Текст книги "Бесчисленные времена"

Автор книги: Джон Браннер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Глава девятая

Вкабинете иезуита стояли полки с книгами, письменный стол и два стула, а на стене висело распятие из слоновой кости со свечой перед ним. И больше ничего. Не было даже обычного для таких помещений портрета Святого Игнатия, основателя ордена иезуитов.

Падре Рамон предложил дону Мигелю трубку и табак, которые тот отклонил. Иезуит откинулся на спинку стула.

– Подумайте, в чем состоит акт свободной воли? – спросил он.

Вопрос ошарашил дона Мигеля. Он забормотал что-то путанное. Падре Рамон отрицательно покачал головой.

– Нет, он состоит в том, чтобы осуществлять все возможные результаты.

– Что?

– Именно так. Если имеется свободная воля, а мы a priori считаем, что она есть, тогда осуществимы все финалы, сколько бы ни было альтернатив. Убивать, не убивать, более или менее тяжело ранить – следует выбирать между всеми возможностями.

– Но я не понимаю! Ведь не существует… места, где бы осуществились все варианты всех альтернатив!

– Разве? – падре Рамон тонко улыбнулся. – Тогда рассмотрим дело на конкретном примере. Вы отправляетесь в прошлое. Там устраняете некий решающий предмет, скажем, пулю из оружия, которое террорист направил на короля. Жизнь или гибель монарха изменяет историю. Как вы думаете, после этого вы вернетесь в то настоящее, которое покидали?

– Естественно, нет, – сказал чувствительный дон Мигель с дрожью в голосе.

– Но знания разрушить нельзя, верно? Например, знание о том, как сконструировать хроноаппаратуру. Почему же тогда нельзя вернуться из этого альтернативного исторического развития и снова положить пулю в ствол пистолета? Король умирает… так сказать, еще раз. А настоящее после вашего второго возвращения, когда вы восстановили status quo ante, превращается в… первоначальное настоящее.

– Падре, неужели такого сорта испытания уже проводились?

– Проводятся уже сорок лет.

– Но это же гораздо опаснее того, чем занимались коррумпированные сотрудники! – воскликнул дон Мигель, чувствуя, что мир вокруг обращается в хаос.

Каждый сотрудник Службы Времени знал, что обладатели высоких чинов – носители удивительных тайн. Например, при вступлении на престол нового папы его было принято брать в путешествие во времени, чтобы он побывал в окружении Иисуса – в той исторической нише, которая была закрыта для рядовых сотрудников. Но известие, что Иисус Христос – всего лишь выдумка, поразило бы дона Мигеля, но не оказалось таким страшным ударом, как сведения, только что открытые иезуитом.

Падре Рамон спокойно глядел на него.

– В этом нет ничего предосудительного. Мы только честно хотим исследовать труд Творца нашего, дабы лучше понять Его всемогущество. Разве можно сравнивать вора, укравшего ценные часы, чтобы получить побольше денег, с учеником часовщика, который берет их себе, чтобы изучить механизм и повысить собственное мастерство?

– Конечно, нет, – ответил дон Мигель, пытаясь привести мысли в порядок. – Но если все это правда, то… То вряд ли важно: вмешиваемся мы в ход прошлого или нет. Если кому-то приходит мысль нарушить закон о невмешательстве и он начинает действовать, то неизвестно – в каком именно из вариантов истории мы все в конце концов проживаем.

– Правильно! – лицо падре Рамона окаменело. – Это и есть логическое следствие проявления свободы воли! В мудрости Своей Бог даровал ее не только избранным, но и всему человечеству.

Последовало долгое молчание, пока дон Мигель переваривал услышанное.

– Я полагаю, что это мог бы предвидеть каждый, – заговорил дон Мигель, с трудом выдавливая слова, – кто потрудился бы подумать, какое будущее открыло нам изобретение Борромео.

– К счастью, до сих пор лишь немногие серьезно задумывались над этой проблемой, – снова улыбнулся падре Рамон. – Что ж, дон Мигель Наварро, как вам нравится мир, в котором мы живем?

– Вообще не нравится, – ответил дон Мигель, не находя слов для описания разбуженного собеседником чувства неуютности в мимолетном и неустойчивом мире.

– Но дела обстоят именно так, – сухо констатировал падре Рамон. – Ступайте к Красному Медведю и доложите о своем путешествии. И ни с кем не разговаривайте о том, что я вам рассказал! Ибо если эта правда будет услышана теми, кто еще не готов ее принять… Тогда обрушатся небеса!

Часть вторая
ЧТО НЕ НАПИСАНО В СКРИЖАЛЯХ

Глава первая

Год четырехсотлетия покорения Англии Непобедимой Армадой подходил к концу в роскоши и великолепии. Зима была мягкой, лишь в канун Нового года ударил морозец, приправленный ветерком, который пощипывал щеки, украшал румянцем и заставлял прохожих ускорять шаги. После захода солнца на улицах Лондреса загоралась иллюминация, они заполнялись лотошниками с орехами, продавцами жареного картофеля и мяса, приготовленного на вертелах.

В сумерках на Темзе состоялся грандиозный спектакль, зеваки устремились сюда тысячами, чтобы увидеть замечательную инсценировку битвы между Непобедимой Армадой и превосходным, но проигравшим, а оттого вызывающим сочувствие английским флотом. За точность деталей следовало поблагодарить Службу Времени.

Консервативные упрямцы громко выражали протесты против представления, оскорбляющего, по их мнению, предков. Но большинство зрителей аплодировало, потому что все считали себя подданными Империи, какая бы кровь ни текла в их жилах – испанская, английская, французская, кровь мохауков, чероки, сиу… Гражданская гвардия быстро навела порядок, и когда показался роскошный баркас с его Всекатолическим Величеством Филиппом IX на борту, по всему Лондресу прокатился восторженный крик приветствий.

Король милостиво улыбался и раздавал поклоны. На борту второго судна следовали кронпринц, его супруга и дети. Третий баркас нес принца Новой Кастилии. На королевском судне было по шестнадцать гребцов с каждого борта, на баркасах его сыновей – по двенадцать, и за одним из весел потел и поругивался дон Мигель Наварро.

Кто бы, черт побери, ни выдумал такую форму почтения королевской фамилии, он должен бы сам потянуть эту лямку со всеми, считал дон Мигель. Но был уверен, что выдумщик сейчас увивается вокруг короля или кронпринца, а не сидит на жесткой скамье.

Хотя они плыли вниз по реке, гребцам приходилось туго – нужно было держать дистанцию с роскошным баркасом короля, а там на восемь гребцов больше, и он не так перегружен. Как жест почтения, идея казалась прекрасной, а воплощенная – была отвратительной.

Церемония – результат многомесячных дворцовых интриг. В этот предновогодний вечер обязанности хозяина исполнял принц Новой Кастилии и Гроссмейстер Службы Времени, а гостями считались его отец, старший брат и орава чужеземных вельмож, из которых высшим по рангу был посол Восточной Конфедерации. Конечно, Службе Времени выпала необычайная честь быть хозяевами праздника, но, как и все королевские милости, она имела свои минусы. Дон Мигель старался не обращать внимания на боль в руках. Коварство владык бывает и более изощренным. Короли Сиама, скажем, желая разорить своих подданных, дарили им священных белых слонов.

Куда приятней было бы провести новогодний вечер в кругу друзей, но – увы! После исполнения роли почетного гребца дон Мигель обязан был весь вечер опекать всяческих знатных идиотов во дворце Гроссмейстера в Гринвиче. Наварро знал, что он не единственный из молодых сотрудников на скамьях гребцов, кто разделяет его мнение.

Вероятно, людям, наблюдавшим с берега роскошную процессию на воде, и в голову не приходит, что кто-то участвует в ней вопреки желанию. Они разойдутся, завистливо вздыхая и мечтая побывать на великолепном празднестве у короля, и каждому захочется стать очень видным, чтобы получать такие приглашения.

А дон Мигель и его товарищи по несчастью сидели на веслах, потели и завидовали простым людям, которые могли разойтись в любую минуту, чтобы провести вечер в кругу семьи или окунуться в звонкое веселье на улицах.

– Я думал, – проворчал он, – что на баркасе принца сиденья вполне бы могли быть помягче!

Его коллега у другого борта, такой же рядовой сотрудник и ровесник, дон Филиппе Бассо сморщил нос.

– Мне кажется, Мигель, что сегодня вечером ты бы с удовольствием смылся из дворца, – предположил он.

– Да, в Македонии было лучше, чем здесь, – кивнул дон Мигель, имея в виду служебную поездку в век Александра Великого. Тогда-то он и познакомился с доном Филиппе…

– Дон Мигель! Держите ритм! – донесся с кормы пронзительный голос Артуро Кортеса. Тот восседал на золотом стуле в роскошнейшем плаще цвета павлиньих перьев, плаще и ослепительно белых бархатных панталонах. Он был Старшим сотрудником Службы, стоящих рангом ниже Генеральных сотрудников, и уже руководил несколькими экспедициями в прошлое. Все знали, что его прочат в преемники Красного Медведя на посту заведующего Выездным отделом. Артуро Кортес где-то раздобыл церемониальный жезл Генерального сотрудника, носить который не имел права, и отбивал им ритм, словно дирижировал гребцами.

Дон Мигель смолчал – он сидел слишком близко к павильону из гобелена, в котором находился принц, – и послушно налег на весло. Когда дон Артуро обратил внимание на другой объект, Филиппе Бассо прошептал:

– Кажется, он тебя недолюбливает, Мигель!

– Кто, дон Артуро? Тут у нас чувства взаимные. Я его тоже не люблю.

– Быстрее, немного быстрее – прокаркал дон Артуро, поднялся и взмахнул жезлом. – Мы отстаем!

Когда баркас мягко причалил к набережной напротив дворца Гроссмейстера, на ягодицах дона Мигеля были синяки, а ладони стерты до крови. Дон Артуро с привычно преувеличенной деловитостью руководил сошествием принца на сушу. Дон Мигель подумал, как противодействовать антипатии, на которую намекал Филиппе. Причина ее была понятна. Он искусно справился с аферой, связанной с контрабандой ацтекской маски, и сегодня надел знак благосклонности Гроссмейстера – воротник, украшенный драгоценными камнями, и звезду ордена Косы и Песочных часов, их старый циник Борромео изобрел лично в качестве эмблемы Службы.

Будь он немного умнее, использовал бы свою награду, чтобы избежать почетной обязанности сидеть на скамье гребца. Но особенно задумываться о том, что не сделано, было не в его натуре. Что толку махать кулаками после драки?

О доне Артуро ходила дурная слава, что он завидует любому молодому сотруднику Службы, если тот достигает громкого успеха. Сегодня дон Мигель убедился, что слухи возникли не на пустом месте. Для собственного благополучия следовало, пожалуй, слегка позаискивать перед доном Артуро, но не сейчас же – поведение Кортеса на баркасе было слишком вызывающим.

– Ты что, собрался просидеть здесь целую ночь, Мигель? – спросил дон Филиппе и хлопнул приятеля по плечу.

Дон Мигель со вздохом поднялся и мрачно осмотрел свои ладони.

– Надо было надеть кожаные перчатки, а не рядиться в шелковые, теперь их можно выбросить. Ну, как бы там ни было, но все кончилось, и на том спасибо. Пойдем, выпьем.

Вместе с Филиппе они ступили на сходни…

Набережная была устлана красным ковром; лестницу, которая вела вверх через зеленые газоны к колоннаде дворца, покрывала ковровая дорожка. По сторонам ступеней стояли гиганты-гвардейцы с пылающими факелами. На ветвях деревьев качались стеклянные шары со свечами внутри, пылая красным, синим и голубым в искусственной листве. Все окна дворца были ярко освещены, лишь окошки двух верхних этажей, где под крышей размещались слуги и рабы, оставались темными. Не светились и окна огромной центральной башни, где стояла личная хроноаппаратура Гроссмейстера. У дона Мигеля было предчувствие, что этой ночью, по крайней мере, одного сотрудника СВ уговорят провести гостя королевской или дворянской крови в башню, дабы показать увлекательную игрушку, а назавтра достойные жалости техники будут вынуждены заняться скучной работой по настройке сложной аппаратуры.

Из дворца доносились звуки музыки. В моде были монотонные мелодии мохауков, сопровождаемые барабанами, а Гроссмейстер как принц Новой Кастилии, естественно располагал лучшими американскими музыкантами.

Через гигантские окна возле входной двери в главный зал дон Мигель видел Генеральных сотрудников Службы, приготовившихся приветствовать короля. Падре Рамона не было, он собирался прийти попозже.

Оба брата королевской крови и кронпринцесса, окруженные щебечущей толпой придворных, проследовали за королем во дворец, а речники Службы собрались отчаливать, чтобы перегнать баркасы в ангары. Они внимательно осматривали снаряжение, как будто высокотитулованные новички нанесли их драгоценным баркасам страшные повреждения. Временные экипажи судов тянулись вслед за королем, словно на буксире.

– Давайте пошевеливайтесь, вы, двое! – дон Артуро деловито шагал по набережной, размахивая рукой. – Не видите, нужно освободить трап? Подходит баркас посла Конфедерации, нельзя заставлять его ждать!

Сейчас, когда Гроссмейстера поблизости не было, дон Мигель мог бы дать отпор, но дон Филиппе благоразумно удержал его от дерзости, крепко сжав пальцами локоть. Оба повиновались дону Артуро, а речники принялись поспешно отгребать от причала.

– Пошли, Мигель, – потащил его дон Филиппе, – иначе угодим в свиту посла. Мы же не хотим, чтобы на нас сердились, верно?

– Я уже достаточно рассержен, – дон Мигель оторвал взгляд от залитого огнями судна, приближающегося по реке. – Тебе бы хотелось сегодня вечером хорошенько повеселиться, Филиппе?

– Мне? Мне везде весело. Но ты выглядишь так, словно на тебя навели порчу.

– Вот как? Тогда я точно знаю, куда ее навели, – вздохнул дон Мигель и потер ягодицы.

Дон Филиппе хохотнул и взял приятеля под руку, увлекая вверх по склону холма к огням дворца.

Глава вторая

Огромный дворцовый зал для торжественного приема был роскошно украшен. Тут было тепло – а это в глазах молодых сотрудников СВ крупное преимущество, но вовсе не потому, что они так уж любили жару. Дело в другом: прелестные девушки могли показаться здесь в самых тонких вечерних платьях. Но дон Мигель, которому после гребли было и так жарко, о девушках не думал и злился. Гости все прибывали. Они заходили со стороны дороги и с набережной. Через каждые полминуты зал в том или другом направлении пересекала группа служащих с гвинейцем во главе, чтобы приветствовать прибывших согласно протоколу.

Суматоха имела свои преимущества, по крайней мере, для дона Мигеля. Вероятно, ему удастся укрыться в какой-нибудь нише и, оставаясь незамеченным, поправить настроение бокалом вина. На замечание дона Филиппе о достоинствах присутствующих дам, он отвечал что-то неопределенное и взглядом отыскивал место для уединения.

И тут услышал, как его окликнули.

Красный Медведь повелительно махнул рукой и двинулся от входа со стороны набережной – там только что ступил на сходни посол Конфедерации – к противоположной двери. Такое требование нельзя игнорировать. Дон Мигель пристроился в кильватер Красного Медведя, а дон Филиппе, которого тоже позвали, присоединился.

– Думаю, нас это развлечет, – предположил Филиппе. – Интересно, кто там появился?

Дворецкий, стоящий около двери, имел звучный голос, но из-за шума нельзя было разобрать имен, которые он выкрикивал. Под широкой дверной аркой стояли пожилой мужчина и две юные девушки.

Красный Медведь обернулся и жестом подозвал обоих молодых людей. Они приблизились и поклонились.

– Ваша милость! – казалось, эта официальность чрезвычайно нравилась Красному Медведю. – Для меня большое удовольствие представить вам дона Филиппе Бассо, сотрудника Службы Времени, и дона Мигеля Наварро, сотрудника и рыцаря ордена Косы и Песочных часов. Дон Мигель, дон Филиппе… его милость герцог Сканья, посол Соединенного королевства Швеции и Норвегии… Леди Ингеборг, леди Кристина.

Ага, видимо дочери посла. Дон Мигель, поклонившись, посмотрел на них повнимательней. Сестры были похожи друг на друга и на герцога тоже – обе высокие, стройные, со светлыми волосами. Глаза – голубые озера, кожа – как молоко. Вечерние платья – без украшений и вышивок – чарующе прекрасны.

– Это честь для меня! – с энтузиазмом воскликнул дон Филиппе, и дон Мигель более или менее убедительно повторил его слова.

– Дон Мигель, дон Филиппе, – заявил Красный Медведь, – я поручаю вам сопровождать этих юных дам и убежден, что вы будете рады поручению.

Дон Филиппе снова поклонился, на этот раз раскованно, и широко улыбнулся. Глаза леди Ингеборг заблестели; по мнению дона Мигеля, она была примерно на год моложе сестры.

Наварро обронил несколько банальных фраз и почувствовал себя неуклюжим мужланом. Леди Кристина была необыкновенно хороша, хотя общество эмансипированной девушки – не совсем то, чего он желал в этот вечер. Он никогда не был в Швеции и Норвегии; эти государства провозгласили свою независимость и не заключали союзов ни с Империей, ни с Конфедерацией. У Соединенного королевства была своя общественная система, женщины у них имели право участвовать в выборах членов тинга. Его друзья, флиртовавшие с девушками из северного государства, рассказывали, что дамы ожидают – и даже требуют! – чтобы с ними обращались на равных, как дома.

А он после злоключений с маркизой и слышать не мог о равенстве полов.

Хотя, возможно, дочери герцога строже соблюдают этикет? Да нет, вряд ли. Немыслимо, но девушки с таким социальным положением явились на большой прием даже без дуэний. Эта эмансипация до добра не доведет…

А это еще что такое?

– Уверен, что за вами хорошо присмотрят, мои милые, – сказал герцог на великолепном испанском. – Идите и веселитесь. Я же намерен кое с кем пообщаться и уже вижу людей, с которыми просто обязан переговорить. Так что ступайте и обо мне не беспокойтесь.

Он подхватил под руку Красного Медведя и растворился в толпе.

Первые шаги с партнершей дон Мигель сделал автоматически. Несколько глотков вина… Несколько замечаний о мягкой зиме… Несколько слов о недавнем сражении… На этом фантазия Наварро иссякла. Мысли его вернулись к израненным ладоням и жесткой скамье. Дон Филиппе и леди Ингеборг оживленно беседовали у толстой колонны, к которой они приткнулись вчетвером, а дон Мигель невежливо молчал, не находя тем для разговора, и чувствовал себя полным болваном.

Леди Кристина тронула новенькую звезду на его груди.

– Наварро, – задумчиво сказала она. – А вы не тот ли дон Мигель Наварро, который раскрутил дело с ацтекской маской, способной изменить ход истории?

Она говорила по-испански не хуже отца.

– Да, я… – кивнул дон Мигель, слегка смущенный. – Но как, ради всего святого, вы узнали об этой истории? Ведь о ней не… не сообщали в прессе!

Леди Кристина звонко рассмеялась.

– Ох уж эта скромность испанского дворянина! Вам не кажется, что вы с этим в Империи несколько перехлестываете? Пусть даже о вас не писали газеты, но кто вы – догадаться нетрудно, ордена не раздаются просто так. А в посольствах любят посплетничать, особенно когда пахнет скандалом.

– Миледи, я уверен, что сплетни преувеличили мою роль в этом скандале! – криво улыбнулся дон Мигель.

Она пожала молочно-белыми плечами.

– Несомненно! Но если бы я попросила вас рассказать, как было на самом деле, вы бы наверняка принизили свою роль в полном убеждении, будто излагаете чистую правду.

Что ей нужно? Выпытать подробности, льстя без меры, как… как Каталина ди Хорке? Он собрался отговориться тем, что как сотрудник Службы Времени обязан хранить молчание, но вовремя спохватился, разобравшись, что дочь посла говорит искренне и вовсе не пытается что-то выведать.

– Ну, хорошо, – сказала она безо всякой обиды. – Если уж вы не собираетесь со мной беседовать, то могли бы, по крайней мере, пригласить на танец.

Он послушно повел ее в круг танцующих. Она оказалась очень хорошей партнершей, никаких мелких якобы стыдливых девичьих шажков под музыку, леди Кристина танцевала раскованно и грациозно. Это было непривычно, но свежо, и после первого тура он вошел во вкус.

Мимо них пронеслись Филиппе и Ингеборг; приятель подмигнул ему поверх белого плеча партнерши. Похоже, в принципе, сплетни о морали скандинавских девушек были недалеки от истины, даже если речь шла о дочерях посла.

Он замер посреди очередного па.

– Господи Боже, что слу… – начала леди Кристина, проследила за его взглядом и прикусила язык. – А, – сказала она вполголоса, – вы хотите смыться?

Он протянул руку, чтобы увести ее из центра зала, но она решительно увлекла его в одну из боковых галерей. И только когда они свернули за угол, он заметил свою оплошность и смущенно глянул на девушку.

– Э-э… мне страшно жаль! – воскликнул он.

– Почему?

– Ну, я так внезапно утащил вас… Это непростительная грубость! Вы, должно быть, сочли меня неотесанным чурбаном.

Снова раздался ее серебристый смех.

– Мой милый дон Мигель, посмотрим все-таки в корень! Разве это была не маркиза ди Хорке, которую вы увидели вступающей в зал?

Он кивнул.

– И… не знаю, сплетня ли это… говорят, что вы выставили ее дурой у всех на глазах. Это правда?

Он снова кивнул.

– И разве вас не потрясло, что она появилась на официальном приеме, на который, как вы ожидали, ей не получить приглашение и через тысячу лет?

– Да, миледи, – признался он. – Наверное, кто-то из друзей или родственников… э-э… сумел окольным путем достать ей приглашение, возможно, чтобы сгладить суровое порицание со стороны официальных кругов.

– Поэтому-то вы и поспешили убраться с ее дороги. Что ж, у меня никаких возражений. Немногое, что я о вас слышала, говорит, что вы довольно интересный человек; а из того, что знаю о Каталине ди Хорке, следует: лучше всего с ней не связываться. Давайте поищем местечко, где можно присесть и поболтать. Вы не против? И перестаньте называть меня «миледи», дома меня так не называет никто, кроме мужиков и торговцев. Зовите меня Кристина, – она открыла ближайшую дверь и заглянула внутрь. – Место хоть куда. И давайте достанем чего-нибудь выпить, чтобы оставаться в форме.

Дон Мигель растерянно оглянулся – по галерее как раз пробегала рабыня, она несла серебряный поднос с напитками. Он подозвал ее, гвинейка послушно вошла в комнату, сделала книксен и предложила вина.

Кристина взяла сразу шесть бокалов и, смущая гвинейку, расставила их на столике в ряд. Глядя вслед Уходящей рабыне, она сказала:

– М-м! Очень красива! Хотелось бы мне выглядеть так. Гвинейки весьма сексуальны, вы не находите? Дон Мигель, мне нравится, что вы так мило шокированы. Ваше лицо пылает, как стеклянные шары со свечами, что развешаны на деревьях.

Она, улыбаясь, плюхнулась на мягкую кушетку, обитую кожей с золотым тиснением, и взяла бокал. Дон Мигель торопливо схватил второй, чтобы ответить на ее «скооль!»

– А теперь докладывайте! – скомандовала она, утирая губы. – Я поняла, что вам здесь все не по душе, еще до появления маркизы ди Хорке. Надеюсь, я тут ни при чем. Но если мое общество вам в тягость, то скажите, я не стану впадать в истерику! Ненавижу заплесневелый обычай навязываться, чтобы только не нарушать приличий…

– Отнюдь! – перебил дон Мигель. – Расстроен я вовсе не потому, что мне предложили за вам ухаживать!

– Тогда вас угнетает перспектива обливаться потом в этой духоте, отдавая дань вежливости. Скажите, что еще предстоит на сегодняшнем приеме?

Стена отчуждения рухнула. Дону Мигелю понравилась обезоруживающая откровенность молодой женщины. Он тихо хохотнул и развеселился.

– Ну что ж, откровенность за откровенность, – начал он. – Ничего нового уже не случится. Часу эдак в девятом Красный Медведь, который слаб к огненной воде, как и все мохауки, объявит, что ему нет равных в игре на барабане. Посол Конфедерации разделает празднество под орех, утверждая, что ему никогда не сравниться с зимним карнавалом на Неве. После этого все начнут накачиваться вином, потому что говорить станет не о чем. К полуночи явится падре Рамон, чтобы справить мессу в капелле Службы, и после этого члены королевской фамилии покинут зал. Тут все сразу перестанут важничать, а юные сотрудники и кандидаты Службы сумеют, быть может, повеселиться. Сейчас многих из них просто нет. У них хватило ума остаться в городе и развлекаться, как душе угодно… За исключением тех бедолаг, которые сегодня дежурят.

– Звучит обескураживающе, – задумчиво сказала Кристина. – Я бы охотно присоединилась к тем, кто будет действительно веселиться… Вы обязаны участвовать в полуночной мессе?

Мигель огорченно кивнул.

– Это касается любого сотрудника Службы, который достаточно трезв или, по крайне мере, выглядит трезвым. Месса – главное событие года.

Он не стал объяснять, почему мессе придается такое значение. Некоторые вещи ни к чему знать посторонним.

Кристина решительно поднялась и заявила:

– Мигель, предлагаю присоединиться к людям, которые веселятся. Мы успеем побывать в Лондресе и вернуться к богослужению? Да? Тогда поищите экипаж.

У дона Мигеля отвалилась челюсть.

– Вы знаете… – сказал он, с трудом возвращая ее на место, – это великолепнейшая идея!