Текст книги "Похищение"

Автор книги: Джоди Линн Пиколт

VII

«Я это сделал», – говорит моя память. «Я не мог этого сделать», – говорит моя гордость и остается непреклонной. В конце концов память уступает.

Фридрих Ницше.

За гранью добра и зла

Эндрю

– Выпей. – Компактный протягивает мне флакон шампуня.

Я смотрю на него как на умалишенного.

– Ни за что. Меня же стошнит.

– Конечно, дурень. Всем интересно, куда подевалась та пуля. Не будешь же ты ждать, пока она выйдет с другого конца.

После побоища на спортплощадке Стикса с дротиком в глазу отправили в больницу на офтальмологическую операцию. Его на какое-то время поместят в изолятор за нарушение дисциплины, но рано или поздно он снова будет здесь и мы непременно вернемся к нашим баранам.

Я беру у Компактного флакон и выпиваю половину. Секунду спустя я уже корчусь над унитазом, обхватив живот руками.

– Да нет же, так она попадет в канализацию!

Компактный хватает меня за плечи и разворачивает так, чтобы я блевал в мойку из нержавейки. Пуля звякает о слив.

– Вот так-то, – ухмыляется Компактный и достает из-под койки чистое полотенце.

Обернувшись, я замечаю за решеткой нашей камеры Фетча. Этот долговязый, во всех отношениях неприятный паренек с нацистскими татуировками на бицепсах выслуживается перед Стиксом. Он глаз с нас не спускает.

– Эй, сопляк! – кричит ему Компактный. – Если хочешь скрысятничать Стиксу, передай ему вот что. – И он целится в Фетча пальцем. – Пиф-паф.

В тюрьме приток тяжелых наркотиков контролируют белые, в нашем блоке – конкретно Стикс. Компактный со своим самогоном по сравнению с ним – мелкий деляга. Наркотики проносят с улицы. Сначала их предлагают членам Арийского братства в отсеке повышенной безопасности, потом – белым на общем режиме, а потом уже – всем прочим расам Деньги передают знакомые на воле: любое массивное перемещение финансов на тюремных счетах сразу же вызовет подозрение.

Стикс, теперь вынужденный носить повязку на глазу, только что вернулся с собрания «Анонимных алкоголиков», а именно там и заключается большинство сделок. После инцидента на спортплощадке прошло уже две недели, но в тюрьме это все равно что вчера. Он подходит к моему табурету и пинает его ногой.

– Дай пройти! – рявкает он.

– Я тебе не мешаю.

Стикс отшвыривает меня на добрых три фута.

– Дай пройти! – повторяет он.

Внезапно перед ним безжалостной стеной вырастают Компактный и Блу Лок: руки скрещены на груди, темные мускулы напряжены. Поняв, что численный перевес не на его стороне, Стикс сдает позиции.

Мы с Компактным вместе поднимаемся по лестнице, но заговорить осмеливаемся, лишь свернув за угол.

– Что он тебе сказал? – спрашивает Компактный.

– Ничего.

Мы замираем у входа в камеру. Там все перевернуто вверх дном. Полотенца засунуты в унитаз, пищевые запасы сметены, самогон разлит по полу. Один матрас разрезан пополам, и его содержимое – желтоватый пенопласт – летает из утла в угол.

– Это все Стикс и его вонючие дружки! – заявляет Компактный. И добавляет: – Сам знаешь, что они искали.

Впервые за весь день я понимаю, что зря сомневался в Компактном, когда он не разрешил мне прятать пулю в камере, не слушал моих протестов и настоял-таки на своем. Впервые за весь день я ощущаю крошечную металлическую «ракету», спрятанную в глубине моего тела, – свечу отмщения.

Чтобы стать членом тюремной банды, начинать лучше собственно с ареста. Потенциальных новобранцев Арийского братства, May-May и мексиканской мафии рекомендуют утвержденные члены. Если за вашу кандидатуру проголосуют, вам назначат испытательный срок. Вас проверят по всем фронтам – не совершали ли вы преступлений против детей, не стучите ли кому-нибудь из законников, – после чего прикрепят вас к «попечителю», действительному члену, который возьмет вас под свое крыло.

В Арийском братстве испытательный срок – два года. Вы должны будете не расставаться с оружием. Вас будут заставлять драться. Вас вынудят перевозить наркотики. Если у вас уже налажены связи в среде наркодилеров, вы должны будете снабжать товаром членов братства. Если заработаете на этом денег, придется делиться.

На исходе второго года вам поручат убийство, причем жертву нужно будет согласовать с руководством банды; в тюрьме Аризоны сидит трое таких паханов.

Вам выдадут оружие и посвятят во все подробности. Когда придет время, сопровождать вас будет ваш «попечитель». Ведь если у вашего убийства будут свидетели, это снизит вероятность добровольного признания… а поскольку у убийства, совершенного им, тоже были свидетели, и он будет держать рот на замке. Работает по принципу пирамиды.

После убийства вам разрешат набить татуировку. Вам наколют буквы АБ на руку или на грудь, на шею или на спину. Делать татуировку позволено только в тюрьме, так что между убийством и официальным посвящением может пройти некоторое время.

Если новообращенный член упускает возможность поучаствовать в санкционированном убийстве, этот промах карается смертью от рук собратьев.

Несколько дней спустя мы смотрим телевизор, когда выпуск новостей вдруг прерывается вставкой региональных известий. Все как один настораживаются: если сейчас сообщат о преступлении, кто-нибудь в нашем блоке, скорее всего, уже знает подозреваемого. Но нам рассказывают о пожаре, бушующем в пригороде Феникса.

У щуплой журналистки волосы цвета огня.

– В пожаре полиция склонна винить держателя подпольной метамфетаминовой лаборатории. Возгорание предположительно произошло вчера вечером и сразу же уничтожило дом в северном районе Феникса, на Дир-Вэлли-роуд. Спровоцированный взрыв забрал жизнь Уилтона Рейнольдса, после чего на место прибыла пожарная бригада. На данный момент…

За спиной у меня раздается чей-то жуткий вопль, а потом – грохот опрокинутого бака. Оглянувшись, я вижу Компактного, застывшего над грудой мусора. Охрана направляется к нам, и мне приходится их успокаивать.

– Он нечаянно, – говорю я, поднимая бак.

Схватив Компактного за руку, я тащу его в нашу камеру.

– Что ты творишь?!

Он садится на койку.

– Синбад был моим братом.

– Синбад?

– Парень, о котором говорили в новостях.

Я не сразу соображаю, что Компактный имеет в виду мужчину, погибшего при пожаре.

– Держатель подпольной метамфетаминовой лаборатории?

– Он говорил, что у него все под контролем, – бормочет Компактный.

– У тебя же вроде только две сестры…

– Он мой брат, – подчеркивает Компактный. – Мы с ним месте росли. Это должен был быть наш прорыв…

– Ты был замешан в амфетаминовом бизнесе?! Ты хоть представляешь, что этот наркотик делает с людьми?

– Мы его бесплатно на каждом углу не раздавали, – огрызается Компактный. – Если у кого нет башки на плечах, сам виноват.

Я с омерзением качаю головой.

– Но если оборудовать лабораторию, клиенты сами придут.

– Если оборудовать лабораторию, – говорит Компактный, – можно платить за жилье. Если оборудовать лабораторию, можно обувать своего ребенка, кормить его и даже иногда приносить ему игрушки, которые есть уже у каждого пацана в его школе. Если оборудовать лабораторию, ему не придется оборудовать свою.

Поразительно, сколько всего можно утаить даже в условиях постоянной близости.

– Ты не рассказывал…

Компактный встает и упирается руками в верхнюю койку.

– Его мать померла от передоза. Он живет с сестрой, которой на него насрать. Я стараюсь посылать ему деньги, чтобы он хоть позавтракать мог и купить в школе обед. Завел для него счет в банке – на случай, если ему не захочется идти в банду. На случай, если ему приспичит стать, к примеру, космонавтом или футболистом. – Он достает из-под матраса небольшой блокнот. – Я ему пишу. Типа как дневник. Чтобы знал, кто его отец, когда научится читать.

Всегда проще осудить человека, чем попытаться выяснить, что довело его до преступления или любого другого аморального поступка. Возможно, он тоже хотел как лучше. Полиция заклеймит Уилтона Рейнольдса наркодилером и порадуется, что общество избавилось еще от одного отброса. Папаша из среднего класса, встретив на улице бритоголового сквернослова Компактного, отшатнется от него как от прокаженного, даже не подозревая, что того тоже ждет дома маленький мальчик. Людям, которые прочтут в газетах, как я украл дочь, я покажусь воплощением ночных кошмаров.

Я задумчиво почесываю бритую голову, на которой уже пробиваются новые колючие волоски.

– Это такой газ, называется фосген.

– Чего?

– Твой друг погиб от этого газа. Во время химической реакции, необходимой для получения метамфетамина, выделяется смертоносный газ. Если неправильно отсоединить трубки, умрешь.

– Ты тоже варил «фен»? – изумляется Компактный.

– Нет. Просто у меня диплом химика.

Присев, я прошу дать мне блокнот, который Компактный по-прежнему держит в руках. Вырвав страницу, я шарю под подушкой в поисках карандаша – если хорошенько его заточить, можно обороняться от врага, поэтому я не расстаюсь с ним даже во сне.

Через несколько минут, изрядно начеркав, я протягиваю рецепт Компактному.

– Найди себе другого приятеля. Это сработает.

– Ни х…! Ты в это не ввязывайся. Ты не такой.

Он мнет бумажку и бросает ее на пол.

А я не перестаю удивляться тому, какой я и на что оказываюсь способен. Я вспоминаю тот день, когда мы бежали; вспоминаю, как привел тебя в кафе и разрешил заказать все-все десерты в меню – чтобы ты запомнила лучшее обо мне, прежде чем подумаешь худшее.

Я подбираю бумажку с пола.

– Как, говоришь, зовут твоего сына?

Первое, что вам понадобится для приготовления метамфетамина, – это много друзей: в аптеках в одни руки отпускается ограниченное количество таблеток от простуды. Продаются эти таблетки в пачках по двадцать четыре штуки, а чтобы получить нужный объем псевдоэфедрина, нужны тысячи. Также запаситесь резиновой трубкой, муфтой, ацетоном и спиртом. Раздобудьте соляную кислоту, наполнитель для кошачьих туалетов, скотч, кристаллы йода, несколько колб и пробирок. Не забудьте о красном фосфоре – это то вещество, которым покрывают спичечные головки, вот только вам понадобится его очень много. Не помешают фильтры для кофеварок, воронки, щелочной раствор и резиновые перчатки. Прикупите также форму для выпечки и консервные банки с крышками.

Измельчите таблетки в блендере, ссыпьте полученный порошок в консервную банку. Залейте спиртом и встряхивайте, пока не выпадет осадок. Профильтруйте через спирт еще несколько раз. Разлейте образовавшуюся жидкость по формам для выпечки и грейте в микроволновой печи, пока она не испарится. Разотрите порошок как можно мельче, промойте ацетоном и слейте осадок в другую тарелку. Разделите фракции и дайте высохнуть.

А тем временем подготовьте стеклянные емкости.

На двадцать пятый день моего пребывания в тюрьме негры дают мне прозвище Химик. Я обогащаю свой словарный запас: «стеклом» называют амфетамин, промытый ацетоном, а потому чистый и дорогой. «Децл» – это одна шестнадцатая унции. «Восьмерка» – одна восьмая унции. «Четвертушка» – четверть, как нетрудно догадаться, грамма – это стандартная доза для разовой инъекции, на улицах ее можно купить за двадцать пять долларов. «Червонец» – это доза на десятку. «Щипаться» означает ловить кайф под «феном», «защищаться» – ловить кайф слишком долго, «перещипываться» – промежуточное состояние.

Я стараюсь не думать о том, что это действительно будет кто-то покупать, стараюсь не думать о незнакомых людях, которым причиню вред. При этом я понимаю, что их здоровье – это цена, которую я плачу за свою безопасность, за то, что черные согласны меня «крышевать». Другой голос в моей голове без умолку шепчет: «Я же тебе говорил! Разрушил одну жизнь – почему бы не разрушить еще сотню других?»

Армия шпионов на воле становится руками и ногами нашей операции. Они покупают ингредиенты, готовят «фен», открывают нам с Компактным банковские счета. Я не хотел на этом наживаться, но Компактный настаивал – и я в итоге пошел на попятный. Я представляю, как пущу эти средства на то, чтобы оградить ровесников его сына от подворотен, – возможно, открою что-то вроде дома престарелых, но только для подростков. Их отчаяние куда горше, чем отчаяние стариков.

И это возвращает меня к вопросу, не дающему покоя с первой минуты в тюрьме: если ты совершил ошибку, то каков объем компенсации за нее?

Компактный выискивает по разным блокам диабетиков, которые воруют шприцы из клиник, куда их водят на инсулиновые инъекции. Клиенты наши, в большинстве своем, предпочитают колоться, что создает повышенный спрос на иголки, но «фен» можно и курить, нюхать, подмешивать в кофе или сок.

Не успеваем мы подготовить первую партию, как Компактный уже показывает мне полный список покупателей.

В тот день, когда начинается отбор присяжных, мне выдают костюм и голубую рубашку. Я не узнаю эту одежду и, поглаживая мягкую ткань, думаю, не ты ли ее выбирала. Я настолько воодушевлен возможностью надеть хоть что-то, отличное от тюремной робы, что не сразу замечаю, насколько огорчен Компактный.

– Цыпленок Майк не сможет принять товар, – говорит он.

Он подает мне письмо от зека из соседнего блока. Поскольку общаться друг с другом заключенным запрещено, письмо передали через третьи руки: кто-то получил его на воле от Майка, затем отослал Компактному. В письме сказано, что Майк должен был пронести первую партию «фена» сегодня, когда пойдет в суд на оглашение приговора, но его адвокат перенес заседание – и теперь сделка не состоится.

– Ну что же, – говорю я, поразмыслив. – Я-то в суд сегодня иду.

Для перевода в здание суда арестантов сковывают одной цепью. Под мышками мы несем свои альтер-эго: джинсы и майки, рубашки и костюмы. По прибытии в здание оковы снимают, нам разрешают переодеться. Эрик забыл взять мне носки, поэтому приходится надевать только туфли на голые ноги.

В зал нас гонят как стадо и усаживают на скамью присяжных. К столу, где сидят адвокаты, нас будут вызывать по одному. Эрик еще не пришел, что не может не радовать: мне бы очень не хотелось, чтобы он видел то, что я намереваюсь осуществить.

По большому счету, какая разница, что ты делаешь: даешь рецепт, по которому сварят килограммы метамфетамина, или лично проносишь его в тюрьму – все равно ты виновен. Но участь активного участника процесса почему-то все равно кажется мне позорнее.

Компактный сказал, что товар мне передаст подружка Блу Лока.

– Ты просто сиди, – напутствовал он меня, – и жди, пока товар сам к тебе приплывет.

Я сижу на скамье присяжных уже почти полчаса и наблюдаю, как адвокаты прибывают, обмениваются репликами, просматривают бумаги. Судьи пока не видно. Я восхищаюсь высоченным потолком, разлетом между стенами – всей этой незамысловатой казенной архитектурой, масштабы которой уже успел позабыть.

По центральному проходу пробегает молоденькая девушка в полосатом костюме, плотно облегающем талию и бедра, и строгих черных туфельках на каблуках. Волосы у нее заплетены мелкими косичками, а те, в свою очередь, закручены толстым рогаликом; кожа у нее цвета кленового сиропа.

– Да, я ассистентка Эрика Тэлкотта, – говорит она приставу и указывает на меня. – Он хочет, чтобы его клиент просмотрел сегодняшнее заявление. Можно? – Она заискивающе улыбается.

В следующее мгновение она уже подбегает ко мне.

– Мистер Тэлкотт просил, чтобы вы на это взглянули.

Перегнувшись через стойку, она вручает мне папку из пеньковой бумаги. В папке оказывается стопка чистой бумаги. Она шепчет мне: «Кивните», и я киваю. Из папки выпадает крохотный, туго затянутый воздушный шарик и приземляется между моих ног.

Захлопнув папку, она удаляется из зала суда. Я пытаюсь представить ее вместе с Блу Локом, когда он не Блу Лок, а обычный парень, живущий со своей девушкой в центре города. Потом наклоняюсь и сжимаю шарик в кулаке. Прячу за резинкой штанов.

Через несколько минут приходит Эрик и тоже просит позволения подойти ко мне. К тому моменту я уже настолько вспотел от волнения, что под мышками проступили темные крути. Кажется, я вот-вот потеряю сознание.

– С вами все в порядке? – спрашивает он.

– Да. Абсолютно.

Он недоверчиво косится на меня.

– А о чем это говорит пристав? Что к вам приходила моя ассистентка?

– Ошиблась. Ей нужен был мой однофамилец.

– Ну ладно, – пожимает плечами Эрик. – Послушайте, сегодня…

– Эрик, – перебиваю его я, – а ты мог бы попросить отвести меня в туалет?

Он смотрит на меня, потом на пристава.

– Попробую.

Я, судя по всему, выгляжу достаточно паршиво, чтобы к моим нуждам проявили понимание, поэтому специально вызывают другого пристава, который сопровождает меня в уборную. Тот, посвистывая, ждет меня у кабинки. Я спускаю штаны и достаю из-за уха комок мази, выданной Компактным специально для этой цели. Этой мазью лечат ссадины. Скривившись, я натираю маленький белый шарик, пока он наконец не готов пройти в мой анус…

Через десять минут я уже сижу возле Эрика, на месте подсудимого. Я внимательно рассматриваю каждого потенциального присяжного, входящего в зал. Прыщавая женщина, мужчина, постоянно глядящий на часы, веснушчатая девочка, напуганная, кажется, не меньше моего. Они заполняют анкеты, которые им раздает Эрик. Кто-то, прищурившись, смотрит на меня, другие сохраняют деланное равнодушие. Жаль, что я не могу с ними поговорить. Я сказал бы им, что какой бы приговор они ни вынесли, он не будет строже того, что я вынес себе сам. Я сказал бы им, что, глядя на человека, никогда не знаешь, что он скрывает.

Наденьте перчатки. Пропустите воду через конденсатор. Не теряя ни секунды, засыпьте красный фосфор; если образуются комья, воспользуйтесь «плечиками». Вам нужна экзотермическая реакция, и она не заставит себя долго ждать. Быстро заткните верхушку виниловой трубки и замотайте спайку скотчем.

Когда от смеси поднимется желтое испарение, встряхните конденсатор. Если давление поднимется слишком высоко, остудите колбу во льду. Вскоре смесь распухнет, как взбитые сливки, и тут же осядет.

В определенный момент наполнитель для кошачьих туалетов, засыпанный в кувшин на другом конце прибора, нагреется и приобретет фиолетовый окрас. Отсоедините резиновую трубку от конденсатора. Отрежьте виниловую трубку на минимальном расстоянии от кувшина. Без промедления замотайте отверстие скотчем.

Будьте осторожны. Не снимайте печать. Внутри находится фосген, убивший вашего друга.

Твитчу двадцать два года, но выглядит он на все пятьдесят Он околачивается по углам на спортплощадке, ковыряя гноящиеся струпья между пальцами рук и ног и принюхиваясь к вытекающей оттуда крови: она еще пахнет метамфетамином, что циркулирует по его организму. Когда он улыбается – а случается это нечасто, – на месте зубов зияют черные дыры, а язык его похож на белый велюровый ковер.

Чаще всего его «плющит», то есть он не может заснуть от амфетаминового возбуждения, страдает галлюцинациями. Он не из «бешеных» нарков – скорее, из «параноиков»: недавно, к примеру, ему взбрело в голову, что надзиратели похищают тела заключенных. Когда я прохожу мимо, он хватает меня за рукав.

– Долго еще? – шепчет он, имея в виду нашу поставку.

Содержимое шарика, что я получил в зале суда, мы раздали черным бандитам из «строгача». Выплатив таким образом положенную десятину, Компактный официально начал наш бизнес.

Первая внутренняя партия поступила в Библии. Та же девушка, что сыграла роль помощницы адвоката для меня, отдала издание в кожаном переплете священнику, который ведет здесь баптистские службы. Она со слезами на глазах рассказывала, как ее парень – на сей раз им был Компактный – обрел Иисуса Христа, а она заказала гравировку на обложке специально для него. Но надзиратели ответили, что заключенные могут получать книги только напрямую из интернет-магазинов. Не мог бы священник лично передать этот подарок ее возлюбленному?

Какой же уважающий себя священник откажется выполнить столь почетную просьбу?

Когда Компактный получил Библию на ближайшей службе, то рассыпался в благодарностях перед священником, а вернувшись в камеру, не менее цветисто благодарил уже самого Господа. В корешке, под кусочком переклеенной кожи, хранилась унция «фена». На улице ее можно было продать за тысячу долларов, здесь же один грамм стоил четыреста. Компактный подсчитал, что мы выручим одиннадцать тысяч двести…

Твитч снова дергает меня за рукав, но я отмахиваюсь.

– Я же сказал: сделки заключаю не я.

Отвернувшись от него, я наблюдаю переговоры между Компактным и Флако, парнем из банды мексиканских националистов.

– Сто пятьдесят, – говорит Компактный.

Глаза Флако темнеют.

– Тот же «четвертак» ты продал Тейсти Фрику за стольник!

Компактный пожимает плечами.

– Тейсти Фрик не латинос.

Флако наконец соглашается с ценой и уходит: свою дозу он получит, когда друзья Компактного подтвердят, что деньги переведены на счет.

– Ты же ободрал его как липку! – возмущаюсь я. – Это же… это же…

Я хочу сказать «несправедливо», но понимаю, как глупо это звучит.

– Но почему? – спрашиваю я. – Потому что он мексиканец?

– Ну, это был бы чистой воды расизм, – ухмыляется Компактный. – Нет. Потому что он не ниггер.

Из местного рэпа:

 
Сижу целый день на нарах, как истукан,
Мое оружие – заточка, а не понтовый наган.
Спозаранку на шамовку шуруем,
Хаваем холодную яичницу, рамсуем.
Вижу приятеля Коста, здорово!
Шманает фраеров, ничего такого.
Накачался – закачаешься,
Нападет – не отмахаешься.
Мой братуха Снул говорит,
Что скоро дерьмо во все стороны полетит.
Так что будь начеку, братишка,
Иначе хана, иначе – крышка.
С одним фраерком начались качели,
«Перо» я в ботинке носил три недели.
Сошлись на площадке, тут уж не до пряток,
«Перо» ему в шею – и полный порядок!
Заточкой по роже, и пусть подыхает,
А мне за мокруху еще припаяют.
Гнию в одиночке, но честное слово:
Если бы мог, прикончил бы снова!
 

Диабетик, который поставлял Компактному иголки, смог раздобыть еще и ингалятор: выменял у сокамерника с эмфиземой. Ночью, когда в тюрьме гасят свет, он соскребает головку и основание с крошечного жестяного сосуда, остается только полая трубка. Он аккуратно давит на цилиндр зубной щеткой, пока тот не превращается в пластину металла. Точи не хочу. Из этого получится самопал, смертоносное вместилище для пули, которую мы все еще прячем.

Я не выхожу из камеры, не удостоверившись, что Компактный стережет наше сокровище. Если и ему нужно уйти, кто-то из нас прячет пулю в своем теле. Об этой крохотной ракете, начиненной порохом, мы заботимся, как родители заботятся о новорожденном.

Сегодня Компактный работает над оружием усерднее обычного.

– А ты вообще думаешь о том, чем займешься на воле? – тихо спрашиваю я.

– Нет.

Такая категоричность меня удивляет.

– Ну, чем-то ты же должен заняться.

– Знаешь, Химик, мир не такой, каким его рисуют на открытках, – замечает Компактный. – За нас уже все решено.

– Ты всегда можешь переехать куда-нибудь вместе с сыном. Найти работу.

– Какую? Думаешь, начальники в очередь выстраиваются, чтобы нанять парня после отсидки? – Компактный качает головой. – Ставят тебе здесь наколку или нет, а без татухи отсюда не выйдешь.

Я считаю, что каждый человек может прожить сотню разных жизней. Но в чем-то Компактный, пожалуй, и прав: когда ты меняешься, частица тебя остается такой навсегда И это продолжается до тех пор, пока ты вообще не забудешь, кем был изначально.

Компактный яростно трет ребром самопала о цемент.

– Куда ты спешишь? – спрашиваю я.

Слухи о грядущем межрасовом сражении витают в воздухе как дым; в камерах от этого дыма до того душно, что хоть топор вешай. Но ничего конкретного я так и не слышал. Вторую половину дня Стикс провел в раздумьях.

– Белые потеряли поставщика, – говорит Компактный. – Его забили насмерть. Для начала Стиксу нужна наркота.

Пускай Стикс и контролирует всех белых в нашем блоке, приказы ему все равно отдает кто-то со строгого режима. И этот «кто-то» рассчитывает, что он найдет новый источник.

– Он придет к нам?

Если Компактный продает «фен» с наценкой мексиканцам, сколько же он запросит с белых?

– Придет, – кивает Компактный. – Но это не значит, что мы ему продадим.

Когда твердые частицы отфильтрованы, залейте в сосуд керосин. После того как смесь разделится на слои, добавьте щелочи. Помешайте, но следите, чтобы не перелилось через край. Вылейте содержимое в кофейник. Когда смесь снова разделится на слои, вылейте верхний в литровую емкость с закручивающейся крышкой. Хорошенько потрясите в течение пяти минут.

Когда жидкость осядет, разверните бутылку и перелейте нижний слой в форму для выпечки. Лакмусовая бумажка, если окунуть ее в раствор, должна покраснеть.

Разогревайте форму в микроволновой печи, пока вода не испарится. Оставшиеся кристаллы – это и есть конечный продукт.

В коридорах тюрьмы есть уголки, где можно укрыться от всевидящих камер слежения. Один участок – в церкви и в комнате для встреч анонимных алкоголиков, другой – на подходе к госпиталю. Это идеальные места, чтобы мастерски засадить кому-нибудь локтем по почкам или обнажить лезвие. Проходя там, невольно ускоряешь шаг.

Я возвращаюсь с урока в тюремной школе (моя кандидатская по химии ничего не стоит в сравнении с целым часом за пределами камеры), когда кто-то хватает меня и швыряет о стену. Кожи на горле касается заточенная, как нож, зубная щетка.

Я подозреваю, что это Стикс, а потому, услышав мексиканский акцент, испытываю даже некоторое облегчение.

– Скажи этому miyate, что мы не хотим переплачивать, – велит мне Флако.

Я чувствую кислый запах мочи и понимаю, что это моя собственная моча. Он отпускает меня, и я падаю на четвереньки.

– И если ты, гринго, не послушаешься, – угрожает он, – я знаю одного славного вертухая, который обязательно послушается.

Вернувшись в камеру, я застаю Компактного за сортировкой почты. В посылке от его адвоката – разумеется, это подделка – лежит исписанный блокнот. Компактный снял стягивающую его красную резинку, под которой оказалось небольшое углубление, прорезанное в бумаге. Сюда можно засунуть контрабанду, сюда ее и положили; крохотный полиэтиленовый пакетик размером с человеческий зуб, с нашей второй партией «фена». Когда я вхожу в камеру, Компактный принюхивается и кривится.

– Что случилось?

– Флако просит тебя пересмотреть наценку для мексиканцев.

Я отворачиваюсь, снимаю с себя одежду, надеваю свежую робу и скатываю старую.

– Флако – дебил. Да и какая разница: все равно чикано его пришлепнут, он же обосрался на своем первом деле.

Я опускаюсь на нижнюю койку.

– Компактный, он грозился настучать охране.

Компактный подходит ко мне и касается пальцем следа, оставленного заточкой Флако на моей шее. Я тоже касаюсь – и вижу, что на пальцах кровь.

– Ерунда.

Компактный в гневе раздувает ноздри-мехи.

– Не ерунда! – Он накрывает ладонями глобус своей бритой головы, как будто нащупывает мысль. – Все, ты больше не участвуешь.

– В чем?

– В этой игре. В бизнесе. Во всем этом.

Я не верю своим ушам.

– Слишком опасное дело, приятель. Ты нажил себе чересчур много врагов, потому что ты белый, а ведешь себя не так, как положено. Я не могу рисковать. – Он аккуратно вкладывает пакетик назад в блокнот. – Я тебя выкуплю, все по-честному.

В тюрьме доверие – такая же драгоценность, как золото. Как можно довериться человеку, который построил свою жизнь на лжи? Как можно спокойно спать по ночам, когда знаешь, что твой сосед арестован за убийство? А ответ таков: придется. Второй вариант – стать одиночкой – даже не рассматривается. Ты вынужден уживаться с людьми, чтобы не погибнуть, даже если эти люди оказались рядом с тобой из-за обмана и грабежа. Ты вынужден искать человека, на которого можно положиться, даже если заключить этот пакт означает признать себя равным ему.

«Крыша» Компактного и остальных негров на блоке позволила мне обрести свободу от Стикса и его приспешников Впрочем, не только свободу – с ними я впервые за долгие годы ощутил единение, братство. Когда всю жизнь бежишь и забываешь, как можно жить иначе, можешь убежать очень далеко, но вряд ли окажешься с кем-то близок. У меня была ты и больше в жизни я не хотел ничего, но и за тебя пришлось заплатить дорогую цену: я оставил единственную любимую, я никогда не ездил на рыбалку с друзьями, я держался от коллег на расстоянии. Пуская людей в святилище своей духовной жизни, подвергаешь свое сердце риску быть увиденным, а я на это пойти не мог. Странно, но Компактный стал моим первым другом за почти тридцать лет. Неважно, что он торгует наркотиками; неважно, что он негр; неважно, что он благородно отстраняет меня от операции, в которой мне всегда было довольно противно участвовать. Важно одно: еще минуту назад мы были против них… а теперь все изменилось.

– Так нельзя, – говорю я, чувствуя, как по телу проходит дрожь.

– Можно! – рявкает Компактный через плечо. – Давай отваливай. Ты же это умеешь!

Он не успевает договорить, как я спрыгиваю с койки и валю его на пол. В эту секунду он – Стикс, и Флако, и Слон Майк, и все прочие безликие мужчины и женщины, которые смели осуждать меня, не зная всех фактов. Он моложе и сильнее меня, но на моей стороне фактор неожиданности. Мне удается-таки пригвоздить его к полу.

– Дурак! Ты хоть знаешь, что случится, если надзиратели пронюхают о твоих делишках? – рычит Компактный. – Откроют уголовное дело. Приплюсуют срок к тому, что уже есть. Тут-то я и понимаю, что Компактный не хочет разрывать наш союз – напротив, он его оберегает. Он пытается спасти меня, пока нас не загребли вместе.

Понаблюдать за нашей стычкой собралось немало народу. Я вижу Блу Лока, готового вмешаться и оттащить меня в сторону, нескольких ребят из «Белой гордости», едва ли не аплодирующих мне, и Стикса. Выражение его лица я понять не в силах – он просто стоит, скрестив руки на груди.

Сквозь толпу зевак протискивается охранник.

– Что здесь происходит?

Я ослабляю хватку.

– Все в порядке.

Взгляд охранника останавливается на кровоточащем порезе у меня на шее.

– Поранился, когда брился, – объясняю я.

Охранник не верит ни единому моему слову. Но искра, способная зажечь весь блок, уже погасла, он со своей задачей справился. Пока он разгоняет остальных арестантов, Компактный встает и поправляет смявшуюся в драке одежду.

– Я помог тебе в это влезть, – говорю я. – И теперь я никуда не уйду.

На следующий день заканчивается отбор присяжных для моего суда, а у Компактного начинается сам суд. Нас отводят в зал одновременно.

– Ты небось принарядишься в рубашку от братьев Брукс, – поддевает меня Компактный.

Между прочим, именно в нее.

– И что не так?

– Химик, – ухмыляется Компактный, – Брукс нам не братья.

– Ты, похоже, считаешь, что в суд нужно идти в полосатом костюме и в гетрах.

– Только если тебя зовут Аль Капоне.

Нашей беседе мешает влетевший в камеру Твитч.