Текст книги "Ради любви и чести (ЛП)"

Автор книги: Джоди Хедланд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

– Не позволяй себе упасть так низко, как это сделал я, – хрипло

прошептал он.

Я не хотел этого. Но во мне еще было много отчаяния, чтобы думать

ясно. Каждый раз, когда я представлял себе Сабину в старой ржавой клетке, подвешенной на дереве, я сходил с ума.

– Мне нужно вернуть ее, – сказала я, снова дернувшись вперед. –

Помоги мне, Олдрик. Помоги мне.

– Конечно, помогу. – Он успокаивающе положил руку мне на плечо. –

Ведьма или нет, но мы сделаем все возможное, чтобы освободить ее.

– Она не ведьма.

Олдрик не ответил. Нельзя было винить его за сомнения. Наверное, если бы за последние недели у меня не было возможности узнать Сабину

получше и понять, что у нее совершенно восхитительная и чистая душа, я бы

тоже сомневался. Но я также понимал, что среди жителей глубоко

укоренились суеверия. Каких-то пятен на коже было достаточно, чтобы

вызвать вопросы.

– Она не ведьма, – сказал я снова. – У нее прекрасное сердце.

Она была по-настоящему красива изнутри. Грудь сжалась, а горло

сдавило от острой боли, что я едва смог выдавить:

– Я люблю ее.

Я совершенно точно был в этом уверен. Я любил ее больше, чем

представлял, что так можно любить одну женщину. Но Олдрику не нужно

было ничего говорить. Он уже догадался об этом задолго до меня. Он снова

сжал мое плечо. Если бы я только мог раньше рассказать Сабине о своей

любви…

– Ты не можешь жить прошлым, – сказал Олдрик, словно прочитав мои

мысли. – Ты совершал ошибки. Теперь ты должен двигаться вперед и сделать

все возможное, чтобы искупить их.

Так вот что сделал Олдрик? Может быть, именно это он и сделал, заключив сделку с лордом Питтом и отдав себя ему в услужение? Он

надеялся искупить свои грехи?

Я проглотил комок в горле:

– Я не смогу заслужить прощение Сабины на этот раз.

– Может, и не сможешь, – ответил Олдрик. – Но мы едем туда, чтобы

договориться об ее освобождении. Мирным путем.

Это был приказ, и, если я не соглашусь, он не выпустит меня.

– А если они не захотят мирных переговоров?

– Тогда мы нападем.

Я молча кивнул. Это все, что мне нужно было услышать.

– Тогда пошли.

Олдрик вынул меч из ножен, и веревка на моем запястье ослабла.

Освободив мои руки, он присел и разрезал веревку на моих ногах. На

лечение ран времени не было. Олдрик уже сообщил женщинам замка, что

случилось с Сабиной, и, проходя мимо них, видели их подавленность.

Бабушки Сабины не было в большом зале, и у меня было такое чувство, что

если я вернусь сегодня без Сабины, то эта новость убьет ее. Это убьет и меня.

Мы собрали наших людей во внешнем дворе замка и приказали им

вооружиться и быть готовыми к войне. Олдрик изложил свой план: мы

выедем с небольшой группой, но, если лорд Питт решит сжечь Сабину на

костре, нам придется напасть на них. Это было рискованно. Но это самый

лучший и разумный вариант, единственный шанс, который у нас был. Люди

были ослаблены и голодны, и мы были в меньшинстве, но все равно будем

сражаться. Я сам возглавлю атаку.

Решетку подняли, и я первым выехал из ворот. Я всмотрелся вдаль, в

дерево и клетку с вооруженными охранниками под ним. Сабина все еще

находилась там. Новая боль пронзила меня. Мысль о том, что она просидела, прислонившись к жестким металлическим прутьям, и дрожала всю ночь без

еды и воды, была пыткой для моей души. Что я сделал для ее освобождения?

Паника начала подниматься вместе с безумной мыслью, что я должен пойти

и забрать ее. Сейчас же.

– Не торопись, – сказал Олдрик. – Сначала мы должны попытаться

сделать это мирно.

Я сделал глубокий вдох, пытаясь успокоить свой разбушевавшийся

пульс. Олдрик был прав. У нас будет больше шансов освободить ее, если мы

начнем переговоры первыми. Хотя я хорошо владел мечом, армия лорда

Питта была сильнее и многочисленнее. Теперь, когда у меня была ясная

голова, я понял, что бой против него, скорее всего, станет смертным

приговором для большинства людей Мейдстоуна. Неужели мне придется

просить их всех поставить на карту свою жизнь из-за моей глупой ошибки?

Но если я этого не сделаю, то потеряю Сабину.

Мы остановились в центре поля и ждали, пока наш гонец сообщит

лорду Питту, что мы просим переговоров. В утреннем воздухе еще стоял

тягучий запах ночи. Высокая трава была влажной от недавнего дождя. Но

солнце снова сияло, его утренние лучи обещали еще один теплый день. Я

надеялся, что скоро тепло окутает Сабину.

Мы ждали и наблюдали за лагерем: люди суетились, и я видел, что

несколько человек рубили мертвое дерево, которое они притащили в свой

лагерь. Они соорудили столб и теперь складывали вокруг него дрова. Когда я

понял, что они делают, у меня на затылке появились мурашки. Они

готовились сжечь Сабину.

– Мне кажется, они не собираются вести переговоры, – сказала я, крепко сжимая поводья в попытке сдержаться.

Олдрик прищурился, глядя на лагерь. Через мгновение он устало

вздохнул:

– Мы должны попытаться.

Я кивнул, но по смирению, отразившемуся на его лице, понял, что он

пришел к тому же выводу, что и я. Нам придется сражаться, чтобы

освободить Сабину, и, вероятно, мы умрем в этом бою.

Глава 18

Я вгляделась вдаль, в скопление лордов в центре поля. Какое-то время

люди скакали туда-сюда между двумя лагерями. Мрачный стук копыт

отражался на лицах, и у меня было чувство, что дела идут не очень хорошо

для обеих сторон.

Я видела прямую гордую осанку Беннета и коренастую фигуру

Олдрика рядом с ним. Они беседовали с лордом Питтом, но, видимо, еще не

могли договориться прекратить подготовку к моему испытанию огнем.

Несколько солдат рубили дрова с самого рассвета. Я понимала, что старый

вяз, который они притащили в лагерь, был влажным от недавних дождей, что

замедлит процесс горения. И моих мучений. Я зажмурилась, чтобы побороть

панику, которая начала нарастать внутри меня с самого первого удара

топора. Вчерашняя храбрость и решительность столкнулись с реальностью, я

не была уверена, что смогу пройти испытание.

Я заерзала в клетке, и она начала раскачиваться. Мое тело ныло, и я

уже знала, что смена позы не облегчит это. Мои пальцы на руках и ногах

онемели после долгой ночи, которую я провела, сжавшись в комок, чтобы не

замерзнуть. Мой желудок перестал урчать от голода и теперь просто грыз

меня изнутри. Сильнее всего я страдала от жажды. Мне не предложили ни

капли воды, и язык пересох.

Но когда я испытывала все эти неудобства, я понимала, что все это не

важно. Они бледнели в сравнении с тем, что меня ждет.

– Отче небесный, – молилась я, как молилась всю ночь. – Прости меня.

Я не должна была скрывать от Беннета свою кожу. Если бы я была честна с

ним, то он предусмотрел бы опасность и смог бы защитить меня.

Однако в глубине души я понимала, что настоящая проблема

заключается в моей неуверенности и нежелании принимать себя такой, какая

я есть. У меня была целая ночь, чтобы подумать о том, как долго я носила с

собой свою неуверенность. Когда я была маленькой девочкой, я не понимала, что я другая, не понимала свое уродство, пока мой отец не вернулся домой

после одного особенно долгого отсутствия. Я вспомнила, как бежала, чтобы

увидеть его, и бросилась на него, обнимая. Была поздняя ночь, и я закатала

рукава своей льняной рубашки, чтобы было не так жарко. Отец осторожно

оторвал мои руки от себя, не сводя глаз с моего пятна. Сначала ужас в его

глазах смутил меня. Потом я поняла, что вид моего пятна вызывает у него

отвращение. С тех пор я каждый раз, когда он приезжал домой, следила за

тем, чтобы пятно было скрыто, чтобы он больше никогда его не видел. Но

это не помогло, и он не смог полюбить меня. Возможно, если бы я

показывала это чаще, он бы смирился и принял меня.

Может и с Беннетом так же. Как бы то ни было, но за эту долгую ночь

я пришла к выводу, что в первую очередь я сама должна была принять себя

со всеми недостатками и всем остальным, и только потом я могла ожидать, что люди сделают то же. Если я постоянно скрывала свое истинное «Я», если

мне было стыдно за то, каким меня создал Бог, то вполне логично, что и

другие тоже стыдились меня. Но если я перестала бы скрываться, если я

приняла бы всю себя, включая пятно на моей коже, это был бы первый шаг, чтобы показать другим, что им нечего меня бояться.

Услышав далекий крик, я открыла глаза. Лорд Питт и его люди

возвращались в лагерь. Переговоры закончилась. Беннет и Олдрик тоже

повернули лошадей и возвращались в Мейдстоун. Я с тоской смотрела на

высокие башни и крепкие стены крепости, желая оказаться там внутри. С

этой стороны массивная квадратная башня с четырехугольными башнями

выглядела внушительно. Несмотря на то, что я голодала в каменных стенах, по крайней мере, там я была в безопасности. Теперь мой шанс на спасение

заключался в отступлении в эту крепость. Мое сердце упало, и крошечная

надежда, за которую я держалась, исчезла, как туман над болотами. Они не

спешили мне на помощь. Я осталась одна. Мне придется столкнуться с этой

пыткой в одиночку.

Дрожь пробежала по моей спине.

Лорд Питт и его люди быстро собрались перед дровами, которые были

сложены вокруг костра. Серебряные монеты, которые Олдрик дал им вчера, были разбросаны среди бревен.

– Пора сжечь ведьму! – Раздался хриплый голос капитана Фокса.

Он стоял рядом с лордом Питтом на небольшом расстоянии от костра.

Один из охранников у подножия дерева начал подниматься к цепи, на

которой висела клетка, и рывками стал опускать мою тюрьму. Она ударилась

о землю с глухим стуком, от которого у меня перехватило дыхание. Когда он

подошел к дверце клетки, я заметила тревогу в его слегка скошенных глазах.

Никто из мужчин не хотел находиться рядом со мной, не говоря уже о том, чтобы прикасаться ко мне. Страх, который я видела на их лицах вчера, остался и сегодня. Они верили, что я ведьма, способная причинить им вред

или принести несчастье. Смогу ли я найти способ использовать их суеверия в

своих интересах? Может притвориться, что говорю заклинание? Или

произнести заклинание, которое заставит их разбежаться, и тогда я смогу

попытаться убежать?

Но я быстро отбросила эти мысли в сторону. Я больше не могла

притворяться ведьмой. Именно это и стало причиной неприятностей с

капитаном Фоксом. Я играла на его страхах, и посмотрите, куда меня завел

мой обман.

– Свяжите ее, – прорычал капитан Фокс, обнажая острые зубы, – чтобы

она не смогла наложить на нас заклятие.

– Если бы я действительно была ведьмой, я бы уже наложила чары на

ваш лагерь, – крикнула я в ответ. – Но, как видите, я ничего подобного не

сделала.

Охранник стал отпирать дверь. Она загремела, когда он распахнул ее

настежь. Я заставила ноющее тело подползти к решетке и пролезла в нее. К

вчерашним пятнам грязи на моем красивом платье цвета лазурита

добавились пятна ржавчины и грязи от клетки. Я старалась не думать о том, как много на нем прилипло крови и человеческой плоти жертвы, которая

находилась здесь до меня. Мои волосы распустились, вуаль я сбросила в

клетке. Лента для волос была потеряна, и я даже не пыталась заплести их, и

теперь спутанные пряди беспорядочно падали мне на плечи и лицо. Я все

еще была в одной перчатке, другую потеряла и, вероятно, ее растоптали где-то в поле. Я не сомневалась, что выгляжу как ведьма. Но паника, которая

нарастала внутри меня, не позволяла мне смиренно идти на костер. Все мои

вчерашние добрые намерения – пожертвовать собой ради коллекции

Мейдстоуна и Беннета исчезли. Перед лицом груды мокрого дерева я

струсила.

– Возможно, это капитан Фокс и есть настоящая ведьма, – сказала я, когда стражник позади меня нерешительно приблизился с веревкой. Ему

было поручено привязать меня к столбу, и я видела, как он не хочет

прикасаться ко мне. – Или, может быть, оборотень. Его зубы очень похожи

на зубы одного из этих существ.

Капитан Фокс захохотал, оголив острые клыки. Но никто вокруг него

не засмеялся. Выражение их лиц оставалась очень серьезным, и некоторые из

них стали бросать подозрительные взгляды на капитана. Его улыбка исчезла, и он нервно заерзал.

Охранник с веревкой потянулся к моей руке, но остановился, когда я

повернулась к нему лицом:

– А может этот охранник – тролль? – Сказала я, повышая голос еще

громче. – Его глаза косят. Может быть, он проклят.

Мужчина глубоко вздохнул и сделал быстрый шаг назад, его руки

задрожали от беспокойства. Я внимательно вгляделась в нескольких мужчин

поблизости:

– А как насчет его? – Я кивнула на одного из тех, кто держал топор. –

Он хромает. Одна нога у него короче другой. Что, если он помощник

дьявола?

Лицо дровосека стало мертвенно-бледным. Он бросил топор, повернулся и побежал. Никто его не остановил. Все они просто смотрели

широко раскрытыми глазами ему вслед.

Я снова оглядела мужчин и кивнула на некоторых по очереди:

– Вот у этого бородавка на носу. Посмотрите на родинку на щеке этого

человека. А этот лысеет. – Каждый из них съеживался под моим

пристальным взглядом. Я выпрямила плечи и подняла подбородок, посмотрев прямо на лорда Питта, который стоял в первых рядах своих

людей. – Неужели их недостатки делают их менее достойными жизни?

Почему бы не приговорить их тоже к сожжению на костре?

Лорд Питт, прищурившись, смотрел на меня. Его седые волосы

отливали серебром в утреннем свете. Он был облачен в боевые доспехи, как

будто готовился к бою с Беннетом и Олдриком.

– Может быть, этот шрам на вашем лице – знак дьявола, –

предположила я. – Я удивлена, что ваши люди не приговорили вас к смерти

вместе со мной, милорд. У вас с кожей тоже не все так гладко.

Все внимание было обращено на шрам лорда Питта.

– Здесь нет ни одного безупречного человека, – продолжала я, повышая

голос, чтобы меня все услышали. – Каждый из нас в чем-то несовершенен.

Возможно, так задумал Бог. Тогда никто из нас не может претендовать на то, чтобы быть подобным ему, единственному истинно совершенному существу.

Я сделала паузу, позволив своим словам проникнуть в сердца мужчин.

Я пыталась унять дрожь в ногах, пока ждала, и молилась, чтобы мне удалось

убедить их проявить милосердие.

Топот копыт загрохотал по земле, и леденящий душу боевой клич

разорвал воздух. Я удивленно обернулась одновременно с лордом Питтом и

его людьми. Через поле, быстро приближаясь, мчалась армия Мейдстоуна.

Люди лорда Питта в тревоге бросились врассыпную. Он выкрикивал резкие

команды, пытаясь собрать своих людей в строй. Но очень немногие держали

оружие под рукой. Большинство рыцарей были лишь наполовину облачены в

доспехи, их оруженосцы только начали готовить их к предстоящему дню.

Какое-то мгновение я стояла неподвижно, не обращая внимания на

хаос вокруг. Мужчины, казалось, забыли обо мне. Я смотрела на, приближающуюся к лагерю лорда Питта, армию. Всадников было меньше, чем обычно, поскольку нам пришлось забить несколько животных на мясо.

Но все равно их было достаточно, чтобы достойно атаковать булавами, алебардами и палашами. За ними шли пехотинцы с острыми пиками, а далее

– лучники.

Когда опасность приблизилась, я поняла, что должна уйти в безопасное

место, но застыла в восхищении. Я никогда не была на переднем плане

сражения, и не видела, как целая армия мчится прямо на меня. Я смотрела, как поднимаются и опускаются ноги лошадей, взбивая влажную землю. Я

вгляделась в солнечные блики на шлемах и поднятых клинках мечей. Легкий

ветерок доносил запах лошадиного пота и крики всадников, вступающих в

бой.

Позади меня люди лорда Питта уже схватились за оружие и

повернулись лицом к армии Мейдстоуна. Если я так и буду здесь стоять, то

скоро окажусь в центре кровавой схватки. Теперь у меня был шанс сбежать, пока все отвлеклись. Мне нужно было уйти подальше от бревен, сложенных

в кучу и ожидающих, чтобы поглотить меня. Но осанка и широкие плечи

рыцаря, вырвавшегося вперед из строя наступающей армии, остановили

меня. Тяжелые доспехи и шлем скрывали личность этого человека, но мой

пульс стучал – я узнала сэра Беннета. Никто не мог сравниться с ним по силе

и целеустремленности. И не было другого солдата, который чувствовал бы

себя так же комфортно в своих доспехах или в обращении с оружием. Беннет

носил их так, словно родился с ними. Он двигался впереди остальных своих

людей без особых усилий. И я была беспомощна, но смотрела, как он

приближается, красиво опасный и мрачно внушительный. Я не хотела бы

быть его врагом в этот момент. Он безжалостно гнал своего зверя. И он

направил его прямо на меня.

Он приехал за мной. В моей груди затрепетала надежда.

Солдаты лорда Питта окружили меня, и их боевые кличи поднялись в

воздух. Полетели стрелы, нацеленные на Беннета и его людей. И все же он

поскакал вперед, подгоняя лошадь. Он не замедлил шага, даже когда

замахнулся мечом на нескольких солдат, которые бросились к нему и быстро

зарубили их. Стрела попала в нагрудник и отскочила. Только тогда я

осознала, что Беннет действительно в опасности. Мое тело напряглось, и у

меня возникло внезапное желание крикнуть ему, чтобы он вернулся и

спасался. Но грохочущие копыта его коня неслись почти прямо на меня, и он

все еще не замедлил шаг своего коня. Он протянул руку, и я увидела

решимость в его глазах. Я бросилась к нему, когда он добрался до меня. Мои

пальцы вцепились в броню, его стальная хватка обхватила мою руку и

подняла меня с земли. Он закинул меня за спину, я вцепилась в его спину и

руки, пытаясь удержаться. Он не остановился, развернул своего зверя по

дуге, и мы теперь удалялись от армии лорда Питта.

– Садись передо мной! – Крикнул Беннет через плечо.

Я еле держалась на лошади и задыхалась от проносившейся под нами

земли. Стрела просвистела мимо моей руки, чуть не задев пышный рукав, и я

поняла его требование. Моя открытая спина была уязвима. Без дальнейших

уговоров со стороны Беннета я приподнялась и, скользнув под его рукой, оказалась перед ним. Твердые доспехи на его руках окружали меня, и я

обмякла от облегчения. Хотя мы и не были еще безопасности, я чувствовала

себя защищенной. Я была рядом с Беннетом, в его объятиях.

Мимо просвистела еще одна стрела, на этот раз, задев его наплечник.

Еще несколько человек лорда Питта устремились к нам, обнажая мечи в

попытке остановить мое бегство. Обхватив меня одной рукой, а другой, размахивая мечом, Беннет отбивался от них, разрубив двоих и выбив еще

одного из равновесия ударом ботинка. Тяжелое дыхание Беннета с хрипом

отдавалось в шлеме. Мускулы на его бедрах напряглись, когда он ударил

пятками в бока лошади, подгоняя ее. Он наклонился ко мне, его броня

прижалась к моей спине, заставляя меня пригнуться ниже. Я вцепилась в

гриву лошади, желая ему как-то помочь.

– Уезжай! – Крикнул Олдрик слева от меня, сражаясь на мечах с одним

из людей лорда Питта. – Отвези ее в безопасное место.

Беннет колебался.

– Уезжай! – Снова крикнул Олдрик, нанося сильный удар стоящему

перед ним человеку.

– Я вернусь, – крикнул Беннет.

Его рука сжалась вокруг меня, и он увернулся от другой лошади, которая бросилась на него. Я закрыла глаза и задержала дыхание, уверенная, что мы столкнемся. Беннет охнул от удара, но мы не замедлили наше

стремительное бегство из центра битвы. В течение нескольких секунд я

слышала только топот боевого коня и тяжелое дыхание Беннета у меня на

затылке. Потом он напрягся и зашипел. Я почувствовала, как напряглись его

мускулы вокруг меня, но он сильнее пнул лошадь. Несколько долгих минут

он ехал, не сбавляя шага. Когда хаос и крики битвы стихли, его дыхание

стало громче, и я успокоилась. Мои чувства обострились от стука

лошадиных копыт, лязга доспехов Беннета, жара зверя подо мной.

Когда я, наконец, услышала слабый крик, то открыла глаза и увидела

впереди величественные стены Мейдстоуна. Старый стражник ждал у

открытой решетки, шипы ворот были наполовину опущены. Когда мы

приблизились к нему, Беннет замедлил шаг и сорвал с головы шлем. Я

повернулась, поймав на себе его пристальный взгляд. Голубизна его глаз

была темной – почти эбеновой, и в них тлело что-то, чего я не понимала, что-то, что заставляло внутри меня все гореть. Прежде чем я успела подумать

или что-то сказать, он взял меня за подбородок и приник губами к моим. Он

прижал меня к себе, вжавшись в меня с отчаянием, которое я чувствовала до

самых костей. Его губы требовали, приказывали и умоляли одновременно. Я

задыхалась и ослабла, но прежде чем смогла ответить со всей моей любовью

и отчаянием, он отдернулся, разрывая только что созданную связь. Он снял

меня с коня, и я соскользнула вниз, в объятия старого стражника. Мои ноги

едва коснулись земли, когда Беннет снова надел шлем, лишив меня

возможности видеть его лицо и слипшиеся от пота темные волосы. Я была

горько разочарована тем, что у меня не было больше времени посмотреть на

его лицо, изучить глаза и запоминать каждую линию и изгиб.

– Отведи ее внутрь, – приказал он охраннику, который держал меня. –

Потом закрой ворота. – Он поднял меч, обнажив кровь, размазанную по его

лезвию – яркое напоминание об опасности, ожидавшей его на поле боя.

Я хотела сказать ему, чтобы он не уходил, но мое горло сжалось от

этих слов. Он мог бы совершить дерзкое спасение, но он никогда не бросит

своего брата или его людей. Он никогда не оставит их сражаться в одиночку.

Он был человеком чести, и он поступит благородно, как всегда.

Старый стражник потащил меня к воротам, подальше от Беннета, хотя

каждый мускул в моем теле протестовал. Мне хотелось закричать долгое и

мучительное «нет». Но в груди у меня все сжалось.

Беннет повернул коня в сторону сражения и в последний раз кивнул

мне. В этот момент я заметила стрелу, торчащую в его броне, где наплечник

крепился сзади к кольчужному вороту. Он был ранен. По серебряной

пластине на его спине уже расползался багровый след. Я протестующе

вскрикнула, но Беннет не обернулся. Он опустил голову и пришпорил своего

зверя. Он ехал навстречу своей смерти.

И я поняла – его поцелуй был прощальным.

Глава 19

Я легко нашел Олдрика и бросился в рукопашную рядом с ним, защищая и прикрывая его, как он меня, когда я увозил Сабину. Наша

внезапная атака дала так необходимое нам преимущество, чтобы освободить

ее. Но теперь армия лорда Питта перегруппировалась и вступила в битву в

полном составе. Мы были в меньшинстве. Наши люди сражались так храбро, как только могли в этих условиях. Я не знал, как долго продержусь из-за

потери крови и как долго смогу держать меч. Рана от стрелы в плече сильнее

болела, а рана на бедре сильнее кровоточила. Я не помнил, когда меня

ранили в бедро, но сделали это опытные солдаты, знающие слабые места в

рыцарских доспехах. Олдрик тоже был ранен – кровь стекала из раны на руке

возле локтя. Окинув беглым взглядом поле сражения, я видел, что наша с

каждой минутой уменьшающаяся армия теперь полностью окружена. Когда

кольцо из людей Питта затянется туже – это вопрос времени, и тогда мы

падем один за другим.

– Надо отступать? – Крикнул я Олдрику.

Он бросил взгляд назад:

– Я пойду вперед и попробую отвлечь их.

Я понял его. Он пожертвует собой и даст мне несколько драгоценных

секунд, чтобы попробовать прорваться. Лорд Мейдстоуна – ценная мишень.

Солдаты будут соревноваться друг с другом, чтобы убить его первым.

– Нет, – сказал я, отражая меч слева.

Потом булавой отразил атаку с тыла. Но с каждым новым движением

меня пронзала жгучая боль от ран. Если необходимо действовать, то только

сейчас.

– Я отвлеку внимание, – крикнул я.

Олдрик покачал головой:

– Я тот, кто развязал эту войну. Я буду тем, кто положит этому конец.

Вздох разочарования готов был вырваться из меня, но мне пришлось

пригнуться, чтобы избежать удара пикой, нацеленной мне в горло и,

замахнувшись булавой, я ударил ею по крупу лошади, заставив ее отбежать в

испуге.

– Тебя ждет девушка, – крикнул Олдрик.

– Ей будет лучше без меня.

Я ненавидел себя за то, что отверг ее в тот момент, когда она

нуждалась во мне больше всего. Я не заслуживал такой девушки, как она. И

никогда не буду ее достоин. Хотя я и любил ее, но понимал, что она никогда

не будет моей. Возможно, поэтому я искал смерти, чтобы не жить без нее.

Теперь я лучше понимал, что чувствовал Олдрик, возможно, даже до сих пор

чувствует, после того, как потерял жену и ребенка.

– А теперь иди, – крикнул Олдрик.

Он поставил лошадь на дыбы, расчищая дорогу и не давая мне

возможности протестовать. Затем бросился вперед, ворвавшись в самую

гущу врага. Мне хотелось закричать, пойти за ним и вытащить оттуда. Но он

был уже слишком глубоко во вражеском кольце. За считанные секунды они

проглотили его и стащили с лошади. Нельзя было допустить, чтобы его

жертва оказалась напрасной. Я развернул лошадь и стал выводить ее. К

моему облегчению мои люди последовали за мной, очевидно поняв меня. Я

прорвался сквозь ряды лорда Питта, образовав брешь для нашего

отступления. Только достигнув внешнего периметра, я осознал, что мы не

встретили никакого сопротивления – крики битвы и лязг оружия стихли.

Если не считать стонов умирающих, над полем воцарилась жуткая тишина.

Пот и кровь стекали по моей спине под слоями доспехов и кольчуг. Я

чувствовал слабость и головокружение. Мне пришлось намотать поводья

вокруг перчаток, чтобы не упасть с седла. Хватит ли мне сил добраться до

стен Мейдстоуна в сознании? Нужно было спешить. Но что-то в этой тишине

заставило меня остановиться. Усилием воли я бросил взгляд через стрелу, все

еще торчащую из моего плеча. Бой остановился. Люди лорда Питта опустили

оружие и смотрели вдаль горизонта. С огромным усилием я проследил за их

взглядами. К нам на огромных боевых конях скакала целая армия.

Возглавляли ее три рыцаря. Рыцарь, который ехал посередине, был выше тех, что ехали по бокам от него. Но не его царственная осанка, а герб на знамени

заставила меня выпрямиться – белый крест.

Это был мой наставник, брат Верховного короля, самый благородный

рыцарь в стране – герцог Ривенширский. В двух мужчин, сидевших по обе

стороны от него, я узнал своих лучших друзей: сэра Коллина и сэра Деррика.

Признательность моментально накрыла меня, сжимая горло. В этот момент я

готов был позволить себе впасть в долгожданное беспамятство, но заставил

себя не расслабляться.

Герцог и его отряд хорошо обученных воинов приближались, пока, наконец, не остановили своих лошадей на краю поля боя. Герцог оглядел

кровавую бойню, и остановился на Олдрике, который, к счастью, все еще

сидел на лошади. Потом нашел взглядом меня. Я кивнул ему, все еще не в

силах говорить из-за переполнявших меня эмоций.

– Я вижу, мы как раз вовремя, – весело отозвался сэр Коллин.

– Как обычно, – саркастически добавил сэр Деррик.

У моих друзей был изрядный опыт в решении проблем. Мы поклялись

всегда быть рядом друг с другом, помогать друг другу, как в радости, так и в

бедах, но оказалось бед было больше, чем радости.

Лорд Питт и остальные, очевидно, узнали герцога. Они опустили

оружие и встали перед ним на одно колено. Я понимал, что должен сделать

то же самое, но меня внезапно окутала тьма. Хотя я и пытался удержать

поводья, но не смог – остатки сил покинули меня. Моя последняя мысль

была о Сабине и необходимости держать ее подальше от лорда Питта. Взгляд

остановился на сильном, но добром лице герцога:

– Пожалуйста, – выдавил я. – Берегите ее.

Глаза закрылись, и я почувствовал, что соскальзываю с лошади, проваливаясь в забытье.

Что-то мягкое прижалось к моей ладони. Это ощущение не было

похоже ни на что, чего я испытывал раньше, и поэтому я не мог никак

понять, что это было. Но я точно знал, что не хотел, чтобы это нежное

прикосновение заканчивалось и хотел, чтобы оно длилось вечно. К

сожалению, давление ослабло, оставив мою ладонь холодной и пустой. Это

заставило меня открыть глаза. Взгляд наткнулся на голубой плотный занавес

вокруг моей кровати, переплетенный серебряной нитью. Под моей

обнаженной грудью чувствовалось гладкое полотно простыни. Щека

уткнулась в пуховый матрас. Я пошевелился, но тут же почувствовал жгучую

боль в спине и бедре. Стон сорвался с моих губ.

И снова что-то мягкое прижалось к моей ладони. Я замер. Это был

поцелуй. Изгиб губ задержался в нежной чашечке моей руки. Тепло дыхания

омыло его. Хотя я чувствовал эти губы всего два раза, я не мог спутать их ни

с чьими другими. Они принадлежали Сабине. Это она находилась у моей

кровати и целовала мою ладонь. Мне так хотелось притвориться спящим, чтобы продолжать чувствовать ее прикосновения. Но от жгучего желания

прикоснуться к этим губам я попытался приподняться и повернуться. Мне

удалось только застонать, и я упал обратно на матрас.

– Не двигайтесь, – резко сказала она. – Или я сяду на вас.

– Звучит довольно приятно, – сказал я, поворачивая голову и пытаясь

разглядеть ее.

Она только шлепнула меня по руке, словно собираясь отругать, но я

видел ее улыбку. Ее взгляд мельком переместился на стул рядом, где с

закрытыми глазами сидела ее бабушка. Голова откинута назад, из открытого

рта доносится тихое похрапывание.

– Мне нравится, когда наши компаньонки спят, – прошептал я, вспоминая, как ее горничная заснула в комнате для рисования, что позволило

мне поцеловать Сабину.

– Вы несносны. – Она снова ударила меня, хотя ее улыбка стала шире.

В другом конце комнаты в камине потрескивал огонь, и сладкий запах

горящего торфа стоял в воздухе. Я положил голову на матрас, радуясь тому, что живой и нахожусь дома.

– Когда я снова засну, может быть, вы перенесете свои поцелуи выше, на север? – Я указал ей на свое лицо.

– Выше, на север? – Она проигнорировала направление моего пальца и

вместо этого посмотрела поверх моей головы. – Но, сэр, я не собираюсь

целовать столбик кровати.

Мое сердце наполнилось счастьем. Ее подшучивания наполняли

радостью мое сердце, как ничто другое.

– А что бы вы хотели поцеловать, миледи?

Ее прекрасные глаза распахнулись, и мне представилась возможность

любоваться шедевром смены палитры коричневого и зеленого, который я

никогда не устану изучать. Когда этот взгляд упал на мой рот, желудок

сжался от желания быть с ней до конца моей земной жизни. Я любил ее и

должен был сказать ей об этом сейчас, пока не потерял мужество, пока

реальность всего случившегося не вернулась и не поглотила нас.

Кашель у двери заставил нас обоих подпрыгнуть. Сабина отпустила

мою руку и оттолкнулась от кровати. Бабушка открыла глаза и, подавив храп, села прямо.

Косые лучи, пробивавшиеся сквозь ставни на окнах, отмерили полдень.

Но которого дня? Как долго я был без сознания? Я пошевелил плечом и

поморщился. Рана была зашита и перевязана. Я шевельнул бедром и подавил

шипение от боли. Там тоже была перевязка. Хотя у меня все болело, и я

ослабел от потери крови, но я был жив.

Хруст шагов по деревянному полу означал, что тот, кто стоял в дверях, вошел и прошелся по комнате: