Текст книги "Опылители Эдема"

Автор книги: Джон Бойд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц)

Она вживила эти строки, зная, что встретится с ним снова и воспользуется зароненными сомнениями, чтобы разрушить его преданность государству. Когда полиция его уводила, триумф и ликование в ее глазах были вызваны к жизни не экстазом разделяемого с любимым мученичества, а удовольствием от успешного выполнения ее гнусного плана.

Как убийца преданности она преуспела даже больше, чем представляла себе, потому что умерла и его преданность ей. Возможно, как заключил Флексон, она и не была полицейской голубкой, но она предала его и теперь она была мертва, покоилась на своем смертном ложе, и холодные ветры уже начали выть над могилой, в которой он похоронил ее.

Хиликс ушла. Отец умер. А Флексон был в шоке.

Его понесет звездолет, но не как механика лазерного отделения, а как груз в один конец при очередном рейсе на Тартар.

Глава десятая

Как член старшего департамента и старшина присяжных, Брандт, социолог, давал показания первым.

Он явно предвидел направление хода судебного разбирательства, потому что сделал определенные приготовления. Судебный пристав расставил позади него демонстрационную треногу, на которой была вывешена большая диаграмма. Брандт повернул ее таким образом, чтобы она была частично видна судье и присяжным, но к телевизионным камерам она была поставлена лоб в лоб.

– Ваша честь, авансом прошу снисхождения за сжатость моего сообщения, которое основывается на чисто сексосоциальном профиле ответчика, полученном в результате рассмотрения транзитивных феноменов посредством проецирования общей характеристики ответчика в соотнесении с группой равных, к которой он принадлежит, на некоторую вертикальную плоскость, большей частью методами курсорной оценки, потому что в данном измерении мои уважаемые коллеги дадут, я уверен, более адекватно обработанный материал, в отличие от оценки социоэкономических группировок, окружающих группу равных ему и соотнесенных с нею на определенном горизонтальном уровне, содержащей, и здесь нет намерения играть словами, доступные для верификации объективные эмпирические данные, которые пригодны для строго направленного сердцевинно-сквозного анализа в сексосоциологических областях, поскольку мои департаментские обязанности держат меня под постоянным прессом; поэтому я должен просить извинения не только за сжатость сообщения, а также выразить надежду на вашу, ваша честь, терпимость к субъективному анализу в глубь представленных в горизонтальном направлении факторов, но и попросить освободить меня от необходимости присутствовать на заседании после окончания моего сообщения.

– Просьба удовлетворена, – сказал судья Малак. – Продолжайте.

Халдейн не понял, просьба о чем удовлетворена, и, полагая, что слушал невнимательно, решил сосредоточиться на том, что говорит социолог.

– В ракурсе сексосоциального поведения, помимо развлекательных ценностей, холостой студент практикует некую форму поиска своего статуса в пределах группы равных, так же как между группами равных, как особо подчеркивается в монументальном исследовании этого предмета Мерком, Болтеном и Фрингом, которым мне хотелось бы выразить свою признательность. Я построил диаграмму, демонстрирующую кривую Гроссингера для шести представительных групп, выбранных не случайно и ранжированных от студентов-теологов, здесь... – Брандт подошел и показал на малюсенькую полоску на диаграмме, простиравшуюся на два-три сантиметра от базисной вертикали диаграммы, общий размер которой был едва ли не метровым, – ...до студентов инженерно-механической специализации, здесь, – инженеры-механики вызвали в аудитории свист удивления. Их диаграммная полоса доходила почти до края демонстрационного плаката. Пятью сантиметрами ниже, по соседству с последней, я отметил студентов-математиков.

Взглянув на полосу, Халдейн почувствовал досаду от обиды за свой департамент. Он выглядел впечатляюще, но все же был вторым. Как только ребята-математики узнают, что они вторые, немедленно постараются приложить больше упорства.

– Два экстремума, студенты инженерно-механической специализации и студенты-теологи, позволяют установить некий средний для всех студентов критерий, которым не принимаются в расчет летние каникулы и статистически отбрасываемые такие аномальные отклонения, как самостимуляция, взаимосопричастность и отдельные случаи самопринуждения к целибату, которые имеют место быть даже среди студентов-математиков и инженеров-механиков, тяготеющих к теологии, как обратная форма поиска статуса. Но, ваша честь, эта общая характеристика поведенческого ракурса мало что значит, если не иметь в виду, что она является прелюдией к более знаменательному или, точнее, поразительному анализу этого предмета в отношении группы равных ответчика, но особенно в отношении самого ответчика. Ваша честь, из уважения к суду, я должен признаться в некоторой доле благоговейного страха перед сексосоциологическим профилем, подвергнутым анализу в рамках группы равных за 1967 и 1968 годы, самого ответчика. С разрешения суда позвольте представить вашему вниманию сексосоциологический профиль Халдейна IV!

Жестом, претендующим на драматизм, он протянул руку и сорвал плакат с обзорной характеристикой; под ним оказался другой, представляющий некое подобие графика, на котором красная линия Халдейна IV выглядела весьма внушительной по сравнению с голубой его собратьев-математиков и ярко-фиолетовой студентов инженерно-механической специализации.

– Ваша честь, я хочу обратить внимание суда на то, что поскольку данный показатель базировался исключительно на статистике по дому развлечений в Беркли, департаментом была взята в расчет возможность социальной мобильности и подготовлено досье ответчика, в которое включены фотодокументация мобильности и детальный анализ его технических приемов, в том числе одного modus operandi, то есть способа действия, существо которого состояло в надевании наручного секундомера для фиксации продолжительности периода «стимул-реакция» его соучастниц и использовании своеобразного кругового движения, известного в городке Калифорнийского университета под названием «палочки для коктейлей Халдейна», данные о котором получены посредством совершенно бесспорной идентификации, без фотодокументации, но на обширной территории, простирающейся в северном направлении до Сисайда, Орегона и в южном направлении – до Писмо-Бич.

Указывая на график, Брандт продолжал;

– Если вы, ваша честь, пожелаете обратить внимание, то заметите, что график подразделяется на три временных периода; 1967, 1968 и 1969 годы. За периоды 1967 года, когда он был первокурсником, и 1968 года, второго года его пребывания в университете, ответчик единолично поднял рейтинг целиком всей своей категории на 0,08 процента. Далее, ваша честь, обратите внимание на то, что обе линии, и фиолетовая инженеров-механиков, и голубая его группы равных, но без него, продолжаются за март месяц текущего года, тогда как красная линия Халдейна IV обрывается 5 сентября 1969 года, то есть точно в день его случайной встречи с тогда еще девственной и сверхкатегорийной студенткой Хиликс, содержащейся в настоящее время под стражей, и состояние которой, беременность, подтверждается вещественным доказательством В, подшитым к делу секретариатом…

– Он вас подвешивает им на растерзание, – простонал Флексон.

Халдейн знал, что он подвешен Брандт молол вздор, заняв придаточными предложениями львиную долю получасового выступления, чтобы выявить такие внутренние импульсы, которые было бы невозможно сублимировать в создании компьютера какой угодно сложности, но которые необходимо было расходовать в развлечениях с Хиликс.

Затем Франц вызвал для дачи показаний Герлика.

Хотя у него и не было с собой никакого демонстрационного реквизита, старик с трудом добрался до свидетельской трибуны, но преодолел всю дистанцию без посторонней помощи. Когда он заговорил, по-детски высокий дискант казался каким-то свистом перед микрофоном, но голос доносился отчетливо.

– Успокоив мозг юноши простым вопросом об отце, которого я немного знал по профессиональным взаимоотношениям, я стал зондировать его глубинные залежи.

Судья, если вы посмотрите седьмую строку на странице 83 этого заключения присяжных, то найдете, какое именно замечание сделал юноша: «Я, быть может, плохой пророк, но на следующем шаге пробьют световой барьер».

Человек, память которого настолько слаба, что он посылает поклоны давно умершему, на память цитировал, точно указывая строку названной им страницы заключения присяжных.

– Ни один на сотню тысяч не мог бы сказать «световой барьер». Это как раз то, что далеко не общеизвестно, но именно то, о чем говорил Фэрвезер, и этот молодой жеребец об этом знает. Обычно используется термин «временной барьер», потому что так это называется в Теории Одновременности, но фэрвезерова механика утверждает, что время и свет для теоретических целей суть одно и то же явление, происходящее в разных средах.

Так что, судья, я могу говорить без опасения быть пойманным на слове, потому что мой язык – не тот, на котором говорят в вашем мире, и если вы, оказавшись в вашем мире, перескажете то, что говорю я, вас не поймут и поэтому не вспомнят обо мне; но я говорю вам, ваша честь, на уме у этого мальчишки отрицательный свет, а вы не в состоянии мыслить в нечеловеческих понятиях, не обладая внечеловеческими концептуальными способностями. Это означает, что он – такой же выдающийся мыслитель, как и я, и это мне не нравится!

Теперь я обращаюсь к нему, и он знает, о чем я говорю, потому что для него тот факт, что отрицательный свет есть лишь иное название для понятия отрицательного времени, является непреложным, и если Фэрвезер был прав, то прав и он.

Отсюда следует, что этот мальчишка – грешник. Что еще хуже, он – теоретик-прагматик! Он намекал мне, что хочет получить койку на одном из кораблей Тартара. Не работы ищет этот простак. Он хочет иметь лабораторию.

По моим наблюдениям, ваша честь, такие грешники не раскаиваются в грехах, прося отеческого помилования. Они раскаиваются, лишь будучи схвачены. Это притворные угрызения совести!

Этот парень тоже ни в чем не раскаивается Он намеревается провести небольшую коррекцию допущенной им ошибки. Он собирается попробовать снова. Он знает, что я имею в виду!

Халдейн знал это слишком хорошо. Необозримая и хранимая им в тайне идея, которая осенила его спокойный оледенелый ум, обещая освобождение, была приколота кнопками к демонстрационной доске старика.

– А в разговоре с Брандтом, страница 76, строка 22, он сказал: «Я не Фэрвезер, я не буду строить вашего папу».

– Я думал, эти разговоры не подлежат огласке, – прошептал Халдейн.

– Так оно и есть. Они не фиксируются монитором. Даже сейчас он не имеет права зачитывать их вслух. Но он цитирует по памяти.

Старик говорил бессвязно:

– Вы бы не стали подобным образом высказываться о государственном герое, если бы не чувствовали себя ему равным…

– Я предостерегал вас в отношении Иисуса, но не мог же я предупредить каждый ваш окаянный поступок.

– …Этот электронный Шекспир, которому, как он говорил, он уделял свое свободное время, стал бы воспроизведением мозга, более сложного, чем мозг любого Папы, и он должен был сделать его за восемь лет, если собирался выпрыгнуть из своего загона к этой молодой кобылке до заката ее способности жеребиться, а у Фервезера на постройку Папы ушло тридцать лет.

Я думаю, он смог бы с этим справиться! Судья, сейчас я рискую быть удаленным из зала, но я говорю, что этот молодчик заполучил мозг, в котором практическая аморальность в сочетании с потенциально возможным бессмертием может повести себя так, что завладеет и моим и вашим делом, поэтому я рекомендую подвергнуть этот мозг глубокому замораживанию.

Как только Герлик, с трудом и прихрамывая, покинул трибуну для свидетельских показаний, держа курс за кулисы, отец Келли рванулся вперед, настроил свой профиль на телевизионные камеры и приступил к даче показаний, гораздо менее сокрушительных, чем его предшественников. Даже по поводу утверждения Халдейна о том, что Бог есть любовь, он уклонился от сути вопроса.

– Этот образчик софистики, – сказал священник, – свидетельствует, что ответчик ополчился на краеугольный камень Церкви. Не будь концепции Бога, как справедливости, и сопутствующей этой концепции непреклонности, которую Святой Дух проявляет через строгое управление порядком, был бы воскрешен Фрейд, проповедовался бы Дарвин, а Дарроу трепал бы зубами наши рясы.

Келли закончил выступление на ноте кротости. Он будет молиться, чтобы душе Халдейна IV была дарована справедливость.

Глендис, молодой департаментский деятель, выходил для дачи показаний решительным шагом, словно гладиатор на арену.

– Ваша честь, до беседы с ответчиком я провел большую подготовительную работу с намерением установить атмосферу сопереживания Полагая, что субъект, видимо, атавистичен, я ознакомился со стандартным текстом Бута Таркингтона «Семнадцать», определяющим отклонения личности, обозначавшиеся у древних термином «быть влюбленным».

Надеясь, что объект либидинальной фиксации субъекта может пролить свет на его личность, я провел беседу с объектом. Она передала со мной замаскированное сообщение субъекту, которое, по существу, заключалось в том, что ему для успокоения следует читать сонеты некоей Э. Браунинг, поэтессы, которые отличались чрезмерной сентиментальностью даже в ее эпоху, характеризовавшуюся новой волной сверхсентиментальности. Когда сообщение было передано, глаза субъекта засияли и вся манера его поведения выражала ощущение счастья.

Обладая утонченной проницательностью, я понял, что атмосфера сопереживания установилась и атавизм раскрыт.

Использовавшиеся в дальнейшем приемы снискания расположения составляют основу психологии полицейских допросов; я создал впечатление, что, возможно, наказание за геносмешение чрезмерно жестоко, поскольку существует вероятность того, что продукты антисоциальных рождений могут оказаться социально полезными.

Почувствовав союзника, субъект стал демонстрировать, что теория селективной евгеники математически некорректна и что причиной ее успехов могут быть факторы окружающей среды.

Я с удовольствием обращаю внимание суда на то, что теория психологического воздействия окружающей среды объявлена еретической.

Флексон отреагировал автоматически:

– Протест!

– Принят, – властно изрек Малак, – ересь не имеет отношения к делу.

– Установив предрасположение субъекта, – продолжал Глендис, – я обратился к стимуляции озлобления и возбудил идеоагрессивность, издеваясь над его категорией. Ответная реакция была издевкой над моей категорией за ее неудачи в развитии личности индивида, обнаружившая таким образом подсознательное возобладание его эгоизма над обусловленной реакцией, или индивидуализма над величайшим благом для величайшего большинства. Это дает мне неоспоримое право обратить внимание суда на то, что такую мысль нельзя считать неаристотелевой или антипавловской. Это не что иное, как пропаганда Фрейда!

На этой стадии беседы я обронил замечание об отклонениях от нормы социального психопата. По обзорным отчетам других присяжных я обратил внимание на его озабоченность личностью нашего знаменитого героя, Фэрвезера I.

Его интерес к идеям Фэрвезера I я отнес бы на счет юношеского увлечения, характерного для его категории; но антипатия к самому государственному герою указывает на наличие у ответчика садомазохистической связи типа «любовь-ненависть».

Этот человек искал личного бога! Он отвергает социально признанное почитание Иисуса лишь на том основании, что оно социально принято. Он отвергает Фэрвезера I лишь потому, что он стал государственным героем. Этому человеку нужен не единый, не победоносный, не конформистский, не государством признанный бог.

Слушая, Халдейн ощущал яростный, морозящий вой над ледяными просторами своего мозга. Это не полицейская конспирация, а гнусная ловушка, устроенная государственными чиновниками. Его заманивали в нее. Даже большая часть брошенных вскользь замечаний его присяжных были приманками для этого капкана, и этот, натасканный на вкусе влажной крови, рыбогубый парень, такой безобидный на первый взгляд, просто мастер искушения.

– Ответ на стандартный вопрос об Американской Национальной Лиге, естественно, был отрицательным. Он показал полную индифферентность к коллективным видам спорта и двусмысленно выразился по поводу групповых развлечений, что вполне подтверждается и данными, собранными без углубленного анализа Департаментом Социологии. Но он проявил очень большой интерес к индивидуалистическому, обостренно-конкурентному, самовозвеличивающему виду спорта, дзю-до.

Ваша честь, окончательное раскрытие антисоциальной ориентации субъекта выявилось при его ответе на вопрос о месте работы: он хочет работать на кораблях Тартара!

Сэр, были потрачены миллионы на то, чтобы создать в уме субъекта нервно-психическую тартарофобию, а этот жеребец... это прошло мимо внимания субъекта. – Глендис задрожал от не внушающего доверия негодования и воздел свою рыбью физиономию к своему макрелевому богу, моля его засвидетельствовать эту мерзость.

– И тут я спросил себя, ваша честь, если государство потерпело неудачу в этой главной области обучения субъекта основополагающим принципам, в каком числе других, менее важных областей могли иметь место неудачи?

Оказалось, что это не просто атавизм. Я собрал его профиль-характеристику и загрузил данные в департаментский анализатор личности.

Ваша честь, из 153 пунктов, указывающих на Синдром Фэрвезера, у субъекта набралось 151. Для вынесения этого диагноза достаточно простого большинства.

Бомба замедленного действия не взорвалась, но она продолжает тикать. Это не психоз, – потому что явное проявление действия места не имело, но здесь, – он показал пальцем на Халдейна, – сидит вполне зрелый Синдром Фэрвезера. Департамент Психологии можно поздравить с его выявлением.

Он отвернулся от Халдейна и обратился к судье:

– Внешне ответчик располагал к себе, был чистосердечен, говорил убедительно; не обладай я натренированностью, которую дал мне мой департамент, этот социопсихический гений скитался бы по солнечной системе, не подвергнувшись надлежащей проверке. Мое первое подозрение вызвал один его чисто реактивный жест, на который другие не обратили внимания, его привычка с размаху колотить кулаком по раскрытой ладони, указывающая на сублимированную агрессивность.

Пусть мое заявление от имени департамента будет присовокуплено к протоколу суда.

Как только судья провозгласил:

– Секретарь, присовокупите. – И победоносный Глендис отправился на свое место рядом с остальными присяжными, Халдейн повернулся к Флексону:

– Вопрос, советник. Если Фэрвезер такой пария, почему ему позволили создавать Папу?

– Синдром назван не по имени математика, – сказал Флексон. – Это название он унаследовал от его сына, Фэрвезера И.

– Кем был Фэрвезер II?

– Революционером с безумным взором, который организовал армию из диссидентов-профессионалов и пролов, чтобы сокрушить государство. Можете себе представить, что за деятель это был! Прежде чем вас сцапали, вы заполучили всего лишь девушку и одного глупого адвоката.

– Я никогда не читал об этом в исторических книгах.

– Вы думаете, государство стало бы публиковать руководство для революционеров? Единственные люди, которым это известно, те, кто стоит на страже, противостоя этому, люди вроде адвокатов, социологов, психологов… некоторых то есть адвокатов!

На этом деле с Флексонами покончено. Синдром фэрвезера не защищают, о нем рапортуют! – он опустил голову на руки. – Девяносто девять процентов адвокатов проходят свой жизненный путь, даже не слыхав о нем, а я столкнулся с ним на своем пятом говорении.

Какой-то участок мозга Халдейна симпатизировал этому находившемуся подле него жалкому человеку, но любопытство отвлекало его внимание не только от Флексона, но и от собственной персоны, и он спросил:

– Что сталось с армией?

– Была разгромлена! Отец Фэрвезера дознался и донес в полицию. Они ждали, пока он начнет. Восставшие на неделю захватили Москву, взорвали несколько энергетических станций в Америке, разграбили Буэнос-Айрес, но со всем этим было покончено в считанные дни.

– От этого осталась только одна хорошая вещь. Личность Фэрвезера, до того, как его увезли на Тартар, была подвергнута анализу, так что государство всегда под охраной, поскольку каждый… кроме то есть меня.

Голос судебного пристава оборвал размышления Халдейна:

– Поднимется ли ответчик?

Халдейн встал.

Судья Малак наклонился вперед и с любопытством изучал Халдейна, как если бы хотел запечатлеть в своем мозгу черты лица того, кто обладает ужасным синдромом.

Когда судья заговорил, он выглядел беспристрастным:

– Ввиду полученных судом данных, Халдейн IV, его решение обязательно будет вынесено не в вашу пользу. Однако я откладываю вынесение приговора, чтобы дать вам время для апелляции, до 2 часов пополудни завтрашнего дня и оставляю вас на попечение Церкви, пусть Господь Бог отнесется по справедливости к вашему заявлению о снисхождении.

Халдейн сел, а вокруг него уже поднималось шарканье ног покидающих зал зрителей, гасли лампочки телекамер, и его обступили дежурные чиновники. Повернувшись к сидевшему с одеревенелым лицом Флексону, он спросил;

– Что это за суд, к которому мы апеллируем?

Флексон поднялся, сунул под мышку свою складную папку и сказал:

– Это не мы. Это вы, хотя Небу известно, что это и мой последний шанс. И вы апеллируете не к суду. Вы апеллируете прямо к Господу Богу.

Он повернулся и пошел без обычного для него проворства, и Халдейн с грустью следил за исчезающей в толпе спиной первого и последнего из династии Флексонов.

Франц, как он заметил, уже был у самого выхода. Он успевал к первому забегу в Бей-Медоуз.