать, а о том, куда направитесь после этого и когда вернетесь обратно, понятия не имею.

– И что дальше?

– Дальше они уехали в одной машине и такси, прихватив с собой с полтонны багажа. Перед отъездом миссис Ферье, как минимум, дважды позвонила в «Метрополь». Сейчас они, должно быть, уже добрались до виллы, и она снова звонит в твой отель.

– Но зачем ей это надо?

Свет в зале стал медленно гаснуть. Подняв руку, Брайан обратился к несущемуся мимо официанту.

– Еще шампанского, – попросил он по-французски. – Мне показалось, – вежливо обратился он к Одри, – что ты не прочь посмотреть шоу еще раз? Обычно у них бывает восемь или десять номеров, и иногда очень неплохие.

– Если ты думаешь, что можешь заставить меня делать что-то против моей воли, то лучше сразу откажись от этого! – воскликнула Одри. – А номера действительно хорошие, даже если и не очень красивые. Правда, мой отец вряд ли бы их одобрил. Я… я просто не ожидала увидеть здесь что-либо подобное: обычно Женева ассоциировалась у меня с Жаном Кальвином[3]3
  Кальвин, Жан (1509–1564) – деятель Реформации. Отличался крайней религиозной нетерпимостью.


[Закрыть] и добродетельностью.

– Это – французская часть Швейцарии. Здесь люди стремятся забыть об этом. Послушай, Одри, неужели ты всерьез считаешь, что влюблена в молодого Филипа Ферье?

Наступила пауза. Синие глаза Одри раскрылись еще шире.

– Совершенно уверена, что влюблена, – со всей искренностью ответила она, – потому что это правда! Разве есть причины, вызывающие недоверие к этому?

– Могу привести целый ряд причин, подтверждающих, что твое поведение можно назвать своеобразным, если считать, что ты влюблена в Филипа.

– Тогда назови, пожалуйста, хотя бы одну из них.

– С удовольствием. Когда сегодня вечером я вернулся из Парижа, то, не заезжая к себе на квартиру, отправился на такси прямо в твой отель.

– Неужели? Не может быть! Как это мило с твоей стороны! Но я уже сказала…

– Одри, помнишь, что ты говорила тогда? Помолчи и подумай. Когда я расплачивался за такси, ты вышла из отеля и обрушилась на меня с обвинениями. Ты была страшно рассержена и находилась на грани паники. Прежде чем ты поняла, что приняла меня за кого-то другого, ты спросила, что все это значит, и сказала, что я приехал слишком рано и все испорчу.

– Ну и что из этого?

– А то, – резко произнес Брайан, не повышая голоса, – что ты, конечно, ждала Филипа Ферье, чтобы пойти с ним обедать. Однако любая женщина, получившая приглашение даже от самого лучшего друга, ждет его в фойе или же в своем номере до тех пор, пока ей не позвонят от регистрационной стойки и не сообщат, что ее ожидают внизу. Она не поступает так, как поступила ты, и не говорит того, что сказала ты.

– Я только…

– Помолчи! – Он постучал по столу костяшками пальцев. – Все дело в том, что ты приняла меня за Филипа Ферье, не так ли?

– Конечно! Именно так и произошло!

– Ну уж нет! Этого не могло произойти! Мой рост больше метра восьмидесяти, к тому же меня никак нельзя назвать тяжеловесом, а Филип на полголовы ниже меня и коренастый. Тебе же был виден только силуэт высокого поджарого типа в фетровой шляпе, который расплачивался с таксистом на полутемной улице. Однако этого было достаточно, чтобы страшно тебя расстроить. – Брайан внимательно посмотрел на Одри. Несмотря на меркнущий свет, было видно, что гнев на ее лице сменился глубокой и отчаянной тревогой. – Может, ты приняла меня за кого-то другого? Например, за Десмонда Ферье, приехавшего в отель на несколько часов раньше, чем ты его ожидала? И если это так, можешь ли ты с чистой совестью утверждать, что испытываешь большую любовь к его сыну?

Глава 6

В зале погасли все огни.

К звукам тамтама добавились какие-то новые, выбивающие варварский ритм. В его шуме, доросшем до настоящего грома, голос Брайана совсем потонул. В абсолютной темноте не стало видно даже белоснежного платья Одри.

Круги света от двух юпитеров, прыгавшие по обеим сторонам натертой до блеска танцплощадки, сошлись на закрытом занавесе сцены. Их рассеянный свет коснулся темных волос Одри и ее лица, похожего на маску. Брайан не смог прочитать на нем ничего.

Секунд через десять удары тамтама уже так начали бить по нервам, что Одри стала похлопывать по столу рукой, как взвинченная женщина или ребенок в приступе раздражения.

– О Господи! Спаси нас, грешных, и в первую очередь тебя! Ты думаешь, что у меня какие-то отношения с мистером Ферье, не так ли?

– Даже если это так, то это не имеет значения.

– Не имеет значения! Еще как имеет! Ведь именно об этом ты подумал?

– Да.

– А поскольку в руках у тебя был портфель, ты решил, что…

– Мы не придем ни к чему, если ты будешь уклоняться от ответов на вопросы. Так ты ждала в отеле Десмонда Ферье? Он действительно должен был появиться там сегодня поздно вечером в назначенное время?

– Да, ждала, да, должен был. Только не по тем причинам, о которых ты думаешь. И если ты скажешь Филу хоть слово об этом или о моем согласии встретиться с ним…

– Не собираюсь говорить об этом никому, но я слишком хорошо к тебе отношусь, чтобы спокойно наблюдать за тем, как тебя вовлекают в самую гущу ситуации, развивающейся прямиком к новому убийству.

– Брайан, уведи меня отсюда. Я не вернусь в отель, если ты боишься, что они снова станут мне звонить и выманивать меня оттуда, – клянусь, не вернусь. А теперь уведи меня, пожалуйста, отсюда!

Брайан встал, доставая бумажник. В то же мгновение рядом с ним появился официант и что-то сказал, но что именно – он не разобрал в грохоте барабанов.

Занавес распахнулся, и шесть в высшей степени неодетых юных леди, по три с каждой стороны сцены, спустились по ступенькам и двинулись к зрителям (в программке это называлось пантомимой «В джунглях»).

– Одри! Погоди!

Но Одри, которая ненавидела теперь «Черный шар» так же сильно, как незадолго до этого любила его, остановилась только тогда, когда Брайан схватил ее за руку. И в этот момент они оба увидели Десмонда Ферье.

Он их не заметил – по крайней мере, им так показалось. Пробравшись сквозь толпу, Ферье остановился у столика, стоящего у самой кромки танцплощадки, и попытался зажечь спичку, чтобы прикурить сигарету.

Головной убор он, по-видимому, поднявшись наверх, оставил в гардеробе, что сделал и Брайан со своей черной фетровой шляпой. Пламя от спички осветило его выразительное лицо с тяжелыми веками, впалыми щеками, орлиным носом и насмешливо искривленной линией губ. Если не считать морщин горечи или досады на лбу и вокруг рта, которые Брайан заметил еще в «Отель дю Рон», на лице Десмонда было не так уж много признаков преклонного возраста. К тому же его темные взъерошенные волосы были едва тронуты сединой.

Несмотря на быстро погасшее пламя спички, было ясно видно, что глаза Десмонда Ферье устремлены на брюнетку с великолепными формами, выступающую впереди танцовщиц.

– Брайан, ну что ты остановился?

– А ты не видишь?

– Конечно, вижу. Ну и что?

– Думаю, это о чем-то говорит. В последний раз я видел его уезжающим домой со всей остальной компанией, так что возникает несколько вопросов.

– Нет, Брайан! Ты не посмеешь!

– Почему это, черт возьми, я не посмею? И какие это у него особые привилегии?

Позади послышались сердитые голоса, потребовавшие от них либо сесть, либо выйти вон. Брайан посмотрел в глаза Одри, и ему стало ясно, что он совершенно не понимает, насколько правдиво все то, о чем она ему говорила, и насколько он может ей верить.

Одри повернулась и быстро зашагала прочь сквозь толпу расступившихся перед ней людей; Брайан пошел следом, но не по причине собственной нерешительности, а из-за жеста, который сделал Десмонд Ферье. Тот, накачавшийся виски еще больше, чем час назад, делал знаки кому-то, находившемуся на противоположной стороне танцплощадки, а именно доктору Гидеону Феллу. Тем временем Одри…

Выйдя из зала, Брайан почувствовал большое облегчение для легких и мозга. Он взял в гардеробе свою шляпу и сбежал вниз по лестнице. Шум затих, и мысли его успокоились тоже. Внизу у лестницы было длинное, узкое, растянувшееся до самой двери, выходящей на улицу, наполовину освещенное помещение нижнего бара, уставленное такими же стульями и хромированными столами с черной поверхностью.

Раскрасневшаяся Одри, с накидкой, свисающей с плеча, ждала его, стоя у одного из этих столов. Никого больше не было видно.

– Ну ладно, – автоматически громко произнес Брайан, но тут же понизил голос: – Куда бы ты хотела пойти? Моя машина за углом со стороны Новой площади.

– Твоя машина?

– Ты все еще не вспомнила, что я живу здесь метрах в двухстах от «Отель дю Рон»? Так куда ты хочешь пойти?

– Никуда я не хочу идти, но мне надо было уйти из этой духоты, пока я не потеряла сознание. А не могли бы мы… не могли бы мы посидеть здесь? Ты не против?

Брайан едва сдержался, чтобы не закричать на нее.

– Где тебе будет угодно, Одри, только прекрати мне лгать и объясни, зачем твой большой друг Десмонд Ферье собирался навестить тебя в «Метрополе» сегодня ночью? Кстати, ты все еще собираешься туда?

– Мистер Ферье – вовсе не мой большой друг, и я на самом деле не лгала тебе, – отозвалась Одри, – хотя и не могла рассказать обо всем, потому что обещала этого не делать. – Взгляд ее сверкающих глаз как-то странно застыл. – Брайан, я думаю…

– Что ты думаешь?

Она шагнула назад, мимо него. Ему показалось, что Одри собирается пройти через арку и снова подняться наверх; но вместо этого она села в углу у перегородки, отделявшей арочный проход, напротив которой стоял стол с черной крышкой, и где над головой висела реклама чинзано.

– Так что ты думаешь, – повторил Брайан, – и что ты имеешь в виду, утверждая, что говорила правду?

– Мистер Ферье хотел поговорить со мной о Еве! Вот все, что было.

– Все?

– Все, что имеет значение. Я уже объяснила тебе в отеле: мой отец держит меня под таким возмутительным и оскорбительным надзором, что иногда мне хочется выть. Вот мне и захотелось иметь здесь в своем распоряжении хотя бы двадцать четыре часа. Просто побыть свободной. Ты можешь это понять или нет?

– Не имеет значения. И что произошло?

– Я даже не была уверена, что хочу встретиться с Филом. В одном из писем я сообщила ему, что, возможно, приеду на день раньше. Не утверждала, что обязательно приеду, – просто написала, что, возможно, приеду и где в таком случае собираюсь остановиться. Мой самолет прибыл в аэропорт во второй половине дня, и там меня встречал мистер Ферье.

– Десмонд Ферье?

– Да! – Одри очень тщательно выговаривала каждое слово. – Ни ему, ни Филу я не сообщала о своем приезде, однако он был там. Сказал, что ему нужно обсудить со мной что-то ужасно серьезное, имеющее отношение к Еве. Еще он говорил, что, к сожалению, будет занят до самого позднего вечера, но что здесь, в отличие от Лондона, не принято делать дела в раннее время и что не мог бы… не мог бы он попросить меня о любезности разрешить ему зайти ко мне в отель в полночь и пригласить немного выпить.

– В полночь?

– Брайан, это правда!

– А разве я отрицаю?

– Ну так вот. – Одри раскинула руки. – Он такой знаменитый, такой изысканный; он умеет настоять на своем и умеет произвести такое ошеломляющее впечатление! Я просто не знала, что сказать, и сказала «да».

– Однажды, девочка моя, это может стать твоей эпитафией.

– Боже сохрани, Брайан. Но ты когда-нибудь будешь воспринимать меня всерьез? Это было совершенно неопасно, разве не так? Ну так вот, не прошло и получаса после того, как я устроилась в отеле, как вдруг позвонил Филип, чтобы узнать, не приехала ли я, и пригласил меня на обед. Не могла же я ему отказать, правда?

– Нет, разумеется, не могла, – немного сдержанно проговорил Брайан. – Но ты, конечно, сообщила ему, что позже собираешься встретиться с его отцом?

– Нет, не сообщила, и ты это знаешь. В этом не было ничего плохого. Мистер Ферье не сделал ничего предосудительного. Просто… в общем, он ничего такого не сделал. А что, если бы у Фила создалось неверное впечатление? В общем, по телефону я попросила Фила после обеда отвести меня в какой-нибудь ночной клуб или еще куда-нибудь, и, если бы он согласился, тогда я смогла бы изменить мои планы и не встречаться с мистером Ферье.

Брайан выдвинул стул и сел напротив Одри. Сверху доносился такой шум, хотя и ослабленный, что казалось, будто весь дом ходит ходуном.

– Ну и что такого сказал или сделал мистер Десмонд Ферье, что могло бы быть неверно истолковано?

– А тебя это волнует? На самом деле волнует?

На столе стояла пепельница тоже с рекламой чинзано, и Брайан едва удержался от желания схватить ее и разбить вдребезги об пол.

– Ты похож на мистера Десмонда Ферье, – сказала Одри, – очень во многом, только не знаешь об этом и никогда не узнаешь. Естественно, я испугалась, когда подумала, что это он выходит из такси!

– Но это оказался не актер, исполняющий роль героя-любовника, – это был я. Наверное, когда ты успокоилась, то была разочарована?

Одри тяжело вздохнула:

– Разочарована? Упоминание о Десмонде Ферье явно приводит тебя в бешенство, не так ли?

– Я этого не говорил.

– А я это утверждаю. О Филе ты что-то не вспоминаешь. Фил тебе нравится. Хочешь скажу почему?

Брайан взял в руки пепельницу, но тут же поставил ее на место.

– Фил – славный, – горячо продолжила Одри, – он ужасно симпатичный, всегда действует только из лучших побуждений и страшно добрый, но все же, согласно твоим стандартам, немного глуповатый. Ты ничего не имеешь против него. А вот мистер Ферье умен, а умный человек раздражает тебя, потому что ты сам умен… Ты не посмеешь ударить меня!

– Я и не собираюсь этого делать. Однако мы здесь не для того, чтобы обсуждать мои недостатки.

– Конечно нет. По-моему, мы обсуждаем мои недостатки. Ну да ладно! Итак, ты приехал в отель «Метрополь» и рассказал, что Еву обвиняют в убийстве, якобы совершенном ею в Берхтесгадене; затем я слышу рассказ о «шутке» мистера Ферье – если это была шутка – о том, что Ева хочет его отравить. За обедом…