Текст книги "Назло громам"
Автор книги: Джон Диксон Карр
Жанр:
Классические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
– Сигареты? – недоверчиво переспросил Ферье. Его взгляд невольно упал на собственный портсигар. Лихорадочным жестом он убрал его обратно в карман. – Как вы указали раньше, приятель, сегодня утром меня за завтраком не было; ни о какой сигарете я не слышал ни слова. Что вас натолкнуло на мысль, что все могло произойти именно так?
– Да вовсе не обязательно, что именно так. Может быть, и полиция так не считает. Яд могли подложить в завтрак. Просто доктор Фелл утверждал это, правда не так многословно. С другой стороны, он прямо указал на отравление ядом, так что теперь это наш единственный ключ к разгадке. – Если бы ногти у Брайана были длиннее, то он, наверное, стал бы их грызть. – Правда, вполне возможно, – продолжил он, – что у полиции есть какие-то козыри, которые они не раскрывают до тех пор, пока не раскопают все.
– Что вы имеете в виду, друг мой?
– То, что она могла вовсе и не быть отравлена.
– Но погодите!
– Миссис Ферье вполне могли пронзить таким тонким лезвием, что кровь не проступила, и рану не обнаружили до тех пор, пока ее не осмотрел полицейский хирург. Как в случае с императрицей Австрийской. Сегодня утром доктор Фелл дал слово, что в течение двадцати четырех часов все узнают правду.
«Ха-ха-ха!» – раздался из металлической глотки резкий демонический хохот, от которого задрожали столы и бутылки на них.
Паула Кэтфорд вздрогнула, но как-то слишком спокойно для испуганного человека.
– Нам это ничего не дает, да к тому же и довольно глупое предположение. Потанцуешь со мной, Десмонд? Мне надо с тобой поговорить. Потанцуешь со мной?
– Мы не можем танцевать с тобой, солнышко, до тех пор, пока музыканты не заиграют, но это веселое «ха-ха» означает, что представление начинается: сейчас погасят свет, и музыканты заиграют в любую минуту. Кстати, кто эта императрица Австрийская? Что там с ней произошло?
– Ничего, – буркнул Брайан. – Не стоит в это углубляться, так как это может снова навести на мысль о виновности Одри. Давайте рассуждать в более разумном направлении. Мистер Ферье, вы когда-нибудь слышали о яде под названием нитробензол?
Естественно, Ферье слышал о нем.
Он даже не стал пытаться уклоняться от ответа или отрицать. Наклонившись, чтобы поднять упавший стул, он стукнул по нему, и когда тот подскочил, то аккуратно поставил его на ножки.
– Да, я слышал о нем. Первый муж моей дорогой жены покончил с собой с помощью этого вещества. А вам рассказал об этом Обертен, не так ли?
– Обертен?
– Естественно. – В голосе Ферье послышались нетерпеливые нотки. – Они почти целый день обсуждали это в отдельной комнате, и Обертен постарался сделать так, чтобы я не услышал этого.
– Нет, мне сказал… – Брайан чуть было не назвал имя Хатауэя, но остановился. Уже гораздо позже, когда выяснилась вся правда, он вспоминал, как среагировали на этот вопрос темноволосая высокая Паула Кэтфорд в плотно облегающем фигуру желтом платье, стоявшая рядом с ним, и Одри, которая была пониже ростом, покруглее и одета в коричневый костюм с оранжевым свитером, сидевшая за столом и внезапно взглянувшая на него. Обе они заговорили почти одновременно.
– Ее первый муж? – спросила Одри.
– Похоже, не только я подслушиваю под дверью, – заметила Паула.
Ферье сжал спинку стула.
– Минуту назад, приятель, вы что-то болтали насчет постельного фарса…
– И отсутствующего мужа. Да.
– Неужели вы думаете, что с этим может быть связан один из мужей моей покойной жены?
– Думаю, что это может стать ключом к разгадке, если мы его найдем.
– Но это же черт знает что! – нараспев произнес Десмонд Ферье с таким раскатистым «р», словно он снова играл роль Отелло. – Ведь все эти типы уже давно мертвы. М-е-р-т-в-ы, мертвы, и не могут вернуться назад, так же как и сама Ева.
– Не говорите так! – крикнула Одри.
– Позвольте мне все-таки спросить вас кое о чем, – обратился к Ферье Брайан, не отрывая от него взгляда. – Ваша жена курила, не так ли?
– Да, и довольно много.
– Мне тоже так показалось. В кабинете слева от рукописи, которую она писала какими-то красными чернилами, стояла большая хрустальная пепельница.
– А что с рукописью? – резко спросил Ферье.
– Минуточку! Вы сами когда-нибудь работали в кабинете?
– Нет, никогда. Это были только владения Евы, и никого другого.
– Но насколько я понял, вы тоже писали мемуары?
– Пытался. – Ферье повел шеей. – Я начал писать, пытался, ей-богу! Уселся на террасе, помусолил карандаш, а потом, когда оглянулся на то, что именуют великой театральной карьерой, на память пришли лишь забавные или непристойные случаи.
Паула вскинула глаза:
– Десмонд, прошу тебя! Сейчас не время…
– Ничего не могу поделать, детка. Таков уж я есть. Всего лишь пара серьезных интервью, взятых когда-то журналистами, буквально забросавшими меня вопросами о моей собственной концепции характера Гамлета. «Мистер Ферье, у нас сложилось впечатление, что нам удалось понять все проблемы этой пьесы, за исключением одной. Мистер Ферье, Гамлет соблазнил Офелию?» – «В мое время, – ответил я, – однозначно».
– Десмонд!
– Говорю тебе, детка: я – такой, и ты не сможешь сделать меня другим. Не думаю, что мои мемуары могли бы добавить что-нибудь новое к уже существующим комментариям творчества Шекспира или намного улучшить мою собственную репутацию.
– Десмонд, разве ты еще не достаточно оклеветал себя?
– Возможно, и нет, – резко вмешался Брайан, и взгляд Ферье несколько изменился, – потому что теперь мы продолжим разговор об убийстве, потому что мой вопрос имеет отношение к убийству.
– Каким образом? Если моя дорогая жена совершила самоубийство или еще… Послушайте, Иннес, а мог яд находиться в сигарете?
– Думаю, мог.
– Нитробензол?
– В отличие от доктора Фелла и Хатауэя, обладающих энциклопедическими познаниями, мне известны лишь один-два факта, связанные с этим ядом. Его широко применяют при изготовлении красок и… и других вещей. Если пропитать сигаретный табак этим веществом, то запах, я думаю, можно каким-то образом скрыть, а вот курение такой сигареты может стать смертельно опасным.
– Вы в этом уверены?
– Нет! Однако нам стоит обстоятельно обсудить это. Одри!
Одри выпрямилась:
– Да? Что такое?
Свет в «Пещере ведьм» стал постепенно тускнеть и гаснуть в пространствах между колоннами. Из-за соседних столиков донеслись восторженные возгласы, приветствующие наступление темноты. В конце концов освещенными остались только картины вроде той, что висела позади Десмонда Ферье, изображавшая трех женщин-вампиров, выпивающих кровь из, по-видимому, мертвой девушки на кладбище. Благодаря подсветке лица сидевших за столиками рядом с картинами также были видны.
– Ну вот, началось, – заметил Ферье, – это делается для пущего эффекта от всех этих призраков и трупов. – Он отодвинул стул. – Кто-нибудь может ответить мне, отчего моя дорогая покойная жена так любила это место?
Одри, с морщинками усталости под глазами, нервно повернула голову так, что волна блестящих каштановых волос накрыла ее щеки, и спросила:
– Уж не хотите ли вы сказать, мистер Ферье, что не знаете этого?
– Именно так, детка!
– Даже если остальные сочтут меня глупой, я без труда могу объяснить вам это. Ей нравилось представлять себя… роковой женщиной, или женщиной-ведьмой, или любой другой, подобной тем, которых она играла в старых фильмах и которые возрождались в ней вновь.
– Умница, умница, умница! – выдохнула Паула из темноты. – Какая чуткость! Представить только, как вы заметили это!
– Большое спасибо, я очень многое замечаю, – парировала Одри. – Вы хотите сказать, что вам не нравится это место, мистер Ферье?
– Нет, нравится. Как бы поэлегантней выразиться – ну и что из этого? – Голос Ферье снова поднялся до крика. – Вы разговариваете точно таким же тоном, как те полицейские, которые сегодня днем загнали меня в угол в гостиной и поджаривали, как рыбу. Обедал ли я здесь вчера вечером? Не предпочитаю ли я обедать в «Пещере ведьм», когда приходится делать это вне дома? А кто еще предпочитает там обедать?
– И что ты им ответил? – полюбопытствовала Паула, тоже повысив голос.
– Больше всего это место любила Ева, да. Мне тоже тут нравится – это правда, но я предпочитаю хорошую еду в «Беарне». Фил не любит «Пещеру ведьм», он отдает предпочтение «Глоб» или «Отель дю Рон». А вот ты, Паула, любишь здесь бывать намного больше, чем решишься признаться в этом кому бы то ни было…
– Но это же глупость!
– Ну ладно, ладно. Можешь снова назвать меня хамом. Это я так, болтал – ведь это не так просто, как отвечать на вопросы Иннеса. Кстати, Иннес, что вы предполагали узнать от Одри?
– Я собирался узнать, что происходило сегодня утром, – ответил Брайан. – Конечно, если Одри в состоянии это рассказать.
– Дорогой, я вовсе не такая хрупкая! – воскликнула Одри и взглянула ему прямо в глаза так пристально, что у него перевернулось сердце. – Только я не понимаю, что еще я могу тебе сообщить? Ведь ничего не происходило!
– Могло происходить очень многое. Подумай и вспомни. В какое время перед завтраком миссис Ферье пошла на прогулку в сад?
– Ева? В сад?
– «А вот змея, – провозгласил Ферье, – что так нежна и так коварна средь тварей полевых, Богом сотворенных. И женщине сказал он…»
– Ферье! – завопил Брайан. – Ради бога, помолчите! Одри, ответь мне, пожалуйста. В какое время миссис Ферье вышла на прогулку в сад?
Ничего не понимая, Одри смотрела на Брайана широко раскрытыми голубыми глазами.
– Брайан, я не понимаю, о чем ты говоришь. Она этого не делала.
– Не делала чего?
– Она вообще не выходила в сад.
– Но ее там видели!
– Кто видел?
В дальнем углу «Пещеры» раздался долгий звук аккордеона, что означало начало танцев. В темноте задвигались стулья, но никто из четверых за столиком у стены не тронулся с места.
– Давайте разберемся! – настаивал Брайан. – Насколько я понял, перед завтраком она обычно ходила в сад на прогулку. – Он взглянул на Ферье: – Это так?
– Да, она всегда ходила. Только ничего не спрашивайте у меня о сегодняшнем утре. Мы с Паулой еще не встали. В конце концов, как вы сами сказали…
Одри взглянула по очереди на каждого из них.
– Д-дорогой, – начав заикаться, обратилась она к Брайану, – я могу тебе рассказать, как все случилось.
– Слушаю тебя.
– Вниз я спустилась первой. В ту ночь я глаз не сомкнула. Д-доктор Фелл постучал в мою дверь примерно без четверти семь. Я была уже одета, и мы вместе спустились. Служанка – кажется, Стефани? – накрывала на стол…
– Продолжай.
– Сэр Джералд присоединился к нам минут в пять восьмого; Ева пришла вместе с ним. Сэр Джералд спросил, может ли он воспользоваться «роллс-ройсом», чтобы съездить в Женеву. Ева разрешила. Она не хотела садиться за стол и смотрела на меня очень враждебно. Когда сэр Джералд поинтересовался, не хочет ли Ева съесть чего-нибудь, она отказалась, но сказала, что у нее в кабинете есть сигареты и ей хочется покурить. Затем поднялась наверх. Я еще тогда подумала: «О господи, что она собирается сделать?» – выскочила и посмотрела наверх, но она просто вошла в кабинет, вышла оттуда с обычной пачкой сигарет «Плейер» и спустилась вниз в столовую. Потом выкурила одну сигарету, да. Но… – Одри замолчала, будто что-то вспоминая. Наконец спросила: – Брайан, почему ты думаешь, что это так ужасно важно? Я имею в виду ее прогулку в саду.
– Это не я, это доктор Фелл так думает.
– Почему?
– Бог его знает! Послушай! Когда Ева поднялась в кабинет за сигаретами, не могла ли она спуститься вниз и уйти в сад по внешней лестнице? А потом подняться обратно в кабинет?
– Нет. У нее не хватило бы для этого времени. В любом случае, с восточной стороны между задней террасой и садом высокая каменная стена. Она не могла бы забраться на нее: не такая это женщина. Мне кажется более важным другое. – Одри прокашлялась. – Я… я ничего не понимаю в ядах и подобных вещах, но почти совершенно уверена, что она не могла отравиться той сигаретой.
Молчавшая до этого Паула Кэтфорд громко произнесла:
– Знаете, а ведь Одри права.
– Помолчи, детка! – оборвал ее Ферье.
– Десмонд, пожалуйста, ну где твой здравый смысл? Могла ли бедная Ева выкурить отравленную сигарету за столом, где сидели все остальные, без того, чтобы кто-нибудь еще не вдохнул этот дым? Или, если она выкурила ее до половины восьмого, могло ли это сказаться только около девяти часов, то есть через довольно продолжительное время? Как и в случае с мистером Мэтьюзом в Берхтесгадене?
Наступила тишина. И полное крушение версии.
Все больше людей выходило на танцплощадку. К барабану и пианино присоединился аккордеон, однако механический хохот перекрывал звуки музыки. Из темноты к их столику подошла маска Смерти на женском теле в полупрозрачном красном газовом платье, заставив Паулу невольно вздрогнуть, а Одри – даже вскрикнуть, когда голова Смерти наклонилась к ним.
Ферье стал отдавать какие-то распоряжения, которых Брайан не мог слышать. Паула потащила его за руку.
– Десмонд, я хочу танцевать, и мне очень надо с тобой поговорить.
– Секундочку, секундочку! Погоди немного! – Ферье повернулся к Брайану, опустившему от огорчения голову: – Я ведь был почти уверен, что вы разгадали. Но ведь должно быть какое-то решение у этой загадки.
– Да, должно быть.
– Десмонд! – умоляла Паула.
Неохотно, с натянутым выражением лица Ферье взял руку Паулы, и они исчезли в темноте. Брайан посмотрел на Одри:
– Думаю, тебе не до танцев?
– Нет, с удовольствием, – мгновенно вскочив, откликнулась она. – Встань рядом, близко-близко, и больше не отходи далеко.
– В таком случае, надеюсь, и ты будешь помнить собственное признание. Если ты снова исчезнешь в синеве, как уже проделала дважды…
– Брайан, не будь таким злюкой! Я не исчезну. Как же ты нашел меня? А ты понимаешь, что мы впервые танцуем вместе? Впервые за все время ты снизошел до этого.
– Снизошел? Новые танцы – не моя стихия; мне лучше удаются фокстроты двадцатилетней давности. Но ведь это старомодный вальс, который умеют танцевать все.
Был ли это старомодный вальс или что-то другое, уже не имело никакого значения, так же как и сам дух, царивший в «Пещере», раскачивавший и круживший их вместе с десятком других пар. Немного раскосые темно-голубые глаза Одри неотрывно смотрели в глаза Брайана. Случайно или намеренно, они кружили слева направо по окружности зала – то, что называется «против часовой стрелки».
– Неверно! – пробормотал он. – Это мое решение совершенно неверно! И все же…
– Нет! Я в это не верю! Помнишь, еще вечером я тебе говорила, что, когда Ева кричала на меня, у нее был такой голос, будто она находилась под гипнозом?
– Да?
– Если точнее, она была словно пьяная и как-то нетвердо держалась на ногах. Поэтому и говорила всякую бессмыслицу. Видимо, она была отравлена; да, наверное, она была отравлена.
– Да, я думал об этом. Когда я, стоя за дверью, слышал ее голос, он был похож на голос сомнамбулы. Потом, когда Ева, как безумная, побежала к перилам балкона, она обхватила руками горло, как будто яд уже начал действовать.
Брайан почувствовал, как Одри вздрогнула в его руках. Музыканты ускорили темп. В тусклом зеленоватом свете под арками и гротами танцевало немного пар, зато это был парад творений Жана Жанвье, изображавших уродство и смерть в их самых преувеличенных проявлениях.
– Брайан!
Глядя через его плечо, Одри потеряла ритм; оба они чуть не споткнулись, затем снова вернулись к верному ритму и продолжили двигаться дальше, а он, обернувшись, автоматически посмотрел в том направлении, куда смотрела Одри.
Паула Кэтфорд уходила из «Пещеры ведьм».
Не было никаких сомнений в том, что это была Паула.
Метрах в десяти, под следующей аркой, Брайан видел пять ступенек, ведущих в коридор, через который они вошли. Несмотря на плохое освещение, было видно, что Паула двигается уверенно. Она не пыталась делать это незаметно. Быстро пройдя по ступенькам, она исчезла.
– Ну конечно, – начал Брайан, – она, наверное…
– Если ты думаешь, что она пошла в дамскую комнату, то ошибаешься: комната в другом месте.
– А где Ферье?
– Не знаю. Я его не вижу.
Шарканье ног, увлеченные лица танцующих пар, проносившихся мимо, превращали происходящее в какой-то ритуал, тогда как музыканты все больше и больше взвинчивали темп. Остававшийся слабым, свет постепенно погас, и наступила полная темнота, за исключением смутного фосфоресцирующего света вокруг картин.
Музыка взмыла к высоким звукам и смолкла под триумфальный бой барабанов. Никаких аплодисментов – только взволнованный вздох толпы танцующих и зрителей.
– Брайан, мне это не нравится. Что происходит?
– Просто музыка закончилась, и люди, кажется, расходятся за столики. Нам тоже, по-моему, лучше пойти к нашему.
– Но что это?
– Наверное, что-то вроде представления среди публики. Почти во всех ночных клубах бывают такие. Держись за мою руку.
И действительно, со стороны оркестра раздался грубый мужской голос, слова которого тут же заглушили барабанная дробь и приглушенный шум голосов под крышей. Держа Одри за руку, Брайан повел ее в другом направлении: к едва освещенной картине с вампирами рядом со столом у стены.
Он не сомневался, что сейчас начнется представление. Об этом свидетельствовали неясные силуэты, зрители, вставшие со своих мест и собравшиеся чуть впереди, вокруг хоровода колонн, и смотрящие на руководителя ансамбля – все это Брайан примечал, пробираясь сквозь ряды к «убежищу» – их столику.
Добравшись до цели, он обнаружил на столике открытую бутылку бренди и два чистых стакана. Однако Ферье не было.
– Он придет, – заверил Брайан Одри, – по крайней мере, я надеюсь, что придет. В каком бы ночном клубе мы ни оказались, мы, кажется, обречены заканчивать выпивку, заказанную кем-то другим. Я вовсе не собирался пить. Я слишком голоден.
– Дорогой, ты действительно хочешь есть?
– Нет. По правде говоря, не хочу. Только одно утешает: слава богу, прекратился этот проклятый механический смех.
Механический смех действительно прекратился. Других оригинальных установок Брайан не заметил, а Одри никогда их и не знала.
Вначале зажглись ряды ослепительных белых сияющих искусственных огней, а затем над самыми головами слушателей раздались раскаты грома. В первый момент Брайан забеспокоился, но затем даже рассердился на такое дурачество.
– Ферье должен быть здесь, – сказал он. – Ему бы это понравилось: очень похоже на пещеру ведьм из четвертого акта «Макбета». Мне ни разу не довелось видеть знаменитого спектакля в Королевском театре – это было еще до меня. Но кипящего котла здесь, кажется, не будет, а вообще-то очень напоминает. «Мяукнул трижды пестрый кот…»
– Брайан, давай уйдем отсюда.
– Все хорошо.
– Думаю, да, но все-таки давай уйдем. Очень напоминает сегодняшнее утро: над балконом точно так же гремел гром, когда Ева…
Они стояли недалеко от прохода между колоннами, окруженными столами с красно-белыми скатертями. Брайан снова заверил Одри, что все в порядке. В то же время его мозг пронзила мысль, что он слишком уж разозлился на это театральное приспособление, а если ты так злишься на подобные вещи, то, значит, к тебе тайком протягивает свои щупальца страх.
Вдруг Одри вскрикнула.
Вначале довольно долго, словно ледяное сияние, сверкал свет, а затем раздались оглушительные раскаты грома. Брайан и Одри стояли плотно прижавшись друг к другу. Неожиданно они одновременно увидели лицо Евы, выглядывающее из-за одной из колонн.
Брайан понимал, что это, безусловно, всего лишь маска. По крайней мере, он понял это сразу же после первого мгновения шока, однако не заметил, как чья-то рука в перчатке поднялась в их направлении.
Раздались три выстрела из оружия очень мелкого калибра с расстояния трех метров. Даже Брайан не слышат выстрелов, похожих на удары бича и потонувших в раскатах грома; никто другой их тоже не слышал.
Он не видел фигуры за колонной, потому что в «Пещере» было темно, но в дьявольском освещении вокруг картины с вампирами увидел результат этих выстрелов.
Одри покачнулась и упала поперек стола. Пустая бутылка из-под вина, прокатившись с неприятным звуком, грохнула на пол.
Акт III
Глава 16
Брайану Иннесу снился сон.
И снилось ему, что он не спит в своей собственной квартире на набережной Туреттини рано утром в субботу, 11 августа, что происходило на самом деле, а все еще находится в «Пещере ведьм» в тот момент, когда прозвучали выстрелы.
Может быть, было правильно, что этот сон удивительно походил на реальность, потому что той ночью в «Пещере» реальность казалась сном.
В ночных кошмарах независимо от того, что происходит, никто ничему не удивляется. Ты сам можешь испытывать какие угодно чувства – от гнева до ужаса, но все окружающие остаются бесстрастными и даже не замечают происходящего.
Ты стоишь в толпе рядом с девушкой, в которую влюблен. Банальные обстоятельства, довольно безвкусный ночной клуб, в котором дают шоу, и ты прекрасно понимаешь, что это – шоу, но вдруг из-за прикосновения извне все это растворяется и превращается в нечто ужасное.
Реальное человеческое существо, в маске из резины или папье-маше, неожиданно меняет всю картину, пытаясь убить то ли тебя, то ли женщину, стоящую рядом с тобой.
Никто не оглядывается, чтобы взглянуть на это, да и ты, хоть и чувствуешь холодок страха, пробежавший по спине, все же не удивлен. Может, потому, что подсознательно уже почти знаешь, кто убийца?
Брайан понимал, что ему снится сон, но от этого не было легче в эти мрачные утренние часы, когда сон так тонок и тело покрывается потом.
Во сне кто-то вскрикнул.
В испуге Брайан проснулся и сел. Наверное, это было вчерашнее утро, потому что звонил телефон.
– Да? – произнес он вслух.
Брайан обнаружил, что находится не в спальне, а лежит, согнув ноги и шею, на софе в маленькой гостиной с отштукатуренными кремовыми стенами. На нем халат, надетый поверх пижамы. А комната залита ясным солнечным светом, и на открытых окнах занавески колышутся от ветра.
Он сжал телефонную трубку так, словно собирался ее раздавить, но она молчала. Наконец на его «алло», произнесенное неуверенным голосом, в ответ раздалось покашливание, в котором одновременно слышались волнение и угроза.
– Сэр, – произнес голос доктора Фелла.
– Тсс! – прошептал Брайан.
– Что случилось?
– Тсс!
– Надеюсь, – заметил доктор Фелл, – вы в здравом рассудке? – Брайан представил себе выражение лица доктора на другом конце провода: свирепое и сострадающее одновременно. – Да? Тогда могу я спросить, что произошло прошлой ночью с вами и мисс Пейдж? Мы с Обертеном звонили вам.
– Я знаю.
– Ага… кха-кха! Тогда вы, вероятно, помните, что дверь вашей квартиры была открыта настежь, но в ней никого не было. К тому же вы не оставили никакого сообщения.
– Возникли некоторые проблемы.
– Их может стать больше. Где вы были?
– Тсс! – Брайан огляделся, заметив, что его одежда разбросана по стульям. – У меня нет времени рассказывать вам все это по телефону. В двух словах: мы с Паулой Кэтфорд ходили в ночной клуб под названием «Пещера ведьм».
Когда Брайан в общих чертах сообщил все остальное, в трубке послышалось еще более тяжелое и хриплое дыхание доктора.
– Это, конечно, не был ни призрак, ни труп миссис Ферье. Это была омерзительная, словно живая, маска со светлыми волосами, выглянувшая из-за колонны и смотревшая в прорези для глаз. Фигуру мне совершенно не удалось разглядеть, особенно при том освещении.
– Кого-нибудь убили, ранили?
– Никого. Три пули, пройдя по диагонали, попали в картину над нашими головами. Следы от них очень маленькие, похожи на 22-й калибр.
– Но мисс Пейдж, вы сказали, упала?
– Просто Одри очень ослабла, и не столько от страха, сколько от полного нервного истощения. Слава богу, ее не ранили. А общее впечатление было такое, будто смотришь фильм по телевидению или в кино: видишь, как кто-то целится в направлении кого-то и спускает курок. Престо![9]9
Престо – очень быстрый темп в музыке (ит.).
[Закрыть] Магическим оружием можно убить с любого расстояния, причем моментально, и при любом освещении. Здесь же было чуть сложнее этого…
– Где теперь мисс Пейдж?
– Тсс! Она спит; в моей спальне. Минуточку.
– Сэр…
– Одну минуточку, черт побери!
Осторожно положив трубку, Брайан надел на ощупь тапочки, взглянул на часы и на цыпочках прошел в небольшой коридор. Дверь в спальню, выкрашенная белой краской, была успокаивающе закрыта. В это чудное субботнее утро, в десять минут десятого, казалось, можно было пить искрящийся воздух. Он вернулся к телефону:
– Я отвечу на ваш следующий вопрос, доктор Фелл, хотя вы его еще не задали. Нет, я не закричал, чтобы ловили и держали того, кто стрелял. В тех обстоятельствах не было смысла это делать. Я поднял Одри и унес ее оттуда.
Трубка молчала, видимо, доктор обдумывал что-то.
– Вы слышали, что я сказал? – спросил Брайан.
– Слышал, сэр.
– Там даже никто не заметил, что произошло. Единственный, кто подошел, была официантка, которая весело произнесла: «Ой, бедняжка!» – и сказала, что на этих восхитительных шоу люди постоянно падают в обморок. Что касается Паулы и Десмонда Ферье…
– Ага… кха! Ну-ну? – притворно небрежно произнес голос на другом конце провода.
– К тому времени они уже ушли. Оба. Правда, мы видели, только как уходила Паула. Когда мы с Одри вернулись к столу, на нем стояли открытая бутылка бренди и два чистых стакана, а под бутылкой лежала записка от Ферье, которую я заметил только после того, как Одри упала на стол.
– Записка?
– Паула была расстроена больше, чем она признавалась. В записке они просили нас их извинить, кроме того, написали, что за бренди уплачено и они надеются, что мы выпьем его за них.
– А сейчас с мисс Пейдж все в порядке?
– Рад сообщить, что да. Но вчера все было не так хорошо, поэтому я не мог позволить ей провести ночь одной в отеле. – В сознании Брайана, которое обычно не посещали никакие видения, вдруг возникло лицо за колонной. – В любом случае – верно или неверно – я сделал это. Дело сделано.
– Да, как вы сказали, сэр, дело сделано. А теперь скажите мне: стрелявший в маске, случайно, не использовал автоматический браунинг 22-го калибра, типа тех, что производят в Бельгии?
– Вполне возможно. Я его близко не рассматривал.
– А маска, – с глухой угрозой произнес доктор Фелл, – не была ли той самой маской миссис Ферье, которую изготовил для нее человек по имени Лафарг, хозяин ночного клуба? Лицо Евы в годы расцвета ее красоты?
– Паула говорила мне, что такая маска существует, – это все, что я знаю. А где вы слышали о ней и о пистолете?
– Обертен нашел их вчера утром в кабинете, когда производил обыск. И маска, и пистолет принадлежали миссис Ферье. И вчера же утром они были опознаны ее мужем. – Доктор охнул. – Значит, кто-то их украл. Нам следовало бы уделить больше внимания «Пещере ведьм». И последнее: как вы узнали, что мисс Пейдж отправилась в этот необычный клуб?
Брайан рассказал.
– Восстановили текст по вдавленным отпечаткам? На листке блокнота? – Дыхание доктора стало еще более затрудненным. – Вы сказали, что положили этот листок к себе в карман. Он и сейчас у вас там?
– Думаю, да. С чего бы ему…
– Будьте любезны посмотреть и убедиться в этом.
Брайан снова положил телефонную трубку. Пиджак костюма, который он надевал вчера, висел на спинке стула совсем рядом. Порывшись в боковом кармане и не обнаружив листка, он стал внимательно осматривать остальные карманы.
– Исчезла, – сообщил он в трубку. – Наверное, я его выронил, только не помню где и когда.
– Ох… кха-кха! Я так и знал, что вы его потеряли. А теперь слушайте внимательно! – Голос в трубке звучал тяжело, но предельно четко. – Как вы уже, наверное, догадались, я нахожусь на вилле «Розалинда». Не могли бы вы приехать сюда в течение часа и привезти с собой мисс Пейдж?
– Конечно, если это необходимо.
– Это совершенно необходимо. Обертен собирается произвести арест. Эта новость о нападении прошлой ночью, несомненно, заставит его поторопиться. Между тем следует предупредить сэра Джералда Хатауэя, чтобы он не нарвался на неприятности, потому что, боюсь, он намерен это сделать.
– Хатауэй? Уж не собирается ли он снова на кого-то напасть?
– О да. Очень даже собирается. Пожалуйста, позаботьтесь о мисс Пейдж, да и сами будьте очень осторожны. До конца сегодняшнего дня вы можете столкнуться с гораздо более неприятными вещами, чем думаете. Тогда до встречи! – И доктор Фелл отключился.
Брайан положил трубку на место и так задумчиво на нее уставился, словно она могла рассказать ему все, что он хотел знать. От этого занятия его оторвал звонок в дверь, настырное дребезжание которого можно было охарактеризовать только словами: «Пришла еще одна неприятность».
Но это оказалась мадам Дюваллон – бодрая и приветливая, как всегда. Теперь у нее не было своего ключа, однако, будучи человеком пунктуальным, она явилась ровно в половине десятого. Брайан открыл ей дверь, и мадам Дюваллон, поздоровавшись, еще на пороге поинтересовалась:
– А юная леди? Она еще здесь? И надеюсь, чувствует себя хорошо?
– Не очень, мадам. Пожалуйста, приготовьте чашку чаю и разбудите ее.
– А потом будет английский завтрак?
– Очень обильный английский завтрак, мадам. Я так голоден, что… – Брайан неожиданно замолчал. На лестничной клетке, метрах в грех от двери, стоял кто-то еще и смотрел на него. Конечно, нервы Брайана были не в лучшем состоянии, потому что он едва удержался от того, чтобы не заорать: «Кто здесь?» – хотя в следующую секунду прекрасно понял, кто это.
Десмонд Ферье, во внешности которого не было ничего радостного, одетый в серые слаксы и клетчатую спортивную куртку, грозно шагнул к нему.
– Доброе утро, приятель. Да не удивляйтесь вы так, – буркнул он. – Вы же знаете, что ваш адрес есть в телефонной книге.
– Могли бы предварительно позвонить. А если хотите увидеть кого-то еще…
– Я хотел увидеться с вами. Вы не против, если я войду?
– Завтрак, мадам Дюваллон.
Брайан подождал, пока мадам Дюваллон, сняв пальто и шляпу, прошла на маленькую кухню, затем жестом пригласил Ферье войти и закрыл дверь. Ферье, не очень убедительно изображая слегка развязный вид, прошел в гостиную.
– Итак? – напомнил Брайан. – У вас какие-то особые причины для того, чтобы находиться здесь?
– Только одна, – ответил Ферье, вынимая руки из карманов. – Меня вышвырнули из собственного дома – или практически вышвырнули. Только подумать, ведь я сам просил доктора Фелла прояснить это дело!
Брайан молча ждал продолжения.
– Я сам попросил его, – с горечью повторил Ферье. – Я всем рассказывал о нем, причем говорил только хорошее; думал, что его присутствие в доме сможет предотвратить беду. Я… – Он помолчал. – А теперь доктор заодно с полицией и работает вместе с ними. Похоже, Обертен о нем еще более высокого мнения, чем я. Доктор даже считается с этим мелким хамом Хатауэем, и все это начиная с ночи четверга.
