Текст книги "Убийство арабских ночей"

Автор книги: Джон Диксон Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Глава 14
ТАЙНА КУЛИНАРНОЙ КНИГИ

До музея я добрался уже после двух часов. Ленч прошел не лучшим образом, чего обычно не случалось, и туфли ощутимо жали. Единственной свежей новостью, появившейся к этому времени, стал тот факт, что отпечатки пальцев Иллингуорда были повсюду в лифте: какое-то время им не пользовались и единственные следы принадлежали незадачливому пастору. По крайней мере, хоть эта часть его истории соответствовала истине. Остается добавить, что, несмотря на июнь, день был сырым и дождливым, как в октябре.

Двери музея были, конечно, закрыты, но возле них толпились зеваки под черными грибами зонтиков. Я не без удовольствия растолкал их, добираясь до констебля, стоявшего на посту. Двери открыл Уорбертон – дневной служитель Джеффри – обладавший достоинством отставного старшего сержанта, которого не было у Пруэна.

Хотя я несколько раз бывал в музее и раньше, но теперь по описаниям Каррузерса и Иллингуорда знал его куда лучше, чем по собственным воспоминаниям. Его помещения, залитые как бы лунным светом, производили странное знакомое впечатление, так же как и ряд карет, выстроенных под бело-зеленым изразцовым сводом крыши, от которой падали отблески на витрины в середине зала; мне даже показалось, что в каком-то сне я прогуливался вдоль них. Мне сообщили, что Джеффри пребывает в одиночестве в кабинете куратора.

Кабинет был погружен в густой сумрак. Джефф не включал никакого освещения, и единственный свет проникал сквозь открытое окно туалета, куда заплескивали порывы дождя. Но я разглядел большую, хорошо обставленную комнату. Джефф, откинувшись на спинку кресла, сидел за столом красного дерева, положив на него сапоги грубой кожи. Он неподвижно смотрел в окно, и на сигарете, торчащей из-под его белых усов, уже образовался столбик пепла в дюйм длиной. В сумеречном свете было видно, как у него ввалились виски, и какое странное рассеянное выражение застыло в глазах. Он не повернулся, а всего лишь скрипнул сапогами и чуть кивнул, не меняя положения в кресле. При всех своих деньгах Джефф всегда пользовался услугами пятидесятишиллинговых портных; не потому, что чрезмерно скупился, что ему совершенно не было свойственно, а потому, что откровенно презирал дорогие костюмы.

Я сел, и мы в молчании несколько минут слушали журчание дождя за окном.

– У нас за спиной долгий путь, Берт, – заговорил он.

Помню, я кивнул и сказал: «Еще бы!» – словно мы сидели в Сомерсете, как много лет назад, хотя все эти годы слово это не приходило мне на ум.

– Вот сижу я тут и думаю, – как бы что-то доказывая, пробормотал Джефф. – Пиво шло по пять пенсов за кварту, и подавали его теплым, с мускатным орехом. Наес olim или какое-то другое. А теперь ты заместитель комиссара полиции, имеешь титул и все прочее… А ведь ты не полицейский, Берт.

– А ты не бизнесмен, если уж зашла речь об этом, – возразил я, – но зато ты миллионер.

– Ну да, – подумав, согласился Джефф.

Он повернулся, и с сигареты упал столбик пепла; он сжал руками впалые виски и стал растирать их, щурясь, словно плохо видел. Вы знаете этот туманный взгляд, как смотрят люди, привыкшие к очкам, когда снимают их? Сжимая голову, он смотрел именно так.

– Предполагаю, ты знаешь, хотя, может, и нет, – продолжил я, – обо всем, что тут произошло прошлым вечером. Сегодня утром ко мне в кабинет ввалилась некая личность, именуемая Вильям Аугустус Иллингуорд, и все мне рассказала.

– Я тоже все знаю, – буркнул Джефф, выругавшись сквозь зубы. – Утром Мириам и Джерри все мне рассказали. Похоже, они решили, что обязаны это сделать. Они думают, что им угрожают большие неприятности, и я им врезал как следует, когда объяснил, что их может ждать.

– Строго говоря, Джефф, им всем достанется. Расследование начинается послезавтра, и коронер вывернет их наизнанку, когда услышит об этом дурацком маскараде…

Джефф принял сидячее положение. Всякое упоминание о властях, особенно о полиции, действовало на него, как ведро воды на разозленного пса. Он сразу ощетинился. Я не без удовольствия отметил, что он готов встать на сторону этих ребят и не собирается рвать их на части, чтобы угодить полиции.

– Значит, вот что он собирается делать? – спросил Джефф. – Коронер хочет вывернуть их наизнанку, не так ли? Кто коронер? Как его фамилия?

– Отвлекись на минутку. Тебе приходит в голову, что один из участников этого сборища в музее прошлой ночью убил Пендерела?

– Ага… Да, – медленно произнес Джефф, – приходит. Не думаю, что кто-то мог это сделать из желания что-то скрыть, так ведь? При данных обстоятельствах…

– Каких обстоятельствах?

Снова он медленно провел руками по лицу, но ничего не ответил.

– Послушай, Джефф. Эта история имеет какое-то отношение к Мириам?

– Да.

– Вот как? Она знала Пендерела?

– Да… Через несколько минут тут будет другой человек, который хочет увидеться со мной. Это домоправительница Пендерела; или, насколько я мог понять, женщина, которая содержала его. У меня есть ее имя и адрес. Миссис Анна Рейли, меблированные комнаты «Корона и Дракон» на Лент-стрит в Боро. Выясним то, что нам предстоит выяснить… Кроме того, я приказал всей этой компании – Мириам, Джерри, Холмсу, – провалиться бы ему, – Бакстеру, этой Кирктон, ее приятелю Батлеру и Пруэну («Черт побери, Берт! – сказал Джефф, и я впервые услышал в его голосе удивление. – Черт побери, я и подумать не мог, что старый Пруэн с ними заодно!»); я приказал им всем явиться сюда, чтобы ты мог переговорить с ними. Тебе будет легче общаться с ними здесь… Знаешь, провалиться мне на этом месте, я бы дал полкроны, чтобы увидеть Иллингуорда в этих бакенбардах…

– Это уже лучше, – сказал я ему. – Теперь относительно истории с Иллингуордом и твоей роли в ней…

– Моей роли в ней?

– Послушай, старый дурак, неужели ты не понимаешь, что именно ты вовлек Иллингуорда во все это и позволил осуществиться этой истории? Именно из-за этого и возникли все неприятности. Если кто-то и напорол тут глупостей, то только ты. Вчера днем ты послал ему телеграмму из Саутгемптона, не так ли?

– Ну да. Ей-богу! – сказал Джефф, внезапно замахав руками и ногами, как марионетка, за ниточки которой кто-то дернул. – Конечно, я, кто же еще?

– Значит, чертовски хорошо понимаешь, что это был ты. Ладно. Именно ты послал ему телеграмму после того, как Холмс позвонил Иллингуорду в отель и предупредил, что вечером приходить не надо, а вот ты попросил его быть на месте в десять тридцать. Хорошо. Где ты был? Что с тобой стряслось? Почему ты не вернулся в город?

Джефф задумался.

– Ага. Ну как же, я вернулся в город, – не моргнув глазом ответил он. – Я купил ресторан.

Если бы вы его знали, ребята, так же хорошо, как и я, то поняли бы, что эта непоследовательность для него совершенно естественна, но если долго жить или общаться с такой личностью, то любой нормальный человек после встречи с ним кинется искать ближайший кабак. При всей их несхожести они с Иллингуордом очень напоминали друг друга. Если бы они владели этим музеем на паях, то половина экспонатов была бы сломана, а другая половина просто пропала бы. Это то, что всегда вызывало опасения у его детей: они никогда не знали, что он отколет – улыбнется или цапнет.

– Значит, ты купил ресторан, – сказал я. – Превосходно. А с чего ты решил, что тебе нужен ресторан? Ты купил его просто по какому-то наитию или решил подшутить над Иллингуордом?

Джефф в упор посмотрел на меня.

– Берт, – сказал он, – ты же знаешь, что я до мозга костей сумасшедший, иначе мы бы тут не сидели. И, покупая этот ресторан, я начал чувствовать, что сделка эта тоже носит бредовый характер, хотя сейчас я уже так не думаю… Порой меня посещают забавные идеи. Эта тоже была продиктована импульсом. Ну, ты же понимаешь. Я вернулся из Саутгемптона на поезде. В последнюю минуту я решил не ехать на автобусе. У меня болит задница. А в поезде я встретил старого друга Шатту из Загроса, что рядом с Ширазом, и его приятеля грека Агуинопопулоса…

– Хозяев ресторана?

– Да. Они открыли в Сохо заведение с азиатской кухней. Но оно еле влачит существование, ибо, как они говорят, никто не понимает их творческого подхода. Мне лично эта стряпня очень нравится; я годами питался ею. Ты когда-нибудь пробовал ширазские вина или тот портвейн, что евреи и армяне делают в Исфахане? Конечно нет, ты же буржуа. «Ладно, – сказал я, – беру это место под свое покровительство… Нет, черт побери, вы только прикиньте! – сказал я им. – Я покупаю заведение или вкладываю в него столько средств, чтобы оно могло продержаться на плаву». Я думал, что они с ума сойдут. «Это надо отметить, – обрадовался Шатту. – Сегодня вечером приходи в ресторан, и я своими руками сварганю тебе такой банкет – ой и ах!» А я был голоден, Берт…

– Ты хочешь сказать, что забыл об Иллингуорде?

– Ну да, – засопел Джефф. – Около девяти мы добрались до моста Ватерлоо и там сели в такси, и они пели народные песни, да так, что даже случайные прохожие стали прыгать от счастья. Держу пари, у них никогда не было такого праздника! – проскрипел Джефф, от удовольствия грохнув кулаком по столу. – Мы поехали в тот ресторан. Болтали о том о сем, обсуждали новые планы и все такое… Они обозвали заведение то ли «Греко-персидский ресторан», то ли еще как-то по-глупому. Ба! Я сказал: «Так бизнес не делается. Поставьте большую электрическую вывеску, броскую штуку, самую большую, какую можно купить. Она будет гласить «Шатту из Сохо» и перекрывать весь фасад; суньте в кувшины несколько змей и выставьте их напоказ…» – Замолчав, он хмыкнул и высморкался в большой носовой платок. – Ах, впрочем, не важно. Так или иначе, я оказался дома лишь к двум часам.

– Можешь утешиться, – сказал я ему, – что частично вся эта история – результат твоей ошибки.

Он встал и прошелся по комнате. Его осунувшееся лицо выражало легкое смущение. Дождь продолжал барабанить в стекла.

– И что ты собираешься делать?

– Ох, да ничего особенного. Когда вся эта история сойдет на нет, вернусь на Восток, и если Мириам… – Он сплел пальцы, хрустнул суставами и поднял взгляд: – Ты хочешь о чем-то спросить, Берт? О чем-то важном?

– Может быть. Например, что ты знаешь об этом парне Маннеринге, который, говорят, обручен с Мириам?

Он резко развернулся:

– Какого черта тебе нужно цепляться к Мириам? Я понятия не имею о Маннеринге; то есть я с ним даже не встречался. Вроде приличная личность, хотя много врет. Я спросил тебя, хочешь ли узнать что-то важное.

Прикрываясь столешницей, я вынул этот чертов список Попкинса и бегло глянул на него.

– Есть кое-что, – отозвался я. – Среди тех, кто был в музее, есть ли человек, который знает или изучал медицину?

Вопрос сбил его с толку. Джефф терпеть не мог того, чего он не понимал, и вопрос застиг его врасплох. Растерявшись, он застыл на месте, продолжая разглаживать морщины и подкручивать усы.

– Что? – пробормотал он. – Эй, что это за игры? Медик! Насколько я знаю, такого среди нас не было. Мириам понятия о медицине не имеет, если не считать каких-то уроков в закрытой школе. Джерри начал изучать электротехнику, потому что я на этом решительно настоял. Холмс по уши закопался в свои книги и ничего не знает, кроме старых фолиантов и вежливого обхождения. Он преподавал в школе, но никогда не занимался медициной. Бакстеру не пошло на пользу обилие денег, и Аббсли перестал его субсидировать – хо-хо! Дик Батлер сочиняет какие-то идиотские приключения, в которых совершенно не разбирается. Хотя подожди! – Он остановился. – Вроде у них есть приятель Гилберт Рэндалл, который где-то учится на врача, но я практически ничего о нем не знаю.

– А что ты знаешь об этой девице Кирктон?

Он раздул щеки.

– Немного. Она отпрыск старого майора Кирктона. Девочка неплохая, – с лукавым видом хмыкнул Джефф, поглаживая нос. – В ней живут черти, и она далеко не дура выпить! Она единственная, у которой хватает наглости в открытую спорить со мной, за что я ее и люблю. Сейчас она остановилась у нас. – Он задумался. – Она по уши втрескалась в Батлера, но он не склонен ухаживать за ней, так что отношения у них какие-то неопределенные.

Раздался стук в дверь, и Джефф, крякнув, развернулся на месте.

– Там миссис Рейли, сэр, – раздался голос Уорбертона, дневного служителя. – Она сказала, что ей назначено.

– Пригласи ее, – странным голосом распорядился Джефф. Он посмотрел на меня: – Сиди спокойно, Берт. Придешь мне на помощь, если понадобится. Сомневаюсь, что возникнет такая необходимость. Но предупреждаю тебя, я не собираюсь с ней разговаривать в лайковых перчатках.

Он включил люстру, свет которой заставил меня моргнуть; затем сел за стол и, сложив на нем руки, наклонился вперед. Он смахивал на старое привидение, если не брать во внимание, что его красноватая кожа была выдублена солнцем; и казалось, что его усы шевелятся в унисон с движениями маленьких черных глаз. Затем состоялось торжественное появление миссис Анны Рейли.

Я никогда не видел такое обилие меха на шее женщины. Он был черный, отовсюду свисали хвосты; это меховое украшение возвышалось над головой, напоминая округлые воротники елизаветинских времен. Она была симпатичной, но несколько приземистой женщиной сорока с лишним лет; кожа у нее была грубоватой, как у профессиональных боксеров, и ходила она вразвалку словом, вы меня понимаете. На ней были коричневато-желтый костюм в талию, чулки броского телесного цвета и туфли на таких высоких каблуках, что двигалась она чуть ли не на цыпочках. На левой руке были три алмазных кольца, которые нуждались в основательной чистке, но, может, именно они и придавали ей сияние, которым она лучилась с головы до пят. Основное внимание обращало на себя ее лицо, выглядывавшее из меховой оторочки: брюнетка с квадратной челюстью, размалеванная, как цирковая афиша, она так и стреляла улыбками, от которых летели искры по всей комнате.

Вот это и бросалось в глаза – сияние улыбок объяснялось блеском ее золотых зубов. Если бы они не слепили мне глаза, я бы оценил ее чертовски привлекательные женские формы, ибо мне нравится тип Юноны. Голос ее был столь изысканным, что его невозможно было слушать без мучений.

– Мистер Уэйд? – осведомилась она. – Я звонила в связи с бедным дорогим Раймондом.

Рассыпав сноп своих искрящихся улыбок, словно она окуривала помещение, и произведя на Джеффри соответствующее впечатление, она состроила скорбную физиономию. Она даже вынула из сумочки носовой платок и осторожно промокнула тушь в уголках глаз. Но я заметил, что она окинула меня жестким и внимательным взглядом.

– Садитесь, – пригласил ее Джефф, пустив в ход самый свой рассеянный тон. – Мерзкая погодка, не так ли? Кто это бедный дорогой Раймонд?

– Но конечно же вы понимаете… ах, кстати, мистер Уэйд, – прервалась она, выстрелив в меня очередной сияющей улыбкой, – как я догадываюсь, это ваш юрист?

– Так уж получилось, – сказал Джефф. – Но как вы догадались? Почему вы решили, что тут присутствует юрист?

Она засмеялась – весьма музыкальным образом – и расположилась в кресле, напомнив опускающийся к земле парашют.

– Как мы мило и уютно устроились, – сказала миссис Рейли, стягивая перчатки (а если и есть на свете слово, которое я ненавижу больше всего и готов ударить человека, который пускает его в ход, то это именно «уютно»!). – Я думаю, мы понимаем друг друга, не так ли? Ха-ха-ха! Но какая совершенно очаровательная комната!

– Оставим в покое очаровательную комнату, – насупился Джефф. – Кто вы и что вам нужно?

Эти слова отнюдь не смутили особу, хотя лучи ее улыбок слегка похолодели.

– Как странно! – сказала она. – Я думала… я, конечно, миссис Рейли. Мой покойный муж был владельцем гостиницы «Корона и Дракон», которую я и унаследовала от него.

– Никак, с пабом? Хорошее дело. По вам видно, что вы преуспеваете.

– Внешность часто бывает обманчива, мистер Уэйд. В том или ином смысле даже ваша. Говорю вам, я живу в помещении «Короны и Дракона». И считаю, я единственная в Лондоне, которая знала бедного Раймонда Пендерела, прошлой ночью убитого в этом совершенно очаровательном музее. Месяца три или около того он обитал в моем доме как жилец в частном пансионе…

– Ага. Он платил за постой?

– В этом смысле у бедняги было просто ужасное положение, – сообщила она повышенным тоном. – Он рассказывал мне о всех своих бедах – Раймонд был так одинок! С его-то благородством! И к тому же он был так красив! – Ручаюсь, что она жеманно улыбнулась. – Только прошлым вечером перед тем, как он отправился сюда, я помогала ему привести в порядок костюм и грим для тех обязанностей, которые его здесь ждали. Как вы думаете, не в полиции ли все еще находится одна из моих вещей? Раймонд одолжил у меня кулинарную книгу.

Видно было, что она не собиралась ни что-то выяснить, ни произвести впечатление этим замечанием, но ей это удалось.

– Он одолжил… – привстал я, – кулинарную книгу? Зачем?

– Но разве вы не знаете? – закинув голову, весело захихикала миссис Рейли; всплеснув руками, она снова опустила их на колени. – Как странно! Я думала, что уж вам-то это известно… Видите ли, Раймонд должен был играть роль очень странного джентльмена, профессора, насколько я помню. Когда вчера днем Раймонд встретился с другим джентльменом, объяснившим ему задачу, – кажется, с мистером Батлером, – тот рассказал ему, что этого профессора никогда не видели без некоей книги, которую он таскал в кармане или держал в руках. Я забыла ее название (вроде что-то связанное с Калькуттой). И Раймонд сказал: «Ни в коем случае, дорогая. Я сторонник реализма. У нас нет денег купить какую-нибудь настоящую книгу, но ведь я не собираюсь открывать ее, не так ли? Что у тебя есть в шкафу из книг, которые могут со стороны выглядеть подобным образом?» Так что мы вместе просмотрели мой скромный набор, и единственное, что смогли найти, была кулинарная книга, которую моя дорогая свекровь торжественно вручила мне, когда я выходила замуж…

Вот так.

Я был не так уж раздосадован открытием, поскольку не успел познакомиться с этим вещественным доказательством, хотя и стоило бы, тем более что это было бы несложно. Каррузерс описал грубоватую кожу переплета, и я понял, что кулинарный справочник был выбран именно из-за него. Когда он впервые увидел его на полу музея, то, пока не заглянул в содержание, думал, что книга содержит в себе какие-то тайны. Из этого он и собирался исходить. Но и книга оказалась поддельной, да и все мы попали в дурацкое положение. Ничего она собой не означала.

Значит, из списка вопросов, составленных Попкинсом, можно было вычеркнуть еще один пункт. Я посмотрел на Джеффри, который продолжал сплетать и расплетать пальцы напряженных рук.

– Ага, – невнятно пробормотал он. – Иногда имеет смысл посмотреть на ситуацию со стороны. Как раз то, что забывают твои ребята. Порой надо перестать копаться в мусорных ящиках, а отойти и заново внимательно присмотреться к фасаду дома. Но в чем, собственно, дело? Почему я должен терять с вами время, миссис Как-вас-там? Почему бы вам не обратиться прямо в полицию? Меня лично кулинарные книги не интересуют. Что вас сюда привело?

Глаза миссис Рейли удовлетворенно блеснули.

– Мой дорогой мистер Уэйд! Ну конечно же! Только что я рассказывала вам, что Раймонд был жильцом в пансионе, и вы, естественно, спросили, платил ли он. Понимаете ли, в этом-то и дело. Он не платил. Он задолжал мне… как ужасно, когда приходится быть такой корыстной, не правда ли? Но жить-то надо! Он остался должен мне за три месяца. За стол и кров.

– И вы хотите, чтобы я оплатил его расходы?

Она затуманилась, внимательно изучая носки туфель.

– Ну… я подумала, что вас может заинтересовать по крайней мере его имущество, учитывая его тесную семейную связь с вами…

– Тесную семейную связь?

– Да. Он… он ведь был женат на вашей дочери. Разве не так?

Джефф, который до этого рассматривал окно, повернулся к ней с такой широкой и дьявольски насмешливой улыбкой, что у меня не было ни капли сомнений – вот уж хотя бы это окажется враньем. Джефф хихикнул. Покрытая своим слоем циркового грима, женщина сидела лицом к нему с широко открытыми невинными глазами. Но заметно было, что она тяжело дышала.

– Значит, так, – сказал Джефф. – Не знаю, миссис Как-вас-там, где вы подцепили эту полную чушь. Но от меня, прямо здесь и сейчас, вы можете услышать, что моя дочь не замужем. И уж во всяком случае, она никогда не была замужем за неким Пендерелом, кем бы он ни был.

Миссис Рейли издала легкий вскрик. Дыхание у нее участилось, глаза сверкнули.

– Но… это какое-то недоразумение! Боже, какое ужасное недоразумение! Мне и в голову не приходило, а то я не стала бы и упоминать… Ведь у нее ребенок от него.