Текст книги "Опылители Эдема"

Автор книги: Джон Бойд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)

Глава четырнадцатая

На вид беспомощный и слабый, точно газель перед разъяренным носорогом, Халдейн ожидал нападения, а Халапов тем временем грянул синкопированную вариацию «Вальса смерти».

Когда всей своей мощью бросившийся в атаку Джонс оказался рядом, Халдейн поставил подножку, и растянувшееся во всю длину тело понесло по навощенному полу. Голова Джонса колотилась о стоявшие в ряд возле буфетной стойки пустые табуреты, они падали, словно кегли в игре в шары, и кто-то из обеденной части зала заорал:

– Бита!

Некоторые зрители одобрительно захлопали.

Уайтуотер поднялся на ноги, потрогал рассеченную губу и уставился на кровь на руке. Должно быть, вид собственной крови возбудил его до неистовства. Несмотря на это дополнительное подкрепление сил противника, Халдейн насчитал всего три столика, отдававших ему свои симпатии за проведенный прием, плюс временные постояльцы.

Тем не менее аплодисменты усиливались.

Важнее, однако, было то, что, маневрируя, он поставил Джонса в удобную для себя позицию. На третьей атаке ему удалось захватить вытянутую руку, подставить плечо и, оторвав матроса от пола, бросить его так, что, пролетев по воздуху, тот приземлился на свои лошадиные бабки, пару раз подскочил, пока скользил по полу, и угодил ногами в пылающее пламя камина.

Вопли боли от камина отозвались продолжительными аплодисментами из обеденной части зала и мелодией «Еще один вальс со мной, Вилли» из аккордеона.

Зачаточные способности воспринимать преподанный урок, видимо, у Джонса все-таки были. Включив в работу мозги вместо обожженных ног, он медленно заковылял к Халдейну, не делая ни одного быстрого движения, которое могло бы быть использовано против него. Он надвигался на землянина с выставленными, как клешни, руками, и эти руки медленно окружали Халдейна кольцом.

Он был в положении дрессировщика, голова которого уже находится в пасти льва. Хорошо слышимые звуки набираемого в грудь воздуха говорили о том, что он поступил опрометчиво, однако и завоевал расположение публики.

Руки-клешни осторожно подтаскивали Халдейна к огромной груди, а массивные ноги раздвигались, увеличивая площадь опоры для сокрушающего движения огромной неповоротливой массы. Однако Халдейн еще не был сокрушен и был начеку.

Он с взрывной силой бросил вверх колено.

С воплем на несколько децибел более высокого тона, чем вопль от камина, Джонс отпустил Халдейна и обеими руками ухватился за то место, которому только что было нанесено оскорбление. Халдейн нанес удар карате по основанию шеи. Свернувшийся эмбрионом Джонс с грохотом упал на пол, держась руками за оба ушибленных места, хрипло хныча кровоточащим ртом:

– Веревка придурка. Веревка придурка.

Халдейн никогда не слыхал о веревке придурка.

Он кружил около неуклюже упавшего громилы, который, на его счастье, лежал на правом боку, удобно подставив подбородок для удара носком правой ноги. От тщательно осмотрел этот носок, подыскивая подходящее место на подбородке, и отступил на шаг, чтобы нанести смертельный удар, тогда как Халапов наигрывал «Время былое». Из толпы неслись крики одобрения.

– Отставить, Халдейн!

Это была властная команда профессионала. Годы дисциплины закалили Халдейна.

Широким шагом Харгуд вышел на арену, забрызганную кровью, сочившейся изо рта Джонса:

– Когда он крикнул: «Веревка придурка», это означало, что он сдался.

– Простите, сэр, – принес извинения Халдейн, – я не знаком с обычаями страны.

– Встаньте, Джонс. Я хочу осмотреть ваш рот.

Медленно, сначала на одно колено, Джонсу с трудом, удалось подняться на ноги, и он покорно открыл рот.

– У вас разбита губа, и вы можете остаться без зуба. Идите домой и ложитесь спать. Я наведаюсь к вам в десять утра.

Тряся головой и что-то бормоча себе под нос, этот полуконь-полуаллигатор, спотыкаясь, заковылял к задней двери с надписью «Выход».

– Что-то подсказывает мне, что вы решили как следует приспособиться к Тартару, Халдейн. – Харгуд взял его за руку и повел к столику.

Халдейна слегка трясло, но главной причиной этого было не происшествие.

Те присяжные на Земле были правы в его оценке. За тонкой оболочкой цивилизованности действительно скрывался свирепый неотесанный дикарь, и нынче вечером эта тонкая оболочка дала трещину. Он чувствовал себя так, словно после долгого бессмысленного блуждания в пустыне сдержанности бросился в чистую холодную воду необузданной жестокости. Он намеревался убить Джонса и знал, что сделал бы это с удовольствием.

Они еще не успели сесть, как Хиликс холодно бросила:

– Какое ты имел право так поступить?

– Я всегда раздражителен спросонья.

– Этот несчастный хотел всего лишь танцевать со мной. Я согласна, что он груб и неотесан, но в том, что он говорил, чувствовалась поэзия.

– Лишь хотел танцевать с тобой! – Халдейн смерил ее скептическим взглядом. – Ты так наивна? Если ты – именно то, что доступно магии его поэзии, я пойду и приволоку этого бездельника обратно, и ты сможешь провести мою брачную ночь с ним.

– Да, вы вполне подойдете для Тартара, – сказал Харгуд с грустной убежденностью в голосе.

– Ты очень агрессивен, не так ли? – упрекнула его Хиликс, но ее глаза сияли восторгом, который не оставлял сомнения в полном соответствии друг другу их отношений к происшествию. Она уже подходила для Тартара. Ее приспособление произошло так быстро, словно она вернулась на родную планету.

– Доктор Харгуд, я знаю, что вы устали и хотите домой к вашей жене и двенадцати детям, восемь из которых ваши, так что Хиликс и я удаляемся и просим извинить нас.

– Сомневаюсь, стоит ли мне идти с тобой наверх, – сказала она. – Ты такой псих.

– Как нам поведал один хороший доктор, здесь существует один древний обычай, которым жениху предписывается переносить невесту через порог на руках. Я с удовольствием хочу напомнить тебе об одном еще более древнем обычае – жених затаскивает невесту к себе в пещеру за волосы.

– Иду, мой господин, – сказала она, поднимаясь.

Опять это непредсказуемое воодушевление.

Он швырнул ее себе на плечо и понес, пронзительно визжащую и извивающуюся в притворном гневе, через зал, а затем вверх по лестнице, и приведенная в восторг публика поднялась и, стоя, провожала его овациями. На самом верху лестницы он обернулся, помахал толпе рукой, а напоследок хлопнул по ее обращенному к публике заду.

В ответ раздались топот, одобрительные возгласы и свист.

Он пинком распахнул дверь и внес свою шипящую, как раскаленная сковорода, невесту в комнату, где ревущий в камине огонь освещал роскошную кровать на четырех столбах, с балдахином и занавесями.

– Ты, грубое животное, – прошипела она. – Я теперь никогда не смогу ходить по Тартару с поднятой головой.

– В моем поведении не было ничего личного, – уверил он ее, отодвигая занавеси, чтобы швырнуть свою ношу в постель. – Это мое выступление открывает политическую кампанию, так сказать, стартовый выстрел в гонке за президентство... На этой планете не имеет значения, ходишь ты с поднятой или опущенной головой. Три пятых населения вообще никогда не смотрят выше... У этих грубиянов есть первозданная энергия, которой я намерен управлять и приводить их в повиновение с помощью единственной и понятной всем команды; они смогут создать технологию, которая необходима для реализации моей идеи.

Она лежала на спине, откинувшись на локтях, и смотрела на него снизу вверх с нескрываемым удивлением.

– Повиновение! Ты боролся с ним на Земле… Папа оказался прав! Ты сделал бы Землю несчастной, не забери я тебя с этой планеты.

– Слушай, Хиликс, – он сел на кровать, каждая черточка его лица выражала решимость, – это тот случай, когда цель оправдывает средства. Я смогу освободить Землю от мертвой хватки социологов. Цепная реакция света, включаемая лазерным источником, будет означать достижение скоростей с бесконечным ускорением. Понимаешь, это похоже на детскую вертушку со светом вместо ветра, генерирующую внутри себя такую мощность, что потребуется вращающееся сопло не больше этого.

– Попрошу без непристойных жестов.

– И упор, создаваемый в этом сопле, будет всего лишь на острие световой булавки, но это острие должно быть таким мощным, чтобы отпала необходимость ракетного разгона при взлете… Зачем ты снимаешь блузку?

– Становится жарко.

– Огонь скоро погаснет… То, что я предлагаю, будет на практике чем-то вроде такси-кеба сквозь время. Само собой разумеется, что движение со скоростью выше световой будет опережать ход времени, но время течет только в одном направлении. Следовательно, если в течение следующих пяти минут совершить скачок на десять, я окажусь там же, где нахожусь сейчас; однако если я прыгну на пятнадцать минут, то буду подниматься с тобой по лестнице, как это было пять минут назад В кебе не потребуется никакая система жизнеобеспечения, потому что при бесконечной скорости добраться до места назначения можно за сколь угодно короткий отрезок времени еще до того, как легким потребуется освободиться от отработанного кислорода… Почему ты снимаешь юбку?

– Становится прохладно.

– Это своего рода обратная реакция, которая напоминает мне: закон Ньютона – каждому действию есть обратно направленное и равное ему противодействие – все еще действует. Вес кеба можно уменьшить настолько, что потребуется энергетическая установка не более аккумуляторной батарейки. Понимаешь, Хиликс, вот в чем красота Теории Халдейна с классической точки зрения. Она обобщает теорию квантов, ньютонову физику, энергетическую теорию Эйнштейна, одновременность Фэрвезера, и все они будут танцевать на могиле Генри VIII, а я присоединюсь к этому танцу, вальсируя под вариации LV ²-(-T). Ты куда идешь?

– Спущусь на кухню, хочу взять у Халапова несколько кулинарных рецептов.

– Я начал знакомить тебя с величайшей формулой со времен Е-MV ², а ты отправляешься вниз к повару. Эй, на тебе нет ничего, кроме туфель!

– В этом весь смысл.

До него дошла великая истина, не имеющая ничего общего с математикой:

– Иди сюда, девочка.

Уперев руку в бедро и непринужденно облокотившись спиной о дверь, она спросила:

– Ты ревнуешь?

– И очень, к человеку по имени Флексон, самому хитрому и ловкому из когда-либо встречавшихся мне.

– Я приду, – сказала она, – если ты пообещаешь.

– Хорошо! Хорошо! Я больше никогда не буду говорить с тобой о Теории Халдейна по вечерам… Мне бы следовало быть гинекологом.

– Это не то обещание, которое я хотела бы услышать, – сказала она, не отрываясь от двери.

Он схватил ее юбку и блузку и швырнул их в угол. Молитвенно разведя широко руки, он сказал:

– Повелевай.

– Скажи-ка мне, что представляет собой технический прием, именуемый «палочкой для коктейлей» Халдейна?

Он закрыл глаза и хлопнул ладонью по лбу жестом отчаяния:

– Из пяти тысяч трехсот восьмидесяти строк расшифровки стенограммы ты выхватила эту единственную фразу. Подойди, Хиликс, я растолкую тебе смысл этого приема и объясню, почему никогда не пытался продемонстрировать его неопытной, как я тогда полагал, молодой девственнице в перенаселенном городе, таком, как Сан-Франциско.

Когда он открыл глаза, она стояла очень близко, глядя на него с любовью, восхищением и полная страстного желания. Он обхватил ее руками, чтобы не позволить сбежать к Халапову.

– Когда я впервые встретил тебя, – сказал он, – твои красота и стать представлялись мне неземными, но твой аналитический, рациональный, не женский ум поставил меня в тупик. Отец предостерегал меня, что ты не моего времени и места. Мой адвокат намекал, что твоя сущность – интеллект дьявола в образе женщины. Но теперь одно маленькое сомнение, касающееся одной случайно сорвавшейся с языка пикантной детали, неуместной и к делу не относящейся, убеждает меня в том, что ты – женщина. Однако моя надежда на роман с некоей вечной Лилит утрачена навсегда.

– Довольно крутить вокруг да около. Брось, Дон. Что это за…

– Почему все называют меня Дон?

– Я дала тебе это имя, Дон Жуан.

– О, в честь романтического героя Байрона?

– Не совсем. Скорее я имела в виду героя Дж Б. Шоу.

– Кто он?

– Ну, он из девятнадцатого века. Ты наверняка его не знаешь.

– Не знаю. Я начал с восемнадцатого века и пошел другим путем.

– Мы здесь не для литературного диспута..

Раздался деликатный стук в дверь, и Халдейн швырнул через плечо на середину постели свою обнаженную, но обутую невесту, говоря:

– Посиди за занавеской, пока я не отделаюсь от этого тупого посыльного.

– Дай мне мою одежду, – прошептала она. – Это не посыльный, и ты от него не отделаешься.

– Неужели ты так же экстрасенсна, как и сверх-сладострастна? – сказал он, закрывая занавеси.

Раздосадованный появлением посетителя, он подкрался к двери и распахнул ее.

Постучавший в дверь высокий мужчина с золотисто-каштановыми волосами заговорил едва ли не шепотом:

– Не позволишь ли войти на минутку, Халдейн IV? Мое имя – Фэрвезер И.

Халдейн отшатнулся назад и почувствовал себя баскетболистом, делающим бросок в прыжке с падением.

– Пожалуйста, сэр. Это честь для меня.

– Я надеялся заглянуть сюда до того, как вы приступите к своим брачным играм, но прежде чем подняться, я должен был расспросить Харгуда. Он говорит, что ты играючи прошел тесты на психическую уравновешенность и отвагу. Я горжусь тобой, сынок. Извини за фамильярность, но теперь тебе следует знать, что у нас с тобой больше общего, чем у многих старых друзей Харгуд говорит, что ты докопался даже до моей Теории Отрицательного Времени?

– LV ²– (-Т)?

– Точно! – Сиявшая похвалой улыбка Фэрвезера почти полностью изгладила разочарование Халдейна от необходимости отказаться от авторского права на Теорию Халдейна.

– Не присядите ли, сэр? В данный момент моя супруга не вполне здорова.

Пока Халдейн пододвигал для него стул к огню, серьге глаза Фэрвезера пробежали по комнате. Поблагодарив за приглашение, он сказал:

– Все еще носит эти туфли... – Потом обратился к занавешенной кровати: – Выходи, женщина, и забери свою одежду. Твоя нагота меня не обворожит.

– Сэр, это может быть немного неудобно... Я подам ей одежду.

– Не беспокойся, Халдейн. Я видел ее попку так же часто, как и лицо. Ее мать – одна из моих самых ленивых жен, поэтому мне часто приходилось самому менять ей пеленки.

– Вы хотите сказать, сэр, что вы – ее отец?

– Не суди меня строго, сынок. Когда она появилась, я был уже стар и устал от жизни. Кроме того, из восьмидесяти одного ребенка один-два непременно оказываются неудачными.

– Папочка, – запричитала Хиликс из-за занавесей, – я сама хотела ему рассказать.

– Сэр, для меня честь быть вашим зятем, к тому же у вас очень необыкновенная дочь, но... – Краешком глаза он видел, как Хиликс стремглав выскочила из-за занавесей и сгребла свою одежду. – У меня возникают грустные сомнения в самом себе. Похоже, я – что-то вроде трофейного голубка из Вселенной. Я полюбил эту девушку, а она со мной хитрила. Ваша дочь, сэр, самонадеянная женщина. Она заморочила мне голову пустой болтовней о целомудрии, чтобы соблазнить меня в значительно более глубоком…

– Пустая болтовня о целомудрии! – раздался вопль старой ведьмы из угла. – Папа, он вывалял имя Фэрвезеров в грязи. Он похитил мою добродетель. Он довел меня до полного отчаяния и краха надежд. Он – отец моего неродившегося ребенка. И все это – пустяки?

Заправляя блузку в юбку, она вышла из своего угла.

– Отец, этот человек не оправдал мои надежды. Я намеревалась выйти за него, чтобы превратить его в целомудренного человека.

– Об этом у нас с тобой договоренности не было, детка, – упрекнул ее Фэрвезер. – Спокон веку повелось, что отец должен одобрить избранника своей дочери.

Он повернулся к Халдейну:

– Она не собиралась выходить за тебя замуж, но мне думается, что все получилось прекрасно, потому что, принимаясь за выполнение этого задания, она уже подошла к той черте, после которой можно остаться старой девой...

– Фу на тебя, отец, – с негодованием сказала Хиликс. – Ты же знаешь, что я отвергла четыреста двадцать предложений… Что же касается тебя, Халдейн, то вот этими моими руками ты отловлен среди шестидесяти пяти тысяч претендентов категории М-5 на планете. Так что если ты и голубок, то очень редкой породы.

– Я всегда могу рассчитывать, что моя дочь сделает то, чего хочу я, – сказал Фэрвезер, – до тех пор пока это не войдет в противоречие с тем, чего хочет она сама. Она согласилась на эту миссию, полагая, что хотя бы вполглаза присмотрит себе экземплярчик вроде тебя; не говори, что это не так, дочка.

– Это так, но довольно раскрывать мои секреты.

Ум Халдейна прокручивал подтексты того, что он слышал, но один из этих подтекстов выпирал из его мозга наподобие Аннапурны на равнине Солсбери.

– Сэр, если она отвергла четыреста двадцать предложений, то должна быть очень опытной женщиной.

– Скорее всего, да, – кивнул Фэрвезер, – но она была слишком разборчивой для тартарианки. Кроме того, ей было всего двадцать два, когда мы регрессировали ее до шестилетнего возраста перед отправкой на Землю. Двенадцать лет она прожила на Земле, не покидая ее, так что ей сейчас только тридцать четыре. Органически она, конечно, восемнадцатилетняя.

Совершенно отупев, Халдейн повернулся к ней и выпалил:

– И ты интересовалась моей опытностью! Ты уже играла в эти игры на этой планете, когда я запускал воздушных змеев на той. О, как ты, должно быть, смеялась над тем, как я проводил свои опыты… Это зажигание сигареты с другого конца… Практическая йога.

Он по-настоящему рассердился, и она положила ему на плечо руку. Когда она заговорила, в ее голосе были нежность и сочувствие:

– Пожалуйста, избавься от этого ощущения несоответствия и не занимайся самоуничижением, дорогой. Мы, более зрелые женщины, придаем гораздо больше значения полному молодости энтузиазму, чем добытому практикой уменью. И нигде на Тартаре не найти мужчину, который сумел бы поднять генеральное среднее на 0,08 процента.

Успокоенный ее покаянием, он ухмыльнулся:

– Ты – распутница. Но, сэр, – он повернулся к Фэрвезеру, – как вы отправили ее на Землю?

– С помощью устройства, реализующего возможности формулы отрицательного времени. По существу, это не космический корабль. Скорее, космическая шлюпка. Я уверен, тебе не трудно представить, какого типа транспортным средством мы пользуемся.

– Ну, а каким образом вам удалось втиснуть ее в необходимый отрезок времени, не нарушая логику событий?

– Над южной частью Тихого Океана потерпела аварию трансконтинентальная ракета. Родители девочки погибли. Уцелевших вообще не было, кроме ребенка, найденного чудесным образом оказавшимся на спасательном плотике близ места катастрофы… Нам оставалось дождаться супружеской четы А-7, потому что, ты ведь понимаешь, в Хиликс есть что-то от поэтессы.

– Но как вы могли знать, что ракета потерпит аварию… – он остановился. – Такси-кеб в состоянии двигаться сквозь время как в прямом, так и в обратном направлениях. Не отвечайте на этот вопрос, сэр.

– В таком случае, молодая леди, если вы крепко обнимете вашего отца и отправитесь тихо посидеть в уголке, то скоро сможете вернуться к вашим ритуалам Гименея, если я не злоупотребляю терминологией.

После церемонии объятий Хиликс села, а Фэрвезер повернулся к Халдейну:

– Если я правильно понял то, что читал о твоем синдроме, ты хотел бы помочь нам сломить Департамент Социологии и установить на Земле свободу человеческого духа.

– Сэр, я строил собственные планы бросить гаечный ключ в их машину, когда ваша дочь пригрозила помешать мне. Она что-то стряпала на собственной кухне.

– Мало проку бросать гаечный ключ, если не знаешь, куда его бросить, – сказал Фэрвезер. – В истории очень немного периодов, и они наступают на ее ранних этапах, когда один человек в состоянии изменить линию поведения народов. Чтобы ликвидировать власть социологов, мы должны уничтожить семена этой власти, которые были выращены задолго до того, как социологи овладели властью.

Нам нужен математик-теоретик для осуществления перехода, потому что во время приближения к Земле потребуется выполнять нивелировки в пределах толщины волоса Возвращение обратно проблемы не представляет. Ты всего лишь щелкнешь приводным переключателем.

Мы посылали Хиликс на Землю, чтобы доставить сюда тебя, потому что среди прибывающих изгнанников никогда не было математиков-теоретиков. Эти люди так поглощены своими проблемами, что им нет никакого дела до правительства; в действительности, они даже не осознают, что оно вообще существует. Хиликс должна была вырастить семена уклонизма. Твой синдром – такая удача, которой никто не ожидал.

Наши эксперты определили, что в заданный исторический период ты не должен оставаться на Земле долее восьми лет. Восемь лет – это самое большее. Если ты пробудешь там дольше, то засыпешься, потому что не будешь стареть. Твой клеточный баланс будет стабилизирован, чтобы предотвратить болезни. Мы также научим тебя самогипнозу, чтобы ты мог управлять болью, и йоге, чтобы мог справиться с кровотечением на случай перелома конечностей или ран. Естественно, тебя научат оказывать самому себе необходимую медицинскую помощь.

Сигнальное устройство в пломбе твоего зуба будет твоим проводником и ночью, и в плохую погоду к спасательному транспортному средству, которое будет вести непрерывную передачу, работая на солнечной энергии, так что ты будешь в относительной безопасности.

– Для подготовки твоего перехода потребуется четырнадцать недель интенсивных тренировок, которые начнутся после вашего медового месяца.

– Но, сэр, Хиликс… Я хотел бы быть с ней, когда придет время появления ребенка.

– Ты будешь отсутствовать не более трех дней, по ее времени. Механизм запрограммирован таким образом, чтобы потеря времени компенсировалась при возвращении назад.

– В самом деле, – сказал Халдейн, – ведь я могу увеличивать V ².

– Твоя капсула очень мала и построена так, что имеет сходство с валуном, но этот валун не может быть раздроблен никаким способом, известным на Земле в заданном историческом периоде.

– Мне дадут основы того, что относится ко времени и месту перехода?

– В режиме интенсивного обучения. Тебя будут обучать во сне, тебе импланируют гипнотические капилляры, целую гамму.

С языком проблемы не будет. У нас есть ученые-грамматики, которые говорят на нем, практически на каждом прибывающем тюремном звездолете.

Как только ты осуществишь переход, на приспособление к местным условиям тебе потребуется времени не больше, чем ушло бы на это при переезде из Сан-Франциско в Чикаго.

Фэрвезер сделал паузу и посмотрел на огонь.

– Меня озадачивает только один серьезный вопрос, потому что я не могу ответить на него самому себе, а ведь мы с тобой – взаимозаменяемые «Я».

Он повернулся, и какая-то особенность в его голосе заставила Халдейна быть предельно внимательным.

– Способ забрасывания гаечного ключа целиком остается за тобой, потому что ты будешь на месте и сможешь оценить ситуацию. В университете тебе дадут альтернативные планы действия и рекомендуемые подходы, но окончательное решение будет твоим.

Есть определенная вероятность того, что в качестве способа тебе придется выбрать террористический акт. Есть ли в твоем жизненном опыте что-либо такое, что могло бы убедить тебя в том, что ты способен совершить убийство ради своих принципов?

Халдейн вспомнил тот смертоносный удар, который неминуемо прикончил бы Уайтуотера Джонса, если бы Харгуд его не остановил.

– Я мог бы убить, – ответил он решительно.

– Следующий вопрос сугубо личный, но я спрашиваю, потому что знаю самого себя: чувствуешь ли ты, что твоя любовь к Хиликс поможет сохранить твою верность цели, несмотря на уговоры женщин, которые будут искать возможности разубедить тебя?

– Сэр, я не поддаюсь на их штучки. Женщин я изучал на ней.

– Последний и очень важный вопрос: не отвергнешь ли ты свое решение, если я скажу тебе, что язык, которому ты должен обучиться, древнееврейский?

Халдейн внутренне присвистнул.

Он никогда не помышлял о богоубийстве.

Сидя здесь, на другой планете, достаточно простое дело – размышлять. Но выравнивать эту Фигуру на мушке арбалета будет совсем другим делом, когда придет время это сделать.

О дьявол, вспомнил он, арбалет был изобретен, когда Ему минуло шестьдесят пять, только за пять лет до Его смерти, а ему придется подобраться к Нему еще до Его сорокалетия; и это означает, что потребуется воспользоваться кинжалом или копьем.

Надобности в террористическом акте может и не быть, напомнил он себе.

Надо сделать так, чтобы быть очень уверенным в том, что такая надобность не возникнет.

Он поднял взгляд на Фэрвезера:

– Решение изменено, но не отвергнуто.

Он вдруг улыбнулся:

– Сэр, если бы я уже прошел тренировку, то подготовился бы к израильскому переходу за три часа.

– Хвастун, – сказала Хиликс.

– В таком случае, это освобождает меня от необходимости извиняться за мое более чем необычное к тебе обращение.

Он поднялся, пожал руку, наклонился, чтобы поцеловать Хиликс, и остановился у двери.

– После вашего медового месяца – переезд в университет. Мы воссоздали древнееврейскую деревню с утварью, которой они пользовались, и пищей, которую они ели. Твоими инструкторами будут фарисейские евреи, большей частью неперевоссозданные, и они будут вести непрекращающуюся битву за Иерусалим. Не позволяй им увлечь тебя своими политическими пристрастиями, потому что, вероятнее всего, ты будешь на другой стороне.

Они будут называть тебя твоим именем-прикрытием, это имя будет Иуда, самое распространенное в тех местах того времени, и такое, которое не фигурирует в Его анналах. Полное имя, насколько я помню, Иуда Искариот.