Текст книги "Бесчисленные времена"

Автор книги: Джон Браннер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Глава седьмая

Дом Архибальдо был не нов, зато красив и просторен. Комнаты были роскошно и со вкусом обставлены. Как и в доме маркизы, по серебряным решеткам вился плющ, тепличные растения превращали комнаты в миниатюрные сады, пол и стены были богато отделаны, а на специальных полочках, под стеклом и развешанные или расставленные поодиночке и живописными группами, теснилось множество невообразимо ценных предметов древнего искусства.

Просто срам, мучился Наварро, врываться в дом, чтобы отыскать улики. Вдруг выяснится, что подозрения беспочвенны, и человек невиновен?

В дом его впустил дворецкий. Он извинился за господина, который просил подождать, пока закончит ужин. Скоро дон Архибальдо будет в распоряжении гостя, и не будет ли тот столь любезен провести несколько минут в хозяйской библиотеке?

Дон Мигель кивнул: будет любезен. Девушка-гвинейка принесла вина – необычайно красивая гвинейка, а рабы стоили немало, особенно – красивые. Девушка наполнила бокал и протянула его с поклоном, отступила в самый дальний угол между книжными полками, в полумраке светились только белки ее глаз и зубы.

Гость с бокалом в руке бродил по комнате. Это была не столько библиотека, сколько музей искусства и раритетов. Большинство предметов было, как и следовало ожидать, англосаксонского, северо-скандинавского и ирландского происхождения; но встречались и мавританские, а также восточные изделия из золота, бирюзы и даже нефрита.

Подбор книг говорил, что хозяин далек от предрассудков и терпим к любым мнениям. От некоторых изданий у патера Пибоди, пожалуй, начались бы истерические припадки, – хотя, если подумать, патер вращается в обществе маркизы, и длительное знакомство, возможно, излечило священнослужителя от склонности к истерии. Большая часть книжного собрания числилась в указателе запрещенных произведений – и отнюдь не из-за еретических мыслей, в них содержавшихся.

Чтобы убить время до появления Архибальдо, дон Мигель вытянул из стеллажа прекрасно иллюстрированное издание «Сатирикона» Петрония Арбитра. Раскрыл его и опустился в роскошное кожаное кресло, очень удобное, но чересчур изукрашенное золотым тиснением.

До появления хозяина Наварро успел дважды перелистать том. Когда же, наконец, тот появился, то рассыпался в извинениях, что заставил себя так долго ждать. Дон Мигель остановил его движением руки.

– Мне следовало послать вестового, чтобы предупредить о визите, – сказал он. – К тому же время не пропало даром, я успел ознакомиться с вашим вкусом по подбору книг и собраний предметов искусства.

Дон Архибальдо расположился в кресле напротив гостя и щелкнул пальцами, чтобы гвинейка принесла вина.

– Моим вкусом, откровенно говоря, управляет не что иное, как желание обитать среди красивых вещей. Но если моя жажда наслаждений доставляет радость другим, то не вижу причин им в этом отказывать, – он негромко рассмеялся и пригубил из бокала.

– Бесспорно, вы замечательный коллекционер, – кивнул дон Мигель. – Скажите, все эти вещи вы приобрели здесь, в Хорке?

– Очень многие, включая наилучшие. Наш большой рынок – вы его уже посетили, не так ли? – чудесное место для охоты за раритетами. Большинство вещей из золота и серебра я купил здесь у Хиггинса, которого ценю как специалиста в своей области… Кстати, вы узнали у него что-нибудь новое?

– Он настаивает, что купил ацтекскую маску у неизвестного.

– Бедняга, – пожалел дон Архибальдо. – Должно быть, он одержим дьяволом.

Повисла пауза. К ним подошла гвинейка проверить, не пора ли наполнить бокалы. Она налила обоим и собиралась вернуться в угол, но хозяин жестом отослал ее прочь.

– Интересный подбор слов, – заметил дон Мигель, когда за рабыней закрылась дверь.

– Я не совсем понимаю… – заморгал глазами хозяин.

– Ваше замечание, что он одержим дьяволом, – пояснил Наварро и повертел бокал в пальцах, паузой подчеркивая значимость слов, – совпадает с мнением инквизиторов… Они полагают, что Хиггинс околдован.

– Какая мерзость! – воскликнул дон Архибальдо. – Что за отвратительная манера разыгрывать из себя честного торговца!

– В самом деле? – спросил дон Мигель, и разговор надолго прервался.

– Знаете, – наконец вымолвил дон Архибальдо, – мне нужно кое-что вам сказать; пожалуй, это следовало сделать еще в Лондресе.

Дон Мигель наклонил голову и смотрел на собеседника с подчеркнутым вниманием.

– Я не держу на вас зла за то, что вы действовали так, как вынуждали обстоятельства. Я очень хорошо понимаю, какое значение придается любому подозрению в темпоральной контрабанде.

– Рад слышать, – буркнул дон Мигель. – А то некоторые люди бывают столь легкомысленны, что…

– Только не я! Конечно, я был обязан навести справки о маске, видя ее превосходное состояние… Но тут уже не моя область… И все же остается открытым вопрос – как маска попала в настоящее? Ведь только сотрудника Службы Времени позволено путешествовать в прошлое. Неужели кто-то из них был подкуплен?

– Похоже на то, – сказал дон Мигель после короткой борьбы с собой, – что некоторые… э-э… посторонние лица сумели подмазать нужных людей, и были взяты в поездку в прошлое. Без сомнения. Один из них и привез маску.

– Ужасно! – у дона Архибальдо расширились глаза, словно от испуга. – И все же… Ну да, в глубине души я завидую таким людям! – он обезоруживающе улыбнулся. – Вам, наверное, трудно понять, что это для меня значит – побывать среди людей, для которых эти дорогие и чудесные вещи, – он окинул взглядом свою коллекцию, – были обиходными! Вы, дон Мигель не думаете, что в один прекрасный день запреты снимут и разрешат – при соблюдении инструкций, исключающих вмешательство в события прошлого, – частные участия в чуде путешествий во времени?

– Если вы интересуетесь, не принадлежу ли я и сам к тем сотрудникам, которые охотно протягивают ладонь, чтобы ее смазывали, то могу заверить, что нет, – витиевато ответил дон Мигель, холодея от бешенства.

– Нет, естественно, нет! – дон Архибальдо сделал скорбное лицо (от расстройства, что ошибся, подумал Наварро). – У меня не было намерений приписывать вам…

– Тогда давайте сменим тему, а? – дон Мигель намеренно сделал вид, что оскорблен. – Поговорим о вашей коллекции? Подискутируем, например, о том, что она содержит не только англосаксонские, ирландские и скандинавские древности, но и мавританские, восточные и другие предметы, которые я не в состоянии включить в вашу систему.

– Это так, но… – смутился Руис.

– Коротко говоря, ваш вкус удовлетворяется куда большим числом источников, чем я полагал, – дон Мигель поднял бокал и посмотрел вино на свет. – Удивительно, что вы не оставили ацтекскую маску у себя. Почему вы ее подарили, дон Архибальдо?

Лицо хозяина помрачнело.

– Неприлично совать нос в личные дела других людей! – укорил он.

– У меня нет выбора. Нужно исполнять поручение принца Новой Кастилии.

– Тем не менее, вы ведете себя, как неотесанный мужлан! Я отвечу вам, но при одном условии: если сумеете доказать, что крайне нуждаетесь в моей информации.

Дон Мигель поднялся с кресла и направился к витрине, в которой были выставлены англосаксонские ожерелья тонкой работы и пряжки из кованого золота, некоторые со вставками из гранатов. Не оборачиваясь, сказал:

– Вы имели возможность резко сократить свой долг Хиггинсу. Но поступили наоборот – удвоили свои долги, возникшие весьма давно. На это должны иметься веские причины, ваш поступок не может быть результатом мгновенного порыва.

Ответа не последовало. Повернувшись к дону Архибальдо, Наварро заметил, что тот вытянул из кармашка на поясе изящную серебряную цепочку с подвеской – блестящим кристаллом. Словно бы нервничая, дон Архибальдо принялся раскачивать ее, как маятник.

– Полагаю, вы нашли записи Хиггинса, – проговорил хозяин. – Но, заверяю вас, холодные цифры создают ложные впечатления о возникшей ситуации. У Хиггинса не было причин сомневаться в моей кредитоспособности, ведь я весьма далек от положения, когда человека считают бедняком.

– В самом деле? – ледяным тоном осведомился дон Мигель.

– Что вы имеете в виду? – Дон Архибальдо густо покраснел и оскорбленно откинул голову, не меняя, однако, амплитуды раскачивания цепочки с кристаллом. – Вы полагаете, что находитесь в жилище живущего подаянием?

– Да.

Это грубо произнесенное слово сразило Руиса. Он глубоко вздохнул:

– Признаю себя полностью побежденным… В последнее время мои имения в Шотландии почти не приносят дохода. Знаете, почему я подарил маркизе маску? Я надеялся, что она предоставит в мое распоряжение некую сумму, чтобы избавить меня от временных – я подчеркиваю, временных! – трудностей.

Цепочка раскачивалась туда-сюда. Дон Мигель молчал. Дон Архибальдо нетерпеливо смотрел на него, ожидая ответа. Наконец дон Мигель почувствовал, что достиг желаемого эффекта.

– Не имеет смысла, дон Архибальдо! – рявкнул он. – Перед тем, как прийти сюда, я долго беседовал с инквизитором. Он – эксперт в области человеческой души и сознания. Я принял средство, нейтрализующее снадобье, которое вы подмешали в это превосходное вино. Вот вам и не удается убаюкать мое сознание своим маятником-кристаллом, и память мою вы не можете отключить, как это случилось с беднягой Хиггинсом.

Слова хлестали, как удары бича. Руки дона Архибальдо упали, он побелел и заскулил:

– Клянусь вам, я не понимаю!

– Ваши клятвы лживы! Вы отлично меня понимаете. Вот как все было на самом деле. Искушение стать одним из тех счастливчиков, которые вопреки закону путешествовали в прошлое, было так сильно, что вы его не вынесли. Но чтобы подкупить сотрудников, обеспечивающих поездки, пришлось изрядно потратиться. К тому же росли ваши долги у Хиггинса. Незавидная ситуация! Без сомнения, он крепко нажал на вас, чтобы вернуть долги, и вы опасались, что он сообщит другим торговцам рынка о вашей неплатежеспособности. Вероятно – ведь, в принципе, вы человек неглупый, – первоначально вы собирались оставить контрабандную маску у себя и тайком любоваться. Но когда Хиггинс принялся вам докучать, вы решили отдать ее в качестве частичной оплаты долга. Однако вам была известна его осторожность и привычка проверять, разрешены ли к импорту темпоральные вещи, которые ему предлагают. Тогда вы придумали хитрый выход: внушили, что он приобрел маску у некоего неизвестного лица… Не удивительно, что он не мог сказать инквизиторам, у кого именно! Да и как вспомнить о человеке, которого не существует? Только к его служащим вы не подступались, верно? Я переговорил с ними, но даже человек, который у Хиггинса ведает списками товаров, не сумел вспомнить маску. Вы надеялись, что торговца заключат в тюрьму за темпоральную контрабанду. В тюрьме он не стал бы вам докучать, напоминая о долгах. А маску вы подарили с таким расчетом, что маркиза за несколько дней разболтает всему свету о своем новом приобретении и привлечет внимание человека, который осознает, что маска в нашем времени пребывает незаконно. Подставляя Хиггинса под удар, вы собирались себя представить невинной жертвой обмана. Сыграли вы хорошо. Я сперва сомневался в своих выводах, но затем вы вытащили цепочку… Инквизитор меня предупредил о подобных трюках, и теперь я убедился в вашей вине.

Дон Архибальдо в ярости отшвырнул цепочку.

– Все это – нагромождение лжи! – закричал он. – Эта чепуха не сможет никого убедить, кроме дурачка вроде вас!

– Я готов пойти на такой риск, – ответил дон Мигель. Он извлек шпагу из ножен и коснулся острием груди собеседника. – Дон Архибальдо Руис, в соответствии с полномочиями, данными мне Службой Времени, вы арестованы по обвинению в темпоральной контрабанде! Следуйте за мной для ответа перед судом. Вам пришлось иметь дело с коррумпированными сотрудниками Службы, но сегодня вы можете убедиться, что, по крайней мере, некоторые из нас выполняют свои обязанности как положено. Ведь мы имеем дело со временем и материей, из которой создана Вселенная.

Глава восьмая

Пространство между кристаллическими колоннами тихо гудело и вибрировало. Люди, ожидающие в Зале Времени возвращения сотрудника, волновались и поминутно вытирали лбы – вблизи колонн и всегда было жарко, оборудование особенно раскалялось, когда до прибытия путника из прошлого оставались секунды. Принц Новой Кастилии, изнемогая от жары, что-то бормотал. Наконец, терпение его лопнуло, и он щелкнул пальцами, подзывая адъютанта.

– Вина! – рявкнул он. – Жара просто ужасная!

– Слушаюсь, ваше высочество, – с готовностью отозвался адъютант. – И для господ Генеральных сотрудников?

Красный Медведь согласно кивнул своей удлиненной индейской головой, а падре Рамон не шелохнулся. После короткой паузы, пока принц решал – так да или нет? – он также неопределенно махнул адъютанту, мол, иди.

– Вы полагаете, падре, что мы поступили правильно? – резко спросил принц.

Падре Рамон, похоже, витал мыслями в неведомых мирах и не очень-то стремился возвращаться в настоящее. Он повернулся к принцу и криво улыбнулся.

– Насколько это было возможно – правильно, – отвечал он. – Мы, по крайней мере, твердо знаем, что золотая маска вернется на свое место; а разумно ли само возвращение – на это остается только надеяться.

– Если вы сомневаетесь в разумности возвращения вещи, – фыркнул Красный Медведь, – то почему создаете нам столько неудобств?

– Мы просто обязаны ставить под сомнение разумность своих поступков, – миролюбиво пояснил падре Рамон. – Взгляните на колонны. Думаю, предстоит великий момент – гудение усиливается.

Дежурные техники и все, кто находился в Зале Времени, застыли на своих местах. Внезапный грохот, словно удар грома, запах раскаленного металла – и в пространстве между колоннами появилась тень, на глазах обретающая материальность. В Зале Времени возник сфероид из железных и серебряных прутьев, которые продолжали светиться, пока из машины, вернувшейся в настоящее, уходила накопленная энергия.

Посреди каркаса съежился человек. Падре Рамон вскочил.

– Живо, живо! – приказал он техникам. – Помогите ему!

Люди бросились к сфероиду, одни – чтобы разобрать сооружение из металлических прутьев, другие – чтобы помочь дону Мигелю добраться до шезлонга. Рабы поспешили за подкрепляющими напитками и тазами с теплой водой.

В Зале не прошло и получаса с момента, когда его оправили в прошлое. Но для него миновало намного больше времени: шляпа его выгорела, кожа продубилась под солнцем и туго обтягивала скулы, глаза воспалились. Генеральные сотрудники теснились около шезлонга.

Дон Мигель сделал пару глотков ликера и жестом успокоил взволнованных сотрудников.

– Дело сделано, – медленно заговорил он и оглянулся, словно хотел убедиться, что действительно вернулся в привычный мир.

В его мозгу роились воспоминания: большой город Текскоко, раскаленный тропическим солнцем; на нем набедренная повязка индейца того времени. Рабы успели смыть индейскую раскраску лишь с одной щеки, и это казалось символом его состояния: он все еще парил между двумя реальностями – прошлым и настоящим.

Генеральные сотрудники облегченно вздохнули, а Красный Медведь строго спросил:

– Сделано? Вы в этом совершенно уверены?

– Абсолютно. Я без труда нашел мастерскую Голодного Волка, когда он работал над маской. Она была готова, и Голодный Волк держал ее в мастерской, ожидая праздника, чтобы вручить ее в дар великому богу Тецкатлипоке. За два дня до праздника я видел маску, но накануне дня принесения даров в мастерскую пришел человек и украл ее.

– Это был Архибальдо? – спросил принц.

– Вероятно… Может быть.

– Вы не уверены? – принц гневно подался вперед, но падре Рамон ухватил его за локоть.

– Наш брат Наварро хорошо сделал свое дело, – сказал он.

– Но он же не выяснил, кто был вором! – выкрикнул принц и сурово насупился.

– Он был обязан во что бы то ни стало избегать, чтобы дон Архибальдо его узнал. Если бы они столкнулись в мастерской Голодного Волка, Руис узнал бы дона Мигеля в доме маркизы. Но этого не произошло. Значит, наш брат поступил правильно.

– Я тоже так рассуждал, – сказал дон Мигель и устало уперся подбородком в ладонь. – И когда я установил, что маска исчезла, то просто заменил ее… Я имею в виду, что заменил ее той, которую привез с собой из нашего времени. Я оставался в прошлом, чтобы проследить, как она, в соответствии с планом, будет принесена в дар на празднике божеству… И теперь я здесь.

– И вы полагаете, падре Рамон, что теперь все в порядке? – проворчал принц.

– Пока можно сказать – да.

– Хорошо. Тогда мне нужно поскорей отправиться в Новую Кастилию. Если бы не маска, я бы покинул Лондрес еще несколько дней назад. Красный Медведь, поручаю вам уладить оставшиеся частности. Прощайте, господа.

Он коротко кивнул коллегам и покинул Зал Времени. Сотрудники проводили взглядами его удаляющуюся спину, развивающийся за плечами длинный плащ и адъютантов в кильватере. После многозначительной паузы Красный Медведь отошел от шезлонга дона Мигеля, чтобы проследить, как ведется Демонтаж хроноаппаратуры. С Мигелем остался только падре Рамон.

– Как вы себя чувствуете, сын мой? – спросил он.

– Постепенно прихожу в себя, – признался дон Мигель, прикладываясь к бокалу с ликером. – Но тело мое изнурено меньше, нежели дух. Вчера я был свидетелем человеческого жертвоприношения Тецкатлипоке, и мне все еще дурно от зрелища.

– Понимаю, – сочувственно сказал иезуит.

Мигель, замерев, уставился в ничто.

– Знаете, падре, иногда я задаюсь вопросом, в чем состоит наша слепота?

– Что вы имеете в виду? – не понял иезуит.

– В тот приснопамятный вечер маркиза объявила, что она просто очарована работой по золоту и украшениям из перьев. И правда, ремесло ацтеков – единственное в своем роде. Но при всем мастерстве, строительном искусстве и общественных правилах эти люди, среди которых я находился, настоящие дикари, дюжинами приносящие человеческие жертвы. Они понимали движения звезд и планет, но никогда не употребляли колеса, хотя знали о его существовании. Колеса употреблялись для игрушек – подвижных зверей, которых ацтеки мастерили для своих ребятишек… Без сомнения, мы стоим выше во многих отношениях. Тем не менее, и мы порой бываем слепы, хотя Борромео показал, как проникать в пространственные измерения, чтобы земля становилась плоской и мы могли путешествовать в прошлое… Да, мы живем в упорядоченном мире, который в общем и целом не знает ужасов войны, но все же должны спросить себя: не используем ли мы некоторые вещи, как ацтеки детские игрушки? Возможно, истинную пользу некоторых вещей обнаружат только наши потомки…

– Да, – подтвердил падре Рамон, наблюдая, как техники разбирают на составные части сфероид из железа и серебра. – Да-а, – задумчиво протянул он.

– А всего ужасней, пожалуй, – продолжал дон Мигель, – наша уверенность, что в нашей власти – заново переписать историю! А достойны ли мы того? До сих пор удавалось ограничивать эту власть над временем маленькой группой людей, на которых можно было положиться. Но раз из тысячи сотрудников удалось подкупить тридцать, то… Тогда в один прекрасный день наша алчность, неосторожность и равнодушие превратят историю в кучу обломков, в ничто в момент Творения мира.

Падре Рамон поежился.

– Мы обладаем свободой воли, сын мой. А это, без сомнения, тяжкое бремя.

Дон Мигель с недоверием уставился на иезуита.

– Но, падре… Раньше мне и в голову не приходило, что можно использовать нашу Службу во зло. Имея под рукой средство для путешествия во времени, можно отправиться в прошлое, чтобы уничтожить то хорошее, что создано усилиями многих людей, или сознательно соблазнить великих деятелей прошлого, заставить их совершить необратимые поступки…

– У вас острый ум, – после секундного размышления заметил падре Рамон. – Действительно, уже давно дискутируется теория, что зло, совершаемое во все периоды истории, является следствием такого вмешательства. Некоторые теоретики даже считают, что падения ангелов, свергнутых с небес, это падение не в пространстве, а сквозь время. Сегодня это – один из самых глубоких теологических вопросов.

Дон Мигель внимательно следил за лицом падре Рамона. Оказывается, этот сиятельный Генеральный сотрудник, иезуит, философ, витающий в эзотерических сферах высокой метафизики, необыкновенно доступен – гораздо в большей степени, чем Красный Медведь.

– Лично я не нахожу ответа на этот вопрос, – признался дон Мигель.

– Вас волнует: можно ли положительные результаты человеческой деятельности уничтожить вмешательством в ход времени? Добро, естественно, не может быть уничтожено, было бы ересью утверждать обратное.

Резкое порицание в голосе иезуита поубавило дону Мигелю самоуверенности.

– Я сказал глупость. Не следовало облачать незрелые мысли в словесную одежду, – сказал он покорно.

– Парадокс, но это не глупость, а необыкновенная проницательность, – падре Рамон, похоже, принял решение. – Если вы отдохнули, сын мой, то идем в мой кабинет. Думаю, вы заслужили право получить информацию, которая пока была для вас недоступна.