Текст книги "Ради любви и чести (ЛП)"

Автор книги: Джоди Хедланд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

– Я вижу ты, как всегда пытаешься перецеловать всех женщин, –

раздался дразнящий голос моего друга, сэра Коллина.

Я поднял глаза и увидел у кровати герцога, сэра Коллина и сэра

Деррика. Они сменили боевые доспехи, привели себя в порядок и выглядели

хорошо отдохнувшими. Я молча наблюдал их беседу с Сабиной и леди

Шерборн, как будто все они были старыми друзьями. Наконец, они

попросили разрешения поговорить со мной наедине.

– Как долго я был без сознания? – Спросил я.

– Всего один день, – ответил сэр Деррик, оценивая меня

проницательным взглядом серых глаз.

Прошлые дни стремительно возвращались в памяти. Осада, голод, обвинения против Сабины, ее плен, а затем последовавшее спасение и

сражение.

– А что случилось с лордом Питтом и его армией?

Стальной взгляд Деррика проследил за выходившими из комнаты

Сабиной и ее бабушкой. Герцог тоже молчал, пока за ними не закрылась

дверь. Лица моих друзей были мрачны и суровы. Что-то было не так. Тревога

сдавила мне грудь.

– Лорд Питт требует, чтобы я вернул леди Сабину?

Герцог покачал головой. Высокий, с царственной осанкой, его

обветренное лицо было одновременно сильным и добрым. Это был

идеальный пример для подражания, когда я рос – целеустремленный, честный и благородный человек. Я был обязан ему всем и за то, каким

человеком я стал. А теперь я еще больше обязан ему за то, что он вчера

пришел мне на помощь.

– Нет, похоже, леди Сабина вчера очень умело защищалась, – сказал

герцог. – Лорд Питт сказал, что она почти убедила его отпустить ее.

– Почти?

– Если бы не страхи некоторых из его людей, он бы отпустил ее.

– Значит, он не попытается вернуть ее?

– Нет.

Это слово должно было бы успокоить меня, но морщинка на лбу

герцога заставила меня занервничать.

– Но…?

– Но он отказывается принять серебро леди Сабины.

Я молча кивнул. Суеверия глубоко укоренились. Если люди Питта

решили, что серебро проклято, то ничто не заставит их передумать… разве, что доказать, что Сабина не ведьма. Но я не собирался позволять кому-либо

прикасаться к ней снова. Я буду держать ее взаперти здесь, в замке, где она

будет в безопасности от любопытных глаз, обвинений и опасности, грозившей от людей, которые не понимали ее ценности.

– Мы найдем другой способ расплатиться с долгами, – сказал я, стараясь не думать о предыдущих неделях осады и о том, что мне придется

пройти через все это снова.

– Я помогу тебе.

Коллин запустил пальцы в свои взъерошенные светлые волосы, убирая

их со лба. Коллин, вероятно, был самым богатым человеком в королевстве

после самого короля. Он без труда поможет мне выплатить долг нашей семьи

лорду Питту или кому-нибудь из соседей. И все же я колебался. Я не был

уверен, что смогу принять помощь от Коллина так же, как и от Сабины.

– Не в этом беда, – сказал герцог, обнимая Коллина за плечи. – Мы

поможем семье Беннета с финансовым соглашением.

– Я ничего не могу взять.

– Вы возьмете взаймы, – продолжал герцог, – как и договорились

раньше с леди Сабиной.

Я на мгновение закрыл глаза и попытался унять свою гордость. Мне

необходимо было принять это милостивое предложение от друзей. Я не мог

подвергнуть свой народ, свою семью и Сабину еще одной осаде. Они и так

уже достаточно настрадались. Тем не менее, моя честь требовала, чтобы я

сделал все возможное, чтобы оплатить долг семьи без посторонней помощи.

– Лорд Питт согласился погасить половину долга, – сказал Деррик.

Мои глаза распахнулись. Олдрик. Что случилось с моим братом?

– Твой брат решил уйти к лорду Питту, – сказал Деррик, словно

почувствовав мой вопрос.

Облегчение нахлынуло на меня при известии, что он жив:

– Я хочу увидеть его до того, как он уедет.

– Он уже уехал с лордом Питтом, чтобы стать его вассалом.

Передо мной встал образ Олдрика в подвале, с решительным

выражением лица. Он помог мне так, как никогда не помогал себе. Мне

хотелось не только поблагодарить его, но и сказать, как я им горжусь. Он

совершал ужасные ошибки в своей жизни, но теперь делал все возможное, чтобы загладить причиненную боль и трудности.

– Так или иначе, я уверен, что вы справитесь с долговыми проблемами,

– сказал герцог.

Я позволил себе расслабиться, пожалуй, впервые с тех пор, как

вернулся в Мейдстоун несколько месяцев назад. Заверения герцога придали

мне уверенности, что я сумею мирным путем расплатиться с долгом

Мейдстоуна. Возможно, угроза продажи земли все еще стояла надо мной, но

принесенная Олдриком жертва лорду Питту – рабская повинность, помогла

сделать наши долги перед соседями более приемлемыми.

В комнату вошел слуга, неся поднос с дымящейся миской и кружкой.

При виде герцога Ривенширского он поклонился и попятился из моей

комнаты. Сэр Коллин остановил его взмахом руки:

– Корми своего господина. После нескольких недель голода он

превратился в груду костей и нуждается в еде, а иначе исчезнет прямо со

своего матраса.

Слуга нерешительно вышел вперед, принеся с собой сильный запах

говяжьего бульона и лука. Когда он поставил тарелку на прикроватный

столик и вышел из комнаты, мой желудок сердито заурчал – слишком

знакомое ощущение, которое снова напомнило мне, как близко мы подошли

к голодной смерти. Я вознес безмолвную благодарственную молитву о том, чтобы у всех снова было вдоволь еды.

– Долг – это не проблема, – продолжал герцог, бросив взгляд на дверь, словно желая убедиться, что мы одни. Серьезность его тона заставила

пробежать дрожь беспокойства через меня. – Проблема в леди Сабине, –

закончил он.

Я начал качать головой, но он оборвал меня:

– Если люди поверят, что она ведьма, ее будут преследовать до тех пор, пока кто-нибудь не решит предать ее смерти.

– Я оставлю ее здесь, в Мейдстоуне. Я не позволю ей уйти. Я накажу

любого, кто ее обидит. Я…

– Ты сделаешь ее пленницей, – вмешался Деррик своим обычным

тоном.

– Да нет же.

Но, защищаясь, я снова подумал об Олдрике, о том, как он чрезмерно

опекал свою жену, пока она не задохнулась под его опекой. Конечно, я мог

бы предотвратить то, что случилось с Сабиной?

Герцог и двое моих друзей стоически смотрели на меня сверху вниз.

Было очевидно, что они уже обсуждали это и пришли, готовые возражать

мне.

– Лучше всего, – сказал герцог, – найти способ доказать, что она не

ведьма.

– В этом нет необходимости, – горячо возразил я, приподнимаясь на

локтях с матраса.

От этого движения мое плечо и бедро обожгло болью, но я слишком

разозлился, чтобы обращать на это внимание.

– Мы вам верим, – ответил герцог. – Но мы должны найти способ

доказать всем остальным, что это не так.

Я подтянулся выше, и пот выступил у меня на лбу от напряжения:

– Значит, теперь вы все-таки хотите сжечь ее на костре? Или бросить в

озеро и посмотреть, не утонет ли она?

– Нет, конечно. Но я предлагаю поискать в древних текстах более

гуманные методы, с помощью которых можно было бы доказать ее

невиновность. – Добрые глаза герцога умоляли меня прислушаться к голосу

разума.

Я не знал никаких других испытаний, кроме сожжения или попытки

утопить, которые закончились бы для нее смертью.

– А какие еще методы мы сможем найти? – Я видел логику в его

предложении. Но после того как однажды я чуть не потерял Сабину, я не был

уверен, что хочу еще подвергать ее опасности.

– У вас самая большая коллекция книг, – сказал герцог, имея в виду

библиотечную комнату замка. Однажды он использовал ее, когда его писцы

рылись в моих книгах в надежде найти исключение в обете, который когда-то дали родители леди Розмари. – Уверен – если мы покопаемся в них, то

найдем какой-нибудь другой древний закон или исключение, которое

позволит ей оправдать себя.

Я в изнеможении и унынии откинулся на матрас. Мне хотелось, чтобы

было все по-прежнему, как до того, как она сняла перчатку. Я хотел не

обращать внимания на ее изъян, вести себя так, как будто его не существует, и хотел, чтобы все остальные поступили так же. Но герцог был прав. Если я

хочу, чтобы Сабина жила полной и свободной жизнью, то я должен найти

способ доказать всему остальному миру, что она не ведьма.

Я закрыл глаза и пожалел, что не смогу избавить Сабину от боли, которую она наверняка почувствует, услышав об этом. И все же без

испытания она оказалась бы в клетке, как певчая птица с подрезанными

крыльями и слишком маленьким миром. В конце концов, она потеряет свою

живость, цвет и энергию, которые делали ее такой, какой она была.

– Хорошо, – покорно согласился я. – Прикажите слугам принести мне

книги.

Глава 20

Служанка дрожащими пальцами налила мне эля. В ее глазах стоял

страх, и, наполнив бокал наполовину, она убежала, как будто боялась, что я

протяну руку и превращу ее в кролика. При обычных обстоятельствах я бы с

удовольствием прикинула, на каких животных похожи эти люди. Например, высокий слуга с крючковатым носом. Если бы у меня была настоящая

магическая сила, я превратила бы его в ястреба. Но, увы, я была обычным

человеком. Если бы только все в это поверили.

Я подтянула свои перчатки так высоко, насколько возможно и

склонила голову над тарелкой. Мне следовало остаться в спальне и поесть

там с бабушкой, а не идти в большой зал. Мы еще даже не приступили к

первому блюду, а я уже потеряла аппетит. Было ясно, что все знают о пятне

на моей руке. Все уже прослышали о том, что меня схватил лорд Питт и

собирался сжечь на костре за то, что я ведьма. Я полагала, что они, как и мои

собственные слуги, поймут, что я обычная женщина. Что после нескольких

недель знакомства со мной, они пришли бы к выводу, что им нечего бояться.

Но, очевидно, этому не суждено было сбыться.

Я сделала глоток эля, но пенистый напиток застрял у меня в горле.

Неужели теперь меня будут презирать на каждом шагу? Эта мысль

причиняла мне боль больше, чем я хотела признать, особенно с тех пор, как я

лелеяла надежду, что между мной и Беннетом все может наладиться. Он

пришел мне на помощь. Он рисковал собственной жизнью, чтобы спасти

меня. И это означало, что он заботился обо мне. И я старалась задвинуть

свою настороженность, которая говорила мне, что он спас меня, потому что

чувствовал себя обязанным прийти на помощь. Он всегда вел себя достойно

и поставил бы свою жизнь под угрозу для кого угодно, не только для меня. Я

изо всех сил старалась забыть его отвращение к моему пятну. Но мне

становилось все труднее и труднее не обращать внимания на слуг, которые

напоминали мне о моем изъяне. Страх и отвращение на их лицах были

просто отражением того, что я видела в глазах Беннета, и того, что я видела в

глазах моего отца.

Да, Беннет был счастлив видеть меня в своей комнате, но как долго это

продлится? Что он почувствует, когда в следующий раз увидит мою

обнаженную руку? Оттолкнет ли он меня, в конце концов, как это сделал мой

отец?

Я взглянула на леди Виндзор. Она тихо разговаривала с леди Элейн.

Несмотря на то, что мать Беннета была так же вежлива со мной, как и

раньше, но меньше общалась со мной, явно избегая. У меня было такое

чувство, что она позволила мне сесть во главе стола только по строгому

указанию Беннета. Бесчисленное множество людей: гости, родственники, слуги будут презирать меня. Рано или поздно Беннет устанет защищать меня

перед всеми. Как он сможет быть счастлив, если ему постоянно надо будет

объяснять, почему он выбрал меня, простую, ущербную женщину? Ни один

из нас никогда не был бы по-настоящему счастлив, живя рядом с таким

презрением и отвержением.

А вот леди Элейн была красива и оживлена. Последствия последних

недель лишений и голода исчезли с ее безупречного тела, как будто их

никогда и не было. Я снова была поражена, как и в первый раз, когда она

приехала, тем, насколько совершенна она была во всех отношениях. Хотя

Беннет уверял меня, что не питает романтических чувств к леди Элейн, я не

могла удержаться от мысли, какой идеальной парой они могли бы стать.

Поскольку Олдрик сейчас служил лорду Питту, ничто не мешало Беннету

рассматривать леди Элейн в качестве партнера по браку.

И теперь, когда герцог Ривенширский был здесь со своими рыцарями, угроза от лорда Питта уменьшилась. Я не сомневалась, что герцог поможет

Беннету договориться о выплате долга, если он уже не заплатил его сам.

Правда заключалась в том, что Беннет больше не нуждался ни во мне, ни в

моем серебре. Хотя я чувствовала, что он питает ко мне привязанность и без

этого серебра, я не хотела, чтобы он чувствовал себя обязанным. Я хотела

дать ему возможность выбрать ту, которую он пожелает, потому что

наверняка, он легко забудет обо мне и обретет истинное счастье с кем-то

другим, например, с леди Элейн. Я также понимала, что даже если он будет

говорить о том, что не сможет забыть меня и найти другую, я не хочу

втягивать его в жалкое существование, в эту жизнь, где придется бояться

подозрений в любой момент. Кто-нибудь обязательно опять выдвинет

обвинение, и это только вопрос времени. В следующий раз я, возможно, не

смогу уйти от сожжения. В следующий раз, возможно, не найдется рыцаря на

коне, который приедет освободить меня. В следующий раз обвинители могут

преследовать и моих близких.

Больше не испытывая голода, я отодвинула нетронутую еду и начала

подниматься из-за стола. Леди Элейн прервала разговор и посмотрела на

меня. Ее взгляд неизменно возвращался к моей руке, к моим перчаткам. И

каждый раз я замечала тот же самый взгляд отвращения, который стоял в

глазах Беннета. Все знают, что скрывается под ними. Не понимаю, зачем мне

надевать перчатки. Куда подевались все мои смелые мысли о том, чтобы

принять и полюбить себя? Находясь в той ужасной клетке, я думала более

оптимистично. Но теперь, столкнувшись с реальными людьми, которые

отвергали меня, было гораздо труднее принять и полюбить себя такой, какая

я есть.

Я кивнула сначала леди Элейн, а потом леди Виндзор. Мне пора было

покинуть Мейдстоун и освободить Беннета из этой ловушки, в которую я

втянула его.

На следующее утро бабушка была против отъезда, но я сказала ей, что

уезжаю с ней или без нее. Предупреждать заранее ее о своем отъезде я не

стала, опасаясь, что она найдет способ задержаться. Во мне все еще жили

подозрения в том, что она способствовала срыву нашего отъезда перед

осадой, и я решила, что на этот раз не дам ей возможности вмешаться.

По правде говоря, я никому не рассказывала о своих планах, пока не

приказала подать экипаж и погрузить в него вещи. Я не видела Беннета с тех

пор, как покинула его кабинет накануне. Но видела, как слуги и писцы

сновали туда-сюда по его библиотеке, унося стопки книг в его комнату.

Будет лучше, если я уеду, не попрощавшись с ним. Оставался риск, что

он попытается изменить мое решение. Скорее всего, я взгляну на его

красивое лицо, обаятельную улыбку и паду к его ногам. Мне становилось все

труднее сопротивляться его обаянию, буду ли я когда-нибудь в состоянии

сопротивляться ему.

Так что, не теряя времени даром, я выехала из ворот Мейдстоуна, прощаясь с крепостью, которая была моим домом весь последний месяц. С

каждым ударом колес на сердце у меня становилось все тяжелее. Я

влюбилась в Беннета, и теперь расставание с ним было одной из самых

болезненных вещей, которые мне когда-либо приходилось испытывать. Я все

время твердила себе, что это в его же интересах, но закрадывались сомнения, и я не могла удержаться от мысли, что поступаю неправильно.

Серебряная клетка Стефана стояла рядом, между мной и горничной.

Бабушка сидела на мягкой скамье напротив меня, сжав губы еще плотнее.

Она не хотела уезжать и отказывалась встать со стула даже тогда, когда я

сказала ей «до свидания». Но когда моя служанка сообщила ей, что я уже

погрузила багаж и села в экипаж, готовый тронуться в путь, она поняла, что

мои угрозы были не пустыми.

– Не смотри так кисло, бабушка, – сказала я. – В целом наша поездка

имела беспрецедентный успех, не так ли? Да, я не получила того, что хотела.

И ты не получила для меня мужа, которого хотела. Но у нас было

восхитительное приключение, не так ли?

– Я не нуждалась в приключениях, – возразила она. – Это последнее, что нужно женщине моего возраста.

– Как знать? – Воскликнула я. – Приключения делают нас молодыми и

живыми.

– Я вполне довольна своей старостью.

– Я думала, ты будешь рада уехать, тем более что ты очень сердита на

сэра Беннета за то, что он позволил схватить меня и посадить в клетку.

Лилиан рассказала мне, как ты спустилась в покои Беннета и грозилась

запихнуть его в клетку Стефана в качестве выкупа. И скорее всего так бы и

произошло, если бы Олдрик не связал его и не спрятал в подвале.

Бабушка фыркнула неподобающе леди.

– Я подозреваю, что Олдрик делал все возможное, чтобы ты не убила

Беннета.

– Я бы его не убила, – сказала бабушка. – Но я бы непременно

разделала его на филе и поджарила на ужин.

– С каких это пор ты стала людоедкой?

– О, я бы не стала его есть. – Бабушка вздернула подбородок и

фыркнула. – Нет, я хотела скормить его собакам.

Я улыбнулась:

– Ну, бабушка, не отрицай – ты обожаешь Беннета.

– Его вполне можно терпеть.

– Только терпеть? – Не поверила я.

Да, полагаю, в нем есть много такого, что может, не нравится. На

самом деле такого было слишком много, чтобы перечислять. Карета

подпрыгнула на колее, и я ухватилась одной рукой за сиденье, а другой за

клетку Стефана. Птица возмущенно защебетала. Наверное, ему не очень-то

нравилось, что его спокойное существование снова нарушили. Но ведь

такова жизнь, не так ли? По крайней мере, в моей жизни всегда

присутствовала изрядная доля шишек.

Бабушка, наконец, посмотрела мне прямо в глаза, и по выражению ее

лица я поняла, что она говорит, так как есть, без прикрас:

– Я не из тех людей, которые обожают этого человека. Например, как

ты. Поэтому я не могу понять, почему ты решила уехать именно в тот

момент, когда он уже влюбился в тебя.

Я подумала смолчать, но она все еще пристально смотрела на меня, и

было понятно, что объяснить причину своего побега мне все же придется. Я

раздраженно выдохнула:

– Прекрасно. Даже если он любит меня, я уехала, чтобы освободить

его. Чтобы он жил своей жизнью. Без осложнений. Чтобы он был свободен от

этого. – И я слегка приподняла руку с пятном.

Всю ночь я перебирала причины отъезда, снова и снова. И, в конце

концов, я неизменно приходила к одному и тому же выводу: было бы лучше

разбить ему сердце сейчас, чем подвергать смертельной опасности до конца

жизни, если он жениться на мне. Он никогда не узнает, как сильно разбито

мое сердце. С каждым поворотом колеса оно все сильнее и сильнее трещало

и отрывался новый кусок от него, так что пустота в груди становилась все

шире, а в груди болело все сильнее.

– Я выбрала его именно потому, что он показался мне человеком, которому будет наплевать на твою кожу.

Мой позвоночник напрягся:

– Что значит, ты выбрала его?

Бабушка посмотрела в окно кареты на проносящийся мимо лес, деревья

которого казались гораздо зеленее и пышнее, чем в первый раз, когда мы

ехали по Мейдстоунской земле. Наступил июнь, и я вспомнила, что до моего

восемнадцатилетия осталось всего несколько дней.

– Я познакомилась с ним несколько лет назад, когда он приехал на

похороны вместе с герцогом Ривенширским. Он мне нравился. Поэтому

весной, когда я узнала, что он ищет выгодную партию, я решила, что хочу, чтобы ты вышла за него замуж.

Я молчала, переваривая бабушкино признание.

– Ты ошиблась, бабушка, – наконец тихо сказала я. – Сэр Беннет как

раз из тех людей, которых очень волнует красота. Он не только сам является

воплощением красоты, но и ценит ее в других.

– Позволю себе не согласиться. – Бабушка вцепилась в подушку, когда

мы заехали на очередную колею. – Ты права – сэр Беннет ценит красоту. Но

он способен видеть красоту в вещах, которых нет у многих. Иначе откуда у

него такая большая коллекция редких и уникальных артефактов и реликвий, большая часть которых или отколота, или сломана, или обветшала?

Я ахнула, услышав, как она обесценивает коллекцию Беннета.

– Это бесценные сокровища. Каждая царапина или скол делают их еще

более особенными.

– Именно.

На этот раз ее слова заставили меня на некоторое время замолчать.

Бабушка была права. Беннет увидел ценность древних произведений

искусства и артефактов тогда, как большинство людей не видит. Игнорируя

внешнее, он ценил суть шедевра, которую вложили в них создатели. Может

он и на меня смотрел так же?

Из задумчивости меня вывели крики, доносившиеся внутрь кареты.

Мое сердце подпрыгнуло от внезапного предвкушения. Может Беннет узнал, что я уехала из Мейдстоуна? Ну конечно, рано или поздно он узнает об этом.

Неужели он приехал за мной, чтобы заявить о своей вечной преданности мне, сказать, что ему все равно, что обо мне думают другие, что он не может жить

без меня?

Когда карета резко остановилась, я не смогла сдержать улыбку при

мысли, что он кинулся за мной, чтобы помешать мне уехать. Неужели это то, на что я втайне надеялась все это время? Я отрицательно покачала головой.

Нет, даже сейчас умом я понимала, что должна вернуться домой без него, порвать с ним все связи, пока не стало слишком поздно.

Дверца кареты распахнулась, и мое сердце радостно забилось. Но при

виде человека в темном плаще, заполнившего дверной проем, и криков

раненых кучера и охранника я отпрянула назад. Из-под капюшона на меня

смотрело темное несвежее лицо:

– А вот и ведьма. – Я узнала этот скрипучий голос еще до того, как

увидела неестественно острые зубы, которые могут принадлежать только

одному человеку. Капитан Фокс.

– Если вы здесь, чтобы снова ограбить меня, капитан, – сказала я, отодвигаясь в угол кареты как можно дальше от него, – то я хочу, чтобы вы

знали, что на самом деле я прячу большую часть серебра в потайном

отделении под днищем экипажа. Вы можете взять его, раз уж так хотите

заполучить.

Капитан протянул руку мимо Лилиан, которая вжалась в сиденье. Его

пальцы сомкнулись вокруг моего плеча, и он потащил меня на себя, не

оставляя мне иного выбора, кроме как следовать за ним или быть вытянутой

силой. У меня внутри все затрепетало. Эта встреча с капитаном Фоксом не

закончится так, как первая. Но для собственной безопасности и для

безопасности бабушки я должна была сохранять спокойствие.

– Я все равно не собиралась использовать серебро, – продолжала я, стараясь сдержать дрожь в голосе. – После всех этих атак на прошлой неделе

вы, вероятно, хотели бы получить серебро, чтобы закатить пирушку, о

которой так мечтали вы и ваши товарищи-бандиты. Может быть, съездить на

побережье. К морю.

Выйдя из экипажа на изрытую колеями лесную дорогу, где ждали еще

несколько всадников в плащах, я попыталась выпрямиться и отойти от

капитана. Но я не успела придумать план спасения, и мне на голову накинули

плотный мешок из-под зерна, заломили руки за спину, выкручивая их так

больно, что я вскрикнула и чуть не упала. Я слышала, как бабушка

протестовала в карете, требуя, чтобы меня немедленно отпустили. Потом она

была уже слишком далеко, чтобы чем-то помочь, и ее голос доносился

издалека.

– Тебе удалось удрать, – проворчал капитан Фокс, обматывая веревкой

мои запястья. – Но на этот раз ты так просто не отделаешься.

Он дергал веревку, пока не порвались перчатки. Потом толкнул меня

вперед, и я, ничего не видя перед собой, споткнулась обо что-то: палку или

камень, и, не удержавшись, плашмя упала на колени. Юбка порвалась, и

оголенные колени разодрались. Капитан Фокс поднял меня на ноги и

захихикал:

– Давно пора убить ведьму.

Глава 21

Я всю ночь рылся в книгах. Осторожно положил хрупкий пергамент на

стопку на прикроватном столике.

– Я не нашел никаких других способов проверки ведьм.

Герцог сидел в кресле рядом с моей кроватью, держа на коленях

раскрытую книгу. Он сидел со мной с самого рассвета. Его писцы, как и я, читали всю ночь. Но мы ничего не обнаружили.

– Думаю, тебе пора сделать перерыв и немного поспать, – сказал

герцог, не отрывая взгляда от лежащей перед ним книги.

Я покачал головой и потянулся за следующей книгой. Перерыв

пришлось сделать для того, чтобы врач смог сменить повязки на моих ранах, а слуги переложили меня так, чтобы я мог продолжить читать. От завтрака я

отказался, потому что не хотел есть, пока над Сабиной висело обвинение в

колдовстве.

Герцог, как всегда, оказался прав. Сабина ощутит на себе все

последствия того, что ее признают ведьмой. Пока она жива, люди будут

избегать ее и бояться. Некоторые могут даже попытаться причинить ей вред.

Лучший способ защитить ее – не запереть, а освободить. Для этого мне

нужно было найти способ доказать ее невиновность.

В дверь постучали.

– Скажи, что нас нельзя беспокоить, – приказал я слуге, который

поспешил открыть. – Если, конечно, это не леди Сабина.

Я был удивлен тем, как сильно скучал по ней. Она не возвращалась в

мои покои со вчерашнего дня, и я все время думал о возможности

возобновить наш разговор с того места, где мы остановились. Мы как раз

обсуждали поцелуи, но мне хотелось получить их. Может быть, позвать

священника в свою комнату и жениться на ней прямо здесь? Сегодня. Тогда

никто не сможет помешать мне целовать ее так, как я хочу.

С порога я услышал, как слуга спорит с Дерриком и Коллином, и

подавил разочарование – это не Сабина.

– Все в порядке, – крикнул я слуге. – Они не так хороши, как тот гость, которого я надеялся увидеть, но пусть войдут.

Коллин улыбнулся мне и зашагал через комнату:

– По крайней мере, мы выглядим лучше, чем ты.

– В данный момент да. – Я был избит и весь в синяках. – Но я не могу

понять, что ваши жены нашли в вас.

– По крайней мере, мы смогли удержать хороших женщин, когда они

появились в нашей жизни, – снова поддразнил Коллин, направляясь к моей

кровати.

– Я удержу леди Сабину, – сказал я с самонадеянной усмешкой, возвращаясь мыслями к поцелуям, которые я определенно подарю ей

сегодня, когда она появится. – Не беспокойтесь на этот счет.

Но неуверенность все еще жила в глубине моего сознания. Она была

очень снисходительной женщиной. Но ее присутствие рядом со мной, когда я

очнулся вчера, не означало, что мой взгляд, когда она сняла перчатку, и я

впервые увидел ее бардовое пятно, забыт ею.

За Коллином шел Деррик. Выражение его лица стало гораздо

серьезнее:

– Наверное, поэтому она не так давно уехала отсюда вместе с

бабушкой и всеми своими пожитками?

Мой пульс перестал биться:

– Уехала?

– Я расспросил нескольких слуг, которые помогали ей грузить экипаж,

– сказал Деррик. – Они утверждают, что она возвращалась домой.

Паника охватила мое сердце:

– Она не сказала, почему?

– Никто не знает, – ответил Деррик.

Я мысленно застонал. Вчера мне следовало бы попросить у нее

прощения, а не дразнить поцелуями. Я сел, откинувшись на подушки,

которые, конечно же, облегчили мне последние часы чтения, но теперь стали

врагами, и я боролся, чтобы высвободиться из их уютных объятий.

– Мне нужно поехать за ней. – Я оттолкнул книгу, которую изучал, и

она упала на пол.

При обычных обстоятельствах я бы никогда не позволил ни одному из

древних текстов коснуться земли, а тем более упасть. Но сейчас все, о чем я

мог думать, это как вернуть Сабину. Возможно, она никогда не сможет

забыть о том, что я сделал, но я должен был попросить ее дать мне еще один

шанс. Я должен был сказать ей, что люблю ее. Рана на ноге горела. Однако, прежде чем кто-либо успел возразить или остановить меня, я рванулся и

оказался на ногах. Но после потери крови и двух дней, проведенных в

постели, я был слабее, чем думал, и ноги начали подгибаться.

– Не думаю, что это хорошая идея, – сказал Коллин, поймав меня, –

разве что вернешься обратно в постель.

Я оттолкнул его и попытался выпрямиться. И снова бедро напомнило о

себе огненной болью. Я стиснул зубы и подавил приступ тошноты.

– Мы с Дерриком поедем за ней и передадим сообщение, – предложил

Коллин, беря меня под руку.

На этот раз я толкнул его в грудь и отодвинулся:

– Я пойду сам, и тебе лучше меня не останавливать.

Я заметил, как Деррик и Коллин переглянулись. Герцог, наконец, оторвался от книги и стал наблюдать за нами.

– Со мной будет все в порядке, – сказал я. – Просто мне надо несколько

минут, чтобы прийти в себя и восстановить силы. Но я сделаю это.

Деррик и Коллин посмотрели на герцога, словно ожидая его вердикта.

Несмотря на все мое уважение к герцогу, я не собирался позволять ему

диктовать, что мне делать или не делать сегодня. Я сделал неуверенный шаг

вперед, пытаясь показать, что готов, но я действительно был слаб, как

жеребенок, только что вышедший из материнской утробы.

– Мы пойдем с тобой, – сказал Деррик, и Коллин кивнул в знак

согласия. – Давай помедленнее.

– Даже медленный шаг может открыть раны, – предупредил герцог.

Повязка на моем бедре была девственно белой, но рана была глубокой, с рассеченной мышцей, и потребуется время, чтобы зажить. А времени у

меня не было.

Три пары глаз уставились на меня. Каждый из них думал, что я

поступаю глупо, но паника продолжала расти в моей груди, увеличивая

прилив энергии.

– Я не могу позволить ей уйти, не попытавшись хотя бы уговорить

остаться.

Сначала кивнул Деррик, потом и Коллин склонил голову. Смирению в

их глазах говорило, что они все поняли. Они оба почти потеряли женщин, которых любили. Им пришлось сражаться, чтобы завоевать их. Теперь

настала моя очередь сделать то же самое. Я не знал, как мне вернуть Сабину.

Но, по крайней мере, я попытаюсь сделать это с помощью моих верных

спутников.

Капитан Фокс толи тащил, толи нес меня сквозь густую ежевику, и я не

знала куда. Если он решил сжечь меня, почему бы не привязать к дереву и не

поджечь?

Он остановился, я почувствовала, что моя кожа была разодрана и

понимала, что сплошь покрыта синяками. По треску веток и шепоту голосов

я поняла, что остальные бандиты следовали за капитаном Фоксом. Я не

знала, что они собираются со мной делать, но чувствовала себя странно

спокойно. Я не могла сражаться с этими вооруженными воинами. Мне нечего

было сказать им, кроме того, что уже было сказано в мое оправдания, пытаясь убедить их, что я не ведьма. Я была слишком далеко, чтобы позвать

на помощь. Даже если кто-то из путников наткнется на мой экипаж и

бабушка сообщит им о случившемся, как они меня найдут? Я должна была

смотреть правде в глаза: я должна была умереть.

Капитан Фокс снял мешок с моей головы, и я глубоко вдохнула

болотный воздух. Я стояла на самом краю большого пруда, окруженного

густым лесом вязов, елей и берез. Лишайники обвивали стволы деревьев, делая все вокруг еще ярче и пышнее. Пруд окружали длинные заросли

тростника и рогозы, а над кувшинками с жужжанием кружились стрекозы.

Здесь было бы прекрасно, если бы это не было местом моей смерти.

– Он достаточно глубокий? – Спросил человек в плаще позади