Текст книги "Долгий фиалковый взгляд"

Автор книги: Джон Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Мы ехали слишком быстро, сидя в клетке, пропахнувшей дезинфекционными средствами и застарелой рвотой. Руки Мейера были сложены на коленях, глаза закрыты, на губах полуулыбка. Он покачивался и подпрыгивал при резких движениях седана.

Далеко впереди я увидел машины и какую-то суету. Мы остановились и долго чего-то ждали, потом помощник резко дал газ и рванулся вперед. Подъехав к машинам, оба полицейских вышли, плотно захлопнув дверцы, и направились к большому сине-белому грузовику техпомощи, занятому работой. Движение в обоих направлениях было блокировано. На боковой дверце грузовика я разглядел надпись: «Помощь на дороге – Джонни Мейн». Туго натянутый работающей лебедкой канат уходил в черную воду. Раздавались крики, кто-то махал руками. Потом я увидел, как из канала появился величественный и сверкающий угловатый перед «мисс Агнес».

– Они все делают правильно, – сообщил я Мейеру. – Ставят ее на попа под таким углом, чтоб колеса пришлись прямо на берег.

– Ура! – пробормотал он.

– Надо было правильно закрепить тросы, расположить колеса, чтобы поднять и вытащить ее одним махом.

– Замечательно.

– Обычно ты с удовольствием наблюдаешь за хорошей работой, Мейер.

– А эта мне не нравится, ни в одной детали.

Мне она тоже не нравилась, хотя, может быть, по другим причинам. Грузовик подался вперед, быстро, мягко и ловко вытащил «мисс Агнес», затем свернул от нас в сторону, съехал на обочину. Ожидавшим автомобилям и грузовикам разрешили проезжать.

Хайзер провел много времени за осмотром старушки «мисс Агнес». Наш автомобиль раскалился, как печка. Мы обливались потом.

Наконец полисмены вернулись и сели. Я осведомился насчет повреждений. Никто не ответил. Свернув, седан проехал мимо «мисс Агнес». Борта ее были немного помяты, через ветровое стекло и капот тянулись ярко-зеленые плети водорослей. Я с радостью заметил, что какой-то истинный спортсмен ставит запасную шину. Было бы больно видеть мой «роллс» ковыляющим на одном ободе.

Мы не могли получить ответов, пока к нам не обратятся с вопросами. Затем последуют извинения, улыбки, рукопожатия.

Может быть.

Глава 3

Вскоре после полудня толстый полисмен постарше принес мне холодный жирный чизбургер в вощеной бумаге и картонный стаканчик с тепловатым кофе, в котором уже были сливки и чересчур много сахара.

– Почему такая задержка? – спросил я. – Что происходит?

– Отвали, приятель, – буркнул он, вышел и запер за собой дверь.

Комнатка была маленькой, с прочным, привинченным к полу столом, с прочными, привинченными к оштукатуренным стенам скамейками, с лампой в сетке на потолке и единственным загороженным решеткой окном. Окно находилось на втором этаже здания в мавританском стиле. Выходило оно через узкий двор на другое крыло дугообразного корпуса. Пол в комнатке был выложен кафелем в коричневую и зеленую крапинку. Стены желтовато-коричневые. Я открыл пустой ящик крепкого стола, обнаружил в нем кучу сигаретных окурков и сожженных спичек. Вдали слышался шум дорожного движения, где-то, видимо по радио, орала рок-звезда, раздавались птичьи голоса. Было слишком жарко. Закатав в рубашку башмаки, я изготовил импровизированную подушку, растянулся на скамейке и вздремнул.

– Пошли, – сказал помощник шерифа в стальных очках.

Я потянулся, зевнул, размял плечи, надевая рубашку и обуваясь, затем спросил:

– У вас имя есть?

– Билли. Билли Кейбл.

– Здешний?

– Всю жизнь тут живу. Шериф ждет, пошли.

Подчиняясь его указаниям, я прошагал впереди него по лестницам самых разных модификаций.

– Шериф приказал привести тебя длинным кружным путем.

Короткий участок длинного кружного пути приходился на окружную тюрьму. Билли сообщил, что корпус новый, с иголочки, выстроен только три года назад. Камеры максимально надежные, верхний свет очень яркий. Их размеры приблизительно пять на восемь, койка, раковина, туалет. В одной из них, наклонившись вперед, свесив голову и обхватив руками колени, на низкой койке сидел Мейер. Обильная струя крови со сгустками медленно стекала с его губ на бетонный пол, образовав между босыми ногами небольшую лужицу с чайное блюдце.

Я окликнул его. Он медленно поднял голову, наклонил ее, чтобы открыть один глаз, и проговорил, шевеля разбитыми губами:

– Макги, мне по-прежнему это дело не нравится, ни в одной детали.

Я повернулся к Билли. Он быстро отпрянул назад, схватившись за кобуру, и предупредил:

– Ну-ка, тише! Полегче.

– За что, черт возьми?!

– Лучше спроси шерифа, когда с ним увидишься.

Кабинет Хайзера выглядел аскетическим. Голые стены, пустой стол, синий ковер. Усердный кондиционер нагонял холод. Мне указали на простой стул, стоящий футах в шести от края стола Хайзера, так что я оказался почти в самом центре. На другом простом стуле у стены прямо возле двери сидел очень крупный помощник шерифа. Он показался мне смутно знакомым, но я не смог уловить ассоциацию. Большие веснушчатые руки сложены на груди, из-за пояса выпирает живот, лицо широкое, мягкое, сонное.

Когда я уселся, шериф Норман Хайзер сказал:

– Ведется магнитофонная запись беседы. При перепечатке она подвергнется незначительной редакции с целью исключить повторения. Если возникнут вопросы из-за неточности перепечатки, вам будет позволено для уточнения прослушать соответствующий фрагмент записи.

– Можно сделать для записи заявление?

– Говорите.

– Мой друг Мейер – авторитетный экономист, пользующийся в своей области международной известностью. Это мягкий, воспитанный человек, не питающий дурных намерений и вражды, не имеющий никаких приводов в полицию. Мы собирались сотрудничать с вами, шериф, хотели уладить дело и отправиться своей дорогой. Но теперь вы получите по полной программе, Хайзер. Я намерен собственноручно пригвоздить вас к стене, даже если на это потребуется пять лет. Предупреждаю, с данной минуты иду против вас.

Здоровенный помощник вздохнул и рыгнул. Хайзер открыл карманную записную книжку.

– Первый допрос Тревиса Макги. Четырнадцать сорок, двадцать четвертого апреля. Магнитофонную запись ведет Притчард. На допросе присутствует Стерневан. Итак, от кого вы услышали, что Фрэнк Бейтер освобожден или вскоре освобождается из тюрьмы Рейфорд? Постарайтесь припомнить и назвать дату получения этой информации.

– Впервые в жизни я услышал имя Фрэнка Бейтера нынешним утром, когда вы, шериф, произнесли его на станции техобслуживания.

– Вчера вечером с вами был третий?

– Вы играете свою роль, Хайзер. Служитель закона. Профессионал. Будь вы профессионалом, а не артистом-любителем из болотного округа, то установили бы, кто мы такие, где были вчера и куда направлялись. Проверили бы, перебегала ли дорогу девушка. Сделали пару телефонных звонков. Но это не для вас, нет, сэр. Вы не позволяете логике сбить себя с толку. В чистом итоге вскоре вас снимут с роли шерифа.

– Какая-то неустановленная женщина действительно перебегала дорогу. Мы обнаружили место, где она перебиралась через канаву. В грязи следы босых ног. В одном месте поскользнулась, оставив отпечатки пальцев правой руки. На основании отпечатков мы локализовали участок. Раньше или позже обнаружим тело.

– Она мертва?

– Ей почти удалось пробежать, но вы вильнули и, вероятно, сбили ее.

– И зачем же мне это понадобилось, шериф?

– Затем, что она была с Бейтером, видела вас и бежала от вас, а вам надо было ее догнать.

– На старом «роллсе»? Господи помилуй!

– А когда лопнула шина, вы не справились с управлением.

– Хайзер, вам снятся сны, вас посещают видения и фантазии. Я скажу, кому следует позвонить на озеро Пасскоки. Заплачу за звонок. Это наш старый друг. Мы ездили на свадьбу его старшей дочери. У него лагерь для рыболовов. Мы рыбачили. Удочки в моей машине. И три свежих окуня на льду.

– По словам помощника Билла Кейбла, вполне свежих.

– Позвоните?

– У нас маленький округ, Макги. У меня невысокая должность с невысокой оплатой. Но я не дурак. Четыре года назад вы вместе с Фрэнком Бейтером спланировали дело до последней мельчайшей детали. И сейчас на кону столь же крупная ставка. Даже больше, так как вам на сей раз пришлось убить одного знакомого человека и одного незнакомого. Когда придет пора проверять ваше алиби, оно развалится. Это известно и вам, и мне. Прошу прекратить разговоры. Отвечайте на мои вопросы. Вчера вечером с вами был третий?

– Мы были вдвоем с Мейером.

– Мейер убил Фрэнка Бейтера ломиком для колки льда или вы?

– Хайзер, машина рухнула в, канал, мы чудом выбрались и прошли пешком всю дорогу до Тамайами-Трейл, до станции, где вы нас обнаружили.

– В высшей степени неправдоподобно, Макги. В час ночи к нам поступил анонимный звонок. Мужчина говорил шепотом, изменив голос: Он сказал, что Бейтер звонит ему каждую ночь, и, по договоренности между ними, если Бейтер не позвонит и у него в доме никто не ответит, этот мужчина должен позвонить в полицию. Он отправился к Бейтеру и обнаружил его привязанным к стулу. С этого момента я всю ночь держал на дорогах машины. Вас в любом случае остановили бы и допросили.

– После наступления темноты на сто двенадцатом шоссе почти не было никакого движения, черт возьми. А завидев приближающиеся огни, мы скрывались из виду.

– По какой же причине? – Хайзер впервые улыбнулся. По-моему, это была улыбка – уголки губ приподнялись приблизительно на шестнадцатую долю дюйма.

И я рассказал про чокнутого в старом грузовике, который пытался шлепнуть нас из окна, потом решил, будто прикончил какого-то Хатча и попробовал сторговаться с оставшимся по имени Орвилл. Рассказал, что произошло это около часа ночи в четырех милях к югу от места, где «мисс Агнес» упала в канал.

– Опишите грузовик.

– Старый «форд»-пикап, шумный, неуклюжий, побитый. По-моему, красный. Хлам, не стоит и регистрировать.

Шериф медленно перевернул страничку в записной книжке.

– Таким образом, вы, объявляя себя невинными законопослушными гражданами, не сделали ни малейшей попытки сообщить кому-либо о покушении на убийство, ни сразу по происшествии, ни утром офицеру Наглу, ни мне.

– Шериф, мы не видели мужчину в грузовике. Номерной знак был слишком грязный, а свет слишком слабый, чтобы разглядеть номер. Вы знаете собственный округ лучше, чем я. Возможно, на благодатных просторах вдали от шоссе живет масса прекрасных граждан. Но встречаются также и жуткие грубияны, прирожденные болотные крысы и браконьеры, люди, проделавшие долгий путь, чтобы оказаться там, где их наверняка не найдут. Я когда-то давно приезжал сюда, в Сайприс-Сити, на выходные. Увидев, во что грозит превратиться субботняя ночь, вернулся в номер мотеля, спрятал наличные в Библию, вышел с одной десяткой и провел, можно сказать, незабываемый вечер. Фактически меня не особо волнует, что народ тут у вас убивает друг друга. Мы попросту позаботились, чтобы нас не убили, принося впоследствии извинения, когда трупы окажутся не Орвиллом и не Хатчем. После отъезда того сумасшедшего на развалюхе-грузовике телефонной будки поблизости не подвернулось. Я обдумывал способ привлечь внимание властей. Можно было вернуться назад, нырнуть, вытащить из багажника утонувшей машины буксировочный трос и забросить его на провода линии электропередачи. Очень скоро мы смогли бы воспользоваться радиопередатчиком примчавшейся ремонтной службы. Я думал об этом, думал позвонить из ближайшего встретившегося на нашем пути дома. Но обе эти идеи мне не приглянулись, шериф.

– Вам сильно не повезло, Макги. Когда машина свалилась в канал, вы вернулись в дом Фрэнка Бейтера, попытались воспользоваться его старым «фордом», но аккумулятор давно сел, и завести его не удалось. Потом на ходу поразмыслили и поняли: рано или поздно кто-то заметит утонувший автомобиль и след приведет к вам. На такой риск вы пойти не могли, поэтому пришлось слепить неплохую историю, поручить Элу Стори вытащить из канала машину и отбуксировать ее.

– Хайзер, вы слепой, глухой и упрямый тупица.

– А вы хороший артист, Макги. Равно как и ваш партнер. Вам хоть сколько-нибудь интересно, почему я не верю вашей истории?

– В высшей степени.

– Тогда вам, пожалуй, еще больше не повезло, чем кажется из уже известного. Невезение или справедливое возмездие. Что вы могли забыть? Подумайте.

Я подумал.

– Наверное, в запасе у вас имеется что-то приятное. Не знаю, что это может быть. Одно скажу: не надейтесь. Что бы это ни было, как бы отлично ни выглядело, не докажет того, что вам хочется доказать.

– Вы никогда в жизни не видели Фрэнка Бейтера и не слышали про него?

– Нет.

– Никогда не были в его доме?

– Никогда.

– Я намерен описать вещественное доказательство. Оно будет приложено к делу, которое я собираюсь представить прокурору штата. Это пустой конверт, адресованный вам в Байя-Мар, проштемпелеванный неделю назад, семнадцатого апреля. На обратной стороне конверта, возможно вашей рукой, записаны номера шоссе и названия улиц. Он был сложен вдвое и побывал в воде. Вы узнаете его по описанию?

– Кажется, да. Хотя не понимаю, к чему вы клоните. В прошлую субботу мне позвонил Джимми Эймс, пригласил нас на свадьбу Бетти. Сказал, что дорога, по которой я обычно езжу, закрыта, мост снесен, и рассказал, как нам следует ехать. Я нагнулся к мусорной корзинке у телефона, вытащил оттуда конверт, записал. Позвоните в лагерь Джимми, он подтвердит.

– Когда по телефону пришло сообщение об убийстве Бейтера, полисмен Кейбл позвонил мне домой. Я оделся и поехал к Бейтеру. Возглавил следствие. После того как медицинский эксперт округа дал разрешение на перемещение тела, я оставил на посту помощника шерифа Арнстеда, чтобы он никого туда не пускал до более тщательного осмотра при дневном свете. Направляясь на место для участия в осмотре, я получил известие от офицера Нагла. Когда он мне вас описал, рассказал, где машина, добавив, что вы прошли пешком всю дорогу до Тамайами-Трейл, пришлось вас задержать и доставить сюда для допроса. В одиннадцать пятнадцать я вернулся в дом Бейтера, завершив вместе с помощником Арнстедом осмотр дома и прилегающей местности. Конверт был обнаружен на полу в комнате, где убили Бейтера.

Ну и что теперь делать? Огромный обмякший сонный помощник шевельнулся на скрипнувшем стуле. Надо сделать одно – перестать дергаться и паниковать. Два шага назад, руки в боки, челюсть выпятить.

– Разрешите спросить?

– Можно ли пересмотреть решение по поводу гражданских прав? Да. В любое время.

– Я не о том.

– А о чем?

– Могу точно сказать, что, где и когда я делал с этим конвертом. Только ведь я вас не знаю, Хайзер. Эта улика подброшена. Кто-то из ваших людей изуродовал Мейера. Мне не нравится ход ваших мыслей. Мне не нравится ваш способ работы. Если я больше не захочу отвечать ни на какие вопросы, если вам нечего будет делать с уликой, вы окончательно убедитесь, что взяли именно тех, на ком можно построить дело. Но если постараетесь любым способом слепить против нас обвинение, а я вам расскажу про конверт, возможно, вы, выслушав правду, начнете латать прорехи в своих доказательствах. Я даже не знаю, попадет ли это на пленку, а если попадет, не сотрете ли вы неугодное. Я загнан в угол и не в состоянии вас разгадать, поэтому не знаю, каким путем двигаться. Вы упомянули о каком-то деле четырехлетней давности, которое мы якобы спланировали с этим Бейтером. Проверьте. Против нас нет никаких обвинений.

– Это означает одно – до сих пор вы не совершали серьезных ошибок, Макги.

– Для чего же, шериф, я пошел на подобные хлопоты, выдумывая легенду с поездкой на свадьбу, исключительно ради возможности под покровом ночной темноты пробраться в ваш округ и разделаться с недавним обитателем тюрьмы Рейфорд? В чем смысл?

– Смысл, как вам хорошо известно, заключается приблизительно в девяти сотнях тысяч долларов. И в возможном для вас шансе обойти посты, выбраться из района. Вы хлопотали для отвода глаз, Макги. Ваша машина настолько приметная, что ни один идиот не выбрал бы ее для такой цели. На льду свежие окуни. Должно было сработать.

Еще один лучик в тумане. Такое количество денег стоит трудов и внимания. На них можно купить целую кучу Хайзеров.

– Пожалуй, на этом я лучше остановлюсь, шериф. Мне хотелось бы позвонить адвокату.

– Конкретному адвокату?

– Да. В Майами. Он примет звонок за счет вызываемого.

– Можно узнать его имя?

– Леонард Сибелиус.

Произнося имя, я следил за выражением его лица. Никаких изменений.

– Сможете позвонить завтра в девять утра, – сказал он.

– Почему не сейчас? Не нарушаются ли при этом мои гражданские права?

– Нарушились бы, если бы вы были под арестом, а дело передано прокурору штата для вынесения обвинения большим жюри присяжных. Вы предпочли отвечать на вопросы. Вы задержаны для расследования на сорок восемь часов с нынешнего утра.

– Завтра суббота, шериф.

– Двадцать пятое. Кинг, пусть Прискитт посадит его в одиночку, в двенадцатую или в четырнадцатую, а оттуда кого-нибудь переведет, если понадобится. Я хочу, чтобы между Макги и Мейером не было никаких контактов.

Я сложил вместе имя и фамилию крупного помощника шерифа. Кинг Стерневан. Еще раз взглянув, убедился – много лет назад я его видел в Майами-Бич, где он выступал в весовой категории около двухсот фунтов. Сейчас, наверное, прибавил еще шестьдесят. Напористый, скользкий боксер. Казался медлительным, но попасть в него было на удивление трудно. Отлично ориентировался, уходил в клинч и наносил хук в корпус, сопя и кряхтя от натуги. Добился бы лучших показателей в своем весе, если бы не склонность к травмам, из-за которых на его счету слишком много технических нокаутов. Поэтому умные противники старались завершать удар, слегка поворачивая руку в запястье, в надежде раскроить ему бровь, прежде чем он успеет отбить им потроха в кашу.

– Шериф, будьте любезны сказать этому жирному грязному мопсу, чтобы не пробовал меня отделать, как Мейера. Ленни Сибелиус и без того может доставить вам массу неприятностей.

– Есть три свидетеля произошедшего с вашим партнером, Макги. Он принимал душ, наступил на коврик, потерял равновесие, упал и разбил лицо о деревянную скамеечку в душевой.

– Думаю, если со мной произойдет то же самое, совпадение покажется странным.

Хайзер не ответил, взявшись за телефон. Стерневан поманил меня, придержав дверь.

Шагая со мной по коридору, спросил:

– Эй, ты что, меня знаешь? Видел когда-нибудь? – Голос у него был мягкий, хриплый, высокий.

– Всего один раз, в Майами-Бич. Лет восемь-девять назад.

– Значит, ближе к концу. С кем я дрался?

– Не помню фамилии. Такой здоровенный кубинец.

– Ну да! Десять раундов. Его звали Тигре – тигр то есть, – фамилия какая-то длинная. Я уложил его в девятом раунде, верно? Знаешь, а ведь тот бой был последний! Клянусь Богом, парень был в форме, точно! Весь корпус прямо как ствол дубовый. Без конца делал обманные движения, наносил мне тычки, а я даже ухмылку не мог стереть с его морды. Потом, где-то на двадцатой секунде девятого раунда, он меня достал. Видишь бровь? Прямо в цель угодил, разбил по чистому везению, и я сообразил, дело плохо. Понимаешь, осталось лишь поворачиваться пошустрей, чтоб судья меня хорошенько не разглядел, да надеяться, что, пока он не разглядел, у парня ноги заплетутся, он опять шагнет не туда, и тогда уж я двину правой. Знал, что руку сломаю, и в самом деле сломал. Только больше он не поднялся. Пока я этим занимался, у меня все время были плохие менеджеры и плохие руки. Приходилось держаться посередине – руки слишком легко ломались. Значит, тот бой ты смотрел, ну и ну! Я хотел продолжать, чтоб сравняться, забыл уже, с кем, да сломал руку в том же самом месте, отрабатывая удары по груше.

Спускаясь по лестнице, я спросил:

– Надеюсь, ты не слишком сильно измолотил Мейера, руку не повредил?

– Он упал на скамейку, как сказал мистер Норм.

– И все бился и бился головой о скамейку, как резиновый мячик. Интересно было бы посмотреть.

– Одно скажу, я его не обрабатывал. Мистер Норм стал расспрашивать, и я поклялся могилой малютки дочери, что пальцем его не тронул и не видел, чтоб кто-то другой тронул. Говорю мистеру Норму, тут смысла нет, ведь я сколько раз обрабатывал всякий народ и никаких следов не оставлял. Что ж, теперь вдруг про все позабыл и давай колотить человека по голове? Нет, это не для меня. Кинг не такой. Вот сюда. Эй, Приски! Свежая рыбка. Мистер Норм сказал, в одиночку, в двенадцатую или в четырнадцатую.

– Можно предоставить вам двенадцатую, сэр. Очень приятное помещение. Я уверен, вам очень понравится. Все, что пожелаете, только позвоните.

Прискитту было где-то от пятидесяти до девяноста. Жилистый, лысый, весь сморщенный временем и судьбой, он покопался в сундуке, вытащил тюк с ярлычком, положил в проволочную корзинку.

– Все наши гости носят костюмы. Позволяет проникнуться духом заведения.

– Приски, этот парень видел мой последний бой, когда я уложил здорового кубинца и повредил руку. Я ведь тебе как-то про это рассказывал, правда?

– Не более сорока раз.

– Не хотелось бы нарушать ваши комичные правила, Прискитт, – сказал я, – но как себя чувствует профессор Мейер?

– Я принес ему аспирин и лед пососать. Не сказал бы, что он отлично себя чувствует. Но возможно, не так плохо, как прежде.

– Загляну в справочник, найду фамилию того кубинца, – проговорил Кинг и бросил Прискитту: – Поведу его в душ. Пошли, Макги! Бери корзинку.

Бетонный пол душевой пах плесенью, аммиаком, лизолом. Там лежал крошечный кусочек зеленого мыла, тонкое серое полотенце. Из ржавого душа брызгала струйка теплой воды.

Оказавшись в любом общественном институте, необходимо обзавестись одним – друзьями.

– Кинг, мне чуть-чуть совестно, что я заподозрил тебя в избиении моего приятеля. Мне бы следовало знать, что ты выше классом.

– Да черт с ним! Я хочу сказать, все понятно.

– Нет, правда. Я видел тебя в бою. Знаешь, ты ведь мог стать одним из великих. Выпал бы шанс раз-другой.

– Если б шанс выпал, конечно. Это помогло бы. Мне бы снарядиться получше. Слишком легко получал травмы, да и руки у меня хрупкие. Но я всегда хорошо двигался и мог уклониться от любого удара.

– Откуда ты родом?

– Из Натли, Нью-Джерси. В четырнадцать лет участвовал в «Золотой перчатке». На морской службе был чемпионом флота в легком весе. Четырнадцать лет в профессионалах, два – любителем. Девяносто один бой. Шестьдесят восемь выиграл, семнадцать проиграл, шесть ничьих. Все зарегистрировано. Макги, а ты сколько весишь? Может, около двухсот восьмидесяти фунтов?

– Почти угадал.

– Одетый, я бы сказал, сто девяносто, а то и меньше. Ты меня одурачил. Ты в отличной форме, приятель. Дрался когда-нибудь в юности?

– Ничего серьезного, так, валял дурака.

– Белье можешь оставить свое. Надень комбинезон, а свое барахло клади в корзину.

Я выполнил указания. Саржевый комбинезон от многочисленных стирок стал мягким, как тончайшая шерсть.

– Ну-ка, иди на меня, Макги! Хочу посмотреть, умеешь ли ты двигаться. Господи Иисусе, да не смотри на меня так! Я вовсе не собираюсь тебя мордовать.

Я пожал плечами и пошел на него, совершая стандартные манипуляции, как огромная марионетка, которую кто-то неумело дергает сверху за ниточки, заставляя подпрыгивать и приплясывать. Прикрывая уязвимые места локтями, плечами и кулаками, я не сводил широко открытых глаз с его брюха, ибо это единственный способ одновременно видеть движения его головы, рук и ног.

Не знаю, насколько он был меня старше. Кинг передвигался легкими, ловкими медленными прыжками, жировые отложения тряслись, колыхались, как у циркового медведя. Низко опустив огромные лапы, он держался практически на одном месте. В настоящем бою у меня было бы против него ровно столько же шансов, сколько у мальчишки, прыгающего через самодельную планку, против члена олимпийской команды бегуна с препятствиями. Профи есть профи. Я бил в пустоту, иногда в плечо. Любое мое усилие завершалось мимолетным прикосновением кончиков пальцев к челюсти, скуле, ребрам. Потом я решил защищаться. Но вот что получается с профи: ныряешь под высокий удар левой, видишь, как ноги, корпус, плечо, голова и все прочее готовится к логичному хуку справа, собираешься уклониться и вдруг открываешься для пары быстрых ударов. Увернешься от них, и вот он – хук правой, от которого хотел уйти. Спешишь принять его на корпус, а он наносится сбоку, ты лишаешься равновесия, выходишь из стойки, отлетаешь к стене. Противник шумно сопит. Ухмыляется. Поднимает руки, сигналя о мире.

С благодарностью выхожу из неудавшейся роли.

– Ты прямо как ртуть, Кинг.

– Совсем потерял скорость, черт побери. Все рефлексы пропали. Тебе кажется, будто быстро, потому что я знаю, где ты будешь в момент моего удара. Слышишь, как я пыхчу и хриплю? Если б ты начал пораньше, Макги, хорошо вышло бы. Трудно было бы нанести тебе хороший удар. Мне пришлось бы бомбить, пока ты и рукой не сумел бы махнуть. А потом уложить.

Он повел меня в одиночку, рассказывая по дороге о временах, когда был ближе всего к самым лучшим. Флойд Паттерсон его прищучил во втором бою, а он прикинулся, будто ноги у него резиновые, ну, Паттерсон и купился, полез в бой, позабыв о защите. Тогда он крутнулся, всадил кулачище в перчатке в накачанный живот Флойда, чуть выше пояса, тот вспотел, посерел, сразу жутко устал. Семь раундов гонялся за ним, а тем временем Флойд понемножечку набирался здоровья и сил, несмотря на старания Кинга Стерневана его измотать. А потом Флойд как начал лупить и рубить и добился технического нокаута.

С горестной от воспоминаний о неудачной попытке уложить обессилевшего Паттерсона физиономией Кинг распахнул дверь.

– Что представляет собой ваш шериф, Кинг? – спросил я.

– В каком смысле?

– Какие игры ведет?

Он переложил проволочную корзинку в другую руку.

– Никаких. Мистер Норм защищает закон, и окружная муниципальная комиссия стоит за него на все сто процентов. У нас тут современное заведение, Макги. Мы установили телетайп, подключились к общенациональной сети, и он первым делом смотрит, есть ли что-нибудь в этой сети, потом в национальном архиве. Может, его чуточку огорошило, что на вас обоих ничего нету ни там, ни там.

– Вот уж поистине современные методы, Кинг, – изуродовать Мейеру физиономию.

– Могу только сказать, у нас так не делают.

– Зачем тогда помощник шерифа Билли Кейбл провел меня через тюрьму, дав возможность полюбоваться на Мейера, прежде чем я приду к Хайзеру?

– Билли здорово за это влетело. Какое-то время назад его перевели сюда из военной полиции. Иногда забывает, что мистер Норм таких штучек не любит.

– А откуда ты знаешь, что Хайзер наехал на Билли Кейбла?

– Учишься читать по лицам. Это не так-то просто, но учиться приходится. Я заметил, что шериф расстроен, и угадал почему. Узнал про Мейера и расстроился. Сейчас он уже полностью снял с Билли стружку.

– А кто это сделал?

– Я ничего не видел.

К камере подошел Прискитт:

– Я подумал, вдруг этот субъект на тебя бросился, чемпион, и успешно совершил отважный побег. Предпочитаешь, чтобы я запер тебя вместе с ним для продолжения диалога, или пожелаешь вернуться к работе? В качестве особого одолжения мистеру Норму.

– Он меня спрашивал?

– Всенепременно.

И Кинг Стерневан с озабоченным взглядом вытаращенных глаз ушел легкой походкой, потряхивая жирком.

– Кажется, ваш департамент изобилует помощниками шерифа, мистер Прискитт.

Он радостно посмотрел на меня:

– Изобилует! Какое слово! Здесь редко можно услышать достойную речь, мистер Макги. Я бы сказал, мистер Норм располагает адекватным числом помощников. Не избыточным. Сочтя что-либо необходимым для выполнения своих должностных обязанностей, мистер Норм это запрашивает. И получает. Побеседуем позже.

Он засеменил прочь, а я растянулся на койке…