Текст книги "Долгий фиалковый взгляд"

Автор книги: Джон Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Я взглянул на Лило. Она лежала, согнувшись, на левом боку, ногами ко мне. Глянула на меня с почти физически ощутимой яростью. Потом закрыла глаза, напрягла мускулы, силясь ослабить или разорвать прочную изоленту. Я слышал потрескивание, хруст суставов и сухожилий. Потом выдохнула и расслабилась, тяжело дыша. Я протянул руку, нежно, по-дружески, погладил ее по боку, слегка шлепнул по коричневому бедру. Она подскочила, как рыбка в неводе, вытаращив глаза.

– Можем уладить дело, Макги! – крикнул Перрис.

– Каким же образом, Генри?

– Она остается живой.

– Пожалуй, признаю это первоочередным приоритетом.

– Может, за это дам тебе немного времени. Не знаю, долго ли с ней провожусь и сколько пройдет после того, как справлюсь. Я бы мог подальше отойти, бросить тебе ключи от машины, и ты мог бы отсюда убраться. Но ведь будет проблема, не рванешь ли ты прямиком к телефону, не испортишь ли мне все дело.

– А на слово не поверишь?

– Не думаю.

– И я тебе не поверю, Генри. Пат.

– Что?

– Шахматный термин. Ни один игрок никоим образом не может выиграть.

– А! Клянусь Богом, я, конечно, свалял дурака, когда придумал подбросить конверт. Должно быть, чересчур нервничал. Принял тебя за болвана, который понравится мистеру Норму. Лило мне говорила, что это плохая идея, да я все равно велел ей действовать.

– Оставил конверт в справочнике в телефонной будке, когда доставлял «олдсмобил», да? Потом она его забрала и отвезла в дом Бейтера.

– По-моему, ты все так организовал, что я никак не могу сейчас тебя выпустить, Макги. Конечно, Арнстед пустил ее в дом, разрешил посмотреть на место происшествия. А она получила возможность подбросить конверт, когда Лью не смотрел. Ей достаточно было пообещать ему, что все скоро утихомирится. Он до того одурел, что изрубил бы старуху мать в кашу и продал на кошачий корм, только бы залезть Лило под юбку. Она этого парня держала на сухом пайке.

Лило взглядом пыталась мне что-то сказать. Умоляла, кривила рот. Я дотянулся, подцепил изоленту ногтем, сорвал с губ. Она языком вытолкнула разбухшую салфетку «Клинекс», сглотнула несколько раз, потом тихо проговорила:

– Я знаю, где лежит куча денег. Он хочет, чтобы я сказала ему. Если убьешь его, скажу тебе. Можем их забрать и уехать.

– За убийство я много беру.

– Получишь четыреста пятьдесят тысяч. Точно поровну. Никаких фокусов. Я хотела отделаться от него. Он дурак. А ты нет. Мне нужен такой помощник.

– Только никаких фокусов.

Она улыбнулась радостной улыбкой, симпатичной, обезоруживающей мальчишеской усмешкой.

– Никаких, милый. Никогда.

– Тогда прямо сейчас скажи, где они. Понимаешь, мне нужен стимул.

– Потом скажу. Обещаю. Сними эту ленту, а?

Заняв у трейлера другую позицию, Генри крикнул:

– Беседуете? Она пытается тебе что-то продать, Макги?

– Она хочет продать мне тебя, Генри.

Увидев ее исказившееся лицо, я успел приложить к губам палец, прежде чем она вмешалась в переговоры. Протянул руку, закрыл ей рот, снова заклеил крест-накрест, разорвал несколько пут, позволив распрямиться, и она вновь напряглась в таком диком усилии, что казалось, может переломать себе кости.

– Знаешь, какая она на самом деле? – спросил Генри.

– Имею довольно хорошее представление.

– С Фрэнком такое выделывала, что меня просто стошнило, Макги. Я стоял под окном, когда он наконец ей сказал, да так тихо, что я не слышал. Я и полшага не успел сделать, как она всадила колун для льда ему прямо в сердце. Для гарантии, что второй раз не повторит. Собираешься ей поверить?

– Я вам обоим не верю.

Он опять сменил позицию. Двигался тихо.

– Какое ты слово сказал… Пат?

Он стоял у груды плит под окном у складной кровати. Я догадывался, каким шансом он собрался воспользоваться. Встать на плиту, пригнувшись, резко выпрямиться и выстрелить через ставню. Окно в три фута шириной, подоконник примерно в двадцати дюймах над кроватью. Я обдумал возможность отпрянуть назад и броситься в это окно. Снятые с крючка ставни распахнутся. Только придется сильно ударить в створки, полностью расчищая дорогу, и высоко выбросить ноги, перепрыгивая подоконник. Налечу на него, сшибу, сам свалюсь, откачусь, и он получит идеальный шанс выстрелить, успев оправиться от неожиданности, прежде чем я развернусь и его атакую. Если дождаться, когда в окне мелькнет силуэт, можно ранить его в руку.

Конечно, меньше всего он ждет моего появления снаружи, с другой стороны трейлера. Я сбросил башмаки, придвинулся поближе к окну.

– Генри, если намереваешься выстрелить через ставни, я держу ее прямо перед собой. Подумай.

Схватил четыре устричных ножа, как можно быстрее и тише направился к двери. Генри думал несколько секунд, сообразив, что лучше всего внезапно распахнуть ставни, выпрямиться и накрыть меня с девушкой на близком расстоянии. Можно перепрыгнуть через подоконник и полностью овладеть ситуацией, оказавшись так близко, что мне не удалось бы прикрыться. Девушка слишком маленькая.

Открой дверь, спрыгни, быстро обойди домик спереди. Огибая последний угол, я услышал жестяной стук упавшей ставни. Генри приник к окну в пятнадцати футах от меня. Голос Мигеля из давних времен говорил у меня в голове: «Локоть, amigo,[14]14
  Друг (исп.).


[Закрыть] указывает на мишень и не двигается, пока рука не выпрямится. Когда рука свободно выпрямится, локоть идет вниз, кисть в конце концов опускается к правой лодыжке. Бросай с силой, только никогда не спеши. Левая нога впереди правой, оба колена согнуты. Нож перед броском возле правого уха. Зафиксируй запястье, чтобы оно не двигалось. Целься в центр тела. Если противник вооружен, завершив бросок, падай на землю. Потом, если это правша, перекатись вправо, тогда ему придется развернуть оружие и стрелять через себя, а ведь это гораздо трудней, правда?»

И тогда, следуя указаниям, щурясь в слепящих отсветах солнца на ярком алюминии, я с силой бросил нож, выхватил из своей левой руки второй и опять с силой бросил, нырнул вперед, лихорадочно перекатился вправо, вскочил, нащупал третий нож, услышал выстрел с близкого расстояния, ощутил боль от брызнувшего и ударившего в бедро гравия. Делая третий бросок, понял, что слишком поторопился и промахнулся. Чуть не выронил четвертый нож, поймал, перехватил правильно и держал наготове, а Генри, пригнувшись, сверкнул белоснежной улыбкой, выстрелил прямо перед собой в землю и рухнул с груды, вытянув руки, чтобы смягчить удар. Перевернулся на спину и опять на живот, придавив одну руку туловищем. Обе ноги задергались, заскакали, запрыгали, как у бегущего во сне пса. Потом он распластался на утоптанной земле в безошибочной неподвижности смерти, которая превращает одежду в мешок, набитый сырым холодным мясом.

Меня вдруг прошибла такая дрожь, что застучали зубы. Я подошел к нему. Левая рука согнута, кисть лежит над головой. Правая с пистолетом где-то под телом. Похоже, первый нож попал в левую подмышку, когда он еще заглядывал в окно. Другой, без единого пятнышка, валялся на земле у груды плит. Третий, вонзившись кончиком, торчал в алюминиевой стене под окном. Крови на обшивке возле стальной ручки было немного. Значит, смертельная рана под мышкой, в артериях выше сердца.

«Говоришь, нож – скверное оружие, Тревис? Знаю. И пистолет скверный, и смерть скверная. Но порой можно воспользоваться только ножом. И надо знать, как им пользоваться. Нам тут долго придется торчать. Так почему не убить время, учась друг у друга?»

Спасибо тебе, Мигель. Спасибо за уроки. Без них мы оба были бы мертвы, вместо одного тебя. Спи спокойно.

Глава 18

Я вернулся в трейлер, раскалившийся, точно печка. Извиваясь червем, Лило переместилась так, чтобы видеть дверь. Она сильно вспотела, лоснилась, как будто облитая маслом. Черные брови на миг изумленно вскинулись. У нее не было никаких оснований считать, что пули не угодили в меня.

Раз я вошел, значит, мертв приемный папочка. Верхняя половина лица обрела иное выражение, что означало попытку улыбнуться под черной перевязью. Если снять ее, она скажет: «Все о’кей, милый. Бросим Генри в болото. Половина денег твоя. Из нас выйдет отличная команда».

Я сел на край кровати, взглянул на нее. Отнимать у людей жизнь – игра для лишенных воображения, неспособных поверить по-настоящему, что они тоже могут умереть. Проклятие сострадания заключается в том, чтобы видеть в каждом мертвеце самого себя, чтобы видеть дитя, скрытое в каждом мертвом теле. Счет в местном боксерском матче тошнотворен. Хатч, Орвилл, Бейтер, Лью Арнстед, Бетси Капп, Генри Перрис. Вполне можно добавить и Линду Фезермен. Мейер чуть-чуть не попал в этот список.

Не знаю, что она прочитала на моем лице, но улыбка исчезла. Взгляд стал пристальным, напряженным. Блестящие черные волосы разлохматились, слиплись от пота, капли текли по щекам, ребрам, груди, животу, темными пятнами расплывались на голубой простыне.

Я встал, открыл другие окна, чтобы впустить хоть какой-нибудь ветерок. Ее глаза следили за мной.

– Кто-нибудь за тобой придет, Лилиан.

Она яростно дернула головой в знак протеста, что-то забормотала, пытаясь заговорить, согнулась вдвое, потянулась ртом к круглым коленям, стараясь сорвать изоленту.

Я бросил на нее последний долгий взгляд:

– Не хотелось бы слышать то, что ты можешь сказать. Мне не нужны деньги, которые ты предлагаешь. Не взял бы и вдвое больше.

Прицепил на место ставню, закрыл на крючок. Убедился, что заперты все остальные. Запер трейлер, положил ключи в карман, сел на низкую ступеньку снаружи, зашнуровал башмаки. Пришлось дотронуться до тела Генри, доставая ключи от «бьюика».

Через четверть мили я поднял стекла в машине, включил на полную мощность кондиционер, направив струю на себя. Холодный воздух высушил вспотевшую грудь под расстегнутой рубашкой.

Добравшись до Шелл-Ридж-роуд, свернул, держа курс на северо-восток. Проезжая мимо дома Перриса, повернул, подкатил к дверям. Открыла пожилая женщина, жилистая, высокая, абсолютно бесстрастно глядевшая на меня. На шафраново-желтом лице смешивались расовые признаки индейцев племени семинолов и негров.

– Нулия?

– Угу.

– Мисс Перрис просила заехать и передать вам, что она сегодня не вернется. И мистер Перрис тоже.

– Мы договорились, что я сейчас уйду домой делать свои дела. Никак не могу остаться. Она это знает.

Я нащупал пятидесятидолларовую бумажку Ленни Сибелиуса, влажную от моих тяжких трудов, протянул и сказал:

– Прошу вас остаться и позаботиться о миссис Перрис, Нулия.

Она взглянула на деньги, удержавшись от проявления каких-либо эмоций.

– Что-то дурное творится, кэптен?

– Можно и так сказать.

– Каждый Божий день своей жизни молю Господа, чтоб дьявол выполз из преисподней, дыхнул адским пламенем, топнул копытом и совершил свое дело, уволок бы ее в смоляное болото и вечный огонь. – Она сунула бумажку в карман фартука. – Останусь, только буду работать на вас, кэптен, а не на нее, пока не скажете, хватит. Премного благодарна.

Банковские часы показывали двадцать минут шестого, когда я прибыл в центр города. Температура – девяносто два градуса.[15]15
  Около 33,5 градуса по Цельсию.


[Закрыть]

Остановился за полицейскими автомобилями. Вошел. Кипела обычная деятельность. Один из деловитых молодых людей за высокой стойкой сообщил, что шериф занят. Я сказал, что хочу повидать его прямо сейчас. Он взглянул на меня, прочитал на моем лице нечто такое, отчего сделал стойку, как хороший легавый пес.

Через несколько минут привел меня в кабинет Хайзера и встал позади.

– Хочу вам кое-что сообщить, – объявил я. – Организуйте магнитофонную запись. Хотелось бы, чтобы при моем рассказе присутствовал Кинг Стерневан.

– Он сменился со службы.

– Можете вызвать его?

Хайзер отыскал номер в списке под стеклом на столе, набрал. В тишине я услышал гудки на другом конце. После восьмого шериф положил трубку.

– Билли Кейбл не годится?

Я подумал. Это должен быть либо один из них, либо другой. Не может быть, чтобы оба. Кивнул. Хайзер велел дежурному передать на коммутатор, чтобы вызвали Билли.

Я сел в кресло в шести футах от стола и стал ждать. Шериф Норман Хайзер, полностью сосредоточившись, продолжил работу с бумагами. Через семь минут по стенным часам постучал и вошел Билли Кейбл. Взглянул на меня с неприязнью на окаменевшей физиономии.

– Посадите его вон там, у стола, шериф, чтобы я видел его лицо.

– Это что еще за дерьмо? – рявкнул Билли.

– Сядьте там, Кейбл, – приказал шериф. – Магнитофон включен, Макги.

– Шериф, вы когда-нибудь слышали об открытии одной планеты, расположенной далеко от Солнца? До нее доходило совсем мало света, так что ее никто никогда не видел, никто не знал, что она там, не знал, куда надо смотреть.

– Вы сняли меня с патруля, чтоб я слушал…

– Закройте рот, Билли.

– Рассчитали орбиты всех прочих планет и поняли, что они не совсем правильные, есть еще какое-то неизвестное гравитационное воздействие. Взялись за математику, сообразили, где надо искать, и нашли. Я знал, что орбиты неправильные. И никак их не мог подогнать. Значит, есть кто-то еще. Кто-то сильно влияет и искажает орбиты.

– Явления какого рода показались вам… отклонениями от нормы, мистер Макги?

– Вы, шериф. С виду такой замечательно деловой, высоконравственный. Люди, кажется, верят, что вы знаете обо всем происходящем в округе. Тем не менее вы позволили одному из ваших помощников открыть у себя под носом торговлю девушками, вовлекая их в дело угрозами с помощью значка полицейского.

– Шериф, хотите, чтоб я…

– Вы будете слушать с закрытым ртом, Кейбл, даже если для этого мне вас придется связать и воткнуть кляп.

– Есть, сэр.

Хайзер внимательно смотрел на меня.

– Кроме того, – продолжил я, – вы рисковали деморализовать своих собственных служащих, спуская Арнстеду с рук поступки, за которые выгнали бы любого другого помощника. Когда вы в конце концов выдвинули против него обвинения и уволили, он весьма удивился.

– Продолжайте, пожалуйста.

– Кроме того, не могу понять вашего отношения к Лило Перрис. В вашем округе очень многим известно, что это больное, злобное, извращенное, опасное и дурное животное, поэтому хоть какие-то сведения должны были до вас дойти. Вы прекрасно реконструировали ограбление, признав, что его спланировал Бейтер. И должны были знать о его прежней связи с девушкой. Логично признать, что она исполняла роль официантки в светлом парике. Но вы либо проглядели это, либо хотели заставить других проглядеть, объявив ее просто здоровой юной леди с сильным характером. В результате либо вы попадаете в центр событий, шериф, либо все это означает, что на вас кто-то давит, не позволяя делать дело, которое вы якобы делаете.

– Она могла по глупости оказаться в такой ситуации, что…

– Шериф! У меня с собой есть письмо. Пришлось спрятать его в машине. Несколько месяцев назад Бетси Капп написала Лью Арнстеду. Изучая на практике человеческую натуру, вы, по-моему, согласитесь, что в нем изложена очевидная истина. Оно иллюстрирует одну из тех… ситуаций, в которых оказывалась по глупости Лило Перрис. – Я нагнулся, шлепнул письмо на стол, добавив: – Полагаю, для подтверждения можно вызвать Родди Баррамора.

Он прочел письмо про себя, и под кожей и плотью проступили формы черепа, лицо как бы сморщилось и скривилось. Прокашлялся, ровным тоном прочел его для записи. Я видел, чего ему это стоило, но не мог понять причины.

– Когда будет найдена миссис Капп, – сказал он, – я хочу получить от нее еще одно подтверждение, что письмо написала она.

– Миссис Капп в воскресенье вечером прикрутили проволокой к дереву. Проволока обмотала шею и насмерть задушила ее.

Хайзер схватил шляпу и встал:

– Немедленно проводите нас на место.

– Когда закончу. Небольшая отсрочка не имеет для нее никакого значения.

После долгих колебаний он сел.

– Где вы взяли письмо?

– Нашел в одном тайничке Лью. – Я полез в передний карман куртки, услышал шлепок ладони Билли по кобуре, быстро вытащил пакет со снимками и выбросил их на стол. – Рекламные образцы Арнстеда. Фирма по прокату шлюх. Кое-кто мне известен. Например, Лило Перрис, Джеральдин Кимми, Линда Фезермен.

Билли ближе подвинул стул, потянулся взглянуть, пока Хайзер изучал снимки, охнул:

– Господи!

– Только не делайте вид, Билли, – предупредил я, – будто вы никогда не знали о бизнесе Лью.

– Черт возьми, знал, что на него работают несколько шлюх. Но мисс Кимми! Дочка Фезермена? Нет!

– Шериф, тело Бетси Капп находится неподалеку от дома, где Лью Арнстед устроил главное хранилище. Кто-то проник туда, нашел сейф под огнеупорными кирпичами в топке камина, вскрыл его и развел костер. По-моему, Арнстед именно там прятал то, что давало ему власть над женщинами. Фотографии, письменные признания, списки клиентов, свидания, время, суммы, места встреч. Таким образом, некто очень заинтересованный в уничтожении всех свидетельств относительно некой конкретной девушки мог приехать и сжечь улики на всех, забрав деньги, которые Лью там держал. Возможно, он знал или подозревал, что Лью мертв, и не желал допустить, чтобы кто-нибудь перехватил и продолжил дело. А возможно, считал его живым и хотел прикрыть бизнес или снять с крючка определенную девушку. Или хотел гарантировать, что никто никогда не докажет, будто один из помощников мистера Норма эксплуатировал целую армию женщин.

– Много возможностей, мистер Макги.

– Предлагаю еще одну. У Лью с Бетси Капп были особые отношения, в отличие от его связей с другими женщинами. Может быть, он рассказал ей об этом месте, и она туда приехала в неудачный момент, когда кто-то там занимался расчисткой.

– Теперь можем ехать?

– После того как рассмотрим другие возможности и кое-какие истинные факты, ставшие мне известными. Машину с деньгами брали пятеро. Бейтер, Перрис, Хатч, Орвилл и Лило. Хатч и Орвилл явились сюда, вероятно, довольно давно. Полагаю, я знаю, где надо искать их трупы. Теперь конверт. Лило заходила в дом Бейтера, прежде чем отправиться с Лью в котельную. Прошлой ночью она пытала Бейтера, пока тот не сказал ей, где деньги. При этом присутствовал Генри, но его стошнило, он вышел и ничего не услышал. А она воткнула в Бейтера колун для льда, чтобы он не повторил дважды.

Хайзер сидел с закрытыми глазами, поставив локти на край стола и сомкнув ладони.

Зазвонил телефон. Он снял трубку:

– Шериф Хайзер. Да, Кинг. Слушаю. Что? Хорошо. Возвращайтесь и оставайтесь там. Мы скоро будем.

Положил трубку, ущипнул себя за переносицу, снова закрыл глаза. Наконец взглянул на меня:

– Раз уж мы выкладываем карты на стол, Макги, признаюсь, что Стерневан не сменился со службы. Я получил для него разрешение на работу в южном от нас округе. Это знаю лишь я. Звонил ему домой для отвода глаз. Я велел ему поставить на «рэмблере» Генри Перриса сигнальный маяк, а в своем личном автомобиле приемник. Сейчас он доложил, что Перрис ушел от него, и ему пришлось долго колесить по окольным дорогам, пока одна из них не привела его прямо к машине. Он нашел Перриса и девушку. Они мертвы.

Я не позаботился ни об отпечатках пальцев, ни о следах колес «бьюика». И Нулия расскажет про пятьдесят долларов.

– Когда я оттуда уезжал, с девушкой все было в полном порядке. А вот Генри действительно мертв. Его убил я. После этого сразу приехал сюда.

Глаза копа. Внезапно оказываешься по другую сторону невидимого барьера, и они смотрят на тебя сквозь барьер, как хозяин ранчо, высматривающий заболевшего быка.

– Револьвер оставался под телом. Он упал на него. Генри хотел убить меня. Я метнул в него нож для устриц. Все покажу на месте.

Хайзер встал и обратился к Билли:

– Убедитесь, что у него нет оружия. Возьмем его с собой. Пусть Уоллес и Таунсенд едут следом со всем своим оборудованием. И пусть обязательно возьмут прожекторы. С доктором я свяжусь по радио.

Обратно по той же дороге, в той же клетке, где я ехал с Мейером, где так же слабо пахло болезнью и отчаянием. Вторая машина почти догнала нас, когда мы подъехали. Начинался грандиозный закат, окрашивая алюминиевый трейлер в золотисто-оранжевый цвет.

Они вышли, оставив меня в клетке. Кинг стоял возле старого бело-зеленого «доджа»-седана, почти в той же самой цивильной одежде, в которой я встретил его в «Искателе приключений», с сигарой в углу рта. Они немного поговорили, потом Билли вернулся и выпустил меня.

– С самого начала, – коротко бросил Хайзер. – Короткий вариант. Никаких разглагольствований. Детали добавим позже.

И я рассказал главное, в том числе откуда взялся револьвер, как Генри чуть не пристрелил меня возле «бьюика», как я домчался до трейлера и снова вышел оттуда, где стоял, что было с девушкой, когда я ее оставлял.

Меня повели посмотреть на нее. По-прежнему связана. Лежит на боку на коврике возле складной кровати. Коврик мокрый. Рядом с ее головой на коврике валяется пластиковое голубое ведерко. Изолента с губ сорвана. Волосы мокрые. Лицо потемневшее под загаром, странного цвета. В уголках губ запеклась пена.

– Ее сунули головой в ведро, – заключил Билли, – вытащили, чтобы заговорила, а если смолчала, опять сунули. В конце концов она сказала, тогда Макги снова сунул ее в ведро, придержал, пока точно не захлебнулась, и бросил. Она на бок свалилась, а он ушел.

– Билли, – сказал я, – вы дурак на сто десять процентов.

– Шериф, – продолжал он, – считаете, он рассказал бы про это, если бы Кинг в тот момент не позвонил? Вам чертовски хорошо известно, что не рассказал бы.

Хайзер не ответил. Он все смотрел на труп девушки.

– Ты не соображаешь, Билли, – вмешался Кинг. – Зачем ему вообще было являться к шерифу? Нет, сэр. Я бы вот как сказал. Кто-то пришел сюда после его ухода и до того, как я сумел отыскать этот чертов маяк в машине Генри Перриса.

В трейлер набилось чересчур много крупных мужчин. Стало слишком тесно. Мертвая девушка лежала у наших ног. Я ощутил дурноту.

Хайзер протиснулся между нами к дверям, мы последовали за ним. Прибыл доктор, за ним машина «Скорой помощи». К тому времени так стемнело, что над телами пришлось держать лампы, но обследование было недолгим. Никаких загадок относительно причин смерти.

– Что касается мужчины, – сообщил доктор, – нож вошел достаточно глубоко, чтобы перерезать устье аорты. Я бы сказал, смерть наступила через восемь-десять секунд. На глазных яблоках девушки отчетливые точечные кровоизлияния, характерное потемнение кожи. Смерть от утопления или удушения. Необходимо установить время? Я измерил температуру. Как минимум, час, возможно, два.

– Для вас есть еще кое-что, – сказал Хайзер.

– Еще? Что, черт возьми, происходит?

– Я свяжусь с вами позже.

Сделали фотографии для досье. Я смотрел, как два тюка с мясом сунули в «скорую» и неторопливо уехали в сумерках. Больше некуда торопиться.

Подойдя к стоявшему Хайзеру, я сказал:

– По дороге назад я останавливался у дома Перриса, дал денег женщине, чтобы она присматривала за миссис Перрис. Сказал ей, что девушка с мистером Перрисом сегодня не вернутся. Не знал, что Лило умрет.

Он взглянул на меня:

– Что?

– Я говорю, заезжал и…

– Да-да. Я слышал. Кейбл, Стерневан, оставайтесь здесь, помогите закончить. Билли, пусть Кинг покажет вам, где машина Перриса, и вы ее отведете. Я забираю Макги с собой. Пошли! – Подходя к автомобилю, добавил в мой адрес: – Можете сесть спереди.

– Спасибо.

Вел он машину плохо, рыскал из стороны в сторону, беспричинно тормозил и прибавлял скорость.

В свете фар я увидел голубой «опель» под большим деревом, потом мы свернули на подъездную дорожку и остановились.

Открыла Нулия, проговорив с изумившим меня удовольствием:

– Добрый вечер, шериф Хайзер, добрый вечер! По-прежнему заглядываете сюда?

Я вошел следом за ним.

– Как она сегодня, Нулия?

– Ну, вы знаете как. Без особых перемен.

– Думаю, лучше ей сразу сказать. Они оба мертвы, Нулия. Генри и Лилиан.

Она стиснула руки, прижала к груди, склонила голову, закрыла глаза, губы молча зашевелились.

– Аминь. Пускай лучше узнает. Что с ней теперь будет, скажите на милость?

– Я прослежу, чтоб о ней позаботились. Макги, ждите здесь.

Хайзер уверенным шагом проследовал через гостиную в коридор.

– Шериф заходит порой навестить миссис Ванду, – сказала Нулия. – Звонит мне домой, просит звякнуть ему, когда их обоих наверняка не будет. Она точно ком теста сырого. Пальцем не может пошевельнуть. Конечно, с нею много возни. Чтобы ответить, глазом моргает. Один раз – «да», два – «нет». Когда не хочет говорить, совсем их закрывает.

Его не было пятнадцать минут. Вышел с усталым видом.

– Как по-вашему, все в порядке, шериф? – спросила Нулия.

– По-моему, да.

– Ну и нечего глаза по ним обоим выплакивать, ни ей, ни кому другому. Я согласилась остаться тут на ночь. Старший мой принесет все, что надо.

Я вышел, сел вместе с шерифом в машину. Теперь он ехал увереннее, замедлил ход, посветил фонариком в сторону от дороги, потом осторожно свернул на короткий частный мостик через дренажный канал, въехал во двор.

– Дом Бейтера? – спросил я.

Он кивнул, выключил фары, заглушил мотор, вышел и привалился к водительской дверце, словно вдруг ему стало плохо.

– Что с вами, Норман?

– У него было две недели, прежде чем он сам себя засадил ко мне в тюрьму, а потом получил приговор и отправился в Рейфорд. Мог логично рассчитывать через два, три, четыре года выйти за примерное поведение. Позаботился обо всех обычных мелочах, которые необходимо сделать, собираясь оставить дом в нашем климате, в жаркие сезоны, учитывая возможность урагана. Я все приходил сюда, старался рассуждать так же, как Бейтер. Думаю, договорился встретиться для дележа, условился о встрече подальше отсюда, чтобы успеть спрятать деньги. Вы же знаете, груз большой. Я просмотрел депозитную ведомость ипподрома. Например, двадцать три тысячи по одному доллару. Считают по весу. Положи на весы девяносто девять бумажек или сто одну, стрелка отклонится в сторону. Купюры автоматически сортируются по достоинству, запечатываются в пачки. Сто пятьдесят одна тысяча в пяти пачках пятерок. Триста семьдесят три – восемь пачек десяток. Сто восемьдесят восемь – три пачки двадцаток. Девяносто шесть тысяч – пятидесятидолларовыми бумажками. Восемьдесят восемь – сотнями. Девятьсот двадцать шесть тысяч долларов. Возьмем одни десятки. Больше тридцати семи тысяч бумажек. Двести сорок фунтов, или около того. Все вместе помещается в шести тяжелых чемоданах.

– Как их сюда доставили?

– Могу только догадываться. Эл Стори припоминает, что примерно в то время Генри Перрис обнаружил какие-то неполадки с лебедкой на большом ремонтном тягаче и увел его к себе домой, поработать в выходные. Ну, мог сменить номера, прикрыть надпись на дверцах какой-то другой. Когда охранники в инкассаторском автомобиле заснули, подцепил его на крючок, отвез на место встречи, где ждала другая машина, одна или несколько. Может быть, перегрузили деньги в машину Бейтера, и они с Лилиан приехали сюда с грузом, а Генри другой дорогой перегнал назад ограбленный автомобиль. Возможно, велели двум другим побыстрей отправляться в Майами и обеспечить алиби. Встретиться в таком-то мотеле в Джексонвилле или еще где-нибудь. Двум специалистам пришлось согласиться, потому что у Бейтера известная репутация. Он никогда никого не обманывал и хорошо разрабатывал планы. Только ему никогда раньше не попадался такой большой куш. Хватило бы на всю жизнь. Больше никакого риска. Поэтому он их одурачил и поручил Генри с Лилиан о них позаботиться, когда они явятся. Фрэнк Бейтер сделал солидное капиталовложение, засадив самого себя в Рейфорд. Это снимало с него подозрения, если бы кто-нибудь хоть когда-нибудь пришел к выводу, что машина с деньгами – его рук дело. И застраховался, поскольку один знал, где спрятаны деньги. Не думаю, чтобы его волновало, кто кого убьет. По-моему, деньги где-то здесь. Сухие, чистые, в полной сохранности. Но я не смог их найти.

Я отмахивался от москитов, жужжащих в ушах, расчесывал укусы на ногах, полученные во время ночной прогулки с Мейером.

Воцарилось молчание.

– Впрочем, это, наверное, значения не имеет, – сказал наконец Хайзер, – для меня здесь все кончено. Ухожу. Билли может управиться, пока не подыщут кого-нибудь до следующих выборов.

– Почему?

– Все как-то странно пошло наперекосяк. Говорю не с личной точки зрения. Глубоко в душе знаю, что ошибался. Закрывал глаза на… личные дела, говорил себе, что во всех других отношениях целиком и полностью предан работе, а остальное не важно. Но ничего не вышло. Весы плохо работают. Одна мелочь в одной чашке весит больше… всего прочего на другой.

Неполная луна поднялась над темной линией верхушек деревьев. Я не рискнул сказать что-нибудь. Шериф говорил сам с собой. И одновременно делал редкое предложение дружбы. Просил какой-то помощи. Гордый, вдумчивый, озабоченный человек.

– Дело даже не в том, что я отмотал пленку обратно, искоренил почти все следы акцента, присущего людям, среди которых рос. Не в осознанном и признанном мною факте, что голова у меня работает лучше, чем я считал во времена своей студенческой спортивной карьеры. Подобные вещи могут оторвать мужчину от его корней. Только еще что-то носится в воздухе. Лица молодых, взгляд стариков… Затуманились ориентиры. Все копы свиньи? Если я действую в рамках системы, где суды по делам молодежи не могут тронуть богатых юнцов; где невинные – то есть пока еще не осужденные, значит, невинные по презумпции – вместе с виновными сидят в тюрьме, не имея возможности внести залог; где мудрые юридические решения обусловлены дружбой и внешним влиянием; где существуют два типа закона – для белых и черных… Если при этом придерживаться инструкций, стану каким-то иудиным козлищем, если начну подправлять правила, совершенствуя – со своей точки зрения – структуру общественного закона, буду руководить своим собственным маленьким полицейским государством. Лучше мне отказаться от этого, потому что не могу жить ни с тем, ни с другим решением.

– Даже слегка подправляя правила тут и там?

– Как я подправлял их для Лило Перрис? Для Лью Арнстеда?

– Гравитационное воздействие, о котором я говорил?

– Знаете что? Попробуйте догадаться.

– Она ваша дочь. Она это знала, и Лью это знал.

– Да ведь это же очевидно, черт побери! – крикнул он, и голос его сорвался.

– Лишь для того, кто назвал ее имя при Джонни Хэче и услышал от Нулии, что вы время от времени навещаете Ванду.

Эту банальную, ординарную, мелочную историю ему непременно хотелось поведать подробно, как бы наказывая себя. Ванда была замужем за Джонни Хэчем больше года. Скучала, волновалась, полная жизненных сил. Норман Хайзер приехал домой из колледжа на пасхальные каникулы, помолвленный, но еще не женатый. Задний двор Хайзеров и задний двор Хэчей имели общую границу, хотя дома стояли на разных улицах. Она попросила его прийти помочь выкопать и пересадить небольшое деревце, потом пригласила зайти в дом умыться, принялась дразнить, подшучивать, провоцировать и, наконец, соблазнила. Страдая от сознания своей вины, он чувствовал, что не способен держаться от нее подальше во время коротких каникул. Потом удалось объективно подумать, увидеть, как ловко она все подстроила, как мало для нее значило произошедшее. Но когда он вернулся с женой и малюткой дочерью, чтобы после смерти родителей вывезти из дома личные вещи и приготовить его к продаже, она осторожно пришла с черного хода и сообщила, что у него есть прелестная трехлетняя дочка по имени Лилиан. Назвала дату рождения, предложила самому подсчитать. Есть еще мальчик, сказала она, Ронни, определенно от мужа. А Лилиан – его семя.