355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джон Диксон Карр » Убийство арабских ночей » Текст книги (страница 8)
Убийство арабских ночей
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 03:39

Текст книги "Убийство арабских ночей"


Автор книги: Джон Диксон Карр



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

– Вы запоздали, – ткнул он в мою сторону губной гармоникой. – Почему вы тут болтались без дела и с кем разговаривали? Нам пора приниматься за работу. Черт побери, вы опоздали, и у нас осталось всего полчаса. Идите сюда. Скорее!

Его поведение теперь изменилось и носило возбужденный характер, в котором, как мне показалось, не было никакой необходимости, ибо его можно было принять за плохое воспитание. Двигался он с легкостью и подвижностью, даже странными для человека его возраста.

– Примите мои искренние сожаления, мистер Уэйд, – с изысканной вежливостью обратился я к нему, – если моя небольшая неточность доставила вам какие-то неудобства. Признаюсь, я надеялся, что наша первая встреча будет носить более теплый характер.

С той же легкостью, что-то пробормотав про себя, он пересек комнату и устроился за большим столом. Я заметил, что перед ним лежала какая-то маленькая книга, а рядом с ней стояла пепельница, полная окурков, один из которых, лежавший на краю, еще дымился. Небрежно сунув его в рот, что могло угрожать его выдающимся усам, он показал пальцем на одну из страниц книги.

– Да-да, – сказал он. – Я не собирался обижать вас, но это дело должно пройти как можно лучше.

До меня, сэр Герберт, не дошел зловещий смысл слова «дело»; взгляд моего хозяина внезапно стал строгим и угрожающим, и он произнес следующие слова по-арабски: «Иа онба-ши ирга'енте би'д-деуртена 'л ва кол л'иль юзбаши хикнадар эль-имдадиях ягги хекна бильгхар!» Что, если слух не обманывал меня, значило следующее: «Мчись назад, капрал, и скажи капитану, чтобы он на рысях шел на подмогу!»

Мне оставалось только молча глядеть на него.

– Мой дорогой сэр, – наконец отозвался я, – вас кто-то ввел в заблуждение. Я не военный и никогда не был…

– Не та страница, – резко сказал этот чудной человек. Яростно попыхивая сигаретой, он склонился над книгой. – Эта чертова грамматика, – прошу прощения, сэр Герберт, но я стараюсь быть предельно точным, пусть даже мне это и неприятно, – эта чертова грамматика никуда не годится. Спешиться и открыть огонь! В седло – и перестроиться! Второму эскадрону прикрыть левый фланг! Не то. Конечно, очень вдохновенно и волнующе, но вести светский разговор довольно трудно. Ага, вот оно! – Что-то пробормотав про себя, он снова уставился на меня пронизывающим взглядом и спросил по-арабски: – Скажи, друг, знаешь ли ты лавку Гасана, золотых дел мастера, что рядом с полицейским участком, которую ограбили прошлой ночью? Отвечай по-английски.

На секунду мне показалось, что забрезжил какой-то свет.

– Не потому ли, что вас ограбили, мистер Уэйд, – спросил я, – вы пребываете в таком возбужденном состоянии? В таком случае я вас охотно понимаю. В каком городе находится лавка Гасана, золотых дел мастера?

– Не важно, в каком городе, – не без раздражения ответил мой хозяин. – Понимаете ли вы, что я говорю, – вот в чем дело! Превосходно. В любом случае Сэм проверит вас – Сэм Бакстер изображает персидскую шишку, напялив эту шляпу из мюзик-холла, – вы уже с ним говорили, когда появились здесь, а Сэм просто потрясающе булькает по-арабски. Что касается меня, могу со всей серьезностью заверить, что со мной все оки-доки.

Мне постоянно приходится делать над собой усилие, сэр Герберт, чтобы точно воспроизводить по памяти тот удивительный и грубый поток слов, который с пугающей меня непринужденностью исходил из уст уважаемого ученого. Словно ветхозаветный патриарх вдруг пустился танцевать джигу. Но все мое предыдущее уважение и преклонение было смыто, как волной, следующими словами моего хозяина, который, величественно поднявшись с кресла, с грохотом ударил кулаком по столу.

– Все в порядке, кроме одной вещи! – заорал он. – Где ваши бакенбарды?

– Бакенбарды? – переспросил я, не веря своим ушам.

– Тьфу, пропасть! У вас должны были быть бакенбарды! – завопил он тоном, из которого я понял, что хозяин находится в крайней степени раздражения. – Хоть кто-нибудь слышал об ученом из Азии без бакенбардов? Господи, да в Британском музее есть старик, который отрастил их до колен. «Положа руку на сердце, заверяю вас, Лаутон, мой мальчик, что такого бобра вы могли встретить только в зоопарке Уипснейд».

– Но я не ношу бакенбарды.

– Знаю, – терпеливо согласился мой хозяин. – Вот поэтому-то я и сетую. Но вы должны были обзавестись бакенбардами. Хотя, – воскликнул он, словно его внезапно осенило, – хотя вот… возьмете мои!

Еще через несколько секунд, сэр Герберт, пришел конец моему ослеплению и я с сокрушением увидел то, что предстало передо мной в этом дьявольском логове. Тем не менее я потерял дар речи и способность логично рассуждать, когда увидел, как пальцы моего хозяина скользнули по скулам. Он пересек комнату и открыл двери, за которыми размещался небольшой туалет. Глядя в зеркало над рукомойником, он аккуратно снял со скул и челюстей бакенбарды, которые держались с помощью какой-то клейкой субстанции.

– Сидите на месте, – приказал он, – а я их вам прилажу.

Он снова смочил бакенбарды, которые оказались лучшим театральным реквизитом; можно было ручаться, что они обманули бы самого Шерлока Холмса…

– Откровенно говоря, я так и не мог решить, цеплять ли мне их, – услышал я, – ибо мне не нравилась сама идея. Как вы понимаете, сегодня вечером я должен играть роль старика – самого Джеффри – поскольку, естественно, мы с ним похожи. Но Ринки Батлер всегда пересаливает, и на тот случай, если жертва заметит, что я куда моложе, он решил сделать из меня какого-то зародыша Санта-Клауса. Мне кажется, парик просто классный, не так ли? Вы берите бакенбарды, а я оставлю усы. Они вам не понадобятся. Конечно, специалист вы опытный, и я не должен предупреждать, что в любом случае лицо у вас должно оставаться невозмутимым – и воздержитесь от улыбок, когда убийца примется за дело. Пока не появились остальные, я хочу украсить вас бакенбардами. Они там наверху готовят гроб.

Я оцепенел от ужаса. Признаю это, совершенно не стыдясь. Наконец-то до меня во всем объеме дошел смысл происходящих тут событий, и я понял то, что давно должен был понять, ибо точно такая же ситуация описана в «Кинжале судьбы». Без всякого намерения святотатствовать я всегда буду считать даром Провидения тот момент, когда полицейский роман попал мне в руки. Об отдельных деталях этого заговора я еще не мог судить, но в целом все было ясно: музей попал в руки банды отчаянных преступников, которые воспользовались отсутствием мистера Уэйда и загримировали под него своего главаря (припоминаю, что таков был любимый прием ужасного доктора Кьянти). Музею угрожало не только ограбление, но, вполне возможно, оказавшийся в нем человек со стороны попал в ловушку и будет убит – то ли из опасений, что он может выдать эту шайку, то ли из-за драгоценных рубинов и алмазов, которыми был украшен. На мгновение мне стало плохо при мысли, что этой жертвой могу оказаться и я, а наградой преступникам послужит драгоценное первое калькуттское издание 1814 года, которое я продолжал прижимать к груди.

И все же по кратком размышлении я пришел к выводу, что сия чаша может меня миновать. Совершенно очевидно, что меня по ошибке приняли за какого-то отъявленного преступника, у которого было много кличек – так, играющий роль моего хозяина с непринужденной веселостью, от которой стыла кровь в жилах, три раза называл меня тремя разными именами – Чарльз Лаутон, Уоллес Берри и Джордж Арлисс,[7]7
  Чарльз Лаутон, Уоллес Берри и Джордж Арлисс – известные английские актеры. Чарльз Лаутон прославился исполнением роли капитана Блая в фильме «Мятеж на Баунти».


[Закрыть]
– и в силу подлинной иронии судьбы мне в этом нечестивом деле придется изображать ученого-востоковеда.

Тем не менее что мне оставалось делать? Неужели в ситуации, чреватой неподдельной опасностью, я мог рискнуть прорваться сквозь строй этих головорезов и, сбежав, поднять Летучий отряд?[8]8
  Летучий отряд – отделение Департамента уголовного розыска; используется в особо важных и экстренных случаях.


[Закрыть]
Вы без труда поймете, что такой поступок ничего бы не дал. И более того! Сэр Герберт, рассказываю об этом со стыдом, смешанным с греховной гордостью; вместе со страхом во мне росло чувство, с коим я доселе не был знаком. Сердце учащенно билось, почувствовав приток давно забытой крови горцев, которая дает себя знать и зовет в бой в час опасности. Неужели я должен был покорно позволить, чтобы эти злодеи ограбили мистера Уэйда и убили этого безобидного незнакомца? Нет! Ради всех святых, нет! – громовым голосом произнес доктор Иллингуорд, внезапно вскакивая со стула и размахивая руками, как ветряная мельница в урагане. На столе стояла фотография моей жены в рамке, и она улетела к другой стене. Он был в таком возбуждении, что даже не извинился, но наконец взял себя в руки и понизил голос: – Очень хорошо. Я буду наблюдать. Я буду ждать. Я изображу, будто я в самом деле скромный ученый-востоковед. Пусть даже меня обуревали и тревожили сильные чувства, я забросаю главаря хитрыми вопросами, пока не уясню все подробности заговора – в точности как ваш детектив из Скотленд-Ярда в «Кинжале судьбы», а после этого придумаю, как их можно расстроить.

Хотя я довольно долго рассказываю о своем умственном состоянии, все эти соображения промелькнули в долю мгновения. Главарь, злобно хихикая, пересек комнату (его бритый подбородок под огромными усами придавал ему подчеркнуто зловещий вид) и приготовился наклеить мне фальшивые бакенбарды. Хотя все мое существо содрогнулось от его прикосновения, я напрягся и не издал ни слова жалобы. Это чудовище, которое издевательски посоветовало мне не улыбаться во время убийства, должно было остаться довольно мной! Я пошел даже на то, что выразил удовлетворение своим обликом, глядя в зеркало, которое он принес из туалета и поставил на стол. Затем, собрав в кулак все нервы, я понизил голос до хриплого шепота.

– Кого мы собираемся пристукнуть, босс? – к своему неизбывному стыду, спросил пастор пресвитерианской церкви Джона Нокса в Эдинбурге.

Глава 11
УЖАСНЫЙ МИСТЕР ГЕЙБЛ: КАК Д-Р ИЛЛИНГУОРД ИГРАЛ РОЛЬ ВИЛЬЯМА УОЛЛЕСА

Ребята, на этом месте самого бредового повествования, которое только доводилось слышать, мне пришлось снова дать выпить старому Иллингуорду. Он в этом настоятельно нуждался. И клянусь святым Георгием, я испытывал перед ним искреннее восхищение! – пусть даже стенографист с трудом удерживался от смеха. Конечно, Джерри Уэйд и его компания всего лишь задумали какой-то розыгрыш. Но Иллингуорд-то этого не знал. Он-то думал, что прямиком попал в лапы какой-то Лиги Молчаливых Устриц. Ясно? Он был, конечно, редкостный путаник и самый непрактичный из всех старых почтенных джентльменов, что поднимались на кафедру; но если поскрести его, то выяснялось, что в нем были и сообразительность, и отвага, свойственные старому шотландскому вождю, защищавшему горный проход Как-там-его-имя. Спустя несколько минут, когда он отдышался и проверил, нет ли на подбородке бакенбардов, он откашлялся и продолжил повествование.

Когда я сказал насчет кого-то пристукнуть, то заметил странное выражение на лице главаря, словно он обратил внимание, как изменилось мое поведение. И действительно, глядя на свое изображение, украшенное бакенбардами, я и сам увидел, что физиономия моя стала олицетворением зловещего веселья – каковое, увидь его прихожане церкви Джона Нокса, не сомневаюсь, до глубины души ужаснуло бы обитателей трех первых рядов в церкви.

– Ты самый забавный тип из всех, кого я встречал, – сказал главарь, глядя на меня с каким-то странным зловещим выражением. – Ну ладно – у нас осталось всего лишь несколько минут. Остальные стащат вниз гроб, и все выслушают последние указания, мистер… кстати, как ваше настоящее имя?

– Уоллес Берри, – брякнул я наудачу один из псевдонимов.

Похоже, сэр Герберт, что мои слова вызвали у него взрыв неоправданной ярости, который испугал меня; я понял, что он хотел, дабы я, пользуясь выражением из полицейского романа, «внес ясность» и разобрался со своими прозвищами. Он был зол оттого, что я до сих пор этого не сделал. Его лицо было искажено злобными страстями, когда он грохнул кулаком по столу.

– Ну да, конечно, – сказал он, – а я Кларк Гейбл. Неужто театральные агентства всегда посылают людей с таким искаженным чувством юмора, как у вас? Прямо не знаю, что с вами делать. Лицо у вас как у церковного старосты – и смотритесь вы так, словно вы на самом деле доктор Иллингуорд…

Как вы без труда поймете, сэр, упоминание этого имени привело меня в полную растерянность, но, справившись с минутной слабостью, я нашел в себе силы спросить:

– Что вы имеете в виду?

– Я говорю, вы выглядите как подлинный доктор Вильям Аугустус Иллингуорд, человек, которого сегодня вечером вы должны изображать, – ответил мистер Гейбл. Но тут, похоже, его поразило серьезное подозрение. – Боже милостивый, только не говорите мне, что Ринки Батлер или Рональд Холмс – Ринки должен был днем увидеться с вами, не так ли? – не говорите мне, что они не объяснили, чем вам придется заниматься!

Можете представить себе, в каком я был состоянии, не говоря уж о том, что я услышал собственное имя, мое имя в этой дьявольщине; а теперь выясняется, что я должен изображать самого себя. Но это неожиданное открытие придало мне спокойствия и сил прибегнуть к хитрости, которой я надеялся сбить его с толку.

– Ты, рыло, – уставился я на него, – да прекрасно я знаком со всеми подробностями своей роли. – В той книге преступники часто пользуются выражением «рыло», и я решил, что оно добавит правдоподобия моей речи. – Но давай ради ясности припомним все детали, рыло. Что скажешь? Например, кто жертва?

Мистер Гейбл опустил голову, словно пытаясь успокоиться.

– Что ж делать, – заметил он, – вас рекомендовали, и я думаю, свое дело они знают. К тому же сказали, вы наполовину перс и все знаете о древних монументах, рукописях и все такое. Понимаете, вам придется все время быть на переднем плане, беря на себя большую часть разговоров; вот почему никому из нас это не под силу, а появление Сэма Бакстера, его угрозы, удар кинжалом и так далее – все это будет очень скоротечно. А теперь слушайте. Жертвой всей этой истории должен стать человек по имени Грегори Маннеринг. Мы хотим испытать крепость его нервов, чем он часто хвастался.

– Он член вашей команды?

– Готов ручаться, что больше он таковым не будет, – ответил мистер Гейбл, снова состроив зверскую физиономию. – Я лично против него ничего не имею, но Сэм Бакстер, Ринки Батлер и Рон Холмс жутко его не любят – он сказал, что Сэм Бакстер смахивает на обезьяну, да и арабский, мол, он знает так же, как обезьяна, а то, что он говорит об остальных, просто невозможно повторить в обществе, хотя он никогда не встречался ни с кем из нас, кроме Рона. Вот почему они и могут сыграть свои роли, как и я, не прибегая к обману. И мы посмотрим, не покинет ли его безупречная отвага (о которой он так много рассказывал, повествуя, как украл рубин Кали, сорвав его со лба идола, и как спасался от толпы разъяренных жрецов), когда Сэм в роли персидской богини мщения склонится над ним с кинжалом, чтобы вырезать ему печень.

Так что они руководствовались двойным мотивом – ненависть и воздаяние за грабеж.

– И вы, конечно, получите обратно рубин? – с алчностью, о которой теперь вспоминаю с содроганием, спросил я.

Он так и покатился со смеху.

– Вот уж не было печали, – игриво подмигнул он. – Конечно же мы без сомнения найдем рубин в замшевом мешочке под шляпой. Но завлечь его сюда мы хотим без всякой связи с рубином. Это не сработает, и он только преисполнится подозрений.

– Ну да, – понял я этот хитрый замысел. – Конечно.

– Ему рассказали, что старый Джеффри – то есть я тайно похитил из мавзолея в Ираке гроб Зобейды, любимой жены Гаруна аль-Рашида…

– Но мой дорогой мистер Гейбл! – запротестовал я. – Вы полагаете, что парень, ясное дело…

– Подожди-ка. Мириам не хотела заманивать его сюда (Мириам – моя сестра), потому что она с ним обручена, но Сэм и Ринки так ей все обрисовали, что она согласилась вытащить его на свет божий и посмотреть, как он будет себя вести.

Если бы я не прочел «Кинжал судьбы», сэр Герберт, то такое предательство женщины по отношению к своему возлюбленному было бы выше моего понимания, но прекрасная полукровка Вонна Сен поступила точно так же в камере пыток доктора Кьянти. Подумать только!

– В этом и заключается замысел, – гнул свое неугомонный мистер Гейбл. – Он является сюда в одиннадцать или чуть позже… кстати, вот-вот. Он знает, что должен прибыть доктор Иллингуорд – то есть вы – для встречи со стариком, поскольку о нем писали газеты. Все выглядит очень убедительно. Рон Холмс будет играть роль моего помощника, что тоже соответствует истине. Мириам будет сама по себе, вместе с Гарриет Кирктон. Сэм Бакстер в роли Абу Обайада аль-Таифы, принца дома Михрана (костюм для него мы позаимствовали из «Персидской галереи»), и Ринки Батлер (полисмен) будут, притаившись, ждать соответствующей минуты. Понимаете? Под гроб Зобейды мы использовали арабский сундук для хранения серебра – ничего лучшего не нашлось. Конечно, все серебро было изъято из него давным-давно…

– Еще бы, – с сарказмом сказал я, борясь с рас гущей во мне яростью. – История ведь связана с проклятием, лежащим на этом гробе. На самом деле старик и этот заумный Иллингуорд хотели всего лишь порыться в этих бумажках, но Маннеринг-то этого не знает.

– Значит, на гробе лежит проклятие. И здесь, приятель, вам предстоит прочесть свою лекцию. Итак, у любого, кто коснется гроба и потревожит хранящиеся в нем священные кости, – низким рокочущим голосом сказал мистер Гейбл, пронизывая меня таким змеиным взглядом, что я окончательно уверился: я имею дело с маньяком, – сначала будут отрублены руки и ноги. Затем лицо его будет изуродовано в ходе Девяноста Четырех Пыток… Все это до мелочей продумал Ринки Батлер и каждому из нас расписал его роль. Как думаете, справитесь?

– Ради бога – то, что знаю, сумею выложить!

– Значит, договорились. Кто откроет гроб? Я помедлю. Вы тоже. Возникнет напряженная атмосфера. И тут наш неустрашимый мистер Маннеринг скажет, что ему наплевать на проклятие. Учтите еще приглушенный свет и музыку! – вскричал мой хозяин, бегая вокруг стола и размахивая руками. – «Галерея Восьмого Рая»! Звуки молотка и зубила. Появляется гроб. Приподнимается крышка – ха! И вдруг вы – вот тут-то и пригодится актерский опыт – вы решительно меняетесь. Вы кидаетесь в сторону от остальных. Из кармана выхватываете пистолет. Вот этот. – Из своего собственного кармана он извлек пистолет черного металла и совершенно устрашающего вида, который сунул мне в руки. – Вы внезапно осознаете свое предназначение. «Назад! – кричите вы. – Назад, неверные и богохульники! Клянусь душой моей покойной матери (вы в самом деле наполовину перс?), звездным небом священного Ирака, горячими ветрами пустыни и торжественно обещаю, что любой, кто прикоснется…» и так далее; свою роль вы знаете. «Так ли, о принц?» – спрашиваете вы. И тут появляется Сэм Бакстер. Ха! Представляю, какой это произведет фурор. «Так, – грозно подтверждает он. – Да будет схвачен нечестивец!»

Могу только предположить, сэр, что мне передалась какая-то толика его неистового возбуждения. Горло мне перехватило спазмой, сердце колотилось с такой силой, что это могло быть опасно для человека моих лет, но я видел, что негодяй был охвачен таким восторгом, на его морщинистом лице с длинными усами отразилась такая радость предстоящего убийства, что этот мерзавец, подобно доктору Кьянти, совершил ошибку. Он вложил мне в руки заряженный пистолет, которому предстояло в соответствующее время совершить злодеяние.

– Когда появится полисмен – конечно, он один из нас, – наставлял меня он, – вы в него выстрелите. Мы будем во внутренней комнате, и выстрела никто не услышит. Так что…

Он сделал паузу, глядя поверх моего плеча. И снова, сэр Герберт, я могу вознести смиренную благодарность Провидению, которое благотворно руководило мной с самого начала. Как я уже упоминал, на столе передо мной стояло небольшое зеркальце, в котором отражалась дверь у меня за спиной. Она приоткрылась примерно дюймов на пять. Я увидел в дверном проеме лицо молодого человека, который с подозрением воззрился на меня; путем безмолвных жестов он явно старался привлечь внимание мистера Гейбла. Черты лица молодого человека, представшие моему взору, не несли в себе никакой предательской порочности; внешность его была чужда жестокости и со стороны казалась даже приятной – у него были светлые волосы и большие очки в роговой оправе, похожие на мои. Но чувствовалось, что он снедаем какими-то глубокими сомнениями и растерянностью. Я смотрел, как за моей спиной разыгрывается пантомима. Он показал на меня указательным пальцем и, как утка головой, поводил им из стороны в сторону. Затем высоко вскинул плечи и, широко открыв глаза, медленно покачал головой. Я был разоблачен.

Каким образом выявилось мое подлинное лицо, я понятия не имел, но убийственная правда была налицо. Мистер Гейбл сказал, что его сообщники наверху готовят гроб; и вот они спустились и стоят у дверей, подтверждая мои самые мрачные опасения. Поверьте, даже в эту минуту я не впал – я не мог себе этого позволить! – в отчаяние, хотя меня снова стали мучить симптомы, которые я описывал, а перед глазами плясали какие-то точки.

Я украдкой огляделся. Войти или выйти из комнаты можно было через три двери. Одна вела в зал, и за ней стояли головорезы Гейбла. Другая оказалась дверью лифта в стене сразу же у меня за спиной; ее массивные створки были надежно прикрыты, и на них висел плакатик «Не работает». Наконец, в туалете слева от себя, высоко над раковиной, я заметил окно, через которое, если дела пойдут уж совсем плохо, можно будет спастись бегством. Но был ли я готов к бегству из-под своего Беннокберна,[9]9
  Беннокберн – маленький городок в Центральной Шотландии, где в 1314 году шотландцы под руководством Роберта Брюса одержали знаменитую победу над английскими войсками короля Эдуарда II.


[Закрыть]
готов ли я был с тяжелым сердцем покинуть поле чести, тем более таким неблагородным и неприемлемым путем, как через окно туалета? Нет! Когда я осматривал комнату, яркий цвет ковров которой как бы соответствовал моему возбужденному состоянию, в памяти моей всплыли благородные и вдохновенные строчки, которые вы должны помнить: «Шотландцы, в жилах которых течет кровь Уоллеса,[10]10
  Уоллес, Вильям (1270–1305) – шотландский патриот. Возглавил восстание против английского короля Эдуарда I. Он был провозглашен вождем Шотландии, но затем взят в плен и повешен.


[Закрыть]
шотландцы, которых Брюс вел в битву, падете ль вы на поле брани иль победите!..»

И я поступил так, как сделал бы Уоллес на моем месте. Я не забыл аккуратно положить калькуттское издание во внутренний карман и плотно нахлобучил цилиндр на голову. Главным образом меня волновало, что бандиты мистера Гейбла не позволят прорваться к дверям зала, и я не смогу с ними справиться; не важно, в любом случае их главарь будет в моей власти.

И затем, сэр Герберт, я прыгнул.

Вскочив, я смахнул со стола зеркало – точно, как я скинул с вашего стола фотографию вашей уважаемой супруги. Но в данном случае я испытывал насущную потребность в таком поступке, ибо эмоциональное возбуждение решительно требовало что-то разбить. В два прыжка я оказался около дверей, куда не успела заглянуть команда мистера Гейбла; я захлопнул двери перед носом молодого человека в очках, повернул ключ и с холодной улыбкой повернулся к мистеру Гейблу, нацелив пистолет ему прямо в сердце – точно так вел бы себя и Уоллес.

– Ну-ну-ну! – сказал ошарашенный мистер Гейбл. – Что все это значит?

Какая-то неудержимая сила несла меня, и, хотя я сохранял ледяное спокойствие, она и подсказала мне гордые слова, которые иным образом никогда бы не пришли мне в голову.

– Это означает, мистер Гейбл, – сказал я, – что игра окончена! Я инспектор-детектив Уоллес Берри из Скотленд-Ярда, и я арестую вас за покушение на убийство Грегори Маннеринга. Руки вверх!

Человеческое мышление не поддается рациональному объяснению. Даже в эти минуты неподдельной опасности, когда на моей физиономии торчали дыбом эти нелепые бакенбарды, а шляпа была напялена под углом, явно не подобающим скромному церковнослужителю, я не мог не подумать – с внезапным приливом гордости, – как восприняли бы своего пастора члены кружка женской взаимопомощи, увидь они меня сейчас. Я преисполнился триумфа, когда увидел, как исказились лягушачьи черты лица мистера Гейбла – глаза у него выкатились из орбит, напоминая стекла очков, и, раздувая большие светлые усы, он уставился на меня со смешанным выражением страха и вины.

– Послушайте, старина, – сказал он, – у вас что, крыша поехала?

– Эти увертки вам ничего не дадут, мистер Гейбл, – строго сказал ему я. – Когда вас поместят в камеру, у вас будет возможность оценить замысел Провидения, которое разрушило ваш заговор. Сделайте лишь шаг или пикните – и я вышибу вам мозги!

– Окончательно рехнулся! – заорал он, яростно взмахнув кулаком. – Идиот, пистолет заряжен холостыми патронами. Опусти его!

– Старый прием, друг мой, – презрительно процедил я сквозь зубы. – Очень старый. Держитесь подальше от телефона. Я звоню в Скотленд-Ярд и вызываю Летучий отряд, поскольку я детек…

– Я знаю, кто вы, – со сдавленной злобой, которая не поддается описанию, сообщил взбешенный Гейбл. – Вы беглый псих, который непонятно каким образом попал сюда, и пусть даже вас ангажирует студия «Парамаунт», разыграть Грега Маннеринга у вас не получится.

Хотя я был готов к его рывку, поскольку весьма схожий инцидент описывался в романе, с горечью вынужден признать, что не успел отреагировать.

Если мне не изменяет память, я стоял на одном из этих маленьких половичков, которые иногда кладут на ковер. С какой-то дьявольской быстротой плюгавец Гейбл нагнулся, схватил его за край и резко дернул на себя…

Мне кажется, что в тот момент, когда пятки у меня взлетели в воздух, я с силой ударился головой о край стола, что стоял за спиной. В моем черепе раздался звон и грохот, комната расплылась перед глазами и пошла рябью, как изображение на воде, и хотя я смутно осознавал все, что происходит вокруг, но не в силах был пошевелиться, лежа на спине.

В этом унизительном положении, которое слабость плоти была не в силах преодолеть, я, как уже отмечал, все же мог наблюдать за происходящим. Так, мистер Гейбл воздел руки к потолку, обратясь к нему со страстным возгласом: «Ну, что мне делать с этим маньяком?» Пусть голова у меня была затуманена, но я понимал, что он имел в виду. Он бросил взгляд в сторону туалета и снова посмотрел на лифт, на дверях которого, как я сейчас смутно осознал, была задвижка. Что может быть лучшей тюрьмой, мелькнула у меня в голове мысль, чем металлическая клетка лифта, который вышел из строя и запирается снаружи? Я попытался оказать слабое сопротивление и промычал несколько неразборчивых слов, когда меня, лежащего на спине, потащили по ковру; мистер Гейбл открыл дверцу лифта, и меня засунули внутрь. Когда дверь с треском закрылась и была заперта снаружи, я стал приходить в себя от шока этого постыдного положения. У меня кружилась и болела голова, но я все же заставил себя подняться на ноги; боль, которую я испытал, стукнувшись лодыжкой о какой-то пустой деревянный ящик в темноте лифта, помогла мне окончательно прийти в себя.

В обоих дверцах лифта было по окошку из толстого стекла, размерами примерно в квадратный фут. Прижавшись к одному из них, я хорошо рассмотрел комнату. В самом худшем положении я мог попытаться разбить стекло кулаком, но решил поберечь энергию, пока окончательно не пройдет тошнота. Так что я продолжал наблюдать. Заперев меня, мистер Гейбл первым делом кинулся к дверям в зал, которые я закрыл, и распахнул их. В помещение торопливо влетел светловолосый молодой человек в очках, с которым взволнованный Гейбл начал оживленный разговор; оба они несколько раз показывали на лифт и делали какие-то непонятные жесты. К сожалению, из-за металлических стенок лифта я не слышал, о чем они вели речь. Я мог только испытывать бессильную ярость, находясь в столь унизительном положении, как животное в клетке зоопарка. Насколько я мог догадаться, молодой человек в очках, похоже, убеждал мистера Гейбла выйти и поговорить с остальными соучастниками в зале. И когда они оба направились к дверям, меня наконец осенило.

В задней стенке лифта, которая располагалась параллельно залу, я заметил светлое пятно и определил, что свет пробивался сквозь зарешеченное отверстие вентилятора, расположенное на некотором расстоянии от крыши лифта. Вот оно! Если я смогу добраться до него, то смогу и видеть и слышать все, что происходит в зале. Хотя, как видите, я довольно высок, все же я не мог дотянуться до него, но с помощью деревянного ящика ситуация упростилась.

Взобравшись на ящик, я прижался носом к решетке вентилятора и, слегка ворочая головой из стороны в сторону, прекрасно видел все, что происходило в зале.

И тут доктор Иллингуорд остановился, потому что у него перехватило дыхание. В первый раз с той минуты, когда он начал рассказывать, его лицо обрело какой-то странный оттенок.

– И с этого наблюдательного пункта, сэр Герберт, – сказал он мне, – я увидел, как произошло убийство.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю