Текст книги "Ради любви и чести (ЛП)"

Автор книги: Джоди Хедланд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Глава 9

– Как ты могла? – Снова и снова я спрашивала бабушку, бросая гребни

и булавки в открытый сундук.

Лилиан опустилась на колени рядом с сундуком, пытаясь привести в

порядок все, что я торопливо скидывала. Бабушка сидела у камина в своем

мягком кресле и не поднимала глаз от вышивки:

– Перестань драматизировать. Ты не хуже меня знаешь, что мы не

приехали бы сюда, если бы я сказала, что хочу познакомить тебя с сэром

Беннетом.

Я замолчала и уперла руки в бока:

– Значит, ты обманула меня, заявив, что мы приехали смотреть на

картины?

– Но ты смотрела их.

Я в отчаянии всплеснула руками, а затем оглядела комнату в поисках

того, что нужно было бы положить в чемодан.

– Ты могла бы поставить меня в известность, что хочешь, чтобы я

рассматривала сэра Беннета как достойную пару.

– Чтобы мы немедленно уехали домой?

– Лучше унизить меня? Ты решила продать меня первому покупателю, потому что я никому больше не нужна буду?

Боль, сквозившая в каждом слове, должно быть, проникла сквозь

толстую кожу бабушки, потому что она, наконец, отложила вышивание и

посмотрела на меня своими проницательными, слезящимися глазами:

– Я много слышала о сэре Беннете и однажды мельком с ним

встречалась. Он известен своей храбростью, мастерством и рыцарством. Он

один из трех рыцарей, обученных герцогом Ривенширским. Все только

хвалили его. Поэтому, когда я узнала, что его семья в долгах и ищет

подходящую и выгодную партию, я решила, что не помешает навестить его.

– Чтобы он женился на мне из-за моих денег.

– Я надеялась, что, как только у вас появится возможность узнать друг

друга получше, вы почувствуете взаимную привязанность.

Я не могла отрицать, что влюбилась в сэра Беннета. Думаю, именно

поэтому его обман причинял мне такую боль.

– Он мог бы очаровать и бородавки у жабы, если бы старался

поусерднее. По крайней мере, жабу он уже очаровал.

– Ты не жаба, – упрекнула меня бабушка.

Но я и леди Элейн. Именно такую безупречную красоту смог бы

оценить сэр Беннет. Я не раз замечала, как он восхищался ею, словно она

была изысканным произведением искусства. Он никогда не смотрел на меня

так. Да и на что смотреть?

Я повернулась и зашагала к серебряной клетке Стефана, которая стояла

на одиноком столике под окном. Маленькая певчая птичка сидела на качелях

и чистила перышки. Я просунула палец сквозь прутья решетки, и он, вспорхнув, приземлился на мою перчатку. Просунув другую руку и нежно

погладив птицу, я удостоилась счастливого щебета.

– Я не настолько глупа, чтобы думать, что выйду замуж по любви, –

наконец заговорила я. – Но я не выношу обмана.

Когда эти слова слетели с моих губ, чувство вины напомнило мне, что

я тоже была не до конца честна с Беннетом. Перчатка, плотно обтягивающая

мою руку до локтя, была тому доказательством. Если бы он знал, насколько я

ущербна, он бы не захотел иметь со мной ничего общего, несмотря на то, что

ему нужны были мои деньги.

Я слышала, как бабушкин стул заскрипел по полу, когда она

поднялась:

– Ты слишком строга к сэру Беннету. Он сказал, что мы здесь, чтобы

рассмотреть твою кандидатуру в качестве супруги. И сделал все возможное, чтобы узнать тебя и обернуть ситуацию в свою пользу.

– Да, он действительно старался изо всех сил, – сухо сказала я, думая о

его поцелуе.

– Меня не так-то легко впечатлить, – продолжала бабушка. – Но этот

молодой человек произвел на меня впечатление. Несмотря на сложившиеся

обстоятельства, он приложил все усилия, чтобы завоевать твое расположение

и максимально использовать ситуацию, которая была ему предоставлена.

– Другими словами, он предпочел бы жениться на красивой девушке, которую любит, но жертвует своими желаниями и женится на такой девушке, как я, чтобы совершить благородный поступок и помочь своей семье

расплатиться с долгами?

– Он научится любить тебя, – сказала бабушка. – Дай ему время.

Этими словами она пыталась утешить меня, но они причиняли боль. Я

не хотела выходить замуж за человека, который должен был научиться

любить меня, работать над собой, вызывая эти чувства. Я хотела мужчину, который мог бы оценить меня такой, какая я есть, который мог бы любить

меня, невзирая на все мои недостатки и слабости, включая пятно на моей

коже. Правда заключалась в том, что в глубине души я никогда не верила, что кто-то сможет полюбить меня. В конце концов, если мой отец не смог, то

кто сможет? Я была глупа, позволив себе надеяться, что Беннет может быть

другим.

– Мне очень жаль, миледи. – Я снова посадила Стефана на качели и

повернулась к бабушке. – Я не могу дать ему время. Я хочу уехать сегодня

же. Сейчас.

Бабушка критически оглядела меня, морщинки вокруг ее рта сжались.

В глазах появился странный блеск, заставивший меня задуматься о том, что

еще она мне не сказала или какой еще план придумала.

– Очень хорошо, – сказала бабушка, направляясь к двери. – Если ты

настаиваешь, мы уедем. Но не раньше, чем у тебя появится возможность

отдохнуть.

– Я буду спать в экипаже по дороге домой.

– Я хочу, чтобы ты сначала отдохнула. Потом мы поговорим. – Она

шагнула в дверь и захлопнула ее за собой, не оставив мне выбора, и

пришлось подчиниться.

Я вздрогнула и проснулась, скорее почувствовав, чем осознав, что я

проспала несколько часов. Длинные тени в моей комнате также говорили о

времени. Я выбралась из постели и позвала горничную, чтобы та помогла

мне одеться. Все это время я молилась, чтобы мы успели выехать засветло.

Однако у меня было отчетливое ощущение, что бабушка нарочно дала мне

проспать так долго, чтобы мы могли отложить отъезд еще на один день.

Неужели она думает, что еще одна ночь что-то изменит, что я влюблюсь в

Беннета или что он влюбится в меня? Нарочно она медлила или нет, но у

меня не было ни малейшего желания проводить время с этим красивым

рыцарем. Он вполне мог заполучить леди Элейн, поскольку она явно была от

него без ума и гораздо больше, чем я.

Как только Лилиан закончила заплетать мне простую косу, которую я

обычно носила, я накинула плащ на плечи:

– Передай бабушке, что я готова к отъезду.

Лилиан замерла с расческой в руке:

– Ее Светлость просила передать вам, что она простудилась, и сегодня

не сможет ехать.

– Простудилась? Не сможет ехать? – Я рассмеялась.

Надо отдать бабушке должное: во-первых, она позволила мне проспать, а во-вторых, притворилась больной. По крайней мере, она была упорна. Либо

ей действительно так понравился сэр Беннет и она хотела, чтобы этот брак

удался, либо считала, что это мой лучший шанс на брак, и не хотела упускать

его. Как бы то ни было, я не могла продолжать злиться на нее за то, что она

была, не совсем честна со мной. Если она так сильно хотела, чтобы я

оставалась здесь, то мне необходимо сделать вид, что я согласна, по крайней

мере, на какое-то время.

– Отведи меня в ее комнату, Лилиан. – Я отбросила в сторону свой

плащ. – Если она больна, то мне, конечно, нужно позаботиться о ней.

– О нет, миледи, – поспешно сказала Лилиан. – Она передала, что с ней

все в порядке, и что она предпочла бы, чтобы вы поужинали с остальными.

Я снова хихикнула и покачала головой в ответ на бабушкино

коварство:

– Я не смогу развлекаться, зная, что она больна.

– Она так и думала, что вы это скажете, – ответила Лилиан, когда мы

вошли в темный коридор, освещенный правильно расположенными

настенными светильниками. – Но она хотела, чтобы я заверила вас, что о ней

хорошо заботятся.

И Лилиан направилась по коридору к башне и винтовой лестнице, которая должна была привести меня вниз, к большому залу и Беннету. Но как

бы ни была настойчива бабушка, я могу быть еще настойчивее. Вместо того

чтобы последовать за Лилиан, я направилась по коридору в

противоположную сторону, к бабушкиным покоям.

– Миледи, – позвала Лилиан, и ее шаги отдавались эхом, когда она

бросилась догонять меня.

Но у меня были длинные ноги, и я добралась до бабушкиной двери и

вошла в комнату прежде, чем кто-нибудь успел меня остановить.

Ворвавшись, я резко остановилась, увидев бабушку в постели, с высоко

натянутым одеялом и закрытыми глазами. Горничная сидела в кресле рядом

с ней. Увидев меня, она прижала палец к губам, призывая меня к молчанию.

Я на цыпочках прошла вглубь комнаты и подошла к кровати.

– Она спит? – Прошептала я, вглядываясь в бледное лицо бабушки. На

подушке ее кожа казалась пепельной, а вены – вздувшимися голубыми

реками. – С ней все в порядке? – Спросила я, и внезапная вспышка

беспокойства сменила мое веселье.

Может быть, бабушка и не притворялась вовсе. Может быть, она

действительно была больна. Горничная снова прижала палец к губам и

нахмурилась.

– Может, послать за врачом? – Спросила я, не обращая внимания на

горничную и подтаскивая к кровати еще один стул. – Мы также должны

послать за священником, чтобы он помолился за ее душу.

И, возможно, мою тоже. В конце концов, хотя я и обвинила Беннета в

обмане, я не была полностью невиновна в том же самом.

– Ей нужен отдых, – коротко ответила горничная. – Непрерывный

отдых.

Я села и посмотрела на бабушку со смесью беспокойства и подозрения.

Если ее болезнь была всего лишь уловкой, двое не могли играть в эту игру.

Если бы я вызвала врача к действительно больной бабушке, то я бы оказала

ей столь необходимую помощь. Но если нет, то я заставлю ее признаться в

своем притворстве.

Бабушка открыла глаза и на мгновение задержала взгляд на моем лице:

– Я же велела тебе идти обедать, – прохрипела она, и в голосе ее явно

послышались болезненные нотки.

– Я отказываюсь оставлять тебя одну. – Я положила ладонь поверх ее

руки.

Бабушка вздохнула и закрыла глаза, усталость, казалось, добавила еще

больше морщин на ее лице:

– Я не одна, Сабина. Здесь со мной моя верная служанка. – Она

кашлянула, и мне показалось, что это был настоящий кашель, но сомнения

все еще одолевали меня.

– Я пошлю за врачом.

Бабушка покачала головой:

– Нет. Я не хочу беспокоить семью сегодня вечером.

Она снова закашлялась, и на этот раз горничная дала ей глоток чего-то

дымящегося и пряного из кружки на ночном столике. Несмотря на протесты

бабушки, я устроилась ждать рядом с ней. Сэр Беннет прислал несколько

посланий, которые я не потрудилась прочесть, а также прислал слуг с

новостями, которых я не захотела получать. Если он и думал меня успокоить, то мне это нисколько не волновало.

Медленно тянулись часы, пока, наконец, скука и голод не заставили

меня подняться на ноги. Бабушка, казалось, мирно спала. Хотя ее дыхание

прерывалось, и она все еще кашляла время от времени, она не казалась

страдающей.

– Я пойду на кухню, поищу сыр и хлеб, – прошептала я служанке, которая все еще сидела на своем месте рядом с бабушкой. – Я скоро вернусь.

«Возможно, на обратном пути я зайду в библиотеку Беннета и возьму

какую-нибудь книгу для чтения» – сказала я себе, петляя по темным

коридорам и лестницам, держа в руках масляную лампу. В замке было тихо, и мои шаги отдавались громким эхом.

Я прошла на кухню, поставила лампу на рабочий стол и принялась

рыться в буфете. Поиски в шкафах и ящиках не дали результата. Поднимая

голову от ящика под рабочим столом, я увидела перед собой сэра Беннета, прислонившегося к дверному косяку с фонарем в руках. Я вскрикнула, вздрогнув. Наблюдая за мной и пытаясь понять, что я делаю, одна его бровь

вопросительно изогнулась.

– Могу я помочь вам, миледи? – С улыбкой в голосе спросил он.

Беннет вел себя так, как будто между нами ничего не произошло, и из

вежливости и не дававшего мне покоя голода я решила поступить так же:

– Похоже, что вся еда до последнего кусочка была съедена, и замок на

грани голодной смерти. Мне пришлось отказаться от своих попыток поесть

расплавленный сыр с хлебом, и теперь я соглашусь на все, что угодно, включая крошки с пола.

– Расплавленный сыр с хлебом? – Он поднял обе брови.

– Неужели вы никогда не пробовали такого деликатеса? – Я

возобновила поиски, на этот раз, снимая по очереди крышки с кастрюль и

заглядывая внутрь.

– Не помню такого.

– Тогда вы многое потеряли.

– И, думаю, будет лучше, если все так и останется, – сухо ответил он.

– Как это неразумно с вашей стороны, сэр. А я-то думала, что вы из тех

смелых людей, которые любят себе будоражить кровь.

– Расплавленный сыр с хлебом – это так увлекательно?

– Но, сэр, – сказал я с притворным ужасом. – Это самое захватывающее

что может быть для меня.

Он хихикнул, улыбка осветила его лицо и обозначила поразительные

черты, напомнив мне о том, насколько привлекательным он был почти во

всех отношениях.

Крышка с грохотом выскользнула из моих пальцев, и я посмотрела на

дверь за ним, надеясь, что не подняла охранников и не разбудила повара. Я

не хотела, чтобы меня выдворили с кухни, пока я не найду что-нибудь, чтобы

утолить голод.

– Прежде чем вас поймают, – сказал он, отталкиваясь от дверного

косяка, – и запрут в темнице за вторжение на священную территорию

кухарки, могу я обратить ваше внимание на кладовую?

Он пересек комнату и вышел в коридор, ведущий к задней двери замка.

С одной стороны коридора виднелась узкая дверь. Беннет не колеблясь

открыл ее, как будто часто посещал это помещение. Следуя за ним, я подняла

фонарь, осветив комнату. Вдоль стен висели полки с мешками для зерна, стояли плетеные корзины, глиняные горшки и деревянные бочонки.

– Ах, боже мой, – воскликнула я, спускаясь по короткой лестнице к

земляному полу.

Пучки сухих трав свисали с потолка и касались моей головы. Аромат

розмарина, тимьяна и укропа щекотал нос. С минуту я бродила, заглядывая в

корзины и открывая крышки глиняных горшков. Беннет неторопливо

подошел к боковому столику, где лежало что-то, завернутое в полотно. Он

сдернул одну из тряпиц, и показался кусок сыра. Затем он открыл крышку

деревянного короба, который стоял рядом и достал буханку черного хлеба.

Наконец, извлек маленький горшочек с маслом.

– Вы сделали это! – Я подошла к нему и наклонилась, чтобы глубоко

вдохнуть дрожжевой хлеб. – Вы спасли меня от верной смерти.

– Я рад, что не стану свидетелем вашей кончины. – Он достал нож, висевший на крючке на стене.

Я уткнулась носом в сыр и втянула густой сливочный запах.

– Не хотите ли оказать мне эту честь? – Он протянул мне нож, его

темные глаза искрились весельем.

– Конечно, – сказала я, погружая нож в хлеб. – Смотрите и учитесь у

мастера.

Мы продолжали, шутили. Его поддразнивание стало особенно

безжалостным, когда я начала намазывать масло, с комментариями вроде:

«не хотите ли немного хлеба к вашему маслу?» или «сыр тонет». Я

наслаждалась каждой секундой. На самом деле, я любила его гораздо

больше, чем предполагала.

Разогрев бутерброд над лампой, он поднял влажный хлеб и откусил

большой кусок. Я выжидающе смотрела на него. Он долго жевал, прежде чем

проглотить. Не говоря ни слова, откусил еще кусочек.

– Означает ли то, что вы продолжаете есть, вам это нравится?

Он склонил голову набок и стал жевать медленнее:

– Я все еще пытаюсь решить.

Когда он откусил третий кусок, я улыбнулась:

– Признайтесь – вы никогда не пробовали ничего столь же вкусного.

– Ну, хорошо. Я признаю: все не так ужасно, как я ожидал.

– Не так ужасно? – Я рассмеялась и толкнула его в плечо. – Благодарю

вас за высокие слова похвалы. Теперь я могу спать спокойно.

Он толкнул меня локтем в бок. Я оттолкнула его и откусила кусочек

своего хлеба, пытаясь скрыть довольную улыбку. Несколько секунд мы

сидели, прислонившись к столу, и молча жевали, мерцание наших ламп

отбрасывало уютный свет на заставленную комнату.

– Простите, что расстроил вас, Сабина. – Его мягкое обращение, казалось, пришло из ниоткуда и кусок хлеба застрял у меня в горле. Он

повернулся и оказался лицом ко мне. – Я весь день мучился, зная, что

причинил вам боль.

Я попыталась проглотить хлеб, чтобы ответить, но не смогла.

– Я не хотел причинять вам боль. Но так случилось. И я прошу у вас

прощения.

Его голос был таким искренним, что я не смогла удержаться и

посмотрела на него, хотя знала, что не надо было этого делать. Теперь я

заметила его растрепанные волосы, как будто он ворочался в постели, прежде чем, наконец, встал. Я поняла, что не сержусь. Невозможно было

сердиться на такого доброго человека, как сэр Беннет. Возможно, мне все

еще было больно. Но я не могла винить его за все случившееся, тем более что

бабушка обманывала его не меньше, чем меня. Мне следовало бы догадаться.

Я не должна была ожидать, что такой привлекательный мужчина, как Беннет, влюбится в такую девушку, как я. Я была наивна и потеряла бдительность.

Но не позволю этому случиться снова.

– Вы простите меня, Сабина? – Снова спросил он.

– Конечно, я вас прощаю. – Ответила я с улыбкой, предлагая этим мир.

– Вы не могли знать, что я не посвящена в планы бабушки. Кроме того, перед

помолвкой вы, конечно, делали все возможное, чтобы узнать меня и наладить

отношения между нами. Многие другие мужчины в подобной ситуации не

были бы так добры ко мне.

– Многие женщины в такой ситуации не были бы столь

снисходительны.

– Как видите, я не такая, как многие другие женщины.

– Вы выше большинства женщин.

– А вы умеете льстить лучше, чем большинство мужчин.

– Я не льщу вам, Сабина. – Искренность его тона согрела меня, как

глоток пряного сидра. – Я был не прав, когда думал жениться на вас из-за

денег. Я не хотел этого делать. Когда моя мать впервые предложила мне это, все внутри меня восставало против использования женщины ради ее

состояния. Я знал, что не должен был этого делать.

– Не будьте слишком строги к себе, – сказала я, смахивая пальцем

кусочек масла и сыра, соскользнувших с края хлеба, и слизывая его. – Мы

оба знаем, что в брачных договоренностях обычно столько же красоты и

любви, сколько у фермера, покупающего пару для свиноматки.

– Даже если так, я ненавижу саму мысль о том, чтобы использовать

женщину в своих целях. – Он откусил еще один большой кусок сыра с

хлебом, мрачно нахмурив брови.

Я уже собиралась сказать ему, что он не производит впечатления

человека, который стремится к финансовой выгоде, но тут щелкнул дверной

замок кладовки, и мы оба отскочили от стола. Сейчас впервые с того

момента, как мы вошли в кладовую, я поняла, как неуместно было оставаться

с ним наедине. Словно услышав мои мысли, Беннет двумя большими шагами

пересек подвал и, перепрыгнув несколько ступенек, вбежал по лестнице. Он

толкнул дверь, но она не поддалась. Нахмурившись, он подергал ручку и

снова толкнул ее.

– Это я – сэр Беннет, – сказал он через дверь. – Я здесь, внутри.

Пожалуйста, откройте.

Мы оба ждали, не двигаясь. Я прислушалась к звукам с другой стороны

двери. Там кто-то есть? Беннет снова дернул дверь, но та не поддалась. Он

стучал, кричал, толкая дверь плечом. Я молча ела остатки хлеба с сыром и

наблюдала за его усилиями.

Наконец он повернулся с серьезным выражением лица:

– Похоже, нас заперли.

Глава 10

Я снова осмотрел дверь. Может как-то снять ее с петель?

– Если нас заперли, – заметила Сабина, глотая хлеб, – то, по крайней

мере, мы не будем голодать.

Я вытащил нож из ножен и просунул его в щель двери, пытаясь

открыть ее. Произошедшее озадачило меня. Во-первых, как она могла

закрыться? А во-вторых, как ее открыть? На двери не было ни замка, ни

щеколды. Неужели кто-то намеренно забаррикадировал нас в кладовке? И

если да, то почему? Я тыкал ножом во все возможные углы, но дверь не

поддавалась.

– Я думаю, нам лучше смириться с заточением, – сказала Сабина.

Она обмакнула палец в перчатке в горшочек с маслом и поднесла

огромный кусок к губам. Я наблюдал за ней с улыбкой:

– Я начинаю думать, что вы все это спланировали, чтобы съесть

столько масла, сколько душе угодно.

– Как вы догадались? – Она улыбнулась и принялась слизывать масло с

перчатки.

Я все еще удивлялся, что она так легко простила меня. Большинство

дам, которых я знал, затаили бы обиду или, по крайней мере, заставили бы

меня страдать как можно дольше. Сабина была милостива и добросердечна.

Да, она не принадлежала к тому типу женщин, которые меня привлекали, но, если бы мне пришлось вступить в брак по расчету, она, несомненно, была бы

достойной и очаровательной парой. Я повернулся к двери и быстро выбросил

эту мысль из головы. После того как Сабина ушла от меня сегодня утром, я

весь день думал о том, каким же я был мерзавцем, собираясь жениться на ней

из-за приданого. Боль в ее лице и ощущение предательства в ее глазах

преследовали меня несколько часов. Я не мог успокоиться, не мог думать ни

о чем другом, кроме того, что сделал ей больно своим эгоизмом. Чувство

вины еще раз нахлынуло на меня. Я стал в очередной раз изучать дверь.

Смогу ли я ее сломать? Я изо всех сил ударил ее плечом, но она стояла

намертво.

– Неужели мысль о том, что вас заперли здесь со мной, настолько

отвратительна, что вы не остановитесь ни перед чем, чтобы сбежать?

Несмотря на то, что она сказала это шутливым тоном, в голосе

чувствовалась боль. И это пронзило меня до глубины души. Я спрыгнул вниз

по ступенькам:

– Миледи, – сказал я, останавливаясь перед ней. – Невзирая на все

недоразумения по поводу цели вашего визита в Мейдстоун, мне ни разу не

пришлось притворяться, что я наслаждаюсь вашим обществом.

– Правда? – В вопросе стояла какая-то непонятная мне неуверенность.

– Я наслаждался каждой секундой, каждой минутой нашего общения.

Одна из ее бровей приподнялась в сомнении.

– Это правда. – Я взял ее за руку, надеясь, что она почувствует мою

искренность. – На самом деле, для меня было бы честью, если бы вы считали

меня своим другом. У нас так много общих интересов, и это такое счастье, наконец, найти кого-то, с кем я могу говорить свободно, кто понимает меня и

наслаждается теми же темами, что и я.

– Значит, вы не будете ухаживать за мной? Вы хотите стать другом?

Как бы ни было тяжело подвергать опасности Мейдстоун, вызвав

недовольство лорда Питта из-за долгов, я не мог жениться на Сабине или

любой другой женщине из-за эгоистических соображений.

– Я даю вам слово. – Я сжал ее ладонь, внезапно пожалев, что

чувствую не кожу, а лишь льняную перчатку, в которую всегда была

обтянута ее рука. – Я скорее потеряю Мейдстоун, чем пожертвую своей

честью и буду так унижать леди.

Она медленно прожевала еще кусок хлеба, не сводя с меня глаз. Я

видел, как вопросы мелькали в ее глазах в крапинку, в таких живых и

выразительных глазах.

– Значит, вы не хотите на мне жениться?

Неужели я уловил оттенок разочарования? Я колебался:

– Вы заслуживаете большего, чем замужество из-за приданого.

Ее ресницы упали на щеки, скрывая глаза, и я почему-то подумал, что

не дал ей того ответа, которого она ждала. Но что она хотела услышать от

меня? Что еще я мог сказать?

– По крайней мере, теперь вы свободны и можете жениться на леди

Элейн.

Она высвободила свою руку из моей и отошла от стола, чтобы присесть

на край перевернутой бочки.

– Леди Элейн? Зачем мне жениться на ней? – Я сел на бочку напротив

Сабины.

– Потому что она красивая, грациозная и красивая. Я уже говорила, что

она красивая?

В этом не было никакого сомнения: леди Элейн была прелестна, почти

такой же, как моя мать. Я не мог отрицать, что всегда замечал ее

безупречные черты. И я не мог отрицать, что восхищался ими. Я покачал

головой:

– Неважно, насколько она красива. Я не могу на ней жениться.

– Почему? – Тон Сабины внезапно стал жестким. – Потому что у нее

недостаточно большое приданое?

– Да, как младшая дочь, она не имеет большого приданого, – признался

я. – Но даже если бы она была первым ребенком, все равно не смог бы.

– Как это возможно сопротивляться ее хорошенькому личику? –

Дразнила меня Сабина, покачивая ногами взад-вперед.

– Я прекрасно могу сопротивляться.

– Так вы, поэтому постоянно смотрите на нее и пускаете слюни

каждый раз, когда оказываетесь с ней в одной комнате?

Услышав нотку обиды в ее голосе, я усмехнулся:

– Так вы ревнуете.

Ее ноги остановились:

– С чего бы мне ревновать?

– Потому что вы хотите, чтобы я обращал внимание только на вас.

Она фыркнула и снова принялась болтать ногами:

– Я совершенно счастлива и без вашего внимания. Вы женитесь на ней, и у вас родиться много красивых детей.

Сабина ревновала. Я не понимал, почему эта мысль согревала меня, но

это было так. А еще почему-то я вдруг почувствовал желание рассказать

Сабине историю леди Элейн. Может быть, я хотел успокоить ее.

– Леди Элейн – моя невестка, – сказал я, возвращаясь мыслями ко

всему, что случилось с моим братом за последний год.

Глаза Сабины расширились:

– Она замужем за вашим братом?

– Нет. Ее сестра была за ним замужем.

Эти слова мрачно отозвались в моей душе.

– Значит, леди Элейн состоит с вами в родстве через брак?

Я кивнул, представив брата в большой кровати с налитыми кровью

глазами, тяжелое дыхание, которое пропитано запахом пива, источающим

кислый запах немытого тела несколько недель.

– Я знаю леди Элейн много лет. И она всегда была мне как сестра.

– Она-то уж точно не думает о вас как о брате.

– Даже если бы я мог рассматривать ее как свою невесту, я не люблю

ее, я никогда не смог бы жениться на ней. К тому же ее постоянное

присутствие здесь будет напоминанием Олдрику о его ошибках и обо всем, что он потерял.

Выражение лица Сабины смягчилось, глаза смотрели на меня с

пониманием и терпением, как бы говоря, что она не заставит меня делиться

больше, чем я хочу, но готова слушать. Внезапно меня охватила потребность

рассказать ей все. Поэтому я снова уселся на бочку, прислонился к стене и

начал рассказывать историю Олдрика:

– Последние годы я редко бывал в Мейдстоуне, с тех пор, как

мальчишкой переехал жить к герцогу Ривенширскому. Но иногда приезжал

домой по особо важным поводам, таким как женитьба моего брата, барона

Хэмптон, на сестре леди Элейн, Жизель. Она была так же красива, как и

Элейн. Мой брат был безумно влюблен в нее, обожал землю, по которой она

ступала. По его мнению, она не могла сделать ничего плохого, не могла

сказать ничего плохого и не должна ни в чем нуждаться. Поначалу Жизель, казалось, оценила, даже прониклась страстной преданностью своего мужа.

Но постепенно, со временем, она начала задыхаться от постоянной опеки

Олдрика. Однако, вместе с сопротивлением этому, он только усиливал

внимание. Мама сказала тогда, что чем больше Жизель пыталась «махать

крыльями», тем больше Олдрик подрезал их, пока ей не стало некуда идти, некуда лететь, она не могла даже трепыхаться без присмотра Олдрика. Мать

не стала защищать Олдрика. Она только с грустью наблюдала за ними, молясь за молодоженов, зная, что иногда браку приходится терпеть

трудности, чтобы, в конце концов, стать крепче. После того как Жизель

объявила, что ждет ребенка, дела пошли на лад на время. Они помирились, по крайней мере, Жизель перестала бороться с чрезмерной опекой Олдрика.

Но с другой стороны, по мере того как приближалось время рождения

ребенка, Олдрик не хотел выпускать Жизель из поля зрения, не позволял ей

никуда ходить или что-то делать без него. Наконец однажды ночью мать

услышала, как они ссорятся, а на следующее утро, когда все проснулись, Жизель уже не было в доме.

– Она исчезла? – Сабина наклонилась вперед, опершись на край бочки.

Я проглотил боль, которая вставала у меня в горле всякий раз, когда я

прокручивал в голове эту историю.

– Она убежала ночью. Олдрик был в панике. Он послал поисковые

отряды.

– Они нашли ее?

– Но опоздали. Она умерла при родах.

У Сабины хватило такта не ахнуть и не отпрянуть в ужасе. Она

протянула ладонь и сжала мою. Я ответил ей, благодарный за понимание.

– Очевидно, она добралась до пустой пещеры в горах к северу от

Мейдстоуна, в двух днях ходьбы. Нам сказали, что ребенок был

недоношенным, что без помощи Жизель не справилась. Она, вероятно, истекла кровью во время родов.

– И с тех пор Олдрик скорбит?

Я кивнул:

– Он винит себя. И правильно делает. Но, он сделал только хуже, намного хуже, тем людям, которые его любят.

– Значит, он и есть причина финансовых проблем Мейдстоуна?

– За этот год после смерти Жизель он проиграл все до последней

серебряной монеты из казны Мейдстоуна, а потом накопил еще долги.

Сабина долго молчала, с вдумчивым выражением лица. Я догадался, что она поняла, зачем моей семье понадобилось ее состояние.

– Соседние лорды устали ждать, пока Олдрик заплатит то, что должен.

Лорд Питт особенно безжалостен. Поэтому мама позвала меня домой, чтобы

помочь ей найти решение этой проблемы.

– И решение состояло в том, чтобы жениться на богатой девушке?

– К сожалению, это единственный выход, по крайней мере, который

мы смогли найти.

Я был рад, что Сабина взяла меня за руку. По какой-то причине, которую я не мог объяснить, твердость ее руки и участие принесли мне

некоторое облегчение и утешение. Я чувствовал, что больше не одинок, что у

меня появился новый друг, которому я мог бы открыть свое сердце, кто-то, кто выслушает и поймет меня.

– Почему Олдрик сам не женится на богатой девушке? – Спросила она.

– Если он виноват, почему бы не заставить его сделать это неблагородное

дело?

– Неблагородное? – Сказал я. – Только не с вами. И он недостоин вас.

– А вы достойны? – Дразнила она меня.

– Я тоже недостоин. – Я переплел наши ладони, наслаждаясь тем, как

ее длинные пальцы удобно лежали в моих. Если бы только перчатка не

мешала мне ощущать ее кожу.

– Я просто пошутила, – тихо сказала она. – Вы хороший человек.

Однажды вы станете прекрасным мужем для какой-нибудь счастливой леди.

«Только не для нее», – подумал я со странной грустью. Я не хотел

испытывать чувства к Сабине, потому что не женюсь на ней. Даже если бы

она захотела этого брака, моя потребность в ее деньгах подвергла бы

опасности наши отношения. Она всегда будет думать – не женился ли я на

ней ради приданного. И я тоже. Правда заключалась в том, что я не смогу

жениться на Сабине. Она никогда не сможет полностью доверять мне. И я не

хотел провести остаток своей жизни в долгу перед ней. Я не хотел, чтобы она

видела во мне слабого человека, который унизился ради ее богатства, чтобы

спасти свою семью, а не использовал свою силу и ум, чтобы спасти

Мейдстоун.

Мы оба молчали, наши руки все еще были переплетены. Ни один из

нас, казалось, не хотел разрывать эту связь. Единственным звуком было

шуршание мыши где-то в темном углу кладовки.

Наконец Сабина заговорила:

– Даже если мы не поженимся, я все равно могу помочь вашей семье.

– Я не приму ваших денег, – начал я.

– Тогда позвольте мне купить некоторые произведения искусства.

– Нет. – Я выпустил ее руку и поднялся с бочки.

– Всего лишь несколько.

– Нет. – Мой голос повысился. Я зашагал, каждый мускул напрягся при

мысли о расставании с фамильными реликвиями, которые хранились у нас на

протяжении многих поколений. – Я не могу продать их, зная, что люди не